5. Каковы отношения между государством и обществом?И вообще куда подевалось это самое общество в России и где его взять? В кредит у МВФ?
Это едва ли не самая важная тема, которая сейчас ожесточенно, но бездарно дебатируется. Мы, собственно, с этого тоже начали беседу. На систему институтов государства (правительство, парламент, партии и т. д.) постоянно возлагается непосильное бремя, к ним обращаются с вопросами: а где у нас стратегия, а в чем наша национальная идея? Образованные люди давно уже говорят, что все эти вопросы развития страны в принципе может решать только общество. Но общество действует не само по себе, а через свои институты. Парадокс нашей страны сейчас в том, что если государство в ней имеет более чем многочисленные институты, если у бизнеса есть хоть какие-то структурированные островки в виде предпринимательских союзов и профессиональных органов саморегулирования, которые сейчас бурно создаются, то общество, похоже, не имеет никаких институтов, кроме планктона НКО.
Да, сейчас началось строительство Общественной палаты. Но в общем-то она уже по замыслу достаточно убога. Если на нее взвалить весь груз, все бремя вопросов об идентичности, национальной идее и стратегии – даже мокрого места не останется.
Это все тот же единый вопрос о собственности в разных его ипостасях. И чтобы обозначить возможность ответа на него, я снова вернусь к парадигме «Вех». Неразрешима задача справедливого распределения, если не прирастает то, что подлежит перераспределению! В условиях, если собственность страны быстро прирастает, и эта, и другие названные проблемы разрешимы. Ведь «реформы» начала 90-х обрушили капитализацию страны не в два, не в двадцать, а в несколько сотен раз. Сейчас важно не столько найти виновных, сколько обеспечить быстрый обратный рост. Для начала нужно вернуться хотя бы к тому уровню капитализации, который был в стране двадцать лет назад.
Опыт реальных управленцев страны показывает, что капитализация может расти очень быстро. Приходят на ГЭС подлинные хозяева, и ее капитализация растет не в два раза за восемь лет, а в восемь раз за два года. Это нормальный темп. Если мы сможем добиться, чтобы капитализация нашей экономики ежегодно удваивалась, мы лет за семь доползем до старого уровня. Тогда можно в принципе выдать каждому гражданину ваучер-2, который и впрямь будет стоить больше десяти тысяч у. е. Если положить эти деньги под проценты в нормальный фонд, который обеспечит 10 % роста в год, то каждый ваучеровладелец получит со своей собственности 100 долларов в месяц. Единственное, чего нельзя допустить, – позволить пенсионерам и детям продать свой ваучер в первой подворотне. А если хочешь с ним чтото сделать сам – закончи трехмесячные курсы управления ценными бумагами, пройди сертификацию по управлению пенсионными средствами, тогда ты сможешь переложить ваучер из государственного в государственно-частный фонд, где он принесет уже 12 % в год. Закончи годовые курсы – получишь право переложить под 15 %, разделить и вложить в два фонда. Пошли своего внука окончить Высшую школу экономики – и он получит право управлять ваучерами всей семьи, родственников и соседей, создать частный соседский фонд... Таким образом, каждый человек имеет право получить долю собственности государства. После этого нужно дать право и возможность каждому гражданину наращивать компетенцию, а за счет компетенции – управлять своей собственностью, а также и чужой, если доверят. Но это уже отдельная беседа.
А что – в условиях роста капитализации страны – можно делать с олигархами? Допустим, у олигарха 6 миллиардов, он владеет каким-то стратегическим предприятием. Конечно, общество не согласится терпеть это бесконечно. Он должен быть готов, что какието разборки предстоят. Но эти разборки могут выглядеть не как конфискация, а совсем иначе. Он при определенных условиях получает гарантию, что через десять лет 6 миллиардов не только останутся при нем, но превратятся в 12. Только они будут составлять уже не контрольный пакет стратегического предприятия, а 10 %. И он станет миноритарным акционером. Вокруг подобной идеи в обществе, естественно, развернется борьба. Кто-то скажет: пусть будет 6 миллиардов, и ни копейкой больше. Кто-то щедро предложит: пусть растет не в двадцать раз медленнее капитализации страны, а в два, и станет не 6, а 60. А кто-то будет орать – нет, давайте заберем все совсем. Четвертый заявит: он обязан расплатиться по долгам приватизации. Пятый рассудит: да он убежит, застрелится, поэтому пусть его долгом десять лет управляет международный фонд... Вот это будет настоящая дискуссия в обществе по настоящему вопросу.
Говорят, любое государство неэффективно управляет собственностью. Вопрос не в неэффективности управления, а в архаичности наших институтов государства. Государство, которое начинает себя вести как современный собственник, первым делом не увеличивает, а уменьшает регламентацию, разделяет крупные куски старой госсобственности. Это известная «концепция внутреннего предпринимательства».Скажем, достался мне крупный завод, полуразрушенный, но в нем сохранились отдельные цеха, работоспособные станки, и я ставлю на каждый такой ресурс собственника-управляющего, отобранного на конкурсной основе, обученного и подготовленного, который должен включить этот ресурс в цепочку производства новой стоимости. Государство, которое ведет себя как предприниматель, по сути дела «централизует» собственность, но выглядит это абсолютно по-другому – как децентрализация. Поэтому не надо бояться государства как субъекта хозяйствования, пока мы не выяснили, как оно поведет дело. А если оно не сможет быть эффективным собственником, остается только ждать, покуда какие-нибудь заезжие социотехнологи не приедут и не приберут наше добро, нашу страну к рукам.
