Черкасов TM Дмитрий. Операция «Вурдалак»

   Через два километра от КПП беглецов ждал рефрижератор. Корнеев вытащил рацию:
   — «Второй», я «первый»! Встречайте! Через пару секунд будем у вас.
   — Ждем с нетерпением.
   «Жигули» вылетели из-за поворота и, чуть сбавив скорость, заехали по гидравлическому подъемнику в рефрижератор. Все происходило на ходу. Заполучив пассажиров, рефрижератор закрыл подъемник и прибавил скорость. И вовремя: еще секунда — и показались «Волги».
   — Кажется все, — выдохнул Валентин. — Не обнаружив нас на шоссе, они решат, что мы свернули на проселочную дорогу. В Москве надо будет затеряться и разбежаться в разные стороны. За свою жизнь я теперь и ломаного гроша не дам. Тебя же пока не вычислили…
   — Подожди, подожди: — Зотов скривился и тяжело выдохнул. — Мы с Леной засвечены. Люди Быкова знают наш адрес.
   — Час от часу не легче. Это тебе Куданова напела?
   — Она, родная.
   — Тогда я выкину тебя недалеко от дома, а сам попробую добраться до Орлова. Бери Лену и дуйте на мою конспиративную квартиру. Думаю, успеете.
   — Если эти головорезы уже не сидят у меня дома.
   Машина замедлила ход и остановилась. Судя по времени, они подъехали к посту ГАИ при въезде в город. Офицеры прислушивались к голосам снаружи, но так и не смогли ничего разобрать. Проверка документов заняла пять минут, и рефрижератор наконец-то въехал в столицу.
   За это время Дмитрий продублировал магнитофонную кассету и отдал оригинал Валентину на тот случай, если у него на квартире действительно есть засада.
   «Три трупа и практически никаких результатов, — думал он, прикрыв уставшие глаза. — И папку я не взял. Теперь вся надежда на кассеты».
   Он настолько свыкся с мыслью, что Вера Александровна из любой ситуации выходила живой и невредимой, что даже собственным глазам верил с трудом. Удивительно, но он не почувствовал ни злорадства, ни радости при виде поверженного противника. Последние месяцы Дмитрий жил с одной-единственной целью — найти и уничтожить Куданову. Он достиг этой цели и ощутил какую-то внутреннюю пустоту. Бестолковая смерть Веры Александровны вызвала в нем, скорее, чувство жалости и разочарования. И все-таки это была победа. Одним врагом — и каким! — стало меньше.
 

* * *

   В холле стояла зловещая тишина, и приглушенный шепот, иногда нарушавший ее, лишь подчеркивал дыхание смерти. За столом в той же позе, что и четыре часа назад, сидел Подвольный. Но на этот раз его собеседником был не хозяин дачи, а товарищ в штатском.
   — Корнеев — человек Орлова, — медленно говорил товарищ. — Мои снайперы могут убрать майора, но мы пока не знаем, кто второй. Не исключено, что именно у него и находятся все документы.
   — Офицер патрульной машины дал его описание?
   — Нет. Неизвестный отвернулся от него. Нашим людям также не удалось его сфотографировать, так как он надел капюшон. По дороге же в Москву эти идиоты вообще упустили машину, а когда нашли, то обоих уже и след простыл.
   Подвольный чертыхнулся.
   — И что будем делать? — спросил он.
   — Может, временно лечь на дно? — неуверенно ответил человек в штатском.
   — Вот ты там и останешься.
   В кабинет вошел телохранитель.
   — Товарища Баранова к телефону, — доложил он и бесшумно удалился.
   Человек в штатском снял трубку:
   — Слушаю… Понял… Ждите указаний.
   Подвольный весь превратился в слух. Он проклинал идиота Быкова с его дурацким юбилеем, сволочь Куданову, от которой Александра Федоровича уже тошнило и бросало в дрожь, слава Богу, в последний раз. Он самыми последними словами поливал Папу — этого пенька замшелого, который несмотря на свою трухлявость может сдавить глотку железными пальцами кому угодно, а уж Подвольному и подавно. Ну ничего, Александр Федорович тоже не дурак и кое-что раздобыл, чтобы обезопасить себя в будущем…
   Его собеседник отложил телефонную трубку и обратился к Подвольному:
   — Поступили сведения, к сожалению, еще не проверенные, что вторым был майор Зотов. Он ушел из дома вчера в три часа дня и до сих пор не появлялся. Мои люди следят за его квартирой.
   — Опять Зотов! — выпалил Подвольный. — Сначала мне говорят, что он в отпуске, а он переворачивает вверх дном всю нашу лабораторию в Крыму. Потом сообщают, что он на Чукотке, а выясняется, что майор живет в Москве, да еще портит нам обедню. Срочно блокируйте его квартиру. И вообще, не стоит опускать руки. Вся документация у нас, а беседу они могли и не слышать. Так что без паники. И делать свое дело.
   На том и порешили. Когда собеседник в штатском покинул холл, открылась потайная дверь и вошел Летянин.
   — Смотри, Сашенька, не ошибись во второй раз, — произнес он ласково. — Твоя судьба сейчас находится в руках случая, но ты имей в виду: будешь хорошим мальчиком — я помогу тебе.
   «Умереть», — мрачно подумал Подзольный, но расплылся в обаятельной улыбке.

