Д`Алессандро Джеки. Коснуться твоих губ

   Только с Хьюбертом она может проститься по-настоящему. Она не хотела делиться с братом своими планами, но уехать не простившись просто не может. Она все расскажет ему перед отъездом. Он уже доказал, что умеет хранить тайны, и она полностью доверяет ему.
   Сразу после завтрака она отправится в Лондон и купит билет. Куда — Самми пока не знала. Это зависит от того, какие корабли отходят завтра. Но прежде чем направиться в Лондон, она заедет в Уэсли-Мэнор сообщить Эрику о своем решении.
   При мысли об этом сердце ее болезненно сжалось.
   Когда она вернется из Лондона, нужно будет собрать кое-какие вещи. Большая часть ее гардероба уже упакована — все думают, что для свадебного путешествия, но есть еще книги, дневники, памятные подарки, их она не может оставить.
   Голос матери вывел ее из раздумья:
   — Ты не согласна, Самми, милочка?
   Самми посмотрела на ее сияющее лицо и попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. Губы задрожали, и крупная слеза упала в чашку с чаем.
   В глазах Корделии появилась тревога.
   — Боже мой, милочка, что случилось? Ах ты, Господи, это все нервы. — Она обняла дочь. — Не волнуйся, дорогая. Всем невестам не по себе накануне свадьбы. Но завтра… — Корделия испустила блаженный вздох, — у тебя начнется новая жизнь.
   Самми закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Воистину завтра у нее начнется новая жизнь.
 
   Одетая в свое самое удобное синее платье для прогулок и ботинки, Самми спустилась по освещенным солнцем каменным ступеням крыльца. Чем скорее ее визит к Эрику закончится, тем лучше.
   В этот момент, к своему неудовольствию, она заметила судью. Ничем не выдав своего волнения, она нашла в себе силы улыбнуться ему. Зачем он пришел? Хочет сообщить новые сведения о розысках Похитителя или снова начнет задавать вопросы? Господи, уж не узнал ли он правду?
   — Доброе утро, мистер Стратон.
   — И вам того же, мисс Бриггем. Вы куда-то собрались?
   — Да, в деревню. Так что прошу прощения. — Она хотела обойти его, но он пошел с ней рядом.
   — Я буду вас сопровождать. Не возражаете? Мне нужно задать вам несколько вопросов.
   Поскольку Самми вовсе не собиралась идти в деревню, она остановилась.
   — Боюсь, матушке не понравится, если я отправлюсь так далеко наедине с мужчиной.
   — Разумеется. — Он огляделся, потом указал на каменную скамью, стоявшую неподалеку. — Давайте присядем на минутку. Я не задержу вас, обещаю.
   Пришлось Самми согласиться.
   — Полагаю, приготовления к завтрашней свадьбе завершены? — спросил он с улыбкой.
   — Да. — Она через силу улыбнулась.
   — Превосходно. Рад узнать, что поездка лорда Уэсли в Лондон не связана с какой-либо проблемой, возникшей в последнюю минуту.
   Очевидно, лицо ее выразило удивление и огорчение от этой новости, потому что он спросил:
   — Вы не знали, что граф уехал на весь день в Лондон? На весь день?
   Как же она сможет поговорить с ним?
   — Нет, не знала.
   — По словам его дворецкого, граф с сестрой уехали рано утром. Я думал, вы знаете о цели их поездки.
   Самми подняла голову и встретилась с его испытующим взглядом.
   — Понятия не имею. Может быть, леди Дарвин заказала к нашей свадьбе платье? Или лорд Уэсли захотел купить мне свадебный подарок?
   — Скорее всего, это так, — согласился судья. — А скажите, мисс Бриггем, вы когда-нибудь бывали на конюшне у лорда Уэсли?
   Недоброе предчувствие охватило Самми, но она не подала виду.
   — Нет, но уверена, там все в полном порядке. Я знакома с его конюхом, мистером Тимстоуном, а он знает толк в лошадях.
