– Как тебя сюда занесло, Г’Асдрубал? – перекрывая ветер, прорычал Д’Этор.
   – Голос крови! – Змей махнул головой на восседавшего у него на шее Хаэлнира. Эльф лишь молча поклонился, мрачно сверля глазами безвольно висящее в лапе Д’Этора тело.
 
   Зов крови настиг Хаэлнира, когда он, Змей, и еще пять драконов вранского гарнизона возвращались с ночной вылазки в Андор-Афель. Город был покинут, как большинство эльфийских поселений на этой стороне Мира, и Повелитель Хаэлнир решил нарушить очередной запрет Совета и слегка пошуровать на военных складах, законсервированных с последней войны. В результате их отряд возвращался во Вран нагруженный десятью увесистыми ящиками с мечами и сотней тюков с драгоценными эльфийскими стрелами. Драгоценными, потому что каждая била раза в полтора дальше обычного арбалетного болта, прожигала любую броню и обладала, так сказать, самонацеливанием, то есть, будучи хотя бы мало-мальски направлена в сторону мишени, обязательно попадала в цель. (Не делайте поспешных выводов! Легенды об эльфийской меткости имеют и другую основу.) Хаэлнир хотел бы захватить таких стрел побольше, но грузоподъемность драконов тоже имеет свои пределы.
   Теперь они птичьим клином летели домой, и примерно на полдороге эльф почувствовал неприятный укол в сердце. Это не был четкий мысленный призыв одного из его родных братьев, но кто-то из родственников явно вляпался в неприятности и кровь взывала к крови о помощи. Хаэлнир тихо помянул Минолу.
   – Даэн в беде, – сообщил он.
   Пришлось срочно перераспределить тюки между и без того перегруженными драконами. Потом пятеро из них продолжили путь к городу, а Хаэлнир на Змее спешно направился в сторону Орьена, куда накануне (и дернуло же его дать согласие!) вызвался слетать на разведку Даэн.
   Нельзя сказать, что они прибыли вовремя, но, во всяком случае, успели не позволить королевским драконам поджарить задницу Д’Этору и упырю.
   Когда Даэна перенесли в подвал и примчавшаяся Уриэль осторожно отделила шелковую маску от его лица, стоявшая тут же Мирра прикусила руку, чтобы не закричать. Эрссер (уже в человечьем обличье) строго взглянул на жену, чтобы она не вздумала слишком «проявлять чувства». Впрочем, не только женщину испугала кровавая, похожая на ожог корка на месте глаз упыря, Хаэлнир побледнел так, что сам стал удивительно напоминать своего кузена.
   В подвал уже тащили бинты и воду. Уриэль медленно повела рукой над лицом Даэна, покачала головой.
   – Он ослепнет? – тихо спросил Хаэлнир.
   – Нет, не думаю. – Уриэль послала служанку наверх, за своей сумкой. – Но с ним придется повозиться. А вам лучше заняться своими делами и не мешать! Каэта, ты все принесла? – обратилась она к подоспевшей подруге-эльфее. Та кивнула, занимая место по другую сторону кровати, на которой лежал упырь.
   В этот момент Даэн очнулся, лицо его задергалось, и эльфея догадалась, что он пытается открыть глаза.
   – Не двигайся! – приказала она.
   – Где я? – Даэн повернул обезображенное лицо на звук. Потом, видимо, узнал голос. – Позовите Хаэлнира!
   – Я здесь, что ты хочешь сказать? – Эльф шагнул к постели, в голосе его вместо сочувствия звучал металл.
   Раненый коротко пересказал все услышанное и увиденное в Орьене.
   – Только не говорите мне, что вам все это уже было известно, – простонал он, – я просто не переживу такого разочарования.
   Хаэлнир молча вышел из подвала.
   Змей осторожно похлопал упыря по руке.
   – Ты принес очень важные сведения! – заверил он.
   – Ты герой! – горячо добавила Мирра.
   Не сумев больше сдерживать слезы, видя обожженное лицо эльфа, она выбежала вслед за Хаэлниром и догнала его на выходе из подвала.
   – Как жестоко и несправедливо было не сказать ему ни слова поддержки, ведь он в таком состоянии! – между всхлипываниями упрекнула она эльфа. – Я сегодня же учрежу какой-нибудь орден и награжу им Даэна!
