– Притон наркоманов?
– Ну. Вот и все мои знания.
– О конфликте Ширинкина с Сапунцовым не слышал? – вновь спросил Веселкин.
– В пьяном запале Максим бухтел, будто Сапун ссучился и круто облапошил его. Предлагал даже мне открыть отмычкой сапунцовский гараж и забрать там портфель с баксами. Я отбазарился от кирного дурилы. Он матюгнулся и заявил, что разберется с гаражом сам, как только решит проблему со «звонарихой» в райцентре.
– Что они не поделили?
– Известно, что делят меж собой братки, зоны влияния да «бабки». Других интересов для дележа у шакалов нет.
– А о том, что застрелил Сапунцова, Ширинкин не сказал?
Бегающие глазки Пирамидина удивленно округлились:
– В натуре, что ли?…
– В натуре, Гриша, в натуре. Не ожидал такого поворота?
– От пьяного Максима можно ждать любой гадости. Под турахом он становится хуже обезьяны. Но толстяк мне не проговорился, что замочил Сапуна.
– И об убийстве в райцентре, совершенном на пару с Сапунцовым, промолчал?
Пирамидин перекрестился:
– Истинный Бог, Константин Георгиевич, об этой мокрухе тоже ничего не знаю.
– Может, что-нибудь вспомнишь?
– Ей-Богу, вспоминать нечего. Все знания, как святому духу, без туфты изложил.
Веселкин обратился к Долженкову:
– Проводи Гришу, чтобы постовой в вестибюле не задержал его на выходе.
Глава XX
Глава XXI
Глава XXII
– Ну. Вот и все мои знания.
– О конфликте Ширинкина с Сапунцовым не слышал? – вновь спросил Веселкин.
– В пьяном запале Максим бухтел, будто Сапун ссучился и круто облапошил его. Предлагал даже мне открыть отмычкой сапунцовский гараж и забрать там портфель с баксами. Я отбазарился от кирного дурилы. Он матюгнулся и заявил, что разберется с гаражом сам, как только решит проблему со «звонарихой» в райцентре.
– Что они не поделили?
– Известно, что делят меж собой братки, зоны влияния да «бабки». Других интересов для дележа у шакалов нет.
– А о том, что застрелил Сапунцова, Ширинкин не сказал?
Бегающие глазки Пирамидина удивленно округлились:
– В натуре, что ли?…
– В натуре, Гриша, в натуре. Не ожидал такого поворота?
– От пьяного Максима можно ждать любой гадости. Под турахом он становится хуже обезьяны. Но толстяк мне не проговорился, что замочил Сапуна.
– И об убийстве в райцентре, совершенном на пару с Сапунцовым, промолчал?
Пирамидин перекрестился:
– Истинный Бог, Константин Георгиевич, об этой мокрухе тоже ничего не знаю.
– Может, что-нибудь вспомнишь?
– Ей-Богу, вспоминать нечего. Все знания, как святому духу, без туфты изложил.
Веселкин обратился к Долженкову:
– Проводи Гришу, чтобы постовой в вестибюле не задержал его на выходе.
Глава XX
Оставшись в кабинете вдвоем с Голубевым, Веселкин со вздохом сказал:
– Дело запахло героином…
– Этой дурью теперь повсюду воняет. – ответил Слава.
– В райцентре много наркоманов?
– Хватает. Нынче не прошло и полгода, а уже три молодых парня крякнули от передозировки. Не знал я, что у нас окопалась торговка смертью. Раньше подсевшие на иглу добывали зелье в Новосибирске.
– Спрос рождает предложение.
– Как только разберемся с убийством Царькова и Сапунцова, придется совместно с прокуратурой прихлопнуть лавочку Коновалихи.
– Я вот что, Слава, думаю… – Веселкин помолчал. – Если Сапунцов был у Назаряна основным дилером, то с его внезапной смертью вот-вот должен произойти сбой в преступной цепочке по поставке наркотиков. Надо нам не проморгать этот момент, чтобы вывести негодяев на чистую воду.
– В таком муравейнике, как Новосибирск, трудно контролировать этот процесс. Здесь же тысячи наркоточек.
– Конечно, нелегко, но без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Для начала возьмем под наблюдение одну точку: кафе «Вдохновение», а дальше, как говорил Наполеон, битва покажет…
Проводив Пирамидина, в кабинет вернулся Долженков. Веселкин сразу обратился к нему:
– Леня, на заре перестройки ты разбирался с теневым бизнесом и кооперативными кафешантанами. Не растерял прежний опыт?
– Из приобретенного трудом стараюсь ничего не терять, – присаживаясь у стола, ответил Долженков.
– Скажи, что за кафешка «Вдохновение» у речного вокзала?
– На улице Фабричной круглый год функционирует утепленная «стекляшка» мест на сорок. Можно посидеть за столиком на четверых или на стульчиках у стойки бара. Ассортимент напитков и сигарет в баре – на любой вкус. Кофе готовят сносным. Горячие и холодные закуски тоже качественные. Обслуживающий персонал воспитан в духе недоразвитого капитализма. Обсчитывают клиентов бессовестно, но на возмутившихся таким безобразием не орут во все горло, как бывало в общепитовских забегаловках. Вежливо извиняются и возвращают перебор.
– Судя по изложенной информации, тебе доводилось бывать в этом заведении.
– Иногда забегаю выпить чашечку кофе или бутылку хорошего пива.
– Не «засветился» там, как оперативник?
– Хожу всегда в штатском и без необходимости должностью своей не козыряю.
– С хозяйкой кафе не познакомился?
– Нет, но коммерческую биографию Слонихи знаю.
– Расскажи, пожалуйста, что это за Слониха…
– Киселева Земфира Романовна по национальности цыганка. Слонихой прозвана за монументальные габариты. Когда она появляется за стойкой бара, создается впечатление, будто слон втиснулся в посудную лавку, и бутылки, того и гляди, посыплются с полок. Возраст – за шестьдесят. В советское время много лет была директрисой ресторана на разных пассажирских пароходах. За навигацию зарабатывала столько, что в межнавигационном, без содержания, отпуске всю зиму жила без нужды. Когда на Оби появились скоростные суда на подводных крыльях, и пассажирские двухпалубные тихоходы стали на прикол, Киселева перешла на берег. Сначала заведовала пивным баром в Кировском районе Новосибирска, а в период антиалкогольной кампании возглавляла коллектив водочного магазина. Какие левые деньги за те благодатные для торгашей годы прошли через ее ловкие руки, никто и никогда не узнает. Известно лишь, что для открытия частного предприятия, каким является кафе «Вдохновение», у Земфиры Романовны хватило собственных средств без каких-либо займов и кредитов.
