Страница:
— Сеу Кассандра, — вступил в разговор Моро, приязненно улыбаясь. — Боюсь, что вина за то, что вас задержали здесь — на мне. Мое имя — Морихэй Лесан. Именно мне хотелось побеседовать с вами о гостях Эктора Нейгала, которых он принимает в своем маноре.
— О гостях Нейгала нужно беседовать с самим Нейгалом, — женщина перестала вырываться из рук морлоков, и они отпустили ее, отступив к двери. — Послушайте, у меня нет времени здесь болтать с вами. Меня ждет больной ребенок.
— Больной имперский ребенок, — заметил Моро. — И десяток нарушителей границы.
— Меня это не касается. Для меня больной ребенок — это больной ребенок, и не более того.
— Похвальное милосердие. И что же сеу Нейгал собирается делать с этим ребенком — а также со всеми остальными?
— Это тоже не мое дело, сеу Лесан.
— Вы даже не поинтересовались, нет ли среди них людей, опасных для всей Картаго?
— Послушайте, чего вы хотите? — глаза женщины стали колючими. — Чтобы я выполняла обязанности пограничной стражи, которая хлопает ушами?
— Нет, я просто хочу знать, было ли вознаграждено ваше милосердие подобающей долей искренности. Так например — знаете ли вы, что мужчина, дядя этого самого больного ребенка — ученый-астрофизик? И что он если еще не вычислил координат Картаго — то сделает это в ближайшие дни?
Женщина показалась Джориану на миг озадаченной.
— Вы не знали об этом, верно? Что ж, отвечу на ваш вопрос. Я хочу, чтобы сеу Нейгал добровольно передал мне своих пленников. Всех, без исключения. Я обещаю от имени Солнца — вы слышите? — что его верность Вавилону будет вознаграждена должным образом, если он это сделает, и наказана должным образом, если он этого не сделает.
Кассандра Кэлхун вскинула голову, но Джориан отметил, как напряглись ее пальцы.
— Вы не посмеете напасть на Нейгала в его поместье, — сказала женщина. — Если у вас есть к нему какие-то претензии — обращайтесь в суд лорда-наместника или сёгуна.
— У меня нет на это времени. Моих полномочий хватит на то, чтобы прийти и взять то, что принадлежит Дому Рива.
Женщина повернулась к Моссу Нейгалу.
— И ты будешь спокойно слушать, как угрожают твоему отцу?
Мосс Нейгал был среднего роста, довольно миловидным мужчиной.
— Касси, — мягко сказал он из своего кресла. — Мне очень не хочется, чтобы отец попал в беду — поэтому я тебя и задержал, но ты же бросалась обвинениями и не хотела меня выслушать. Ты должна передать ему, в каком серьезном положении он оказался. Пока он причинял неприятности лично мне — я терпел. Но он пошел против нашей общей Клятвы. Он укрывает наших врагов. Я ничего не могу сделать для него. Предательство — это то, с чем я должен сражаться, даже если виновен отец. Или ты можешь предложить что-то другое?
— Ах ты дерьмецо, — выдохнула женщина, не находя слов.
— Джориан, — сказал Моро. — Позови кого-нибудь сопроводить даму в ее экипаж.
Он снова повернулся к женщине.
— Я думаю, что в вашем лице мы заполучили идеального парламентера.
Сначала Дику казалось, что ни единой ложки этого острого овощного супа он проглотить не сможет — его тут же вытошнит. Его мутило от одного запаха еды. Нейгал все утро подшучивал над ним — как будто похмелье это страшно смешная штука! — но ближе к полудню Дик понял, что старик хочет его подбодрить. Готовилояь что-то серьезное.
Суп, кстати, помог — стоило подавить тошноту и съесть ложки две, как остальное пошло, будто по маслу. Прошла резь в животе, дурнота и отчасти — головная боль. Дик порылся в своем мешке и достал оттуда «неприкосновенный запас» — пакет энерджиста.
— Ну, ты ожил? — спросил Нейгал, когда он напился бодрящего зелья. — Идем, дело есть.
Они спустились в подвал — но по дороге зашли к Джеку. Малыш лежал в постели со своим рисовальным планшетом, что-то там чертил и чувствовал себя сравнительно неплохо, если не считать общей слабости и того, что он не мог есть.
— Как это мне уже надоело, — сказал он со взрослыми интонациями. — Когда я наконец вырасту? Мама сказала, что меня вылечат, когда я вырасту большой.
— Касси поехала в поселок за лекарством, — успокоил Нейгал Бет и леди Констанс.
Дом Нейгала снаружи, насколько Дик разглядел вчера в буране, походил на термитник: коническая — чтобы не залеживался снег — крыша плавно переходила в покатые стены с глубоко утопленными в них узкими окнами, и только на третьем этаже, под куполом, была галерея, забранная бронестеклом и выходящая на единственную дорогу к манору, проложенную между довольно-таки крутым обрывом и довольно-таки отвесным клиффом. Сзади этот же клифф защищал манор. Большинство помещений и технических служб манора находились в пещерах позади здания и под ним. Там же была и кладовая-оружейная, куда спустились вчетвером Нейгал, Дик, Рэй, Тень и маленький тэка в темно-зеленой хламиде — Нейгал представил его как Сета.
Юноша понял, что это за помещение, еще до того, как Нейгал скомандовал «Свет!» Ноздри поймали знакомый с детства запах — смазки, горелого пластика, припоя, изолята и мужского пота, прочно въевшегося в пористые прокладки доспеха-кидо.
Оружейная.
На Дика внезапно снизошло странное чувство покоя. Казалось, что здесь, в этом длинном зале, он в полной безопасности — никто и никогда не посмеет ворваться сюда, чтобы разрушить его жизнь. Это место будет вечным.
Если бы у него был настоящий дом, он понял бы, что это — чувство дома. Именно это он испытывал на «Ричарде Львиное Сердце», проводя часы в оружейной у безногого Тома Монагана, известного среди монахов просто как «брат Томмиган». Томмиган знал об оружии прошлого и настоящего все, что можно о нем знать. После того, как он лишился ног, его перевели в оружейную, отдав ему под начало отделение послушников, которые под его руководством чинили несложные повреждения доспехов, стрелкового оружия и флордов (сложные Томмиган приберегал для себя — точнее, для показательно-ремонтных работ, сопровождающихся лекциями). Он же учил Дика стрелять в тире на грузовой палубе, если у сержанта Коннора не хватало времени на мальчика.
— Я верну вам ваше оружие и доспехи, — сказал Нейгал, и по его знаку Тень отпер один из стенных сейфов. — Держите их наготове. Тень, подберешь что-нибудь из старья вот этому. — Нейгал показал на Рэя, потом повернулся к Дику и положил ему руку на плечо.
