– По вашему мнению, Теплоухов был способен на «тайные планы»?
– Николай Валентинович был незаурядным человеком. В коллективных делах его душа была открыта, но в частной жизни – глухая броня.
– Спиртным не увлекался?
– Только в меру. Любимые напитки – хорошее шампанское и экологически чистое баночное пиво.
– Наиболее характерную черту его характера можете назвать?
Черемисин задумался:
– Пожалуй, умение осуществлять задуманное. Решительность в достижении цели. В какой-то мере был суеверен. В особо ответственных случаях обязательно надевал свой талисман – флотскую тельняшку.
– Она и в этот раз на нем, – сказал Бирюков.
– В морге я обратил внимание на такую деталь. Сразу подумалось, что Теплоухов замышлял какую-то необычную операцию.
– Не контракт в Омске?
– Омский контракт – ординарное для нашей фирмы дело. Здесь же задумывалось нечто очень серьезное. Мысленно перебираю варианты и не могу сообразить, что было у Николая Валентиновича на уме, и какая необходимость занесла его сюда…
– Может, прежние дела с Саблиной привели Теплоухова в райцентр?
– Никаких дел наша компания с ней не имела. Объявление о продаже дома, помнится, Теплоухов выписал из областной газеты. Договариваться насчет покупки приезжал к Ядвиге Станиславовне я. Генеральный ни разу в глаза не видел эту упрямую старуху.
– Почему «упрямую»?
– Заломила за дом тридцать миллионов, что по прошлогодним ценам было ого-го! Как я ни уговаривал скостить хотя бы до двадцати пяти – ни в какую! Указательный палец на левой руке у нее покалечен. Не гнется. Сжав кулачок, выставила его, будто ствол нагана, и, как робот, скрипучим голосом одно и то же: «Тридцать!.. Тридцать!.. Тридцать!..»
– Значит, Солнышкина, покупая дом, не постояла за ценой?
– Не стану этого утверждать. Я уже говорил: у Аллы Аркадьевны феноменальный дар – находить подход даже к недоумкам. Она запросто могла настолько очаровать Саблину, что старуха уступила ей за полцены.
– Солнышкиной непременно нужен был этот дом?
– Как сказать, нужен – не нужен… Во-первых, недвижимость всегда в цене, а во-вторых, наши женщины поговаривали, будто Алла Аркадьевна, пригрев Сурена, сплавила дочь подальше, чтобы не мешала ей предаваться любовным утехам. Вика – девочка достаточно взрослая и способна критически оценить мамино увлечение… – Черемисин, нахмурившись, огорченно вздохнул: – Ох, нелегко нам будет жить без Теплоухова. Такого Генерального директора теперь трудно подыскать.
– Неужели в фирме нет достойного преемника?
– Откуда ему взяться?
– Вы же коммерческий директор – правая рука Генерального. Вам, как говорится, и карты в руки… – с намеком сказал Бирюков.
– При нынешнем беззаконии и экономическом беспределе эта шапка не по мне. В России ведь полный завал экономики.
– До полного, по-моему, не дошло, – с улыбкой сказал Бирюков. – Поезда пока ходят, самолеты, хотя и падают, но все-таки летают. Значит, что-то у нас еще есть.
– Как сказать… Экономика сродни женской красоте: если она у вас есть, вам больше ничего не нужно. Если же ее нет, не имеет значения, что у вас еще есть. В такой ситуации трудно сообразить, чем ориентироваться.
– Здравым смыслом.
Черемисин иронично усмехнулся:
– В привыкшее к государственной кормушке наше общество здравый смысл даже сквозняком не заносило.
– А Солнышкина, допустим, смогла бы сориентироваться на посту Генерального? – снова забросил удочку Бирюков.
– С ее изворотливостью и отвагой могла бы, если б не пригретый ею сателлит. К слову сказать, сохранив у себя акции «Лебедя», Алла Аркадьевна имеет право претендовать на пост Генерального директора. Только сомневаюсь, что на это согласится коллектив.
– Почему?
– Стоит Алле Аркадьевне стать Генеральным, Сурен Абасов, пользуясь ее покровительством, перетянет в «Лебедь» всю свою рыночную мафию. При таком раскладе наша фирма превратится в вооруженную кавказскую банду. Не могу ручаться за всех акционеров, но лично я у таких, с позволения сказать, «господ» служить не собираюсь. Они наверняка обворуют… – Черемисин глянул на блеснувшие золотом наручные часы. – Ох, как стремительно летит время!.. Когда разрешите забрать из морга тело Николая Валентиновича?
Бирюков повернулся к Лимакину:
– Переговори с Медниковым, скоро ли он закончит медэкспертизу. Вечером проведем оперативное совещание.
Лимакин молча поднялся и вместе с попрощавшимся Черемисиным вышел из кабинета.
Глава VII
Глава VIII
– Николай Валентинович был незаурядным человеком. В коллективных делах его душа была открыта, но в частной жизни – глухая броня.
– Спиртным не увлекался?
– Только в меру. Любимые напитки – хорошее шампанское и экологически чистое баночное пиво.
– Наиболее характерную черту его характера можете назвать?
Черемисин задумался:
– Пожалуй, умение осуществлять задуманное. Решительность в достижении цели. В какой-то мере был суеверен. В особо ответственных случаях обязательно надевал свой талисман – флотскую тельняшку.
– Она и в этот раз на нем, – сказал Бирюков.
– В морге я обратил внимание на такую деталь. Сразу подумалось, что Теплоухов замышлял какую-то необычную операцию.
– Не контракт в Омске?
– Омский контракт – ординарное для нашей фирмы дело. Здесь же задумывалось нечто очень серьезное. Мысленно перебираю варианты и не могу сообразить, что было у Николая Валентиновича на уме, и какая необходимость занесла его сюда…
– Может, прежние дела с Саблиной привели Теплоухова в райцентр?
– Никаких дел наша компания с ней не имела. Объявление о продаже дома, помнится, Теплоухов выписал из областной газеты. Договариваться насчет покупки приезжал к Ядвиге Станиславовне я. Генеральный ни разу в глаза не видел эту упрямую старуху.
– Почему «упрямую»?
– Заломила за дом тридцать миллионов, что по прошлогодним ценам было ого-го! Как я ни уговаривал скостить хотя бы до двадцати пяти – ни в какую! Указательный палец на левой руке у нее покалечен. Не гнется. Сжав кулачок, выставила его, будто ствол нагана, и, как робот, скрипучим голосом одно и то же: «Тридцать!.. Тридцать!.. Тридцать!..»
