Страница:
Я захотела закурить и обнаружила, что кончились все сигареты. Януш было поднялся, чтобы принести мне пачку из моей квартиры, но я его остановила:
– Сиди, схожу сама, ты не найдешь.
Входя в свою квартиру, я услышала, как звонил телефон. Подняла трубку. Это оказалась Иола Рыбинская (я оставила ей на всякий случай свой домашний телефон).
– Проше пани! – взволнованно защебетала девочка. – Извините, что так поздно звоню, но тут только что была пани Крыся. Ну, не совсем только что, с час назад, наверное, но ваш телефон не отвечал. А пани Крыся говорила такие важные вещи…
Я перебила девочку:
– Не понимаю, что за пани Крыся?
– Ну та самая знакомая пани Наймовой, бывала она у нее почти каждый месяц, так что…
– Откуда ты знаешь, что каждый месяц?
– А пани Крыся сама мне сказала. Пришла, как обычно, к пани Наймовой, увидела, что ее квартира опечатана, ну и позвонила к нам. Чтобы узнать, что с соседкой. А дома была только я, сказала ей – пани Наймову убили, вот она и попросила стакан воды, так была потрясена. И потом я ей все рассказала, что знала, а пани Крыся пришла в себя и думала, думала, а потом говорит: мне многое известно, есть у меня страшное подозрение, надо пойти в полицию и рассказать. А я не знала, какое отделение полиции занимается этим, не знала, к кому ей надо пойти, вот я и подумала… Очень извиняюсь, но я позволила себе дать ей ваш номер телефона, пани Иоанна. Подумала – а вдруг и вам это на что-нибудь пригодится и вы на меня не станете сердиться? Ведь вы же собираете преступления. Вы на меня не сердитесь?
Вот какое представление обо мне создается у моих читателей! Я не стала отчитывать ребенка, в конце концов, девочка действовала из лучших побуждений.
Только сейчас заметив, что мой автоответчик мигает, я остановила Ниагару словоизвержений:
– Минутку, дорогая, я все поняла и не сержусь.
А сейчас отключись, пожалуйста, вижу, у меня на автоответчике что-то записано, возможно, это та пани…
Включила автоответчик. Женский голос произнес громко и отчетливо:
– Говорит Кристина Пищевская. Звоню я в связи с убийством в квартире пани Наймовой. Я ее хорошо знала. Номер моего телефона: шестьсот двадцать восемь, сорок четыре, пятнадцать. Пожалуйста, как можно скорее позвоните мне. Спасибо, до свидания.
Очень хрипатый у меня автоответчик, ничего не могу с ним поделать. Тем не менее мне удалось записать номер телефона пани Кристины, и к обоим полицейским я вернулась с добычей. Болек в волнении сорвался с места. Время было не очень позднее…
Похоже, пани Пищевская ожидала мой звонок, держа руку на телефонной трубке, потому что подняла ее после первого же сигнала. Болек вежливо представился. Януш включил микрофон, так что разговор слушали все трое.
Из микрофона изливался поток эмоций:
– Могу заверить вас, пан поручик, – только ограбление! Это была богатая женщина, очень богатая, и все свои богатства держала в доме. Конечно, скрывала, представлялась бедной, чуть ли не нищенкой, но кто-то должен был знать о ее богатствах, вот я же знала, ах, Господи Иисусе, какая ужасная история, хоть она и старая, все равно ужасная смерть!
Уж на что я выдержанная и спокойная, а и то у меня чуть сердце не разорвалось, как услышала о таких ужасах, в голове не укладывается, на каждом шагу бандиты и убийцы, но лучше бы мне дать показания не по телефону, есть у меня что сказать, потому как совершенно случайно удалось узнать…
Хотя поручик Болек и сиял собственным светом, заполучив неожиданного свидетеля, он все-таки перебил разговорчивую бабу:
– Извините, что перебиваю вас, но не знаете ли вы, где может быть племянница покойной?
Из микрофона снова полились эмоции:
– Ах, Езус-Мария, какое ужасное слово, к такому непросто привыкнуть, меня так в жар и бросило, такая кошмарная история, бедная Кася…
– Вы ее знаете?
– Еще бы мне не знать Касю! Можно сказать, с младенческих лет, представляю, какое это для нее потрясение, и теперь ведь все хлопоты свалятся на бедную девушку, но, с другой стороны, сможет наконец вздохнуть спокойно, вот и говори, что нет справедливости на свете, нет, она есть…
– Минутку, минутку, проше пани! Вы можете нам сообщить фамилию этой Каси и где она сейчас живет?
Мы с Янушем затаили дыхание. Голос в микрофоне вдруг прервался. Секунды на три, не больше, женщина замолчала, потом опять затараторила:
– Где сейчас живет – не знаю, она переехала от пани Наймовой, а куда – я не знаю, а вот фамилию знаю. Пожалуйста, фамилия ее Пясковская. И вроде бы переехала она в квартиру своей бывшей учительницы, вроде бы та учительница куда-то за границу уехала и оставила на время свою квартиру Касе. Кася такой человек, что ей все можно доверить, не только квартиру. Но на улице Вилловой у тетки она бывала часто. Что, неужели до сих пор не появлялась?
– Ваши показания, уважаемая пани Пищевская, для нас чрезвычайно ценны, – опять перебил свидетельницу поручик Болек, весь пылая от волнения. – Вы совершенно правы, лучше записать их у нас в комендатуре, так положено, смогли бы вы с самого утра завтра…
Пани Пищевская могла хоть ночью. С явной неохотой закончила она беседу с полицейским, и по всему чувствовалось, что готова была хоть всю ночь проговорить, а в комендатуру может и к шести утра явиться.
Положив трубку, Болек повернулся к нам. Вот что значит повезло! Глаза парня горели, щеки пылали.
– Значит, все сходится, та самая учительница.
Ее квартира на улице Граничной, дом четыре, телефон у нас есть, будем названивать круглые сутки.
До сих пор в той квартире никто не появлялся, но это днем, ночью мы не звонили. Или, к примеру, в пять утра… Не исключено, что эта племянница где-то на круглосуточной работе, дома появляется редко. Ничего, подкараулим. А если в ближайшие дни не появится ни на Вилловой, ни на Граничной – значит, она причастна или к убийствам, или к похищению. Райчиком же я все равно займусь…
Жадная, скупая, и такая… ядовитая. Что меня с ней связывало? Она дала мне деньги в долг, давно это было. Мне они тогда позарез были нужны. Да нет, никакая это не тайна, хотела я свою маленькую косметическую фирму открыть, больше мне не у кого было одолжить денег. Открыла, а как же, до сих пор мой бизнес худо-бедно процветает, не жалуюсь, а ей я за это процент платила. Сказать какой – не поверите!