— Насколько хорошо ты обращаешься со своим пулевиком? — спросил он. — Выбьешь хотя быть пять из десяти?
— Не знаю, сэр, — признался Дик. Он не тренировался в стрельбе лет шесть, к тому же во время своего пребывания на «Ричарде» ни разу не упражнялся с тяжелым для восьмилетнего мальчика «эрнандесом». Коннор учил его стрелять из маленького десятизарядного «кольта-рассела», который называли еще «женской» моделью. Благодаря брату Томмигану он сумел бы собрать и разобрать «эрнандеса» со связанными за спиной руками на спор, и капитан Хару даже доверял ему чистку оружия — но вот тренироваться в стрельбе на «Паломнике» было негде.
Погреб-оружейная был длинным. Нейгал прошел в дальний конец, где в углу стоял побитый пулями и в нескольких местах оплавленный остов погрузчика. Поискал на полу, нашел такую же перекореженную и издырявленную банку из-под каких-то консервов и поставил на торчащий вперед захват, примерно на высоте человеческого роста.
— Стой, где стоишь, — сказал он и отошел за линию огня. — Ну, а теперь сбей мне его из своей машинки. Даю на это пять выстрелов.
Дик снял револьверник с предохранителя, прицелился в банку, задержал дыхание, как учил его Коннор, и бегло выстрелил пять раз подряд. Успех превзошел даже его собственные ожидания: банка подскочила и кувыркнулась целых два раза. Дик поднял оружие стволом в потолок и снова поставил на предохранитель.
— Молодец, — качнул головой Нейгал. — Кто научил?
— Сержант Крис Коннор, вторая рота десятого десантного батальона Синдэнгуми, — не без злорадства ответил Дик.
— Ну да, ты же «сын корабля»… — кивнул Нейгал. — С «кидо» дела не имел?
— Нет, сэр. Я был еще маленьким.
— Ладно, кидо все равно один. И тяжелого оружия, считай, нет, вот что паршиво… Сет, подгони его доспех, вот он, — Эктор показал на броню Дика, которую разложил на верстаке Тень. — Ему широка кираса и наплечники.
— Будет сделано, — гем открыл ящик и загромыхал инструментами. Дик посмотрел на Рэя — тот примерял на себя морлочий доспех, самый легкий вариант. Четыре слоя композитного металлопластика могли выдержать попадание нескольких одиночных пуль, осколков и, возможно, даже плазменных зарядов из ручного оружия вроде того, которое получил от Дика сам Рэй. В общем, это был доспех того же класса, что и у Дика, но со шлемом похуже, без лицевого щитка. Мелочь, конечно — но в бою такие мелочи спасают или губят жизни.
Кроме того, у Рэя не было пристойной обуви и одежды под этот доспех — ему отдали старые ботинки Призрака и его же термокостюм, местами рваный. Поскольку Сет уже занимался доспехом Дика, подгонять и латать все это Рэй должен был сам.
Нейгал и Тень в это время занялись подсчетом и проверкой оружия. На свет появилась штурмовая винтовка «Хат» анзудского производства, несколько пулевиков разного калибра и обоймы к ним, два стандартных флорда и один — изготовленный явно по личному заказу.
— Гранаты не той системы, зараза, — ругнулся Нейгал. — Импульсные… На кой ляд я их набрался? Теперь плазменные нужны, а их с огнем не сыщешь… Тень, куда я дел плазменные гранаты? И кассеты к пушке?
— Вы их разбросали прошлой зимой в океане, когда хотели ловить рыбу, — невозмутимо сказал Тень. — А из пушки делали салют на праздник Дождя.
— Да? Ох и напился же я тогда, наверное… ничего не помню.
— Мастер Нейгал, — осторожно спросил Дик. — Я все-таки чего-то не понимаю… Моро — он по закону имеет право нас забрать или нет, если найдет у вас?
— По закону? — Нейгал кашлянул. — Видишь ли, сынок, мы с ним оба в этом деле находимся в том поле, где закон молчит. По-хорошему, я имею право вас не выдавать. Но и он имеет право вас потребовать и попробовать отобрать силой. И я выгляжу тут немножко некрасиво, потому что не я, а он вас загнал. Но мне-то уже по чресла, как я выгляжу… Короче, за каждым из нас своя правота, и Моро будет трясти этой правотой как погремушкой.
— Не понимаю, сэр, — покачал головой Дик. — Разве можно так просто принимать у себя врагов Картаго?
Нейгал засмеялся.
— Я имею право принимать у себя кого угодно, парень. И потом, какие из вас, к черту, враги Картаго? Вражда против Империи — общее дело Картаго, это правда. Но вы же не Империя, вы просто тридцать три несчастья. Были бы вы имперскими разведчиками — и я был бы обязан вас преследовать. А раз вы просто потерпевшие крушение — то я и не обязан. Моро имеет право против вас враждовать. А я имею право враждовать против Моро. Могу повести себя так, могу этак. Выдать вас или защищать до последнего. И то, и то законно.
— А что правильно? — растерялся Дик. Ему не приходил в голову такой поворот событий: что вражда против Империи — общее дело дома Рива — он знал, но что вражда против конкретных имперцев может быть только частным делом — он слышал впервые.
— Что значит «правильно»? — разозлился Нейгал. — Почему вам, черт возьми, все время «правильность» подавай? Вот же достали: даже когда за драный половичок воюете — все равно чье-то дело должно быть «правым». Пойми, малый: он имеет право хотеть того, чего он хочет — а он хочет денег и почестей за хорошо выполненное задание, и… — взгляд Нейгала как-то странно скользнул в сторону. — Кто ему может запретить? Я? Да с какой стати? И я молодым рубился за деньги и почести. Мне не нравится, что он проворачивает свои личные дела под видом заданий — ну так что же, что мне это не нравится? Пока он делает свою работу, кто ему может это запретить?
— А вы, мастер Нейгал? — спросил Дик. — Вы как… все-таки выдадите нас? Или будете защищать до последнего?
— Я же говорил, что я буду делать. Я тебе уже говорил! Кем ты меня считаешь — трепачом?
— Нет, сэр. Я просто удивляюсь… Вы сами сказали — защищать до конца… Но я не понимаю, как можно драться до конца за дело, в правоту которого не веришь? Мне было бы трудно умирать за то, во что я не верю…
— Это оттого, что ты мало еще жил на свете. Со временем вещей, ради которых стоит умирать, делается все меньше и меньше, а смерть все ближе и ближе. И кто бы мне объяснил, сынок: если мне нравится твоя леди, ее малыш и эта девочка, в которую ты влюблен — то почему я должен орать, что дело мое правое и лупить себя пяткой грудь? Все гораздо проще: вы мне нравитесь, а Моро — нет. То есть, он мне настолько противен, что даже если бы вы мне не нравились, я бы все равно ему вас не отдал.
