Цокота Виктор. Звезды бессмертия (Книга 1)

   Почтительно спрятав чек в сейф, рассыпаясь в любезностях, она сама увела девушку в примерочную комнату, а через час из-за портьеры появилась красавица, в которой сразу трудно было даже узнать прежнюю Розитту.
   У хозяйки оказался отличный вкус. И серый шерстяной костюм, и белая, с серебристой нитью, блузка, и легкая коричневая шубка из искусственного меха, и высокие, под цвет ей, сапожки очень шли Розитте. Волосы ее были аккуратно уложены. Вместо ветхого платочка - отороченная мехом шляпа. Ногти поблескивают скромным розовым лаком. В правой руке расшитая бисером сумочка.
   - Извините- за задержку, но я решила, что вашей... экономке не помешают ванна и парикмахер.
   - Благодарю вас, миссис...
   - Норфольк. Гертруда Норфольк,- с достоинством произнесла она.
   - Очень вам признателен, миссис Норфольк. Вы
   предугадали мои пожелания. Надеюсь, что ваши клиенты не узнают...
   - О! Об этом не надо было говорить, мистер Опатовский. Мой муж, гер Норфольк, приучил всех наших служащих держать язык за зубами. В интересах фирмы. Мы всегда к вашим услугам.
   Через три дня он привез Розитту в свое "бунгало", предупредив родных по телефону, что приедет с новой помощницей матери.
   О! Это были чудесные, неповторимые дни!
   Пани Зося встретила Розитту на удивление приветливо. По достоинству оценив всю прелесть молодой итальянки, она по-своему выразила одобрение вкусу сына.
   - Очень рада, что вы наконец избавите меня от хлопот по оранжерее. Будете помогать Адаму ухаживать за цветами и цитрусовыми... А поселим ее,-повернулась она с улыбкой к Волдимару,- рядом с библиотекой.
   Этим было сказано все: просторная светлая комната - самая лучшая в доме,- предназначенная Розитте, находилась как раз напротив кабинета и спальни Волдимара.
   Нет, он ничуть не жалел о своем поступке. И сдержал слово, данное девушке. Каждую субботу она получала от пани Зоей свои пятьдесят долларов и ездила с Адамом на почту в Лос-Анджелес, чтобы отправить их матери, которая, благодаря помощи Волдимара, жила теперь вместе с братьями и младшей сестренкой Розитты в маленьком уютном домике, снятом в долгосрочную аренду. Иногда, когда приезжал молодой хозяин, эта сумма удваивалась или даже утраивалась. Волдимар был щедр. Не для нее - для себя. Он любил делать женщинам подарки. Ему это доставляло удовольствие.
   Розитта была послушной, щедрой на ласку и удивительно нежной. Она привязалась к нему, как собачонка, угадывая и исполняя все его желания и прихоти. Да и он, пожалуй, по-своему любил девушку, как можно любить вещь привычную и удобную.
   А вот наконец и, она сама. Сияющая юной свежестью, веселая, стремительная, жизнерадостная.
   - Здесь теперь совсем как у нас в Италии. Даже в мае - летняя теплынь. Температура воды в океане у берега-двадцать шесть градусов,-защебетала она, поставив на столик переносной видеотелефонный аппарат с небольшим экраном. Если пан Волдимар не возражает, она сбегает окунуться в воду, пока он поговорит по телефону. Сейчас без одной минуты двенадцать. Или принести ему кофе? Ведь он так мало спал этой ночью...
   - Иди купайся, Блек-Бой. Ты ведь тоже почти не спала.
   Она на секунду прижалась к его плечу тугой высокой грудью и, поцеловав украдкой его в щеку, легко побежала к берегу, сбрасывая на бегу свой голубой халатик.
   Зазвучал зуммер аппарата, засветился голубым светом экран.
   - Здравствуй, Волдимар!
   На экране показалось лицо Рамода Пашевича - его непосредственного начальника и удачливого собрата по последнему вояжу в Россию, где Рамод так отлично справился с ролью майора Корецкого.
