Страница:
* * *
Конечно, Романовский, тренер «Спартака», в перерыве рад был бы наброситься на Волошина – возможно, с кулаками. Романовскому бы полегчало. Но он не мог себе этого позволить.
Вадим – чувствительный парень, его ругать – только портить.
Поэтому Романовский сдержался и даже похлопал Вадима по плечу:
– Ничего, ещё забьешь сегодня. Работал, открывался, предлагал себя – все нормально. А мимо гола один Господь Бог не бил.
– Вот Его бы к нам в команду, Господа то есть, – отозвался Гребнев.
Но ребята были расстроены и на шутку не отозвались.
А гол, сразу как вернулись доигрывать, залетел глупый.
Гребень набрасывал верхом, у него мяч срезался и по дуге свернул к воротам. Березень ловил легко, он уже крикнул:
«Мой! Беру!» – но поскользнулся на ровном месте, а мяч опустился как на парашютике. Аккуратно за линией.
Называется – поймал пенку.
* * *
Приятно все-таки наблюдать сплетение стольких страстей вокруг надутого шарика. Величайшие порывы души, человеческие подвиги и подлости ради вожделенного гола.
С таким же вожделением распаленные самцы на той же планетке жаждут попасть в иные тесные пространства. Впрочем, охраняемые своими обладательницами куда менее строго, чем охраняются вратарями футбольные ворота.
* * *
Муса в досаде хлестанул плеткой по голенищу. Открыто легли, гады, вывели «Спартак», задвинули «Аланию». Чего ещё ждать от русских?! Ворон ворону…
Великие дела переплетаются с малыми. И сразу же после дурацкого этого гола ожили в памяти старые истории, которые Муса слышал с детства: как ещё во времена Шамиля проклятые русские, чтобы выжить его народ с земли дедов и прадедов, вырубали подчистую леса со склонов гор, оставляя после себя лысые холмы, легко размываемые весенними потоками, так что из-за русских варваров его прекрасную Родину прорезали множество уродливых оврагов – ран земли.
Все-таки он смотрел дальше, надеялся, вдруг «Зенит» все-таки забьет?! Питер – ещё не совсем Москва.
* * *
Вот и не обмануло Вадима предчувствие: выиграли!
И когда какой-то газетный писатель спросил громко при свидетелях:
– Но ведь не были вы сильнее? И гол получился нелогичный?
Вадим объяснил с полным убеждением:
– Бог был за нас!
И отстали – и писатели, и свидетели.
Свои фанаты тоже потом подходили:
– Что, Волоша, вратарь-то ихний – купленный? Знал, когда на ровном месте завалиться?
Но Вадим отвечал со всей убежденностью:
– Бог был за нас.
И – больше никаких вопросов.
* * *
Ничего уже не изменишь, вот что странно.
Всемогуще, конечно, Оно – Божество, Творческое Начало Вселенной.
Но – просвистел маленький судья, закончил игру – и само Господствующее Божество уже не может изменить результат, всё подписано и подшито к истории. Что произошло – то уже окончательно произошло, затормозить время, а тем более – повернуть вспять Божество ни в малой степени не властно. Какие после этого могут быть разговоры о всемогуществе? Было бы Оно всемогуще – дергало бы время туда и обратно.
Самодовольные люди сказали давным давно – гордые тем, что нагромоздили каменные горы: «Даже время боится пирамид!»
Ничего время не боится. Ни пирамид, ни самого всемогущего Господствующего Божества, сотворившего целую Вселенную! Так чего стоит всё Его всемогущество, если останавливается перед потоком времени, перед писком любого комара, захваченного этим невозмутимым потоком?!
Да что перед потоком – перед малейшим ручейком времени, текущим через постепенно освобождающийся от зрителей стадион.
* * *
Муса в гневе выключил телевизор. Гордому горцу не найти справедливости в подлом русском государстве! Купленный вратарь даже не стыдится, что на глазах у всех отдал игру.
Русские вообще – бесстыдные. Их женщины раздеваются открыто, торгуя своими прелестями. Их мужчины напиваются по-скотски и выворачивают на людях хоть желудки, хоть души. Да у них и не отличить душу от желудка. Разве это души?! Жирные обрубки, похожие на шматы поганого свиного сала. Настоящие бессмертные души расцветают только у верных рабов Аллаха. Хотя и Аллаху многие служат лицемерно. Развелись такие даже здесь среди прекрасных гор этой праведной земли.