— Мастер Нейгал, а почему вам так не нравится Моро?
Нейгал посмотрел на Дика тяжело, будто свешал в уме какой-то сложный подсчет. Дик уже подумал было, что он не ответит — но тут он сказал:
— Предателей не люблю, и не люблю предательства, и тех, кто делает людей предателями, не люблю больше всех.
Дик продолжал вопросительно смотреть на него и, вздохнув, Нейгал объяснил:
— Много лет назад, задолго до войны с Кенаном, Экхарт Бон, который еще не был тогда ни тайсегуном, ни главой синоби, из рейда привез пленного парнишку, ученика пилота разведывательного синдэнского корабля. Парня чуть постарше тебя, лет семнадцати-восемнадцати. Чернявенький, хорошенький такой. Потом он высветлился, но прозвище себе оставил то, которое дал ему Бон. «Смуглячок». Моренито. И какое бы имя ни брал себе — всякий раз назывался так, чтобы можно было сократить до «Моро». Я не знал его до того, как синоби им занялись — но после этого он стал копией Бона. Так же лез на рожон, так же мог достать что угодно у черта из пасти, так же спал на обеих сторонах кровати… В общем, второй Бон, с той лишь разницей, что Бон был наш с самого начала.
Дик почувствовал холод в животе. Так значит, Моро был сохэем. Солдатом Синдэна, который предал все, чем дорожил, и пошел на службу к Рива! Юноша оглянулся на Рэя и поймал его внимательный, серьезный взгляд.
— Не много на свете вещей, о которых я боюсь даже думать, — тихо добавил Нейгал. — И одна из них: что делают с сохэем, чтобы превратить его в синоби?
— Доспех гостя готов, — чирикнул тэка из своего угла. Дик принял из его рук кирасу и впервые обрадовался, что эта полуброня так ненадежна. Одно хорошее попадание из плазменника — и Моро может делать синоби из того, что останется, до второго пришествия…
Селектор домовой связи зажегся, лучи проектора соткали фигуру гема-домоправителя Феста.
— Хозяина спрашивает человек у ворот, — полупрозрачная фигура переломилась в поясе. — Он говорит, что привез госпожу Кассандру и хочет говорить от имени Морихэя Лесана. Его зовут Джориан.
Глава 13
— О гостях Нейгала нужно беседовать с самим Нейгалом, — женщина перестала вырываться из рук морлоков, и они отпустили ее, отступив к двери. — Послушайте, у меня нет времени здесь болтать с вами. Меня ждет больной ребенок.
— Больной имперский ребенок, — заметил Моро. — И десяток нарушителей границы.
— Меня это не касается. Для меня больной ребенок — это больной ребенок, и не более того.
— Похвальное милосердие. И что же сеу Нейгал собирается делать с этим ребенком — а также со всеми остальными?
— Это тоже не мое дело, сеу Лесан.
— Вы даже не поинтересовались, нет ли среди них людей, опасных для всей Картаго?
— Послушайте, чего вы хотите? — глаза женщины стали колючими. — Чтобы я выполняла обязанности пограничной стражи, которая хлопает ушами?
— Нет, я просто хочу знать, было ли вознаграждено ваше милосердие подобающей долей искренности. Так например — знаете ли вы, что мужчина, дядя этого самого больного ребенка — ученый-астрофизик? И что он если еще не вычислил координат Картаго — то сделает это в ближайшие дни?
Женщина показалась Джориану на миг озадаченной.
— Вы не знали об этом, верно? Что ж, отвечу на ваш вопрос. Я хочу, чтобы сеу Нейгал добровольно передал мне своих пленников. Всех, без исключения. Я обещаю от имени Солнца — вы слышите? — что его верность Вавилону будет вознаграждена должным образом, если он это сделает, и наказана должным образом, если он этого не сделает.
Кассандра Кэлхун вскинула голову, но Джориан отметил, как напряглись ее пальцы.
— Вы не посмеете напасть на Нейгала в его поместье, — сказала женщина. — Если у вас есть к нему какие-то претензии — обращайтесь в суд лорда-наместника или сёгуна.
— У меня нет на это времени. Моих полномочий хватит на то, чтобы прийти и взять то, что принадлежит Дому Рива.
Женщина повернулась к Моссу Нейгалу.
— И ты будешь спокойно слушать, как угрожают твоему отцу?
Мосс Нейгал был среднего роста, довольно миловидным мужчиной.
— Касси, — мягко сказал он из своего кресла. — Мне очень не хочется, чтобы отец попал в беду — поэтому я тебя и задержал, но ты же бросалась обвинениями и не хотела меня выслушать. Ты должна передать ему, в каком серьезном положении он оказался. Пока он причинял неприятности лично мне — я терпел. Но он пошел против нашей общей Клятвы. Он укрывает наших врагов. Я ничего не могу сделать для него. Предательство — это то, с чем я должен сражаться, даже если виновен отец. Или ты можешь предложить что-то другое?
— Ах ты дерьмецо, — выдохнула женщина, не находя слов.
— Джориан, — сказал Моро. — Позови кого-нибудь сопроводить даму в ее экипаж.
Он снова повернулся к женщине.
— Я думаю, что в вашем лице мы заполучили идеального парламентера.
* * *
Сначала Дику казалось, что ни единой ложки этого острого овощного супа он проглотить не сможет — его тут же вытошнит. Его мутило от одного запаха еды. Нейгал все утро подшучивал над ним — как будто похмелье это страшно смешная штука! — но ближе к полудню Дик понял, что старик хочет его подбодрить. Готовилояь что-то серьезное.
Суп, кстати, помог — стоило подавить тошноту и съесть ложки две, как остальное пошло, будто по маслу. Прошла резь в животе, дурнота и отчасти — головная боль. Дик порылся в своем мешке и достал оттуда «неприкосновенный запас» — пакет энерджиста.
— Ну, ты ожил? — спросил Нейгал, когда он напился бодрящего зелья. — Идем, дело есть.
Они спустились в подвал — но по дороге зашли к Джеку. Малыш лежал в постели со своим рисовальным планшетом, что-то там чертил и чувствовал себя сравнительно неплохо, если не считать общей слабости и того, что он не мог есть.
— Как это мне уже надоело, — сказал он со взрослыми интонациями. — Когда я наконец вырасту? Мама сказала, что меня вылечат, когда я вырасту большой.