– А как во «Вдохновении» сбываются наркотики, о которых сказал Гриша Пирамидин?
– Чтобы разобраться в этом вопросе, надо потратить минимум неделю на оперативное наблюдение.
– Но в кафе действительно наркопритон или это выдумка Пирамидона?
– На первый взгляд – полное благополучие. Ни обкуренные, ни ширанутые наркоманы туда не заходят. Там даже принесенное с собой спиртное запрещено употреблять. На стене висит плакат с обращением к посетителям: «Самогон и самопал пейте дома! За распитие “левых” напитков в кафе – сдача ментам, с конфискацией левака». Просто и доходчиво. Продажа наркотиков происходит где-то на стороне. У входа постоянно дежурят чисто одетые мальчики. Они встречают жаждущих уколоться или подымить и уводят их в неизвестном направлении…
Разговор прервал звонок телефона внутренней связи. Веселкин, сняв трубку, сказал:
– Слушаю, товарищ генерал… Да, работаем… Потому, что мы сами ничего толком пока не знаем… Да, я лично занимаюсь… Понятно, товарищ генерал, завтра утром доложу вам все подробно.
Веселкин положил трубку на аппарат и поморщился:
– Заработало телефонное право. Кажется, Вера Александровна Сапунцова через партийных друзей ударила в набат, и начальник УВД взял дело под личный контроль. Сердится, почему ничего не знает.
– Утром уже вызывает на ковер? – спросил Голубев.
– Вызывает…
Веселкин, откинувшись на спинку стула, внезапно расхохотался. Увидев недоумение на лицах Голубева и Долженкова, сквозь смех заговорил:
– Анекдот вспомнился… прямо в точку… Через тридцать лет после окончания школы Вовочка пришел на встречу с одноклассниками. Все рассказывают о своей семье, о работе. Спрашивают: «Вовочка, а кем ты работаешь?» – «Я генерал». – «Не может быть, ты же в школе ничего не знал». – «А я и сейчас ничего не знаю. Но чтоб к утру все было сделано!»…
Голубев с Долженковым тоже засмеялись. Просмеявшись, Слава спросил Веселкина:
– Ну и что ты утром доложишь генералу?
– Без прикрас доложу, что знаю. Генерал у нас умный. Вышел из оперативников. Понимает сложности розыскной работы и нажиму мафии не поддается. За промахи по головке не гладит, но и врагам своих подчиненных не сдает. – Веселкин посмотрел на Долженкова и вернулся к прерванному телефонным звонком разговору: – Осторожно, говоришь, Слониха наркотики сбывает?
– Очень осторожно, Константин Георгиевич.
– Может, попробуем эту «осторожность» разгадать?
– Будет команда от высшего руководства – разгадаем.
– А без высокопоставленной команды нельзя?
– Громкий шум получится, и можем оказаться в дураках. Возле больших преступных денег греются большие чиновники.
– Это для меня не секрет, Леня. Завтра при утреннем докладе генералу скажу о «Вдохновении». Если он даст «добро», возьмешься за раскрутку Слонихи?
– Возьмусь.
– Как, по-твоему. Назарян действительно причастен к поставкам наркотиков?
– Насчет Ованеса Грантовича ничего определенного пока сказать не могу. Но импозантные южане в иномарках часто подъезжают к кафе и любезничают со Слонихой.
– Константин Георгиевич, наркобизнес слишком щекотливое и долгоиграющее для расследования дело, – вмешался в разговор Голубев. – Не лучше ли нам сконцентрировать силы на уличении Назаряна в «заказе» убийства Царькова?
– Такое уличение, Слава, тоже не из легких и не из скорых. Тем более, что посредника, коим наверняка являлся Валентин Сапунцов, уже нет в живых. Теперь многое будет зависеть от показаний Ширинкина, и не известно, как поведет себя туполобый Максим. Отважится ли он выдать богатого заказчика?… Если Назарян на самом деле «заказал» Царькова, надо искать убедительный повод, чтобы поскорее заключить его под стражу.
– Представляю, какой визг поднимут в газетах адвокаты Ованеса Грантовича, – сказал Долженков.
– Повизжат, повизжат да умолкнут. Нам не привыкать к предвзятому визгу продажных газетчиков… – Веселкин глянул на Голубева. – Предлагаю тебе заночевать у меня. Семейство мое на даче, занимается посевной кампанией. Вечером осуществим культурную программу. Под чутким руководством осведомленного Лени Долженкова посидим в кафе «Вдохновение». Посмотрим, кто и как там кейфует. Согласен?
– Согласен, – ответил Слава.
– Дело запахло героином…
– Этой дурью теперь повсюду воняет. – ответил Слава.
– В райцентре много наркоманов?
– Хватает. Нынче не прошло и полгода, а уже три молодых парня крякнули от передозировки. Не знал я, что у нас окопалась торговка смертью. Раньше подсевшие на иглу добывали зелье в Новосибирске.
– Спрос рождает предложение.
– Как только разберемся с убийством Царькова и Сапунцова, придется совместно с прокуратурой прихлопнуть лавочку Коновалихи.
– Я вот что, Слава, думаю… – Веселкин помолчал. – Если Сапунцов был у Назаряна основным дилером, то с его внезапной смертью вот-вот должен произойти сбой в преступной цепочке по поставке наркотиков. Надо нам не проморгать этот момент, чтобы вывести негодяев на чистую воду.
– В таком муравейнике, как Новосибирск, трудно контролировать этот процесс. Здесь же тысячи наркоточек.
– Конечно, нелегко, но без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Для начала возьмем под наблюдение одну точку: кафе «Вдохновение», а дальше, как говорил Наполеон, битва покажет…
Проводив Пирамидина, в кабинет вернулся Долженков. Веселкин сразу обратился к нему:
– Леня, на заре перестройки ты разбирался с теневым бизнесом и кооперативными кафешантанами. Не растерял прежний опыт?
– Из приобретенного трудом стараюсь ничего не терять, – присаживаясь у стола, ответил Долженков.
– Скажи, что за кафешка «Вдохновение» у речного вокзала?
