Страница:
(С раннего утра — упорно — пишет.)
* * *
1-го Октября 1932 г. — в парке— Ну и вдова, мама, которая играет в футбол!
* * *
(Набросок письма) [193]Дорогая С<аломея>, видела Вас нынче во сне с такой любовью и такой тоской, с таким безумием любви и тоски, что первая мысль, проснувшись: — где же я была все эти годы, раз так могла ее любить (раз, очевидно, так любила) и первое дело, проснувшись — письмо Вам: сказать Вам и последний сон ночи (снились под утро) и первую мысль.
С Вами было много, и А<лександр> Я<ковлевич>, [194]Вы были больны, но на ногах, и очень красивы (до умилительности, до растравы), освещенье — сумеречное, всё слегка пригашено, чтобы моей тоске — жарче, ярче гореть.
Я всё спрашивала, когда я к Вам приду — без всех этих — мне хотелось рухнуть в Вас — как с горы в пропасть, а что там делается с душою — не знаю, но она того хочет, п. ч. ни одно тело еще не хотело разбиться.
…Это была прогулка, даже променада, Вы были окружены подругами, наперсницами, лиц которых не помню, это был — фон, хор, но который мне мешал. Но с Вами была еще собака — та серая, которая умерла.
Воспоминание о Вас в этом сне — как о водоросли в воде: все движения. Вы были тихо качаемы каким-то морем, к<отор>ое меня с Вами рознило. Событий никаких, знаю одно, что я Вас любила и хотела к Вам до такого самозабвения, какого мне не дано в жизни, но — не в жизни — дано. Куда со всем этим? К Вам, ибо никогда не верю, что во сне ошибаются, что сон ошибается, что я во сне могу ошибиться (везде — кроме). Порука тому — моя предшествующая сну — запись:
«Мой любимый вид общения — сон, не во сне, сам он: сон, тот воздух, который мне необходим, чтобы дышать. Моя погода, мое освещение, мой час суток, мое время года, мой возраст, мой век, моя страна. Только в нем я — я. Остальное — случайность».
Милая С<аломея>, о которой я сейчас так двойственно думаю, если бы я сейчас была у Вас — но договаривать здесь решительно бесполезно: Вы меня во сне так не видели, поэтому Вы, эта, меня — ту (еще ту!) навряд ли поймете — как и себя — ту. А та — понимала, и если сразу не отвечала, когда и где, если что-то еще длила и отстраняла, то с такой всепроникающей нежностью, что я не отдала бы ее ни за одно когда и где.
Милая С<аломея>, нужно же, чтобы шесть (?) лет спустя знакомства, Вам, рациональнейшему из существ, приходится слышать это от меня (да, все-таки!) рациональнейшего из существ… И — озарение — так вот почему тогда, шесть лет назад, Д<митрий> П<етрович> не хотел Вас знакомить со мною. Но — откуда он взял (знал)? меня — ту, не гостящую даже в моих стихах, только в снах, только в снах. Ведь он не видел моих снов, меня — в моих снах, сновидящей.
А как был прав в своей прозорливости, ревности, как дико неправ — ибо так, так, так Вас любить как я Вас любила в своем нынешнем сне (так — невозможно!) — я никогда бы не могла любить — что — его! — никого, ни одного его, ни на каком яву, — только женщину (свое) — только во сне (на свободе). Ибо лицо моей тоски — женское.
* * *
Так безысходно, заведомо-безнадежно я любила только в детстве, очень, очень раннем, до-грамотном, до-четырехлетнем.Черноглазую барышню на Патриарших прудах.
Зеленую актрису из Виндзорских проказниц.
Зеленую куклу в Пассаже — с муфтой.