   — Вы никогда не видели лорда Уэсли верхом на вороном жеребце?
   Сердце у нее упало. Господи! Она помолчала, словно припоминая, и покачала головой:
   — Я видела его только на гнедом жеребце. Прекрасная горячая лошадь по кличке Император. Надеюсь, граф разрешит мне на нем ездить, если я очень попрошу.
   Мистер Стратон молча кивнул, сверля ее взглядом. Несколько секунд молчания показались Самми вечностью. Она поднялась.
   — Если это все, мистер Стратон…
   — Признаться, хотел сообщить вам новую информацию о Похитителе Невест.
   Самми снова опустилась на скамью, сердце у нее замерло.
   — Вот как?
   — Да. Появились новые улики, и я уверен, очень скоро преступник будет схвачен. Надеюсь, в течение ближайших суток.
   Самми почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
   — Мисс Бриггем, вам нехорошо?
   Вы побледнели.
   — Я… все в порядке. Просто ваша новость удивила меня. — Она облизнула пересохшие губы. — Значит, вы узнали, кто скрывается под маской Похитителя Невест?
   — Мы идем по верному следу. И при очередном похищении злоумышленника схватят, если не раньше. — С этими словами судья встал и поклонился. — Ну что же, не стану вас задерживать, мисс Бриггем. Желаю приятно провести день. Увидимся завтра в церкви.
   Ошеломленная, оцепеневшая от страха, Самми осталась сидеть на скамье, гладя вслед судье, который с беспечным видом неторопливо шел в сторону деревни.
   Когда он исчез из виду, она заставила себя встать и на ватных ногах пошла обратно к дому, стараясь не выдать своего волнения на тот случай, если Стратон подглядывает за ней из-за деревьев сквозь густую листву, чтобы увидеть ее реакцию.
   Мистер Стратон явно подозревает Эрика, и она опасалась, что ее реакция на его заявление о неминуемом аресте Похитителя Невест вызвала у него подозрения.
   Нужно предупредить Эрика. Но как это сделать, если он в Лондоне? К тому же мистер Стратон, конечно, намерен следить и за ней, и за Эриком. Она не решится послать записку, потому что ее могут перехватить, не осмелится появиться в Уэсли-Мэнор. Любая ее попытка связаться с Эриком может вызвать подозрения. Она прижала руки к сердцу. Что же делать?
   Прячась за густой изгородью, Адам видел, что мисс Бриггем направляется к парадной двери, видимо, забыв, что собиралась в деревню.
   Она отвечала на его вопросы с деланным равнодушием и оказалась прекрасной актрисой, но ее выдал вспыхнувший в глазах страх. Когда же он сообщил, что собирается арестовать Похитителя, лицо ее стало белым как мел.
   Да, реакция мисс Бриггем выдала ее с головой. К тому же Стратон заподозрил, что она знает или подозревает, что ее жених и есть Похититель Невест. Теперь Стратону остается только доказать это.

Глава 23

   В десять часов того же вечера Эрик шел по темному коридору к своему кабинету, желая лишь одного — остаться наедине с самим собой и выпить крепкого бренди. Он с удовольствием съездил в Лондон в обществе Маргарет, но был рад вернуться домой.
   Весь день он думал о Саманте. По дороге в Лондон и обратно. Пока ждал Маргарет у портнихи. Пока покупал два билета за границу па «Морскую деву», которая отходит на континент завтра вечером, во время разговора со своим стряпчим, когда вносил в свое завещание обеспечение Саманты и всех детей, которые у них будут, хотя сильно сомневался, что их брак состоится.
   Войдя в кабинет, он закрыл за собой дверь и направился к столику, где стояли хрустальные графины, но на полпути остановился и увидел Артура, который сидел в своем любимом кресле со стаканом виски в руках.
   — Нужно поговорить, — сказал Артур таким тоном, что Эрик напрягся, и, кивнув на графины, добавил: — Налейте до краев. Пригодится.