Обдираловка страшная, а называлось – она совладелица фирмы. Вот и получала постоянный доход, я ей исправно ее проценты приносила, последняя выплата осталась, а Наймова от инфляции не пострадала, она сразу договорилась, что выплачивать ей я буду в долларах. Я и выплачивала исправно. Один раз только припозднилась. С гриппом я тогда лежала, головы поднять не могу, так она сама прилетела ко мне, как гарпия какая, уже собиралась на меня фининспектора напустить, еще чем-то грозила, ведь мы с ней легальный договор заключили, на бумаге. Такой скандал учинила, не приведи господь! Пришлось мне с высокой температурой в банк тащиться, чтобы эта… успокоилась, заткнуть ей рот, утробу ее ненасытную…
А несчастного ребенка она к себе взяла, вы думаете из жалости? Как бы не так! Вместо сердца у этой скряги – карман бездонный. Девочке родители хорошие деньги оставили, это была когда-то богатая семья, вот она и прикарманила имущество несчастной сиротки – в золоте, долларах, драгоценностях.
А ребенка в черном теле держала, в лохмотьях бедняжка ходила, досыта никогда не ела. В конце концов я не выдержала и все выложила девочке, когда та уже немного подросла. Может, и под моим влиянием Кася съехала с квартиры тетки. Да что я говорю «съехала», ушла в чем была, ничего с собой не прихватила, хотя там все ценное ей принадлежало. Теперь, привел господь, все унаследует, я сама засвидетельствую где надо, что ей все там принадлежит. Есть все-таки справедливость на свете! А ее родители были очень состоятельные люди, до войны у них был дом в Константине и еще вилла в Рыбенке, с садом. Я их семью хорошо знала, с рождения, можно сказать, еще мои дедушка с бабушкой служили в их доме. Потом все изменилось, но знакомство наше осталось, даже дружба, можно сказать. Очень хорошие люди были и дед с бабкой, и родители Каси. Очень культурные, вежливые, добрые, с открытым сердцем. Одна эта, Наймова, выродок, чистая мегера… Касе она вовсе не тетка, а бабка, потому как ее родная сестра была Касеньке родной бабушкой. Ее дочка, Касина мама, в автокатастрофе погибла с мужем, вот девочка и осталась у бабушки, а уж после ее смерти эта мегера все заграбастала…
Пожалуйста, о Райчике тоже все знаю. Это аферист, проше пана. Конечно, прикидывался честным человеком. Он бывал у Наймовой. Наверняка знал о ее денежках и, сдается мне, давно примеривался обокрасть ее. А она с ним потому имела дело, что он ей голову задурил дедом. Вроде как он о ее деде что-то знал. Все знали – дед был богатый человек и свое богатство в разных местах попрятал, а он, Райчик, вроде бы знал где. Вот Наймова с его помощью и надеялась разыскать спрятанное дедом.
Я там точно не знаю, как было на самом деле, но, когда я еще ребенком была, слышала, что этот ее дед до войны держал свои капиталы и ценности в земском банке, перед самой войной успел все из банка забрать и где-то попрятать. Рассказывали: уже немцы бомбили Варшаву, а он свои сокровища прятал.
Ну и этот Райчик сказал Наймовой, что знает человека, который для деда тайники мастерил. Ой, нет, перепутала я малость, не дед прятал сокровища, а еще прадед. И наверное, еще до первой мировой…
– Непонятно? Ну ладно, попробую по порядку.
Итак, значит, прадед. Сколько ему могло быть? Пятьдесят с небольшим, ну от силы шестьдесят, когда он дом и виллу сыну записал, а остальные ценности попрятал. Никто не знал где. Сын сам был человеком не бедным, не стал к отцу приставать, к тому же неплохо зарабатывал, и жену взял из состоятельной семьи. Вот эта жена как раз и была родной бабушкой Каси и родной сестрой Наймовой. А после войны… нет, все-таки это была уже вторая мировая. Так вот, после войны прадед еще жив был, но память совсем потерял, как-то его склероз в один год скрутил, так что он напрочь позабыл, в каких тайниках свое добро попрятал. С огромным трудом удалось из него вытянуть местонахождение лишь одного-двух, а остальные так и пропали. У Касиных дедушки с бабушкой была только одна дочь, вышла она замуж. Муж ей попался с головой, работящий, от своих родителей тоже кое-что получил. Все его родные в войну погибли. Дедушка Каси умер, бабушка осталась одна, вот Касины родители и поселились вместе с ней. Квартирка у них была просто загляденье!
На улице Фильтровой. Но недолго они там жили, всего несколько лет. Оба погибли в автокатастрофе.
Родители Каси, значит. А бабушка сердцем слабая была, тут еще дочка единственная погибла, вот она и сама вскорости померла. А ребенка и все свое имущество сестре оставила, этой самой Наймовой.
Покойной… А если бы что из имущества склеротичного прадедушки обнаружилось, то оно по закону принадлежит Касе. Даже будь жива Наймова, она не имела бы на него права, потому что прадед был отцом деда, а не бабки, так что Кася по прямой линии законная наследница. А дед, сын того самого прадеда, приходился Наймовой только шурином, а это никак не близкая родня.
Ну вот, Райчик и морочил Наймовой голову этим прадедом, а та из-за своей жадности и связалась с ним, хоть он и темный человек. Все надеялась с его помощью еще капиталы свои приумножить, все ей мало было. Теперь-то понятно, что этот Райчик собирался сделать…
Бог с вами, откуда мне было знать, что в той стене были сокровища замурованы? Но доходили до меня слухи, вроде бы этот аферист Райчик замурованные клады разыскивает. Да так, разные знакомые говорили… Пан поручик считает это глупостями? А вот и нет, в старых домах до сих пор лежат в тайниках клады.
И не только в стенах, в старой мебели вот тоже их прячут. А дядя Райчика и в самом деле был каменщиком, очень может быть и рассказал перед смертью племяннику о некоторых тайниках, что в свое время соорудил. Ну Райчик и принялся искать запрятанные клады. С одним своим дружком вместе искали, тот прямо уголовник с виду. Я их, признаться, немного побаивалась, от таких всего можно ожидать. Вот и получается – права я была…
…Мухоморы? Черт бы их побрал! Знаю, конечно.
Учтите, я чистосердечно и добровольно обо всем рассказываю, вы бы все равно докопались… Но мне и в голову не приходило! Ну Райчик – понятно, у него на лице написано, что убийца. Но чтобы она…
Да, да, уже рассказываю. Так вот, проклятый долг заставил меня выполнять все капризы Наймовой.
