Страница:
Тут кузен запнулся, и я прекрасно понимала почему. Потому что добрался до той самой, сверхчеловечески прекрасной Арабеллы и вспомнил об алмазном скандале.
– Разумеется, – заикался кузен, – полагаю… надеюсь… некоторые малозначительные детали истории нашего рода… и так далее… Всегда, знаете ли, возможны ошибочные трактовки, так что… надеюсь, не обо всем следует знать широкой общественности. О да, вот правильная формулировка – ошибочная интерпретация, а ваша работа, ваш труд, уважаемая, как раз очень удобная возможность расставить все по своим местам!
Я охотно согласилась с его мнением, хотя и не была уверена, что наши точки зрения совпадут. Наши интерпретации, если воспользоваться его удачной формулировкой. Мне намного важнее в данный момент было получить номер телефона загородной резиденции двоюродного дедушки, я уточнила – да, да, звонить можно без церемоний, впрочем, он сам тоже позвонит отцу, предупредит в нашем звонке (о, вы так любезны!) и стала прощаться. Больше нам нечего было здесь делать.
Кристина вела себя смирно, в наш разговор старалась не вмешиваться, лишь изредка обменивалась парой слов с супругой кузена. Хозяева не стали нас задерживать, хотя, признаю, прощание было несколько теплее встречи. Лакей, а вероятнее, слуга широкого профиля, отвез нас на станцию в машине Блэкхиллов.
– Есть хочется страшно! – раздраженно произнесла Кристина, на всякий случай уже после того, как мы вылезли из машины. – Ты можешь себе представить, чтобы у нас в подобном случае даже чаем не напоили?
Я нашла оправдание негостеприимству хозяев:
– Наверное, сами были жутко голодны, вот и поспешили избавиться от нас. Что же касается гостеприимства, не уверена… Заявись кто ко мне нежданно-негаданно, чем бы я стала его угощать? Ведь у меня лишь сыр да яйца в холодильнике…
– И вино, я видела. А кроме того, сама сунула в твой холодильник упаковку ветчины в целлофане. И вроде бы завалялись заплесневелые сухие хлебцы. К тому же у нас нет прислуги, и вообще я имею в виду дом бабушки!
– Ну, у бабушки им был бы обеспечен великолепный ужин. А сейчас едем к тебе, в моем отеле нет ресторана. Прекрасный отель для тех, кто сидит на диете.
– Переоденемся?
– А зачем? Пусть меня принимают за тебя, ведь наверняка не помнят, как ты была одета. А уйду уже будучи сама собой, твоя гостья. Как её зовут?
– Ты о ком?
– Да о нашей тетушке или как её называть? Ну, жене кузена Уильяма. Может, случайно знаешь?
– Разумеется, знаю, и вовсе не случайно, с самого начала спросила, как её зовут. Шейла. Не ради красоты на ней женился, это понятно. Вылитая лошадь, ты не находишь?
– А это из-за зубов. Слушай, как думаешь, почему они так себя вели? Как-то настороженно… Не по отношению к нам, ведь потом раскрахмалились, значит, такое отношение вызвано не нами. Как будто что-то стерегли…
Уставившись в окно вагона на проплывающий мимо пейзаж, Кристина задумалась. Я тоже. Помолчали, ещё раз прокручивая в памяти детали недавней встречи.
– Знаешь, ты права. На фамильную тему кузен говорил без опасений, свободно, ну, за исключением той самой алмазной истории, оно и понятно, щекотливая тема. А обо всем остальном – уж так сдержанно, уж так осторожно, словно боялись, как бы о чем не проговориться. Как бы ничего лишнего не брякнуть. И кажется мне, оба боялись, как бы ненароком не пригласить нас… все равно на что. На ужин ли, на ночлег…
– Может, так оно и было?
– Точно так, теперь я не сомневаюсь! О, вспомнила. Видимо, тогда, в разговоре, испытала такое же чувство, и что-то мне шепнуло сказать им, что мы остановились в гостинице. Да, да, именно тогда и расслабились. Попроще сделались и даже предложили доставить на своей машине на станцию.
Позже, когда мы побольше узнали об английских родичах, выяснилось, что наша догадка оказалась правильной. Кузен Уильям с супругой Шейлой составляли на редкость дружную пару скупердяев. Вот уж подобрались… Охотнее всего они поселились бы в собачьей будке и питались сухим хлебом и наверняка очень страдали из-за необходимости жить в большом доме и содержать прислугу из двух человек. Их положение в обществе делало невозможным отказ от такого расточительства. И очень может быть, прежде чем предложить нам машину, подсчитали, что бензин обойдется дешевле, чем заказ такси по телефону. Отцу же кузен наверняка позвонил с работы. Узнали мы об этом от дедушки, презиравшего сыночка и его благоверную.
Троюродный дедуля встретил нас совсем по-другому, с ходу предложив поселиться у него и жить, сколько сами пожелаем. Это ещё тогда, когда мы позвонили ему, с тревогой ожидая, как он примет нас.
– Я тоже еду! – заявила Кристина, обнадеженная ласковым приемом. – Не волнуйся, для отличия могу прилепить на нос пластырь, но не допущу, чтобы ты одна шлялась по историческим апартаментам и купалась в роскоши!
– А библиотека? – пыталась возразить я.
– А мы управимся с ней за день. Пойдем вместе, уже знаем, где искать. К дедуле же поедем на следующий день.
– Ну ладно, как знаешь. Но сегодня я живу в твоей гостинице! Хватит с меня, намучилась в своей. К роскоши надо привыкать!
– Не нужны мне никакие удостоверяющие личность документы. У меня есть глаза, и я пока прекрасно вижу без очков. Пошли, девочки, покажу вам одну вещь.
И, не давая вставить слова, потащил нас в салон. Был ясный полдень, большую гостиную заливал солнечный свет. Дедуля остановился перед одним из множества портретов, украшавших стены.
– Ну, что скажете? – взволнованно воскликнул он, чрезвычайно довольный собой. – Вглядитесь хорошенько, это одна из наших общих прабабок. Арабелла Блэкхилл. А зеркало за вашими спинами.
Взглянула я на Арабеллу и, потрясенная, повернулась к Кристине. Господи боже мой!
На сей раз переоделась Кристина. На голове у неё был рыжий парик, цвета молодых каштанов, освещенных солнцем. На изгибах локонов, рассыпавшихся по плечам сестры, вспыхивали красные огоньки. Кристина надела зеленую блузку со стоячим воротничком и декольте спереди, в ушах покачивались зеленые же клипсы. Пластырь на нос сестра не стала прилеплять, но немного изменила форму бровей. И выглядела теперь точь-в-точь как Арабелла на портрете! Да что я говорю, это был портрет Кристины, вот только неизвестно, когда и кто успел его написать?!
А дедушка потирал руки от удовольствия, словно такое сходство было именно его рук делом, и только знай приговаривал:
– И вы хотите, чтобы я требовал от вас документы? Сынок мой никак ослеп, ведь он же знает этот портрет.
– Ах, как она прекрасна! – вырвалось у Кристины.
– А разве ты не прекрасна, дитя мое? – подхватил дедушка. – Обе вы прекрасны. – И повернувшись ко мне, милостиво добавил:
– И ты тоже похожа на Арабеллу, хотя и не в такой степени, как твоя сестра. Но очень, очень! Ах, как я рад вас видеть! Ведь прабабка Арабелла была выдающейся личностью, хоть и англичанка, и мне приятно видеть её живой.
Вот, пожалуйста, какую все-таки большую роль в нашей жизни играет его величество случай! За сходство с Арабеллой дедуля с первого взгляда полюбил нас, и родственно-дружеские отношения были установлены в одно мгновение. И мы его полюбили, да и как было не полюбить? Возможно, все-таки в нас и в самом деле сохранились какие-то гены Арабеллы? Вот только теперь придется постоянно ходить в рыжем парике, тут уж никуда не денешься. Ну да ничего, будем меняться.
Документы я все же предъявила. После ужина, к сожалению, типично английского, то есть средней пакости. Приходится удивляться, что среди англичан попадаются и толстяки. Как от такого можно растолстеть?
Дедуля все же ознакомился с бумагами, хотя было видно – делает это лишь из любопытства. Старичку очень хотелось узнать, как же сложилась судьба потомков Яцека, извините, Джека и Юстины, основоположников теперешней фамильной ветви. Мое желание создать исторический шедевр дедуле чрезвычайно понравилось, он обещал завтра же предоставить в наше полное распоряжение все фамильные архивы вплоть до средних веков. При этом дедуля недвусмысленно изъявил надежду на то, что я стану усердно работать с архивом, он же сможет вволю наслаждаться обществом Кристины-Арабеллы.
Естественно, поселились мы в резиденции.
Перед сном Крыська пришла в мою комнату.
– Нет, я спячу! – гневно заявила она. – Дедуля мне нравится, иначе и быть не может, но сколько времени придется ходить в парике? От него, проклятого, голова преет!
– Так ведь ты сама этого хотела! – ехидно заметила я. – Ну вспомни, я ещё возражала против таких волос. Сейчас признаю – напрасно. А теперь ничего не поделаешь. Уж пострадай за общее дело. И утешься тем, что ты так же прекрасна, как и прославившаяся своей красотой Арабелла Блэкхилл.
– Пользы мне от этого! Наследницей все равно не стану, тут уж Уильямчик колодой путь преградил. Слушай, не валяй дурака, придумай, чем бы я могла заняться в архиве. В конце концов, читать я умею. И даже писать. А что надо искать – и без тебя знаю. Дай мне хоть один денек отдыха!
Вообще-то она права. В конце концов, мы составляем одно целое, занимаемся общим делом, нечестно сваливать на одну из нас такую нелегкую роль. Даже если Крыська по темноте своей что-то в архиве и не заметит, можно задержаться у дедули подольше, чтобы я смогла наверстать упущенное. Это на худой конец. Ведь пребывание в резиденции нам ничего не стоило, так что можно позволить себе пожить и подольше.
– Хорошо, послезавтра, – решилась я. – Надеюсь, завтрашнего дня мне хватит, чтобы разобраться в макулатуре. А один день уж как-нибудь выдержишь. Только прошу тебя, тоже не бездельничай. Хотя бы постарайся запомнить, о чем вы с дедулей говорили, чтобы мне потом не выглядеть склеротичкой, когда поменяемся ролями. Да и тебе тоже, так что хотя бы для себя постарайся.
– Ну хватит, заладила! Постараюсь…
Что же касается алмазной истории, то пресса преподносила её аж в четырех версиях, причем автор каждой из них клялся и божился, что только он сообщает почтеннейшей публике правду и только правду. Бесценный алмаз то пропадал в Индии, то плыл на корабле в Англию, несчастный полковник то его коварно похищал, то, напротив, благородно охранял. Один из журналистов утверждал, что некий ювелир видел его собственными глазами, только из публикации было неясно, где видел: в Англии, во Франции или в Голландии. Связующим элементом во всех этих противоречивых сообщениях был инспектор Томпсон. Если бы он был жив, стал бы для нас бесценным источником информации. К сожалению, полицейский инспектор Томпсон давно скончался, полицейские инспекторы тоже смертны. Но я напирала на то, что у инспектора тоже могли быть потомки, которые тоже могли относиться с уважением к старым бумагам, тем более касающимся такой нашумевшей истории. Наверняка они где-то есть, надо только найти их.
Злая как сто тысяч чертей, Кристина огрызнулась:
– Мне ничего не стоило бы найти их, будь они закодированы в памяти компьютера. Это ты у нас специалист разыскивать старье по подвалам, чердакам и сейфам. Я для этого слишком современна. Так что поищи себе сама!
– Нам сама! – поправила я. – Чтоб тебе лопнуть, такой современной!
И ничего с ней не поделаешь, хотя читать она в самом деле умела. Я даже удивлялась, как легко мы справлялись с английским. Обе в равной степени обладали способностями к языкам. Овладев греческим, я потом как-то незаметно усвоила и датский, Кристина занималась одновременно венгерским и финским, утверждая, что они очень похожи и просто сами просятся, чтобы их изучать одновременно.
Я раскопала интересные вещи. Брачный контракт и свидетельство о браке Арабеллы с полковником. Выяснилось – приданого у неё не было, полковник взял её, можно сказать, в одной рубашке. Что ж, теперь, когда я видела портрет Арабеллы, я не удивлялась. Вот письма Арабеллы к сестре, посланные из Индии. Непонятно, почему эта корреспонденция оказалась у Блэкхиллов, в их фамильном архиве. Возможно, передали их туда уже после смерти полковника, ведь откровения в письмах супруги явно не предназначались для мужа.
Да, становилось ясно – мужа Арабелла терпеть не могла и всячески старалась ему навредить. А вот письмо, адресованное Арабелле, дорогой тетушке. Написано племянником полковника, совершенно ошалевшим от любви к этой тетушке. Головой ручаюсь – это письмо оказалось в архиве тоже уже после смерти полковника. И второе свидетельство о браке прекрасной Арабеллы с этим племянником. Разумеется, сохранились и свидетельства о смерти полковника, и его предсмертное письмо, объясняющее причины, заставившие покончить самоубийством.
С величайшим вниманием читала я и перечитывала это потрясающее письмо.
Нет, этот человек не крал алмаз. Напротив, делом чести почитал охрану бесценной реликвии. И охранял её долгое время. Тихо, без шума, втайне от всех. Поселился недалеко от храма, где хранился алмаз, и делал все, чтобы никто не узнал о его местонахождении. Когда на полковника пали подозрения в столь гнусном преступлении, он нашел единственный выход для честного человека – смерть.
Тогда кто же свистнул драгоценность?
Я сразу же подумала об Арабелле. Раз полковник проживал рядом с тем самым храмом, значит, она тоже. И происходи дело не в девятнадцатом веке, в его первой половине, а в наши дни, я непременно заподозрила бы её. Ведь юная Арабелла всей душой хотела сделать гадость супругу. А как? Лучше всего – ударить по самому больному месту полковника, кичившемуся своей честью и незапятнанной военной карьерой. Ударить исподтишка по этому самому месту – прекрасная идея! Но вот могла ли Арабелла её осуществить? Черт их знает, какие там, в Индии, создались обстоятельства, может, и могла.
Хотя, с другой стороны, похитить алмаз мог и другой человек, солдат, скажем, или какой-нибудь слуга полковника. Хотя вряд ли, прислуга у него была из местных, не стали бы грабить храм. И вряд ли алмазный скандал разразился бы в Англии, если бы алмаз похитил кто-то из индусов. Наверняка у сэра Мэтью были основания бросить тень на полковника.
Да, прабабка Арабелла заинтриговала меня по-страшному. С такой красотой ей ничего не стоило соблазнить, скажем, жреца храма, не говоря уж о подкупе. И что, завладела алмазом, а дальше? Дальше-то куда он девался? Завладей им Арабелла, алмаз непременно со временем всплыл бы в семействе Блэкхиллов, даже если они передавали его втайне из поколения в поколение. Пусть через сто лет, но выскочил бы. За давностью лет можно было бы уже воспользоваться сокровищем, рискуя разве что… Чем рискуя? Судебное преследование давно прекращено, вот разве только Нуармоны выразили бы протест, ведь камень принадлежал одному из них в качестве возмещения за пресловутую госпожу де Бливе…
Ну никак не могла я отвязаться от Арабеллы Блэкхилл, хотя и трудно было представить, как в начале девятнадцатого века высокопоставленная английская леди крадет драгоценный камень из индийского храма. Не могла снять с неё подозрения. Ладно, предположим, преступление совершила она, что нам стоит…
Испытав на мгновение радость при мысли, что завтра станет над этим ломать голову Кристина, я опять взялась за архивные документы. Вот копия письма к наследнику неизвестной мне Эммы Дэвис, скончавшейся скоропостижно. Наследник, кажется племянник, получил совершенный пустяк. Впрочем, в те времена сумма, оставшаяся после Эммы Дэвис, не была таким уж пустяком. Надо бы выяснить, чем занималась упомянутая мисс Дэвис в доме наших предков.
Пришлось основательно покопаться в архиве. Хорошо, предки ничего не выбрасывали. Обнаружилось множество счетов, расписок, записей. Вот, скажем, составленный мисс Дэвис перечень отданного в стирку белья. Ага, значит, безвременно почившая Эмма Дэвис была кем-то вроде домоправительницы или экономки в доме полковника Блэкхилла. Точнее, в замке. Постой-ка, вроде бы я уже встречала эту фамилию. Где?
Села, подумала, поднапрягла память и вспомнила – ну как же, ведь как раз об этом неприятном случае упомянул полицейский инспектор Томпсон, очень ему не понравилось тогда, что к смерти полковника примешалось ещё дело о внезапной кончине экономки. Что-то больно быстро экономка последовала за хозяином.
Пришлось заняться изучением хозяйственных документов. Вот целая кипа аккуратно сложенных и даже перевязанных ленточкой тетрадей крупного формата. Надо же – в хронологическом порядке! Чего там только не было! Кроме счетов и квитанций, всевозможных реестров и описи господского имущества обнаружились «расчетные ведомости», в отдельных графах которых фигурировали фамилии слуг, должность, размер жалованья, вычеты за нанесенный ущерб и прочее. Поскольку хронологически первые тетради из этой стопки совпадали с возвращением полковника из Индии, я занялась ими с должным вниманием. Были, правда, и более ранние хозяйственные записи, разрозненные, которые я пока отложила, займусь ими потом, если понадобится. Оставила, так сказать, на десерт, ведь они мне не пригодятся в моем историческом расследовании, изучу для приятности, а не из чувства долга. Сейчас же надлежало разыскать следы фамильного алмаза. Все хозяйственные записи в толстых тетрадях, все ведомости заполнялись одной рукой – несомненно, мисс Дэвис… Изменения совпали со днем её смерти. Записи стала делать её преемница, а из списка прислуги имя Эммы Дэвис вычеркнули. Преемницей стала старшая горничная, не такая образованная, как мисс Дэвис, в сделанных ею записях то и дело встречались орфографические ошибки, но, по-видимому, лицо, достойное доверия господ.
Господа, похоже, не любили менять прислугу, за десять лет беспорочной службы мисс Дэвис не произошло никаких изменений. Нет, минуточку… Произошли-таки: появилась личная горничная прабабки Арабеллы, судя по имени и фамилии, – француженка. Из списка прислуги её вычеркнули через три месяца после скоропостижной смерти Эммы Дэвис. Неясно, уволили или сама ушла, хотя вряд ли сама, ведь согласно записям, она зарабатывала большие деньги, почти столько же, сколько и камердинер полковника…
Горничная-француженка привлекла мое внимание, хотя никаких особых поводов для этого не было. Я снова принялась изучать расчетные ведомости, теперь уже выискивая относящиеся к француженке Мариэтте, и убедилась в том, что девушка покинула семейство Блэкхиллов по собственной воле. Вот запись о том, что при расставании с Англией она получила вознаграждение от господ в размере двадцати фунтов. Полтора века назад это были огромные деньги. Следовательно, с Блэкхиллами и Англией рассталась добровольно, интересно почему… Доходы в хозяйственных книгах записывал лично полковник, секретаря у него не было, это я установила. Почти целый год после смерти хозяина в книге царил беспорядок: видимо, вдова попыталась записывать доходы и расходы по дому, но делала это уже не так скрупулезно, как ранее супруг. Из чистого любопытства я пролистала страницы, сверилась с датами. Так, дальше записи снова приобрели божеский вид. Нет, секретаря по-прежнему не было. Выходит, Джордж Блэкхилл номер два лично продолжил начатое дядюшкой. И ничего особенного в доходах не проявилось, семейство не разбогатело. То есть все время было довольно богатым, но никаких финансовых скачков, расходы и доходы принципиально не менялись. Если у них алмаз и был, они не воспользовались им, не продали.
А вот был ли?
Оставив хозяйственные книги, я переключилась на корреспонденцию. За интересующий меня период сохранилось всего несколько писем: от сестер Арабеллы, соболезнования в связи со смертью её супруга от разных лиц, через год – два-три поздравления с новым браком и намного больше – с рождением сына. Весьма интересным оказался черновик письма Арабеллы одной из сестер. Дело в том, что в этом письме говорилось о причинах ухода французской горничной Мариэтты. Правда, в основном Арабелла жаловалась на трудности с подбором новой горничной, но мимоходом упомянула, что Мариэтта покинула её ради своего жениха, отыскавшегося через много-много лет. И вот девушка возвращалась во Францию, чтобы выйти замуж. Черновик читать было трудно, написано небрежно, многое перечеркнуто, намучилась я порядочно, расшифровывая сокращения, но, во всяком случае, одну загадку я разгадала.
На пачку перевязанных розовой ленточкой нежных писем жениха, будущего супруга номер два, я лишь бросила взгляд. Не стала просматривать и документацию, относившуюся к процедуре получения вторым супругом лордовского титула после смерти его старшего обладателя. Зато прямо-таки набросилась на большой конверт с надписью «От инспектора Томпсона».
До самого вечера, не помня себя от волнения, читала я и перечитывала потрясающий детектив. Даже побежала смотреться в зеркало – правда ли, что горят щеки. И в самом деле пылали. Я отказалась от ленча и обеда. Оторвал меня от захватывающего чтения лишь приход дедули с Кристиной.
Сестре хватило одного взгляда на меня.
– Ну? – жадно спросила она.
– Пока ничего тебе не скажу. Кое-какие соображения появились, почитай сама, интересно, появятся ли у тебя такие же. Не исключено – я оптимистка и выводы мои слишком уж далеко идущие.
– Я тоже оптимистка, – возразила Крыська. – Ладно, подожду. Завтра я сажусь за архив, а ты станешь Арабеллой. Скажи спасибо, я оказала тебе услугу.
– Какую? – настороженно поинтересовалась я.
– Пообещала завтра дедуле описать в подробностях замок Нуармонов, его мебель и библиотеку. Разумеется, имея в виду тебя. Ведь антики по твоей части. Еще тебе предстоит конная прогулка, но ведь ты тоже умеешь ездить верхом.
Что же, это и в самом деле была большая услуга. Я не осталась в долгу и проинструктировала сестру, на что следует обратить внимание, а что из фамильного архива можно и проигнорировать. Особый упор сделала на то, чтобы инспектора Томпсона оставить на закуску. Мне представлялось целесообразным, чтобы мы обе шли одним и тем же путем.
– А откуда он там вообще взялся, этот Томпсон? – спросила Кристина, спускаясь вслед за мной в столовую. – Вроде бы в число наших предков не входит.
– А вот это я тебе, пожалуй, объясню, чтобы ты не тратила время понапрасну. Инспектор Томпсон умер в глубокой старости. Наследовал его имущество внук. Из благодарности к деду оставшиеся после того бумаги разослал заинтересованным лицам.
– А мог бы начать писать детективы…
– Может, не было у него способностей к писательскому ремеслу. Судя по письмам, для него две толковые фразы написать – труд был адский. Не придирайся, спасибо, что поступил именно так. Разбирая бумаги усопшего дедушки, увидел, что целый портфель относится к делу о самоубийстве полковника Блэкхилла, и отослал эти бумаги родственникам полковника, пусть делают, что сочтут нужным. А они ничего не стали делать, все сохранили в целости. Так что ты почитай повнимательнее, а потом как-нибудь улизнем от дедули и пообщаемся.
– Улизнешь от него, как же! – вздохнула Крыська. – Сама убедишься.
– На худой конец, пообщаемся ночью.
Так оно и получилось…
Нельзя сказать, что нам уж так неприятно было общество деда. Симпатия, зародившаяся с первой же встречи, ещё возросла из-за его отношения к собакам. Собаки заполняли громадный дом и чувствовали себя хозяевами. Не всегда позволяли они согнать себя с дивана или кресла, и нам часто приходилось усаживаться на недогрызенной кости, а утром выяснялось, что одна из собак затесалась незаметно в спальню и будила чуть свет свою жертву, нежно вылизывая ей лицо. Нам это не очень мешало, собак мы любили.
– Разумеется, – заикался кузен, – полагаю… надеюсь… некоторые малозначительные детали истории нашего рода… и так далее… Всегда, знаете ли, возможны ошибочные трактовки, так что… надеюсь, не обо всем следует знать широкой общественности. О да, вот правильная формулировка – ошибочная интерпретация, а ваша работа, ваш труд, уважаемая, как раз очень удобная возможность расставить все по своим местам!
Я охотно согласилась с его мнением, хотя и не была уверена, что наши точки зрения совпадут. Наши интерпретации, если воспользоваться его удачной формулировкой. Мне намного важнее в данный момент было получить номер телефона загородной резиденции двоюродного дедушки, я уточнила – да, да, звонить можно без церемоний, впрочем, он сам тоже позвонит отцу, предупредит в нашем звонке (о, вы так любезны!) и стала прощаться. Больше нам нечего было здесь делать.
Кристина вела себя смирно, в наш разговор старалась не вмешиваться, лишь изредка обменивалась парой слов с супругой кузена. Хозяева не стали нас задерживать, хотя, признаю, прощание было несколько теплее встречи. Лакей, а вероятнее, слуга широкого профиля, отвез нас на станцию в машине Блэкхиллов.
– Есть хочется страшно! – раздраженно произнесла Кристина, на всякий случай уже после того, как мы вылезли из машины. – Ты можешь себе представить, чтобы у нас в подобном случае даже чаем не напоили?
Я нашла оправдание негостеприимству хозяев:
– Наверное, сами были жутко голодны, вот и поспешили избавиться от нас. Что же касается гостеприимства, не уверена… Заявись кто ко мне нежданно-негаданно, чем бы я стала его угощать? Ведь у меня лишь сыр да яйца в холодильнике…
– И вино, я видела. А кроме того, сама сунула в твой холодильник упаковку ветчины в целлофане. И вроде бы завалялись заплесневелые сухие хлебцы. К тому же у нас нет прислуги, и вообще я имею в виду дом бабушки!
– Ну, у бабушки им был бы обеспечен великолепный ужин. А сейчас едем к тебе, в моем отеле нет ресторана. Прекрасный отель для тех, кто сидит на диете.
– Переоденемся?
– А зачем? Пусть меня принимают за тебя, ведь наверняка не помнят, как ты была одета. А уйду уже будучи сама собой, твоя гостья. Как её зовут?
– Ты о ком?
– Да о нашей тетушке или как её называть? Ну, жене кузена Уильяма. Может, случайно знаешь?
– Разумеется, знаю, и вовсе не случайно, с самого начала спросила, как её зовут. Шейла. Не ради красоты на ней женился, это понятно. Вылитая лошадь, ты не находишь?
– А это из-за зубов. Слушай, как думаешь, почему они так себя вели? Как-то настороженно… Не по отношению к нам, ведь потом раскрахмалились, значит, такое отношение вызвано не нами. Как будто что-то стерегли…
Уставившись в окно вагона на проплывающий мимо пейзаж, Кристина задумалась. Я тоже. Помолчали, ещё раз прокручивая в памяти детали недавней встречи.
– Знаешь, ты права. На фамильную тему кузен говорил без опасений, свободно, ну, за исключением той самой алмазной истории, оно и понятно, щекотливая тема. А обо всем остальном – уж так сдержанно, уж так осторожно, словно боялись, как бы о чем не проговориться. Как бы ничего лишнего не брякнуть. И кажется мне, оба боялись, как бы ненароком не пригласить нас… все равно на что. На ужин ли, на ночлег…
– Может, так оно и было?
– Точно так, теперь я не сомневаюсь! О, вспомнила. Видимо, тогда, в разговоре, испытала такое же чувство, и что-то мне шепнуло сказать им, что мы остановились в гостинице. Да, да, именно тогда и расслабились. Попроще сделались и даже предложили доставить на своей машине на станцию.
Позже, когда мы побольше узнали об английских родичах, выяснилось, что наша догадка оказалась правильной. Кузен Уильям с супругой Шейлой составляли на редкость дружную пару скупердяев. Вот уж подобрались… Охотнее всего они поселились бы в собачьей будке и питались сухим хлебом и наверняка очень страдали из-за необходимости жить в большом доме и содержать прислугу из двух человек. Их положение в обществе делало невозможным отказ от такого расточительства. И очень может быть, прежде чем предложить нам машину, подсчитали, что бензин обойдется дешевле, чем заказ такси по телефону. Отцу же кузен наверняка позвонил с работы. Узнали мы об этом от дедушки, презиравшего сыночка и его благоверную.
Троюродный дедуля встретил нас совсем по-другому, с ходу предложив поселиться у него и жить, сколько сами пожелаем. Это ещё тогда, когда мы позвонили ему, с тревогой ожидая, как он примет нас.
– Я тоже еду! – заявила Кристина, обнадеженная ласковым приемом. – Не волнуйся, для отличия могу прилепить на нос пластырь, но не допущу, чтобы ты одна шлялась по историческим апартаментам и купалась в роскоши!
– А библиотека? – пыталась возразить я.
– А мы управимся с ней за день. Пойдем вместе, уже знаем, где искать. К дедуле же поедем на следующий день.
– Ну ладно, как знаешь. Но сегодня я живу в твоей гостинице! Хватит с меня, намучилась в своей. К роскоши надо привыкать!
* * *
Троюродный дедушка прекрасно сохранился: высокий, худощавый седовласый джентльмен. Принял он нас в библиотеке, глянул на Кристину и заявил:– Не нужны мне никакие удостоверяющие личность документы. У меня есть глаза, и я пока прекрасно вижу без очков. Пошли, девочки, покажу вам одну вещь.
И, не давая вставить слова, потащил нас в салон. Был ясный полдень, большую гостиную заливал солнечный свет. Дедуля остановился перед одним из множества портретов, украшавших стены.
– Ну, что скажете? – взволнованно воскликнул он, чрезвычайно довольный собой. – Вглядитесь хорошенько, это одна из наших общих прабабок. Арабелла Блэкхилл. А зеркало за вашими спинами.
Взглянула я на Арабеллу и, потрясенная, повернулась к Кристине. Господи боже мой!
На сей раз переоделась Кристина. На голове у неё был рыжий парик, цвета молодых каштанов, освещенных солнцем. На изгибах локонов, рассыпавшихся по плечам сестры, вспыхивали красные огоньки. Кристина надела зеленую блузку со стоячим воротничком и декольте спереди, в ушах покачивались зеленые же клипсы. Пластырь на нос сестра не стала прилеплять, но немного изменила форму бровей. И выглядела теперь точь-в-точь как Арабелла на портрете! Да что я говорю, это был портрет Кристины, вот только неизвестно, когда и кто успел его написать?!
А дедушка потирал руки от удовольствия, словно такое сходство было именно его рук делом, и только знай приговаривал:
– И вы хотите, чтобы я требовал от вас документы? Сынок мой никак ослеп, ведь он же знает этот портрет.
– Ах, как она прекрасна! – вырвалось у Кристины.
– А разве ты не прекрасна, дитя мое? – подхватил дедушка. – Обе вы прекрасны. – И повернувшись ко мне, милостиво добавил:
– И ты тоже похожа на Арабеллу, хотя и не в такой степени, как твоя сестра. Но очень, очень! Ах, как я рад вас видеть! Ведь прабабка Арабелла была выдающейся личностью, хоть и англичанка, и мне приятно видеть её живой.
Вот, пожалуйста, какую все-таки большую роль в нашей жизни играет его величество случай! За сходство с Арабеллой дедуля с первого взгляда полюбил нас, и родственно-дружеские отношения были установлены в одно мгновение. И мы его полюбили, да и как было не полюбить? Возможно, все-таки в нас и в самом деле сохранились какие-то гены Арабеллы? Вот только теперь придется постоянно ходить в рыжем парике, тут уж никуда не денешься. Ну да ничего, будем меняться.
Документы я все же предъявила. После ужина, к сожалению, типично английского, то есть средней пакости. Приходится удивляться, что среди англичан попадаются и толстяки. Как от такого можно растолстеть?
Дедуля все же ознакомился с бумагами, хотя было видно – делает это лишь из любопытства. Старичку очень хотелось узнать, как же сложилась судьба потомков Яцека, извините, Джека и Юстины, основоположников теперешней фамильной ветви. Мое желание создать исторический шедевр дедуле чрезвычайно понравилось, он обещал завтра же предоставить в наше полное распоряжение все фамильные архивы вплоть до средних веков. При этом дедуля недвусмысленно изъявил надежду на то, что я стану усердно работать с архивом, он же сможет вволю наслаждаться обществом Кристины-Арабеллы.
Естественно, поселились мы в резиденции.
Перед сном Крыська пришла в мою комнату.
– Нет, я спячу! – гневно заявила она. – Дедуля мне нравится, иначе и быть не может, но сколько времени придется ходить в парике? От него, проклятого, голова преет!
– Так ведь ты сама этого хотела! – ехидно заметила я. – Ну вспомни, я ещё возражала против таких волос. Сейчас признаю – напрасно. А теперь ничего не поделаешь. Уж пострадай за общее дело. И утешься тем, что ты так же прекрасна, как и прославившаяся своей красотой Арабелла Блэкхилл.
– Пользы мне от этого! Наследницей все равно не стану, тут уж Уильямчик колодой путь преградил. Слушай, не валяй дурака, придумай, чем бы я могла заняться в архиве. В конце концов, читать я умею. И даже писать. А что надо искать – и без тебя знаю. Дай мне хоть один денек отдыха!
Вообще-то она права. В конце концов, мы составляем одно целое, занимаемся общим делом, нечестно сваливать на одну из нас такую нелегкую роль. Даже если Крыська по темноте своей что-то в архиве и не заметит, можно задержаться у дедули подольше, чтобы я смогла наверстать упущенное. Это на худой конец. Ведь пребывание в резиденции нам ничего не стоило, так что можно позволить себе пожить и подольше.
– Хорошо, послезавтра, – решилась я. – Надеюсь, завтрашнего дня мне хватит, чтобы разобраться в макулатуре. А один день уж как-нибудь выдержишь. Только прошу тебя, тоже не бездельничай. Хотя бы постарайся запомнить, о чем вы с дедулей говорили, чтобы мне потом не выглядеть склеротичкой, когда поменяемся ролями. Да и тебе тоже, так что хотя бы для себя постарайся.
– Ну хватит, заладила! Постараюсь…
* * *
Проведя в лондонской библиотеке целый день, мы весьма пополнили наши познания в нужной области. Просидели до закрытия, но улов был стоящий! Я принялась уговаривать Крыську остаться в Лондоне ещё на день, чтобы покопаться в полицейских архивах. Ведь некий инспектор Томпсон расследовал дело о самоубийстве полковника Блэкхилла, а в некоторых газетных публикациях упоминалось ещё о скоропостижной смерти экономки полковника. Газетчики со свойственной им склонностью к сенсациям всячески намекали на проклятие, тяготеющее над домом Блэкхиллов. Чрезвычайно, чрезвычайно интересно.Что же касается алмазной истории, то пресса преподносила её аж в четырех версиях, причем автор каждой из них клялся и божился, что только он сообщает почтеннейшей публике правду и только правду. Бесценный алмаз то пропадал в Индии, то плыл на корабле в Англию, несчастный полковник то его коварно похищал, то, напротив, благородно охранял. Один из журналистов утверждал, что некий ювелир видел его собственными глазами, только из публикации было неясно, где видел: в Англии, во Франции или в Голландии. Связующим элементом во всех этих противоречивых сообщениях был инспектор Томпсон. Если бы он был жив, стал бы для нас бесценным источником информации. К сожалению, полицейский инспектор Томпсон давно скончался, полицейские инспекторы тоже смертны. Но я напирала на то, что у инспектора тоже могли быть потомки, которые тоже могли относиться с уважением к старым бумагам, тем более касающимся такой нашумевшей истории. Наверняка они где-то есть, надо только найти их.
Злая как сто тысяч чертей, Кристина огрызнулась:
– Мне ничего не стоило бы найти их, будь они закодированы в памяти компьютера. Это ты у нас специалист разыскивать старье по подвалам, чердакам и сейфам. Я для этого слишком современна. Так что поищи себе сама!
– Нам сама! – поправила я. – Чтоб тебе лопнуть, такой современной!
И ничего с ней не поделаешь, хотя читать она в самом деле умела. Я даже удивлялась, как легко мы справлялись с английским. Обе в равной степени обладали способностями к языкам. Овладев греческим, я потом как-то незаметно усвоила и датский, Кристина занималась одновременно венгерским и финским, утверждая, что они очень похожи и просто сами просятся, чтобы их изучать одновременно.
* * *
Освободившись на следующий день от сестры и дедули, дрожа от предвкушаемого наслаждения, я расположилась в библиотеке дедулиной резиденции и с головой погрузилась в фамильные архивы. Любила я копаться в старинных бумагах. Нет, это слабо сказано. Обожала! Мне доставляло глубочайшее наслаждение проникать в прошлое, выковыривая из него вроде бы незначительные детали, но именно они воскрешали давно минувшие годы, делали их живыми и яркими, позволяли зримо представить отшумевшую жизнь во всех её красках и звуках.Я раскопала интересные вещи. Брачный контракт и свидетельство о браке Арабеллы с полковником. Выяснилось – приданого у неё не было, полковник взял её, можно сказать, в одной рубашке. Что ж, теперь, когда я видела портрет Арабеллы, я не удивлялась. Вот письма Арабеллы к сестре, посланные из Индии. Непонятно, почему эта корреспонденция оказалась у Блэкхиллов, в их фамильном архиве. Возможно, передали их туда уже после смерти полковника, ведь откровения в письмах супруги явно не предназначались для мужа.
Да, становилось ясно – мужа Арабелла терпеть не могла и всячески старалась ему навредить. А вот письмо, адресованное Арабелле, дорогой тетушке. Написано племянником полковника, совершенно ошалевшим от любви к этой тетушке. Головой ручаюсь – это письмо оказалось в архиве тоже уже после смерти полковника. И второе свидетельство о браке прекрасной Арабеллы с этим племянником. Разумеется, сохранились и свидетельства о смерти полковника, и его предсмертное письмо, объясняющее причины, заставившие покончить самоубийством.
С величайшим вниманием читала я и перечитывала это потрясающее письмо.
Нет, этот человек не крал алмаз. Напротив, делом чести почитал охрану бесценной реликвии. И охранял её долгое время. Тихо, без шума, втайне от всех. Поселился недалеко от храма, где хранился алмаз, и делал все, чтобы никто не узнал о его местонахождении. Когда на полковника пали подозрения в столь гнусном преступлении, он нашел единственный выход для честного человека – смерть.
Тогда кто же свистнул драгоценность?
Я сразу же подумала об Арабелле. Раз полковник проживал рядом с тем самым храмом, значит, она тоже. И происходи дело не в девятнадцатом веке, в его первой половине, а в наши дни, я непременно заподозрила бы её. Ведь юная Арабелла всей душой хотела сделать гадость супругу. А как? Лучше всего – ударить по самому больному месту полковника, кичившемуся своей честью и незапятнанной военной карьерой. Ударить исподтишка по этому самому месту – прекрасная идея! Но вот могла ли Арабелла её осуществить? Черт их знает, какие там, в Индии, создались обстоятельства, может, и могла.
Хотя, с другой стороны, похитить алмаз мог и другой человек, солдат, скажем, или какой-нибудь слуга полковника. Хотя вряд ли, прислуга у него была из местных, не стали бы грабить храм. И вряд ли алмазный скандал разразился бы в Англии, если бы алмаз похитил кто-то из индусов. Наверняка у сэра Мэтью были основания бросить тень на полковника.
Да, прабабка Арабелла заинтриговала меня по-страшному. С такой красотой ей ничего не стоило соблазнить, скажем, жреца храма, не говоря уж о подкупе. И что, завладела алмазом, а дальше? Дальше-то куда он девался? Завладей им Арабелла, алмаз непременно со временем всплыл бы в семействе Блэкхиллов, даже если они передавали его втайне из поколения в поколение. Пусть через сто лет, но выскочил бы. За давностью лет можно было бы уже воспользоваться сокровищем, рискуя разве что… Чем рискуя? Судебное преследование давно прекращено, вот разве только Нуармоны выразили бы протест, ведь камень принадлежал одному из них в качестве возмещения за пресловутую госпожу де Бливе…
Ну никак не могла я отвязаться от Арабеллы Блэкхилл, хотя и трудно было представить, как в начале девятнадцатого века высокопоставленная английская леди крадет драгоценный камень из индийского храма. Не могла снять с неё подозрения. Ладно, предположим, преступление совершила она, что нам стоит…
Испытав на мгновение радость при мысли, что завтра станет над этим ломать голову Кристина, я опять взялась за архивные документы. Вот копия письма к наследнику неизвестной мне Эммы Дэвис, скончавшейся скоропостижно. Наследник, кажется племянник, получил совершенный пустяк. Впрочем, в те времена сумма, оставшаяся после Эммы Дэвис, не была таким уж пустяком. Надо бы выяснить, чем занималась упомянутая мисс Дэвис в доме наших предков.
Пришлось основательно покопаться в архиве. Хорошо, предки ничего не выбрасывали. Обнаружилось множество счетов, расписок, записей. Вот, скажем, составленный мисс Дэвис перечень отданного в стирку белья. Ага, значит, безвременно почившая Эмма Дэвис была кем-то вроде домоправительницы или экономки в доме полковника Блэкхилла. Точнее, в замке. Постой-ка, вроде бы я уже встречала эту фамилию. Где?
Села, подумала, поднапрягла память и вспомнила – ну как же, ведь как раз об этом неприятном случае упомянул полицейский инспектор Томпсон, очень ему не понравилось тогда, что к смерти полковника примешалось ещё дело о внезапной кончине экономки. Что-то больно быстро экономка последовала за хозяином.
Пришлось заняться изучением хозяйственных документов. Вот целая кипа аккуратно сложенных и даже перевязанных ленточкой тетрадей крупного формата. Надо же – в хронологическом порядке! Чего там только не было! Кроме счетов и квитанций, всевозможных реестров и описи господского имущества обнаружились «расчетные ведомости», в отдельных графах которых фигурировали фамилии слуг, должность, размер жалованья, вычеты за нанесенный ущерб и прочее. Поскольку хронологически первые тетради из этой стопки совпадали с возвращением полковника из Индии, я занялась ими с должным вниманием. Были, правда, и более ранние хозяйственные записи, разрозненные, которые я пока отложила, займусь ими потом, если понадобится. Оставила, так сказать, на десерт, ведь они мне не пригодятся в моем историческом расследовании, изучу для приятности, а не из чувства долга. Сейчас же надлежало разыскать следы фамильного алмаза. Все хозяйственные записи в толстых тетрадях, все ведомости заполнялись одной рукой – несомненно, мисс Дэвис… Изменения совпали со днем её смерти. Записи стала делать её преемница, а из списка прислуги имя Эммы Дэвис вычеркнули. Преемницей стала старшая горничная, не такая образованная, как мисс Дэвис, в сделанных ею записях то и дело встречались орфографические ошибки, но, по-видимому, лицо, достойное доверия господ.
Господа, похоже, не любили менять прислугу, за десять лет беспорочной службы мисс Дэвис не произошло никаких изменений. Нет, минуточку… Произошли-таки: появилась личная горничная прабабки Арабеллы, судя по имени и фамилии, – француженка. Из списка прислуги её вычеркнули через три месяца после скоропостижной смерти Эммы Дэвис. Неясно, уволили или сама ушла, хотя вряд ли сама, ведь согласно записям, она зарабатывала большие деньги, почти столько же, сколько и камердинер полковника…
Горничная-француженка привлекла мое внимание, хотя никаких особых поводов для этого не было. Я снова принялась изучать расчетные ведомости, теперь уже выискивая относящиеся к француженке Мариэтте, и убедилась в том, что девушка покинула семейство Блэкхиллов по собственной воле. Вот запись о том, что при расставании с Англией она получила вознаграждение от господ в размере двадцати фунтов. Полтора века назад это были огромные деньги. Следовательно, с Блэкхиллами и Англией рассталась добровольно, интересно почему… Доходы в хозяйственных книгах записывал лично полковник, секретаря у него не было, это я установила. Почти целый год после смерти хозяина в книге царил беспорядок: видимо, вдова попыталась записывать доходы и расходы по дому, но делала это уже не так скрупулезно, как ранее супруг. Из чистого любопытства я пролистала страницы, сверилась с датами. Так, дальше записи снова приобрели божеский вид. Нет, секретаря по-прежнему не было. Выходит, Джордж Блэкхилл номер два лично продолжил начатое дядюшкой. И ничего особенного в доходах не проявилось, семейство не разбогатело. То есть все время было довольно богатым, но никаких финансовых скачков, расходы и доходы принципиально не менялись. Если у них алмаз и был, они не воспользовались им, не продали.
А вот был ли?
Оставив хозяйственные книги, я переключилась на корреспонденцию. За интересующий меня период сохранилось всего несколько писем: от сестер Арабеллы, соболезнования в связи со смертью её супруга от разных лиц, через год – два-три поздравления с новым браком и намного больше – с рождением сына. Весьма интересным оказался черновик письма Арабеллы одной из сестер. Дело в том, что в этом письме говорилось о причинах ухода французской горничной Мариэтты. Правда, в основном Арабелла жаловалась на трудности с подбором новой горничной, но мимоходом упомянула, что Мариэтта покинула её ради своего жениха, отыскавшегося через много-много лет. И вот девушка возвращалась во Францию, чтобы выйти замуж. Черновик читать было трудно, написано небрежно, многое перечеркнуто, намучилась я порядочно, расшифровывая сокращения, но, во всяком случае, одну загадку я разгадала.
На пачку перевязанных розовой ленточкой нежных писем жениха, будущего супруга номер два, я лишь бросила взгляд. Не стала просматривать и документацию, относившуюся к процедуре получения вторым супругом лордовского титула после смерти его старшего обладателя. Зато прямо-таки набросилась на большой конверт с надписью «От инспектора Томпсона».
До самого вечера, не помня себя от волнения, читала я и перечитывала потрясающий детектив. Даже побежала смотреться в зеркало – правда ли, что горят щеки. И в самом деле пылали. Я отказалась от ленча и обеда. Оторвал меня от захватывающего чтения лишь приход дедули с Кристиной.
Сестре хватило одного взгляда на меня.
– Ну? – жадно спросила она.
– Пока ничего тебе не скажу. Кое-какие соображения появились, почитай сама, интересно, появятся ли у тебя такие же. Не исключено – я оптимистка и выводы мои слишком уж далеко идущие.
– Я тоже оптимистка, – возразила Крыська. – Ладно, подожду. Завтра я сажусь за архив, а ты станешь Арабеллой. Скажи спасибо, я оказала тебе услугу.
– Какую? – настороженно поинтересовалась я.
– Пообещала завтра дедуле описать в подробностях замок Нуармонов, его мебель и библиотеку. Разумеется, имея в виду тебя. Ведь антики по твоей части. Еще тебе предстоит конная прогулка, но ведь ты тоже умеешь ездить верхом.
Что же, это и в самом деле была большая услуга. Я не осталась в долгу и проинструктировала сестру, на что следует обратить внимание, а что из фамильного архива можно и проигнорировать. Особый упор сделала на то, чтобы инспектора Томпсона оставить на закуску. Мне представлялось целесообразным, чтобы мы обе шли одним и тем же путем.
– А откуда он там вообще взялся, этот Томпсон? – спросила Кристина, спускаясь вслед за мной в столовую. – Вроде бы в число наших предков не входит.
– А вот это я тебе, пожалуй, объясню, чтобы ты не тратила время понапрасну. Инспектор Томпсон умер в глубокой старости. Наследовал его имущество внук. Из благодарности к деду оставшиеся после того бумаги разослал заинтересованным лицам.
– А мог бы начать писать детективы…
– Может, не было у него способностей к писательскому ремеслу. Судя по письмам, для него две толковые фразы написать – труд был адский. Не придирайся, спасибо, что поступил именно так. Разбирая бумаги усопшего дедушки, увидел, что целый портфель относится к делу о самоубийстве полковника Блэкхилла, и отослал эти бумаги родственникам полковника, пусть делают, что сочтут нужным. А они ничего не стали делать, все сохранили в целости. Так что ты почитай повнимательнее, а потом как-нибудь улизнем от дедули и пообщаемся.
– Улизнешь от него, как же! – вздохнула Крыська. – Сама убедишься.
– На худой конец, пообщаемся ночью.
Так оно и получилось…
* * *
Ездить верхом мы научились ещё в детстве. И я с большим удовольствием отправилась с дедулей на экскурсию. Попутно выполнила обещание, данное ему Кристиной. Честно сказать, я ей была очень благодарна. О мебели в нуармонском замке я бы могла написать докторскую диссертацию, дедулю же эта тема явно интересовала. Так что мы с ним провели замечательно весь день, потом уже втроем – замечательный вечер. Выяснилось, что завтра опять втроем проведем замечательное утро, а что касается завтрашнего дня, то дедуля, ясное дело, желал его провести с той из нас, кто так похожа на Арабеллу… Правда, мы уже немного запутались и не сразу припомнили, кто же из нас главная Арабелла.Нельзя сказать, что нам уж так неприятно было общество деда. Симпатия, зародившаяся с первой же встречи, ещё возросла из-за его отношения к собакам. Собаки заполняли громадный дом и чувствовали себя хозяевами. Не всегда позволяли они согнать себя с дивана или кресла, и нам часто приходилось усаживаться на недогрызенной кости, а утром выяснялось, что одна из собак затесалась незаметно в спальню и будила чуть свет свою жертву, нежно вылизывая ей лицо. Нам это не очень мешало, собак мы любили.