   Выслушав Артура, сообщившего об утреннем посещении Адама Стратона, Эрик налил себе второй бокал и, подняв его, с иронией произнес:
   — Да, новости приятными не назовешь.
   На лице конюха появилась тревога.
   — Какие там приятные! Ужасные. Судья вас подозревает и не успокоится, пока не увидит на виселице. Лучше бы вам отправиться в путешествие. Куда-нибудь подальше.
   — Я так и собираюсь поступить. Купил билеты себе и Саманте, как будто в свадебное путешествие, и после свадьбы покину Англию, если только она придет венчаться.
   — Очень даже хитро придумано. Свадебное путешествие на несколько месяцев, а то и лет для людей вашего класса — вещь обычная.
   — Вот именно. Я уже все устроил и хочу попросить вас заботиться о Маргарет. Чтобы она чувствовала себя здесь хорошо и была счастлива.
   — Вы же знаете, что я это сделаю. Но вы должны уехать в любом случае, даже если мисс Самми бросит вас у алтаря. Скажете, что уезжаете, потому что сердце ваше разбито. Причина не имеет значения, главное — уехать.
   — Но я не могу оставить Саманту, поскольку разразится скандал. Если она не придет, я… — Он провел рукой по волосам и вздохнул. — Черт побери, я не знаю, что сделаю. Придется придумать какой-то другой план.
   — Если вы не уедете, вас убьют. — На глазах Артура блеснули слезы. — В жизни не прощу себе, что пошел с Чемпионом по этой дороге. Это я во всем виноват.
   Эрик поставил бокал на каминную доску, подошел к Артуру и склонился над ним. Сжал его плечо, посмотрел ему прямо в глаза:
   — Не надо себя обвинять. Вы же не знали, что Стратон следит за вами. За свои поступки ответственность несу я. Стратон может подозревать меня, но у него нет доказательств. Даже если он обнаружит денник Чемпиона, это вовсе не означает, что я тот самый человек, за которым он охотится.
   — Да, но этот мерзавец может испортить вам всю жизнь. Нужно сделать так, чтобы он не нашел против вас никаких доказательств. Поэтому вам надо забыть о похищениях и никогда больше не рисковать.
   Эрик кивнул и изобразил на лице подобие ободряющей улыбки:
   — Согласен. — Но в глубине души он подозревал, что уже слишком поздно.
   На следующее утро Эрик стоял в алькове в стороне от церковного алтаря и смотрел на карманные часы. Осталось полчаса до начала церемонии.
   Появится ли Саманта?
   Он зашагал по тесному помещению. Черт побери, он уже тысячу раз задавал себе этот вопрос с тех пор, как в последний раз видел ее. Она ничего ему не сообщила. Означало ли это, что она намерена выйти за него замуж? Или же решила вычеркнуть его из своей жизни, и скандал неминуем?
   Шум голосов достиг его ушей, и он слегка раздвинул портьеру из зеленого бархата, скрывающую альков, чтобы видеть гостей.
   Казалось, пришли все жители деревни. Толпа все росла. Он заметил Лидию Нордфилд, она сидела на длинной деревянной скамье, вместе с дочерьми и их мужьями. Заднюю скамью занимали Артур, Эверсли и с десяток его старинных слуг.
   Взгляд его блуждал над толпой и остановился на Маргарет. Она сидела на передней скамье, устремив взгляд на сложенные на коленях руки.
   Сердце у него сжалось. Сестра, без сомнения, вспоминала о собственной свадьбе с этим мерзавцем Дарвином. Он хотел было подойти к ней, но раздумал. Пусть побудет наедине со своими мыслями. Быть может, это изгонит преследующих ее демонов.
   Он продолжал с надеждой оглядывать гостей, но никто из членов семьи Саманты пока не появился. Он снова посмотрел на часы. Двадцать три минуты до начала церемонии.
   Появится ли Саманта?