Условия договора были такие, что она в любой момент имела право потребовать возвращения целой суммы, и тогда мне конец. А на других условиях просто отказывалась давать мне деньги. Вот такой нож висел над моей головой… Я как в рабстве у нее была. Это она приказала мне собирать для нее мухоморы. Скупая была до омерзения… Ах, об этом я уже говорила? Вот я и не удивлялась, что она собственноручно приготовляла из мухоморов отраву, чтобы от мух избавляться. Не хотела тратиться на покупку липучки и других средств. А в ее квартиру и в самом деле налетали мухи в большом количестве, там ведь рынок недалеко, ну и с помойки налетали. А у нее в квартире для них раздолье, тоже сущая помойка, сами небось видели. Так она такое питье приготовляла из мухоморов, что мухи мерли моментально. И на этот раз я принесла мухоморы. Приблизительно месяц назад. Она их вываривала, ей надолго хватало.
А набрать мухоморы – никакой проблемы, их везде полно. Вот только собирать их я старалась украдкой, чтобы люди не увидели и чего не подумали… спятила, мол, баба или колдунья какая… Но клянусь вам всем святым для меня – и в голову не пришло такое, что моими мухоморами отравят человека!
Нет, с Райчиком я сама не была знакома, просто несколько раз встречала его у Наймовой, вот мы и здоровались при встрече. А узнала о нем я у одного охранника. Как раз в мой магазинчик товар привезли, и тот охранник помогал его разгружать. А Райчик аккурат мимо проходил и со мной поздоровался.
Вот охранник и сказал: «Странные у вас знакомства, пани Крыся», – это он мне так сказал, ну я и поинтересовалась, в чем дело и откуда он знает Райчика.
И охранник мне рассказал о том, что Райчик подозрительный тип «с уголовным прошлым», так сказал, а сейчас якобы с одним корешем занимается поиском запрятанных в старых домах кладов. Нет, откуда он это знает – не сказал. Ендрусь его звали.
А фамилия? И фамилию я знала. Минуточку… Какая-то такая, вроде от «лины»… Липень? Липка?
А вспомнила, Липенец! Да, Липенец его фамилия, значит, Липенец Анджей, я к нему обращалась по-свойски – Ендрусь. А вы сами поспрашивайте его, пан поручик, у него много знакомых среди всяческого жулья, хотя он сам человек честный. Нет, адреса его я не знаю, ну да вы найдете его через транспортную контору, у них ведь сотрудники через отдел кадров оформляются, а он уже давно работает.
А Касю я всегда жалела, бедная сиротка, не жизнь у нее была, а сплошная мука. Так я же вам уже рассказывала, откуда у ее родителей богатство, и от бабушки должно было Касеньке перейти, а Наймова все заграбастала. Кто еще может подтвердить? Откуда мне знать, давняя это история, может, кто и помнит… Ох, минутку, ну как же я, дура старая, забыла! У Касиной бабушки была близкая подруга, тоже на Фильтровой жила, в том же доме, где была квартира Касиных родителей и где после их гибели жили Кася с бабушкой. Они на одной лестничной клетке жили, двери в двери… Может, у той подруги и бумаги какие сохранились, список имущества, которое должно было Касеньке отойти. Я же сама Касе об этой бабушкиной приятельнице рассказала, кажется, Кася с ней виделась. Если жива – все мои слова подтвердит, не сомневайтесь. Давно, пан поручик, лет двадцать как я с ней не виделась, а женщина уже и тогда была пожилая. Ага, и еще был один адвокат, Касина бабушка с ним какие-то дела вела, может, даже и завещание составила, чего не знаю, того не знаю. Минутку, как же его фамилия? Вроде бы Грабинский. А больше я ничего не знаю, а полиция всегда найдет человека, коли он ей понадобится…
Этот бесконечный речевой поток немного оглушил следователя Пегжу. К счастью, Болек все записал на магнитофонную пленку и получил возможность на свободе еще раз прослушать показания словоохотливой пани Крыси и выискать среди посторонних эмоций рациональное зерно. Прослушав, поручик еще более утвердился в убеждении, что обе жертвы были одновременно и убийцами, взаимно поубивав друг друга. И еще к одному убеждению пришел поручик: во всем этом страшном деле нельзя исключить участия племянницы Каси. Правда, деятельность Райчика по розыску запрятанных кладов наводила на мысль о возможном участии в преступлении и его не известного пока полиции кореша. Он запросто мог свистнуть золото, может, клад был выявлен при его непосредственном участии. Не мешало бы установить владельца обнаруженного клада. Но в первую очередь требовалось во что бы то ни стало разыскать племянницу, которая столь таинственным образом пропала.
Должна же она где-то находиться?
Совершенно однозначно материалы расследования свидетельствовали о том, что именно она больше всех выигрывала от смерти своей так называемой тетки.
Во-первых, освобождалась от нее раз и навсегда, из жалкой угнетаемой рабыни становилась свободной и независимой. И, во-вторых, очень богатой. Независимой и богатой. Неплохая метаморфоза – из бедной сиротки превратилась в богатую наследницу. Показания двух свидетельниц об имущественном положении Каси, то есть Катажины Пясковской, пока вполне достаточно для того, чтобы объявить розыск упомянутой Катажины. Если следовать принципу – кому выгодно… Хотя, вроде бы, совершенно ясно – к убийствам девушка не причастна. Но ведь она же в первую очередь выигрывает – и от находки клада, и от смерти Наймовой. И проклятый Яцусь со всей несомненностью установил ее присутствие в квартире.
Хотя, опять же, не она варила ядовитый отвар из грибочков и не она последней держала в ручках молоток.
Сообщник Райчика… Пани Крыся, конечно, болтушка, но сказала и много важного. Во всяком случае обязательно следует побеседовать с тем самым охранником. Как его? Анджей Липенец.
Обхватив обеими руками раскалывающуюся от боли и избытка мыслей голову, сидел над магнитофонной лентой бедный поручик Пегжа и думал, думал… И в этот момент позвонил один из его оперативных сотрудников.
– Подозреваемая Пясковская находится у себя в квартире, – доложил он. – Подняла трубку. Как приказали, пан поручик, я сказал: извините, ошибка.
Швырнув трубку, бросив к черту раскрытый магнитофон, выбросив из головы показания пани Крыси, поручик ринулся к выходу. Схватил первую подвернувшуюся служебную машину и приказал мчаться как на пожар, с помощью полицейской сирены расчищая дорогу…
На сей раз поручика поджидали: авокадо с креветками, запеченные в духовке куриные окорочка в соусе с макаронами и салат из помидоров. А в ближайшем будущем я планировала угостить поручика жареной уткой с яблоками, салатом с карри, сосисками, нашпигованными кусочками грудинки, и говядиной по-пакистански.