22

   Зотов осторожно пробрался через растущие вдоль дома кусты. Напротив его подъезда стоял фургон газовой аварийной службы. Это могли быть действительно газовщики, но Дмитрий решил не рисковать. Он посмотрел на новые «командирские» часы: стрелки показывали половину седьмого утра.
   Зотов вышел с противоположной стороны дома и остановился напротив окон соседа с первого этажа. Сам сосед вот уже неделю находился в командировке. Дмитрий подтянулся на карнизе и толкнул оконную раму. Задвижки были открыты, петли заботливо смазаны, и через мгновение он уже оказался в кухне.
   Этот запасной вариант Зотов придумал сразу же после получения квартиры. Все остальное было делом техники, так что его сосед даже и не подозревал, какую роль играет его жилище. Правда, его и дома-то почти никогда не бывало.
   Дмитрий прошел в прихожую и осторожно открыл входную дверь. На лестнице все было тихо. Он подождал немного, затем прикрыл за собой дверь и, как кошка, проскочил на шестой этаж. Естественно, лифтом он пользоваться не стал.
   Подойдя к своей квартире, он прислушался и осторожно открыл дверь.
   В прихожей было темно и не пахло посторонними людьми. Это радовало. Зотов бесшумно вошел в гостиную и сквозь щелку в портьерах посмотрел на улицу. Фургон стоял на месте. Дмитрий вытащил корнеевский подарок и направил его на машину. Прибор мелодично загудел, и на табло появились цифры: 75. Это означало, что подслушивающая аппаратура находилась на расстоянии 75 метров , то есть в фургоне.
   «Значит, Куданова не обманула. Чтоб ее там черти изнасиловали», — подумал Зотов и проверил «глушилки».
   Первым его желанием было воспользоваться спецаппаратурой и вызвать подмогу. Но он не стал этого делать. Быковские ребята наверняка засекли бы передачу и если б не расшифровали ее, то уж наверняка догадались бы, о чем сообщает Зотов. В этом случае группа захвата могла взять квартиру штурмом до прибытия людей Орлова. Если б майор был один, он бы рискнул, но рядом была Лена.
   Он тихо прошел в спальню. Его радость сладко посапывала, свернувшись калачиком. Нежное и трепетное чувство охватило Дмитрия, он вздохнул и слегка дотронулся до ее плеча. Лена вздрогнула, открыла глаза и, увидев любимого живым и здоровым, улыбнулась.
   — Как дела? — спросила она, зевая.
   — Пока не ясно, но могло быть и хуже. — Он поцеловал любимую в губы.
   — А я всю ночь не спала. Задремала лишь под утро.
   — Это заметно.
   — Я некрасивая, да?
   — Ты прекрасна!
   Она прижалась к нему, и Дмитрий скривился от боли.
   — Что с тобой? — испугалась Лена.
   — Да ерунда, бандитская пуля.
   — Повернись… У тебя целых шесть пуль! Надо срочно вызвать врача.
   — А ты на что?
   Зотов разделся, лег на кровать животом вниз, и Лена стала осторожно делать примочки. Пули не прошли сквозь синтетическое волокно бронежилета, но от тупых ударов остались красно-фиолетовые синяки.
   — Внутреннее кровоизлияние опасно. Лучше бы тебя слегка продырявили. Господи, что я такое говорю?!
   Дмитрий рассмеялся.
   — Лежи, не дергайся, вояка ты мой, — ласково прошептала Лена, поцеловав любимого в спину. — У собачки боли, у киски боли, а у Димочки моего заживи.
   Она по очереди начала целовать синяки Зотова, нежно гладя и приговаривая. Последнее время она не узнавала себя. В ней проснулись дремавшие доселе любовь и доброта, нежность и ласка, забота и сострадание. Угрюмый и неразговорчивый майор умудрился разбудить в Елене женщину, и теперь эта женщина была самым верным и преданным другом, способным пойти на любые жертвы ради любимого. Если раньше она не позволяла мужчине руководить ею, то теперь ей было приятно подчиняться Дмитрию, чувствовать его силу и уверенность. Она не думала о проблемах, зная, что он всегда найдет выход и примет правильное решение.