 
   Адам Стратон шел к церкви, охваченный самыми противоречивыми чувствами. Этой ночью он обыскал графскую конюшню. Заметив, что здание снаружи кажется более длинным, чем изнутри, сосредоточил усилия на исследовании задней его части. Через десять минут он обнаружил хитроумно спрятанную дверь. Раскрыв ее, оказался в просторном стойле с окном, расположенным скорее в потолке, чем в стене. Подняв фонарь с пригашенным фитилем, судья возликовал. В дальнем углу стоял великолепный вороной жеребец.
   Больше у судьи не оставалось сомнений, что лорд Уэсли и есть Похититель Невест, но ему нужны были еще доказательства. Он вовсе не собирался схватить этого человека лишь для того, чтобы потом отпустить за неимением улик. И если повезет, он получит недостающие улики в ближайший час. Он вынул из жилетного кармана часы и засек время. Его самый надежный помощник, Фарнсворт, в настоящую минуту обыскивает графский дом. Поскольку Уэсли-Мэнор совершенно пуст — вся прислуга ушла смотреть венчание, — Фарнсворт, надо надеяться, найдет необходимые улики.
   Стратон оглядел гостей, входящих в церковь. Да, сегодня, скорее всего, будет положен конец самому запутанному и безнадежному делу в его карьере. Когда он схватит Похитителя Невест, перед ним откроются бесчисленные возможности. И все же, несмотря на близкую победу, он не чувствовал удовлетворения. Уэсли ему нравится. И он любит Маргарет. Мысль о том, что она потеряет брата, казалась ненавистной.
   Но долг есть долг, и он обязан его выполнять.

Глава 24

   Эрик шагал по алькову, как зверь в клетке, и с каждым шагом на сердце у него становилось все тяжелее.
   Она опаздывала уже на десять минут.
   Он не мог заставить себя еще раз посмотреть на часы.
   Бархатная занавесь раздвинулась, и Эрик резко повернулся. К нему подошел явно взволнованный викарий.
   — Она здесь? — спросил Эрик.
   — Нет, милорд. — И, вынув платок из складок своего просторного одеяния, викарий вытер вспотевший лоб.
   Эрик вскинул бровь.
   — В таком случае, — он говорил, отчеканивая каждое слово, — как только увидите, что она едет, немедленно сообщите мне.
   Викарий кивнул так энергично, что его двойной подбородок заколыхался.
   — Да, милорд.
   И он вышел.
   Эрик закрыл глаза. Одиночество казалось сокрушительным. Она не придет. Он ей не нужен. Она пошла на скандал, только бы не выходить за него замуж.
   Проклятие! Никогда еще он не испытывал такой боли. И гнева. У нее даже не хватило такта сообщить ему о своем решении. И если она не появится, он сам отправится к ней и заставит ее сказать.
   Он уже направился к выходу, когда появился викарий.
   — Мисс Бриггем приехала, милорд. И хочет поговорить с вами наедине до церемонии, в нарушение всяких правил. — Он состроил недовольную мину. — Она ждет вас у меня в кабинете.
 
   Самми мерила шагами небольшой кабинет викария, когда раздался стук в дверь.
   — Войдите.
   В комнату вошел Эрик, тихо прикрыв за собой дверь. Их глаза встретились, и она замерла, увидев его. В коричневом фраке, кремовом жилете, бежевых бриджах, белоснежной рубашке с безупречно завязанным галстуком, он выглядел потрясающе. Саманта никогда не видела мужчины красивее. На какой-то миг он принадлежал ей. Это дорогого стоило.
   — Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной. Мне надо с вами поговорить.
   Он прислонился к двери и посмотрел на нее из-под полуопущенных век.
   — Вы опоздали.
   — Прошу прощения. Столько всего нужно предусмотреть, когда покидаешь свой дом навсегда.
   Закрыв глаза, он пробормотал нечто вроде «слава Богу».
   — Я должна была проститься с Хьюбертом. — Голос ее дрогнул. — Не могла уехать, не объяснив ему все.
   Он подошел к Саманте. С ног до головы окинул ее взглядом и не мог скрыть своего восхищения:
   — Вы красивы, Саманта.