* * *
Милая С<аломея>, это письмо глубоко-беспоследственно. Что с этим делать в жизни? И даже — если бы знала — то: что с этим сделает жизнь!* * *
До-знанье (наперед-знанье) обратное дознанью (post fact’номy и посмертному) — игра не слов, а смыслов — и вовсе не игра.* * *
Мне сегодня утром дали прочесть в газете статью о стихах — А<дамови>ча, где он говорит, что я (М. Ц.) — ничей путь. [195](Всякий поэт — свой собственный путь — в пропасть.) С<аломея>, он совершенно прав, и я счастлива, что это — так: — Правда поэтов — тропа зарастающая по следам, — это я сказала.Так и моя правда — сонная, данная — о Вас — правда, меня — к Вам — когда-нб. зарастет, но я нарочно иду медленно, а может и вовсе стою — ногами посреди своего сна, спиной ощущая, что та Вы (ты — Вы!) еще там (здесь).
С<аломея>, Вы сухи, Вы сплошная сушь, и моя сушь — по сравнению с Вашей — но не надо водного сравнения, ибо во мне ничего от воды и от водоросли — но моя сушь — огонь. Я никогда не видела Вас что-нибудь до самозабвения любящей, но раз я Вас, именно Вас, без всякого внешнего повода, о Вас не думая — Вас — такой — видела, та Вы — есть, другая Вы — есть. Иначе вся я, с моими стихами и снами — ничего не стою, вся — мимо.
Кончаю в грозу — души и природы, под такие же удары грома — как сердца, под встречные удары сердца и грома, под такие же молнии, как молния моего прозрения о Вас: себе — к Вам. Ибо — бесконечный такт моего сердца — хотя громового! — Вы меня в моем сне вовсе не так любили, так любить двоим, т. е. друг друга нельзя.
— С<аломея>! Электричество погасло — чтобы одни молнии! — пишу в темноте, итак: Вы меня во сне вовсе не так любили, Вы ходили как зачарованная — моей любовью, конечно — Вы ходили, чтобы я Вами любовалась, Вы — красовались, но не тою дурацкой красотой красавиц, а красотою любимого и невозможного.
NB! Случайно пропущенная страничка книжки, после «из существ» — последняя строка третьей страницы назад.
(Случайный — при переписке — пропуск:)
…Если бы я сейчас была с Вами я бы — знаю себя! — врылась бы в Вас, зарылась бы в Вас, закрылась бы Вами от всего белого света, дня, часа, века — от Ваших глаз и от собственных, не менее яснозрящих.
С<аломея>, спасибо: я, после нынешней ночи, на целую тоску: целую себя — богаче.
Дико будет читать это письмо?
Мне еще не дико было его писать. Мне не было дико его жить, так естественно было — его жить.
С<аломея>, у меня озноб по коже, вникните: наперсницы, греческий хор, одежда, ложно-классическая променада — точное видение Вас О. М<андельшта>ма. Значит, прежде всего — поэт во мне Вас такой сновидел, значит — правда, значит — Вы такая и есть, дважды — правда, дважды — такая, значит — та Вы и есть, только та — Вы и есть. Не могут же ошибиться: целый сон и два целых поэта: один — во сне, другой — наяву.
Я во сне видела не Вас, а свою любовь к Вам, Вы были лицом моей любви, моей жажды — точным лицом моей тоски — так давно уже не женским лицом, но — мужским не заменимым и не затмеваемым!
И — озарение (дальше — 2 стр<аницы> назад, предпоследняя строка третьей назад. — Теперь — продолжаю.)
…(Почему у меня всё время, после сна, м<андельштамов>ское начало Федры:
Как этих покрывал и этого убора
Мне роскошь тяжела — средь моего позора [196]
(А может — и позор — прозрение? Всему готова верить — после Вас — в грозу.))
Милая С<аломея>, письмо не кончено, оно единственное, первое и последнее от меня (во всем охвате слова) — к Вам — которую знаете — только Вы.
Милая С<аломея>, лучше не отвечайте. Что Вы можете на это ответить?
— Это была не я.
— Нет, Вы.
— Это были — Вы.
— Да, только эта — я.
Я Вас всё равно не убежу — и переспорю.
Что на это можно ответить? Ведь это не вопрос — и не просьба — и не зов — это просто кусочек Элизиума (тех Елисейских Полей!), лоскут неба любви.
Даю Вам этот лоскут — из благодарности, ибо, повторяю, — нет, лучше не повторять! И не из благодарности (неизбывной) — а возвращение по принадлежности. Утаить такое было бы неправедным.