   Она поняла, почему на самом деле отказалась работать в Системе: человек, познавший любовь, не может быть жестоким. Лена была благодарна Дмитрию: сам того не ведая, он помог ей найти истинный смысл жизни.
   Зотов жалобно простонал:
   — Очень кушать хочется. Умира-аю.
   — О, Господи, я сейчас.
   Он улыбнулся и, кряхтя, встал с кровати. Пока Лена возилась с завтраком, Дмитрий сделал копию фотопленки и два дубликата аудиокассеты. Через пятнадцать минут, когда Лена принесла яичницу с колбасой, бутерброды и кофе, у него уже все было переписано и переснято.
   За завтраком прослушали кассету. На тайном совещании обсуждались насущные проблемы, окончательно утверждались планы и назначались конкретные сроки ликвидации Андропова. Говорили о политике нового генсека и его действиях в первые дни и месяцы власти. Рассматривали кандидатуры на ключевые посты, расстановку сил и т. д. и т. п. Многие тезисы Дмитрий уже слышал от Кудановой, но в отличие от того разговора этот был подтвержден документально. Теперь оставалось последнее — доставить документы адресату и при этом желательно остаться живым.
   Прошло чуть больше часа. За это время Зотов не заметил каких-либо передвижений на улице, однако пора было и честь знать.
   — Я думаю, самое время сматываться, — сказал он Лене.
   — Хорошо, только дай мне одну копию пленок.
   — И куда ты их денешь?
   — Да уж найду куда.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Твой дружок в Ленинграде достал мне импортные тампоны. А теперь смотри, что мы сделаем.
   Елена аккуратно раздвинула заколкой для волос волокно тампона и засунула внутрь микрокассету.
   — Теперь все это надо смочить кровью. Только палец ты будешь резать.
   — Какой?
   Она стукнула его ладонью по лбу:
   — Какой не жалко.
   — Ладно, но это будет отвлекающий вариант. Основной мы сделаем по-другому.
   — Думаю, эти сыщики еще не привыкли к импортным затычкам.
   — Ошибаешься. Но будем надеяться, что они вообще их не увидят, во всяком случае, у тебя.
   Дмитрий достал из дипломата пластиковые, чуть больше драже «Гексавита», шарики и положил в них две оставшиеся микрокассеты.
   — Тебе придется их проглотить.
   — Хорошо, — тут же согласилась Лена, словно ей предлагали кусочек шоколадки.
   Она взяла тампон и ушла в ванную комнату, а Дмитрий положил кассеты с оригиналом записей под подкладку своей куртки.
   — Кому-то из нас должно повезти, — сказал он, когда Лена вернулась. — Если до вечера я не появлюсь у Корнеева или там будет засада, ты найдешь, где схорониться на время?
   — Подумаем.
   — Думать надо сейчас. Я не знаю наверняка, что именно я наговорил Кудановой в Ялте, поэтому, возможно, Ленинград уже засвечен, хотя быковцы могут и не знать точного адреса. Но это ненадолго.
   — Я буду у подружки и позвоню тебе или Валентину.
   Беглецы осторожно вышли на лестничную площадку и спустились на первый этаж. Фургон все еще стоял там же. Пробираясь домой через квартиру соседа, Дмитрий, чтобы лишний раз не греметь отмычками, предусмотрительно не захлопнул дверь, поэтому теперь открыл ее с легкостью волшебника. Они вошли в квартиру.
   — Дима, может, у нас не будет больше времени, и я хочу тебе кое-что сказать. — Лена обхватила его шею руками. — Мне кажется, у нас будет ребенок. У меня уже две недели задержка, чего никогда не было, а позавчера начало поташнивать.
   Дмитрий нежно обнял ее и крепко поцеловал в губы.
   — Мы еще будем вместе… Втроем, — прошептал он и открыл окно.
   Спрыгнув первым, он внимательно посмотрел по сторонам, затем помог Лене опуститься на землю. Пока все было тихо, и они рванули через кусты к соседнему дому. Когда заворачивали за угол, Зотов увидел, как с двух сторон вынырнули черные «Волги» и группа захвата исчезла в кустах, из которых беглецы только что выбежали.