— Касси поехала в поселок за лекарством, — успокоил Нейгал Бет и леди Констанс.
Дом Нейгала снаружи, насколько Дик разглядел вчера в буране, походил на термитник: коническая — чтобы не залеживался снег — крыша плавно переходила в покатые стены с глубоко утопленными в них узкими окнами, и только на третьем этаже, под куполом, была галерея, забранная бронестеклом и выходящая на единственную дорогу к манору, проложенную между довольно-таки крутым обрывом и довольно-таки отвесным клиффом. Сзади этот же клифф защищал манор. Большинство помещений и технических служб манора находились в пещерах позади здания и под ним. Там же была и кладовая-оружейная, куда спустились вчетвером Нейгал, Дик, Рэй, Тень и маленький тэка в темно-зеленой хламиде — Нейгал представил его как Сета.
Юноша понял, что это за помещение, еще до того, как Нейгал скомандовал «Свет!» Ноздри поймали знакомый с детства запах — смазки, горелого пластика, припоя, изолята и мужского пота, прочно въевшегося в пористые прокладки доспеха-кидо.
Оружейная.
На Дика внезапно снизошло странное чувство покоя. Казалось, что здесь, в этом длинном зале, он в полной безопасности — никто и никогда не посмеет ворваться сюда, чтобы разрушить его жизнь. Это место будет вечным.
Если бы у него был настоящий дом, он понял бы, что это — чувство дома. Именно это он испытывал на «Ричарде Львиное Сердце», проводя часы в оружейной у безногого Тома Монагана, известного среди монахов просто как «брат Томмиган». Томмиган знал об оружии прошлого и настоящего все, что можно о нем знать. После того, как он лишился ног, его перевели в оружейную, отдав ему под начало отделение послушников, которые под его руководством чинили несложные повреждения доспехов, стрелкового оружия и флордов (сложные Томмиган приберегал для себя — точнее, для показательно-ремонтных работ, сопровождающихся лекциями). Он же учил Дика стрелять в тире на грузовой палубе, если у сержанта Коннора не хватало времени на мальчика.
— Я верну вам ваше оружие и доспехи, — сказал Нейгал, и по его знаку Тень отпер один из стенных сейфов. — Держите их наготове. Тень, подберешь что-нибудь из старья вот этому. — Нейгал показал на Рэя, потом повернулся к Дику и положил ему руку на плечо.
— Насколько хорошо ты обращаешься со своим пулевиком? — спросил он. — Выбьешь хотя быть пять из десяти?
— Не знаю, сэр, — признался Дик. Он не тренировался в стрельбе лет шесть, к тому же во время своего пребывания на «Ричарде» ни разу не упражнялся с тяжелым для восьмилетнего мальчика «эрнандесом». Коннор учил его стрелять из маленького десятизарядного «кольта-рассела», который называли еще «женской» моделью. Благодаря брату Томмигану он сумел бы собрать и разобрать «эрнандеса» со связанными за спиной руками на спор, и капитан Хару даже доверял ему чистку оружия — но вот тренироваться в стрельбе на «Паломнике» было негде.
Погреб-оружейная был длинным. Нейгал прошел в дальний конец, где в углу стоял побитый пулями и в нескольких местах оплавленный остов погрузчика. Поискал на полу, нашел такую же перекореженную и издырявленную банку из-под каких-то консервов и поставил на торчащий вперед захват, примерно на высоте человеческого роста.
— Стой, где стоишь, — сказал он и отошел за линию огня. — Ну, а теперь сбей мне его из своей машинки. Даю на это пять выстрелов.
Дик снял револьверник с предохранителя, прицелился в банку, задержал дыхание, как учил его Коннор, и бегло выстрелил пять раз подряд. Успех превзошел даже его собственные ожидания: банка подскочила и кувыркнулась целых два раза. Дик поднял оружие стволом в потолок и снова поставил на предохранитель.
— Молодец, — качнул головой Нейгал. — Кто научил?
— Сержант Крис Коннор, вторая рота десятого десантного батальона Синдэнгуми, — не без злорадства ответил Дик.
— Ну да, ты же «сын корабля»… — кивнул Нейгал. — С «кидо» дела не имел?
— Нет, сэр. Я был еще маленьким.
— Ладно, кидо все равно один. И тяжелого оружия, считай, нет, вот что паршиво… Сет, подгони его доспех, вот он, — Эктор показал на броню Дика, которую разложил на верстаке Тень. — Ему широка кираса и наплечники.
— Будет сделано, — гем открыл ящик и загромыхал инструментами. Дик посмотрел на Рэя — тот примерял на себя морлочий доспех, самый легкий вариант. Четыре слоя композитного металлопластика могли выдержать попадание нескольких одиночных пуль, осколков и, возможно, даже плазменных зарядов из ручного оружия вроде того, которое получил от Дика сам Рэй. В общем, это был доспех того же класса, что и у Дика, но со шлемом похуже, без лицевого щитка. Мелочь, конечно — но в бою такие мелочи спасают или губят жизни.
Кроме того, у Рэя не было пристойной обуви и одежды под этот доспех — ему отдали старые ботинки Призрака и его же термокостюм, местами рваный. Поскольку Сет уже занимался доспехом Дика, подгонять и латать все это Рэй должен был сам.
Нейгал и Тень в это время занялись подсчетом и проверкой оружия. На свет появилась штурмовая винтовка «Хат» анзудского производства, несколько пулевиков разного калибра и обоймы к ним, два стандартных флорда и один — изготовленный явно по личному заказу.
— Гранаты не той системы, зараза, — ругнулся Нейгал. — Импульсные… На кой ляд я их набрался? Теперь плазменные нужны, а их с огнем не сыщешь… Тень, куда я дел плазменные гранаты? И кассеты к пушке?
— Вы их разбросали прошлой зимой в океане, когда хотели ловить рыбу, — невозмутимо сказал Тень. — А из пушки делали салют на праздник Дождя.
— Да? Ох и напился же я тогда, наверное… ничего не помню.
— Мастер Нейгал, — осторожно спросил Дик. — Я все-таки чего-то не понимаю… Моро — он по закону имеет право нас забрать или нет, если найдет у вас?
— По закону? — Нейгал кашлянул. — Видишь ли, сынок, мы с ним оба в этом деле находимся в том поле, где закон молчит. По-хорошему, я имею право вас не выдавать. Но и он имеет право вас потребовать и попробовать отобрать силой. И я выгляжу тут немножко некрасиво, потому что не я, а он вас загнал. Но мне-то уже по чресла, как я выгляжу… Короче, за каждым из нас своя правота, и Моро будет трясти этой правотой как погремушкой.