Но Аллах победит! Победит окончательно, изведет под самый корень этот проклятый род. Русские уже были позорно биты, когда попытались снова завоевать гордую Ичкерию. И это знак: знак грядущей полной победы.
Но каждый обязан выполнить свой долг, чтобы приблизить победу. Муса – выполнит.
Несколько планов громоздились в его голове. Похитить какого-нибудь министра или депутата из тех, которые охотно кружатся вокруг Чечни – словно стервятники. Устроить большой фейерверк – так человек на сто. Устроить здесь рядом – или добраться до самой Москвы. Не все сразу – но дела будут! Муса радостно ощущал в себе достаточно сил, чтобы совершить великие подвиги во славу Аллаха и ради будущего Его торжества над всем миром.
Он встал и крикнул, чтобы привели коня. Сюда наверх в тайное логово не проехать на кяфирских машинах. Кяфиры вообще сильны только своей техникой и слабы сами собой. Сюда привезет только верный конь. А кяфиры давно уже не умеют сидеть в седле. Разве они – мужчины, если не держатся в седле?!
* * *
В какой-то степени Игнатий Игнатьевич признает только благородный индивидуальный спорт: бег или лучше конные скачки, потому что мчаться во весь опор – занятие больше уместное лошади, чем разумному человеку. Но все-таки – древние греки тоже бегали и гонялись на колесницах. Физическая культура – тоже отчасти культура. Хотя, конечно, живопись выше.
Или театр. Вообще – высокие искусства.
Но склонность Дениса к вульгарному зрелищу приходилось все же терпеть. Хорошо хоть, что сын пока не ходит с толпами дураков и хулиганов, уродливо называемых фанатами. С толпами футбольных фанатиков, выражаясь правильно.
И то, что жена не то что бы одобряла, но готова была мириться с футбольными интересами их сына, тем более доказывало, что интерес этот пустой и вредный.
Игнатий Игнатьевич работал и старался не слышать и не слушать за дверью футбольный навязчивый шум. Только спрашивал пару раз с тихой надеждой:
– Ну скоро они там?
– Сейчас папа! Скоро кончится!
– Ну, слава Богу.
В надежде на скорое окончание варварского зрелища Игнатий Игнатьевич даже прислушался, что там говорят – и расслышал фразу, сказанную уже после игры.
– Бог был за нас!
Игнатий Игнатьевич, конечно же, верующий. Убежденный нововер. Долго он не предавал религии должного значения, но наконец просветился. И даже настолько просветился, что стало искренне казаться, будто веровал он всю жизнь – только не решался признаться в этом при господстве безбожной власти.
Ну понятно же Игнатию Игнатьевичу, что не верить в Бога нельзя. Точнее, в христианского Бога. Ещё точнее – в православного. Все остальные варианты веры – досадные заблуждения.
Но тем кощунственнее прозвучала фраза этого футболиста: Бог был, видите ли, за них! Досуг Ему интересоваться такими игрищами. Почти что бесовскими. Во время постов следовало бы запрещать.
Настолько возмущен был Игнатий Игнатьевич, что не удержался от комментария:
– До чего дошли! В дурацкие свои игры Господа Бога вмешивают. Будто у Него других дел мало!
– А какие у Него другие дела, у Господа Бога? – спросил Денис, притворяясь наивным.
– Ну – какие. Понятно – какие. Важные. Война. Чтобы наши победили.
– Значит наши всегда побеждают?
– Не всегда, конечно. Иногда Бог попускает – за грехи наши, и чтобы страх Божий помнили. Но когда самая главная война – Отечественная, тогда мы всегда побеждаем. С нами Бог потому что.
– А ещё что делает Бог? Курс бакса устанавливает?
В школе все они теперь только про баксы думают!
– Ну – курс. Может – и курс. Когда это важно. До копеек, наверное, нет, тут биржа сама, но в общих чертах. Когда это важно для всей экономики.
– Значит, до копеек – люди, а свыше рубля – Бог?
Вот такие развязные растут – с наглыми вопросами в голове.
– Когда надо тогда и устанавливает. Основные показатели.
Чуть было не добавил: «Макроэкономические».
– А чтобы понравиться девочке – тоже Бог помогает?