   - O'кей, шеф! Добрый день! Прошу ласкаво простить мой домашний вид,-чуть приподнялся Волдимар в кресле.
   - Пустяки, дружище. Рад видеть тебя бодрым и отдохнувшим, хоть и должен несколько огорчить. Отдых тебе придется прервать. Сейчас же. Главный хочет лицезреть тебя. Немедленно. Даже свой "Дуглас-стенд" [ "Дуглас-стенд" - здесь; самолет, который поднимается и садится без разбега.] приказал послать. Через сорок минут приземлится на твоей площадке. Прикажи выставить точку ггосадки.
   - Какие-нибудь неприятности?
   - Совсем наоборот, дорогой. Новое срочное и весьма... почетное задание.
   - Хотя бы намекни.
   - Тримаран "Юлия".
   - Опять туда?
   В голосе его звучала растерянность.
   - Успокойся, дружище. Гораздо ближе. Совсем по соседству. Понимаешь, фестиваль... Это ближе, чем от тебя до Нью-Йорка.
   - Кажется, понял. Но ведь до Всемирного фестиваля еще целых три месяца.
   - Не дури, Волдимар,- строго посмотрел на него шеф.- Через три часа все узнаешь. Давай-ка, иди собирайся. Не дай бог тебе задержать хоть на минуту "Дуглас-стенд". До встречи. Сначала - ко мне.
   Лицо шефа уплыло с экрана.
   "Вот тебе и ужин у Адольфа,- с досадой подумал
   Волдимар.- Пожалуй, даже- пообедать по-человечески не успею".
   Сложив ладони рупором, он что есть силы закричал:
   - Блек-Бо-о-о-й! Ро-о-зи-и-та-а-а-а!
   "Вряд ли услышит",- подумал и, взяв со стола серебрянный колокольчик, пошел было к дому.
   Но девушка услышала. Быстро выбравшись из воды, она догнала его, мокрая, запыхавшаяся, с халатиком в руках.
   - Что-то случилось?
   Миндальные глаза ее смотрели на него с явной тревогой.
   - Через час я улетаю. Сейчас пойду к себе соберусь, а ты скажи пани Зосе, чтобы через двадцать минут приготовила что-нибудь поесть поплотнее. И предупреди пана Станислава, чтобы пришел проститься. Да, пусть он распорядится, чтобы на авиаплощадке выставили посадочный знак. Он знает.
   - Ой, как досадно, пан Волдимар!
   На глазах ее показались слезы.
   "Неужели она в самом деле любит меня? Чушь какая-то".
   Он сделал несколько торопливых шагов по направлению к дому, но потом повернулся.
   Розитта так и стояла возле столика, медленно застегивая свой голубой халатик. Лицо ее было трогательно печальным. Глаза смотрели вперед, ничего и никого не видя.
   Что-то кольнуло его в левой стороне груди. Он с удивлением прислушался к этому странному ощущению беспричинной боли в сердце, которую испытал впервые за тридцать пять лет жизни. Потом машинально сделал несколько шагов к девушке.
   Розитта встрепенулась, засветилась вся и подбежала к нему. Еще секунда - и он бы сжал ее в своих объятиях прямо здесь, у дома, на виду у всех... Однако усилием воли Волдимар подавил этот неожиданный для него самого порыв, и бесстрастным, ничего не выражающим тоном произнес:
   - Что случилось, Блек-Вой? Почему ты до сих пор не выполняешь моих распоряжений? Передай, пожалуйста, пани Зосе, чтобы стол накрыли в зале. Поняла? Я спущусь туда через двадцать минут.
   Она молча кивнула. Лицо ее вдруг стало каменным.
   - Да, еще,-достал он из крамана бумажник.-Эти деньги не переводи сразу своим. Пусть останутся пока у тебя,- отсчитал и протянул ей десять стодолларовых банкнот.--Ты славный парень, милый мой Блек-Бой. И если со мной что-либо слу... Я хотел сказать, что ты очень славная девушка, Розитта, и мне жаль сегодня с тобой расставаться...