23

   Внутреннее убранство фургона напоминало рубку космического корабля из фантастического боевика. Светились экраны мониторов, цветомузыкой переливались контрольные лампочки и индикаторы на приборных панелях. Во вращающихся креслах сидели два оператора. На шее каждого болтались наушники, из которых доносились писк и гул, как будто кто-то крутил ручку настройки радиоприемника. Собственно, и слушать-то было нечего: у объекта в постоянном режиме работали «глушилки». Иногда прорывались посторонние звуки просыпающегося дома: вот кто-то в соседней квартире спустил воду в унитазе, вот почти одновременно заработали электробритвы в разных концах дома, и к помехам «глушилок» добавились еще одни.
   Бригада «эфирного контроля» несла службу у дома с девяти вечера. Сейчас было почти восемь утра. Время прошло на редкость бестолково, и ко всему прочему около полуночи в тепловизоре сломался сканирующий блок. После этого не только слушать, но и смотреть стало нечего.
   До поломки сканер выдавал на дисплей голограмму принимаемого изображения, практически как в кино. Операторы осмотрели всю квартиру фигуранта и обнаружили только хозяйку. Они с удовольствием наблюдали, как она полчаса занималась йогой, затем приняла душ и легла спать. Хозяин так и не появился, и, судя по поведению женщины, и не должен был, во всяком случае, до утра.
   Заменить или отремонтировать блок можно было только в стационарных условиях, но начальство запретило покидать пост, приказав выкручиваться самим, и операторы совсем загрустили.
   — Самим — эт-то как? Лечь к ней в пос-тель? — спросил светловолосый парень, акцентом и внешностью похожий на прибалта.
   — С такой красавицей можно, — ответил второй, розовощекий здоровый детина.
   Делать было нечего. Операторы достали домино. Потом были карты, и шахматы, и нарды, и… Еще ночью они выключили бесполезную аппаратуру, чтобы зря не грелась, а точнее, не мешала играть. Запасы кофе и всего остального закончились, играть надоело до чертиков, а тут еще начальство проснулось и позвонило узнать обстановку.
   — Без изменений, — четко отрапортовал здоровяк и на удачу включил давно остывшую аппаратуру.
   Экран засветился, сканер заработал, и тут оператор понял, что допустил ошибку. В квартире находились два человека.
   — Козел, не мог раньше позвонить, — обругал прибалт начальника и, обращаясь к напарнику, спросил: — Саня, «наружка» еще спит?
   — Сейчас узнаем.
   Саня связался по рации с группой наружного наблюдения, но те клялись и божились, что в дом никто не входил.
   — Стран-но, — протянул прибалт. — Откуда же второй взялся? Врут, сволочи.
   — Кажется, наши клиенты хотят смотаться. — Саня показал на экран и переключил радар тепловизора на автоматическое управление.
   Компьютер уже зафиксировал параметры нового объекта и теперь сам должен был управлять радаром, отыскивая среди жильцов дома необходимого человека. Окна лестничной площадки выходили на противоположную сторону дома. Поэтому между беглецами и фургоном находилась шахта с лифтом и на каждом этаже — кухня, ванная комната и туалет. Спускающийся по лестнице объект перекрывали тепловые изображения жильцов дома. Во всей этой цветовой какофонии мог разобраться только компьютер… Или профессионал.
   — Кажется, они остановились на первом этаже. Там нет окна или другой лазейки? — спросил прибалт, связываясь с группой захвата.
   — Нет, я проверил. По-моему, они вошли в квартиру… Точно… Подходят к окну… Они пропали! Наверное, за дом забежали, гады!
 