– Ну девочке – дело мелкое. А когда настоящая любовь – да. Бог это любовь.
– А как узнать, когда мелкое дело, а когда – нет? Когда уже любовь, которая от Бога? Может, я с первого класса, на всю жизнь? А взрослые тоже – женятся, как будто любовь, а потом разводятся. Значит, ошибся Бог?
Денис серьезно спрашивает, не провоцирует, раздражаться на него нельзя. Но детские вопросы – самые трудные. Хотя он уже не совсем ребенок. Но играет под младенца: вопросы как у первоклассника.
– Бог не может ошибаться, это уж ты, милый мой, запомни свято! Люди ошибаются, не понимают воли Его!
– А чего ж Он объясняет плохо? Некоторые училки хорошо объясняют, а другие – плохо. И разные Боги – тоже?
Игнатий Игнатьевич и на такое богохульство – сдержался.
Даже усмехнулся, глядя на щенячью самоуверенность своего отпрыска:
– Ты бы подумал, имеешь ли ты право спрашивать, и желает ли Бог отвечать на твои вопросы?
– Только плохой учитель боится, когда ему задают вопросы. У нас была такая анатомичка – сразу начинала орать: «Завучу доложу! Директору!» Так что – хорошо учит Бог или плохо?
– Хорошо. Просто люди извращают. Конечно, когда они Его Аллахом, например, называют, тогда и понимать могут неправильно то, что Он объясняет.
– Ну а почему же Он не вразумит так, чтобы понимали правильно? Значит, Он все-таки плохой учитель, как наша анатомичка?
Что за нелепость – с ребенком какие-то богословские прения. Теперь есть в школе факультативный «Закон Божий», пусть им батюшка и объясняет. Хотя если родной сынок вылезет в классе с такими вопросами, стыда не оберешься. Батюшка подумает, Денис такого набирается в семье. А где он набирается, интересно? Во дворе с мальчишками не гуляет. В школе, конечно. В школе черт знает о чём говорят. Сначала разводят развратные мысли, а потом попускает Бог, чтобы наркотики продавали прямо в уборной! Страшно ребенка в школу отпускать.
Денис посмотрел на отца и вдруг сказал совсем по-детски – сказал то, что совсем не нужно было говорить, потому что глупо говорить несбыточные вещи:
– А я знаешь, чего хочу, папа? Хочу чтобы были у меня маленькие человечки. Как лилипуты. Много. И я бы из них сделал команды, чтобы они разыгрывали собственное первенство. Был бы у меня свой футбол. И я бы один смотрел сверху. Собрал бы самых сильных в «Зените», и мой «Зенит» был бы чемпионом Денисии.
– Хорошо, я тебе куплю настольный футбол, – растерянно сказал Игнатий Игнатьевич.
Подумал же при этом, что такая нелепая мечта немножко похожа на сумасшествие: совсем живые человечки, но ростом с лилипутов из книжки. Мало ему сумасшедшей жены, так неужели и в сыне проснется наследственность?!
– Не-ет, там они железные и нужно просто крутить и дергать рычаги, а я хочу, чтобы совсем живые, только ростом с лилипутов. Не цирковых, а настоящих, которые связали Гулливера. И играли бы сами, а я бы смотрел сверху. А вовсе бы не за рычаги дергал.
С Денисом иногда бывает такое: говорит, не подумав, что-нибудь совсем нелепое. Будто и припадка не было – иногда он после припадка слишком откровенно говорит про себя. А тут без припадка признался в детской мечте. Или сам не заметил маленького отключения?
– Вот уж глупости! Что-нибудь бы серьезное, а то – маленький футбол дома завести. В телевизоре тебе мало!
Действительно, глупости. Денис опомнился и снова повзрослел до своих законных пятнадцати лет.
– Не бери в голову. Это я просто так, для прикола.
* * *
Интересный мальчик – Денис. Почти богом хочет сделаться. Чтобы играли перед ним маленькие, но настоящие живые человечки, а он бы смотрел сверху! Страну Денисию желает создать для себя. Или даже планетку. Вмешиваться Господствующее Божество в его существование ничуть не собиралось, но присмотреться – забавно. К мечтам и даже к снам.