– На улице Фабричной круглый год функционирует утепленная «стекляшка» мест на сорок. Можно посидеть за столиком на четверых или на стульчиках у стойки бара. Ассортимент напитков и сигарет в баре – на любой вкус. Кофе готовят сносным. Горячие и холодные закуски тоже качественные. Обслуживающий персонал воспитан в духе недоразвитого капитализма. Обсчитывают клиентов бессовестно, но на возмутившихся таким безобразием не орут во все горло, как бывало в общепитовских забегаловках. Вежливо извиняются и возвращают перебор.
– Судя по изложенной информации, тебе доводилось бывать в этом заведении.
– Иногда забегаю выпить чашечку кофе или бутылку хорошего пива.
– Не «засветился» там, как оперативник?
– Хожу всегда в штатском и без необходимости должностью своей не козыряю.
– С хозяйкой кафе не познакомился?
– Нет, но коммерческую биографию Слонихи знаю.
– Расскажи, пожалуйста, что это за Слониха…
– Киселева Земфира Романовна по национальности цыганка. Слонихой прозвана за монументальные габариты. Когда она появляется за стойкой бара, создается впечатление, будто слон втиснулся в посудную лавку, и бутылки, того и гляди, посыплются с полок. Возраст – за шестьдесят. В советское время много лет была директрисой ресторана на разных пассажирских пароходах. За навигацию зарабатывала столько, что в межнавигационном, без содержания, отпуске всю зиму жила без нужды. Когда на Оби появились скоростные суда на подводных крыльях, и пассажирские двухпалубные тихоходы стали на прикол, Киселева перешла на берег. Сначала заведовала пивным баром в Кировском районе Новосибирска, а в период антиалкогольной кампании возглавляла коллектив водочного магазина. Какие левые деньги за те благодатные для торгашей годы прошли через ее ловкие руки, никто и никогда не узнает. Известно лишь, что для открытия частного предприятия, каким является кафе «Вдохновение», у Земфиры Романовны хватило собственных средств без каких-либо займов и кредитов.
– А как во «Вдохновении» сбываются наркотики, о которых сказал Гриша Пирамидин?
– Чтобы разобраться в этом вопросе, надо потратить минимум неделю на оперативное наблюдение.
– Но в кафе действительно наркопритон или это выдумка Пирамидона?
– На первый взгляд – полное благополучие. Ни обкуренные, ни ширанутые наркоманы туда не заходят. Там даже принесенное с собой спиртное запрещено употреблять. На стене висит плакат с обращением к посетителям: «Самогон и самопал пейте дома! За распитие “левых” напитков в кафе – сдача ментам, с конфискацией левака». Просто и доходчиво. Продажа наркотиков происходит где-то на стороне. У входа постоянно дежурят чисто одетые мальчики. Они встречают жаждущих уколоться или подымить и уводят их в неизвестном направлении…
Разговор прервал звонок телефона внутренней связи. Веселкин, сняв трубку, сказал:
– Слушаю, товарищ генерал… Да, работаем… Потому, что мы сами ничего толком пока не знаем… Да, я лично занимаюсь… Понятно, товарищ генерал, завтра утром доложу вам все подробно.
Веселкин положил трубку на аппарат и поморщился:
– Заработало телефонное право. Кажется, Вера Александровна Сапунцова через партийных друзей ударила в набат, и начальник УВД взял дело под личный контроль. Сердится, почему ничего не знает.
– Утром уже вызывает на ковер? – спросил Голубев.
– Вызывает…
Веселкин, откинувшись на спинку стула, внезапно расхохотался. Увидев недоумение на лицах Голубева и Долженкова, сквозь смех заговорил:
– Анекдот вспомнился… прямо в точку… Через тридцать лет после окончания школы Вовочка пришел на встречу с одноклассниками. Все рассказывают о своей семье, о работе. Спрашивают: «Вовочка, а кем ты работаешь?» – «Я генерал». – «Не может быть, ты же в школе ничего не знал». – «А я и сейчас ничего не знаю. Но чтоб к утру все было сделано!»…
Голубев с Долженковым тоже засмеялись. Просмеявшись, Слава спросил Веселкина:
– Ну и что ты утром доложишь генералу?
– Без прикрас доложу, что знаю. Генерал у нас умный. Вышел из оперативников. Понимает сложности розыскной работы и нажиму мафии не поддается. За промахи по головке не гладит, но и врагам своих подчиненных не сдает. – Веселкин посмотрел на Долженкова и вернулся к прерванному телефонным звонком разговору: – Осторожно, говоришь, Слониха наркотики сбывает?
– Очень осторожно, Константин Георгиевич.
– Может, попробуем эту «осторожность» разгадать?
– Будет команда от высшего руководства – разгадаем.
– А без высокопоставленной команды нельзя?
– Громкий шум получится, и можем оказаться в дураках. Возле больших преступных денег греются большие чиновники.
– Это для меня не секрет, Леня. Завтра при утреннем докладе генералу скажу о «Вдохновении». Если он даст «добро», возьмешься за раскрутку Слонихи?
– Возьмусь.
– Как, по-твоему. Назарян действительно причастен к поставкам наркотиков?
– Насчет Ованеса Грантовича ничего определенного пока сказать не могу. Но импозантные южане в иномарках часто подъезжают к кафе и любезничают со Слонихой.
– Константин Георгиевич, наркобизнес слишком щекотливое и долгоиграющее для расследования дело, – вмешался в разговор Голубев. – Не лучше ли нам сконцентрировать силы на уличении Назаряна в «заказе» убийства Царькова?
– Такое уличение, Слава, тоже не из легких и не из скорых. Тем более, что посредника, коим наверняка являлся Валентин Сапунцов, уже нет в живых. Теперь многое будет зависеть от показаний Ширинкина, и не известно, как поведет себя туполобый Максим. Отважится ли он выдать богатого заказчика?… Если Назарян на самом деле «заказал» Царькова, надо искать убедительный повод, чтобы поскорее заключить его под стражу.
– Представляю, какой визг поднимут в газетах адвокаты Ованеса Грантовича, – сказал Долженков.
– Повизжат, повизжат да умолкнут. Нам не привыкать к предвзятому визгу продажных газетчиков… – Веселкин глянул на Голубева. – Предлагаю тебе заночевать у меня. Семейство мое на даче, занимается посевной кампанией. Вечером осуществим культурную программу. Под чутким руководством осведомленного Лени Долженкова посидим в кафе «Вдохновение». Посмотрим, кто и как там кейфует. Согласен?
– Согласен, – ответил Слава.