ОДИНОКИЙ ЛИДЕР СОСТАВИТ ПАРТИЮ
КАК ДЕЛАТЬ?
Письмо участникам заседания круглого стола фонда «Единство во имя России» 8 февраля 2005 года
Это едва ли не самая важная тема, которая сейчас ожесточенно, но бездарно дебатируется. Мы, собственно, с этого тоже начали беседу. На систему институтов государства (правительство, парламент, партии и т. д.) постоянно возлагается непосильное бремя, к ним обращаются с вопросами: а где у нас стратегия, а в чем наша национальная идея? Образованные люди давно уже говорят, что все эти вопросы развития страны в принципе может решать только общество. Но общество действует не само по себе, а через свои институты. Парадокс нашей страны сейчас в том, что если государство в ней имеет более чем многочисленные институты, если у бизнеса есть хоть какие-то структурированные островки в виде предпринимательских союзов и профессиональных органов саморегулирования, которые сейчас бурно создаются, то общество, похоже, не имеет никаких институтов, кроме планктона НКО.
Да, сейчас началось строительство Общественной палаты. Но в общем-то она уже по замыслу достаточно убога. Если на нее взвалить весь груз, все бремя вопросов об идентичности, национальной идее и стратегии – даже мокрого места не останется.
Это все тот же единый вопрос о собственности в разных его ипостасях. И чтобы обозначить возможность ответа на него, я снова вернусь к парадигме «Вех». Неразрешима задача справедливого распределения, если не прирастает то, что подлежит перераспределению! В условиях, если собственность страны быстро прирастает, и эта, и другие названные проблемы разрешимы. Ведь «реформы» начала 90-х обрушили капитализацию страны не в два, не в двадцать, а в несколько сотен раз. Сейчас важно не столько найти виновных, сколько обеспечить быстрый обратный рост. Для начала нужно вернуться хотя бы к тому уровню капитализации, который был в стране двадцать лет назад.
Опыт реальных управленцев страны показывает, что капитализация может расти очень быстро. Приходят на ГЭС подлинные хозяева, и ее капитализация растет не в два раза за восемь лет, а в восемь раз за два года. Это нормальный темп. Если мы сможем добиться, чтобы капитализация нашей экономики ежегодно удваивалась, мы лет за семь доползем до старого уровня. Тогда можно в принципе выдать каждому гражданину ваучер-2, который и впрямь будет стоить больше десяти тысяч у. е. Если положить эти деньги под проценты в нормальный фонд, который обеспечит 10 % роста в год, то каждый ваучеровладелец получит со своей собственности 100 долларов в месяц. Единственное, чего нельзя допустить, – позволить пенсионерам и детям продать свой ваучер в первой подворотне. А если хочешь с ним чтото сделать сам – закончи трехмесячные курсы управления ценными бумагами, пройди сертификацию по управлению пенсионными средствами, тогда ты сможешь переложить ваучер из государственного в государственно-частный фонд, где он принесет уже 12 % в год. Закончи годовые курсы – получишь право переложить под 15 %, разделить и вложить в два фонда. Пошли своего внука окончить Высшую школу экономики – и он получит право управлять ваучерами всей семьи, родственников и соседей, создать частный соседский фонд... Таким образом, каждый человек имеет право получить долю собственности государства. После этого нужно дать право и возможность каждому гражданину наращивать компетенцию, а за счет компетенции – управлять своей собственностью, а также и чужой, если доверят. Но это уже отдельная беседа.
А что – в условиях роста капитализации страны – можно делать с олигархами? Допустим, у олигарха 6 миллиардов, он владеет каким-то стратегическим предприятием. Конечно, общество не согласится терпеть это бесконечно. Он должен быть готов, что какието разборки предстоят. Но эти разборки могут выглядеть не как конфискация, а совсем иначе. Он при определенных условиях получает гарантию, что через десять лет 6 миллиардов не только останутся при нем, но превратятся в 12. Только они будут составлять уже не контрольный пакет стратегического предприятия, а 10 %. И он станет миноритарным акционером. Вокруг подобной идеи в обществе, естественно, развернется борьба. Кто-то скажет: пусть будет 6 миллиардов, и ни копейкой больше. Кто-то щедро предложит: пусть растет не в двадцать раз медленнее капитализации страны, а в два, и станет не 6, а 60. А кто-то будет орать – нет, давайте заберем все совсем. Четвертый заявит: он обязан расплатиться по долгам приватизации. Пятый рассудит: да он убежит, застрелится, поэтому пусть его долгом десять лет управляет международный фонд... Вот это будет настоящая дискуссия в обществе по настоящему вопросу.
Говорят, любое государство неэффективно управляет собственностью. Вопрос не в неэффективности управления, а в архаичности наших институтов государства. Государство, которое начинает себя вести как современный собственник, первым делом не увеличивает, а уменьшает регламентацию, разделяет крупные куски старой госсобственности. Это известная «концепция внутреннего предпринимательства».Скажем, достался мне крупный завод, полуразрушенный, но в нем сохранились отдельные цеха, работоспособные станки, и я ставлю на каждый такой ресурс собственника-управляющего, отобранного на конкурсной основе, обученного и подготовленного, который должен включить этот ресурс в цепочку производства новой стоимости. Государство, которое ведет себя как предприниматель, по сути дела «централизует» собственность, но выглядит это абсолютно по-другому – как децентрализация. Поэтому не надо бояться государства как субъекта хозяйствования, пока мы не выяснили, как оно поведет дело. А если оно не сможет быть эффективным собственником, остается только ждать, покуда какие-нибудь заезжие социотехнологи не приедут и не приберут наше добро, нашу страну к рукам.