Приснилось Денису, что у него дома появилось совсем настоящее футбольное поле, покрытое мелкой-мелкой ровной травой – с разметкой, воротами, угловыми флажками. совсем настоящее, но величиной с обеденный стол. И вокруг домики с кукольные величиной, но настоящие. И там живут маленькие люди ростом с чайную ложку. Мужчины играют в футбол, а потом победители могут выбирать себе самых красивых женщин, которые во время игры сидят на трибунах и болеют за тех, кого больше любят. Но потом все равно покоряются победителям.
А если возникают ссоры и драки, Денис судит их строго, но справедливо. Справедливо, потому что ему хорошо всё видно сверху.
И вот появляется перед Денисом сияющее облако, ближний угол комнаты осветился, и Светлый Старец вышел из сияющего облака словно из кабины лифта.
– Радуйся, возлюбленный сын Мой Денисе! Своим наставлением малых сих, послушание футбольное исправляющих, ты напомнил Вседержителю его ранние труды по наставлению Адама и Евы с чадами их. В тебе узрел Он искру творчества, которая зарождает Космос и отрицает Хаос. Послан я к тебе с благой вестью: Господь наш возлюбил тебя особенно и усыновил тебя. Отныне десница Его всегда на челе твоем. Подвизайся же, не ведая сомнения и страха!
Старец вошел обратно в сверкающее облако и убыл.
А Денис всю ночь не спал и не бодрствовал, но сладко бредил, снова и снова вызывая видение сияющего старца и вслушиваясь в сладостные слова, переданные ему по воле Его. По воле Господа Бога, ставшего отныне любящим Отцом Денису. Легкость необычайная приподнимала Дениса с ложа его. Всё сбылось на самом деле – вот что возносило поистинне к небесам. Не в мечтах, а на самом деле он стал возлюбленным сыном Всемогущего Бога. И уж Отец Небесный позаботится, конечно, чтобы у Сына Его всё хорошо получилось здесь на Земле. Это гораздо больше, чем если бы Денис встал утром, а ему бы объявили, что он внезапно избран – ну хоть президентом России и Америки одновременно. Да-да, ведь – на самом деле!
Что за жалкая жизнь была у него раньше – слушаться родителей и учителей, бояться хулиганов и терпеть пренебрежение Галочки. И в церкви тоже ничего хорошего, в церкви он тоже маленький и жалкий – один из миллиардов рабов Божиих. Зато теперь – на самом деле – он единственный Возлюбленный сын Божий. Наверное, сможет и чудеса. Да, чудеса. Должен же Отец Небесный уделить Сыну Своему достаточную долю Своего всемогущества. Самое замечательное Божественное свойство – всемогущество!
Счастливое и гордое чувство чувство избранничества, уверенности в том, что он – не такой как другие, влекло за собой и догадку, что чувства у него должны быть другие, ценности – другие. Все вокруг думают только о любви, потому что они – как все вокруг, им ничего иного не остается, а он, Денис Мезенцев, вознесенный над всеми, открыт другим чувствам, чувствам всемирным, и мелкая отдельная любовь будет отныне мало его занимать. Пусть Галочка так и знает. Он ей ничего не скажет – скоро сама догадается.
Кстати вспомнился ещё один недавний случай – пророческий.
Денис сел в маршрутку и стал доставать деньги. Нужно было передать четыре рубля, и он хорошо помнил, как достал две больших монеты по два рубля, хорошо заметил, что монеты одного размера. Впереди сидел дядька с маленькой ехидной лысиной. Денис не любит такие. Уж если голова лысая – пусть сверкает как бильярдный шар, а такая, слегка проглядывающая сквозь волосы – признак лицемерия.
– Передайте, пожалуйста, – он протянул деньги.
Дядька позвенел мелочью и повернулся:
– Вы дали три рубля, вот.
И показал большую монету и маленькую.
Денис сразу понял, что доказать ничего невозможно: все монеты одинаковые. Он-то хорошо помнил две большие одинаковые монеты в руке, помнил даже, как ему их дали в метро на сдачу с десятки – но доказать ничего невозможно.
Пришлось достать ещё рубль и отдать со словами:
– В другой раз буду под расписку давать.
И случился маленький приступ ненависти, с ним бывают такие – приступы мгновенной ненависти, потому что он унаследовал от мамы слабоватые синапсы. Но – тихой. Если бы он мог безнаказанно убить лысого – Денис бы убил в ту минуту. Но невозможно было ни убить, ни доказать – и он молчал. Наверное, другие пассажиры считают его неудавшимся жуликом и ничего никому не докажешь. Оставалось только изо всех сил желать этому противному слаболысому дядьке всяких несчастий.