   В половине четвертого он один, без Рамода, вошел в просторный кабинет генерального директора и фактически полного хозяина концерна. Пока шел от дверей к столу по толстому зеленому ковру, напомнившему ему вдруг днепровские плавни, мысленно отметил, что такой чести удостоен впервые.
   Навстречу ему поднялся элегантный мужчина лет сорока в легком светло-кофейном костюме спортивного покроя, в кремовой рубашке с открытым воротом. Его серые глаза цепко всматривались в лицо Волдимара.
   - Прошу,- не здороваясь, показал он рукой на приоткрытую толстую стальную дверь в правой стороне стены за его столом.
   Дверь бесшумно закрылась за ними сама. В небольшой комнате стояла приятная прохлада. Столик. Два мягких вращающихся стула. На столике зеленая бутылка "Наполеона" ["Наполеон" - французский коньяк.], розовый сифон с содовой, пепельница, газовая настольная зажигалка, коробка кубинских сигар "Корона".
   - Здесь, мы в абсолютной, я бы сказал, герметической изоляции. Постоянно меняющееся магнитное поле создает помехи для подслушивания самыми совершенными средствами. Курите,- сделал он жест рукой в сторону сигар.
   - Благодарю. Не курю.
   - Коньяк?
   Волдимар кивнул головой.
   - Тогда откройте. Мне налейте тоже.
   Они молча выпили. Хозяин раскурил сигару.
   - Подробные инструкции, деньги для работы, адреса и пароли к нашим старым и весьма надежным агентам получите через час у Пашевича. Я же - о сути, о главном.
   Теперь уже он сам наполнил обе рюмки.
   - Вы, конечно, не забыли "Юлию". Сейчас этот тримаран или, что точнее, его усовершенствованный дублер называется "Семен Гарькавый". Это имя вам, безусловно, тоже знакомо. Так вот, парусник этот заявлен для участия в фестивальной регате вокруг Южной Америки с командой из четырех человек, которую возглавляет молодой директор нового советского научно-исследовательского института теории движения, весьма талантливый доктор физико-математических наук Олег Слюсаренко. Вы имели честь в прошлом году лично видеть и слышать его. Я не утрирую. Этот молодой ученый заслуживает самой высокой похвалы жителей планеты и самого пристального нашего внимания.
   Глава концерна выпустил облако голубовато-сизого дыма.
   - Он и его идеи,- произнес он тихо, но внятно,должны либо служить нам, либо не служить никому.
   - Первое совершенно исключено,-уверенно ответил Волдимар.
   - Вы все-таки попробуйте. С чем черт не шутит, когда бог спит. Но если нет... Убедите его- мне не жалко миллиарда... Но если все-таки нет... Тогда, к великому сожалению, выход во втором. Захватить и тайно, силой доставить его сюда или физически уничтожить вместе с его детищем и всей командой - вот краткая формулировка вашего задания. И пусть, как говорится, грехи целителя земля прячет. Целитель в данном случае - вы. И мы вам за выполнение этого почетного и вместе с тем трудного задания выделили двести тысяч. Половина из них уже сегодня переведена на ваш текущий счет.
   Он помолчал, отпил глоток коньяку, потом снова выпустил целое облако синевато-сизого дыма и спокойным, деловым тоном продолжал:
   - Формально вы едете на фестиваль в качестве корреспондента влиятельной спортивной газеты, у которой еще пять лет назад открыты собственные пункты в Гаване, Сантьяго-де-Куба и Сьен-Фуэгосе - трех крупнейших городах зеленого острова. У них там есть автомашины, морские катера и даже самолет. Все это в вашем распоряжении. Вместе со штатом журналистов. Они боевые парни и готовы для нас на все.
   Он встал, и сразу же, щелкнув, открылась стальная дверь.
   - И последнее. Мне все же очень хотелось бы лично побеседовать с этим молодым ученым. Если вы сможете предоставить мне это удовольствие, то я прибавлю вам еще сто тысяч. Из моих личных средств.