ОДИНОКИЙ ЛИДЕР СОСТАВИТ ПАРТИЮ
Еще до того, как удалось прочесть стенограмму доклада Владислава Суркова,
[15]на глаза попалось довольно много интервью и откликов по его поводу. Но при ознакомлении с первоисточником вдруг выяснилось, что первая половина доклада, содержащая его главные идеи, никак не отмечена аналитиками, ее словно бы не существует вовсе. Стоит задержаться на этих мыслях, которые экспертным сообществом проигнорированы.
«Сформулировать наши основные идеологические тезисы – это значит проанализировать нашу недавнюю новейшую историю». «У нас не выработан консенсус в обществе по оценке недавних событий, следовательно, и не выработан подход к нашему будущему». «Как ни парадоксально, демократическое общество, по моему мнению, сверхидеологизировано, куда более идеологизировано, чем тоталитарное... <...> Партия, для того чтобы она смогла сохранить свое доминирующее положение в политической системе (аэто наша основная задача), должна активнее овладевать навыками идеологической борьбы».
Автор стремится дойти до сути, его ничуть не смущают предсказуемые фрейдистские ассоциации со стилистикой КПСС.
Среди важнейших причин распада Советского Союза он называет неэффективный механизм воспроизводства советской элиты: «В самый драматический момент развития Советского Союза на вершине власти оказались личности недостаточно высокого уровня. Может быть, в то время, когда нужны были люди масштаба Петра Великого, пришла к власти малообразованная и мало отдающая себе отчет в своих действиях группа товарищей. Это была мина, заложенная в самой системе: она не могла воспроизводить другую элиту. Госсекретарь Шульц пишет в воспоминаниях, что он был шокирован некомпетентностью советских руководителей. Он называет имена, но я не хочу их повторять, чтобы не обидеть людей, которые когда-то руководили нашей страной».
Последовавшие затем 90-е Сурков метко называет «зоологическим периодом» нашего развития.
Тем не менее к важным достижениям 90-х он относит то, что в стране «к ведущим позициям пробились по-настоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации».
Здесь нерв выступления, главный его смысл. Конечно, Сурков говорит не в последнюю очередь и о себе.
Итак, докладчик утверждает:
•Новая идеология неотделима от анализа новейшей истории России.
• Достижение консенсуса по ее оценке даст подход к нашему будущему.
• Будущее демократическое общество сверхидеологизировано.
• Идеология позволит сформировать новый ведущий слой нации.
• Материал для этого слоя возник в ходе управленческой революции 90-х.
Не собираюсь обсуждать эти тезисы по существу. Что уж тут обсуждать? Речь о другом: впервые в истории новейшей России власть заговорила на таком языке. Для дуайенов экспертно-аналитического корпуса, теребящих свой «Конец идеологии», это полнейший афронт.
Главное впечатление от самого текста: высокая духовная, культурная, идейная планка, живой русский язык. Если бы в 2008 году публичный политик сопоставимого человеческого уровня стал президентом, на короткое время можно было бы с облегчением вздохнуть.
В советской партийно-государственной элите 1980-х годов личности такого масштаба, замечу, изредка попадались. Готов, если надо, назвать имена. Но эти люди были вморожены в косную пирамиду, иерархию, увенчанную зияющей пустотой Михаила Сергеевича. Милейший человек, искренне желавший всего хорошего, соответствовал в лучшем случае уровню секретаря райкома, а вознесло его на тронную высоту.
Вот ключевой вопрос: можно ли сделать так, чтобы демократический механизм выборов выводил наверх элиту, в которой важную роль играли бы люди уровня Суркова? Проблема в том, что такие люди, как правило, непубличны. В 80-е годы мне попалась книжка об американской политической системе, где среди прочих обсуждался вопрос, почему умного и тонкого госсекретаря в конце концов оттерли от администрации. В памяти застряла ностальгическая фраза: «Америка отвергла изощренный гений Киссинджера». Кряжистые функционеры «Единой России» и КПРФ с фигурами «редькой кверху» со спины неотличимы друг от друга. Нынешние избиратели едва ли в силах оценить интеллектуальный уровень Суркова, скорее он их отпугнет. Институт воспроизводства и властвования вменяемой национальной элиты не дарует невидимая рука, его нужно строить. На Западе он формировался и эволюционировал столетиями. В тамошней политсистеме действуют компенсаторные механизмы по отношению к недалеким руководителям и тупому электорату. Она переварила и маразматичного Рейгана, и сексапильного Клинтона, заключив их в оправу из профессиональных управленцев и мудрых политтехнологов. У нас, к сожалению, требования к первому лицу должны быть неизмеримо выше.
Другая сторона того же вопроса в том, что «материал для формирования нового ведущего слоя нации»– крайне малочисленная группа, в отсутствие объединяющей идеологии раздираемая противоречиями. Там идут серьезные схватки, которые имеют опять-таки непубличный характер. Партийное строительство, возможно, мыслится Сурковым как одно из противоядий от этой смертельной угрозы, как средство вывода политбизнеса из тени. ВКП(б), в которой партстроительством занимался лично генсек, не смогла разрешить эту проблему.
Угрозу для партии как целого Владислав Сурков видит в том, что она может не справиться с объективным содержанием и масштабом задачи, которая перед ней стоит. Эта задача – руководство страной вечнозеленых помидоров, где переходный период нескончаем, как летний день в тундре. Демонстративно огибая вопросы хозяйственной политики, проходящие по другому ведомству, докладчик мимоходом стреляет в яблочко: «Экономический рост у нас большой, довольно впечатляющий, но опять же надо вспомнить, от какого уровня мы растем, и не особо зазнаваться. А во-вторых, не всегда понятно, что там у нас растет. Знаете, бывают такие нехорошие болезни: тоже что-то расти начинает, а потом плохо заканчивается».
Здесь мы выходим на второй из трех ключевых вопросов, которые в докладе обозначены, но оставлены без ответа.
Метод, применяемый докладчиком, – последовательное сопоставление сначала советской, а затем нынешней российской системы с идеалом правильного современного общества. Цель – уяснить, в чем конкретно провалилась первая и что в связи с этим должна сделать вторая.
Заметим только вот что: как советские, так и неороссийские проблемы не отражают никакой русской специфики. Это общие болезни XX столетия, базовые, «мейнстримные» проблемы перехода человеческой цивилизации к постиндустриальному типу обществ. В этом качестве они образуют трехслойный пирог.
Верхнему слоюотвечает проблематика нового ведущего слоя нации и правящей «партии нового типа», которая должна обеспечивать воспроизводство достойных кадров этого слоя. Нижний– проблематика превращения большинства населения в независимых хозяйствующих субъектов, не рабоче-колхозных бюджетников, а хозяев, собственников страны, работа с которыми требует от правящего слоя не грубой силы, а «умения убеждать и договариваться» (снова цитирую доклад). В каждом из этих слоев советская система, опережая свое время, продвинулась чрезвычайно далеко, создала важные прецеденты и мощные импульсы глобального характера; затем забуксовала, увязла и в конечном счете сломалась.
Но есть еще средний слой:проблема обеспечения управляемого хозяйственного роста. В советском обществе ее призвана была решать система корпораций, координируемая Госпланом. И здесь вслед за мощным рывком планетарного масштаба последовали торможение, застой, а затем и крах. Нормативное управление ростом, в частности ростом стоимости производственных фондов и активов, не опиралось на адекватное понимание современных экономических институтов и в результате выродилось в дурную, «волюнтаристскую» нормативность. В современную теорию и практику госрегулирования мы вписали поучительную главу. Правда, после нее туда уже добавлен целый ряд новых разделов. Но наш чукча – не читатель.
Как выглядит на этом фоне титаническая борьба за «удвоение ВВП»? Об этом лучше не спрашивать, чтобы не смешить кур, которым нынче не до смеха. Неадекватность «валовых» показателей была ясна советским управленцам сорок лет назад. В современной предпринимательской экономике хозяйствующие субъекты осваивают управление капитализацией, конструируют цепочки добавления стоимости из чужих бизнесов, к которым умеют обеспечить доступ. Параметр ВВП давно превратился в абсолютную фикцию. Запомнился афоризм Суркова о бизнес-космополитах, у которых «не только деньги в офшоре, но и голова там же». Догадайтесь, что называется, с трех раз, где у них локализованы узлы генерации финансовых потоков и точки съема добавленной стоимости.
Доклад Суркова приоткрывает форточку в современный мир. Кто прорубит дверь?
«Сформулировать наши основные идеологические тезисы – это значит проанализировать нашу недавнюю новейшую историю». «У нас не выработан консенсус в обществе по оценке недавних событий, следовательно, и не выработан подход к нашему будущему». «Как ни парадоксально, демократическое общество, по моему мнению, сверхидеологизировано, куда более идеологизировано, чем тоталитарное... <...> Партия, для того чтобы она смогла сохранить свое доминирующее положение в политической системе (аэто наша основная задача), должна активнее овладевать навыками идеологической борьбы».
Автор стремится дойти до сути, его ничуть не смущают предсказуемые фрейдистские ассоциации со стилистикой КПСС.
Среди важнейших причин распада Советского Союза он называет неэффективный механизм воспроизводства советской элиты: «В самый драматический момент развития Советского Союза на вершине власти оказались личности недостаточно высокого уровня. Может быть, в то время, когда нужны были люди масштаба Петра Великого, пришла к власти малообразованная и мало отдающая себе отчет в своих действиях группа товарищей. Это была мина, заложенная в самой системе: она не могла воспроизводить другую элиту. Госсекретарь Шульц пишет в воспоминаниях, что он был шокирован некомпетентностью советских руководителей. Он называет имена, но я не хочу их повторять, чтобы не обидеть людей, которые когда-то руководили нашей страной».
Последовавшие затем 90-е Сурков метко называет «зоологическим периодом» нашего развития.
Тем не менее к важным достижениям 90-х он относит то, что в стране «к ведущим позициям пробились по-настоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации».
Здесь нерв выступления, главный его смысл. Конечно, Сурков говорит не в последнюю очередь и о себе.
Итак, докладчик утверждает:
•Новая идеология неотделима от анализа новейшей истории России.
• Достижение консенсуса по ее оценке даст подход к нашему будущему.
• Будущее демократическое общество сверхидеологизировано.
• Идеология позволит сформировать новый ведущий слой нации.
• Материал для этого слоя возник в ходе управленческой революции 90-х.
Не собираюсь обсуждать эти тезисы по существу. Что уж тут обсуждать? Речь о другом: впервые в истории новейшей России власть заговорила на таком языке. Для дуайенов экспертно-аналитического корпуса, теребящих свой «Конец идеологии», это полнейший афронт.
Главное впечатление от самого текста: высокая духовная, культурная, идейная планка, живой русский язык. Если бы в 2008 году публичный политик сопоставимого человеческого уровня стал президентом, на короткое время можно было бы с облегчением вздохнуть.
В советской партийно-государственной элите 1980-х годов личности такого масштаба, замечу, изредка попадались. Готов, если надо, назвать имена. Но эти люди были вморожены в косную пирамиду, иерархию, увенчанную зияющей пустотой Михаила Сергеевича. Милейший человек, искренне желавший всего хорошего, соответствовал в лучшем случае уровню секретаря райкома, а вознесло его на тронную высоту.
Вот ключевой вопрос: можно ли сделать так, чтобы демократический механизм выборов выводил наверх элиту, в которой важную роль играли бы люди уровня Суркова? Проблема в том, что такие люди, как правило, непубличны. В 80-е годы мне попалась книжка об американской политической системе, где среди прочих обсуждался вопрос, почему умного и тонкого госсекретаря в конце концов оттерли от администрации. В памяти застряла ностальгическая фраза: «Америка отвергла изощренный гений Киссинджера». Кряжистые функционеры «Единой России» и КПРФ с фигурами «редькой кверху» со спины неотличимы друг от друга. Нынешние избиратели едва ли в силах оценить интеллектуальный уровень Суркова, скорее он их отпугнет. Институт воспроизводства и властвования вменяемой национальной элиты не дарует невидимая рука, его нужно строить. На Западе он формировался и эволюционировал столетиями. В тамошней политсистеме действуют компенсаторные механизмы по отношению к недалеким руководителям и тупому электорату. Она переварила и маразматичного Рейгана, и сексапильного Клинтона, заключив их в оправу из профессиональных управленцев и мудрых политтехнологов. У нас, к сожалению, требования к первому лицу должны быть неизмеримо выше.
Другая сторона того же вопроса в том, что «материал для формирования нового ведущего слоя нации»– крайне малочисленная группа, в отсутствие объединяющей идеологии раздираемая противоречиями. Там идут серьезные схватки, которые имеют опять-таки непубличный характер. Партийное строительство, возможно, мыслится Сурковым как одно из противоядий от этой смертельной угрозы, как средство вывода политбизнеса из тени. ВКП(б), в которой партстроительством занимался лично генсек, не смогла разрешить эту проблему.
Угрозу для партии как целого Владислав Сурков видит в том, что она может не справиться с объективным содержанием и масштабом задачи, которая перед ней стоит. Эта задача – руководство страной вечнозеленых помидоров, где переходный период нескончаем, как летний день в тундре. Демонстративно огибая вопросы хозяйственной политики, проходящие по другому ведомству, докладчик мимоходом стреляет в яблочко: «Экономический рост у нас большой, довольно впечатляющий, но опять же надо вспомнить, от какого уровня мы растем, и не особо зазнаваться. А во-вторых, не всегда понятно, что там у нас растет. Знаете, бывают такие нехорошие болезни: тоже что-то расти начинает, а потом плохо заканчивается».
Здесь мы выходим на второй из трех ключевых вопросов, которые в докладе обозначены, но оставлены без ответа.
Метод, применяемый докладчиком, – последовательное сопоставление сначала советской, а затем нынешней российской системы с идеалом правильного современного общества. Цель – уяснить, в чем конкретно провалилась первая и что в связи с этим должна сделать вторая.
Заметим только вот что: как советские, так и неороссийские проблемы не отражают никакой русской специфики. Это общие болезни XX столетия, базовые, «мейнстримные» проблемы перехода человеческой цивилизации к постиндустриальному типу обществ. В этом качестве они образуют трехслойный пирог.
Верхнему слоюотвечает проблематика нового ведущего слоя нации и правящей «партии нового типа», которая должна обеспечивать воспроизводство достойных кадров этого слоя. Нижний– проблематика превращения большинства населения в независимых хозяйствующих субъектов, не рабоче-колхозных бюджетников, а хозяев, собственников страны, работа с которыми требует от правящего слоя не грубой силы, а «умения убеждать и договариваться» (снова цитирую доклад). В каждом из этих слоев советская система, опережая свое время, продвинулась чрезвычайно далеко, создала важные прецеденты и мощные импульсы глобального характера; затем забуксовала, увязла и в конечном счете сломалась.
Но есть еще средний слой:проблема обеспечения управляемого хозяйственного роста. В советском обществе ее призвана была решать система корпораций, координируемая Госпланом. И здесь вслед за мощным рывком планетарного масштаба последовали торможение, застой, а затем и крах. Нормативное управление ростом, в частности ростом стоимости производственных фондов и активов, не опиралось на адекватное понимание современных экономических институтов и в результате выродилось в дурную, «волюнтаристскую» нормативность. В современную теорию и практику госрегулирования мы вписали поучительную главу. Правда, после нее туда уже добавлен целый ряд новых разделов. Но наш чукча – не читатель.
Как выглядит на этом фоне титаническая борьба за «удвоение ВВП»? Об этом лучше не спрашивать, чтобы не смешить кур, которым нынче не до смеха. Неадекватность «валовых» показателей была ясна советским управленцам сорок лет назад. В современной предпринимательской экономике хозяйствующие субъекты осваивают управление капитализацией, конструируют цепочки добавления стоимости из чужих бизнесов, к которым умеют обеспечить доступ. Параметр ВВП давно превратился в абсолютную фикцию. Запомнился афоризм Суркова о бизнес-космополитах, у которых «не только деньги в офшоре, но и голова там же». Догадайтесь, что называется, с трех раз, где у них локализованы узлы генерации финансовых потоков и точки съема добавленной стоимости.
Доклад Суркова приоткрывает форточку в современный мир. Кто прорубит дверь?
КАК ДЕЛАТЬ?
КТО СПОСОБЕН?
НОВЫЕ РУССКИЕ ВОПРОСЫ О КАПИТАЛИЗАЦИИ СТРАНЫ
Письмо участникам заседания круглого стола фонда «Единство во имя России» 8 февраля 2005 года
Вероятно, не все знают, что информационным поводом к организации доклада на тему «Как повысить капитализацию России» стала серия статей в «Эксперте».
Конечно, наивно надеяться на то, что участники заседания захотят и смогут найти время, чтобы ознакомиться с ними заранее. Но разговор на такую сложную тему (да еще под эпатажным названием) может увязнуть в недоразумениях, так и не начавшись. Эта предваряющая его записка – рискованная попытка снизить риск, разумно ограничить поле недоразумений.
Как же повысить капитализацию России? Название, кстати, придумано не мной, в нем заложена доля постмодернового стеба, впрочем, на фоне небылицы об «удвоении ВВП» более чем скромная. Готов принять это название и к нему отнестись – но тогда отплачу той же монетой и с наивной серьезностью отнесусь к идее партии «Единая Россия».
Прежде чем что-то повышать или понижать, желательно договориться о том, что это такое. Что за штука капитализация и как, собственно, ее можно изменить?
Потом, на втором шаге, надо понять, применима ли вообще заморская парадигма капитализации к России, или они несоотносимы. Тогда это некоторая метафора, а метафорами заниматься не хотелось бы.
Третий момент: а кто такие эти «мы», вопросом подразумеваемые? Предположим, решили, что капитализация – хорошая вещь, договорились, что ее надо повышать и что это применимо к России. Но существует ли тот, кто будет этим заниматься? Это великий вопрос о субъекте. Есть такая партия?
И лишь когда определится, какименно мы действуем и зачем,в чем это выражается по отношению к Россиии кто субъектдеятельности, тогда уже этот субъект и должен выяснять, как это сделать «технологически». Поэтому, перед тем как отвечать на титульный вопрос, попробуем задать и быстренько снабдить ответами молчаливо игнорируемые подвопросы.
Чем же хороша капитализация? Очень просто. Как процесс она производна от «капитала», а последний означает по определению расширенно воспроизводящуюся стоимость. Капитализация– самый первый, примитивный, грубый шаг к элементарному налаживанию хозяйства, при котором должно быть поставлено расширенное воспроизводство всех наличных активов. Нужно добиться, чтобы эти активы как минимум не ржавели, не рушились и могли окупить хотя бы собственный ремонт. В этом смысле капитализация собственности – минимальное условие, позволяющее обеспечить рост благосостояния ее обладателя. Только и всего, не более и не менее. Беда в том, что в России с этим всегда были проблемы.
Капитализация– деятельность по превращению какого-либо ресурса, актива, силы (в том числе самого трудящегося, хозяйствующего субъекта) в капитал, то есть организация такой работы, чтобы собственник ресурса мог заработать на свое сносное существование и при этом регулярно производить некоторую дельту, добавленную стоимость, позволяющую расти и развиваться. Это вещь хорошая, понятная, надо только отдавать себе отчет, что помимо капитализации есть более общее понятие стоимости.Например, огромный завод может как совокупность активов стоить много, но иметь низкую капитализацию, потому что нам не хватает компетенции запустить его на проектную мощность. Вопрос о том, как повысить капитализацию актива или ресурса, является лишь первым шагом, подступом к более широкому вопросу, как повысить его стоимость.
На втором этажемы сталкиваемся с таким обстоятельством, что страна, рассмотренная как куча разных активов, может жить очень плохо, при том что каждый актив способен жить хорошо. Когда они, каждый порознь, начинают борьбу за повышение своей капитализации, то сцепляются друг с другом. Это означает, что необходимо некоторое согласие на уровне институтов государства, которое позволило бы придать этой конкуренции не разрушительный, а по возможности созидательный характер. Вот эту самую созидательность и должна обеспечивать система институтов, не в последнюю очередь политических. Надо присматривать, чтобы борьба была честной и велась не разрушающими методами, чтобы не возникали монополии, мафии и прочее. Иначе говоря, сумма всех успешных капитализаций сама по себе не складывается в успех общества в целом, если в обществе нет этажа, который бы занимался интеграцией. В стране имеются природные, финансовые, людские и прочие ресурсы, и если страна разбивается на множество частных проектов по повышению собственной капитализации, то должна быть какая-то координирующая инстанция. Она призвана конструировать и поддерживать такую систему распределения совокупного общественного ресурса, чтобы достигалась оптимизация в движении всех частных проектов по росту собственной капитализации. Это конструктор и арбитр, действующий законодательно, властно, имущественно. Даже перемороженные либералы понимают, что предоставление свободы капитализирующимся субъектам должно быть сбалансировано системой ограничений, правил, которые не позволяли бы им наезжать друг на друга, ломать свободу другого.