– Значит, Солнышкина, покупая дом, не постояла за ценой?
– Не стану этого утверждать. Я уже говорил: у Аллы Аркадьевны феноменальный дар – находить подход даже к недоумкам. Она запросто могла настолько очаровать Саблину, что старуха уступила ей за полцены.
– Солнышкиной непременно нужен был этот дом?
– Как сказать, нужен – не нужен… Во-первых, недвижимость всегда в цене, а во-вторых, наши женщины поговаривали, будто Алла Аркадьевна, пригрев Сурена, сплавила дочь подальше, чтобы не мешала ей предаваться любовным утехам. Вика – девочка достаточно взрослая и способна критически оценить мамино увлечение… – Черемисин, нахмурившись, огорченно вздохнул: – Ох, нелегко нам будет жить без Теплоухова. Такого Генерального директора теперь трудно подыскать.
– Неужели в фирме нет достойного преемника?
– Откуда ему взяться?
– Вы же коммерческий директор – правая рука Генерального. Вам, как говорится, и карты в руки… – с намеком сказал Бирюков.
– При нынешнем беззаконии и экономическом беспределе эта шапка не по мне. В России ведь полный завал экономики.
– До полного, по-моему, не дошло, – с улыбкой сказал Бирюков. – Поезда пока ходят, самолеты, хотя и падают, но все-таки летают. Значит, что-то у нас еще есть.
– Как сказать… Экономика сродни женской красоте: если она у вас есть, вам больше ничего не нужно. Если же ее нет, не имеет значения, что у вас еще есть. В такой ситуации трудно сообразить, чем ориентироваться.
– Здравым смыслом.
Черемисин иронично усмехнулся:
– В привыкшее к государственной кормушке наше общество здравый смысл даже сквозняком не заносило.
– А Солнышкина, допустим, смогла бы сориентироваться на посту Генерального? – снова забросил удочку Бирюков.
– С ее изворотливостью и отвагой могла бы, если б не пригретый ею сателлит. К слову сказать, сохранив у себя акции «Лебедя», Алла Аркадьевна имеет право претендовать на пост Генерального директора. Только сомневаюсь, что на это согласится коллектив.
– Почему?
– Стоит Алле Аркадьевне стать Генеральным, Сурен Абасов, пользуясь ее покровительством, перетянет в «Лебедь» всю свою рыночную мафию. При таком раскладе наша фирма превратится в вооруженную кавказскую банду. Не могу ручаться за всех акционеров, но лично я у таких, с позволения сказать, «господ» служить не собираюсь. Они наверняка обворуют… – Черемисин глянул на блеснувшие золотом наручные часы. – Ох, как стремительно летит время!.. Когда разрешите забрать из морга тело Николая Валентиновича?
Бирюков повернулся к Лимакину:
– Переговори с Медниковым, скоро ли он закончит медэкспертизу. Вечером проведем оперативное совещание.
Лимакин молча поднялся и вместе с попрощавшимся Черемисиным вышел из кабинета.
Глава VII
Оставшись один, Антон Бирюков машинально открыл папку с текущими делами, однако, тут же отложив ее, задумался. Только что полученная информация о Теплоухове и о его коммерческой компании требовала серьезного анализа. Многолетний опыт следственной работы подсказывал Бирюкову, что для раскрытия выпавшего на этот раз явно неординарного преступления придется потратить немало сил, времени и смекалки. Наибольшие трудности в таких случаях обычно возникают на первых порах, когда приходится выискивать тонкие ниточки запутанного клубка почти вслепую, и выйти сразу на след преступника можно лишь по счастливой случайности или в силу подвернувшейся удачи. Надежда на случайность пока вроде бы совсем не светила, а удача, по убеждению Бирюкова, полностью зависела от сообразительности участников следственно-оперативной группы.
Хотя разговор с Черемисиным вместо ясности еще больше затуманил причину загадочного появления Теплоухова в райцентре, но обнадеживало то, что быстро удалось установить личность потерпевшего. Благодаря наблюдательности Славы Голубева, обратившего внимание на довольно редкий для райцентра «Форд», оставленный Теплоуховым на платной стоянке, был выигран очень важный ход. Появилась возможность почти с первого дня лишить преступника фактора затяжки времени, на который он явно рассчитывал. Невольно возникал вопрос: почему Теплоухов оставил машину на автостоянке и отправился к неведомому «Мистеру Иксу» пешком? Предполагал, что предстоящая встреча может оказаться для него роковой, или руководствовался иными соображениями, не подозревая, какую участь уготовила ему злая судьба?..
Перед концом рабочего дня, когда в прокурорском кабинете уже сидели следователь Лимакин и оперуполномоченный уголовного розыска Голубев, пришедшие на оперативное совещание, позвонила эксперт-криминалист Тимохина. Огорченным голосом она сообщила, что, кроме отпечатков пальцев самого потерпевшего, на дверных ручках «Форда» ничего обнаружить не удалось.
Вскоре заявился усталый Борис Медников с медицинским заключением. С помощью эксперта-химика было точно установлено, что Теплоухов отравлен разновидностью цианида, по ядовитым свойствам близким к цианистому калию, смерть от которого наступает мгновенно.
– До отравления потерпевший был совершенно здоров? – спросил следователь Лимакин.
– Если не считать воспаления голосовых связок от простуды, здоровье гражданина Теплоухова соответствовало его сорокалетнему возрасту, – сказал Медников.
Лимакин наморщил лоб:
– Странно, здоровый мужик, а на женщин не обращал внимания. Не подскажешь, Боря, с чего бы такое, а?..
– Подскажу. Хотел найти подругу с тремя грудями.
– Не хохми. Серьезно спрашиваю.
– А если серьезно, то откуда тебе известно, что Теплоухов был равнодушен к прекрасному полу. Настоящие мужики о любовных увлечениях не треплются. Для них дела сердечные – самые тайные. Может, именно здесь, в райцентре, живет любовница Теплоухова. Приехал господин, чтобы тайком провести с ней чудненькую ночку, да оказался… третьим лишним.
– Он по телефону разыскивал Викторию Солнышкину, – скороговоркой вставил Слава Голубев.
– В качестве любовницы Виктория Солнышкина отпадает, – пробурчал Медников.
– Почему?
– Потому, что гинеколог ее осмотрел и сказал: «Можно заносить в Книгу Гиннесса». На девятнадцатом году жизни остаться девушкой – выдающаяся заслуга для смутного времени.
– Не преувеличивай, Боря.
– Без всякого преувеличения, пятнадцатилетние в очереди на абортный «вертолет» стоят.
– Вот дают, малолетки!
– Направо и налево дают, – Медников усмехнулся. – Это не вдруг началось. В пору моего студенчества преподавал у нас в институте старый профессор с дореволюционным воспитанием настоящего интеллигента. Отличался тем, что любил на экзаменах задавать иносказательные вопросы. И однажды одной из наших отличниц, споткнувшейся на экзаменационном билете, подкинул дополнительный вопросик: «Расскажите, сударыня, что вам известно об органе любви». Отличница чуть стушевалась, закрыла глаза от смущения и пошла назубок живописать детородный мужской орган. Профессор, удовлетворенно кивая седой головой, внимательно выслушал ответ, поставил в зачетку «отлично» и вздохнул: «А в наше время, милая барышня, органом любви считали сердце». Фурор был полный…
– Этот анекдот я уже от кого-то слышал, – с улыбкой сказал Бирюков.
Медников пожал плечами:
– Я же не один учился у старого профессора.
– По-твоему, падение нравов началось с нашего поколения?
– Как тебе сказать… Наше поколение, несмотря на отдельные вывихи, все-таки удерживалось жесткой партийной рукой в рамках приличия. А теперь, когда развалились все сдерживающие начала, молодежь с ярой лихостью ударилась в сексуальный беспредел.
– По долгу службы я иногда заглядываю на музыкальные тусовки в РДК. Вот где вакханалия творится! – поддержал судмедэксперта Слава Голубев. – Участники «хит-парадов» сплошь под крепким градусом. Надо иметь железные нервы, чтобы в такой свистопляске душевно не заболеть. Правда, Боря?..
– Правда, сыщик. Все болезни от нервов, только венерические от любви.
Возвращая разговор ближе к делу, Бирюков спросил Медникова:
– Кстати, как здоровье Вики Солнышкиной?
– Температура вошла в норму. Заикание проходит. Скоро оклемается. Думаю, дня через два сможешь лично с ней побеседовать. Девочка умная, но родную мамулю ненавидит, как говаривали в старину, всеми фибрами души.
– За что?
– Об этом не распространяется. Я осторожно намекнул, мол, не пригласить ли для спонсорской поддержки из Новосибирска маму?.. Вика лицом изменилась: «Видеть ее не хочу».
– И все?
– Для меня и этого достаточно. Дальнейшую глубину родственных чувств выясняйте сами.
Бирюков посмотрел на следователя:
– Тебя не заинтересовало, почему Вика так категорично не захотела узнать Генерального директора фирмы, где ее мама работала главбухом?
– Во время разговора с Черемисиным мелькнула такая мысль, – ответил Лимакин. – Если коммерческий директор знает Вику, то и Генеральный должен был бы ее знать. Соответственно, и для Вики они оба не марсиане. Может, с перепугу девочка первоначально побоялась признать Теплоухова, а после из ложного чувства неловкости не стала переигрывать?..
– Может быть. Этот вопрос постараюсь выяснить сам. – Бирюков сделал запись в блокноте и обратился к Голубеву: – В медучилище, кроме Вики, кто мог привлечь внимание Теплоухова?
Слава недолго подумал:
– В основном там учатся сельские девчата. Неприметная мелкота. Из достойных внимания богатого мужика, пожалуй, одна лишь Нино Кавазашвили. Близкая подруга Солнышкиной. Вызывающе броская брюнетка с игривыми глазами и пышными формами. Жгучие волосы – до колен, а джинсовая юбочка в обтяжку – до пупка.
– Откуда она?
– Из Новосибирска. На два года старше Вики, но училась с ней в одном классе. И в медучилище вместе поступили.
– Пригреть «спонсора» может?
– Запросто. По вполне достоверным сведениям, Казбек часто ее финансировал, но в последнее время почему-то охладел. О других поклонниках Нино в училище вроде бы не знают.
– Не заменил ли Казбека Теплоухов?
– Такими сведениями, Игнатьич, не располагаю.
– Ты у нас классный специалист по версиям. Подкинь-ка свежую мыслишку.
Голубев скосил взгляд на судмедэксперта:
– По-моему, доктор прав. Надо искать женщину.
– А может, поищем деньги? Не с пустым же дипломатом приехал сюда Теплоухов…
– Деньги, конечно, тоже зло, особенно большие.
– Вот с них и начнем. Тридцать миллионов, которые Саблина просила за дом, сумма привлекательная… – Бирюков посмотрел на Лимакина. – Надо, Петр, разыскать московский адрес сына Ядвиги Станиславовны и…
– У меня есть номера телефонов и сына, и дочери Саблиной, – не дал договорить следователь. – У соседки Анфисы Васильевны Мокрецовой записал.
– Тем лучше. Срочно созвонись со старухой. Попытайся узнать, не перебила ли каких покупателей Алла Аркадьевна, знает ли Саблина Генерального директора фирмы «Лебедь»… Словом, сам понимаешь, что к чему.
Лимакин взглянул на часы:
– В Москве сейчас разгар дня. Пойду крутить по коду из своего кабинета, чтобы всех не отвлекать.
– Иди, мы подождем.
Когда за Лимакиным закрылась дверь, судмедэксперт мрачно изрек:
– Ждать да догонять – хуже всего.
– Такая у нас работа, – ответил Бирюков. – То ждем, то догоняем.
– Давайте от скуки вспомним проклятое прошлое, а потом окунемся в тяжкие думы о беспросветном будущем.
– Лучше расскажи что-нибудь веселое.
– По утверждению пролетарского классика, планета наша для веселья мало оборудована. Возьми последний пример с Теплоуховым. Хотел мужик повеселиться. Для куража выпил бокал шампанского и – каюк, загнулся.
– Смерть наступила быстро?
– Считай, мгновенно, как от цианистого калия.
– Мне доводилось читать, будто цианистые примеси могут образоваться в шампанском при нарушении технологии приготовления.
– Здесь не тот случай.
– Яд подсыпали в бокал?
– Скорее всего, подлили, – уточнил Медников.
– Где преступник… или преступники раздобыли столь ядовитую отраву?
– При обаятельном идиотизме российского рынка можно шутя раздобыть хоть черта лысого. Это раньше даже ничтожные яды и наркотики находились под жестким контролем. А теперь у нас везде, где что-то продают или покупают, веет ветерок безумия. Обилие предложений восхищает. Хилая районная пожарка и та лезет в коммерцию с глобальным проектом: «Каждому жителю – по огнетушителю». В общем, приехали…
– Тоскуешь по прошлому?
– Нет, огорчаюсь творческой неудачей нашего общества. Коммунизм не построили, а вместо социализма с человеческим лицом получается капитализм с волчьим оскалом. Как говорится, только начали жить хорошо, а тут деньги кончились.
– Не огорчайся. Россия долго запрягает, зато быстро ездит.
– Что правда, то правда. Мало понятные пируэты, называемые реформой, так круто разогнались, что без поллитры не сообразишь, в какой стране живешь… – Медников усмехнулся. – По такому поводу вспоминается еще один случай из студенческой практики. Училась у нас на курсе кубинка. Внешностью – вылитая заступница негритянского народа Анджела Дэвис. Чтобы свести концы с концами, подрабатывала медсестрой в вытрезвителе. Однажды при утреннем подъеме клиентов растормошила бедолагу, доставленного ночью в невменяемом состоянии. Тот с перепоя уставился на нее бессмысленным взглядом. Соображал, соображал да как заорет: «Твою мать! Как я в Африку попал?!»
Бирюков с Голубевым от души расхохотались. Судмедэксперт чуть-чуть улыбнулся. Поднимаясь со стула, сказал:
– Пора уходить. Чувствую, мое присутствие расслабляет вас. Сосредотачивайтесь, сыщики. Сейчас следователь тысяч сто проболтает по междугородному телефону и вместо полезного сообщения подбросит очередную сногсшибательную головоломку.
Голубев костяшками пальцев постучал по столу:
– Не ворожи, Боря.
– Тут и без ворожбы сообразить можно, что тухлое дело свалилось на ваши светлые головы…
Отсутствовавший больше часа Лимакин вошел в прокурорский кабинет мрачнее тучи. Принесенная им «головоломка» действительно оказалась сногсшибательной. Уехавшая прошлой осенью из райцентра Ядвига Станиславовна Саблина ни у сына в Москве, ни у дочери в Новосибирске не появлялась и перебираться к кому-либо из них на жительство никогда не изъявляла желания. О том, где теперь находится родительница, сын и дочь не знали, так как мать в последние годы принципиально не поддерживала с ними никаких отношений.
Хотя разговор с Черемисиным вместо ясности еще больше затуманил причину загадочного появления Теплоухова в райцентре, но обнадеживало то, что быстро удалось установить личность потерпевшего. Благодаря наблюдательности Славы Голубева, обратившего внимание на довольно редкий для райцентра «Форд», оставленный Теплоуховым на платной стоянке, был выигран очень важный ход. Появилась возможность почти с первого дня лишить преступника фактора затяжки времени, на который он явно рассчитывал. Невольно возникал вопрос: почему Теплоухов оставил машину на автостоянке и отправился к неведомому «Мистеру Иксу» пешком? Предполагал, что предстоящая встреча может оказаться для него роковой, или руководствовался иными соображениями, не подозревая, какую участь уготовила ему злая судьба?..
Перед концом рабочего дня, когда в прокурорском кабинете уже сидели следователь Лимакин и оперуполномоченный уголовного розыска Голубев, пришедшие на оперативное совещание, позвонила эксперт-криминалист Тимохина. Огорченным голосом она сообщила, что, кроме отпечатков пальцев самого потерпевшего, на дверных ручках «Форда» ничего обнаружить не удалось.
Вскоре заявился усталый Борис Медников с медицинским заключением. С помощью эксперта-химика было точно установлено, что Теплоухов отравлен разновидностью цианида, по ядовитым свойствам близким к цианистому калию, смерть от которого наступает мгновенно.
– До отравления потерпевший был совершенно здоров? – спросил следователь Лимакин.
– Если не считать воспаления голосовых связок от простуды, здоровье гражданина Теплоухова соответствовало его сорокалетнему возрасту, – сказал Медников.
Лимакин наморщил лоб:
– Странно, здоровый мужик, а на женщин не обращал внимания. Не подскажешь, Боря, с чего бы такое, а?..
– Подскажу. Хотел найти подругу с тремя грудями.
– Не хохми. Серьезно спрашиваю.
– А если серьезно, то откуда тебе известно, что Теплоухов был равнодушен к прекрасному полу. Настоящие мужики о любовных увлечениях не треплются. Для них дела сердечные – самые тайные. Может, именно здесь, в райцентре, живет любовница Теплоухова. Приехал господин, чтобы тайком провести с ней чудненькую ночку, да оказался… третьим лишним.
– Он по телефону разыскивал Викторию Солнышкину, – скороговоркой вставил Слава Голубев.
– В качестве любовницы Виктория Солнышкина отпадает, – пробурчал Медников.
– Почему?
– Потому, что гинеколог ее осмотрел и сказал: «Можно заносить в Книгу Гиннесса». На девятнадцатом году жизни остаться девушкой – выдающаяся заслуга для смутного времени.
– Не преувеличивай, Боря.
– Без всякого преувеличения, пятнадцатилетние в очереди на абортный «вертолет» стоят.
– Вот дают, малолетки!
– Направо и налево дают, – Медников усмехнулся. – Это не вдруг началось. В пору моего студенчества преподавал у нас в институте старый профессор с дореволюционным воспитанием настоящего интеллигента. Отличался тем, что любил на экзаменах задавать иносказательные вопросы. И однажды одной из наших отличниц, споткнувшейся на экзаменационном билете, подкинул дополнительный вопросик: «Расскажите, сударыня, что вам известно об органе любви». Отличница чуть стушевалась, закрыла глаза от смущения и пошла назубок живописать детородный мужской орган. Профессор, удовлетворенно кивая седой головой, внимательно выслушал ответ, поставил в зачетку «отлично» и вздохнул: «А в наше время, милая барышня, органом любви считали сердце». Фурор был полный…
– Этот анекдот я уже от кого-то слышал, – с улыбкой сказал Бирюков.
Медников пожал плечами:
– Я же не один учился у старого профессора.
– По-твоему, падение нравов началось с нашего поколения?
– Как тебе сказать… Наше поколение, несмотря на отдельные вывихи, все-таки удерживалось жесткой партийной рукой в рамках приличия. А теперь, когда развалились все сдерживающие начала, молодежь с ярой лихостью ударилась в сексуальный беспредел.
– По долгу службы я иногда заглядываю на музыкальные тусовки в РДК. Вот где вакханалия творится! – поддержал судмедэксперта Слава Голубев. – Участники «хит-парадов» сплошь под крепким градусом. Надо иметь железные нервы, чтобы в такой свистопляске душевно не заболеть. Правда, Боря?..
– Правда, сыщик. Все болезни от нервов, только венерические от любви.
Возвращая разговор ближе к делу, Бирюков спросил Медникова:
– Кстати, как здоровье Вики Солнышкиной?
– Температура вошла в норму. Заикание проходит. Скоро оклемается. Думаю, дня через два сможешь лично с ней побеседовать. Девочка умная, но родную мамулю ненавидит, как говаривали в старину, всеми фибрами души.
– За что?
– Об этом не распространяется. Я осторожно намекнул, мол, не пригласить ли для спонсорской поддержки из Новосибирска маму?.. Вика лицом изменилась: «Видеть ее не хочу».
– И все?
– Для меня и этого достаточно. Дальнейшую глубину родственных чувств выясняйте сами.
Бирюков посмотрел на следователя:
– Тебя не заинтересовало, почему Вика так категорично не захотела узнать Генерального директора фирмы, где ее мама работала главбухом?
– Во время разговора с Черемисиным мелькнула такая мысль, – ответил Лимакин. – Если коммерческий директор знает Вику, то и Генеральный должен был бы ее знать. Соответственно, и для Вики они оба не марсиане. Может, с перепугу девочка первоначально побоялась признать Теплоухова, а после из ложного чувства неловкости не стала переигрывать?..
– Может быть. Этот вопрос постараюсь выяснить сам. – Бирюков сделал запись в блокноте и обратился к Голубеву: – В медучилище, кроме Вики, кто мог привлечь внимание Теплоухова?
Слава недолго подумал:
– В основном там учатся сельские девчата. Неприметная мелкота. Из достойных внимания богатого мужика, пожалуй, одна лишь Нино Кавазашвили. Близкая подруга Солнышкиной. Вызывающе броская брюнетка с игривыми глазами и пышными формами. Жгучие волосы – до колен, а джинсовая юбочка в обтяжку – до пупка.
– Откуда она?
– Из Новосибирска. На два года старше Вики, но училась с ней в одном классе. И в медучилище вместе поступили.
– Пригреть «спонсора» может?
– Запросто. По вполне достоверным сведениям, Казбек часто ее финансировал, но в последнее время почему-то охладел. О других поклонниках Нино в училище вроде бы не знают.
– Не заменил ли Казбека Теплоухов?
– Такими сведениями, Игнатьич, не располагаю.
– Ты у нас классный специалист по версиям. Подкинь-ка свежую мыслишку.
Голубев скосил взгляд на судмедэксперта:
– По-моему, доктор прав. Надо искать женщину.
– А может, поищем деньги? Не с пустым же дипломатом приехал сюда Теплоухов…
– Деньги, конечно, тоже зло, особенно большие.
– Вот с них и начнем. Тридцать миллионов, которые Саблина просила за дом, сумма привлекательная… – Бирюков посмотрел на Лимакина. – Надо, Петр, разыскать московский адрес сына Ядвиги Станиславовны и…
– У меня есть номера телефонов и сына, и дочери Саблиной, – не дал договорить следователь. – У соседки Анфисы Васильевны Мокрецовой записал.
– Тем лучше. Срочно созвонись со старухой. Попытайся узнать, не перебила ли каких покупателей Алла Аркадьевна, знает ли Саблина Генерального директора фирмы «Лебедь»… Словом, сам понимаешь, что к чему.
Лимакин взглянул на часы:
– В Москве сейчас разгар дня. Пойду крутить по коду из своего кабинета, чтобы всех не отвлекать.
– Иди, мы подождем.
Когда за Лимакиным закрылась дверь, судмедэксперт мрачно изрек:
– Ждать да догонять – хуже всего.
– Такая у нас работа, – ответил Бирюков. – То ждем, то догоняем.
– Давайте от скуки вспомним проклятое прошлое, а потом окунемся в тяжкие думы о беспросветном будущем.
– Лучше расскажи что-нибудь веселое.
– По утверждению пролетарского классика, планета наша для веселья мало оборудована. Возьми последний пример с Теплоуховым. Хотел мужик повеселиться. Для куража выпил бокал шампанского и – каюк, загнулся.
– Смерть наступила быстро?
– Считай, мгновенно, как от цианистого калия.
– Мне доводилось читать, будто цианистые примеси могут образоваться в шампанском при нарушении технологии приготовления.
– Здесь не тот случай.
– Яд подсыпали в бокал?
– Скорее всего, подлили, – уточнил Медников.
– Где преступник… или преступники раздобыли столь ядовитую отраву?
– При обаятельном идиотизме российского рынка можно шутя раздобыть хоть черта лысого. Это раньше даже ничтожные яды и наркотики находились под жестким контролем. А теперь у нас везде, где что-то продают или покупают, веет ветерок безумия. Обилие предложений восхищает. Хилая районная пожарка и та лезет в коммерцию с глобальным проектом: «Каждому жителю – по огнетушителю». В общем, приехали…
– Тоскуешь по прошлому?
– Нет, огорчаюсь творческой неудачей нашего общества. Коммунизм не построили, а вместо социализма с человеческим лицом получается капитализм с волчьим оскалом. Как говорится, только начали жить хорошо, а тут деньги кончились.
– Не огорчайся. Россия долго запрягает, зато быстро ездит.
– Что правда, то правда. Мало понятные пируэты, называемые реформой, так круто разогнались, что без поллитры не сообразишь, в какой стране живешь… – Медников усмехнулся. – По такому поводу вспоминается еще один случай из студенческой практики. Училась у нас на курсе кубинка. Внешностью – вылитая заступница негритянского народа Анджела Дэвис. Чтобы свести концы с концами, подрабатывала медсестрой в вытрезвителе. Однажды при утреннем подъеме клиентов растормошила бедолагу, доставленного ночью в невменяемом состоянии. Тот с перепоя уставился на нее бессмысленным взглядом. Соображал, соображал да как заорет: «Твою мать! Как я в Африку попал?!»
Бирюков с Голубевым от души расхохотались. Судмедэксперт чуть-чуть улыбнулся. Поднимаясь со стула, сказал:
– Пора уходить. Чувствую, мое присутствие расслабляет вас. Сосредотачивайтесь, сыщики. Сейчас следователь тысяч сто проболтает по междугородному телефону и вместо полезного сообщения подбросит очередную сногсшибательную головоломку.
Голубев костяшками пальцев постучал по столу:
– Не ворожи, Боря.
– Тут и без ворожбы сообразить можно, что тухлое дело свалилось на ваши светлые головы…
Отсутствовавший больше часа Лимакин вошел в прокурорский кабинет мрачнее тучи. Принесенная им «головоломка» действительно оказалась сногсшибательной. Уехавшая прошлой осенью из райцентра Ядвига Станиславовна Саблина ни у сына в Москве, ни у дочери в Новосибирске не появлялась и перебираться к кому-либо из них на жительство никогда не изъявляла желания. О том, где теперь находится родительница, сын и дочь не знали, так как мать в последние годы принципиально не поддерживала с ними никаких отношений.
Глава VIII
По заведенной привычке Антон Бирюков обычно приходил на службу задолго до начала рабочего дня, когда в прокуратуре, кроме прибиравшей пожилой технички, никого не было. В такие ранние часы молчали телефоны, не отвлекали посетители, а на свежую голову хорошо думалось. Но в это утро он не успел даже достать из сейфа папку с текущими делами.
Глухо постучав в обитую дерматином дверь, в кабинет вошла невысокая молодая женщина с красивой, словно только что из парикмахерской, прической слегка подкрашенных хною светло-русых волос. Темно-синяя юбка с золотистой пряжкой на широком поясе подчеркивала тонкую талию посетительницы, а кремового цвета шелковая блузка с погончиками и пышными рукавами сглаживали чуть полноватый бюст. Чистое, почти без следов косметики, лицо ее было тревожным. Кинув едва приметный взгляд на звезды в петлицах форменного пиджака Бирюкова, женщина взволнованным голосом проговорила:
– Товарищ прокурор, Алла Аркадьевна Солнышкина. Мне крайне необходимо с вами переговорить.
– Проходите, пожалуйста, – ответил Бирюков и показал на стул возле своего стола.
Солнышкина легкой походкой прошла по ковровой дорожке. Стараясь не измять юбку, осторожно присела на краешек стула и положила на обтянутые ажурными колготками колени роскошную дамскую сумочку, которую до этого держала в левой руке.
– Слушаю вас, Алла Аркадьевна, – участливо сказал Бирюков. – Кстати, зовут меня Антоном Игнатьевичем.
– Очень приятно, – машинально проговорила Солнышкина. – Знаете, Антон Игнатьевич, вчера поздно вечером мне позвонил Ярослав Анатольевич Черемисин и рассказал о несчастье с Теплоуховым. Кое-как дождавшись утра, я села в машину и примчалась сюда. Дом дочери опечатан. Умоляю, расскажите, что здесь произошло, и где моя дочь?
Бирюков, глядя в тревожные голубые глаза Аллы Аркадьевны, ободряюще улыбнулся:
– С Викой ничего серьезного не случилось. Сейчас она в районной больнице избавляется от стресса. Через несколько дней здоровье вернется в норму. Ну, а в том, что произошло, разбираемся.
– Черемисин сказал, будто мертвого Теплоухова обнаружили в Викином доме. Это правда?
– Да.
– Какой ужас! Как его туда занесло?!
– Загадка в том и заключается… – уклончиво ответил Бирюков.
Солнышкина тяжело вздохнула:
– Господи, какое-то дьявольское наваждение. Что по этому поводу Вика говорит?
– Ничего. Случилось это в ее отсутствие. Дверной замок был взломан. Теплоухов хорошо знал Вику?
– Когда я работала в «Лебеде», она часто забегала в офис. Николай Валентинович относился к детям сотрудников с любовью. Своих-то у него не было. Вероятно, поэтому, если заставал Вику у меня в кабинете, непременно что-нибудь ей дарил: то шоколадку, то жевательную резинку. Однажды, помню, даже понравившуюся Вике дорогостоящую авторучку «Паркер» отдал.
– Значит, и Вика хорошо знала Теплоухова?
– Естественно.
– А вот в данном случае она отказалась его узнать. Не объясните, почему?..
На лице Аллы Аркадьевны мелькнуло удивление.
– Может быть, в силу своего характера, – чуть подумав, ответила она. – Знаете, Антон Игнатьевич, Вика настолько впечатлительна, что в момент испуга… как бы поточнее сказать… теряет рассудок. Бывало, грохнет вдребезги чайную чашку. Я взвинчусь: «У тебя что, руки отсохли?!» Дочь сразу в пику: «Это не я! Чашка сама упала!» Пройдет минут десять и все меняется: «Мам, прости, я нечаянно уронила чашку».
– А вообще характер у Вики уравновешенный?
– Для ее возраста – вполне. Во всяком случае, не закатывала мне концертов, не пугала, что бросит все и уедет за тридевять земель, как это делают многие девчонки переломного возраста. Вика, знаете, из той категории, которых в молодежной среде принято называть домашними фанатками. Когда мы жили вместе, любила сидеть дома, смотреть телевизор. Иногда ходила на концерты. Собирала вырезки из газет о своем кумире Филиппе Киркорове. Коллекционировала его фотографии и записи песен. Когда же этот обаятельный мальчик свихнулся на глупой женитьбе, Вика уничтожила всю коллекцию и, стоило только недавнему кумиру появиться на экране телевизора, мгновенно щелкала выключателем.
– Что ее шокировало в той женитьбе? Питала надежду покорить сердце популярного певца?
– Нет, Антон Игнатьевич, Вика не так глупа, чтобы мечтать о несбыточных иллюзиях. Просто это была романтическая девичья любовь к эстрадному идеалу, который на самом деле оказался совсем не идеальным.
– Вы тоже осуждаете подобные браки?
– Господи, любая нормальная женщина не скатится до такого маразма, чтобы на глазах у всего света зарегистрировать брак с юнцом, годящимся в сыновья.
– Однако женщины в летах не так уж редко выбирают именно молодых любовников, – с намеком сказал Бирюков.
Лицо Аллы Аркадьевны, будто от смущения, слегка зарозовело:
– Ой, ну это же разные вещи. Любовник нужен, извините за цинизм, для плотских удовольствий, и его обычно не афишируют. А мужа не скроешь от людских глаз.
– Словом, лично вы на такой поступок не отважились бы?
– Я не из робкого десятка, – мило улыбнувшись, увильнула от ответа Солнышкина.
– Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся? – тоже улыбнулся Бирюков.
– Вот именно.
– Внешне, скажу без преувеличения, Вика очень привлекательна. Поклонники не осаждали ее?
– Когда жила в Новосибирске?
– Да.
– Поклонников хватало, но она относилась к ним сдержанно. Одни, по ее мнению, были слишком нахальны, другие – «тюфяки», третьи – глупы, как пробки. Проще говоря, Вика – девочка на редкость разборчивая. Боюсь, как бы с ее непомерными запросами старой девой не осталась. Учеба Вике дается легко. Школу закончила на пятерки и без всякой протекции могла бы поступить в самый престижный институт.
– Вместо этого поступила в провинциальное медучилище, где готовят заурядных фельдшеров. Почему?
– Знаете… Мечта Вики с детских лет – стать хорошим доктором. После школы хотела поступать в медицинский институт, но я убедила ее начать вхождение в медицину, что называется, с азов. Это, естественно, удлиняет путь, зато впоследствии дает большие преимущества перед теми, кто без жизненного опыта сразу взмывает вверх. Я сама так начинала. Сначала получила диплом в техникуме кооперативной торговли. Три года проработала от души и уж затем поступила на заочное отделение торгового института, который закончила с отличием. Теперь в коммерции для меня секретов не существует.
– Вы уроженка Новосибирска?
– Нет, родилась я в Юрге Кемеровской области. Папа – майор, ракетчик, служил там на полигоне. Потом по каким только гарнизонам мы с ним не мотались!.. За семь лет в четырех школах училась. В Новосибирске я заканчивала восьмой класс, когда стала жить у бабушки. Папа рано умер. От постоянного общения с ракетами подцепил лейкемию. Через пару лет после его смерти, видимо, от безысходной тоски скончалась мама. Бабушка тоже уже пятый год как умерла. Из всего семейства осталась я да Вика.
– А муж?.. – будто ничего не зная, спросил Бирюков.
– Муж объелся груш, – улыбнулась Алла Аркадьевна и огорченно вздохнула: – Бросил он меня с малолетней дочерью, оставив в наследство лишь фамилию.
– Вертопрах оказался?
– Наоборот, чрезмерно серьезный юрист. Работал в областной коллегии адвокатов, теперь – в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Причина развода самая банальная. Не сошлись характерами. Честно говоря, Игорь Солнышкин – мужик порядочный. Не пропустил ни одного дня рождения Вики. Каждый год, приносит ей хоть и скромные, но подарки. Настойчиво предлагал алименты. Я категорически от них отказалась.
– Почему?
– Не хочу мелочиться. Обеспечиваю себя и дочь с избытком. А у Игоря в новой семье трое детей, один другого меньше. Зачем отнимать у малюток какие-то крохи? Совесть не позволяет этого делать.
– Выходит, Вика и без отцовской дотации ни в чем не нуждается?
– У нее минимальные запросы. Разумеется, на одну училищную стипендию нынче и неделю не протянуть. Поэтому в местном Сбербанке я открыла Вике счет на три миллиона рублей с ежемесячной выплатой дохода. Таким образом, каждый месяц она имеет неплохой приварок. Могла бы увеличить сумму и вдвое, и втрое, но Вика говорит, что ей и этого хватает за глаза.
– Насколько понимаю, отношения с дочерью у вас самые добрые? – вновь спросил Бирюков.
Алла Аркадьевна немного замялась:
– Знаете, Антон Игнатьевич, мне не нравятся некоторые из Викиных подруг. Я откровенно это высказала, и Вика, по-моему, крепко обиделась. Перестала приезжать домой, в Новосибирск. Последнее время общались только по телефону. Два-три раза в месяц я непременно ей звонила. Она мне – ни разу.
– Подруги дурно влияют на Вику?
– В дурном плане на нее трудно повлиять. Любимая Викина пословица: «Умный учится на чужих ошибках, а дурак – на своих». Но, как говорится, чем черт не шутит… Очень распущенные девицы. Одна уже в школьные годы, извините, чуть не родила. Другая под видом спонсорства зарабатывает секс-услугами.
Глухо постучав в обитую дерматином дверь, в кабинет вошла невысокая молодая женщина с красивой, словно только что из парикмахерской, прической слегка подкрашенных хною светло-русых волос. Темно-синяя юбка с золотистой пряжкой на широком поясе подчеркивала тонкую талию посетительницы, а кремового цвета шелковая блузка с погончиками и пышными рукавами сглаживали чуть полноватый бюст. Чистое, почти без следов косметики, лицо ее было тревожным. Кинув едва приметный взгляд на звезды в петлицах форменного пиджака Бирюкова, женщина взволнованным голосом проговорила:
– Товарищ прокурор, Алла Аркадьевна Солнышкина. Мне крайне необходимо с вами переговорить.
– Проходите, пожалуйста, – ответил Бирюков и показал на стул возле своего стола.
Солнышкина легкой походкой прошла по ковровой дорожке. Стараясь не измять юбку, осторожно присела на краешек стула и положила на обтянутые ажурными колготками колени роскошную дамскую сумочку, которую до этого держала в левой руке.
– Слушаю вас, Алла Аркадьевна, – участливо сказал Бирюков. – Кстати, зовут меня Антоном Игнатьевичем.
– Очень приятно, – машинально проговорила Солнышкина. – Знаете, Антон Игнатьевич, вчера поздно вечером мне позвонил Ярослав Анатольевич Черемисин и рассказал о несчастье с Теплоуховым. Кое-как дождавшись утра, я села в машину и примчалась сюда. Дом дочери опечатан. Умоляю, расскажите, что здесь произошло, и где моя дочь?
Бирюков, глядя в тревожные голубые глаза Аллы Аркадьевны, ободряюще улыбнулся:
– С Викой ничего серьезного не случилось. Сейчас она в районной больнице избавляется от стресса. Через несколько дней здоровье вернется в норму. Ну, а в том, что произошло, разбираемся.
– Черемисин сказал, будто мертвого Теплоухова обнаружили в Викином доме. Это правда?
– Да.
– Какой ужас! Как его туда занесло?!
– Загадка в том и заключается… – уклончиво ответил Бирюков.
Солнышкина тяжело вздохнула:
– Господи, какое-то дьявольское наваждение. Что по этому поводу Вика говорит?
– Ничего. Случилось это в ее отсутствие. Дверной замок был взломан. Теплоухов хорошо знал Вику?
– Когда я работала в «Лебеде», она часто забегала в офис. Николай Валентинович относился к детям сотрудников с любовью. Своих-то у него не было. Вероятно, поэтому, если заставал Вику у меня в кабинете, непременно что-нибудь ей дарил: то шоколадку, то жевательную резинку. Однажды, помню, даже понравившуюся Вике дорогостоящую авторучку «Паркер» отдал.
– Значит, и Вика хорошо знала Теплоухова?
– Естественно.
– А вот в данном случае она отказалась его узнать. Не объясните, почему?..
На лице Аллы Аркадьевны мелькнуло удивление.
– Может быть, в силу своего характера, – чуть подумав, ответила она. – Знаете, Антон Игнатьевич, Вика настолько впечатлительна, что в момент испуга… как бы поточнее сказать… теряет рассудок. Бывало, грохнет вдребезги чайную чашку. Я взвинчусь: «У тебя что, руки отсохли?!» Дочь сразу в пику: «Это не я! Чашка сама упала!» Пройдет минут десять и все меняется: «Мам, прости, я нечаянно уронила чашку».
– А вообще характер у Вики уравновешенный?
– Для ее возраста – вполне. Во всяком случае, не закатывала мне концертов, не пугала, что бросит все и уедет за тридевять земель, как это делают многие девчонки переломного возраста. Вика, знаете, из той категории, которых в молодежной среде принято называть домашними фанатками. Когда мы жили вместе, любила сидеть дома, смотреть телевизор. Иногда ходила на концерты. Собирала вырезки из газет о своем кумире Филиппе Киркорове. Коллекционировала его фотографии и записи песен. Когда же этот обаятельный мальчик свихнулся на глупой женитьбе, Вика уничтожила всю коллекцию и, стоило только недавнему кумиру появиться на экране телевизора, мгновенно щелкала выключателем.
– Что ее шокировало в той женитьбе? Питала надежду покорить сердце популярного певца?
– Нет, Антон Игнатьевич, Вика не так глупа, чтобы мечтать о несбыточных иллюзиях. Просто это была романтическая девичья любовь к эстрадному идеалу, который на самом деле оказался совсем не идеальным.
– Вы тоже осуждаете подобные браки?
– Господи, любая нормальная женщина не скатится до такого маразма, чтобы на глазах у всего света зарегистрировать брак с юнцом, годящимся в сыновья.
– Однако женщины в летах не так уж редко выбирают именно молодых любовников, – с намеком сказал Бирюков.
Лицо Аллы Аркадьевны, будто от смущения, слегка зарозовело:
– Ой, ну это же разные вещи. Любовник нужен, извините за цинизм, для плотских удовольствий, и его обычно не афишируют. А мужа не скроешь от людских глаз.
– Словом, лично вы на такой поступок не отважились бы?
– Я не из робкого десятка, – мило улыбнувшись, увильнула от ответа Солнышкина.
– Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся? – тоже улыбнулся Бирюков.
– Вот именно.
– Внешне, скажу без преувеличения, Вика очень привлекательна. Поклонники не осаждали ее?
– Когда жила в Новосибирске?
– Да.
– Поклонников хватало, но она относилась к ним сдержанно. Одни, по ее мнению, были слишком нахальны, другие – «тюфяки», третьи – глупы, как пробки. Проще говоря, Вика – девочка на редкость разборчивая. Боюсь, как бы с ее непомерными запросами старой девой не осталась. Учеба Вике дается легко. Школу закончила на пятерки и без всякой протекции могла бы поступить в самый престижный институт.
– Вместо этого поступила в провинциальное медучилище, где готовят заурядных фельдшеров. Почему?
– Знаете… Мечта Вики с детских лет – стать хорошим доктором. После школы хотела поступать в медицинский институт, но я убедила ее начать вхождение в медицину, что называется, с азов. Это, естественно, удлиняет путь, зато впоследствии дает большие преимущества перед теми, кто без жизненного опыта сразу взмывает вверх. Я сама так начинала. Сначала получила диплом в техникуме кооперативной торговли. Три года проработала от души и уж затем поступила на заочное отделение торгового института, который закончила с отличием. Теперь в коммерции для меня секретов не существует.
– Вы уроженка Новосибирска?
– Нет, родилась я в Юрге Кемеровской области. Папа – майор, ракетчик, служил там на полигоне. Потом по каким только гарнизонам мы с ним не мотались!.. За семь лет в четырех школах училась. В Новосибирске я заканчивала восьмой класс, когда стала жить у бабушки. Папа рано умер. От постоянного общения с ракетами подцепил лейкемию. Через пару лет после его смерти, видимо, от безысходной тоски скончалась мама. Бабушка тоже уже пятый год как умерла. Из всего семейства осталась я да Вика.
– А муж?.. – будто ничего не зная, спросил Бирюков.
– Муж объелся груш, – улыбнулась Алла Аркадьевна и огорченно вздохнула: – Бросил он меня с малолетней дочерью, оставив в наследство лишь фамилию.
– Вертопрах оказался?
– Наоборот, чрезмерно серьезный юрист. Работал в областной коллегии адвокатов, теперь – в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Причина развода самая банальная. Не сошлись характерами. Честно говоря, Игорь Солнышкин – мужик порядочный. Не пропустил ни одного дня рождения Вики. Каждый год, приносит ей хоть и скромные, но подарки. Настойчиво предлагал алименты. Я категорически от них отказалась.
– Почему?
– Не хочу мелочиться. Обеспечиваю себя и дочь с избытком. А у Игоря в новой семье трое детей, один другого меньше. Зачем отнимать у малюток какие-то крохи? Совесть не позволяет этого делать.
– Выходит, Вика и без отцовской дотации ни в чем не нуждается?
– У нее минимальные запросы. Разумеется, на одну училищную стипендию нынче и неделю не протянуть. Поэтому в местном Сбербанке я открыла Вике счет на три миллиона рублей с ежемесячной выплатой дохода. Таким образом, каждый месяц она имеет неплохой приварок. Могла бы увеличить сумму и вдвое, и втрое, но Вика говорит, что ей и этого хватает за глаза.
– Насколько понимаю, отношения с дочерью у вас самые добрые? – вновь спросил Бирюков.
Алла Аркадьевна немного замялась:
– Знаете, Антон Игнатьевич, мне не нравятся некоторые из Викиных подруг. Я откровенно это высказала, и Вика, по-моему, крепко обиделась. Перестала приезжать домой, в Новосибирск. Последнее время общались только по телефону. Два-три раза в месяц я непременно ей звонила. Она мне – ни разу.
– Подруги дурно влияют на Вику?
– В дурном плане на нее трудно повлиять. Любимая Викина пословица: «Умный учится на чужих ошибках, а дурак – на своих». Но, как говорится, чем черт не шутит… Очень распущенные девицы. Одна уже в школьные годы, извините, чуть не родила. Другая под видом спонсорства зарабатывает секс-услугами.