Знаю еще, что при следующей встрече — через день или через год — или через год и день (срок для найденной вещи и заветный — запретный срок — всех сказок!) — на людях, одна, где и когда бы — я буду (внутри себя) глядеть на Вас иначе, чем все эти 7 лет глядела, м. б. вовсе потуплю глаза — от невозможности скрыть, от безнадежности сказать.
* * *
Vulaines sur Seine — Seine — 22-го августа 1932 г.Облака подъемлют кулаки
* * *
(Немецкие Wolkenbaken. [197])* * *
МурБез глазов
(его тень)
* * *
Купанье. — За что ты просишь прощенья?— Вы меня ругали, значит я что-то плохое сделал.
* * *
— А стол-то в башмаках, мама!* * *
мужов* * *
«Poules d’eau flottant sur l’eau,Elles semblaient ci gaies!
Mais en v?rit?
Ce n’est pas gai de vivre ?
Chercher avec inqui?tude
Les moyens d’existence». [198]
* * *
(Японская поэтесса)* * *
…и правда более полная, чем Вы думаете: ибо дерево шумит Вам навстречу только если Вы это чувствуете, это так чувствуете, а так — просто шумит. Только Вам и никому другому, так же как: никому. Вам — если Вы его так слышите (любите), или, если никому не нужно — никому.* * *
(NB! можно еще яснее)* * *
31-го августа 1932 г., ClamartРазговор во дворе. Мур и D?d?.
D?d?: — Tu es gros.
Мур: — Oui.
D?d?: — Tu es fort?
Myp: — Oui.
— Moi (пигмей) je suis fort comme un camion.
Myp: — Moi, pas comme un camion, comme un ?l?fant, je suis fort comme les trois ?l?fants.
Silence admiratif.
Myp, развязно: — Comme trois, quatre ?l?fants… [199]
* * *
— Myp, как ты себя чувствуешь в своих сандалиях?— Как в Сэне.
— Что?
— Плаваю.
* * *
Не могу удержаться и переписываю сюда, перескочив 6 лет, современное и даже сегодняшнее письмо Мура Але — описание первого посещения — вдобавок при вечернем освещении — Лувра:Дорогая Аля!
Прости что довольно долго тебе не писал, но был очень занят прогуливанием и лодырьством (provisoire [200]). Был недавно (в субботу) в Лувре, с мамой и Ирусиной матерью. Были в отделе римской скульптуры и оказалось гораздо интереснее чем я думал. Ируся не пошла, pr?textant [201]что у нее экзамен, а Аля не пошел потому что ему, по его словам, это не интересно. Видел самые важные и знаменитые вещи Лувра и римской скульптуры: Диана с собачкой и с луком и стрелами, Венера Безрукая и самофракийская победа. Самая красиво сделанная конечно Венера, а Диана мне совсем не понравилась. Потом видели бюсты всех почти императоров римских: у многих зверские морды, а у кого хорошие, то эти потом оказываются дебоширами и вообще свиньями: пример Элиогайал и компания. У Тражана длинные уши и нос, Нерон грубый толстяк, Адриян — эстет, Катилина и Каракалла — бороды зверские, Марк-Аврелий строгий и злюка, Цезарь — ха, ха, я вас всех умнее — лисица белобородая. Аполлон хоть и красив а вот содрал кожу с бедного сатира, который лучше пел чем он. Венера опустила глаза от стыда что все на нее смотрят, Диана ищет в какую бестию выпалить из лука, а у ее собаки свиное рыло, Амфитрита, Эдипа или еще кто-то — petite poule qui se fout de tout le monde, [202]y Эроса нос сломан — вот что значит соблазнять невинных девушек, получил по носу — и вот теперь нос сломан. Вот и потом были такие морды: <рисунок> — совсем как теперешние друзья-сюрреалисты. Вообще всё было интересно, красиво, поучительно и т. п. Масса была американцев и американок страшно негармоничных на фоне статуй.
Целую крепко
Мур <рисунок кота>
(NB! Кот (Мур) у Мура лучше, у меня Бог знает что.)