* * *

   Забежав за угол, беглецы проскочили под аркой и скрылись в соседнем дворе.
   — Пора разбежаться, — быстро сказал Дмитрий на ходу. — Они охотятся за мной и пленками. Я уведу их, а ты пробивайся на корнеевскую конспиративную квартиру.
   Лена кивнула в ответ, на мгновение остановившись. Дмитрий быстро поцеловалее, она сделала несколько решительных шагов, обернулась и, махнув рукой, исчезла за следующим домом.
   Ах, как нехорошо у Зотова защемило сердце! Он с тоской смотрел ей в след, понимая, что может ее больше никогда не увидеть.
   Дмитрий мотнул головой, стараясь отогнать плохие мысли, несколько секунд постоял и быстрым шагом направился к проспекту.
   Когда он вышел к светофору, горел зеленый свет для пешеходов. Зотов круто свернул к переходу, боковым зрением увидев, как у «зебры» в метре от него затормозила комитетская «Волга». В машине сидели трое, один из которых был ему знаком, он сопровождал майора из Ленинграда в Москву. Зотов усмехнулся:
   — Гестапо обложило все выходы, но Штирлиц вышел через вход, придурки!
   Он бросился к интуристовскому «Икарусу», вынимая на ходу удостоверение. Водитель открыл дверь. Прыгнув в автобус, Дмитрий еще раз сунул удостоверение экскурсоводу и водителю и приказал ехать в гостиницу. Через затемненные окна он видел, как «товарищи» подбежали к «Икарусу», но загорелся зеленый свет, и «интурист», выпустив клубы черного дыма, тронулся с места. Комитетчикам ничего не оставалось, как вернуться в машину и поехать следом. Брать Зотова среди иностранцев они не решились и теперь связывались с начальством, чтобы получить новые инструкции.
   Тем временем Дмитрий объяснил переводчице, что государственные интересы требуют, чтобы он, майор КГБ, срочно переоделся в одежду какого-нибудь иностранца и под их же прикрытием вышел из автобуса по прибытии на место. Испуганная женщина смотрела то на майора, то на оба его удостоверения, то на ничего не понимавших туристов. Наконец она перевела им слова Зотова, и те радостно загалдели, предлагая свою помощь. Такое они могли увидеть только в кино. Идея с переодеванием им пришлась по душе, во всяком случае, теперь будет что рассказать на родине.
   Когда Дмитрий переоделся, переводчица воскликнула, что он похож на истинного француза. А когда он еще и выдал пару фраз на «школьном» немецком, то вызвал бурю аплодисментов.
   Подъехав к гостинице, французы, как настоящие конспираторы, закрыли своими телами Дмитрия и, бурно жестикулируя и галдя, единой толпой направились к выходу. В это время из отеля как раз выходила группа не то англичан, не то американцев, и Зотов незаметно перешел в их ряды. Французы как ни в чем не бывало пошли дальше, пропев на прощание что-то похожее на «Марсельезу», и исчезли за стеклянными дверями под неусыпным оком товарищей из Комитета. Несколько гэбэшников уже обшаривали автобус.
   Новые англоязычные друзья, как и переводчица, не заметили неожиданного пополнения, и огромный двухэтажный автобус, не торопясь, тронулся с места, взяв курс на пристань. Туристам предстояла увлекательная экскурсия по Москве-реке.
   Когда автобус подкатил к причалу, Зотов незаметно отстал от группы и тормознул проезжавшее мимо такси.
   — «Метрополь», — произнес он на ломаном русском.
   Французы, спасшие майора от братьев-чекистов, проживали в «Национале». Комитетчики там сейчас землю рыли, поэтому Зотов благоразумно решил выйти из машины на некотором удалении, но в людном месте, недалеко от метро, и в тоже время не вызывая подозрения у водителя такси.
   В гостиницу Дмитрий не пошел. Он проскочил в соседний двор, в каком-то грязном парадном переоделся в свою одежду, предварительно вывернув наизнанку «двойные» штаны и куртку, и приклеил припасенные для такого случая маленькие усики. Он надел было темные очки, подаренные французом, но, подумав, снял их. В очках и с усами он походил на шпиона из дешевого фильма. Импортную одежду Зотов бросил в бачок для пищевых отходов. Еще раз внимательно осмотрев себя, он с беспечным видом вышел на улицу. Теперь оставалось пробиться на конспиративную квартиру Корнеева.
   Эту хату Валентин, используя свои личные связи, получил два года назад, и, кроме него и его личного агента, о ее существовании никто не знал. Теперь она стала последним надежным убежищем для Дмитрия и Лены.
   Квартира была выбрана удачно, находилась на первом этаже и была угловой. Кроме того, на этаже других соседей не было: все оставшееся пространство занимал универмаг. Поэтому никто из жильцов дома не знал, кто и когда приходит в квартиру, а также кто ее хозяин.
   Валентин уже был на месте. Он улыбнулся другу, и они молча обнялись.