Чтобы он вышел из такси – и его бы сразу сбил встречный самосвал!
Дядька вышел из такси – споткнулся и упал. Упал мордой в лужу!
Денис не рассмеялся вслух. Сделал вид, что и не видел.
Но тихо торжествовал. Это было для него – знамение!
Значит, его ненависть имеет силу, ненависть материализовалась. Бог помог ему, показал свою милость, показал куда более отчетливо, чем когда открыл словарь точно на нужной странице. Бог показал, что ненависть – сила!
* * *
Получил мальчик Денис подтверждение Свыше – и доволен.
Денис знает, что над ним Бог, Который за всё отвечает. Оттого ему и легко.
Господствующее Божество может только смотреть с легким презрительным снисхождением на малых планетян, которые не берут ответственность на себя, а сваливают на своих богов.
Но ведь – и легче им, нельзя не признать! Проще. Самому Господствующему Божеству переложить ответственность не на кого, Оно всегда решает Само, и никто сильный не утешит, не скажет: что поделаешь, у Тебя не получилось, но Я это дело исправлю. Наверное, утешительное чувство: положиться – ну хоть на всесильных родителей. Но нет у Него родителей, не было Оно никогда маленьким, не качали Его на Божественных коленях. Выходит, Оно – всесильное, но в то же время и обездоленное. Обидно. И не исправить никогда, не возместить недоданную ласку…
Господствующее Божество, если бы могло, встряхнуло бы головой, чтобы отогнать наваждение. Но нет у Него частей тела. А наваждение Оно все равно отогнало – и снова уверилось, что быть самым всемогущим, самым всеведущим – огромное и вечное счастье! За которое не жалко заплатить отнятым детством.
* * *
Денис Мезенцев, конечно же, рассказал папе с мамой свое видение. Пожалуй, почти и не сон.
– Усыновил! – выдохнула Людмила Васильевна. – Ты теперь как…
Она хотела докончить: «Как новый Христос!» – но все-таки не решилась. Сказала безлично, но столь же значительно:
– Ведь должно же произойти Второе Пришествие. Пророки обещали однозначно.
Дорогой папа нахмурился и сказал, отодвигая тарелку, словно бы символически отстраняясь от греха:
– Похоже на соблазн. Не стал бы истинный святой соединять службу Господу Богу с дурацким катанием мяча, соблазняющим шатких в вере людей.
Но мама сразу не согласилась. Она никогда не может согласиться с папой:
– Он духовный акселерант, – через Н. – Я всегда знала, что наш мальчик отмечен Богом. Я когда его носила, мне сколько раз светлые видения являлись. И облака, и старцы, и девы. Я не рассказывала, потому что тогда в это ещё никто не верил. И ты первым бы сказал, что у меня галлюцинации, ты же тогда такой был атеист партийный! – не упустила она уличить мужа.
– Я просто не мог выразить свои духовные запросы, – хмуро оправдался отец. – Меня бы исключили и уволили, вам бы с Денисом есть стало нечего.
– За истинную веру и пострадать не грех. Святые как страдали – почитай-ка жития! А сон вещий нашему сыночку явился в ночь под воскресенье. Это перст! Дьявол в такую ночь соблазнять бессилен. Избран наш сыночек, избран. Такое же видение было знаешь кому? Отроку Варфоломею, который потом стал святым Сергием! Денис и похож на Варфоломея, даже ещё красивее. И волосы даже золотее. А эти озарения его, которые неумные люди называют припадками – они даром не даются! Раньше так и называли: «Священная болезнь»! У Магомета были припадки, все знают.
– Ну, Мухаммед для христиан не авторитет. Ты бы ещё на Зевса сослалась.
– Конечно, Магомет – язычник, – уверенно определила Людмила Васильевна, – но все-таки тоже пророк, беседовал с Богом. Я всегда знала, что с Денисочкой нашим всё – неспроста.
Сейчас пойдем все в храм, помолимся и я с отцом Леонтием посоветуюсь. И между прочим, отрок Варфоломей, хоть и стал великим святым, а в Сыновья Божии не усыновлялся, – добавила Людмила Васильевна.