   В Гавану Волдимар Опатовский прилетел за две недели до старта регаты. Явки действительно оказались надежными. Все шесть. Братья Кризо и Тарати Бланко - сыновья бывшего сенатора Педро Бланке -- молча выслушали требование взорвать тримаран "Семен Гарькавый", как только он прибудет в гавань Сантьяго-де-Куба.
   - Да поможет нам бог! - только и сказал старший из них, воздев руки к небу.
   Младший, Тарати, молча последовал его примеру.
   Обоих долгие годы сжигала безмерная ненависть к народной власти, лишившей их богатства, легкой, бездумной жизни, бесконечных веселых развлечений, собственных яхт и автомобилей. Революционное правительство сделало достоянием народа крупнейшую табачную фабрику их отца, отобрало роскошный дворец в Гаване и виллы на южном побережье, передало крестьянам четыреста кабальерий[Кабальерия - единица измерения земельной площади на Кубе, равная 11,4 га] плодородной земли их огромной латифундии в провинции Пинар-дель-Рио на крайнем западе Кубы, где просторные рисовые поля, плантации табака и сахарного тростника стерегут, словно часовые, красавицы сосны, взбираясь по склонам синих холмов и тающих в легкой дымке гор к самым их вершинам, придавая особое очарование огромным распаханным массивам красно-коричневой земли.
   Случилось так, что в дни победы революции братья остались на острове без родителей, уехавших развлекаться в Европу. Ребят приютил у себя верный пес хозяина - один из его управляющих, выдав обоих за своих осиротевших племянников. Старшему - Кризо шел тогда пятнадцатый год, младшему десятый. Их добровольный опекун, своевременно собрав все ценное в гаванском дворце и в усадьбе латифундии на западе, перебрался с обоими на противоположный конец острова, где у него был свой домик и небольшой участок земли в одном из предместий Сантьяго-де-Куба. Только через шесть лет получили они долгожданную весточку от родителей. Бывший сенатор, живущий теперь на подачки американских благодетелей, все еще лелеявших мечту о реставрации буржуазного режима, не терял надежды о возврате своих земель, дворцов и капиталов. Он наказывал сыновьям терпеливо ждать часа возмездия и всячески содействовать его приближению.
   Прошли годы. Давно почили во бозе и Педро Бланке с супругой, и его предусмотрительный управляющий. Братья работали шоферами в порту Сантьяго-де-Куба и, затаив злобу и ненависть, ждали своего часа.
   Он пришел к ним в лице Волдимара Опатовского, в руках которого появилась пожелтевшая почтовая открытка с давно согласованным текстом и собственноручной подписью дона Педро Бланке.
   Кризо и Тарати поочередно окропили слезами кусок картона с родительским благословлением стать на путь бандитизма.
   - Да поможет нам бог! - повторил старший из них и добавил, глядя на Волдимара преданными глазами: Мы найдем и непосредственных исполнителей. Есть в запасе такие. За десяток старых золотых монет они не то что яхту мать родную не пожалеют. Так что будьте спокойны. И золота нам не надо. Дядюшка, благодарим бога, сумел нам кое-что оставить.
   Третьим надежным агентом был папаша Креспо.
   В ночь с 16 на 17 апреля 1961 года на кубинский полуостров Сьенага-де-Саната в районе местечка Плайя Хирон высадился десант наемников. Под прикрытием американских самолетов, с оружием американского производства, поливая землю свинцом и напалмом, эти бывшие кубинцы ворвались в страну, чтобы вернуть Кубу к прошлому. Среди ста бывших латифундистов, шестидесяти семи домовладельцев, тридцати пяти крупных промышленников, ста двенадцати коммерсантов, ста девяносто четырех военных и полицейских, с огнем и мечом вторгшихся на землю, где они родились, чтобы вернуть старые порядки и в первую очередь своё добро, добытое и созданное когда-то для них чужими руками, был и сын банкира из города Санта-Клара, владельца сахарного завода, нескольких кабаре, игорных домов и баров Рейноль Карлос Медина.