– Знаешь, я убежден – это дело не такое простое, как нам представлялось вначале, – сказал мне Януш.
Хотя он и не участвовал официально в расследовании, занимался своим частным розыском, используя только ему известные методы и возможности.
– Теперь убедился: в распоряжении Райчика имелись действительно секретные сведения о тайниках, я установил, что его покойный родственник и в самом деле сооружал тайники для прадедушки. А последний располагал очень крупными средствами. Мне удалось выйти на людей, связанных с этим делом, и, кажется, я нашел информатора.
Пытаясь с помощью вилки определить готовность куриной ножки, я отозвалась:
– А меня интересует вопрос с продажей квартиры. Как хорошо, что у тебя такая замечательная духовка! В моей одна сторона практически не горит.
А кто он, твой информатор?
– Тебе могу сказать – посредник…
Больше Януш ничего не успел добавить, так как в дверь позвонили. В квартиру Болек ворвался не только сияя, но даже и приплясывая. Сразу было видно – обнаружилось что-то новенькое.
Мы не ошиблись.
– Нашлась! – еще от порога крикнул поручик. – Она нашлась!
Мы сразу поняли, что он разыскал наконец подозрительную племянницу, и я, оставив на время все прочие проблемы, срочно принялась накрывать на стол.
Болека посадили на почетное место. Не дожидаясь наших расспросов, он принялся рассказывать о последних достижениях следствия, но был слишком возбужден, и его рассказ получился излишне хаотичным. И вообще, если честно, совсем непонятным. И в самом деле, что можно понять из бессвязных эмоциональных восклицаний? Тем не менее мы с Янушем не перебивали поручика, понимая, что не все он может рассказать даже и друзьям, но все равно лицам посторонним. Вот и молчали, наверное, с очень глупым видом. Взглянув на наши лица, Болек принял мужественное решение.
– Ну хорошо, так и быть, скажу правду! Я тоже человек, хоть и полицейский, а нет такого закона, что полицейский обязан быть слепым. Это потрясающе красивая девушка! При виде нее я забыл обо всем на свете. Говорю вам, никогда такой не видел!
И если мне удалось справиться с собой и взять себя в руки, так честь мне и хвала. Обязаны восхищаться мной, а не глупо хихикать!
Перестав улыбаться, Януш поспешил согласиться с коллегой и временно перевел разговор на нейтральную тему. Минут пять мы обсуждали проблему, что в данной ситуации будет уместнее: коньяк или шампанское? Выбор предоставили гостю, гость предпочел коньяк, а после рюмочки его рассказ стал намного складнее.
Кася открыла дверь, не спросив «Кто там». Увидела постороннего мужчину и посмотрела на него вопросительно. С недоумением посмотрела, но без страха! Представляете? И не спросила, кто за дверью, и при виде чужого мужика не испугалась! Необыкновенная девушка! Болек был потрясен гораздо сильнее и не сразу смог сказать, по какому делу явился. Сначала вообще голос отказался ему повиноваться, потом мелькнула мысль тут же предложить необыкновенной девушке провести где-нибудь вместе вечер, но он взял-таки себя в руки! И, представившись, спросил, найдется ли у девушки минутка для беседы с ним. У Каси минутка нашлась, и она пригласила поручика войти.
Разумеется, к делу следовало подойти дипломатично, но вот на это у поручика уже сил не хватило, и он задал вопрос в лоб:
– Когда вы были последний раз у своей тетушки?
Кася явно встревожилась, но ответила:
– Недавно. Три дня назад. И собиралась к ней завтра пойти. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?
– Почему обязательно… – начал было Болек, но прикусил язык.
Хотел спросить: «Почему обязательно должно что-то случиться?», да вовремя сообразил, что не приходит ни с того ни с сего полиция к человеку поздно вечером и не начинает ни с того ни с сего расспрашивать о визитах к близким родственникам. Девушка совершенно права, задав свой вопрос.
– Да, – ответил ей поручик Болек. – Случилось. А по телефону вы с ней не разговаривали?
– Нет, я не звонила ей, не было необходимости.
И она мне тоже не звонила.
И девушка посмотрела на представителя власти огромными голубыми глазами, сиявшими, как звезды. Так посмотрела, что у представителя власти было лишь два выхода: или повернуться к красавице спиной, или сказать правду. Повернуться спиной к неземному созданию было свыше сил поручика. Он выбрал второй вариант.
– Ваша тетя убита.
Теперь он не только получил возможность пристально смотреть на девушку, но даже обязан был сделать это: необходимо ведь, огорошив подозреваемого неожиданным сообщением о смерти жертвы, изучить его реакцию. И, как признался нам Болек, он испытал огромное облегчение. Услышав о смерти тети, Кася не вскрикнула диким голосом, вообще не издала ни звука, только замерла и уставилась неподвижным взглядом… не на Болека, а куда-то в пространство. Потом медленно села и крепко сжала руки.
И побледнела.
Болек встревожился.
– Может, вам принести воды? Или выпьете что-нибудь укрепляющее? Извините, если я не проявил должной деликатности…
– Нет, – сдавленным голосом ответила Кася. – Нет, ничего не надо. Уже прошло…
Она глубоко вздохнула. Сжав руки в кулаки, стукнула одним о другой и заговорила:
– Не буду притворяться, я не в отчаянии из-за смерти тети. Я не любила ее. Совсем наоборот… И не намерена лить слезы. Теперь, последний раз, сделаю для нее все, что потребуется, последний раз! О боже!
Вот только огорошили вы меня. Это так неожиданно, я не… Извините, глупости говорю, убийство никогда не бывает ожиданным. Нет, я хотела сказать: «Была уверена, она проживет еще лет двадцать и, значит, у меня еще двадцать лет не будет жизни». А теперь – свобода! Вот этой свободой вы, пан поручик, и оглушили меня…
К этому времени Болек уже совсем оправился и включил магнитофон. Включил, чтобы записать показания свидетеля, ибо окончательно и бесповоротно снял с Катажины Пясковской подозрения в убийстве. Нет, она никоим образом не могла быть замешана в преступлении, она не могла быть в сговоре с Райчиком. Если бы хоть в какой-то степени чувствовала себя виновной в происшедшем, наверняка проявила бы большую сдержанность в показаниях.
– Сиди, схожу сама, ты не найдешь.
Входя в свою квартиру, я услышала, как звонил телефон. Подняла трубку. Это оказалась Иола Рыбинская (я оставила ей на всякий случай свой домашний телефон).