— Не понимаю, сэр, — покачал головой Дик. — Разве можно так просто принимать у себя врагов Картаго?
Нейгал засмеялся.
— Я имею право принимать у себя кого угодно, парень. И потом, какие из вас, к черту, враги Картаго? Вражда против Империи — общее дело Картаго, это правда. Но вы же не Империя, вы просто тридцать три несчастья. Были бы вы имперскими разведчиками — и я был бы обязан вас преследовать. А раз вы просто потерпевшие крушение — то я и не обязан. Моро имеет право против вас враждовать. А я имею право враждовать против Моро. Могу повести себя так, могу этак. Выдать вас или защищать до последнего. И то, и то законно.
— А что правильно? — растерялся Дик. Ему не приходил в голову такой поворот событий: что вражда против Империи — общее дело дома Рива — он знал, но что вражда против конкретных имперцев может быть только частным делом — он слышал впервые.
— Что значит «правильно»? — разозлился Нейгал. — Почему вам, черт возьми, все время «правильность» подавай? Вот же достали: даже когда за драный половичок воюете — все равно чье-то дело должно быть «правым». Пойми, малый: он имеет право хотеть того, чего он хочет — а он хочет денег и почестей за хорошо выполненное задание, и… — взгляд Нейгала как-то странно скользнул в сторону. — Кто ему может запретить? Я? Да с какой стати? И я молодым рубился за деньги и почести. Мне не нравится, что он проворачивает свои личные дела под видом заданий — ну так что же, что мне это не нравится? Пока он делает свою работу, кто ему может это запретить?
— А вы, мастер Нейгал? — спросил Дик. — Вы как… все-таки выдадите нас? Или будете защищать до последнего?
— Я же говорил, что я буду делать. Я тебе уже говорил! Кем ты меня считаешь — трепачом?
— Нет, сэр. Я просто удивляюсь… Вы сами сказали — защищать до конца… Но я не понимаю, как можно драться до конца за дело, в правоту которого не веришь? Мне было бы трудно умирать за то, во что я не верю…
— Это оттого, что ты мало еще жил на свете. Со временем вещей, ради которых стоит умирать, делается все меньше и меньше, а смерть все ближе и ближе. И кто бы мне объяснил, сынок: если мне нравится твоя леди, ее малыш и эта девочка, в которую ты влюблен — то почему я должен орать, что дело мое правое и лупить себя пяткой грудь? Все гораздо проще: вы мне нравитесь, а Моро — нет. То есть, он мне настолько противен, что даже если бы вы мне не нравились, я бы все равно ему вас не отдал.
— Мастер Нейгал, а почему вам так не нравится Моро?
Нейгал посмотрел на Дика тяжело, будто свешал в уме какой-то сложный подсчет. Дик уже подумал было, что он не ответит — но тут он сказал:
— Предателей не люблю, и не люблю предательства, и тех, кто делает людей предателями, не люблю больше всех.
Дик продолжал вопросительно смотреть на него и, вздохнув, Нейгал объяснил:
— Много лет назад, задолго до войны с Кенаном, Экхарт Бон, который еще не был тогда ни тайсегуном, ни главой синоби, из рейда привез пленного парнишку, ученика пилота разведывательного синдэнского корабля. Парня чуть постарше тебя, лет семнадцати-восемнадцати. Чернявенький, хорошенький такой. Потом он высветлился, но прозвище себе оставил то, которое дал ему Бон. «Смуглячок». Моренито. И какое бы имя ни брал себе — всякий раз назывался так, чтобы можно было сократить до «Моро». Я не знал его до того, как синоби им занялись — но после этого он стал копией Бона. Так же лез на рожон, так же мог достать что угодно у черта из пасти, так же спал на обеих сторонах кровати… В общем, второй Бон, с той лишь разницей, что Бон был наш с самого начала.
Дик почувствовал холод в животе. Так значит, Моро был сохэем. Солдатом Синдэна, который предал все, чем дорожил, и пошел на службу к Рива! Юноша оглянулся на Рэя и поймал его внимательный, серьезный взгляд.
— Не много на свете вещей, о которых я боюсь даже думать, — тихо добавил Нейгал. — И одна из них: что делают с сохэем, чтобы превратить его в синоби?
— Доспех гостя готов, — чирикнул тэка из своего угла. Дик принял из его рук кирасу и впервые обрадовался, что эта полуброня так ненадежна. Одно хорошее попадание из плазменника — и Моро может делать синоби из того, что останется, до второго пришествия…
Селектор домовой связи зажегся, лучи проектора соткали фигуру гема-домоправителя Феста.
— Хозяина спрашивает человек у ворот, — полупрозрачная фигура переломилась в поясе. — Он говорит, что привез госпожу Кассандру и хочет говорить от имени Морихэя Лесана. Его зовут Джориан.
Глава 13
Работорговля
В течение нескольких столетий производство гемов и работорговля являлись занятием не то чтобы очень почетным, но общепризнанно необходимым. Гемы были заняты во всех сферах производства и обслуживания. Общий стандарт, к которому пришел Вавилон, сводил рабскую расу к четырем разновидностям: рабочие, солдаты, обслуживающий персонал и секс-рабы. На этих четырех базах создали множество подвидов — если бы не маркировочная окраска волос, только специалист мог бы уверенно сказать, что похожие на гномов майна и изящные ама относятся к одному подвиду и могут иметь плодовитое потомство (правда, в Вавилоне тщательно следили за тем, чтобы эти два вида его не имели — нестабильность искусственного генома диктовала ряд ограничений).
Для имперцев Вавилон был соблазном во многих отношениях. Уже несколько десятилетий в Сенате раздавались голоса тех, кто полагал, что генетическое рабство можно ввести и в Империи, а от «ультиматума Ааррина» отказаться. Это были в основном голоса владетелей и депутатов с миров, чье экономическое развитие тормозилось из-за нехватки рабочих рук. Кое-где местные власти, пользуясь законодательными «дырками», пошли на самоуправство и закупили несколько партий рабов в Вавилоне. Имперские и планетарные кодексы права запрещали одному человеку владеть другим, но до сих пор имперские законы не определили, считать ли гемов людьми.
Принятие Церковью догмата «О человеческом достоинстве» положило конец всем дискуссиям в этом направлении. Империя тут же приняла ряд законов против генетического рабства. Звездоходческая Хартия приравняла вавилонских работорговцев к пиратам, на которых не распространяются, как известно, межпланетные законы о ненападении на гражданские суда, оказании помощи и спасении груза. Пользуясь этим, некоторые планетарные флоты напали на несколько вавилонских кораблей и захватили их. А поскольку на вавилонском корабле не написано, работорговец он или нет, среди захваченных и пострадавших оказались и ни в чем не повинные транспортники. Миры Вавилона выставили несколько дипломатических нот, император Кеннет, отец ныне правящего Брендана II, принял их и пообещал, что больше ни один корабль не пострадает — но торговле между Вавилоном и Империей был нанесен непоправимый ущерб: вавилоняне больше не желали рисковать грузом и жизнями в имперском пространстве.
Ситуация готова была вот-вот прорваться войной между Империей и Вавилоном, но вместо этого грянула война между домами Рива и Кенан. Эта война серьезно подорвала работорговлю и рабо-производство уже внутри самого Вавилона. Пошел в рост бизнес, до того остававшийся на заднем плане: захват рабов с целью перепродажи. Прежде считалось, что покупать неспециализированных гемов — только зря переводить деньги. Но война многим домам Вавилона отрезала возможность изготавливать партии рабов по спецзаказу, и волей-неволей им пришлось покупать рабочих у рейдеров.
Картаго оставалась практически единственным надежным, хоть и небольшим, рынком сбыта рабов. Этот рынок потреблял товар стабильно: очень многие гибли, не выдерживая тяжелых погодных условий и работы не по специализации, цены же росли год от года, потому что спрос превышал предложение.
Джориан и его команда жили этим, и теперь Джориан серьезно рассчитывал на прибыль от продажи гемов из манора Нейгала, а потому не хотел, чтобы Нейгал и Моро решили дело миром. Правда, брать гемов на Картаго было делом прежде неслыханным — Моро предупредил всю ватагу, что одно неверное движение, и от них останется мокрое место. Если Нейгал поддастся на уговоры и выдаст своих пленников — то вольной компании придется удовлетвориться тем призом, который Моро обещал в качестве награды, да долей в выкупе. Это, конечно, тоже неплохие деньги, но… как говорится, лишних денег не бывает.
Так что Джориан собрался настоять на своем участии в переговорах — но тут Моро, к его удивлению, легко согласился и не стал возражать. И Джориан понял, что он хочет мирного исхода ничуть не больше. Сами переговоры в основном предназначались для третьего из них — Мосса Нейгала, магистрата Аратты. Пусть видит, что его отец сам напросился на пулю.
Их впустили в «предбанник» двора. Джориан держал леди Кассандру под прицелом, чтобы Нейгал не делал резких движений, а еще — чтобы позлить старика. Мосс тоже злился, но Джориан уже понял, что он слизняк, так что на его злость было наплевать.
Ворота манора разъехались в стороны, и они вышли — старик и мальчишка, оба при оружии и в доспехах: мальчишка — в легкой полуброне, Нейгал — в полном кидо, из-за которого он казался теперь на полметра выше и раза в полтора шире. Над его боевым шлемом возвышался гребень «крылья феникса» — несколько потрепанный, но по-прежнему гордый. Один боевой морлок с плазменником наизготовку встал позади них, двое прикрывали их с галереи над входом. Джаргал и братья Мело, прикрывавшие рейдеров, занимали позицию за ветрозащитным бруствером.
Джориан чувствовал себя неуютно и старался не высовываться из-за Кассандры.
— Правильно делаешь, парень, — старик кивнул ему с насмешкой. — Прячься за нее. Потому что — боги и демоны мне свидетели — как только ты ее отпустишь, я вышибу тебе мозги.
— Сеу Нейгал, — мягким голосом сказал Моро. — Никто из нас не намерен всерьез угрожать леди Кассандре. Джориан сейчас отпустит ее, и она вольна будет присоединиться к вам или уехать на глайдере куда пожелает. Нам нужна была только небольшая гарантия того, что вы станете с нами разговаривать.
— Ну, вот он я здесь и разговариваю с вами, — проворчал Нейгал. — Отличная сегодня погода, не правда ли?
Погода, надо сказать, становилась хуже и хуже: ветер крепчал и мокрый снег мел все гуще.
— Отпусти сеу Кассандру, — приказал Джориану Моро. Тот со страхом отпустил. Нейгал показал женщине на место позади себя, но не открыл огонь, и Джориан понял, почему — между ним и стариком стоял еще его сын, Мосс.
— А ты почему связался с ними? — спросил Нейгал.
— С ними? — Мосс покосился на Джориана. — Я не имею с ними ничего общего, отец. Я здесь по просьбе сеу Лесана, который исполняет высочайшие распоряжения и имеет на то высочайшие полномочия. Я здесь также как магистрат Аратты. Правда, что ты укрываешь у себя… — теперь он прищурился на мальчишку. — Имперцев?
Нейгал посмотрел на Суну с преувеличенно изумленным видом, будто в первый раз его видел, потом повернулся к сыну и, пожав плечами, сказал:
— Укрываю? Этот парень и все, кто с ним — мои частные пленники. Я их нашел и я их взял. Хочешь это оспорить?
— Если он твой пленник — то почему он вооружен?
— А вот такие у меня барские вытребеньки: вооружаю пленников. Еще вопросы будут?
— Отец, перестань паясничать, это позорит тебя.
— Я уже в том возрасте, сынок, когда люди сами решают, что позорит их, а что нет. По мне, так лучше я пройду все Пещеры Диса снизу доверху с голой задницей, чем покажусь на люди с такой компанией, с которой связался ты.
— Имперцы кажутся тебе более подходящей компанией?
— Предпочту их любому бандиту.
— А вы знаете, сеу Нейгал, — вмешался в разговор Моро, — что среди укрываемых вами имперцев — известный ученый-астрофизик Августин Бран Мак-Интайр, который уже наверняка рассчитал координаты Картаго?
Нейгал обменялся взглядами с юношей, и Дик открыл было рот, но потом раздумал говорить и только мотнул головой, сжав губы.
— А что это меняет, Лесан? — спросил Нейгал. — Они все равно мои пленники, и у сеу Мак-Интайра нет собственного звездолета, чтобы сбежать и выдать наши координаты Империи.
— На этом основании я требую его выдачи и выдачи всех остальных, так как они тоже могут знать координаты. Сэтто «красная карта» дает мне право на ваше содействие.
— Не дает. Я — частное лицо и не обязан повиноваться, и любой окружной судья пошлет тебя подальше вместе с твоим сэтто.
— Но ваш сын, сеу Нейгал — лицо официальное. И как магистрат города Аратты он может в две секунды выдать мне прямо здесь, на месте, ордер на обыск в вашем доме. И сюда прилетит полицейский катер.
— Врешь, — Нейгал хохотнул. — Не сделаешь ты этого, Лесан. И знаешь, почему? Потому что в этом случае пленники будут считаться государевыми пленниками, и шиш ты получишь, а не выкуп за знатную даму.
Джориан посмотрел на Моро и ему показалось что тот колеблется.
— А еще, — продолжал Нейгал, — всем станет известно, что ты инициировал мальчика до Картаго. Поэтому ты не прибегнешь к помощи властей, Лесан, ты сделаешь свое дельце грязно и тихо, как это заведено у синоби.
— Оскорблениями вы ничего не добьетесь, сеу Нейгал, — голос Моро был холоден как железо, к которому зимой примерзают руки, но на губах играла улыбка. — Я не подарю вам того первого выстрела, о котором вы так мечтаете. Он решил бы все ваши проблемы, не так ли? Я стреляю в вас, ваши морлоки стреляют в меня, потом вы убиваете Джориана — и сеу магистрату ничего не остается, кроме как вышибить остальных рейдеров из Аратты, потому что единственное легитимное основание их пребывания здесь — я. И тогда они действительно получат шиш — даже те, кто останется в живых. Ибо первый выстрел был за кем-то из нас, а значит, именно мы — нарушители закона. Поэтому мы сейчас будем очень осторожны, выдержанны и терпеливы. Меня все слышали?
— Так точно, — отозвался Джаргал с усмешкой. В доме Кенан не признавали такой условности, как первый выстрел.
— И даже если бы мне удалось первым же выстрелом убить вас, — продолжал Моро. — Это никак не решило бы проблемы, потому что вашей правопреемницей по завещанию является сеу Кассандра, поместье, морлоки и пленники в случае чего достанутся ей, а она проявит не больше склонности к сотрудничеству, чем вы.
— Ты и завещание мое вскрыл, шпион? — ноздри Нейгала расширились. — Ты взломал всю базу данных Аратты?
— Я был в своем праве, — Моро бросил мимолетный взгляд на побледневшего Мосса Нейгала. — Вы знаете древнюю историю, полковник Нейгал? Знаете, почему погибли Алкивиад и Филипп Македонский; почему Генрих Второй Английский не знал покоя до самой смерти?
Моро выдержал эффектную театральную паузу и очаровательно улыбнулся:
— Потому что эти весьма незаурядные люди не хотели ходить застегнутыми.
— Ты тоже не добьешься от меня первого выстрела, Лесан, — глухо сказал Нейгал.
— Помилуйте, полковник, да зачем он мне? Кто заступится за вас сейчас, кому вы нужны? Аратта устала от вашего буйного нрава, ваши друзья-ветераны далеко, и собственного сына вы предали, лишив манора. Я прошу вас о сотрудничестве не потому, что вы представляете собой сейчас хоть какое-то препятствие, а потому что мне очень не хочется убивать вас.
Для имперцев Вавилон был соблазном во многих отношениях. Уже несколько десятилетий в Сенате раздавались голоса тех, кто полагал, что генетическое рабство можно ввести и в Империи, а от «ультиматума Ааррина» отказаться. Это были в основном голоса владетелей и депутатов с миров, чье экономическое развитие тормозилось из-за нехватки рабочих рук. Кое-где местные власти, пользуясь законодательными «дырками», пошли на самоуправство и закупили несколько партий рабов в Вавилоне. Имперские и планетарные кодексы права запрещали одному человеку владеть другим, но до сих пор имперские законы не определили, считать ли гемов людьми.
Принятие Церковью догмата «О человеческом достоинстве» положило конец всем дискуссиям в этом направлении. Империя тут же приняла ряд законов против генетического рабства. Звездоходческая Хартия приравняла вавилонских работорговцев к пиратам, на которых не распространяются, как известно, межпланетные законы о ненападении на гражданские суда, оказании помощи и спасении груза. Пользуясь этим, некоторые планетарные флоты напали на несколько вавилонских кораблей и захватили их. А поскольку на вавилонском корабле не написано, работорговец он или нет, среди захваченных и пострадавших оказались и ни в чем не повинные транспортники. Миры Вавилона выставили несколько дипломатических нот, император Кеннет, отец ныне правящего Брендана II, принял их и пообещал, что больше ни один корабль не пострадает — но торговле между Вавилоном и Империей был нанесен непоправимый ущерб: вавилоняне больше не желали рисковать грузом и жизнями в имперском пространстве.
Ситуация готова была вот-вот прорваться войной между Империей и Вавилоном, но вместо этого грянула война между домами Рива и Кенан. Эта война серьезно подорвала работорговлю и рабо-производство уже внутри самого Вавилона. Пошел в рост бизнес, до того остававшийся на заднем плане: захват рабов с целью перепродажи. Прежде считалось, что покупать неспециализированных гемов — только зря переводить деньги. Но война многим домам Вавилона отрезала возможность изготавливать партии рабов по спецзаказу, и волей-неволей им пришлось покупать рабочих у рейдеров.
Картаго оставалась практически единственным надежным, хоть и небольшим, рынком сбыта рабов. Этот рынок потреблял товар стабильно: очень многие гибли, не выдерживая тяжелых погодных условий и работы не по специализации, цены же росли год от года, потому что спрос превышал предложение.
Джориан и его команда жили этим, и теперь Джориан серьезно рассчитывал на прибыль от продажи гемов из манора Нейгала, а потому не хотел, чтобы Нейгал и Моро решили дело миром. Правда, брать гемов на Картаго было делом прежде неслыханным — Моро предупредил всю ватагу, что одно неверное движение, и от них останется мокрое место. Если Нейгал поддастся на уговоры и выдаст своих пленников — то вольной компании придется удовлетвориться тем призом, который Моро обещал в качестве награды, да долей в выкупе. Это, конечно, тоже неплохие деньги, но… как говорится, лишних денег не бывает.
Так что Джориан собрался настоять на своем участии в переговорах — но тут Моро, к его удивлению, легко согласился и не стал возражать. И Джориан понял, что он хочет мирного исхода ничуть не больше. Сами переговоры в основном предназначались для третьего из них — Мосса Нейгала, магистрата Аратты. Пусть видит, что его отец сам напросился на пулю.
Их впустили в «предбанник» двора. Джориан держал леди Кассандру под прицелом, чтобы Нейгал не делал резких движений, а еще — чтобы позлить старика. Мосс тоже злился, но Джориан уже понял, что он слизняк, так что на его злость было наплевать.