   Однако, получив на рассвете третьего дня боев в болотах Сапаты легкое касательное ранение в грудь, этот отпрыск испанских завоевателей, издавна промышлявших на Больших и Малых Антильских островах грабежом и разбоем, сумел довольно правильно сориентироваться в обстановке. После перевязки он уже не одел офицерского мундира армии бывшего кубинского диктатора Батисты. Решительно отказался и от предложения своих однодумцев помочь добраться до лазарета. Пополз сам. Медленно, осторожно, с гримасой мучительной боли на лице, пачкая в болотной жиже свежие бинты. Но как только полоска чапарреля [Чапаррелъ - вид кустарника.]скрыла его от взглядов обреченных на гибель десантников, движения Рейноля стали более уверенными, хотя пробирался он теперь в противоположном от лазарета направлении.
   Уже не ползком, а перебегая от куста к кусту, от одной полосы зарослей к другой, прыгая с кочки на кочку и все время внимательно посматривая по сторонам, словно выискивая что-то очень важное, то и дело сверяясь с компасом, Рейноль Медина упорно двигался в глубину расположения Революционных вооруженных сил и отрядов народного ополчения. Дважды его внимательный взгляд видел их патрули, но оба раза, затаившись, он пережидал, пока они пройдут мимо. Рейноль Медина хорошо знал, что ищет, и поиски его наконец увенчались успехом. У самого выхода из болота, среди стройных серебристых сосен увидел он место недавней схватки одного из отрядов наемников с бойцами Фиделя Кастро. Все - мертвые. Два десятка трупов десантников и всего четверо солдат Революционных вооруженных сил. Трое из них - бородатые, а четвертый - совсем молодой, даже безусый, с легким пушком на подбородке и щеках.
   "Моложе меня" - с досадой подумал Рейноль, но все же полез в нагрудный карман убитого.
   "Клименте Валентине Креспо, 1943 год рождения",- с трудом прочитал он в залитых кровью документах. Пуля попала парню в левую часть груди.
   "Это явно подходит... Пусть будет Клименте",- мысленно решил он и стал осторожно, поминутно оглядываясь по сторонам, снимать с мертвого куртку.
   Его нашли спустя три часа бойцы второго эшелона. Нашли в нескольких метрах от суши в красноречивой позе среди доброго десятка трупов врагов революции.
   В нем едва теплилось сознание, но свой автомат он держал намертво сжатыми пальцами. Временами он тихо стонал, но чаще шептал почерневшими губами, едва' слышно повторяя одну и ту же фразу:
   - Они не пройдут!
   С величайшей осторожностью доставили бойцы беспамятного героя в госпиталь. О его подвиге писали газеты, медицинские сестры сначала армейского, а потом и гаванского госпиталя считали для себя большой честью дежурить в его палате. А когда дела пошли наконец на поправку, его спросили о дальнейших намерениях: поедет ли на родину в Мансанильо, где, как все в госпитале давно знали, его никто не ждал - он рос сиротой и до революции работал мальчиком в отеле - или останется здесь, в Гаване?
   Он ответил твердо, с убеждением:
   - Очень хочу учиться, чтобы работать кем-нибудь в аэропорту. Страшнолюблю самолеты. В летчики-то меня теперь не возьмут из-за ранения...
   Его просьбу удовлетворили, и через три года в. аэропорт столицы пришел работать молодой дипломированный специалист - радиотехник Климентино Креспо "герой" огненных дней Плайя-Хирон.
   С тех пор прошло без малого три десятилетия. Рейноль Медина был хитрый, коварный и осторожный враг. Его ум ежечасно, ежеминутно работал в одном направлении: мстить, мстить, мстить! Всем без разбора! За потерянные миллионы пезо[Пезо-денежная единица на Кубе и в некоторых других странах Южной Америки.], униженное самолюбие, угасшие надежды на блестящую карьеру офицера.