Глава XXI
Полупустой зал кафе «Вдохновение» выглядел по-домашнему уютно. Из установленных по краям стойки бара динамиков слышалась тихая музыка, под которую Вахтанг Кикабидзе хрипловатым голосом пел о своих годах, своем богатстве. Ближние к бару два столика были заняты молодыми жизнерадостными парнями. Переодевшийся в гражданский костюм Веселкин выбрал место подальше от них, в самом углу, откуда хорошо просматривался не только весь зал, но и площадка перед входом. Едва уселись втроем за четырехместный столик, от бара подошла с бутылкой тоника в руке накрашенная «топ-модель», явно намереваясь присоединиться к компании.
– Ласточка, мы собрались выпить пива, а не снимать девочек, – с улыбкой сказал Веселкин.
– Извините, – тоже улыбнулась «модель» и, грациозно повиливая бедрами, ушла искать сговорчивых клиентов.
– Навязчивый сервиз, – усмехнулся Голубев.
– В райцентре такого нет? – спросил Долженков.
– Тоже есть проказницы, но злачных мест для общения у нас маловато.
– Что будем кушать, господа? – Веселкин подвинул лежавшее на столике красочное меню к Долженкову. – Выбирай, Леня, на свой утонченный вкус.
Посоветовавшись сообща, решили для утоления голода заказать чебуреки, а для «разговора» – бутылочное пиво «Балтика» под креветки, с которыми, по словам Долженкова, «можно сидеть сколь угодно долго». Сочные прямо с огня большие плоские пироги с бараниной всем троим понравились. На вареных усатых рачков, возвышавшихся горкой в большой тарелке, Голубев посмотрел подозрительно, однако, попробовав их с экзотическим соусом «Стебель бамбука», оценил пивную закуску по достоинству. Девять бутылок пива и тарелка с креветками создавали впечатление, что за столиком собрались три давних приятеля, увлеченных своим разговором и не обращающих ни малейшего внимания на прочих посетителей кафе.
Приглушенная музыка не мешала разговору и даже позволяла слышать отдельные реплики завеселевших парней, собравшихся побалдеть под водку. Судя по одежде и манере поведения, это были студенты. К их компании быстро присоседилась одинокая «топ-модель». В кафе то и дело забегали подростки. Одни из них покупали в баре жевательную резинку, другие – «Сникерсы» или «Пепси-колу». Улыбчивый стройный бармен в белоснежной рубашке при черном галстуке-бабочке обслуживал всех посетителей, независимо от возраста, приветливо. Лишь однажды, когда два парня в рабочих спецовках, усевшись за столик, попытались распить принесенную с собой поллитровку, заткнутую газетной пробкой, он подошел к ним, показал на плакат с призывом «Самогон и самопал пейте дома!» и приказным тоном сказал:
– Немедленно покиньте кафе!
Парни беспрекословно подчинились приказу.
Краем глаза наблюдая эту сцену, Веселкин тихо проговорил:
– Чувствуется, дисциплина здесь на высоте.
– Дебоширы сюда не ходят, – ответил Долженков.
– Кто обеспечивает «крышу», не милиция?
– У Слонихи своих «качков» хватает.
– Что-то не видно хозяйки.
– Скоро появится.
– Культурное заведение, дурманом совсем не пахнет.
– Система отлажена… – Долженков скосил взгляд в сторону входа. – Вон, кстати, первая «залетка»…
В кафе почти вбежала рыжеволосая девица в туфлях на платформе, в юбке по самое не могу и в коротком топике. Девочка была явно не промах. Усевшись на стульчик возле стойки бара, она «стрельнула» у бармена сигарету «Мальборо», прикурила от услужливо предложенной зажигалки и жадно затянулась дымом несколько раз кряду. Бармен коротко переговорил с кем-то по мобильному телефону. Минут через пять девица поднялась и, дымя сигаретой, неторопливо вышла из кафе. Тут же у входа остановилась невесть откуда подъехавшая иномарка. Сидевший за рулем плечистый парень усадил девицу рядом с собой и, круто развернувшись, исчез так же стремительно, как и появился.
– Оплошка получилась, – сказал Долженков. – Обычно драгдилер, то есть продавец наркотиков, встречает клиентов у входа. А этот раз бармену пришлось вызывать его по мобильнику.
– Но примчался он оперативно, – заметил Веселкин.
Долженков улыбнулся:
– Как говорят тинейджеры, понты дороже денег.
– Вот на этих «понтах» их можно взять с поличным.
– Можно, но сложно. Бывалые знатоки рассказывали мне, что передача «дозы» покупателю происходит не сразу, скажем, в машине, а где-то по пути, подальше от кафе, через одного или двух посредников. При этом место встречи с посредником каждый раз меняется.
– Мудрецы…
– Большие деньги заставляют мудрить. В целях конспирации даже словарь наркомана разработан.
– Какая в том словаре терминология? – заинтересовался Голубев.
– Близкая к блатному жаргону. Так, например, продавец наркотиков имеет несколько названий: барыга, толкач, драгдилер. Уколоться наркотиком тоже выражается по-разному: бухнуться, вмазаться, ширануться, втереться. Героин: белый, медленный, герик, герасим. Синтетический наркотик: марка, кислота или экстази – это наркотик-галлюциноген. Бокс – упаковка конопли, завернутая в бумагу, эквивалентная коробку спичек. Чек – сверток с героином. Деньги – лавандос, лаве, филки. Шала, ганджа – это конопля и анаша.
– Здесь какая дурь в ходу? – спросил Веселкин.
– В основном – героин. Бывает и экстази в таблетках, которые глотают тинейджеры перед тусовкой.
– А сигарета, которую девочка «стрельнула» у бармена, не с анашой?
– Нет, «косячками», в смысле курением легких наркотиков, бармен не балуется и клиентов ими не угощает…
– Леня, с твоими знаниями можно смело браться за раскрутку этого «кайф-базара».
– Этот «базар» – капля в море.
– Все море нам, конечно, не вычерпать. Надо хотя бы «капли» убирать с лица родного города. Возле каждого такого гадюшника ломаются сотни юных судеб.
– Если даже у нас, в райцентре, от передозировки нынче погибли три молодых наркомана, представляю сколько их загибается в больших городах, – сказал Голубев. – Какая-то статистика на этот счет есть?
– Статистика… Всевышний и тот, наверное, сбился со счета.
– Отчего этот порок так сильно развился? Раньше же такого разгула не было.