Ну и, наконец, есть еще третий этаж, суть которого легче понять на примере. Страна может состоять из собственников, которые славно капитализируются, успешно корпоративно договариваются и после этого выбирают совершенно тупиковое направление общенационального развития. Например, страна может мобилизовать все ресурсы для того, чтобы осуществить победоносный поход на восток с целью расширения жизненного пространства, вколотить туда все эти ресурсы и при этом потерпеть полный крах. Или же страна может состязаться с другой, например, устроить с ней космическую гонку, кто первый запустит спутник и выведет на орбиту человека. При этом может оказаться, что в ней совокупные способности субъектов ниже, чем в другой, хотя денег индюшки не клюют. Она проигрывает, потому что у нее, как выясняется, плохо устроена система образования. К такому выводу пришли американцы, проиграв нам первые два этапа космической гонки. После этого было принято интегральное решение изменить систему образования. Но такое решение принимается обществом как целым после длительных поражений, внутренней борьбы, смен власти.
Таким образом, есть некий третий этаж, на котором решаются вопросы о том, чего хотеть, то есть какова интегральная картина потребностей общества, что оно для их удовлетворения должно мочь и уметь, иными словами, какова общественная система способностей. Наконец, на этом этаже существует и воспроизводится такая важная интегральная сущность, как идентичность. Общество может потерять свою идентичность в молодом поколении: выяснится, что молодое поколение выбирает пепси, а отнюдь не квас и не крюшон, носит джинсы, а не порты и не килт и слушает хард-рок, а не мугамы. И после этого возникает фундаментальный распад на ровном месте, который может приобретать трагические или позорные формы. Множество народов исчезли как языковые общности и культуры, хотя на уровне отдельных людей далеко не каждый исчезал, просто они потеряли идентичность и стали частью другой идентичности.
Итак, капитализация на нижнем этажезависит от успешности реализации потенциала и налаживания расширенного воспроизводства каждого актива. На среднем– от корпоративных отношений между собственниками, системы правил распределения ресурсов страны между проектами ее предпринимателей. И на верхнем– от того, насколько верно общество определяет интегральные ценностные ориентиры, выстраивает свою идентичность, конструирует систему потребностей и регулирует свои способности.
Конечно, наивно надеяться на то, что участники заседания захотят и смогут найти время, чтобы ознакомиться с ними заранее. Но разговор на такую сложную тему (да еще под эпатажным названием) может увязнуть в недоразумениях, так и не начавшись. Эта предваряющая его записка – рискованная попытка снизить риск, разумно ограничить поле недоразумений.
Как же повысить капитализацию России? Название, кстати, придумано не мной, в нем заложена доля постмодернового стеба, впрочем, на фоне небылицы об «удвоении ВВП» более чем скромная. Готов принять это название и к нему отнестись – но тогда отплачу той же монетой и с наивной серьезностью отнесусь к идее партии «Единая Россия».
* * *
Вопрос о том, как повысить капитализацию России, может вполне трактоваться как реинкарнация вечного русского вопроса, состоящего из двух частей: кто виноват и что делать? Он подразумевает, во-первых,поиск ответа, кто же этот злодей-масон, который понизил капитализацию отечества, и, во-вторых,как положить предел козням, тем самым ее обратно возвысив. Поскольку эта логика до сих пор неизменно приводила в тупик, я бы рискнул двигаться иначе.Прежде чем что-то повышать или понижать, желательно договориться о том, что это такое. Что за штука капитализация и как, собственно, ее можно изменить?
Потом, на втором шаге, надо понять, применима ли вообще заморская парадигма капитализации к России, или они несоотносимы. Тогда это некоторая метафора, а метафорами заниматься не хотелось бы.
Третий момент: а кто такие эти «мы», вопросом подразумеваемые? Предположим, решили, что капитализация – хорошая вещь, договорились, что ее надо повышать и что это применимо к России. Но существует ли тот, кто будет этим заниматься? Это великий вопрос о субъекте. Есть такая партия?
И лишь когда определится, какименно мы действуем и зачем,в чем это выражается по отношению к Россиии кто субъектдеятельности, тогда уже этот субъект и должен выяснять, как это сделать «технологически». Поэтому, перед тем как отвечать на титульный вопрос, попробуем задать и быстренько снабдить ответами молчаливо игнорируемые подвопросы.
* * *
Чтобы говорить о единстве и капитализации, нужен какой-то язык, но понятийно мы не обеспечены. Слово «капитализация» провоцирует на то, чтобы использовать язык, в котором есть понятия капитализма, капитала. Но единой западной науки, что использовала бы слова «капитал» и «капитализация» как строгие термины, нет. Есть практика менеджмента, в которой капитализация с прилагательным «рыночная» означает конкретную вещь. И тогда фраза «как повысить капитализацию России» должна означать, что Россия – акционерное общество, у нее есть ценные бумаги, котирующиеся на рынке. Что же касается капитализма, царства капитала, то это скорее идеологизированное название общества (с оттенком осуждения либо самоутверждения), научного содержания оно не имеет. Единственное исключение – философия Маркса (но не «марксизм»).* * *
В общественном мнении страны произошли тяжкие изменения. Это проявляется, например, в том, что никто не хочет интересоваться какими бы то ни было идеями, все сконцентрировались на утопии стабильности. Но эта стабильность должна к тому же как-то обеспечить благосостояние. «Стабилизировать» ту нищету, в которой находятся большинство людей, никто не согласен. Кроме того, все, что связано с либеральной идеологией, сталкивается не просто с безразличием, а с энергичным отторжением. Тем важнее понять, в каком смысле капитализация России позитивна. Как попытка превращения в капиталистическое общество? Тогда это вторая «Война миров» двух Уэллсов: по сценарию Герберта и в постановке Орсона.Чем же хороша капитализация? Очень просто. Как процесс она производна от «капитала», а последний означает по определению расширенно воспроизводящуюся стоимость. Капитализация– самый первый, примитивный, грубый шаг к элементарному налаживанию хозяйства, при котором должно быть поставлено расширенное воспроизводство всех наличных активов. Нужно добиться, чтобы эти активы как минимум не ржавели, не рушились и могли окупить хотя бы собственный ремонт. В этом смысле капитализация собственности – минимальное условие, позволяющее обеспечить рост благосостояния ее обладателя. Только и всего, не более и не менее. Беда в том, что в России с этим всегда были проблемы.