   Румянец вспыхнул на ее лице, и она посмотрела на свое подвенечное платье.
   — Благодарю вас. Платье очень красивое.
   Он взял ее за подбородок.
   — Я говорил о вас, а не о платье.
   Голос его звучал так искренне, что Самми захотелось броситься к нему и забыть обо всем на свете. Но время на исходе, а ей нужно многое ему сказать.
   И, собравшись с силами, она начала:
   — Я пришла сюда, чтобы освободить вас от обещания жениться на мне. Я уеду за границу и буду жить самостоятельно. Так что вам не нужно больше заботиться о моем благополучии.
   Он медленно отнял руку от ее подбородка, и глаза его стали пустыми.
   — Понимаю.
   — Нет, не понимаете! — с жаром воскликнула она. — Я собиралась поговорить с вами вчера, но не решилась. Адам Стратон знает, кто вы. Он снова мне учинил допрос. Он намерен арестовать вас и отдать под суд. И не успокоится, пока вас не повесят. — Голос ее дрогнул, слезы хлынули из глаз. — Вы должны немедленно бежать. Я буду отвлекать внимание викария и гостей так долго, как смогу. Нельзя терять ни минуты.
   Он схватил ее за плечо.
   — Саманта, я не могу оставить вас здесь.
   — Можете. Я благословляю вас на это.
   — Тогда позвольте мне сказать иначе. Я не хочу оставить вас здесь.
   Она в отчаянии схватилась за лацканы его фрака.
   — Вы должны. Прошу вас. Я вынесу все — скандал, насмешки, презрение. Но я не вынесу, если вас схватят. — Слезы текли по ее щекам. — Не вынесу, если вы умрете.
   — Тогда выходите за меня замуж. И мы уедем вместе. Все готово для нашего отъезда. — Он обхватил ее лицо ладонями. — Без вас я не мыслю себе жизни. Мы начнем все сначала. Будем освобождать женщин, которых хотят насильно выдать замуж, но легально. Учредим что-то вроде фонда.
   Она потеряла дар речи и слушала, затаив дыхание, пытаясь осознать его слова: «Без вас я не мыслю себе жизни».
   — Я люблю вас, Саманта. И эта любовь изменила мое отношение к браку. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Матерью моих детей. Я знаю, что меня могут арестовать, но сразу после венчания мы покинем Англию.
   Она попробовала облизнуть губы, сухие, точно пыль, языком, почти таким же сухим, но у нее ничего не получилось.
   — Повторите это еще раз, — севшим голосом проговорила она.
   — Мы покинем Англию…
   Она положила палец ему на губы.
   — Не это. То, что вы говорили о любви.
   Схватив ее руку, он поцеловал ладонь, не сводя с Самми глаз.
   — Я люблю вас. — Он положил ее руку себе на грудь. — Слышите, как бьется мое сердце? Берите его, если оно вам нужно. Или разбейте. Выбор за вами.
   Самми ушам своим не верила. Он ее любит. Ее, невзрачную, странную, эксцентричную. Он, наверное, сошел с ума. Она заглянула ему в глаза. Они светились любовью. Самми привела последний аргумент:
   — Поймите, графиня из меня никудышная.
   — Напротив. Очаровательная. Пленительная. Любящая. Умная. Внимательная. Отважная. — Он нежно провел пальцем по ее лицу. — Всех ваших достоинств и не перечесть.
   Она попыталась сосредоточиться и проанализировать его слова, но в этот момент в дверь постучали.
   — Войдите, — сказал Эрик.
   Появился викарий, переводя взгляд с одного на другого.
   — Можно начинать?
   Эрик снова повернулся к ней, и глаза их встретились.
   — Да, можно — ответила Саманта викарию.
 
   Фарнсворт, помощник судьи, проскользнул в спальню графа Уэсли и тихо закрыл за собой дверь. Оглядев просторную, роскошную комнату, он быстро направился к столу вишневого дерева у окна, надеясь найти там улики. Поиски в кабинете и библиотеке результата не дали, а времени оставалось в обрез.