   – Станете вы поощрять мальчишку, удачно дернувшего ядовитую змею за хвост, и тем толкать его на новые безрассудства? – с неожиданной горячностью обернулся к ней Хаэлнир. Мирра даже остановилась, таким она эльфа еще не видела. – Даэну триста лет, но эти триста лет он прожил в уютной, безопасной пещере, так что, несмотря на возраст, он не слишком далеко ушел от подростка. Мне бы хотелось, чтобы он набирался опыта менее опасными способами, и уж конечно, я не стану хвалить его за нарушение своего собственного приказа! Он и так унаследовал излишнюю порывистость от матери, – уже спокойнее и словно извиняясь добавил Хаэлнир. – Не нужно его подзадоривать!
   – Хорошо! – Мирра почувствовала стыд за то, что вела себя так легкомысленно. – Наверное, не стоит пока учреждать орден… но вам необходимо похвалить брата! Он ведь изо всех сил пытается оправдать ваше доверие! («Как и все мы здесь!» – добавила она про себя).
   Хаэлнир действительно обладал особой… (как же называл это Г’Асдрубал… Хризмой? Призмой? Харизмой? Ох уж этот Священный язык!), таким свойством, которым наделены все великие полководцы. Благодаря ему солдаты готовы идти в бой по одному мановению руки командира и штурмовать стены, преодолеть которые в других обстоятельствах были бы просто не в состоянии.
 
   Недостроенная стена вокруг разросшегося Врана призвана была стать первым рубежом обороны. Арканские войска наступали с северо-востока, поэтому поперек их движения стену удлинили рвами и валом, уставленным поверху «ежами». Еще дальше поля на несколько миль были заботливо усеяны «семенами проклятой розы» – шестигранными железными шипами, ломающими ноги лошадям и затрудняющими передвижение и коннице, и пехоте. На юго-западе, как раз за таким полем, имелась небольшая лиственная роща. В ней, скрытый густой летней листвой, размещался конный полк Андреаса. Если все пойдет по плану и вражеские войска решат обойти опасный участок, засадный полк[19], пройдя по узкому проходу, свободному от шипов, ударит им в тыл.
   Почти все остальное вранское войско должно было перед битвой выстроиться прямо за городской стеной.
   – Почему бы не встретить противника уже на стенах? – допытывалась Мирра. – Мы могли бы отстреливаться с безопасного расстояния, пока всех не перебьем.
   Но и Змей, и Хаэлнир твердили, что непосредственного штурма допускать ни в коем случае нельзя. «Противник вполне может себе позволить завалить нас своими трупами до верха стен и по ним взобраться на укрепления. А мы, потеряв стену, лишимся и большинства наших оборонительных орудий», – повторял Хаэлнир. Действительно большинство «скорпионов»[20] и катапульт были перенесены на новую стену, старый город защищала только парочка гигантских баллист на угловых башнях замка. На крайний случай часть улиц Нового города была забаррикадирована, а на крышах домов тех, что остались свободными, приготовлен запас стрел – прикрывать отступающие отряды и обстреливать сверху прорвавшихся в город врагов.
 
   – Ты смотри-ка! – Хаэлнир подался вперед, рискуя сверзиться со стены. – Этого мы с тобой не учли. – Он указал рукой в направлении вражеского войска. Впереди центральной фаланги на вороном арканском жеребце гарцевал закованный в доспехи рыцарь. Рука в металлической перчатке сжимала длинное древко с личным флагом Эдаргена Непобедимого. На флаге, как и на гербе, красовался черный дракон в золотом поле. Голову дракона венчала корона, левая лапа сжимала королевский жезл.
   – Вот, оказывается, какой «дракон поведет человечью рать»!
   – Я мог бы догадаться и раньше, – с досадой проговорил Змей. – Мы ведь совсем недавно видели такой флаг над арканским фрегатом, в гавани Звездных охотников.
   – Цитата не в нашу пользу, – заметил эльф. – Может, «чтоб в битве последней победу стяжать», поставим тебя во главе войска?
   – Ты это серьезно? – повернулся к другу Змей.
   – Нет! Будем действовать по плану. Но все равно неприятно. Мы тут строим из себя мудрецов. Рассуждаем о том, кого подразумевал летописец под словом «дракон»: просто дракона или какого-то особенного. А это, оказывается, и не дракон вовсе, а чудище похлеще – Эдарген… Созвучно с Эрсторген – не находишь?
   – Минолой тебя по затылку! Не говори глупости, а то я становлюсь суеверным…
   Эльф криво усмехнулся.
   – Ладно, пора испробовать наш новый прием. – Г’Асдрубал направился к одной из установленных на стене катапульт. Еще пять ее «сестер» заряжали сейчас необычными ядрами. Эта идея пришла Змею в голову после достопамятного посещения пещеры Первого дракона «над Миром». Мгновенная трансформация в воздухе из человека в дракона сулила массу преимуществ. Г’Асдрубал небезосновательно рассчитывал, что неожиданная материализация чудовищ прямо над головами вражеского войска произведет впечатление на противника. Ну а известно, какую роль на войне играет эффект неожиданности.
   – Вы поосторожнее там… – В тоне эльфа сквозила озабоченность, он полагал драконью затею излишне рискованной. Впрочем, вся эта военная кампания была просто безобразно рискованной. Эльфийская военная академия когда-то, когда он еще в ней учился, советовала при таком соотношении сил собирать манатки и сматываться, куда… в смысле отступать и отступать на заранее подготовленные позиции! Но Хаэлнир хорошо помнил, как выиграл свою первую битву, обильно наплевав на все академические наставления.
   Г’Асдрубал уже сгруппировался в черпаке катапульты, готовясь к полету.
   – Не волнуйся, мы с ребятами пару раз тренировались, – успокоил он друга.
   Пять огромных черпаков почти одновременно взметнулись в воздух, живые снаряды устремились к арканскому войску. Потом Хаэлнир увидел в небе над вражескими полками шесть «мини-взрывов», именно так выглядело мгновенное превращение человека в многократно превышающего его размерами дракона. Пять драконов тут же принялись поливать огнем вражеские ряды. Зазевавшиеся драконы арканского отряда изо всех сил махали крыльями, спеша к месту битвы. Немного приотставший от своих товарищей Д’Этор, чья катапульта заела и поэтому выстрелила несколькими мгновениями позже, врезался в полете в одного такого дракона, и, поскольку за секунду до столкновения он успел трансформироваться, его беднягу-соперника прямо-таки в лепешку смяло. Д’Этор же, проводив взглядом падающего на своих же человеческих союзников дракона, присоединился к товарищам, выпустив в ближайшую фалангу длинную огненную струю.
   Между тем, сомкнув щиты и ощетинившись копьями, полки вранской пехоты ускоренным маршем двинулись вперед. Они рассчитывали воспользоваться сумятицей, внесенной в ряды противника свалившимися с неба драконами. Хаэлнир буквально ощутил это движение у себя в голове. Пехоту в бой вели его братья, и до него докатилась первая волна мысленной информации с поля битвы.
   Вот передовые ряды встретились… Копья ударились в щиты, щиты – в копья. В ближнем бою трудно выдумать что-то новое. Главное – держать строй, не отводить щит, вовремя метнуть копье, а потом дать нанести удар товарищу, стоящему за тобой. Первые минуты всегда самые эффективные. Вранская фаланга сумела оттеснить строй противника, а это значит, их щиты были чуть крепче, или копья чуть длиннее, или просто более искусные воины вышли в поле. Но копья имеют обыкновение очень быстро кончаться, и вот уже передовые ряды заработали мечами.
   За тремя линиями копейщиков, в центре вранской фаланги размещались легковооруженные арбалетчики и пращники. Когда завязался бой на мечах, арбалетчики, следуя команде своих новых командиров, достали эльфийские стрелы и дали залп почти в небо. Собственно, навесная стрельба – не новость, но эффект, произведенный дождем пущенных по крутой дуге самонаводящихся стрел, был впечатляющим. Правда, радовались во вранских рядах недолго. Где-то за арканскими щитами клацнула тетива на вражеских арбалетах, и рой не менее смертоносных стрел опустился уже на их ряды.
   – Десять стрел, на два пальца ниже солнца, так быстро, как можете, пли! – прокричал командир-эльф. И арбалетчики принялись рвать из-за спины стрелы и жать на спусковой крючок, пока каждый не выпустил в противника по десятку. Пока арбалетчики прореживали задние ряды арканцев, копейщики-мечники усилили напор во фронт. Казалось, еще немного – и вражеская фаланга будет смята. Но вот уже и арканские стрелки нанесли ответный удар. Вранцы довольно дружно закрылись щитами, и противник в свою очередь попытался воспользоваться этой вынужденной заминкой.
   Рукопашный бой продолжался до сумерек, обе армии проявляли чудеса стойкости, но если у арканцев был почти неограниченный резерв подкреплений, то вранцам заменять павших солдат становилось все труднее. Одновременно с пешим войском в небе над приозерной долиной сражались драконы обеих враждующих сторон, и хотя здесь перевес был явно не на стороне королевского отряда, вранским драконам то и дело приходилось отвлекаться, чтобы огнем с неба поддержать свою пехоту.
   Солнце село, уронив на поле битвы фиолетовые сумерки. Ни одна из сторон не добилась явного преимущества, обе были утомлены боем. Когда на арканской стороне горн заиграл отступление, Хаэлнир вздохнул с явным облегчением. Вранские рога не замедлили спеть ту же песню. Полководцы отзывали своих бойцов отдохнуть до утра.
 
   Змей устало опустился на стену замка. Драконам тоже бывает нужен отдых. Мирры в замке не оказалось, должно быть, пошла к воротам, встречать довольно потрепанную за день дружину. В небе плыла Аурея, с замковой стены было хорошо видно бесконечное поле огней, обозначавшее арканский лагерь. Змей принял человеческий облик и пошел к себе в комнату: умыться и перекусить чего-нибудь, пока есть время. Уверенности в том, что Эдарген не затеет ночью какую-нибудь пакость, у дракона не было.
   Хаэлнир послал мысленный приказ эльфу, находившемуся с отрядом Андреаса, остаться на ночь в засадной роще, огней не жечь. Конечно, кавалеристам придется слегка померзнуть, но раз уж случилось так, что ни одна из сторон сегодня не воспользовалась своей конницей, не стоило открывать противнику место засады, возвращая отряд на ночь в город. Последние шеренги вранского войска втянулись за стену. Но тут же за ворота выскользнул небольшой отряд, вооруженный волшебными факелами. Ночной передышкой следовало воспользоваться, чтобы отыскать и перенести в город своих раненых. Эльф со своего наблюдательного пункта оценил потери: очень велики! Завтра (если не сегодня ночью, кто знает, что задумал Непобедимый) придется ввести в бой последний резерв ополчения, ну и конницу, конечно. Правда, по подсчетам Хаэлнира, противник потерял как минимум вдвое больше воинов, но Эдарген мог себе позволить такие потери: соотношение сил-то было один к десяти (драконы не в счет).
   Мирру, по-видимому, терзали такие же опасения. Провожая взглядом бредущих в казарму воинов и носилки с ранеными, направляемые в госпиталь, она бессознательно заламывала руки. Потом на башню замка приземлился золотой дракон, и она побежала встречать мужа. Следом к лестнице поплелся мрачный Торки. Этот был раздосадован тем, что его не пустили поучаствовать в битве. Хаэлнир отдельно распорядился, чтобы парня ни в коем случае не выпускали в поле.
   – Эрсторген, – окликнул он молодого дракона, – задержись ненадолго, есть разговор! – Парню следовало поручить какое-нибудь важное дело, не то завтра его на стене и цепью будет не удержать.
 
   «Кровавое солнце вставало над усыпанным телами полем битвы!» – примерно так порядочные летописцы описывают утро после великого сражения. Но, во-первых, битва была далека от завершения, а, во-вторых, солнце сегодня взошло отнюдь не «кровавое» – очень мирное, по-летнему золотое солнце. В прозрачном голубом небе плыли легкомысленные островки облаков, день обещал быть жарким. Жаворонки носились над полем, не замечая изуродованных железом тел.
   Битва возобновилась в полдень, усиленные союзными войсками ряды арканской пехоты двинулись на поредевшие фаланги вранцев, в небо взмыли отряды драконов, и началось…
   Дважды в этот день совершала свои рейды вражеская конница. И столько же раз выходили в поле кавалеристы Врана. Отряд Андреаса наконец-то сумел исполнить свою роль. Уловка с засадой вполне удалась, конники сильно потрепали пытавшийся ударить во фланг их пехоте урфийский отряд. Но в отличие от предыдущего дня все явственнее ощущался недостаток войск.
   Вражеской пехоте удалось разметать фалангу на значительном промежутке слева, и теперь она стремительно развивала прорыв. Острая боль, подобная уколу кинжала, ударила Хаэлнира под ребро, и он, не удержавшись, согнулся, прижимая руку к левому боку. Боль исчезла так же резко, как появилась, но лучше бы она длилась, потому что это значило, что главнокомандующий лишился еще одного брата. Эльф сильнее сжал зубы, там внизу каждую минуту гибли сотни человек, и, если он хотел спасти остатки армии, следовало немедленно что-то предпринять. Он еще раз обвел взглядом дымящееся во многих местах поле битвы и стал спускаться с бастиона. Прямо у подножия городской стены размещался полевой госпиталь. Леди Уриэль, три ее подруги и множество горожанок оказывали помощь тем, кто получил ранения на стенах и кого удалось втащить за укрепления снаружи. Но таких было немного. Чем жарче шла битва за стенами, тем сложнее и опаснее становилось открывать городские ворота. К тому же все силы были брошены в бой, и переносить раненых стало просто некому.
   Уриэль он нашел в крошечном садике, разбитом в конце улицы, примыкающей к стене. Она сидела, сгорбившись и уронив голову на руки. Хаэлнир присел рядом. Эльфея подняла лицо, и главнокомандующий увидел следы от слез, прочертившие дорожки по измазанным пылью и копотью щекам.
   – Они умирают сотнями, даже те, кого удалось донести сюда, – всхлипнула целительница, – а там, в поле… Так не должно быть! Я ничего не могу сделать!
   Хаэлнир на секунду прижал ее к своей груди, успокаивающе поглаживая по спине, но тут же поднялся, увлекая эльфею за собой.
   – Потом поплачешь. Мне срочно нужна твоя помощь.
   Он потянул ее за собой вверх по улице, разглядывая строения по обеим сторонам, и наконец остановил выбор на одном из них. Надпись над зеленой дверью гласила, что здесь всегда можно купить свежую зелень. Но сейчас лавка была закрыта. Хаэлнир плечом выбил дверь и пропустил спутницу внутрь. Здесь царил полумрак. Неизвестно как, но окна лавки тоже успели основательно закоптиться, хотя котлы со смолой и зажигательные снаряды для баллист пылали высоко на стенах.
   – Я собираюсь поднять мертвых! – сообщил эльф, прикрыв выбитую дверь. – Мы потеряли слишком много людей и проигрываем битву.
   – Ты сошел с ума! – Та даже отшатнулась. – Совет запрещает вызывать мертвых.
   – Ерунда. Если Эдарген сегодня возьмет верх, никакого Совета просто не будет. И нас тоже. Держи, – эльф достал из заплечных ножен узкий, сточенный на одну сторону меч, – вычерчивай поле.
   Уриэль отрицательно замотала головой, отстраняясь от протянутого оружия.
   – Ну, не глупи. – Эльф начал раздражаться. – Я не стал бы просить тебя, но, чтобы вызвать Смерть, нужна женщина. Вспомни, я член этого самого Совета и главнокомандующий. Я приказываю тебе!
   Он поймал Уриэль за руку и почти насильно вложил ей в ладонь рукоять меча.
   – Ну же!
   Эльфея еще несколько секунд колебалась. Потом медленно вычертила кончиком меча круг на досках пола. Внутри круга, опираясь основанием в одну из сторон, а тремя вершинами – в другую, поместился цветок трехлистника. Уриэль встала за пределами круга у основания цветка, повернувшись спиной к изображению, и, разведя руки в стороны, ладонями вниз, речитативом затянула заклинание. Хаэлнир встал напротив нее, по другую сторону круга, также повернувшись спиной к знаку.
   Постепенно над кругом заклубился белесый туман. Он становился плотнее, вытягиваясь в столб, уже подпиравший потолочные стропила. В центре столба появилось голубоватое мерцание, и туман стал приобретать очертания женской фигуры в белом платье, неподвижно зависшей в двух ладонях от пола.
   – Что могло понадобиться от меня бессмертным? – прозвучал из круга нежный голос, заставивший внутренне содрогнуться и Уриэль, и Хаэлнира.
   Эльф резко развернулся и оказался лицом к лицу с Белой Леди. Не раз в бою он ощущал дыхание смерти рядом, но никогда не сталкивался с ней настолько близко.
   – Добрая Сестра, позволь моим воинам, отправившимся в Чертог Ожидания, на время вернуться в мир живых и закончить битву, – твердо выговорил он.
   – Смелая просьба, – удивилась Смерть, – с чего ты взял, что я ее выполню?
   – Ты не можешь одобрять тех, с кем мы сражаемся.
   – Возможно. Но это дорогая услуга. Что ты можешь предложить взамен?
   – Свою жизнь. – Голос Хаэлнира продолжал звучать ровно, но Уриэль, не сумев сдержаться, тихонько вскрикнула, однако продолжала стоять спиной к кругу.
   – Жизнь бессмертного стоит недешево. Но нить твоей судьбы давно выткана, и, если я оборву ее, может нарушиться полотно мироздания. Я приму в оплату жизнь твоего первенца, Повелитель. Ты согласен?
   – Плачу. – Дыхание у Хаэлнира внезапно перехватило, и он с трудом сумел закончить стандартную формулу. – Договор.
   – Что ж, я верну тебе твоих воинов, но только до конца этого дня постарайся выиграть свою битву.
   Белое свечение внутри круга погасло, и вместе с ним исчезла закутанная в саван фигура. Уриэль бессильно уронила руки. Некоторое время она продолжала неподвижно стоять на границе нарисованного на полу знака. Потом молча, не оборачиваясь, вышла из лавки на улицу.
   Эльф задержался, приводя в порядок мысли и чувства.
   – Необходимо предупредить живых воинов, – напомнил он себе через пару минут и поспешил вслед за эльфеей. Она успела уйти далеко, но Хаэлнир не стал ни догонять, ни окликать подругу. «Цена заплачена!» – грустно усмехнулся он про себя и, минуя госпиталь, отправился к лестнице, поднимавшейся на ближайший бастион.
   Г’Асдрубал заметил странное шевеление на земле. Оно показалось ему подозрительным, и он, сложив крылья, спикировал пониже. Из груды тел, образовавшейся по всей линии сошедшихся в сражении, медленно, но целеустремленно выбирались изрубленные вранские солдаты. Змей поспешно выровнял полет и замахал крыльями, набирая высоту, но продолжал с растущей тревогой и изумлением наблюдать, как поднимаются павшие воины.
   – Разрази меня Творец! «…Те, кто погибли, восстанут из мертвых…» Неужели все-таки Конец Мира?! – Он сделал еще один заход над полем, стараясь рассмотреть, насколько распространилась волна оживления. Через несколько минут наблюдения стало ясно, что восстали из мертвых только вранские воины. Засмотревшись на разворачивающуюся внизу картину, Г’Асдрубал пропустил момент, когда ему на спину спикировал ржаво-красный дракон неприятеля. Его клыки впились в основание шеи, а мощный торс со всего маха обрушился на спину, сминая крылья. Змей попытался изогнуться, но достать противника не сумел. Только когти задних лап каким-то чудом царапнули красное брюхо. Однако соперник не собирался сдаваться. Вдвоем они стремительно падали прямо на головы сражающейся пехоты. В последний момент Змей исхитрился, взмахнув крыльями, изменить порядок падения и брякнулся на землю, подмяв под себя неприятеля. Тот наконец-то разжал пасть, и золотой рванулся в сторону, чтобы занять позицию для нового удара. На время образовавшееся вокруг свободное пространство стремительно заполнялось неприятельской пехотой, готовившейся вздеть неосторожно сверзившегося на землю дракона на длинные копья. Змей успел порадоваться, что свалились они не на арканские войска, а значит, несколько раздавленных воинов были вражескими и на его совести не лежала гибель соратников. Г’Асдрубал дважды провел хвостом из стороны в сторону, ломая копья и разбрасывая не успевших уклониться копейщиков. Красный тем временем ворочался в яме, выбитой его собственной тушей. Не желая рисковать, а главное, терять драгоценное время (следовало срочно выяснить, чем вызвана активность мертвецов), Змей нанес противнику удар: остро заточенное сердечко на конце хвоста вспороло почти непробиваемую драконью шкуру на шее у красного. Хищно клацнули зубы, голова дракона откатилась к ногам окруживших место падения арканцев. Г’Асдрубал с места прыгнул в воздух и заработал крыльями. Внизу билось в агонии безголовое тело соперника, разбрызгивая вокруг рубины драгоценной драконьей крови. Змей изогнул шею, чтобы напоследок послать струю огня в арканскую шеренгу, и тут некая сила заставила его крылья бессильно сложиться вдоль тела. Менее секунды дракон по инерции висел в воздухе, а затем повторно рухнул на головы многострадальной акранской пехоты.
   – Вот так-так, – пронеслось в голове у Г’Асдрубала, – попался, как мальчишка, на простое связывающее заклинание.