Капитализация– деятельность по превращению какого-либо ресурса, актива, силы (в том числе самого трудящегося, хозяйствующего субъекта) в капитал, то есть организация такой работы, чтобы собственник ресурса мог заработать на свое сносное существование и при этом регулярно производить некоторую дельту, добавленную стоимость, позволяющую расти и развиваться. Это вещь хорошая, понятная, надо только отдавать себе отчет, что помимо капитализации есть более общее понятие стоимости.Например, огромный завод может как совокупность активов стоить много, но иметь низкую капитализацию, потому что нам не хватает компетенции запустить его на проектную мощность. Вопрос о том, как повысить капитализацию актива или ресурса, является лишь первым шагом, подступом к более широкому вопросу, как повысить его стоимость.
* * *
Ясно, что стоимость надо повышать, дело это хорошее. Вопрос в том, приложим ли этот принцип к стране, к России. Чтобы ответить, я бы расслоил понятие «страна» на три этажа. На нижнем этаже зданиястраны – совокупность различных частей, то есть «частных» сил, ресурсов, активов, в том числе способностей отдельных граждан, каждый из которых нуждается в самокапитализации, просто чтобы кормить себя, двигаться и развиваться. На этом этаже речь идет о стране как о совокупности частных собственников, где каждый нуждается в росте своей капитализации.На втором этажемы сталкиваемся с таким обстоятельством, что страна, рассмотренная как куча разных активов, может жить очень плохо, при том что каждый актив способен жить хорошо. Когда они, каждый порознь, начинают борьбу за повышение своей капитализации, то сцепляются друг с другом. Это означает, что необходимо некоторое согласие на уровне институтов государства, которое позволило бы придать этой конкуренции не разрушительный, а по возможности созидательный характер. Вот эту самую созидательность и должна обеспечивать система институтов, не в последнюю очередь политических. Надо присматривать, чтобы борьба была честной и велась не разрушающими методами, чтобы не возникали монополии, мафии и прочее. Иначе говоря, сумма всех успешных капитализаций сама по себе не складывается в успех общества в целом, если в обществе нет этажа, который бы занимался интеграцией. В стране имеются природные, финансовые, людские и прочие ресурсы, и если страна разбивается на множество частных проектов по повышению собственной капитализации, то должна быть какая-то координирующая инстанция. Она призвана конструировать и поддерживать такую систему распределения совокупного общественного ресурса, чтобы достигалась оптимизация в движении всех частных проектов по росту собственной капитализации. Это конструктор и арбитр, действующий законодательно, властно, имущественно. Даже перемороженные либералы понимают, что предоставление свободы капитализирующимся субъектам должно быть сбалансировано системой ограничений, правил, которые не позволяли бы им наезжать друг на друга, ломать свободу другого.
Ну и, наконец, есть еще третий этаж, суть которого легче понять на примере. Страна может состоять из собственников, которые славно капитализируются, успешно корпоративно договариваются и после этого выбирают совершенно тупиковое направление общенационального развития. Например, страна может мобилизовать все ресурсы для того, чтобы осуществить победоносный поход на восток с целью расширения жизненного пространства, вколотить туда все эти ресурсы и при этом потерпеть полный крах. Или же страна может состязаться с другой, например, устроить с ней космическую гонку, кто первый запустит спутник и выведет на орбиту человека. При этом может оказаться, что в ней совокупные способности субъектов ниже, чем в другой, хотя денег индюшки не клюют. Она проигрывает, потому что у нее, как выясняется, плохо устроена система образования. К такому выводу пришли американцы, проиграв нам первые два этапа космической гонки. После этого было принято интегральное решение изменить систему образования. Но такое решение принимается обществом как целым после длительных поражений, внутренней борьбы, смен власти.
Таким образом, есть некий третий этаж, на котором решаются вопросы о том, чего хотеть, то есть какова интегральная картина потребностей общества, что оно для их удовлетворения должно мочь и уметь, иными словами, какова общественная система способностей. Наконец, на этом этаже существует и воспроизводится такая важная интегральная сущность, как идентичность. Общество может потерять свою идентичность в молодом поколении: выяснится, что молодое поколение выбирает пепси, а отнюдь не квас и не крюшон, носит джинсы, а не порты и не килт и слушает хард-рок, а не мугамы. И после этого возникает фундаментальный распад на ровном месте, который может приобретать трагические или позорные формы. Множество народов исчезли как языковые общности и культуры, хотя на уровне отдельных людей далеко не каждый исчезал, просто они потеряли идентичность и стали частью другой идентичности.
Итак, капитализация на нижнем этажезависит от успешности реализации потенциала и налаживания расширенного воспроизводства каждого актива. На среднем– от корпоративных отношений между собственниками, системы правил распределения ресурсов страны между проектами ее предпринимателей. И на верхнем– от того, насколько верно общество определяет интегральные ценностные ориентиры, выстраивает свою идентичность, конструирует систему потребностей и регулирует свои способности.