– Проше пани! – взволнованно защебетала девочка. – Извините, что так поздно звоню, но тут только что была пани Крыся. Ну, не совсем только что, с час назад, наверное, но ваш телефон не отвечал. А пани Крыся говорила такие важные вещи…
Я перебила девочку:
– Не понимаю, что за пани Крыся?
– Ну та самая знакомая пани Наймовой, бывала она у нее почти каждый месяц, так что…
– Откуда ты знаешь, что каждый месяц?
– А пани Крыся сама мне сказала. Пришла, как обычно, к пани Наймовой, увидела, что ее квартира опечатана, ну и позвонила к нам. Чтобы узнать, что с соседкой. А дома была только я, сказала ей – пани Наймову убили, вот она и попросила стакан воды, так была потрясена. И потом я ей все рассказала, что знала, а пани Крыся пришла в себя и думала, думала, а потом говорит: мне многое известно, есть у меня страшное подозрение, надо пойти в полицию и рассказать. А я не знала, какое отделение полиции занимается этим, не знала, к кому ей надо пойти, вот я и подумала… Очень извиняюсь, но я позволила себе дать ей ваш номер телефона, пани Иоанна. Подумала – а вдруг и вам это на что-нибудь пригодится и вы на меня не станете сердиться? Ведь вы же собираете преступления. Вы на меня не сердитесь?
Вот какое представление обо мне создается у моих читателей! Я не стала отчитывать ребенка, в конце концов, девочка действовала из лучших побуждений.
Только сейчас заметив, что мой автоответчик мигает, я остановила Ниагару словоизвержений:
– Минутку, дорогая, я все поняла и не сержусь.
А сейчас отключись, пожалуйста, вижу, у меня на автоответчике что-то записано, возможно, это та пани…
Включила автоответчик. Женский голос произнес громко и отчетливо:
– Говорит Кристина Пищевская. Звоню я в связи с убийством в квартире пани Наймовой. Я ее хорошо знала. Номер моего телефона: шестьсот двадцать восемь, сорок четыре, пятнадцать. Пожалуйста, как можно скорее позвоните мне. Спасибо, до свидания.
Очень хрипатый у меня автоответчик, ничего не могу с ним поделать. Тем не менее мне удалось записать номер телефона пани Кристины, и к обоим полицейским я вернулась с добычей. Болек в волнении сорвался с места. Время было не очень позднее…
Похоже, пани Пищевская ожидала мой звонок, держа руку на телефонной трубке, потому что подняла ее после первого же сигнала. Болек вежливо представился. Януш включил микрофон, так что разговор слушали все трое.
Из микрофона изливался поток эмоций:
– Могу заверить вас, пан поручик, – только ограбление! Это была богатая женщина, очень богатая, и все свои богатства держала в доме. Конечно, скрывала, представлялась бедной, чуть ли не нищенкой, но кто-то должен был знать о ее богатствах, вот я же знала, ах, Господи Иисусе, какая ужасная история, хоть она и старая, все равно ужасная смерть!
Уж на что я выдержанная и спокойная, а и то у меня чуть сердце не разорвалось, как услышала о таких ужасах, в голове не укладывается, на каждом шагу бандиты и убийцы, но лучше бы мне дать показания не по телефону, есть у меня что сказать, потому как совершенно случайно удалось узнать…
Хотя поручик Болек и сиял собственным светом, заполучив неожиданного свидетеля, он все-таки перебил разговорчивую бабу:
– Извините, что перебиваю вас, но не знаете ли вы, где может быть племянница покойной?
Из микрофона снова полились эмоции:
– Ах, Езус-Мария, какое ужасное слово, к такому непросто привыкнуть, меня так в жар и бросило, такая кошмарная история, бедная Кася…
– Вы ее знаете?
– Еще бы мне не знать Касю! Можно сказать, с младенческих лет, представляю, какое это для нее потрясение, и теперь ведь все хлопоты свалятся на бедную девушку, но, с другой стороны, сможет наконец вздохнуть спокойно, вот и говори, что нет справедливости на свете, нет, она есть…
– Минутку, минутку, проше пани! Вы можете нам сообщить фамилию этой Каси и где она сейчас живет?
Мы с Янушем затаили дыхание. Голос в микрофоне вдруг прервался. Секунды на три, не больше, женщина замолчала, потом опять затараторила:
– Где сейчас живет – не знаю, она переехала от пани Наймовой, а куда – я не знаю, а вот фамилию знаю. Пожалуйста, фамилия ее Пясковская. И вроде бы переехала она в квартиру своей бывшей учительницы, вроде бы та учительница куда-то за границу уехала и оставила на время свою квартиру Касе. Кася такой человек, что ей все можно доверить, не только квартиру. Но на улице Вилловой у тетки она бывала часто. Что, неужели до сих пор не появлялась?
– Ваши показания, уважаемая пани Пищевская, для нас чрезвычайно ценны, – опять перебил свидетельницу поручик Болек, весь пылая от волнения. – Вы совершенно правы, лучше записать их у нас в комендатуре, так положено, смогли бы вы с самого утра завтра…
Пани Пищевская могла хоть ночью. С явной неохотой закончила она беседу с полицейским, и по всему чувствовалось, что готова была хоть всю ночь проговорить, а в комендатуру может и к шести утра явиться.
Положив трубку, Болек повернулся к нам. Вот что значит повезло! Глаза парня горели, щеки пылали.
– Значит, все сходится, та самая учительница.
Ее квартира на улице Граничной, дом четыре, телефон у нас есть, будем названивать круглые сутки.
До сих пор в той квартире никто не появлялся, но это днем, ночью мы не звонили. Или, к примеру, в пять утра… Не исключено, что эта племянница где-то на круглосуточной работе, дома появляется редко. Ничего, подкараулим. А если в ближайшие дни не появится ни на Вилловой, ни на Граничной – значит, она причастна или к убийствам, или к похищению. Райчиком же я все равно займусь…
* * *
– Говорю вам, пан инспектор, это была такая вредная баба – не приведи господь, хоть и светлой памяти… Пусть ей земля будет пухом, но все равно скажу.Жадная, скупая, и такая… ядовитая. Что меня с ней связывало? Она дала мне деньги в долг, давно это было. Мне они тогда позарез были нужны. Да нет, никакая это не тайна, хотела я свою маленькую косметическую фирму открыть, больше мне не у кого было одолжить денег. Открыла, а как же, до сих пор мой бизнес худо-бедно процветает, не жалуюсь, а ей я за это процент платила. Сказать какой – не поверите!
Обдираловка страшная, а называлось – она совладелица фирмы. Вот и получала постоянный доход, я ей исправно ее проценты приносила, последняя выплата осталась, а Наймова от инфляции не пострадала, она сразу договорилась, что выплачивать ей я буду в долларах. Я и выплачивала исправно. Один раз только припозднилась. С гриппом я тогда лежала, головы поднять не могу, так она сама прилетела ко мне, как гарпия какая, уже собиралась на меня фининспектора напустить, еще чем-то грозила, ведь мы с ней легальный договор заключили, на бумаге. Такой скандал учинила, не приведи господь! Пришлось мне с высокой температурой в банк тащиться, чтобы эта… успокоилась, заткнуть ей рот, утробу ее ненасытную…
А несчастного ребенка она к себе взяла, вы думаете из жалости? Как бы не так! Вместо сердца у этой скряги – карман бездонный. Девочке родители хорошие деньги оставили, это была когда-то богатая семья, вот она и прикарманила имущество несчастной сиротки – в золоте, долларах, драгоценностях.
А ребенка в черном теле держала, в лохмотьях бедняжка ходила, досыта никогда не ела. В конце концов я не выдержала и все выложила девочке, когда та уже немного подросла. Может, и под моим влиянием Кася съехала с квартиры тетки. Да что я говорю «съехала», ушла в чем была, ничего с собой не прихватила, хотя там все ценное ей принадлежало. Теперь, привел господь, все унаследует, я сама засвидетельствую где надо, что ей все там принадлежит. Есть все-таки справедливость на свете! А ее родители были очень состоятельные люди, до войны у них был дом в Константине и еще вилла в Рыбенке, с садом. Я их семью хорошо знала, с рождения, можно сказать, еще мои дедушка с бабушкой служили в их доме. Потом все изменилось, но знакомство наше осталось, даже дружба, можно сказать. Очень хорошие люди были и дед с бабкой, и родители Каси. Очень культурные, вежливые, добрые, с открытым сердцем. Одна эта, Наймова, выродок, чистая мегера… Касе она вовсе не тетка, а бабка, потому как ее родная сестра была Касеньке родной бабушкой. Ее дочка, Касина мама, в автокатастрофе погибла с мужем, вот девочка и осталась у бабушки, а уж после ее смерти эта мегера все заграбастала…
Пожалуйста, о Райчике тоже все знаю. Это аферист, проше пана. Конечно, прикидывался честным человеком. Он бывал у Наймовой. Наверняка знал о ее денежках и, сдается мне, давно примеривался обокрасть ее. А она с ним потому имела дело, что он ей голову задурил дедом. Вроде как он о ее деде что-то знал. Все знали – дед был богатый человек и свое богатство в разных местах попрятал, а он, Райчик, вроде бы знал где. Вот Наймова с его помощью и надеялась разыскать спрятанное дедом.
Я там точно не знаю, как было на самом деле, но, когда я еще ребенком была, слышала, что этот ее дед до войны держал свои капиталы и ценности в земском банке, перед самой войной успел все из банка забрать и где-то попрятать. Рассказывали: уже немцы бомбили Варшаву, а он свои сокровища прятал.
Ну и этот Райчик сказал Наймовой, что знает человека, который для деда тайники мастерил. Ой, нет, перепутала я малость, не дед прятал сокровища, а еще прадед. И наверное, еще до первой мировой…
– Непонятно? Ну ладно, попробую по порядку.
Итак, значит, прадед. Сколько ему могло быть? Пятьдесят с небольшим, ну от силы шестьдесят, когда он дом и виллу сыну записал, а остальные ценности попрятал. Никто не знал где. Сын сам был человеком не бедным, не стал к отцу приставать, к тому же неплохо зарабатывал, и жену взял из состоятельной семьи. Вот эта жена как раз и была родной бабушкой Каси и родной сестрой Наймовой. А после войны… нет, все-таки это была уже вторая мировая. Так вот, после войны прадед еще жив был, но память совсем потерял, как-то его склероз в один год скрутил, так что он напрочь позабыл, в каких тайниках свое добро попрятал. С огромным трудом удалось из него вытянуть местонахождение лишь одного-двух, а остальные так и пропали. У Касиных дедушки с бабушкой была только одна дочь, вышла она замуж. Муж ей попался с головой, работящий, от своих родителей тоже кое-что получил. Все его родные в войну погибли. Дедушка Каси умер, бабушка осталась одна, вот Касины родители и поселились вместе с ней. Квартирка у них была просто загляденье!
На улице Фильтровой. Но недолго они там жили, всего несколько лет. Оба погибли в автокатастрофе.
Родители Каси, значит. А бабушка сердцем слабая была, тут еще дочка единственная погибла, вот она и сама вскорости померла. А ребенка и все свое имущество сестре оставила, этой самой Наймовой.
Покойной… А если бы что из имущества склеротичного прадедушки обнаружилось, то оно по закону принадлежит Касе. Даже будь жива Наймова, она не имела бы на него права, потому что прадед был отцом деда, а не бабки, так что Кася по прямой линии законная наследница. А дед, сын того самого прадеда, приходился Наймовой только шурином, а это никак не близкая родня.
Ну вот, Райчик и морочил Наймовой голову этим прадедом, а та из-за своей жадности и связалась с ним, хоть он и темный человек. Все надеялась с его помощью еще капиталы свои приумножить, все ей мало было. Теперь-то понятно, что этот Райчик собирался сделать…
Бог с вами, откуда мне было знать, что в той стене были сокровища замурованы? Но доходили до меня слухи, вроде бы этот аферист Райчик замурованные клады разыскивает. Да так, разные знакомые говорили… Пан поручик считает это глупостями? А вот и нет, в старых домах до сих пор лежат в тайниках клады.
И не только в стенах, в старой мебели вот тоже их прячут. А дядя Райчика и в самом деле был каменщиком, очень может быть и рассказал перед смертью племяннику о некоторых тайниках, что в свое время соорудил. Ну Райчик и принялся искать запрятанные клады. С одним своим дружком вместе искали, тот прямо уголовник с виду. Я их, признаться, немного побаивалась, от таких всего можно ожидать. Вот и получается – права я была…
…Мухоморы? Черт бы их побрал! Знаю, конечно.
Учтите, я чистосердечно и добровольно обо всем рассказываю, вы бы все равно докопались… Но мне и в голову не приходило! Ну Райчик – понятно, у него на лице написано, что убийца. Но чтобы она…
Да, да, уже рассказываю. Так вот, проклятый долг заставил меня выполнять все капризы Наймовой.