24

   После того как Зотов и Бережная исчезли, оперативники взломали дверь в квартиру Зотова и устроили обыск. Через полчаса старший группы докладывал шефу, что, судя по наличию в доме множительной техники, майор мог сделать несколько копий магнито — и фотопленки.
   Пока оперативники рылись в квартире, а Зотов прохлаждался в «Икарусе», Елена петляла по дворам, пробиваясь к автобусной остановке. Ей не было страшно, и она не волновалась за свое будущее. Об этом просто некогда было думать. Напряжение, в котором она находилась, сознание ответственности за порученное дело и жизнь любимого человека перечеркивали остальные эмоции. Она была спокойна и уверенна, и сама этому удивлялась.
   Дожидаясь автобуса, Лена заметила двух типов, старательно смотревих в противоположную от нее сторону, в то время как все остальные мужчины на остановке кто украдкой, кто открыто любовались ею. Она побежала к троллейбусу. Оперативники последовали за ней.
   В троллейбусе Лена попыталась придумать, что делать дальше. «Топтуны» поняли, что засветились и теперь она вряд ли добровольно выведет их на конспиративную квартиру. Как только она вышла из троллейбуса и попыталась спуститься в метро, оперативники нагнали ее, вежливо и уверенно взяли под локти и предложили сесть в машину.
 

* * *

   Капитан Махов с трудом открыл глаза и обвел взглядом белый потолок и стены:
   — Где я? В больнице?
   Он узнал эти стены, потолок, лампочки. Кроме него в палате лежали еще девять человек. Он узнал и ребят. Единственное, что он не мог вспомнить, — как оказался тут и сколько времени здесь находится.
   А лежал он в окружном госпитале уже две недели и поначалу помнил все, что с ним произошло…
   Он вылетел в Кабул в конце июля. Подмена прошла успешно, и Садальский принял капитана КГБ за связного Саблина. Махов устроился замом товароведа на складе. Через три недели он и Садальский готовились принять груз. Капитан не знал, что это, но по тому, как нервничал Сан Саныч, понял, что груз не простой.
   Ящики прибыли под обычным воинским конвоем. Когда разгрузка закончилась и на складе остался лишь штатный наряд охраны, на территорию ворвались несколько «бэтээров» спецназа. После непродолжительного боя караульные, грузчики, технические работники и Сан Саныч были убиты. Махову оторвало обе ноги и взрывной волной отбросило в сторону, завалив пустыми коробками. Он видел, как спецназовцы выгрузили из подъехавших фургонов убитых душманов и разбросали их по территории базы. Глаза вояк были пустыми и красными, как у наркоманов. Их явно накачали какой-то гадостью.
   От сильного кровотечения Махов потерял сознание, и подъехавшие санитары уже положили его в ряд с покойниками. Но капитан застонал, и его перетащили в «скорую помощь».
   Очнулся он через несколько дней. Он то бредил, то возвращался к действительности и просил связать его с КГБ. Но никого, кроме врачей, к нему не впускали. Три раза в день ему кололи какую-то гадость, и постепенно воспоминания перестали мучить капитана. Рядом с ним лежал такой же равнодушный к жизни старший лейтенант Долгов с пулевым ранением в плечо. Он тоже ничего не помнил, и не хотел ничего помнить. Это была палата беспамятных. Пациентов свозили сюда со всех концов Афганистана. Объединяло ребят одно: каждый из них знал что-то такое, чего не должен был знать, или увидел то, чего не должен был видеть.
   Афганистан был удачным полигоном для испытания не только стрелкового оружия, но и психотронного. На советских солдатах опробовали новые виды психотропных веществ, на душманах — генераторы, а в госпиталях — «современные методы лечения».
 

* * *

   Несмотря на жаркую погоду в камине горел огонь. Исламбек бросил туда последнюю папку с бумагами.
   Он проиграл этот забег. Он поставил не на ту лошадку, и теперь оставалось одно — залечь как можно глубже. Но самое ужасное, что ему больше не доверяли в деловых кругах. Преследований КГБ он не боялся: против него не было прямых улик. Шах заранее побеспокоился о возможных свидетелях, благоразумно отправив их к Аллаху. Но вот кто вернет ему уважение партнеров? Его подставили. Эти сволочи на чем-то засыпались, а виноватым оказался он.
   А вчера позвонил Рогозин и предложил встретиться. Но Исламбек был старой лисой и не собирался лезть в капкан.
   Он растер пепел кочергой и позвонил в колокольчик. Тут же появился слуга.
   — Выпей со мной, Сайд. Мне скучно одному.
   Сайд поклонился и взял из рук хозяина бокал с вином.
   — За меня, Сайд. Мне сейчас очень нужно хоть чуточку везения.