Ну просто уточнила.
Одно удовольствие было наблюдать за мельтешением мыслей милой женщины: предчувствие почестей, пожертвований, поклонения предстоящих её любимому Денисочке – а заодно и ей самой в достаточной доле, подобной доле, доставшейся Богородице от Ея божественного Сына. И вместе с тем истинное счастье оттого, что грядет дополнительный свет и счастье столь любимому ею человечеству. Но – через Дениса, чадо её любезное.
Нисколько не отделялись почести сыну и всей семье от всеобщего счастья человечества – но удачно соединились в вихре эйфории. Да так всегда и бывает: обычная людская логика – если хорошо мне, значит отлично и всему человечеству!
Игнатию Игнатьевичу такое развитие сыновьих снов не нравилось. Все-таки не мог он поверить, что стал отцом второго Христа. Или, как принято называть плотника Иосифа – обручником. Довольно далеко он ушёл в своем нововерии, но все-таки не настолько. Квантовая физика, которой он первоначально занимался, способствует качанию от материализма к теизму, но слишком телесное и буквальное воплощение чудес его до сих пор коробит.
Но проворчать вслух: «Неплохо бы для начала обратиться к детскому психиатру» он однако не решился. Тем более, в присутствии жены, так легко воспламеняющейся гневом в ответ на всякое его возражение.
Вслух же заметил:
– Мало ли какие романтические сны приснятся. Да ещё после возбуждающих разговоров. Мне самому снилось когда-то, что я стал термояд гнать – как горючий газ. В неограниченных объемах. Облагодетельствовал человечество. А проснулся – чайник свистит.
– Сам ты свистишь – хуже чайника, – отозвалась жена почти благодушно. – А Денис – заслужил. Если не он – то кто же? Я помню, он в ещё в детском садике никогда не дрался с мальчишками. И весь из себя. Внешностью тоже ведь Бог награждает, и если Денис похож на херувима, не зря ведь! Значит, сам Бог принял участие.
Какое участие – она уточнить не решалась.
* * *
Самое замечательное Божественное качество – восприятие бесконечности. Бесконечности и безграничности. Ни с чем не сравнимое счастье свободы. Всякое небесное тело, всякое одушевленное существо имеет границы, рамки, формы. И только Оно, Господствующее Божество – бесформенно и безгранично.
Всякая форма – это тюремная камера, если в ней заперто сознание, заперто чувство, заперта память.
Присутствовать одновременно везде, проникать в в каждый комок материи, ведать и взрывы сверхновых звёзд и шорох мыши в набитой зерном норе – вот полнота восприятия не сравнимая ни с чем и недоступная никому. Кроме как Ему. Да при том, в масштабах бесконечности все события или равно велики или равно малы – смотря как посмотреть, и шорох мыши не заглушаем даже взрывом звезды.
Бесконечные пространства дарят и бесконечное разнообразие жизни. Глаза живых существ отличают свет от тьмы, потоки энергии от пустот, в Божественном же восприятии сияют не звёзды, эти сгустки раскаленной плазмы, а обители жизни, потому что излучения жизни несут нечто гораздо более важное, чем поток равномерной неодушевленной энергии: излучения жизни несут неповторимое разнообразие информации о совершающихся между живыми существами событиях. И чем напряженнее жизнь на планете, тем ярче сияет очаг жизни на темном фоне протяженных безжизненных пустот.
И только Оно обладает счастьем разом знать всё, что свершается на всех бесчисленных планетах, между всеми существами. И даже самая дальняя граница не ограничивает Божественную свободу, и сколько бы мириадов миров ни насчитать – все вместе они исчезающе ничтожны по сравнению с бесконечностью – вот что питает неизреченный восторг.
Жизнь – не прихоть Господствующего Божества, не просто бесконечная игра, призванная развеять Божественную скуку.
Игра тоже – но не только игра. Жизнь – это состояние материи, при котором энергия парадоксально течет из усредненного состояния покоя в направлении высших всплесков. Энергия становится более высококачественной, без такой перекачки снизу вверх Космос давно бы вернулся в состояние Хаоса: все комки и изюминки растворились бы, размешались в единую монотонную кашу. Предрекаемая не очень информированными физиками тепловая смерть Вселенной и означала бы возвращение в Хаос, торжество энтропии.