Условия договора были такие, что она в любой момент имела право потребовать возвращения целой суммы, и тогда мне конец. А на других условиях просто отказывалась давать мне деньги. Вот такой нож висел над моей головой… Я как в рабстве у нее была. Это она приказала мне собирать для нее мухоморы. Скупая была до омерзения… Ах, об этом я уже говорила? Вот я и не удивлялась, что она собственноручно приготовляла из мухоморов отраву, чтобы от мух избавляться. Не хотела тратиться на покупку липучки и других средств. А в ее квартиру и в самом деле налетали мухи в большом количестве, там ведь рынок недалеко, ну и с помойки налетали. А у нее в квартире для них раздолье, тоже сущая помойка, сами небось видели. Так она такое питье приготовляла из мухоморов, что мухи мерли моментально. И на этот раз я принесла мухоморы. Приблизительно месяц назад. Она их вываривала, ей надолго хватало.
А набрать мухоморы – никакой проблемы, их везде полно. Вот только собирать их я старалась украдкой, чтобы люди не увидели и чего не подумали… спятила, мол, баба или колдунья какая… Но клянусь вам всем святым для меня – и в голову не пришло такое, что моими мухоморами отравят человека!
Нет, с Райчиком я сама не была знакома, просто несколько раз встречала его у Наймовой, вот мы и здоровались при встрече. А узнала о нем я у одного охранника. Как раз в мой магазинчик товар привезли, и тот охранник помогал его разгружать. А Райчик аккурат мимо проходил и со мной поздоровался.
Вот охранник и сказал: «Странные у вас знакомства, пани Крыся», – это он мне так сказал, ну я и поинтересовалась, в чем дело и откуда он знает Райчика.
И охранник мне рассказал о том, что Райчик подозрительный тип «с уголовным прошлым», так сказал, а сейчас якобы с одним корешем занимается поиском запрятанных в старых домах кладов. Нет, откуда он это знает – не сказал. Ендрусь его звали.
А фамилия? И фамилию я знала. Минуточку… Какая-то такая, вроде от «лины»… Липень? Липка?
А вспомнила, Липенец! Да, Липенец его фамилия, значит, Липенец Анджей, я к нему обращалась по-свойски – Ендрусь. А вы сами поспрашивайте его, пан поручик, у него много знакомых среди всяческого жулья, хотя он сам человек честный. Нет, адреса его я не знаю, ну да вы найдете его через транспортную контору, у них ведь сотрудники через отдел кадров оформляются, а он уже давно работает.
А Касю я всегда жалела, бедная сиротка, не жизнь у нее была, а сплошная мука. Так я же вам уже рассказывала, откуда у ее родителей богатство, и от бабушки должно было Касеньке перейти, а Наймова все заграбастала. Кто еще может подтвердить? Откуда мне знать, давняя это история, может, кто и помнит… Ох, минутку, ну как же я, дура старая, забыла! У Касиной бабушки была близкая подруга, тоже на Фильтровой жила, в том же доме, где была квартира Касиных родителей и где после их гибели жили Кася с бабушкой. Они на одной лестничной клетке жили, двери в двери… Может, у той подруги и бумаги какие сохранились, список имущества, которое должно было Касеньке отойти. Я же сама Касе об этой бабушкиной приятельнице рассказала, кажется, Кася с ней виделась. Если жива – все мои слова подтвердит, не сомневайтесь. Давно, пан поручик, лет двадцать как я с ней не виделась, а женщина уже и тогда была пожилая. Ага, и еще был один адвокат, Касина бабушка с ним какие-то дела вела, может, даже и завещание составила, чего не знаю, того не знаю. Минутку, как же его фамилия? Вроде бы Грабинский. А больше я ничего не знаю, а полиция всегда найдет человека, коли он ей понадобится…
Этот бесконечный речевой поток немного оглушил следователя Пегжу. К счастью, Болек все записал на магнитофонную пленку и получил возможность на свободе еще раз прослушать показания словоохотливой пани Крыси и выискать среди посторонних эмоций рациональное зерно. Прослушав, поручик еще более утвердился в убеждении, что обе жертвы были одновременно и убийцами, взаимно поубивав друг друга. И еще к одному убеждению пришел поручик: во всем этом страшном деле нельзя исключить участия племянницы Каси. Правда, деятельность Райчика по розыску запрятанных кладов наводила на мысль о возможном участии в преступлении и его не известного пока полиции кореша. Он запросто мог свистнуть золото, может, клад был выявлен при его непосредственном участии. Не мешало бы установить владельца обнаруженного клада. Но в первую очередь требовалось во что бы то ни стало разыскать племянницу, которая столь таинственным образом пропала.
Должна же она где-то находиться?
Совершенно однозначно материалы расследования свидетельствовали о том, что именно она больше всех выигрывала от смерти своей так называемой тетки.
Во-первых, освобождалась от нее раз и навсегда, из жалкой угнетаемой рабыни становилась свободной и независимой. И, во-вторых, очень богатой. Независимой и богатой. Неплохая метаморфоза – из бедной сиротки превратилась в богатую наследницу. Показания двух свидетельниц об имущественном положении Каси, то есть Катажины Пясковской, пока вполне достаточно для того, чтобы объявить розыск упомянутой Катажины. Если следовать принципу – кому выгодно… Хотя, вроде бы, совершенно ясно – к убийствам девушка не причастна. Но ведь она же в первую очередь выигрывает – и от находки клада, и от смерти Наймовой. И проклятый Яцусь со всей несомненностью установил ее присутствие в квартире.
Хотя, опять же, не она варила ядовитый отвар из грибочков и не она последней держала в ручках молоток.
Сообщник Райчика… Пани Крыся, конечно, болтушка, но сказала и много важного. Во всяком случае обязательно следует побеседовать с тем самым охранником. Как его? Анджей Липенец.
Обхватив обеими руками раскалывающуюся от боли и избытка мыслей голову, сидел над магнитофонной лентой бедный поручик Пегжа и думал, думал… И в этот момент позвонил один из его оперативных сотрудников.
– Подозреваемая Пясковская находится у себя в квартире, – доложил он. – Подняла трубку. Как приказали, пан поручик, я сказал: извините, ошибка.
Швырнув трубку, бросив к черту раскрытый магнитофон, выбросив из головы показания пани Крыси, поручик ринулся к выходу. Схватил первую подвернувшуюся служебную машину и приказал мчаться как на пожар, с помощью полицейской сирены расчищая дорогу…
* * *
Для нас с Янушем уже стали привычными вечерние визиты поручика Болека. Для него, по всей видимости, тоже. А чтобы молодой человек и впредь продолжал появляться в квартире Януша с порцией очередных новостей, я, зная о его трудностях с питанием, старалась приготовить к ужину что-нибудь особое, вкусное.На сей раз поручика поджидали: авокадо с креветками, запеченные в духовке куриные окорочка в соусе с макаронами и салат из помидоров. А в ближайшем будущем я планировала угостить поручика жареной уткой с яблоками, салатом с карри, сосисками, нашпигованными кусочками грудинки, и говядиной по-пакистански.
– Знаешь, я убежден – это дело не такое простое, как нам представлялось вначале, – сказал мне Януш.
Хотя он и не участвовал официально в расследовании, занимался своим частным розыском, используя только ему известные методы и возможности.
– Теперь убедился: в распоряжении Райчика имелись действительно секретные сведения о тайниках, я установил, что его покойный родственник и в самом деле сооружал тайники для прадедушки. А последний располагал очень крупными средствами. Мне удалось выйти на людей, связанных с этим делом, и, кажется, я нашел информатора.
Пытаясь с помощью вилки определить готовность куриной ножки, я отозвалась:
– А меня интересует вопрос с продажей квартиры. Как хорошо, что у тебя такая замечательная духовка! В моей одна сторона практически не горит.
А кто он, твой информатор?
– Тебе могу сказать – посредник…
Больше Януш ничего не успел добавить, так как в дверь позвонили. В квартиру Болек ворвался не только сияя, но даже и приплясывая. Сразу было видно – обнаружилось что-то новенькое.
Мы не ошиблись.
– Нашлась! – еще от порога крикнул поручик. – Она нашлась!
Мы сразу поняли, что он разыскал наконец подозрительную племянницу, и я, оставив на время все прочие проблемы, срочно принялась накрывать на стол.
Болека посадили на почетное место. Не дожидаясь наших расспросов, он принялся рассказывать о последних достижениях следствия, но был слишком возбужден, и его рассказ получился излишне хаотичным. И вообще, если честно, совсем непонятным. И в самом деле, что можно понять из бессвязных эмоциональных восклицаний? Тем не менее мы с Янушем не перебивали поручика, понимая, что не все он может рассказать даже и друзьям, но все равно лицам посторонним. Вот и молчали, наверное, с очень глупым видом. Взглянув на наши лица, Болек принял мужественное решение.
– Ну хорошо, так и быть, скажу правду! Я тоже человек, хоть и полицейский, а нет такого закона, что полицейский обязан быть слепым. Это потрясающе красивая девушка! При виде нее я забыл обо всем на свете. Говорю вам, никогда такой не видел!
И если мне удалось справиться с собой и взять себя в руки, так честь мне и хвала. Обязаны восхищаться мной, а не глупо хихикать!
Перестав улыбаться, Януш поспешил согласиться с коллегой и временно перевел разговор на нейтральную тему. Минут пять мы обсуждали проблему, что в данной ситуации будет уместнее: коньяк или шампанское? Выбор предоставили гостю, гость предпочел коньяк, а после рюмочки его рассказ стал намного складнее.
Кася открыла дверь, не спросив «Кто там». Увидела постороннего мужчину и посмотрела на него вопросительно. С недоумением посмотрела, но без страха! Представляете? И не спросила, кто за дверью, и при виде чужого мужика не испугалась! Необыкновенная девушка! Болек был потрясен гораздо сильнее и не сразу смог сказать, по какому делу явился. Сначала вообще голос отказался ему повиноваться, потом мелькнула мысль тут же предложить необыкновенной девушке провести где-нибудь вместе вечер, но он взял-таки себя в руки! И, представившись, спросил, найдется ли у девушки минутка для беседы с ним. У Каси минутка нашлась, и она пригласила поручика войти.
Разумеется, к делу следовало подойти дипломатично, но вот на это у поручика уже сил не хватило, и он задал вопрос в лоб:
– Когда вы были последний раз у своей тетушки?
Кася явно встревожилась, но ответила:
– Недавно. Три дня назад. И собиралась к ней завтра пойти. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?
– Почему обязательно… – начал было Болек, но прикусил язык.
Хотел спросить: «Почему обязательно должно что-то случиться?», да вовремя сообразил, что не приходит ни с того ни с сего полиция к человеку поздно вечером и не начинает ни с того ни с сего расспрашивать о визитах к близким родственникам. Девушка совершенно права, задав свой вопрос.
– Да, – ответил ей поручик Болек. – Случилось. А по телефону вы с ней не разговаривали?
– Нет, я не звонила ей, не было необходимости.
И она мне тоже не звонила.
И девушка посмотрела на представителя власти огромными голубыми глазами, сиявшими, как звезды. Так посмотрела, что у представителя власти было лишь два выхода: или повернуться к красавице спиной, или сказать правду. Повернуться спиной к неземному созданию было свыше сил поручика. Он выбрал второй вариант.
– Ваша тетя убита.
Теперь он не только получил возможность пристально смотреть на девушку, но даже обязан был сделать это: необходимо ведь, огорошив подозреваемого неожиданным сообщением о смерти жертвы, изучить его реакцию. И, как признался нам Болек, он испытал огромное облегчение. Услышав о смерти тети, Кася не вскрикнула диким голосом, вообще не издала ни звука, только замерла и уставилась неподвижным взглядом… не на Болека, а куда-то в пространство. Потом медленно села и крепко сжала руки.
И побледнела.
Болек встревожился.
– Может, вам принести воды? Или выпьете что-нибудь укрепляющее? Извините, если я не проявил должной деликатности…
– Нет, – сдавленным голосом ответила Кася. – Нет, ничего не надо. Уже прошло…
Она глубоко вздохнула. Сжав руки в кулаки, стукнула одним о другой и заговорила:
– Не буду притворяться, я не в отчаянии из-за смерти тети. Я не любила ее. Совсем наоборот… И не намерена лить слезы. Теперь, последний раз, сделаю для нее все, что потребуется, последний раз! О боже!
Вот только огорошили вы меня. Это так неожиданно, я не… Извините, глупости говорю, убийство никогда не бывает ожиданным. Нет, я хотела сказать: «Была уверена, она проживет еще лет двадцать и, значит, у меня еще двадцать лет не будет жизни». А теперь – свобода! Вот этой свободой вы, пан поручик, и оглушили меня…
К этому времени Болек уже совсем оправился и включил магнитофон. Включил, чтобы записать показания свидетеля, ибо окончательно и бесповоротно снял с Катажины Пясковской подозрения в убийстве. Нет, она никоим образом не могла быть замешана в преступлении, она не могла быть в сговоре с Райчиком. Если бы хоть в какой-то степени чувствовала себя виновной в происшедшем, наверняка проявила бы большую сдержанность в показаниях.