- Кажется, радон тебе на пользу пошел.
- На десять лет помолодел, - согласился Петр, обращая насмешку в шутку. Он умел разряжать обстановку, это Владимир заметил ещё в первые дни отдыха, за что зауважал нового знакомого.
- Я вам сюрприз приготовил, - Петр открыл томик Сименона, который читал в перерывах между анекдотами и картами, достал четыре билета. Завтра едем на экскурсию, посмотрим сказочную Рицу. Говорят, там неплохой ресторанчик. Переночуем в отеле, утром покатаемся по озеру на лодке, отведаем форели и вернемся.
Владимиру уезжать от моря не хотелось, и он сказал, что не поедет.
- Почему? - удивилась Варя.
- Другие планы.
- Ну, если планы, - Петр понимающе развел руками, заподозрив, что Владимир уже нашел себе пассию, - ломать, конечно же, их нельзя.
Геннадий с радостью принял предложение.
Они встали рано утром. Петр позвонил жене, но Варя заявила, что у неё разболелась голова, и просила ехать без нее. Петр решения не изменил, поехал вдвоем с Геннадием.
Владимир целый день провалялся на пляже, загорал, читал, купался, а вечером, когда вышел из столовой, его окликнула Варя. Подошла с милой улыбкой, протянула руку.
- Моя мигрень прошла, и я решила навестить тебя. Чтобы не скучал. Пройдемся немного?
Она повела его по малолюдной неширокой аллее к морю. Вечер был тихий и теплый, воздух благоухал ароматом кипарисов, и Владимир наконец-то почувствовал себя отдохнувшим; проснулось желание развлечься с какой-нибудь "временной разведенкой", как здесь в шутку называли женщин, прибывших без мужей и ищущих любовных приключений.
За свои неполные тридцать лет Владимир повидал и "временных" и настоящих разведенок. В последние годы молодежь не особенно тяготится брачными узами: чуть что не так и разбежались в разные стороны. И на идут с невиданной ранее легкостью. А Владимир был недурен собой: его голубые глаза с волнистым русым чубом сводили влюбчивых дам с ума. Он и сам частенько влюблялся с первого взгляда, был доверчив и легкомыслен, пока не обжегся на кареглазой студентке пединститута Клаве. Учеба в летном училище шла к завершению, и Владимир подумывал о женитьбе. Клава казалась ему серьезной девушкой, любила его, но вольностей не позволяла. И вдруг выяснилось, что у неё есть любовник, лейтенант, его инструктор, с которым она давно жила и делала от него аборт...
С того времени к девицам и женщинам молодой летчик стал относиться, как в детстве относился к игрушкам: поиграл, надоела - нашел другую.
Варя была недурна собою: миниатюрная, чуть полноватая аппетитная бабенка. Но здесь её муж, с которым Владимир живет в одной комнате. И хотя они ещё не друзья, все равно заводить интрижку с близким тебе человеком безнравственно. Так, во всяком случае, рассуждал тогда Владимир, прогуливаясь с Варей.
Начинало темнеть. Владимир чувствовал себя неуютно и не знал, о чем говорить с чужой женой, больше молчал. Варя вдруг предложила:
- А давай зайдем в ресторан? Я ещё не ужинала.
Владимир заколебался: что скажет Петр? И отказаться стыдно - Варя посчитает его скупердяем.
- Одной идти неудобно, приставать станут, - пояснила Варя, заметив его нерешительность.
И он согласился.
Они заняли столик в самом углу ресторана, и Варя, взяв на себя инициативу хозяйки, заказала бутылку коньяка и закуску. И пила как хозяйка, требуя следовать её примеру. Вскоре она захмелела и разоткровенничалась:
- Замужество мое - большая ошибка, - говорила она с грустью. - Петр совсем не тот человек, которого рисовало мое девичье воображение. Он казался мне сильным, добрым и чутким. Но я ошиблась. И поняла, что не люблю его. Ко всему, у нас нет детей. Он обвиняет меня, а я уверена в обратном. Она отхлебнула коньяку. - Вот так и живем. Никаких общих интересов, никаких перспектив. Я тоже работаю, преподаю музыку. Собираем деньги от отпуска до отпуска и прожигаем их за один месяц. Разве это жизнь?..
Владимир искренне сочувствовал ей, но помочь мог только советом.
- Сходите к врачу. Сейчас установить, в ком и в чем причина бездетности, проще простого.
- Ты ничего не понял, - глубоко вздохнула Варя. - Разве дело только в ребенке? Родить я могу и хочу доказать ему это. - Она чему-то усмехнулась и стала смотреть на него сквозь стекло рюмки дразняще, чуть прищуренными глазами. Она была пьяна.
- Идемте отсюда, - предложил Владимир, почувствовав неловкость.
- Ты все ещё со мной на "вы", - осуждающе заметила Варя. - Давай выпьем на брудершафт, чтобы закрепить нашу дружбу.
Владимир покачал головой.
- Не надо напоказ выставлять то, что следует прятать от посторонних глаз, - посоветовал шутливо-назидательно.
- Согласна, - улыбнулась Варя. - В таком случае, идем. - Она открыла сумочку и, достав пачку стотысячных купюр, приготовилась расплатиться.
- С каких это пор в ресторанах расплачиваются дамы? - спросил Владимир.
- С тех самых, с каких дамы стали приглашать, - парировала Варя.
- Ты хочешь, чтобы я вернул долг по почте? - не на шутку рассердился Владимир.
- Ну, пожалуйста, пожалуйста, - Варя спрятала деньги. - Видишь, я повинуюсь тебе во всем. Пусть будет по-твоему.
Владимир позвал официанта и расплатился. На улице Варя бесцеремонно взяла его под руку.
- Какой чудесный вечер! - сказала восторженно. - Как тут о любви не заговорить.
Вечер действительно был на редкость не по осеннему теплый и тихий, пахло морем и хвоей будто в самый разгар весны. Но говорить о любви с чужой женой Владимиру не хотелось.
Они спустились к набережной. Море было спокойно, сотни огненных дорожек, тянущихся от кораблей, исполосовали его до самого берега и освещали гальку, прибрежные постройки. Варя увидела свободную лавочку и увлекла Владимира к ней. Он повиновался, решив до конца претерпеть все капризы, и получше разобраться в психологии этой женщины: что руководит ею - любовь, страсть или просто желание поиграть у мужа на нервах.
Они сели. Варя прижалась к его плечу и осторожно, шутливо спросила:
- Ты был женат?
- Нет, к счастью. И в скором времени не собираюсь.
- Почему?
- Политическая ситуация не позволяет, - пошутил Владимир.
- Да, сложное время, - приняла Варя шутку за чистую монету. - И жизнь - не простая штука. За Петю я вышла потому, что он летчик: с детства неравнодушна к голубым петлицам. Не понимала, что человек ценится не за профессию.
- Ты ещё достаточно молода, чтобы исправить ошибку.
- Это ты так думаешь. - Варя вздохнула и помолчала. - Вашего брата крутится около меня немало. И здесь отдыхает один мой старый знакомый. Год назад у него жена умерла. Предлагает уехать с ним... А мне другой нравится. - Она игриво посмотрела на Владимира, положила руку ему на плечо и потянулась губами.
- Люди вон гуляют, - указал Владимир взглядом на проходившую парочку. - Идем отсюда.
- Подумаешь, люди! - обиделась Варя. - Они такие же бедолаги, как мы, укромное местечко ищут. Давай поедем к моей сестре? - И чмокнула его в губы. Рассмеялась. - Для начала. Там нам будет хорошо.
- Поздно уже. И что подумают о тебе твои родные? И как я завтра буду смотреть в глаза твоему мужу?
- Ну, как знаешь, - окончательно обиделась Варя и встала...
Он проводил её до автобуса и вернулся в санаторий.
Весь следующий день, чтобы не встречаться с Варей, Владимир пропадал на пляже соседнего санатория и познакомился там с местной девушкой, довольно привлекательной и милой. Вечер провел с нею: сходили в кино, посидели в кафе. В санаторий явился к отбою - в половине одиннадцатого. Геннадий уже спал, а Петра не было. Наверное заехал к жене, решил Владимир.
Он ещё не успел заснуть, как в палату не вошел, в прямо-таки вломился Петр, ударившись плечом об один косяк, о другой. Он был сильно пьян, брови недобро хмурились. Зло сверкнув глазами на Владимира, Петр тяжело опустился на свою кровать. Разулся и запустил туфлю через всю комнату в угол.
- Чего разбушевался? - проснулся Геннадий. - Бродишь Бог знает где, а тут жинка тебя дожидалась.
- Дожидалась? - с иронией спросил Петр. - Меня? - Прошлепал босой ногой к его кровати и сел рядом. - И что ты ей сказал?
Геннадий повернулся к Петру спиной, давая понять, чтобы тот отстал. Помолчал, но все же ответил:
- Сказал, что пошел в ресторан ужинать. Ложись спать. - И натянул на голову одеяло.
Но Петр не ложился, сидел, опустив голову на грудь, о чем-то задумавшись. Глянул на Владимира и, словно отгоняя наваждение, тряхнул головой. Потом спросил:
- А ты её видел?
Провокационный вопрос. Либо что-то узнал, либо с самого начала, когда Варя отказалась ехать на Рицу, заподозрил их в сговоре.
- Вчера, - не стал отпираться Владимир.
- И как её голова? - Петр не скрывал иронии.
Владимиру захотелось подразнить ревнивца, отплатить за подозрения, но вспомнилось как он сам переживал, когда узнал об измене Клавы, и он сжалился:
- Голова у неё прошла. Я видел её вечером. Она не жаловалась.
- Не скучала без меня? - В его выпуклых глазах сквозило недоверие.
- Слез, во всяком случае, не лила, - не сдержал Владимир раздражения.
- И я так думаю. - Петр протопал к его кровати и, сев, похлопал Владимира по плечу. - А ты настоящий летун. Перехватчик?
- Слушай, катись-ка ты со своими вопросами к черту. Или к своей жене. Дай нам поспать.
Петр молча удалился к своей кровати и затих под одеялом.
Утром, пока он спал, Владимир с Геннадием сбегали на физзарядку, искупались в холодной воде. Когда пошли на завтрак, Геннадий с усмешкой спросил:
- Петя-то не на шутку забеспокоился. Есть основания?
Владимир рассказал о прогулке с Варей, о её прозрачных намеках.
- Зря ты не поддержал престиж летчиков-дальневосточников, - посмеялся Геннадий. - Бабенка она аппетитная, и с Петром породичался бы.
- Вот и докажи свое мужское достоинство, коль есть охота; я уступаю тебе.
- Ни, ця двустволка не моего калибру, - засмеялся Геннадий. - А вообще-то жаль Петра, он добрый хлопец. Тилько зря на такой молодице женился, не ровня он ей...
После завтрака все трое собрались на пляже. Приехала к ним и Варя. Привезла сочных золотистых груш, винограда. Угостила мужчин. Справилась у мужа, как съездили на Рицу.
- Отлично, - бодро ответил Петр, словно и не было вчерашних подозрений. - Только дорога очень уж вихлястая, так укачало, что голова до сих пор болит.
- Вечером я тебя полечу, - пообещала Варя. - Сегодня у меня юбилей исполнилось десять лет моей педагогической работы. Я приглашаю вас всех, она обвела мужчин улыбчивым взглядом, задержала на Владимире, то ли укоряя его, то ли снова призывая не отвергать её.
- С радостью принимаем приглашение, - за всех ответил Петр. - А как насчет девочек для мальчиков? - Кивнул он на Владимира и Геннадия. - Может, ты им подыщешь? Местных. В нашем санаторий действительно не на кого глаз положить.
- Не такие они паиньки, как ты думаешь, - рассердилась Варя. - Если захотят, сами найдут.
- Тоже верно, - согласился Петр. - Мальчики что надо. Любая, если сразу не даст, то потом пожалеет.
- Не хами, - оборвала его Варя.
Владимир, чтобы не слушать пошлости ревнивца, резко встал с топчана и пошел в воду. Геннадий последовал за ним.
- Разве я не прав? - услышал Владимир позади голос Петра. - Кто тебе из них больше нравится?
Варя не ответив, тоже поднялась и пошла за мужчинами. Подплыла к Владимиру.
- Ты не ответил - принимаешь мое предложение?
- Тебе мало того, что Петр уже бесится? Зачем ты его дразнишь? Он же любит тебя.
- Пожалел... От его любви у меня синяки на сердце... Вечное подозрение, ревность... Пусть будет хоть не напрасно.
- Не напрасно?
Она не ответила.
- Ты для того и устраиваешь ужин?
- Нет. У меня в самом деле юбилей. И я хочу побыть с тобой, хотя бы потанцевать. Ведь скоро мы разъедемся. - Варя помолчала. - Или ты хочешь, чтобы я в любви тебе объяснилась?
Только этого ему не хватало! И он решил не щадить больше её самолюбия.
- Не пойму, на кого ты больше похожа: на ветреную амазонку или на расчетливую куртизанку.
Варя не обиделась.
- Потом поймешь. Разве плохо, когда женщина - загадка? Попытайся разгадать ее...
Разгадывать хитросплетения бабьей дури у Владимира желания не было, и в ресторан они с Геннадием не пошли, а спустя два дня узнали, что Варя из Сочи уехала. В тот же день покинул санаторий и Петр. Протянул Геннадию руку, а на Владимира даже не взглянул. Забрал чемодан и пошел из палаты, не говоря ни слова...
Тогда на выходку ревнивца Родионов лишь усмехнулся: считает его виновником своих бед и не хочет объясниться - ради Бога, это его проблема, Владимир ни в чем не виноват и оправдываться не собирался. Это было пять лет назад. Теперь же перед ним сидел полковник, представитель вышестоящего штаба, старший инспектор службы безопасности полетов, от которого зависела судьба командира эскадрильи: что он напишет в акте расследования летного происшествия, то и примет за аксиому начальство. Хотя Вихлянцев заверил, что за прошлое зла не таит, Владимир Васильевич знал: полковник чрезвычайно подозрителен и самоуверен, а это не может не сказаться на его выводах. И коль он помнит сочинскую историю, червячок сомнения об интимных отношениях Владимира с его женой все ещё точит его сердце...
- Дело ваше, - повторил Родионов. - Но я уверен, что Горелов заменил фильтр.
Зазвонил телефон. Вихлянцев взял трубку.
- Слушаю...
По мере того как ему что-то говорили, его круглое лицо вытягивалось, глаза расширялись.
- Где, говорите?.. А почему он так поздно доложил?.. Понятно... Корабли, разумеется, пока не могут выйти на поиски?.. Да, да, конечно...
Владимир Васильевич понял, что речь идет о перехватчике Соболевского. И когда Вихлянцев положил трубку, спросил:
- Что с ним? Где?
- Упал в море, недалеко от берега. Пограничники позвонили. Им сообщил один рыбак, видевший, где упал самолет.
В дверь несмело постучали, вошел старший лейтенант Горелов, держа в руке фильтр.
- Вот он, - техник подошел к полковнику и протянул ему прибор. Кладовщик просто забыл записать. Можете спросить у него.
Вихлянцев вышел из-за стола, взял фильтр, повертел его в руках.
- Чем докажешь, что это тот самый, с того самолета, на котором ты выполнял регламентные работы? А спрашивать у кладовщика, наверняка твоего дружка и собутыльника, уволь, сердечный. Я верю только фактам. А факты таковы: только что нам сообщили, что самолет упал в море недалеко от берега. Тянул на аэродром, медленно снижаясь. Потому что движок сдал засорился фильтр. Другой версии у меня пока нет.
- Но летчик не стал бы молчать, - возразил Родионов, хотя понимал переубедить полковника вряд ли удастся. И не ошибся.
- Летчик, может, и не молчал. - Полковник сделал паузу. - Молчала радиостанция, - и недобро ухмыльнулся. - Вы свободны.
3
По небу, едва касаясь крыш домов, неслись темно-сизые косматые облака. Военный городок, приютившийся у сопок невдалеке от аэродрома, казался угрюмым, придавленным этими облаками. Шквалы ветра обрушивались из-за сопок, ломали деревья и телефонные столбы, срывали крыши с домов. Вой и стон стояли вокруг, будто на похоронах, терзая и без того растревоженную душу Владимира Васильевича.
Он шел домой, с трудом преодолевая ветер, раздумывая над сложившейся ситуацией, над версией Вихлянцева. Ироничные вопросы, короткие, как выстрел, говорили об уверенности инспектора в причине катастрофы. Упрямый и подозрительный он ухватился за первую попавшуюся зацепку, и то ли у него не хватает здравого смысла глубже проанализировать другие аспекты дела, то ли он просто не хочетутруждать себя, стараясь побыстрее закончить дело и убраться из этого глухого, забытого Богом захолустья... Пологое снижение самолета и молчание летчика могли быть из-за того, что Соболевский потерял сознание, хотя на здоровье он никогда не жаловался... Перехватчик мог врезаться в какой-либо летательный предмет - в шар-зонд, осколок от сгоревшего спутника, метеорит... Могли и американцы со своего разведчика провести какой-нибудь эксперимент...
Но все это из области предположений. А у Вихлянцева имеются конкретные вещественные доказательства: топливный фильтр низкого давления, запись в рабочей тетради техника, приписки налета некоторыми летчиками...
О приписках Владимир Васильевич знал, просил подчиненных не делать этого. А как не сделаешь, если без определенного налета не засчитывается выслуга год за два, не положено летного пайка. И разве по своей вине они летают раз в месяц, а то и того реже? Нет топлива. Вот и приходится "химичить". И так поступают не только в его эскадрилье, так поступают теперь во всех военно-воздушных силах... Хотя, какие теперь это силы. Голодная стая ворон...
Подходя к солдатской казарме, Владимир Васильевич увидел у общественного сортира возившегося в выгребной яме младшего сержанта Ярочкина, механика самолета. Рядом с ним стоял уполномоченный особого отдела старший лейтенант Гаврилов и давал какие-то указания. Сержант длинным шестом, на конце которого была прикреплена "кошка", шарил в яме и периодически вытаскивал оттуда листы бумаги.
- Что вы здесь делаете? - поинтересовался командир эскадрильи.
- Золото ищем, - невесело усмехнулся старший лейтенант и кивнул на Ярочкина. - Вот главный золотоискатель. Пока вы летным происшествием занимались он в отместку за то, что в отпуск не пустили, списки личного состава выкрал из комнаты досуга и в туалет выбросил. Я, грешным делом, подумал, что у нас шпион объявился. Хорошо, что начальник штаба быстро хватился, и этого субчика вычислить не составило большого труда.
Родионов, оглушенный новым ЧП, с недоумением и недоверием посмотрел на младшего сержанта. Как он мог докатиться до такой низости, совершить такой подлый поступок? Мстить за то, что его не пустили в отпуск. Да Владимир Васильевич и не отменял отпуск, только отсрочил на время полетов, так как поступило долгожданное топливо - авиаспециалистов не хватало. И он, казалось, вразумительно все объяснил механику.
- Как же вы до этого додумались? - спросил он, глядя в глаза младшего сержанта. Тот молчал и с вызовом смотрел на командира. Ни малейшего раскаяния, ни угрызения совести в его взгляде.
- Пусть найдет каждый лист, обмоет, просушиьт и принесет мне, - только и смог сказать Родионов. И зашагал дальше, ещё не зная, какой сюрприз достанут ему из этой зловонной ямы.
Следовало бы вернуться в штаб и отчитать майора Анучина, распорядившегося выложить списки состава в комнате досуга, чтобы каждый солдат проверил свои биографические данные, но беспокоило состояние Вероники, жены Соболевского, к которой он относился если не по отечески, то, по крайней мере, как старший брат: он привез её в гарнизон, выдал замуж за Соболевского и теперь считал себя ответственным за её судьбу.
У Вероники он неожиданно застал жену заместителя командира эскадрильи майора Филатова, Софью Борисовну, женщину своенравную и высокомерную. Это была крашеная блондинка с агатово-черными глазами, считавшая себя первой красавицей в гарнизоне. Так, собственно, и было... до появления Вероники.
Софья Борисовна почти ни с кем не дружила. Лишь с Ольгой, женой Владимира Васильевича нашла общий язык...
Участливое отношение майорши к Веронике несколько удивило Владимира Васильевича: он знал, что Софья Борисовна недолюбливала жену Соболевского и не раз выговаривала Ольге: "Ну, чего ты привечаешь эту необразованную гуттаперчевую куклу? С ней-то, по-моему, и поговорить не о чем". Она считала Веронику легкомысленной приспособленкой: не успела появиться в гарнизоне, как выскочила замуж за "рыжую образину Соболевского".
Владимир Васильевич не придавал этой неприязни значения: женщины ревнивы, любят посудачить, посплетничать. Со временем все образуется... И вот Софья Борисовна у Соболевской. Сидят рядом, как близкие подруги. Майорша что-то говорила, видно, утешительное, Вероника вытирала платком заплаканные глаза. За эти четыре дня она сильно сдала: лицо вытянулось и осунулось, под глазами залегли темные круги... Горе не красит человека...
Владимир Васильевич познакомился с Вероникой год назад. Ехал поездом из санатория - решил из окна вагона посмотреть, какая она Русь-матушка, - с высоты полета все кажется однообразным, мало примечательным.
В Пензе в купе подсела девушка, юная, симпатичная, жизнерадостная будто весеннее солнышко, озарившее заскучавших было от безделия несовместимых по возрасту и по характеру попутчиков: с Владимиром ехал старик, пожилая женщина и юный отрок лет восемнадцати с длинными патлами и серьгой в ухе. Старик в Пензе сошел, а его место заняла черноглазая красавица. Запросто представилась:
- Вероника. Еду до Хабаровска, а потом самолетом в Южно-Сахалинск.
Несколько позже Владимир узнал всю биографию девушки: окончила десятилетку, в институт не поступила. Матери нет, умерла три года назад. Отец женился на молодой, почти ровеснице Вероники, и жить с мачехой стало очень трудно. В Южно-Сахалинске заведующей библиотекой работает подруга Вероники, она и пригласила к себе девушку, обещая место в библиотеке. Вот Вероника и отправилась на поиски счастья.
Около девушки сразу завертелся длинноволосый франт. До неё он пренебрежительно поглядывал на "стариков", больше молчал, а тут вдруг разговорился, бисером рассыпался перед черноокой сверстницей, приглашая её в ресторан отобедать, поболтать в тамбуре. Вероника кокетливо посмеивалась, но от угощения и уединения отказывалась. Новоявленный поклонник пытался перехватить и задержать её в тамбуре, но девушка проявляла характер и уходила.
В Свердловске сошла и пожилая женщина. В купе остались втроем. Парень все настойчивее и нахальнее приставал к девушке. Веронику вначале это забавляло, но вскоре стало сердить, и комплименты сменились колкостями.
Однажды Владимир задержался в ресторане. А когда пришел, увидел девушку со слезами на глазах и нахохлившегося поклонника у окна.
- Что здесь произошло? - Строго спросил Владимир, глядя парню в глаза. - Почему девушка плачет?
- А это у неё спросите, - огрызнулся парень.
Владимир повернулся к девушке.
- Он тебя обидел?
Вероника кивнула.
- Пристает... Дон Жуан неумытый.
- Еще раз полезешь, в окно выброшу, - пригрозил Владимир парню.
- А твое какое дело? Сам намыливаешься? - Зло усмехнулся парень.
- Ты не только наглец, ты ещё и дурак. Я предупредил. И учти - слов на ветер не бросаю.
Так невольно Владимир стал опекуном девушки. Лохматый сосед больше не приставал к Веронике. Но однажды утром недалеко от Читы Владимир, проснувшись, заметил, что парень исчез. С вещами. Хотя говорил, что едет в Хабаровск. Владимир проверил свои вещи и обнаружил, что парень прихватил его часы, лежавшие на столике, перочинный нож и свитер. Хорошо, что документы и деньги лежали в чемодане, в ящике под ним.
Владимир разбудил девушку, попросил проверить свои вещи. Выяснилось, что парень украл сумочку Вероники, в которой находились документы и деньги.
Проспала вора и проводница - не видела, где и когда он сошел.
Пришлось Владимиру брать девушку на свое обеспечение, и в Хабаровске везти к себе на квартиру: без документов в Южно-Сахалинск её никто бы не пустил - погранзона и соответствующий режим.
Ольга встретила мужа с юной красавицей не без удивления и ревности. Выслушала объяснение внимательно. В случившееся поверила. Но в том, что между мужем и девушкой не произошло близости, усомнилась. Лишь спустя некоторое время, пока Вероника жила у них, узнав её поближе, поняла, что девушка не из легкомысленных и относится к Владимиру Васильевичу с почтением, но не более.
Выправить документы Веронике оказалось делом сложным и долгим: пришлось запрашивать с места жительства дубликаты свидетельства о рождении, паспорта; из школы - аттестата зрелости. Сидеть иждивенкой на шее приютившей её семьи, которая и без того еле сводила концы с концами, она не хотела: Владимир почти все сбережения истратил в отпуске, надеясь получить задержавшееся денежное содержание за три месяца, но денег в эскадрилью так и не поступило. Командир эскадрильи с трудом выбивал у местных органов продовольствие летчикам. И Ольга не работала. Приходилось делить летный паек на троих.
Вероника попросила устроить её на работу. Кроме официантки в столовой, Владимир ничего предложить ей не мог. И Вероника согласилась. Там и увидел её Соболевский. Увидел и влюбился безоглядно, безотчетно. Он подолгу засиживался за столом, находя всяческие предлоги, чтобы поговорить с девушкой. К удивлению многих, Вероника из всех холостяков, роем вившихся вокруг нее, предпочтение отдала "рыжему мордовороту", разрешив ему провожать её до дому; и не прошло месяца как они стали мужем и женой...
И вот Соболевского нет. Пошли пятые сутки, а тайфун все не утихал, и надежда на то, что летчик остался жив, становилась все призрачней...
Увидев Владимира Васильевича, Вероника вытерла глаза, и, пошатываясь, встала. А когда он подошел к ней и обнял, чтобы утешить, она громко разрыдалась, содрогаясь всем телом.
Владимир Васильевич молчал, понимая, что слова ещё больше разбередят её душу. Лишь когда всхлипывания стали затихать, сказал как можно убедительнее:
- К вечеру тайфун утихнет, и мы сразу продолжим поиски. Я уверен, что Олег катапультировался. Ветер дул к берегу и если не унес его в тайгу, то он приводнился где-то у берега.
Вероника покачала головой.
- Не надо успокаивать меня, Владимир Васильевич. Во всем виновата я. Я будто проклятая, всем доставляю только горе.
- На десять лет помолодел, - согласился Петр, обращая насмешку в шутку. Он умел разряжать обстановку, это Владимир заметил ещё в первые дни отдыха, за что зауважал нового знакомого.
- Я вам сюрприз приготовил, - Петр открыл томик Сименона, который читал в перерывах между анекдотами и картами, достал четыре билета. Завтра едем на экскурсию, посмотрим сказочную Рицу. Говорят, там неплохой ресторанчик. Переночуем в отеле, утром покатаемся по озеру на лодке, отведаем форели и вернемся.
Владимиру уезжать от моря не хотелось, и он сказал, что не поедет.
- Почему? - удивилась Варя.
- Другие планы.
- Ну, если планы, - Петр понимающе развел руками, заподозрив, что Владимир уже нашел себе пассию, - ломать, конечно же, их нельзя.
Геннадий с радостью принял предложение.
Они встали рано утром. Петр позвонил жене, но Варя заявила, что у неё разболелась голова, и просила ехать без нее. Петр решения не изменил, поехал вдвоем с Геннадием.
Владимир целый день провалялся на пляже, загорал, читал, купался, а вечером, когда вышел из столовой, его окликнула Варя. Подошла с милой улыбкой, протянула руку.
- Моя мигрень прошла, и я решила навестить тебя. Чтобы не скучал. Пройдемся немного?
Она повела его по малолюдной неширокой аллее к морю. Вечер был тихий и теплый, воздух благоухал ароматом кипарисов, и Владимир наконец-то почувствовал себя отдохнувшим; проснулось желание развлечься с какой-нибудь "временной разведенкой", как здесь в шутку называли женщин, прибывших без мужей и ищущих любовных приключений.
За свои неполные тридцать лет Владимир повидал и "временных" и настоящих разведенок. В последние годы молодежь не особенно тяготится брачными узами: чуть что не так и разбежались в разные стороны. И на идут с невиданной ранее легкостью. А Владимир был недурен собой: его голубые глаза с волнистым русым чубом сводили влюбчивых дам с ума. Он и сам частенько влюблялся с первого взгляда, был доверчив и легкомыслен, пока не обжегся на кареглазой студентке пединститута Клаве. Учеба в летном училище шла к завершению, и Владимир подумывал о женитьбе. Клава казалась ему серьезной девушкой, любила его, но вольностей не позволяла. И вдруг выяснилось, что у неё есть любовник, лейтенант, его инструктор, с которым она давно жила и делала от него аборт...
С того времени к девицам и женщинам молодой летчик стал относиться, как в детстве относился к игрушкам: поиграл, надоела - нашел другую.
Варя была недурна собою: миниатюрная, чуть полноватая аппетитная бабенка. Но здесь её муж, с которым Владимир живет в одной комнате. И хотя они ещё не друзья, все равно заводить интрижку с близким тебе человеком безнравственно. Так, во всяком случае, рассуждал тогда Владимир, прогуливаясь с Варей.
Начинало темнеть. Владимир чувствовал себя неуютно и не знал, о чем говорить с чужой женой, больше молчал. Варя вдруг предложила:
- А давай зайдем в ресторан? Я ещё не ужинала.
Владимир заколебался: что скажет Петр? И отказаться стыдно - Варя посчитает его скупердяем.
- Одной идти неудобно, приставать станут, - пояснила Варя, заметив его нерешительность.
И он согласился.
Они заняли столик в самом углу ресторана, и Варя, взяв на себя инициативу хозяйки, заказала бутылку коньяка и закуску. И пила как хозяйка, требуя следовать её примеру. Вскоре она захмелела и разоткровенничалась:
- Замужество мое - большая ошибка, - говорила она с грустью. - Петр совсем не тот человек, которого рисовало мое девичье воображение. Он казался мне сильным, добрым и чутким. Но я ошиблась. И поняла, что не люблю его. Ко всему, у нас нет детей. Он обвиняет меня, а я уверена в обратном. Она отхлебнула коньяку. - Вот так и живем. Никаких общих интересов, никаких перспектив. Я тоже работаю, преподаю музыку. Собираем деньги от отпуска до отпуска и прожигаем их за один месяц. Разве это жизнь?..
Владимир искренне сочувствовал ей, но помочь мог только советом.
- Сходите к врачу. Сейчас установить, в ком и в чем причина бездетности, проще простого.
- Ты ничего не понял, - глубоко вздохнула Варя. - Разве дело только в ребенке? Родить я могу и хочу доказать ему это. - Она чему-то усмехнулась и стала смотреть на него сквозь стекло рюмки дразняще, чуть прищуренными глазами. Она была пьяна.
- Идемте отсюда, - предложил Владимир, почувствовав неловкость.
- Ты все ещё со мной на "вы", - осуждающе заметила Варя. - Давай выпьем на брудершафт, чтобы закрепить нашу дружбу.
Владимир покачал головой.
- Не надо напоказ выставлять то, что следует прятать от посторонних глаз, - посоветовал шутливо-назидательно.
- Согласна, - улыбнулась Варя. - В таком случае, идем. - Она открыла сумочку и, достав пачку стотысячных купюр, приготовилась расплатиться.
- С каких это пор в ресторанах расплачиваются дамы? - спросил Владимир.
- С тех самых, с каких дамы стали приглашать, - парировала Варя.
- Ты хочешь, чтобы я вернул долг по почте? - не на шутку рассердился Владимир.
- Ну, пожалуйста, пожалуйста, - Варя спрятала деньги. - Видишь, я повинуюсь тебе во всем. Пусть будет по-твоему.
Владимир позвал официанта и расплатился. На улице Варя бесцеремонно взяла его под руку.
- Какой чудесный вечер! - сказала восторженно. - Как тут о любви не заговорить.
Вечер действительно был на редкость не по осеннему теплый и тихий, пахло морем и хвоей будто в самый разгар весны. Но говорить о любви с чужой женой Владимиру не хотелось.
Они спустились к набережной. Море было спокойно, сотни огненных дорожек, тянущихся от кораблей, исполосовали его до самого берега и освещали гальку, прибрежные постройки. Варя увидела свободную лавочку и увлекла Владимира к ней. Он повиновался, решив до конца претерпеть все капризы, и получше разобраться в психологии этой женщины: что руководит ею - любовь, страсть или просто желание поиграть у мужа на нервах.
Они сели. Варя прижалась к его плечу и осторожно, шутливо спросила:
- Ты был женат?
- Нет, к счастью. И в скором времени не собираюсь.
- Почему?
- Политическая ситуация не позволяет, - пошутил Владимир.
- Да, сложное время, - приняла Варя шутку за чистую монету. - И жизнь - не простая штука. За Петю я вышла потому, что он летчик: с детства неравнодушна к голубым петлицам. Не понимала, что человек ценится не за профессию.
- Ты ещё достаточно молода, чтобы исправить ошибку.
- Это ты так думаешь. - Варя вздохнула и помолчала. - Вашего брата крутится около меня немало. И здесь отдыхает один мой старый знакомый. Год назад у него жена умерла. Предлагает уехать с ним... А мне другой нравится. - Она игриво посмотрела на Владимира, положила руку ему на плечо и потянулась губами.
- Люди вон гуляют, - указал Владимир взглядом на проходившую парочку. - Идем отсюда.
- Подумаешь, люди! - обиделась Варя. - Они такие же бедолаги, как мы, укромное местечко ищут. Давай поедем к моей сестре? - И чмокнула его в губы. Рассмеялась. - Для начала. Там нам будет хорошо.
- Поздно уже. И что подумают о тебе твои родные? И как я завтра буду смотреть в глаза твоему мужу?
- Ну, как знаешь, - окончательно обиделась Варя и встала...
Он проводил её до автобуса и вернулся в санаторий.
Весь следующий день, чтобы не встречаться с Варей, Владимир пропадал на пляже соседнего санатория и познакомился там с местной девушкой, довольно привлекательной и милой. Вечер провел с нею: сходили в кино, посидели в кафе. В санаторий явился к отбою - в половине одиннадцатого. Геннадий уже спал, а Петра не было. Наверное заехал к жене, решил Владимир.
Он ещё не успел заснуть, как в палату не вошел, в прямо-таки вломился Петр, ударившись плечом об один косяк, о другой. Он был сильно пьян, брови недобро хмурились. Зло сверкнув глазами на Владимира, Петр тяжело опустился на свою кровать. Разулся и запустил туфлю через всю комнату в угол.
- Чего разбушевался? - проснулся Геннадий. - Бродишь Бог знает где, а тут жинка тебя дожидалась.
- Дожидалась? - с иронией спросил Петр. - Меня? - Прошлепал босой ногой к его кровати и сел рядом. - И что ты ей сказал?
Геннадий повернулся к Петру спиной, давая понять, чтобы тот отстал. Помолчал, но все же ответил:
- Сказал, что пошел в ресторан ужинать. Ложись спать. - И натянул на голову одеяло.
Но Петр не ложился, сидел, опустив голову на грудь, о чем-то задумавшись. Глянул на Владимира и, словно отгоняя наваждение, тряхнул головой. Потом спросил:
- А ты её видел?
Провокационный вопрос. Либо что-то узнал, либо с самого начала, когда Варя отказалась ехать на Рицу, заподозрил их в сговоре.
- Вчера, - не стал отпираться Владимир.
- И как её голова? - Петр не скрывал иронии.
Владимиру захотелось подразнить ревнивца, отплатить за подозрения, но вспомнилось как он сам переживал, когда узнал об измене Клавы, и он сжалился:
- Голова у неё прошла. Я видел её вечером. Она не жаловалась.
- Не скучала без меня? - В его выпуклых глазах сквозило недоверие.
- Слез, во всяком случае, не лила, - не сдержал Владимир раздражения.
- И я так думаю. - Петр протопал к его кровати и, сев, похлопал Владимира по плечу. - А ты настоящий летун. Перехватчик?
- Слушай, катись-ка ты со своими вопросами к черту. Или к своей жене. Дай нам поспать.
Петр молча удалился к своей кровати и затих под одеялом.
Утром, пока он спал, Владимир с Геннадием сбегали на физзарядку, искупались в холодной воде. Когда пошли на завтрак, Геннадий с усмешкой спросил:
- Петя-то не на шутку забеспокоился. Есть основания?
Владимир рассказал о прогулке с Варей, о её прозрачных намеках.
- Зря ты не поддержал престиж летчиков-дальневосточников, - посмеялся Геннадий. - Бабенка она аппетитная, и с Петром породичался бы.
- Вот и докажи свое мужское достоинство, коль есть охота; я уступаю тебе.
- Ни, ця двустволка не моего калибру, - засмеялся Геннадий. - А вообще-то жаль Петра, он добрый хлопец. Тилько зря на такой молодице женился, не ровня он ей...
После завтрака все трое собрались на пляже. Приехала к ним и Варя. Привезла сочных золотистых груш, винограда. Угостила мужчин. Справилась у мужа, как съездили на Рицу.
- Отлично, - бодро ответил Петр, словно и не было вчерашних подозрений. - Только дорога очень уж вихлястая, так укачало, что голова до сих пор болит.
- Вечером я тебя полечу, - пообещала Варя. - Сегодня у меня юбилей исполнилось десять лет моей педагогической работы. Я приглашаю вас всех, она обвела мужчин улыбчивым взглядом, задержала на Владимире, то ли укоряя его, то ли снова призывая не отвергать её.
- С радостью принимаем приглашение, - за всех ответил Петр. - А как насчет девочек для мальчиков? - Кивнул он на Владимира и Геннадия. - Может, ты им подыщешь? Местных. В нашем санаторий действительно не на кого глаз положить.
- Не такие они паиньки, как ты думаешь, - рассердилась Варя. - Если захотят, сами найдут.
- Тоже верно, - согласился Петр. - Мальчики что надо. Любая, если сразу не даст, то потом пожалеет.
- Не хами, - оборвала его Варя.
Владимир, чтобы не слушать пошлости ревнивца, резко встал с топчана и пошел в воду. Геннадий последовал за ним.
- Разве я не прав? - услышал Владимир позади голос Петра. - Кто тебе из них больше нравится?
Варя не ответив, тоже поднялась и пошла за мужчинами. Подплыла к Владимиру.
- Ты не ответил - принимаешь мое предложение?
- Тебе мало того, что Петр уже бесится? Зачем ты его дразнишь? Он же любит тебя.
- Пожалел... От его любви у меня синяки на сердце... Вечное подозрение, ревность... Пусть будет хоть не напрасно.
- Не напрасно?
Она не ответила.
- Ты для того и устраиваешь ужин?
- Нет. У меня в самом деле юбилей. И я хочу побыть с тобой, хотя бы потанцевать. Ведь скоро мы разъедемся. - Варя помолчала. - Или ты хочешь, чтобы я в любви тебе объяснилась?
Только этого ему не хватало! И он решил не щадить больше её самолюбия.
- Не пойму, на кого ты больше похожа: на ветреную амазонку или на расчетливую куртизанку.
Варя не обиделась.
- Потом поймешь. Разве плохо, когда женщина - загадка? Попытайся разгадать ее...
Разгадывать хитросплетения бабьей дури у Владимира желания не было, и в ресторан они с Геннадием не пошли, а спустя два дня узнали, что Варя из Сочи уехала. В тот же день покинул санаторий и Петр. Протянул Геннадию руку, а на Владимира даже не взглянул. Забрал чемодан и пошел из палаты, не говоря ни слова...
Тогда на выходку ревнивца Родионов лишь усмехнулся: считает его виновником своих бед и не хочет объясниться - ради Бога, это его проблема, Владимир ни в чем не виноват и оправдываться не собирался. Это было пять лет назад. Теперь же перед ним сидел полковник, представитель вышестоящего штаба, старший инспектор службы безопасности полетов, от которого зависела судьба командира эскадрильи: что он напишет в акте расследования летного происшествия, то и примет за аксиому начальство. Хотя Вихлянцев заверил, что за прошлое зла не таит, Владимир Васильевич знал: полковник чрезвычайно подозрителен и самоуверен, а это не может не сказаться на его выводах. И коль он помнит сочинскую историю, червячок сомнения об интимных отношениях Владимира с его женой все ещё точит его сердце...
- Дело ваше, - повторил Родионов. - Но я уверен, что Горелов заменил фильтр.
Зазвонил телефон. Вихлянцев взял трубку.
- Слушаю...
По мере того как ему что-то говорили, его круглое лицо вытягивалось, глаза расширялись.
- Где, говорите?.. А почему он так поздно доложил?.. Понятно... Корабли, разумеется, пока не могут выйти на поиски?.. Да, да, конечно...
Владимир Васильевич понял, что речь идет о перехватчике Соболевского. И когда Вихлянцев положил трубку, спросил:
- Что с ним? Где?
- Упал в море, недалеко от берега. Пограничники позвонили. Им сообщил один рыбак, видевший, где упал самолет.
В дверь несмело постучали, вошел старший лейтенант Горелов, держа в руке фильтр.
- Вот он, - техник подошел к полковнику и протянул ему прибор. Кладовщик просто забыл записать. Можете спросить у него.
Вихлянцев вышел из-за стола, взял фильтр, повертел его в руках.
- Чем докажешь, что это тот самый, с того самолета, на котором ты выполнял регламентные работы? А спрашивать у кладовщика, наверняка твоего дружка и собутыльника, уволь, сердечный. Я верю только фактам. А факты таковы: только что нам сообщили, что самолет упал в море недалеко от берега. Тянул на аэродром, медленно снижаясь. Потому что движок сдал засорился фильтр. Другой версии у меня пока нет.
- Но летчик не стал бы молчать, - возразил Родионов, хотя понимал переубедить полковника вряд ли удастся. И не ошибся.
- Летчик, может, и не молчал. - Полковник сделал паузу. - Молчала радиостанция, - и недобро ухмыльнулся. - Вы свободны.
3
По небу, едва касаясь крыш домов, неслись темно-сизые косматые облака. Военный городок, приютившийся у сопок невдалеке от аэродрома, казался угрюмым, придавленным этими облаками. Шквалы ветра обрушивались из-за сопок, ломали деревья и телефонные столбы, срывали крыши с домов. Вой и стон стояли вокруг, будто на похоронах, терзая и без того растревоженную душу Владимира Васильевича.
Он шел домой, с трудом преодолевая ветер, раздумывая над сложившейся ситуацией, над версией Вихлянцева. Ироничные вопросы, короткие, как выстрел, говорили об уверенности инспектора в причине катастрофы. Упрямый и подозрительный он ухватился за первую попавшуюся зацепку, и то ли у него не хватает здравого смысла глубже проанализировать другие аспекты дела, то ли он просто не хочетутруждать себя, стараясь побыстрее закончить дело и убраться из этого глухого, забытого Богом захолустья... Пологое снижение самолета и молчание летчика могли быть из-за того, что Соболевский потерял сознание, хотя на здоровье он никогда не жаловался... Перехватчик мог врезаться в какой-либо летательный предмет - в шар-зонд, осколок от сгоревшего спутника, метеорит... Могли и американцы со своего разведчика провести какой-нибудь эксперимент...
Но все это из области предположений. А у Вихлянцева имеются конкретные вещественные доказательства: топливный фильтр низкого давления, запись в рабочей тетради техника, приписки налета некоторыми летчиками...
О приписках Владимир Васильевич знал, просил подчиненных не делать этого. А как не сделаешь, если без определенного налета не засчитывается выслуга год за два, не положено летного пайка. И разве по своей вине они летают раз в месяц, а то и того реже? Нет топлива. Вот и приходится "химичить". И так поступают не только в его эскадрилье, так поступают теперь во всех военно-воздушных силах... Хотя, какие теперь это силы. Голодная стая ворон...
Подходя к солдатской казарме, Владимир Васильевич увидел у общественного сортира возившегося в выгребной яме младшего сержанта Ярочкина, механика самолета. Рядом с ним стоял уполномоченный особого отдела старший лейтенант Гаврилов и давал какие-то указания. Сержант длинным шестом, на конце которого была прикреплена "кошка", шарил в яме и периодически вытаскивал оттуда листы бумаги.
- Что вы здесь делаете? - поинтересовался командир эскадрильи.
- Золото ищем, - невесело усмехнулся старший лейтенант и кивнул на Ярочкина. - Вот главный золотоискатель. Пока вы летным происшествием занимались он в отместку за то, что в отпуск не пустили, списки личного состава выкрал из комнаты досуга и в туалет выбросил. Я, грешным делом, подумал, что у нас шпион объявился. Хорошо, что начальник штаба быстро хватился, и этого субчика вычислить не составило большого труда.
Родионов, оглушенный новым ЧП, с недоумением и недоверием посмотрел на младшего сержанта. Как он мог докатиться до такой низости, совершить такой подлый поступок? Мстить за то, что его не пустили в отпуск. Да Владимир Васильевич и не отменял отпуск, только отсрочил на время полетов, так как поступило долгожданное топливо - авиаспециалистов не хватало. И он, казалось, вразумительно все объяснил механику.
- Как же вы до этого додумались? - спросил он, глядя в глаза младшего сержанта. Тот молчал и с вызовом смотрел на командира. Ни малейшего раскаяния, ни угрызения совести в его взгляде.
- Пусть найдет каждый лист, обмоет, просушиьт и принесет мне, - только и смог сказать Родионов. И зашагал дальше, ещё не зная, какой сюрприз достанут ему из этой зловонной ямы.
Следовало бы вернуться в штаб и отчитать майора Анучина, распорядившегося выложить списки состава в комнате досуга, чтобы каждый солдат проверил свои биографические данные, но беспокоило состояние Вероники, жены Соболевского, к которой он относился если не по отечески, то, по крайней мере, как старший брат: он привез её в гарнизон, выдал замуж за Соболевского и теперь считал себя ответственным за её судьбу.
У Вероники он неожиданно застал жену заместителя командира эскадрильи майора Филатова, Софью Борисовну, женщину своенравную и высокомерную. Это была крашеная блондинка с агатово-черными глазами, считавшая себя первой красавицей в гарнизоне. Так, собственно, и было... до появления Вероники.
Софья Борисовна почти ни с кем не дружила. Лишь с Ольгой, женой Владимира Васильевича нашла общий язык...
Участливое отношение майорши к Веронике несколько удивило Владимира Васильевича: он знал, что Софья Борисовна недолюбливала жену Соболевского и не раз выговаривала Ольге: "Ну, чего ты привечаешь эту необразованную гуттаперчевую куклу? С ней-то, по-моему, и поговорить не о чем". Она считала Веронику легкомысленной приспособленкой: не успела появиться в гарнизоне, как выскочила замуж за "рыжую образину Соболевского".
Владимир Васильевич не придавал этой неприязни значения: женщины ревнивы, любят посудачить, посплетничать. Со временем все образуется... И вот Софья Борисовна у Соболевской. Сидят рядом, как близкие подруги. Майорша что-то говорила, видно, утешительное, Вероника вытирала платком заплаканные глаза. За эти четыре дня она сильно сдала: лицо вытянулось и осунулось, под глазами залегли темные круги... Горе не красит человека...
Владимир Васильевич познакомился с Вероникой год назад. Ехал поездом из санатория - решил из окна вагона посмотреть, какая она Русь-матушка, - с высоты полета все кажется однообразным, мало примечательным.
В Пензе в купе подсела девушка, юная, симпатичная, жизнерадостная будто весеннее солнышко, озарившее заскучавших было от безделия несовместимых по возрасту и по характеру попутчиков: с Владимиром ехал старик, пожилая женщина и юный отрок лет восемнадцати с длинными патлами и серьгой в ухе. Старик в Пензе сошел, а его место заняла черноглазая красавица. Запросто представилась:
- Вероника. Еду до Хабаровска, а потом самолетом в Южно-Сахалинск.
Несколько позже Владимир узнал всю биографию девушки: окончила десятилетку, в институт не поступила. Матери нет, умерла три года назад. Отец женился на молодой, почти ровеснице Вероники, и жить с мачехой стало очень трудно. В Южно-Сахалинске заведующей библиотекой работает подруга Вероники, она и пригласила к себе девушку, обещая место в библиотеке. Вот Вероника и отправилась на поиски счастья.
Около девушки сразу завертелся длинноволосый франт. До неё он пренебрежительно поглядывал на "стариков", больше молчал, а тут вдруг разговорился, бисером рассыпался перед черноокой сверстницей, приглашая её в ресторан отобедать, поболтать в тамбуре. Вероника кокетливо посмеивалась, но от угощения и уединения отказывалась. Новоявленный поклонник пытался перехватить и задержать её в тамбуре, но девушка проявляла характер и уходила.
В Свердловске сошла и пожилая женщина. В купе остались втроем. Парень все настойчивее и нахальнее приставал к девушке. Веронику вначале это забавляло, но вскоре стало сердить, и комплименты сменились колкостями.
Однажды Владимир задержался в ресторане. А когда пришел, увидел девушку со слезами на глазах и нахохлившегося поклонника у окна.
- Что здесь произошло? - Строго спросил Владимир, глядя парню в глаза. - Почему девушка плачет?
- А это у неё спросите, - огрызнулся парень.
Владимир повернулся к девушке.
- Он тебя обидел?
Вероника кивнула.
- Пристает... Дон Жуан неумытый.
- Еще раз полезешь, в окно выброшу, - пригрозил Владимир парню.
- А твое какое дело? Сам намыливаешься? - Зло усмехнулся парень.
- Ты не только наглец, ты ещё и дурак. Я предупредил. И учти - слов на ветер не бросаю.
Так невольно Владимир стал опекуном девушки. Лохматый сосед больше не приставал к Веронике. Но однажды утром недалеко от Читы Владимир, проснувшись, заметил, что парень исчез. С вещами. Хотя говорил, что едет в Хабаровск. Владимир проверил свои вещи и обнаружил, что парень прихватил его часы, лежавшие на столике, перочинный нож и свитер. Хорошо, что документы и деньги лежали в чемодане, в ящике под ним.
Владимир разбудил девушку, попросил проверить свои вещи. Выяснилось, что парень украл сумочку Вероники, в которой находились документы и деньги.
Проспала вора и проводница - не видела, где и когда он сошел.
Пришлось Владимиру брать девушку на свое обеспечение, и в Хабаровске везти к себе на квартиру: без документов в Южно-Сахалинск её никто бы не пустил - погранзона и соответствующий режим.
Ольга встретила мужа с юной красавицей не без удивления и ревности. Выслушала объяснение внимательно. В случившееся поверила. Но в том, что между мужем и девушкой не произошло близости, усомнилась. Лишь спустя некоторое время, пока Вероника жила у них, узнав её поближе, поняла, что девушка не из легкомысленных и относится к Владимиру Васильевичу с почтением, но не более.
Выправить документы Веронике оказалось делом сложным и долгим: пришлось запрашивать с места жительства дубликаты свидетельства о рождении, паспорта; из школы - аттестата зрелости. Сидеть иждивенкой на шее приютившей её семьи, которая и без того еле сводила концы с концами, она не хотела: Владимир почти все сбережения истратил в отпуске, надеясь получить задержавшееся денежное содержание за три месяца, но денег в эскадрилью так и не поступило. Командир эскадрильи с трудом выбивал у местных органов продовольствие летчикам. И Ольга не работала. Приходилось делить летный паек на троих.
Вероника попросила устроить её на работу. Кроме официантки в столовой, Владимир ничего предложить ей не мог. И Вероника согласилась. Там и увидел её Соболевский. Увидел и влюбился безоглядно, безотчетно. Он подолгу засиживался за столом, находя всяческие предлоги, чтобы поговорить с девушкой. К удивлению многих, Вероника из всех холостяков, роем вившихся вокруг нее, предпочтение отдала "рыжему мордовороту", разрешив ему провожать её до дому; и не прошло месяца как они стали мужем и женой...
И вот Соболевского нет. Пошли пятые сутки, а тайфун все не утихал, и надежда на то, что летчик остался жив, становилась все призрачней...
Увидев Владимира Васильевича, Вероника вытерла глаза, и, пошатываясь, встала. А когда он подошел к ней и обнял, чтобы утешить, она громко разрыдалась, содрогаясь всем телом.
Владимир Васильевич молчал, понимая, что слова ещё больше разбередят её душу. Лишь когда всхлипывания стали затихать, сказал как можно убедительнее:
- К вечеру тайфун утихнет, и мы сразу продолжим поиски. Я уверен, что Олег катапультировался. Ветер дул к берегу и если не унес его в тайгу, то он приводнился где-то у берега.
Вероника покачала головой.
- Не надо успокаивать меня, Владимир Васильевич. Во всем виновата я. Я будто проклятая, всем доставляю только горе.