– Раньше небо было голубее, девушки красивее, а гражданское общество развитее… – Веселкин пригубил стакан с пивом. – Есть, Слава, такое высказывание: об идеалах нации можно судить по ее рекламе, о психическом здоровье – по ее телепрограммам. Прежде наш мир был просто цветным. Сейчас он становится ядовито-цветным. Наблюдается это во всем. Люди в телевизоре, на сцене, на киноэкране облачаются в невозможные наряды. Это сплошь роковые личности. Или субъекты из психушки, легко попирающие последние остатки человеческой морали. Нынешняя реклама является не столько двигателем торговли, сколько проводником шизофрении, тупости и просто грязи в широкие массы. И вот тебе современная картинка. Поколения, укрепившие дух и тело в эпоху строительства коммунизма, неуклонно взрослеют. Следом за ними пришла новая генерация. Эта молодежь не знает прежних запретов. Она привыкла к расцвеченной действительности. Для тинейджеров настоящая жизнь слишком уныла и однообразна. В ней они не чувствуют остроты и начинают «расцвечивать» ее на свой лад.
– Поражает, Константин Георгиевич, жестокость торговцев наркотой. У них же есть свои дети…
– Своих детей они, как правило, отправляют в цивилизованные страны. А чужое горе их не колышет.
– И когда такая вакханалия кончится?
– Когда рак на горе свистнет.
– Неутешительный прогноз.
– Иного на ближайшие годы дать не могу.
Очищая очередную креветку, Долженков покосился на вход в кафе и тихо сказал:
– Внимание… Вот и госпожа Киселева Земфира Романовна, известная в узких кругах под псевдонимом «Слониха», пожаловала.
Из подъехавшего ко входу белого джипа «Тойота-Лэнд-Крузер» с трудом выбралась черноволосая дама солидных лет, комплекцией почти в два раза толще мадам Грицацуевой из некогда популярного советского фильма «Двенадцать стульев», снятого по одноименному сатирическому роману Ильфа и Петрова. Сшитое балахоном ядовито-желтое с черными вертикальными полосами платье придавало бесформенной фигуре монументальный вид, а смуглое крупноносое лицо, казалось, было высечено из камня мастером с дурным вкусом.
Веселкин интригующе подмигнул собеседникам:
– Это-таки стоит посмотреть…
Перебросившись несколькими словами с плечистым коротко стриженым шофером джипа, Киселева небрежно кивнула поклонившемуся ей брито-спортивному парню, задумчиво курившему у входа, и величаво вошла в кафе. При ее появлении безмятежно веселившиеся студенты притихли, словно их подгулявшую компашку внезапно застукал, по меньшей мере, декан факультета. А бармен расплылся в такой заискивающей улыбке и прогнулся перед хозяйкой так низко, будто просил милости у Христа-спасителя. Почтительными улыбками встретили хозяйку стройная официантка в накрахмаленном передничке и выглянувшая из кухонной «амбразуры» румяная толстуха в поварском колпаке, но хозяйка не удостоила их даже кивком головы. Соколиным взглядом окинув зал с немногочисленными посетителями, Киселева прошла за стойку бара. Заглянула в ящики кассового аппарата, где складывается выручка, что-то сказала бармену и, протиснувшись боком в дверном проеме, скрылась за полированной дверью в подсобном помещении.
– В высокомерном отношении к окружающим Слониха не уступает Вере Александровне Сапунцовой, – сказал Голубев.
– Там было высокомерие партийной аристократки, а здесь вульгарное хамство торгашки, разбогатевшей на чужом несчастье, – ответил Веселкин.
К задумчивому курильщику у входа в кафе подошел сутулящийся подросток. Обменявшись парой слов, оба направились в сторону речного вокзала. На месте курильщика тут же появился другой парень в серо-синем джинсовом костюмчике. Прислонившись плечом к стене, он уткнулся взглядом в газету «Вечерний Новосибирск». При тусклом свете уличного освещения читать вряд ли было возможно, но видимость чтения создавалась.
– Произошла смена караула, – пояснил Долженков. – Прежний «постовой» увел клиента за «дозой».
– Как часто они меняются? – спросил Веселкин.
– В зависимости от наплыва клиентов. Сегодня будничный день и, говоря по-рыбацки, клева нет. Вот по субботам и воскресеньям, когда гудят дискотеки, от жаждущих поймать кайф отбоя нет.
– Сколько теперь стоит грамм героина.
– Около трехсот рублей, а таблеточка галлюциногена «экстази» – примерно двести пятьдесят.
Веселкин глянул на Голубева:
– Как сказала бы Тата Чибисова, «Ну, ни фига себе жизнь пошла». – И повернулся к Долженкову: – Одной таблетки хватает для кайфа?
– Хватает. Этот наркотик завозится в Россию из Западной Европы. После его употребления становится очень весело, хочется бешеной музыки, движения. Соответственно, реализуется он, в основном, на элитных дискотеках среди «золотой молодежи» и именуется «молодежным». Одно время, кстати сказать, «экстази» был популярен у братвы. Несколько лет назад оперативники Московского УБОПа нашли его в кармане вора в законе Деда Хасана. Над этой ситуацией смеялась вся криминальная Москва, дескать, шестидесятилетнего старика задержали по дороге на дискотеку…
Рядом с хозяйкиным джипом, стоявшим возле входа в кафе, неожиданно припарковалась темно-вишневая «Тойота-королла». Из-за ее руля по-ковбойски выскочил поджарый парень в джинсовом наряде. Поздоровавшись за руку с шофером джипа, он быстрым шагом вошел в кафе, пожал руку бармену и скрылся за дверью, в которую полчаса назад еле протиснулась Слониха. Пробыл там не дольше минуты и, явно куда-то спеша, быстренько укатил. Следом за ним из подсобки вышла нахмуренная хозяйка, коротко что-то сказала бармену и тоже уехала. Сразу после ее отъезда от входа исчез парень, делавший вид, будто читает газету.
В зале за столиками наступило оживление. Притихшие было студенты снова заговорили в полный голос. Громче заиграла попсовая музыка, и юный тенорок запел о том, как спросил свою девушку, с которой проснулся утром…
– Кажется, личный шофер Назаряна приезжал, – сказал Долженков. – Завтра утром уточню это в ГИБДД по номерным знакам «Тойоты-короллы».
– Часто он здесь бывает? – спросил Веселкин.
– Однажды с Назаряном его видел. Сегодня, похоже, возникла нештатная ситуация.
– Не нас ли они разоблачили?