   И чем больше расцветала страна, чем ярче, содержательней, богаче становилась жизнь ее народа, тем яростней закипала злоба одного из самых лютых ее врагов, тем изощренней становились его преступления. Но он умел прятать концы в воду. Да и кто мог заподозрить в нем врага...
   Посланцев своих американских хозяев Рейноль Медина понял с полуслова. После встречи и короткого разговора с Волдимаром старший диспетчер Клименте
   Креспо буквально дневал и ночевал в аэропорту. Но обещанный им телефонный звонок раздался в гаванском коррпункте крупнейшей американской спортивной газеты только ранним утром 29 мая-за день до старта Регаты Свободы.
   - Заказанный вами гимнастический снаряд только что в разобранном виде самолетом доставлен в Сантьяго,- проговорил в трубку вежливый, чуть хрипловатый мужской голос.- Его изготовители сегодня к трем часам дня прибудут самолетом в столицу для регистрации авторского свидетельства.
   Измученный двухнедельным ожиданием и неизвестностью, Волдимар Опатовский радостно вскочил на ноги. С благодарностью посмотрев на телефон, он бережно положил на рычаг трубку.
   "Какая удача! Они сами плывут в руки!-думал он.- Надо скорее сообщить шефу, что тримаран и вся его команда наконец нашлись".
   Достав из своего неразлучного в подобных вояжах портфеля обычный по внешнему виду транзистор и утопив в пазы рукоятки его регулировки, он превратил его в мощный передатчик. Взглянул на часы - без пяти минут семь. Написал на листке бумаги несколько слов, перевел их на язык цифр.
   Ровно в семь утра,- его сообщений ждали круглосуточно в начале каждого нечетного часа,-в эфир полетела радиограмма: "Объект взят под наблюдение точка Операция "Салют" начата точка".
   Через минуту после этого он набрал по автоматическому коду нужный номер в Сантьяго-де-Куба.
   - Салют, камарадо! Салют! - только и сказал в трубку, сделав ударение на последнем слове.
   Ему ответил заранее обусловленной фразой голос младшего Бланке:
   - Доброе утро. Но мастерская сегодня не работает.
   - Скорее всего я не туда попал, извините.
   В ответ раздались частые гудки.
   Около двух часов дня в густой тени цветущих магнолий на одной из площадок для отдыха автотранспорта справа от широкой авениды, ведущей из Гаваны к аэропорту столицы, одна за другой с небольшими интервалами во времени остановились несколько машин. Два мощных грузовика с огромными кузовами-прицепами для перевозки фруктов и три полуспортивные машины с приоткрытыми крышами кузовов и яркими корреспондентскими карточками на ветровых стеклах. Сидящие в них люди отдыхали от полуденного зноя, утоляли жажду кто соком, кто фруктовой водой и лениво созерцали живописные окрестности, рассматривая их в большой черный бинокль, который время от времени передавали друг другу.
   Тропический зной до предела раскалил воздух, загнав все живое под крыши домов и спасительную тень деревьев. Замерло движение и на обычно оживленной авениде.
   Расчет Волдимара был прост: увидев издали с помощью бинокля в идущей со стороны аэропорта машине членов экипажа "Семена Гарькавого", он подаст знак водителям тяжелых автофургонов. Первый из них, неожиданно и стремительно выехав на авениду, устраивает столкновение с идущими навстречу одной или несколькими нужными им автомашинами, а второй в это время перегораживает авениду поперек, вызвав на своей машине пожар, что на несколько нужных им минут исключает какое бы то ни было преследование. Под видом оказания первой неотложной помощи его люди быстро переносят пострадавших - живых и мертвых- в свои автомобили, и они мчатся назад, к Гаване. Однако уже через три километра, практически всего через две минуты езды, они резко свернут вправо, в густой тропический лес-зеленую зону города, где в бывшем охотничьем домике одного из старорежимных генералов много лет живет и работает старый егерь-лесник Атерио Родилен, явка которого тоже оказалась безупречной.