Vanves (Sein) 65, Rue J.B. Potin
15-го июня 1938 г., среда
* * *
(Нынче впервые ела anguille de mer [203]— сейчас всё пробую — на прощание.)* * *
anonimat de la cr?tion f?minineCe ne sont pas des femmes, c’est une femme, toujours la m?me, c’est le grand Anonymat f?minin, l’immense Inconnu f?minin (l’immense M?connu…).
Nous nous reconnaissons au moindre signe, sans moindre signe.
…Je revendique mon droit d’?crivaine, elle, genre f?minin, e muet, si longtemps muet.
Quand une femme ?crit, elle ?crit pour toutes qui se sont tu?s — mille ans, et se taisent encore — et se tairont.
Ce sont elles qui ?crivent par elle.
— Que de choses je n’aurais pas comprises si j’?tais n?e homme.
— Et que de choses vous auriez comprises.
— Lesquelles? Tout ce qu’un homme peut faire, les femmes (ou du moins quelques unes) — la femme — l’a fait: Jeanne d’Arc (guerre) Sonja Kovalevsky (math?matiques) ou peut le faire un jour, car je ne vois pas que la musique (en cas o? l’on me reprocherait l’absence d’un Beethoven f?minin) soit plus ?loign?e de la femme — que les math?matiques.
Un homme n’?crira jamais les lettres de la Religieuse Portugaise.
Un seul l’a fait — Rilke, mais qui voudra du mot homme pour lui, m?me au sens d’humain.
Анонимность женского творчества
Нет разных женщин, есть одна, всегда та же, есть великая женская Безымянность, вечная Незнакомка (вечная Непризнанная…)
Мы узнаем друг друга по мельчайшим приметам и без этих примет.
…Я беру на себя право пишущей, ее, женского рода, с немым «е», так долго немым <немое «е» — непроизносимое окончание, являющееся грамматическим атрибутом женского рода у французских прилагательных и причастий, а также у некоторых существительных, обозначающих профессии>.
Когда пишет женщина, она пишет за всех женщин, тех, что бесследно сгинули — за тысячу лет и еще молчат — и будут молчать.
Именно они ею пишут.
— Сколького бы я никогда не поняла, если бы родилась мужчиной.
— А сколько бы Вы поняли.
— Что же именно? Все, на что способен мужчина, женщины (или, по крайней мере, некоторые из них) — какая-то женщина — сделала: Жанна д’Арк (война), Софья Ковалевская (математика) — или же сможет сделать однажды, ибо я не вижу, чтобы музыка (на случай, если мне укажут на отсутствие Бетховена женского пола) была более далека женщине — чем математика.
Мужчине никогда не написать писем Португальской Монахини. [204]
Единственный сделал это — Рильке, но кому придет на ум слово мужчина по отношению к нему, даже в значении человек (фр.). ]
* * *
Эпилог к одной моей IDYLLE C?R?BRALE [205]1926 г. — самое начало (2-го ноября 1925 г. приехала в Париж). Письмо от А. Б<ахраха>, просит повидаться. Назначаю. Высокий типичный еврейский молодой человек — разновидность — высокий. Не типичный высокий, но типичный еврейский молодой человек, долговязый. С большими глазами (или очками), с большими ушами и большими губами. Сидим в ч<ернов>ской кухне: — все Ч<ерно>вы (и не-Ч<ерно>вы, т. е. с ним — человек 12) и едим кровавую колбасу (будэн, — Виллэт — с кашей).
— А это, что Вы едите — кровавая колбаса. Она очень полезная: сгущённая кровь. В том куске, что Вы съели — правда, очень интересно? — целая бочка крови, конечно не бочка, но вроде. Между прочим, ее покупают на метры — здесь 2 метра — но она сильно садится. Здесь как раз бойни, и очень удобно. Она еще совсем теплая.
А. Б. — Гм…
И т. д., повышенно-деловито и участливо, с добротой и даже терпением — точно в ответ на его подробные расспросы (о колбасе).
Словом с колбасы не съехали.
Говорили, впрочем, кажется еще о Борисе З<айцеве>.