– Вряд ли. Скорее всего, в фирму поступила какая-то тревожная информация, которую можно передать только с глазу на глаз. И связана тревога не иначе, как с наркотиками. Иного повода для устранения посредника от входа не вижу.
Веселкин посмотрел на часы:
– Время поджимает к одиннадцати. Больше здесь делать нечего. Утро вечера мудренее. Посмотрим, что день грядущий нам приготовит…
– Ласточка, мы собрались выпить пива, а не снимать девочек, – с улыбкой сказал Веселкин.
– Извините, – тоже улыбнулась «модель» и, грациозно повиливая бедрами, ушла искать сговорчивых клиентов.
– Навязчивый сервиз, – усмехнулся Голубев.
– В райцентре такого нет? – спросил Долженков.
– Тоже есть проказницы, но злачных мест для общения у нас маловато.
– Что будем кушать, господа? – Веселкин подвинул лежавшее на столике красочное меню к Долженкову. – Выбирай, Леня, на свой утонченный вкус.
Посоветовавшись сообща, решили для утоления голода заказать чебуреки, а для «разговора» – бутылочное пиво «Балтика» под креветки, с которыми, по словам Долженкова, «можно сидеть сколь угодно долго». Сочные прямо с огня большие плоские пироги с бараниной всем троим понравились. На вареных усатых рачков, возвышавшихся горкой в большой тарелке, Голубев посмотрел подозрительно, однако, попробовав их с экзотическим соусом «Стебель бамбука», оценил пивную закуску по достоинству. Девять бутылок пива и тарелка с креветками создавали впечатление, что за столиком собрались три давних приятеля, увлеченных своим разговором и не обращающих ни малейшего внимания на прочих посетителей кафе.
Приглушенная музыка не мешала разговору и даже позволяла слышать отдельные реплики завеселевших парней, собравшихся побалдеть под водку. Судя по одежде и манере поведения, это были студенты. К их компании быстро присоседилась одинокая «топ-модель». В кафе то и дело забегали подростки. Одни из них покупали в баре жевательную резинку, другие – «Сникерсы» или «Пепси-колу». Улыбчивый стройный бармен в белоснежной рубашке при черном галстуке-бабочке обслуживал всех посетителей, независимо от возраста, приветливо. Лишь однажды, когда два парня в рабочих спецовках, усевшись за столик, попытались распить принесенную с собой поллитровку, заткнутую газетной пробкой, он подошел к ним, показал на плакат с призывом «Самогон и самопал пейте дома!» и приказным тоном сказал:
– Немедленно покиньте кафе!
Парни беспрекословно подчинились приказу.
Краем глаза наблюдая эту сцену, Веселкин тихо проговорил:
– Чувствуется, дисциплина здесь на высоте.
– Дебоширы сюда не ходят, – ответил Долженков.
– Кто обеспечивает «крышу», не милиция?
– У Слонихи своих «качков» хватает.
– Что-то не видно хозяйки.
– Скоро появится.
– Культурное заведение, дурманом совсем не пахнет.
– Система отлажена… – Долженков скосил взгляд в сторону входа. – Вон, кстати, первая «залетка»…
В кафе почти вбежала рыжеволосая девица в туфлях на платформе, в юбке по самое не могу и в коротком топике. Девочка была явно не промах. Усевшись на стульчик возле стойки бара, она «стрельнула» у бармена сигарету «Мальборо», прикурила от услужливо предложенной зажигалки и жадно затянулась дымом несколько раз кряду. Бармен коротко переговорил с кем-то по мобильному телефону. Минут через пять девица поднялась и, дымя сигаретой, неторопливо вышла из кафе. Тут же у входа остановилась невесть откуда подъехавшая иномарка. Сидевший за рулем плечистый парень усадил девицу рядом с собой и, круто развернувшись, исчез так же стремительно, как и появился.
– Оплошка получилась, – сказал Долженков. – Обычно драгдилер, то есть продавец наркотиков, встречает клиентов у входа. А этот раз бармену пришлось вызывать его по мобильнику.
– Но примчался он оперативно, – заметил Веселкин.
Долженков улыбнулся:
– Как говорят тинейджеры, понты дороже денег.
– Вот на этих «понтах» их можно взять с поличным.
– Можно, но сложно. Бывалые знатоки рассказывали мне, что передача «дозы» покупателю происходит не сразу, скажем, в машине, а где-то по пути, подальше от кафе, через одного или двух посредников. При этом место встречи с посредником каждый раз меняется.
– Мудрецы…
– Большие деньги заставляют мудрить. В целях конспирации даже словарь наркомана разработан.
– Какая в том словаре терминология? – заинтересовался Голубев.
– Близкая к блатному жаргону. Так, например, продавец наркотиков имеет несколько названий: барыга, толкач, драгдилер. Уколоться наркотиком тоже выражается по-разному: бухнуться, вмазаться, ширануться, втереться. Героин: белый, медленный, герик, герасим. Синтетический наркотик: марка, кислота или экстази – это наркотик-галлюциноген. Бокс – упаковка конопли, завернутая в бумагу, эквивалентная коробку спичек. Чек – сверток с героином. Деньги – лавандос, лаве, филки. Шала, ганджа – это конопля и анаша.
– Здесь какая дурь в ходу? – спросил Веселкин.
– В основном – героин. Бывает и экстази в таблетках, которые глотают тинейджеры перед тусовкой.
– А сигарета, которую девочка «стрельнула» у бармена, не с анашой?
– Нет, «косячками», в смысле курением легких наркотиков, бармен не балуется и клиентов ими не угощает…
– Леня, с твоими знаниями можно смело браться за раскрутку этого «кайф-базара».
– Этот «базар» – капля в море.
– Все море нам, конечно, не вычерпать. Надо хотя бы «капли» убирать с лица родного города. Возле каждого такого гадюшника ломаются сотни юных судеб.
– Если даже у нас, в райцентре, от передозировки нынче погибли три молодых наркомана, представляю сколько их загибается в больших городах, – сказал Голубев. – Какая-то статистика на этот счет есть?
– Статистика… Всевышний и тот, наверное, сбился со счета.
– Отчего этот порок так сильно развился? Раньше же такого разгула не было.
– Раньше небо было голубее, девушки красивее, а гражданское общество развитее… – Веселкин пригубил стакан с пивом. – Есть, Слава, такое высказывание: об идеалах нации можно судить по ее рекламе, о психическом здоровье – по ее телепрограммам. Прежде наш мир был просто цветным. Сейчас он становится ядовито-цветным. Наблюдается это во всем. Люди в телевизоре, на сцене, на киноэкране облачаются в невозможные наряды. Это сплошь роковые личности. Или субъекты из психушки, легко попирающие последние остатки человеческой морали. Нынешняя реклама является не столько двигателем торговли, сколько проводником шизофрении, тупости и просто грязи в широкие массы. И вот тебе современная картинка. Поколения, укрепившие дух и тело в эпоху строительства коммунизма, неуклонно взрослеют. Следом за ними пришла новая генерация. Эта молодежь не знает прежних запретов. Она привыкла к расцвеченной действительности. Для тинейджеров настоящая жизнь слишком уныла и однообразна. В ней они не чувствуют остроты и начинают «расцвечивать» ее на свой лад.
– Поражает, Константин Георгиевич, жестокость торговцев наркотой. У них же есть свои дети…
– Своих детей они, как правило, отправляют в цивилизованные страны. А чужое горе их не колышет.
– И когда такая вакханалия кончится?
– Когда рак на горе свистнет.
– Неутешительный прогноз.
– Иного на ближайшие годы дать не могу.
Очищая очередную креветку, Долженков покосился на вход в кафе и тихо сказал:
– Внимание… Вот и госпожа Киселева Земфира Романовна, известная в узких кругах под псевдонимом «Слониха», пожаловала.
Из подъехавшего ко входу белого джипа «Тойота-Лэнд-Крузер» с трудом выбралась черноволосая дама солидных лет, комплекцией почти в два раза толще мадам Грицацуевой из некогда популярного советского фильма «Двенадцать стульев», снятого по одноименному сатирическому роману Ильфа и Петрова. Сшитое балахоном ядовито-желтое с черными вертикальными полосами платье придавало бесформенной фигуре монументальный вид, а смуглое крупноносое лицо, казалось, было высечено из камня мастером с дурным вкусом.
Веселкин интригующе подмигнул собеседникам:
– Это-таки стоит посмотреть…
Перебросившись несколькими словами с плечистым коротко стриженым шофером джипа, Киселева небрежно кивнула поклонившемуся ей брито-спортивному парню, задумчиво курившему у входа, и величаво вошла в кафе. При ее появлении безмятежно веселившиеся студенты притихли, словно их подгулявшую компашку внезапно застукал, по меньшей мере, декан факультета. А бармен расплылся в такой заискивающей улыбке и прогнулся перед хозяйкой так низко, будто просил милости у Христа-спасителя. Почтительными улыбками встретили хозяйку стройная официантка в накрахмаленном передничке и выглянувшая из кухонной «амбразуры» румяная толстуха в поварском колпаке, но хозяйка не удостоила их даже кивком головы. Соколиным взглядом окинув зал с немногочисленными посетителями, Киселева прошла за стойку бара. Заглянула в ящики кассового аппарата, где складывается выручка, что-то сказала бармену и, протиснувшись боком в дверном проеме, скрылась за полированной дверью в подсобном помещении.
– В высокомерном отношении к окружающим Слониха не уступает Вере Александровне Сапунцовой, – сказал Голубев.
– Там было высокомерие партийной аристократки, а здесь вульгарное хамство торгашки, разбогатевшей на чужом несчастье, – ответил Веселкин.
К задумчивому курильщику у входа в кафе подошел сутулящийся подросток. Обменявшись парой слов, оба направились в сторону речного вокзала. На месте курильщика тут же появился другой парень в серо-синем джинсовом костюмчике. Прислонившись плечом к стене, он уткнулся взглядом в газету «Вечерний Новосибирск». При тусклом свете уличного освещения читать вряд ли было возможно, но видимость чтения создавалась.
– Произошла смена караула, – пояснил Долженков. – Прежний «постовой» увел клиента за «дозой».
– Как часто они меняются? – спросил Веселкин.
– В зависимости от наплыва клиентов. Сегодня будничный день и, говоря по-рыбацки, клева нет. Вот по субботам и воскресеньям, когда гудят дискотеки, от жаждущих поймать кайф отбоя нет.
– Сколько теперь стоит грамм героина.
– Около трехсот рублей, а таблеточка галлюциногена «экстази» – примерно двести пятьдесят.
Веселкин глянул на Голубева:
– Как сказала бы Тата Чибисова, «Ну, ни фига себе жизнь пошла». – И повернулся к Долженкову: – Одной таблетки хватает для кайфа?
– Хватает. Этот наркотик завозится в Россию из Западной Европы. После его употребления становится очень весело, хочется бешеной музыки, движения. Соответственно, реализуется он, в основном, на элитных дискотеках среди «золотой молодежи» и именуется «молодежным». Одно время, кстати сказать, «экстази» был популярен у братвы. Несколько лет назад оперативники Московского УБОПа нашли его в кармане вора в законе Деда Хасана. Над этой ситуацией смеялась вся криминальная Москва, дескать, шестидесятилетнего старика задержали по дороге на дискотеку…
Рядом с хозяйкиным джипом, стоявшим возле входа в кафе, неожиданно припарковалась темно-вишневая «Тойота-королла». Из-за ее руля по-ковбойски выскочил поджарый парень в джинсовом наряде. Поздоровавшись за руку с шофером джипа, он быстрым шагом вошел в кафе, пожал руку бармену и скрылся за дверью, в которую полчаса назад еле протиснулась Слониха. Пробыл там не дольше минуты и, явно куда-то спеша, быстренько укатил. Следом за ним из подсобки вышла нахмуренная хозяйка, коротко что-то сказала бармену и тоже уехала. Сразу после ее отъезда от входа исчез парень, делавший вид, будто читает газету.
В зале за столиками наступило оживление. Притихшие было студенты снова заговорили в полный голос. Громче заиграла попсовая музыка, и юный тенорок запел о том, как спросил свою девушку, с которой проснулся утром…
– Кажется, личный шофер Назаряна приезжал, – сказал Долженков. – Завтра утром уточню это в ГИБДД по номерным знакам «Тойоты-короллы».
– Часто он здесь бывает? – спросил Веселкин.
– Однажды с Назаряном его видел. Сегодня, похоже, возникла нештатная ситуация.
– Не нас ли они разоблачили?
– Вряд ли. Скорее всего, в фирму поступила какая-то тревожная информация, которую можно передать только с глазу на глаз. И связана тревога не иначе, как с наркотиками. Иного повода для устранения посредника от входа не вижу.