   Волдимар даже не пытался узнать, кто скрывается под маской лесника. Его вполне удовлетворил ответ этого довольно еще крепкого, с военной выправкой человека.
   - Спрятать пять-шесть кабальеро? При нужде в моих погребках роту молодцов со всей амуницией можно укрыть. С полной надежностью. А доктора зря не ищите. Сам с этим делом справлюсь. Тридцать лет со всяким стреляным зверем вожусь. Лишние-то свидетели в нашем деле, пожалуй, и ни к чему будут...
   Взглянув на часы, Волдимар в изумлении поднял брови. Стрелки показывали половину четвертого! В этот момент раздался тихий, но настойчивый зуммер радиотелефона.
   - Материал получен. Он еще в двенадцать часов прибыл в редакцию,--четко и понятно докладывал специально оставленный для связи "журналист".-Мне только что сообщил об этом дежурный. Раньше он не мог ремонтировали телефон.
   Дежурным между собой они называли папашу Креспо.
   Длинно выругавшись по-испански, Волдимар стал разворачивать машину по направлению к городу.
   - Всем в корреспондентский пункт. Ждать меня.
   У первого же телефона-автомата он набрал номер диспетчерской аэропорта.
   - Дежурный? -Когда улетают из Гаваны наши дорогие русские гости?-услышав хрипловатый голос папаши Креспо, - спросил Волдимар.- Вас беспокоят из редакции.
   - Я понял. По предварительным данным, они улетают завтра ровно в шесть утра. Молодой капитан и его милая помощница после регистрации их брака на улице Прадо должны были заехать в Академию наук, то есть в оргкомитет фестиваля, а затем - осматривать город. Свадебный обед назначен на восемнадцать тридцать в одном из Дворцов счастья на Пятой авениде.
   - Спасибо за информацию, старина. Вручите им перед отлетом и наш подарок. Пусть порадуются в возДУхе.
   - Непременно сделаю! И позвоню вечерком.
   Этого второго его звонка Волдимар дождался только в десять вечера.
   - Почти все в порядке, товарищ начальник. Погода отличная по всему острову. Вылет без изменений - ровно в шесть. Молодые отплясывают на свадьбе до утра. И подарочек уже хорошо упакован. Он вместе с вещами свидетельницы молодых - бортрадистки и стюардессы их самолета Каридад. Она его им и вручит сама. Я уточню и перезвоню через десять минут.
   Он позвонил немного раньше.
   - Алло, вы интересовались своим багажом? Он на месте. Я только что проверил. Можете забрать его в шесть двадцать утра.
   Голос Рейноля Медины звучал из трубки удивительно бодро. Словно бравурная музыка старых военных маршей. В нем слились в унисон неподдельная радость и гордость. Это было для Волдимара как подарок. Потому что двумя минутами раньше он получил из Сантьяго-де-Куба сообщение о втором своем за этот день поражении. Старший Бланке торопливо доложил, что две его лучшие подсадки в самый ответственный момент охоты за красным кальмаром угодили в пасть акулам.
   - Но уже мертвыми,- успокаивающе добавил он.- Я бы достал новых, не хуже, но акулы сожрали снасть.
   Волдимар поспешил на Пятую авениду. Без всяких осложнений пробрался он в старый парк и, подойдя к террасе, хорошо рассмотрел и жениха, и невесту, вместе с которой всего девять месяцев назад так удачно ловил рыбу для ухи в безымянном днепровском заливе.
   Конечно же, это были они. Олег и Таня. Веселые, счастливые, полные радужных надежд. Ирония судьбы... Им оставалось жить немногим больше шести часов. И судьба их полностью зависит от него, Волдимара, поступками которого движут не высокие идеи, не зов бренной славы и даже не жажда мести за отнятую родину и дедовские вотчины, а простое и естественное стремление увеличить свой банковский счет. Что толку в идеях и славе! Все это преходящее. Он работает за деньги. И это они позволяют ему жить в свое удовольствие, зажигают огоньки благодарности в удивительно прекрасных глазах Розитты, сулят обеспеченную старость...