* * *
Год — не знаю, знаю — весна, положим — 1928-ая. Пишу, очевидно после перерытия дебрей, т. е. напав на какое-нб. его, Б<ахраха>, письмо, что очень хочу повидаться по-человечески, не на людях, не за едой, (NB! про колбасу — умолчала) и предлагаю встретиться на Ch<amp> de Mars — тогда-то — таким-то поездом (день, число, час). Если не может — пусть предупредит.Данный час, день, поезд. Схожу на Champ de Mars, отдаю билет, подымаюсь по лестнице, вхожу в здание вокзала — никого. Жду возле вокзала 10 минут, спускаюсь с лестницы, сажусь в обр<атный> поезд. Дома — пишу: На вокзале была, но никого не было. Если шутка — глупая, месть — недостойная, ибо недостаточно крупная: что мне в том, что я проехала на Ch<amp> de Mars: очень люблю ездить на Champ de Mars! Самолюбия («стояла и ждала») у меня отродясь нет. Ведь я стояла и жда-ла. Недоразумение? Слишком поздно ответил, что не может?.. — ??? —
Ответ: никакого письма не получал.
Я, вслед: — Что-то роковое, ибо адрес был верный и я сама опу<стила?>. Что ж — попытаемся еще раз, но пусть назначает — он, м. б. у него более легкая рука.
Ответа — никакого. Дивлюсь — и перестаю думать. Через два дня — письмо: — Стоял и ждал — прождал 3 поезда подряд — Вас не было.
Я, в ответ: — Т. е. стоял и ждал — в Neuilly, почем же я знала, что будет стоять и ждать!
В ответ: — телеграмма его — мне: — «Жду Вас в Neuilly — тогда-то — таким-то поездом (подробности). Если не можете — известите». На телеграмме надпись: — Destinataire inconnu — т. е. вернулась.
Адр<ес> 2, Av<enue> Jeanne d’Arc — Meudon — мне — т. е. мой — и точный.
— ? —
* * *
Совсем-эпилогБольше не писала и не пыталась. Еще через год — посылка. Открываю: все мои книги: Царь-Девица, Ремесло, М?лодец, еще, еще… Почерк на бандероли — его. Понимаю и, делая вид, что принимаю за подарок, тут же раздариваю (необходимо было!) направо и налево всем Ч<ерно>вым (и не-Ч<ерно>вым).
Денег вернуть не было — никогда. Тем и кончилось.
* * *
Мур — 1-го сент<ября> 1932 г. (NB! мои записные книжки исписаны со всех концов, потому эти заскоки и перескоки дат. Блюсти точную хронологию — сейчас — нет возможности.)Мур — 1-го сентября 1932 г.
— А есть люди с такими крепкими зубами, что могут откусить нос?
— Конечно. Один муж, например, откусил жене нос, и она пришла в суд и несла в руке нос.
— Артемов.
(NB! Тот самый художник, картину к<оторо>го он изрисовал.)
— Да, а этого мужа потом арестовали и посадили в тюрьму.
— И он сразу откусил нос полицейскому, и полицейский перестал нюхать… воров.
* * *
— Мама! Что бы Вы больше хотели: чтобы я был злым и умным или добрым и глупым?(Я улыбаюсь.)
Он: — Знаю, знаю, что Вы сейчас скажете!
Молчу. Он, упоенно:
— Вот я Вам загадку задал! Ну и загадку я Вам задал! Ну и загадку!
* * *
Почему люди (мужчины) меня не любили.П. ч. не любила людей.
П. ч. не любила мужчин.
П. ч. я не мужчин любила, а души.
Не людей, а вокруг, над, под.
П. ч. я слишком много давала.
Слишком мало требовала.
Ничего не требовала.
Слишком многого (всего) ждала — и не для себя.
Слишком терпеливо ждала (когда не шли).
Никогда не защищалась.
Всегда прощала.
Всё прощала, кроме хулы на Духа Свята, т. е. — Эренбургу не простила хулы на героя, [206]Геликону — (непонимания, глухости и слепости на) Врубеля и Бетховена — и т. д. — и т. д.
Всё прощала — лично, ничего — надлично.
Всё прощала — пока лично, всё прощала — пока мне (но где кончаюсь — я??), но поняв, осознав кого, что во мне обижают и унижают, уже не прощала ничего, вся бралась (изымалась) обратно из рук.