Веселкин посмотрел на часы:
– Время поджимает к одиннадцати. Больше здесь делать нечего. Утро вечера мудренее. Посмотрим, что день грядущий нам приготовит…
Глава XXII
Грядущий день для Веселкина начался с доклада начальнику УВД. В свой кабинет он вернулся через полчаса. На вопрос Голубева – все ли обошлось нормально? – ответил со вздохом:
– Поговорили без шума и пыли. Генерал одобрил проделанную работу и пообещал поддержать в разоблачении наркодеятельности госпожи Слонихи.
– Кто ему вчера нажаловался?
– Вера Александровна Сапунцова по телефону возмущалась бездеятельностью уголовного розыска в поисках ненаглядного сынули. Сегодня, едва я закончил доклад, позвонила снова. Генерал без обиняков сказал жалобщице, что труп Валентина найден возле райцентра и можно его хоронить. Она сразу прекратила разговор.
Зазвонил телефон. Веселкин ответил и услышал в трубке голос Долженкова:
– Константин Георгиевич, звоню из областной ГИБДД. Выяснил, что темно-вишневая «Тойота-королла» принадлежит Назаряну. Когда отсутствует хозяин, катается в ней личный шофер Аркадий Могильный. Вчера вечером в кафе приезжал он.
– Надо обязательно с ним встретиться, – сказал Веселкин.
– Это само собой. Но здесь появилась гражданка, которая хочет разыскать владельца серебристо-белого «Мерседеса». Судя по номерным знакам, владелец этого автомобиля Валентин Сапунцов.
– Что за гражданка?
– Мира Степановна Тараданова. Живет на улице Владимировской, рядом с ГИБДД. Рассказывает очень запутанную историю.
– Леня, немедленно привези Миру Степановну ко мне. Попробуем распутать ее рассказ.
– Ждите, скоро приедем.
Тараданова оказалась бойкой говорливой дамой лет шестидесяти, хотя модная одежда, короткая стрижка крашеных хною волос и стройная невысокая фигурка придавали ей моложавость. Усевшись на стул. Мира Степановна положила на колени сумочку из коричневой кожи и, не дожидаясь вопросов, в считанные минуты рассказала приключившуюся с ней «заморочную историю». Суть истории заключалась в том, что она ездила на недельку в Петербург погостить у дочери. Наслушавшись страстей об авиакатастрофах, туда и обратно ехала в поезде. Когда в Питере покупала билет на обратную дорогу, к ней подошел солидный элегантно одетый мужчина. От нечего делать разговорились. Узнав, что Тараданова живет в Новосибирске и возвращается домой, мужчина попросил ее о небольшой услуге: передать коробочку с дорогим лекарством своему другу, тоже живущему в Новосибирске. Дескать, посылать по почте маленькую бандерольку рискованно, так как дело нынешней российской почты, как говорится, дело дрянь. Отказать в таком пустяке солидному господину Мира Степановна постеснялась. Он, записав в свою книжечку номер поезда и время прибытия на станцию Новосибирск-главный, сказал, что позвонит другу, чтобы тот обязательно встретил ее. Приедет, мол, друг в серебристо-белом «Мерседесе» и остановится у выхода с перрона. Тут же вырвал из книжечки чистый листок, написал номер «Мерседеса» и на всякий пожарный случай квартирный телефон друга, чтобы, если по какой-то причине встреча на вокзале не состоится, было кому позвонить. Для пущей надежности Тараданова сказала мужчине номер своего квартирного телефона и фамилию. Это он тоже записал в книжечку.
– Поговорили без шума и пыли. Генерал одобрил проделанную работу и пообещал поддержать в разоблачении наркодеятельности госпожи Слонихи.
– Кто ему вчера нажаловался?
– Вера Александровна Сапунцова по телефону возмущалась бездеятельностью уголовного розыска в поисках ненаглядного сынули. Сегодня, едва я закончил доклад, позвонила снова. Генерал без обиняков сказал жалобщице, что труп Валентина найден возле райцентра и можно его хоронить. Она сразу прекратила разговор.
Зазвонил телефон. Веселкин ответил и услышал в трубке голос Долженкова:
– Константин Георгиевич, звоню из областной ГИБДД. Выяснил, что темно-вишневая «Тойота-королла» принадлежит Назаряну. Когда отсутствует хозяин, катается в ней личный шофер Аркадий Могильный. Вчера вечером в кафе приезжал он.
– Надо обязательно с ним встретиться, – сказал Веселкин.
– Это само собой. Но здесь появилась гражданка, которая хочет разыскать владельца серебристо-белого «Мерседеса». Судя по номерным знакам, владелец этого автомобиля Валентин Сапунцов.
– Что за гражданка?
– Мира Степановна Тараданова. Живет на улице Владимировской, рядом с ГИБДД. Рассказывает очень запутанную историю.
– Леня, немедленно привези Миру Степановну ко мне. Попробуем распутать ее рассказ.
– Ждите, скоро приедем.
Тараданова оказалась бойкой говорливой дамой лет шестидесяти, хотя модная одежда, короткая стрижка крашеных хною волос и стройная невысокая фигурка придавали ей моложавость. Усевшись на стул. Мира Степановна положила на колени сумочку из коричневой кожи и, не дожидаясь вопросов, в считанные минуты рассказала приключившуюся с ней «заморочную историю». Суть истории заключалась в том, что она ездила на недельку в Петербург погостить у дочери. Наслушавшись страстей об авиакатастрофах, туда и обратно ехала в поезде. Когда в Питере покупала билет на обратную дорогу, к ней подошел солидный элегантно одетый мужчина. От нечего делать разговорились. Узнав, что Тараданова живет в Новосибирске и возвращается домой, мужчина попросил ее о небольшой услуге: передать коробочку с дорогим лекарством своему другу, тоже живущему в Новосибирске. Дескать, посылать по почте маленькую бандерольку рискованно, так как дело нынешней российской почты, как говорится, дело дрянь. Отказать в таком пустяке солидному господину Мира Степановна постеснялась. Он, записав в свою книжечку номер поезда и время прибытия на станцию Новосибирск-главный, сказал, что позвонит другу, чтобы тот обязательно встретил ее. Приедет, мол, друг в серебристо-белом «Мерседесе» и остановится у выхода с перрона. Тут же вырвал из книжечки чистый листок, написал номер «Мерседеса» и на всякий пожарный случай квартирный телефон друга, чтобы, если по какой-то причине встреча на вокзале не состоится, было кому позвонить. Для пущей надежности Тараданова сказала мужчине номер своего квартирного телефона и фамилию. Это он тоже записал в книжечку.