Ворота манора разъехались в стороны, и они вышли — старик и мальчишка, оба при оружии и в доспехах: мальчишка — в легкой полуброне, Нейгал — в полном кидо, из-за которого он казался теперь на полметра выше и раза в полтора шире. Над его боевым шлемом возвышался гребень «крылья феникса» — несколько потрепанный, но по-прежнему гордый. Один боевой морлок с плазменником наизготовку встал позади них, двое прикрывали их с галереи над входом. Джаргал и братья Мело, прикрывавшие рейдеров, занимали позицию за ветрозащитным бруствером.
Джориан чувствовал себя неуютно и старался не высовываться из-за Кассандры.
— Правильно делаешь, парень, — старик кивнул ему с насмешкой. — Прячься за нее. Потому что — боги и демоны мне свидетели — как только ты ее отпустишь, я вышибу тебе мозги.
— Сеу Нейгал, — мягким голосом сказал Моро. — Никто из нас не намерен всерьез угрожать леди Кассандре. Джориан сейчас отпустит ее, и она вольна будет присоединиться к вам или уехать на глайдере куда пожелает. Нам нужна была только небольшая гарантия того, что вы станете с нами разговаривать.
— Ну, вот он я здесь и разговариваю с вами, — проворчал Нейгал. — Отличная сегодня погода, не правда ли?
Погода, надо сказать, становилась хуже и хуже: ветер крепчал и мокрый снег мел все гуще.
— Отпусти сеу Кассандру, — приказал Джориану Моро. Тот со страхом отпустил. Нейгал показал женщине на место позади себя, но не открыл огонь, и Джориан понял, почему — между ним и стариком стоял еще его сын, Мосс.
— А ты почему связался с ними? — спросил Нейгал.
— С ними? — Мосс покосился на Джориана. — Я не имею с ними ничего общего, отец. Я здесь по просьбе сеу Лесана, который исполняет высочайшие распоряжения и имеет на то высочайшие полномочия. Я здесь также как магистрат Аратты. Правда, что ты укрываешь у себя… — теперь он прищурился на мальчишку. — Имперцев?
Нейгал посмотрел на Суну с преувеличенно изумленным видом, будто в первый раз его видел, потом повернулся к сыну и, пожав плечами, сказал:
— Укрываю? Этот парень и все, кто с ним — мои частные пленники. Я их нашел и я их взял. Хочешь это оспорить?
— Если он твой пленник — то почему он вооружен?
— А вот такие у меня барские вытребеньки: вооружаю пленников. Еще вопросы будут?
— Отец, перестань паясничать, это позорит тебя.
— Я уже в том возрасте, сынок, когда люди сами решают, что позорит их, а что нет. По мне, так лучше я пройду все Пещеры Диса снизу доверху с голой задницей, чем покажусь на люди с такой компанией, с которой связался ты.
— Имперцы кажутся тебе более подходящей компанией?
— Предпочту их любому бандиту.
— А вы знаете, сеу Нейгал, — вмешался в разговор Моро, — что среди укрываемых вами имперцев — известный ученый-астрофизик Августин Бран Мак-Интайр, который уже наверняка рассчитал координаты Картаго?
Нейгал обменялся взглядами с юношей, и Дик открыл было рот, но потом раздумал говорить и только мотнул головой, сжав губы.
— А что это меняет, Лесан? — спросил Нейгал. — Они все равно мои пленники, и у сеу Мак-Интайра нет собственного звездолета, чтобы сбежать и выдать наши координаты Империи.
— На этом основании я требую его выдачи и выдачи всех остальных, так как они тоже могут знать координаты. Сэтто «красная карта» дает мне право на ваше содействие.
— Не дает. Я — частное лицо и не обязан повиноваться, и любой окружной судья пошлет тебя подальше вместе с твоим сэтто.
— Но ваш сын, сеу Нейгал — лицо официальное. И как магистрат города Аратты он может в две секунды выдать мне прямо здесь, на месте, ордер на обыск в вашем доме. И сюда прилетит полицейский катер.
— Врешь, — Нейгал хохотнул. — Не сделаешь ты этого, Лесан. И знаешь, почему? Потому что в этом случае пленники будут считаться государевыми пленниками, и шиш ты получишь, а не выкуп за знатную даму.
Джориан посмотрел на Моро и ему показалось что тот колеблется.
— А еще, — продолжал Нейгал, — всем станет известно, что ты инициировал мальчика до Картаго. Поэтому ты не прибегнешь к помощи властей, Лесан, ты сделаешь свое дельце грязно и тихо, как это заведено у синоби.
— Оскорблениями вы ничего не добьетесь, сеу Нейгал, — голос Моро был холоден как железо, к которому зимой примерзают руки, но на губах играла улыбка. — Я не подарю вам того первого выстрела, о котором вы так мечтаете. Он решил бы все ваши проблемы, не так ли? Я стреляю в вас, ваши морлоки стреляют в меня, потом вы убиваете Джориана — и сеу магистрату ничего не остается, кроме как вышибить остальных рейдеров из Аратты, потому что единственное легитимное основание их пребывания здесь — я. И тогда они действительно получат шиш — даже те, кто останется в живых. Ибо первый выстрел был за кем-то из нас, а значит, именно мы — нарушители закона. Поэтому мы сейчас будем очень осторожны, выдержанны и терпеливы. Меня все слышали?
— Так точно, — отозвался Джаргал с усмешкой. В доме Кенан не признавали такой условности, как первый выстрел.
— И даже если бы мне удалось первым же выстрелом убить вас, — продолжал Моро. — Это никак не решило бы проблемы, потому что вашей правопреемницей по завещанию является сеу Кассандра, поместье, морлоки и пленники в случае чего достанутся ей, а она проявит не больше склонности к сотрудничеству, чем вы.
— Ты и завещание мое вскрыл, шпион? — ноздри Нейгала расширились. — Ты взломал всю базу данных Аратты?
— Я был в своем праве, — Моро бросил мимолетный взгляд на побледневшего Мосса Нейгала. — Вы знаете древнюю историю, полковник Нейгал? Знаете, почему погибли Алкивиад и Филипп Македонский; почему Генрих Второй Английский не знал покоя до самой смерти?
Моро выдержал эффектную театральную паузу и очаровательно улыбнулся:
— Потому что эти весьма незаурядные люди не хотели ходить застегнутыми.
— Ты тоже не добьешься от меня первого выстрела, Лесан, — глухо сказал Нейгал.
— Помилуйте, полковник, да зачем он мне? Кто заступится за вас сейчас, кому вы нужны? Аратта устала от вашего буйного нрава, ваши друзья-ветераны далеко, и собственного сына вы предали, лишив манора. Я прошу вас о сотрудничестве не потому, что вы представляете собой сейчас хоть какое-то препятствие, а потому что мне очень не хочется убивать вас.