Потому (боялись), что боялись «связаться».
П. ч. так попросту «связаться» — нельзя.
«Развязаться» — нельзя.
(NB! Впрочем, одолевали и это!)
П. ч. у меня — имя (а это в цене).
Боялись моего острого языка, «мужского ума», моей правды, моего имени, моей силы и, кажется, больше всего — моего бесстрашия —
— и —
самое простое:
— просто не нравилась. «Как женщина». Т. е. мало нравилась, п. ч. этой женщины было — мало. А если нравилась, то бесконечно-меньше первой встречной, к<отор>ую любили бесконечно-больше.
И — правы.
* * *
Мужчины ищут «страсти», т. е. сильного темперамента (душевные страсти им не нужны, иначе нужна была бы я) — или красоты — или кокетства — или той самой «теплоты» или (для жены) «чистоты» (той самой).Не той страсти, не той красоты, не той игры, не той чистоты, во мне имеющихся.
Есть всё, но мое, единоличное, в моей транскрипции и — потому — неузнаваемое.
Ибо штампа всего этого ищут, общих мест.
* * *
NB! Я только потому так всегда напираю на свое я, что все (жизнь — первая) его попирают. Живи я с равными — я бы этого местоимения не употребляла.* * *
Вместо я я так же свободно могла бы говорить Пастернак. (NB! ошиблась — 1938 г.) В иных случаях — Рильке. Во всех случаях — третье лицо: поэт.Я мое — не единоличное. Только очень уединенное. Одинокое я одного за всех. Почти что — анонимное.
Я знаю, что таких, как я — много, но я их не встречаю и живу с не-я.
Негр — это Африка. Африка черна, а не данный негр.
* * *
Мур — 4-го сент<ября> 1932 г.— А французы ходят к Прокопенке?
— Да, конечно, он отличный врач.
— А он, когда надо, выдирает глаза?
* * *
Строки:Не раскрывающиеся портфели —
И разрывающаяся душа
* * *
Мур, на улице:— Упорный дом: стоит так прочно!
(Когда поймет, что это — стихи, и будет поэтом.)
* * *
(Смерть Макса В<олошина>. Пишу «Живое о живом». Вечер его памяти в Кочевье. [207]Меня просят уговорить Бальмонта — моего соседа по Кламару.)Милый М<арк> Л<ьвович>. Увы, с Б<альмонтом> ничего не вышло, наотрез отказывается и, когда его слушаешь — соглашаешься (как всегда — когда слушаешь поэта). Я очень долго его уговаривала, и очень ласково, ни длительность ни ласковость не помогли. Кроме того, он в ужасном унынии: — ничего не хочет и не ждет.
(NB! оказалось начало болезни)
Я о М. В<олошине> — пишу, и с увлечением.
Пишу Вам в чудном зеленом саду — чужом.
* * *
18-го сент<ября> 1932 г. — строки:Передёржки — предпосылки —
Их постельки и подстилки
Цельным телом, полным весом
Всей души своей могучей
Вытянувшись на той туче
(Ту тучу — помню: над железнодорожной насыпью — и далью — Лежачую — могучую. 1938 г.)
* * *
Мур:Enorme [208]— это значит больше, чем нормальный. А нормальные слоны — маленькие?
23-го сент<ября> 1932 г.
* * *
— Там старуха живет, она вытряхивает свой плетеный свой грро — мадный ковер, шириной во всю улицу…(Описание чьего-то собственного дома)
* * *
12-го октября 1932 г.— Мама! Вы заметили, какие у негров огромные уши? Длинные, длинные — и они все-таки не ослы!
* * *
1-го октября, в парке— Ну и вдова, мама, которая играет в футбол!
* * *
Мур — 24-го Октября 1932 г.Просыпаюсь при видении Мура — совершенно одетого.
— Мама! Я пишу роман. Как только я проснулся, я понял, что хочу писать большой роман и больше ничего не хочу.
(С раннего утра — упорно пишет.)