   Он порылся в ящиках. Ничего. Наклонился и провел руками по блестящему дереву. На ножке стола пальцы нащупали кнопку. Затаив дыхание, он нажал на нее. Раздался слабый щелчок, и помощник судьи отвел в сторону панель. Что-то мягкое упало ему в ладонь.
   Это была черная шелковая маска.
   Именно такая улика и нужна судье. Оставалось только передать ее Стратону.

Глава 25

   Эрик стоял перед алтарем и смотрел, как Саманта идет по проходу, положив руку на локоть своего сияющего отца. Церковь наполнял тихий гул голосов. Саманта не отрывала взгляда от Эрика, глаза ее светились любовью.
   После того как они повторили обеты и викарий благословил их, Эрик повернулся к жене и коснулся губами ее губ. Но этого ему было мало, и он увлек Саманту за собой, чтобы в укромном месте, вдали от любопытных глаз, запечатлеть на ее губах долгий страстный поцелуй.
   — Господи, Эрик, — проговорила она, задыхаясь, — я…
   Он схватил ее в объятия и накрыл ее губы своими. Она ответила на поцелуй и прижалась к Эрику. Счастье его было безгранично. В этот момент до них донесся шум голосов.
   Гости выходили из церкви.
   — Пойдемте, моя очаровательная графиня. Пора принимать поздравления.
   — Пожалуй. Прежде чем они увидят, что мы целуемся за кустами.
   И склонив голову так, как, по ее мнению, подобало графине, Самми взяла мужа под руку.
 
   Адам вышел из церкви, щурясь от ослепившего его солнечного света. Он оглядел толпу, собравшуюся вокруг новобрачных, и поискал глазами Маргарет. Она стояла в тени огромного дуба на церковном дворе. Одна, склонив голову, сжав руки перед собой. Адам подошел к молодой женщине:
   — Доброе утро, леди Дарвин.
   Она повернулась к нему, и он замер, увидев ее бледное без единой кровинки лицо и страдальческий взгляд.
   Движимый глубокой тревогой, он забыл о приличиях, взял ее за предплечье и загородил собой от всяких любопытных взглядов.
   — Что случилось?
   — Венчальный обряд… Нахлынули воспоминания. Я не смогла их прогнать, как ни старалась. В этой церкви я не была со дня своего венчания. — По телу ее пробежала дрожь.
   Он вспомнил те печальные события во всех подробностях. Он сидел на своей кровати, разбитый и совершенно несчастный, представляя себе, как женщина, которую он любит, приносит обеты другому. Когда церковные колокола возвестили о завершении церемонии, он открыл бутылку виски и впервые в жизни напился. Пил он два дня, еще два дня мучился от похмелья, а потом жизнь пошла своим чередом. Он был уверен, что Маргарет счастлива.
   Одного взгляда на ее страдальческое лицо было достаточно, чтобы разубедить его в этом. Глаза ее блестели от слез, но плакала она не от радости, как это обычно бывает на свадьбах.
   Что же сделало ее такой несчастной? Только ли тоска по дому и брату? Он вынул из кармана носовой платок и вложил его ей в руку.
   Утерев слезы, Маргарет сказала:
   — Благодарю вас. И прошу прощения. Сегодня счастливый день, а я раскисла. Позволила воспоминаниям расстраивать мне душу.
   — Ваш муж… — Он замялся. — Он был… недобр к вам?
   Она невесело рассмеялась, отведя глаза. Вопреки голосу рассудка он ласково сжал ее пальцы.
   Она снова повернулась к нему, и он отпрянул — такой огонь пылал в ее глазах.
   — Недобр? — повторила она каким-то не своим голосом. — Да, он был недобр.
   Гнев ее погас так же внезапно, как и вспыхнул. Осталась лишь растерянность. Она задрожала и закрыла глаза. Слезинка, скатившаяся по ее бледной щеке, упала на манжет его рубашки.
   Ад и преисподняя, так этот мерзавец заставил ее страдать! Страдать разумом и духом. Боже Всемогущий, неужели тело ее тоже страдало? Бешенство охватило его. В глазах стало красно.
   Новость о том, что она выходит за Дарвина, он принял со стоическим смирением. Как бы он ни любил ее, он знал, что никогда не сможет даже ухаживать за ней, не говоря уже о том, чтобы жениться. Графской дочери ему нечего было предложить.
   Кроме любви. И доброты. На память пришли ее слова: «Я часто сидела на утесе, глядя на море, и думала, каково это прыгнуть…»
   При мысли о том, что Дарвин дурно обращался с ней, ему стало не по себе. Господи, если бы он знал…
   «И что бы ты сделал? — спросил он у себя. — Что ты мог сделать?» Он знал что. Он, посвятивший свою жизнь выполнению закона, убил бы этого мерзавца. Но почему, черт побери, ее братец этого не сделал?
   Она открыла глаза и посмотрела на него. Наверное, он выдал свои чувства, потому что взгляд ее потеплел.
   — Благодарю вас за то, что вы разделяете мой гнев. Вы всегда были верным другом. Но в то время ничего не могли сделать.
   Верным другом. Понимает ли она, что он отдал бы все на свете, лишь бы стать для нее чем-то больше, чем друг?
   — Ваш брат, — с трудом выговорил он, — он знал?
   — Он знал, что я несчастлива, но не знал, до какой степени. Он навестил меня, вернувшись с войны. Увидел синяки у меня на руках. Я сказала, что упала, но он не поверил, видимо, слышал о наклонностях Дарвина.
   Адам стиснул зубы, с трудом сдерживая нарастающую ярость.
   — Почему же вы защищали это чудовище?
   — Боялась за брата. Убей он Дарвина, его за это повесили бы. Брат избил его до полусмерти и пригрозил прикончить, если тот когда-нибудь снова посмеет ударить меня.
   — И он посмел?
   — Да. Но случалось это уже не так часто. Я… я никогда не говорила Эрику. Когда наконец я перестала сражаться с Дарвином, он, очевидно, утратил ко мне интерес и занялся другими женщинами. Эрик знал только, что Дарвин мне изменяет.
   Он бил ее. Унижал. Изменял ей, этой прекрасной благородной женщине, которую Страттон полюбил с первого взгляда, когда оба они были совсем еще юными.
   — Почему вы не оставили его?
   — Я сбежала через месяц после свадьбы. Он нашел меня в трактире в пятидесяти милях от Корнуолла и сказал, что, если я снова убегу, он убьет моего брата. Я… я не хотела говорить вам об этом, сама не знаю, зачем сказала.
   Когда он представил себе Маргарет, избитую, всю в слезах, ему захотелось вырыть этого мерзавца Дарвина из могилы и убить. Как же это ее брат не удавил его голыми руками?
   И тут он все понял. Граф Уэсли направил свою ярость в другое русло и, рискуя жизнью, спасал девушек с такой же судьбой, как у Маргарет.
   — Появись у вас возможность бежать, но при этом никогда больше не вернуться домой, к семье, воспользовались бы вы ею, чтобы не вступать в брак с ненавистным вам человеком?
   Она не раздумывая ответила:
   — Да.
   Это единственное слово, произнесенное почти шепотом, буквально потрясло Адама. Вот уже пять лет он ищет Похитителя Невест. Преступник, который разрушает семьи и губит браки. А Маргарет приняла бы его помощь, чтобы избежать брака с Дарвином, и ей не пришлось бы так страдать.
   Адам был в смятении. Он гордился своей честностью и прямотой. За похищение полагается виселица. И он не может преступить закон.
   — Вы пожалели, что сказали мне об этом. Но почему?
   Она опустила голову.
   — Мне не хотелось, чтобы вы обо мне дурно думали.
   Сердце его болезненно сжалось. Дрожащей рукой он приподнял за подбородок ее лицо.