* * *
Jeanne n’appartient ni ? l’Eglise ni ? l’Etat: l’Etat (Charles VII, son «gentil Roy» — de vile m?moire) l’a abandonn?e, l’Eglise l’a br?l?e.Jeanne n’appartient ni ? l’Eglise, ni ? la Patrie (Soci?t?) ni m?me ? la Chr?tient? — ni ? l’Univers. Jeanne appartient aux voix (qui appartiennent ? Dieu). Si ses voix lui avaient dit: — Renie ton gentil Roy, passe aux Anglais — elle l’aurait fait.
(NB! 1938. — Non: elle aurait reni? ses voix: «Ces-voix-ci ne sont pas les miennes».)
Nul n’a droit d’auteur sur Jeanne: la foi (version de l’Eglise) ne comporte pas le g?nie militaire et le g?nie militaire ne com-porte pas la saintet?.
Jeanne avait la foi, donc elle commandait les troupes — sottise.
Jeanne aimait son pays, donc elle entendait des voix — sottise version Michelet — plus sotte encore.
* * *
Un miracle ne s’explique que par un miracle.On est s?r de soi si on sait derri?re soi une chose plus grande que soi.
On est infaillible lorsque cette chose est Dieu.
Le voix qui commande donne aussi les moyens (g?nie militaire).
La grandeur de Jeanne est dans sa fid?lit? (la fid?lit? de son ou?e).
— Jeanne est-elle une valeur personnelle?
Qu’est-ce que la valeur personnelle, existe-t-elle et en quoi se manifeste-t-elle?
Toute haute valeur est impersonnelle.
La pers?v?rance-m?me — n’est-elle pas un don?
* * *
…Sainte-Jeanne — fait et est moins que Jeanne.Notre Jeanne-des-Victoires (Etat) — fait et est moins que Jeanne.
Nul n’a droit d’auteur sur Jeanne, ni droit de propri?t?.
Жанна не принадлежит ни Церкви, ни Государству: Государство (Карл VII, ее «любезный Король» — гнусной памяти) покинул ее, Церковь ее сожгла.
Жанна не принадлежит ни Церкви, ни Отечеству (Обществу), ни даже Христианству — ни Вселенной. Жанна принадлежит голосам (которые принадлежат Богу). Если бы ее голоса сказали ей: — Отрекись от своего любезного Короля, перейди к англичанам — она бы сделала это.
(NB! 1938 г. — Нет: она отреклась бы от своих голосов: «Эти голоса не мои».)
Ни у кого нет авторского права на Жанну: вера (версия Церкви) не предполагает военного гения, а военный гений не предполагает святости.
Жанна веровала и поэтому возглавила войска — нелепость.
Жанна любила родину и поэтому слышала голоса — нелепая версия Мишле [209]— еще больший вздор.
* * *
Чудо объясняется только чудом.Ты уверен в себе, если знаешь за собой нечто большее, чем ты сам.
Ты непогрешим, когда это нечто есть Бог.
Голос, который ведет, дает и средства (военный гений).
Величие Жанны в ее верности (верности ее слуха).
— Личная ли доблесть явлена в Жанне?
Что есть личная доблесть, существует ли она и в чем проявляется?
Всякая высокая доблесть безлична.
И само упорство — не дар ли?
* * *
…Святая Жанна — деяние и явление меньшее, чем Жанна.Наша Жанна-Победительница (Государство) — деяние и явление меньшее, чем Жанна.
Ни у кого нет авторского права на Жанну, ни права собственности на нее (фр.). ]
* * *
(Отрывки, из к<отор>ых бы мог выйти толк.)* * *
La foi de Jeanne n’est rien, ses voix sont tout. [210]* * *
(Здесь кончается вторая лиловая (дов<ольно> большая) записная книжка — Carnet.Очередная будет маленькая красная кожаная толстенькая, с резинкой — и одновременно — желтая картонная черновая, высокая и узковатая, с красным корешком: Мёдон, 1931 г., часть выписок — по 1932 г. — уже сделана.)
ВЫПИСКИ ИЗ MУРИНОЙ РИСОВАЛЬНОЙ ТЕТРАДКИ,
— с картонок — из последних записных книжек, обнаруженных: