Страница:
По голой равнине двигалось шесть отрядов. Вслед за разведчиками скакали тяжело вооруженные графы и бароны, ударная сила их войска, за ними ехали рыцари второго ранга на голодных конях и без латных штанов, далее — обоз, а за ним пехота. Замыкали шествие безоружные слуги, чиновники и женщины, кроме того, несколько дозорных находилось на флангах. Арьергарда не выставляли, поскольку враг мог ждать только впереди. Рожер скакал между Ральфом де Рендлсемом из Суффолка и Гуго де Дайвсом — норманном, о котором говорили, что он служил во Фландрии простым стрелком, но сумел скопить кое-какие деньжата и решил объявить себя рыцарем. Оба они ехали спокойно, ничуть не волновались, и Рожеру было приятно думать, что в своем первом бою он окажется бок о бок с испытанными ветеранами. Гуго был симпатичным, разговорчивым мужчиной средних лет. Они познакомились еще в Апулии. Гуго мог дать хороший совет, и Рожер признался ему, что по-настоящему ни разу не обнажал меч.
— Не каждый рискнул бы признаться в этом, — кивнул Гуго. — Половина этих парней предпочитает хвастаться сотнями сраженных врагов. Мне нравится твоя скромность, и я послежу за тобой. Держись ко мне поближе, делай то же, что и я, и ты не прогадаешь. Молодые рыцари, желающие прославиться в первом же бою, обычно погибают. Во-первых, не торопись хвататься за оружие. Впереди разведчики, и когда покажется враг, у тебя будет уйма времени, чтобы повесить щит на шею. У многих молодых правая рука устает еще до начала боя. Во-вторых, ради Пресвятой Девы, не лезь на врага в одиночку. Все наши трубадуры плетутся в обозе, и никому еще не удалось стать знаменитым после первой схватки. В-третьих, не торопись расставаться с копьем: если они сомкнут ряды и начнется нешуточная схватка, вытаскивай меч одновременно со мной. И, наконец, помни, что первый долг рыцаря — защищать своего товарища, оказавшегося на земле. Если увидишь, что я упал с коня, отгони врагов и помоги мне подняться. Если упадешь сам, прикройся щитом и лежи смирно, чтобы не попасть под копыта, а потом отправляйся в тыл и постарайся поймать лошадь, оставшуюся без всадника. Пеший рыцарь во время боя только мешает своим.
Так прошло около часа. Им то и дело приходилось перебираться через разрушенные дамбы, и колонна изрядно растянулась, когда спереди и с левого фланга галопом прискакали разведчики. Войско остановилось. Каждый думал только о том, чтобы не наткнуться на переднего. Гонцы ехавших в авангарде баронов неслись к отставшему обозу и пехоте. Они оказались в неглубокой лощине. Чуть в стороне лежало заросшее тростником озеро, а в нескольких сотнях ярдов справа и слева от дороги закрывали линию горизонта невысокие холмы. Как раз перед тем как поднять тревогу, разведчики забрались на их отроги. Увидев, что Гуго опустил поводья и принялся зашнуровывать оберк, Рожер поспешил последовать его примеру. Пальцы юноши путались в ремнях щита, он натужно пыхтел от волнения, перед глазами плясали цветные пятна, руки и ноги не повиновались. Оберк царапал щетинистый подбородок — после ухода Годрика его некому было брить. Капли выступившего на лбу холодного пота стекали по наноснику слишком тяжелого и тесного шлема, на крепость которого Рожер не особенно полагался. Он никогда не ощущал себя столь не готовым к бою. Слева, на вершине левого холма, всего лишь в четырехстах ярдах, вдруг появилось несколько высоких черных шестов вроде хоругвей. Первый объявился довольно далеко, там, куда еще не добрался авангард рыцарей, а последний виднелся совсем рядом с отчаянно спешившей к войску колонной пеших. Эти шесты внезапно взвились вверх, а затем под ними показались головы и сверкающее оружие. И только тут Рожер понял, что это за шесты: турки подняли украшенные конскими хвостами бунчуки, заменявшие им штандарты.
Длинную колонну норманнских рыцарей окутало облако пыли. Все развернули лошадей влево и начали пробираться в первый ряд. Жак ткнулся мордой в хвост жеребца мессира Ральфа, и Рожер слегка придержал коня, опасаясь удара копытом. Однако лошади, привыкшие к тесноте еще со времен долгого похода по Европе, без труда заняли свои места. Рожер оказался во втором ряду, справа от него был Гуго, а слева рыцарь, которого он знал только в лицо. На холм высыпали полчища турок, строй которых четко вырисовывался на фоне неба. Правый фланг турецкого войска огибал тыл паломников, который стал левым флангом образовавшейся цепи. Группа графов и баронов распалась, и вожди галопом понеслись к обозу. Вот мимо проскакал герцог в сдвинутом на затылок шлеме. Обернувшись через прикрытое щитом левое плечо, он прокричал:
— Пилигримы, всем оставаться на своих местах! Не атаковать холм! Стойте, пилигримы, и дайте им спуститься в лощину! Ни один рыцарь не пойдет в атаку без моего приказа!
Он поскакал дальше, на скаку снимая шлем, чтобы каждый мог узнать своего герцога. Вождь сорвал голос, пытаясь докричаться до задних рядов. Графы Блуазский и Булонский скакали за ним следом. Взбудораженная шеренга постепенно успокаивалась, останавливалась, и только усталые лошади продолжали возбужденно топтаться на месте. Спина и бока Жака покрылись испариной, и Рожер с трудом управлял им — из-под края щита он мог высунуть только кончики пальцев.
— Крепче держи поводья! — крикнул Гуго. — Просунь запястье через ремень щита и крепче держи поводья! Если он понесет, когда мы начнем атаку, пиши пропало. Ради бога, парень, коли не можешь справиться с конем, слезай и веди его в поводу. Дай пехоте время построиться, а не то турки захватят всех вьючных лошадей еще до начала боя и у тебя не останется чистой рубашки для Антиохии. Стой на месте, пока не услышишь приказ герцога!
Рожер отпустил нижний ремень, щит крепко стукнул его по плечу, но зато юноша как следует ухватился за широкие кожаные поводья и успокоил лошадь. Он поглядел в сторону врага. Турки стояли на склоне холма в пять-шесть рядов, но так плотно, что трудно было определить, сколько их там собралось. Лошади у них были низкорослые, ростом с пони, очень ловкие. Короткая уздечка заставляла их то и дело поводить головой из стороны в сторону. Правую руку турки держали воздетой вверх и согнув в локте, но юноша с удивлением заметил, что щитов у всадников нет. Доспехов под развевающимися одеждами тоже не было! Похоже, враг им достался не слишком грозный, хотя его внезапное появление заставило паломников понервничать.
Рожер слегка успокоился и оглядел собственную цепь. Они оказались чуть левее центра, в самой гуще вассалов герцога. Справа стояли норманны из Сицилии и Апулии, слева — кое-кто из фламандцев, хотя большинство их оказалось южнее, где теперь находился тыл войска. За фламандцами развевалось что-то похожее на корабельные паруса: это пехотинцы спешно разбивали палатки, пытаясь создать хоть какое-то препятствие для неприятельской конницы и защитить свой левый фланг. Ярко светило солнце, все сильнее становилась жара, и не умолкая трещали цикады. Рожер ожидал, что поле боя должно чем-то отличаться от обычного участка земли — ну, скажем, отсутствием сорняков. Но сорняков здесь как раз хватало, а над неподвижно стоявшими конями вились стаи мух. Жак нещадно хлестал себя хвостом, и Рожер мучительно завидовал ему.
Вдруг слева донесся крик, и туча пыли взметнулась в небо из-под копыт множества лошадей.
— Следи в оба, — пробормотал Гуго. — Видно, они собираются атаковать по всему фронту. Хотя нет, они атакуют только лагерь! Стой спокойно и жди нашей очереди. Они не смогут на полном скаку преодолеть заслон из палаток: веревки помешают!
По цепи с быстротой молнии, как бывает только во время боя, понесся слух, что турки схватили нескольких отставших от колонны пехотинцев, копьеносцев, женщин и священников, выгнали их в чистое поле и устроили резню, а потом ринулись на палаточное заграждение. Но там было болото, да и веревки, которыми были связаны палатки, сдержали их, и атака захлебнулась. Тем временем полчища турок все прибывали, а на вершине холма гарцевали всадники, число которых в несколько раз превосходило число рыцарей в цепи.
— Но где же их пехота? — услышал Рожер голос своего соседа слева. — Не похоже, что она у них есть. Тысячи и тысячи разбойников в суконных плащах, скачущих верхом на низкорослых лошадках, и среди них ни одного рыцаря, ни одного копейщика. В жизни не видел такого странного войска!
Казалось, неверные вдруг стали выше ростом:— это началась атака. Передние ряды уже спускались с холма, а задние еще не показались из-за его вершины. Войско было огромным и двигалось оно шагом!
Со своего места Рожер видел лишь плечи и голову кого-то из вождей. Кажется, это был граф Блуазский. Он сидел на коне, боком к строю воинов, вытянув перед собой копье, и его вид говорил сам за себя: стой спокойно! Рожер так и делал. Он уверенно сидел в седле, крепко держал щит и поводья и, хотя весь обливался испариной, зорко смотрел вперед. Он поворачивал голову из стороны в сторону, насколько позволял оберк, но в голове его билась только одна мысль: «Так вот что такое настоящая битва! Это мой первый бой. Я не имею права что-то упустить. Я должен видеть все и запомнить это навсегда!» Поэтому он и отстал на корпус лошади, когда спустившиеся с холма турки оказались на расстоянии ста пятидесяти ярдов и граф, развернув коня, поднял копье.
Через мгновение они перешли в галоп. От слитного топота тысячи копыт земля гудела. Рожер осторожно наклонил копье, наконечник которого оказался в опасной близости от правого колена скакавшего впереди Ральфа. Он и сам почувствовал, что его уколол в голень острый конец щита Гуго. Жак несся вперед, прижав уши и задрав хвост. Сжав зубы, выставив далеко вперед носки и скосив глаза на наносник, Рожер ждал удара. Ничто не могло противостоять такой силе. Сейчас они сметут этих неверных вместе с их хилыми лошадками! Но удара не последовало. Вместо этого он увидел тощие зады турецких лошадей, взбиравшихся на холм, и вдруг на рыцарей посыпался град стрел. Две стрелы пронеслись мимо его лица, и он поспешил прикрыться краем щита. Следующая стрела попала в правое плечо, и у него перехватило дыхание. «Смертельно ли я ранен?» — мелькнуло у него в голове, но стрела отскочила от кольчуги, не причинив ему вреда. Стрелы свистели вокруг, но цели, которую он мог бы достать копьем, не было. Вдруг скакавший впереди Ральф куда-то исчез. Жак сделал длинный скачок и неожиданно встал на дыбы, так что Рожер крепко приложился копчиком о луку седла. А потом все лошади вокруг остановились, и он тоже. Рыцари достигли гребня холма, и Рожер оказался в первом ряду, а чуть ниже, развернувшись лицом к ним, стояли турки и метали стрелы так быстро, что едва успевали доставать их из колчанов. Армия неверных состояла из конных лучников. Таких воинских частей на Западе не знали, и даже старейшие из норманнских ветеранов никогда с ними не сталкивались.
Оказавшись против света, на фоне неба, рыцари представляли собой прекрасную мишень, и, хотя несколько горячих голов изготовились к новой атаке, вожди развернули лошадей и скомандовали отступление. К счастью, лошади сами остановились на гребне холма. Только рельеф местности уберег их от беспорядочной, бестолковой атаки на запаленных лошадях, которых неверные перестреляли бы одну за другой. Рожера начало трясти от страха. Многие рыцари лишились коней, так и не нанеся туркам ни малейшего урона. Юноша был на самой вершине, где вражеские стрелы летели ему прямо в лицо. Слава богу, что вожди велели отступить и он сумел спуститься с холма без ущерба для своей чести. Юноша медленной рысью скакал рядом с другими рыцарями и радовался, что гребень прикрывает его от лучников. Заметив Ральфа, снимавшего седло с убитого коня, Рожер остановился рядом.
— Помощь нужна? — окликнул он.
— Спасибо, нет. Я отделался синяками. Но проводи меня до цепи. Когда все кончится, я смогу купить другого коня, а вот такого удобного седла мне уже ни за что не найти.
Они медленно вернулись туда, откуда так недавно ринулись в атаку. Теперь Рожер занял место в первом ряду, а все, кто потерял коня, отошли во вторую линию обороны. Его соседи по-разному реагировали на неудачную вылазку. Большинство пришло в неистовую ярость из-за того, что эти трусы не приняли боя, но кое-кто пораскинул мозгами и нашел способ перехитрить коварного врага. Среди этих умников был и Гуго де Дайвс, который теперь стоял за ним, во втором ряду.
— Слушай-ка, Рожер, — начал он, — нам надо сойтись с этими неверными вплотную. Разве нельзя заставить их атаковать нас? Вместо того чтобы спускаться с холма медленной рысью, следовало пустить лошадей в галоп. Притворное бегство — это самый древний фокус в мире, но при первой встрече с незнакомым противником он срабатывает безошибочно. Когда герцог в следующий раз поскачет мимо нас, постарайся привлечь его внимание, и я подскажу ему эту хитрость.
Тем временем враги снова столпились на холме и двинулись вниз. Остановившись в сотне ярдов от рыцарей, турки принялись обстреливать их: только на такое расстояние били короткие луки всадников. Прикрывшись щитом, Рожер видел летевшие мимо стрелы. Конечно, они были слишком легкими, чтобы пробить кольчугу, но могли попасть в незащищенное лицо, щиколотки или правую кисть. А вот лошади были совершенно беззащитны. Он слышал стук стрел, попадавших в цель, и ржание боевых коней. Вот-вот могли ранить и Жака. Чувствуя опасность, конь стал почти неуправляемым. Он то и дело вставал на дыбы, оседал на задние ноги, яростно ржал и рвался в битву.
Прикрываясь щитом, герцог скакал вдоль строя — на правый фланг. Ему тоже пришло в голову применить притворное бегство, любимую военную хитрость норманнов, к которой они прибегали в трудных случаях.
— Отважные пилигримы! — крикнул он. — По моей команде внезапно ударим на турок и возьмем в копья их передний ряд. Достигнув гребня, остановимся, в беспорядке отступим до линии спешенных рыцарей и быстро развернемся. Кто погонится за нами — попадет в ловушку. Но, ради бога, держите лошадей в узде: ни шагу за хребет и за линию пеших. Теснее строй! Вперед, как только я подниму копье!
Герцог ускакал, и Рожер слышал, как он повторял приказ правому флангу. Жак грыз удила и все больше бесился. Конь застоялся, и ему не терпелось ударить в галоп. Слюна с поводьев летела Рожеру прямо в лицо и мешала следить за герцогом. Наконец он увидел, как его копье взметнулось вверх и указало на врага. Он пришпорил скакуна, Жак прыгнул вперед и взял с места в карьер.
Эта атака была яростнее и стремительнее предыдущей. Турки не успели поднять тревогу и продолжали стрелять. Летя на полном скаку, Рожер увидел перед собой неверного, пытавшегося повернуть заартачившуюся лошадь. Он прицелился копьем в грудь и откинулся в ожидании удара, но турок мгновенно распластался на спине своего конька, и наконечник прошел у него над головой. Однако через мгновенье с врагом было покончено: Жак встал на дыбы и обрушил на лошадь и всадника страшный удар подкованных копыт. Затем они взлетели на холм. Окинув взглядом десятки тысяч турецких конников, скопившихся за гребнем до самого горизонта, Рожер возблагодарил Господа за то, что настало время во всю прыть скакать назад. На обратном пути он приметил, как сраженный турок бился в конвульсиях. Видно, Жак сломал ему позвоночник.
Ложное отступление не заставило турок пойти в атаку, но частичный успех все же был достигнут.
Враг понес большие потери за счет тех, кто не успел быстро отступить, и рыцари поняли: если стоять спокойно, развернувшись лицом к врагу, во время следующей внезапной атаки они успеют застать турок врасплох. Отогнав противника за гребень, рыцари получили передышку, но шум и крики на левом фланге свидетельствовали, что схватка в лагере разыгралась не на шутку.
Рожер снова очутился в первом ряду, и на сей раз Гуго де Дайвс оказался с ним рядом. Ветерана, как всегда, распирало от желания поговорить. Детали последней схватки чрезвычайно заинтересовали его. Похоже, что эта азартная игра в шахматы закончилась вничью. Жак громко заржал. Ему прискучило стоять на месте, и он требовал новой атаки.
— Так что все-таки происходит? — спросил Гуго. — Кажется, нам не удается по-настоящему схватить их за глотку: они слишком осторожны. Ты заметил, что рыцаря им убить куда труднее, чем пехотинца, но и мы не в состоянии нанести им большого урона? Кстати, у тебя отлично обученный конь. Просто загляденье, как он размазал этого турка! Если только выдержат лошади, мы обязаны победить. У этих турок хорошие командиры, но мы слишком глубоко вклинились в их владения, и когда-нибудь терпение у них лопнет: в конце концов они пойдут на нас в конную атаку. Лишь бы только у рыцарей хватило выдержки оставаться на месте! Вспомни, что случилось с графом Палатинским из Швабии и графом Текским, когда они стояли с ордами Вальтера Голяка у стен Халкидона. Не лезь атаковать в одиночку, жди остальных. Если мы будем держаться крепко и сумеем сохранить строй, то, может, еще и доберемся до Антиохии!
Опытный воин впервые намекнул на возможность поражения, и Рожер изрядно приуныл. Он подумал о том, хватит ли у Жака сил скакать галопом до самой Никеи: конь отдышался, но выглядел утомленным. Одна стрела торчала в передней луке, вторая — в щите. Он воткнул копье древком в землю и вырвал их. Насколько он мог заметить, крови на лошади не было, за исключением передней бабки, да и та скорее всего была испачкана кровью турка. Гуго поглядел сбоку и подтвердил, что Жак не ранен.
Передышка оказалась короткой. Вскоре на правом фланге поднялся шум. Он становился все ближе, и наконец Рожер увидел, что с холма коротким галопом спускаются ряды турок, стреляющих на скаку. Они ехали отпустив поводья, зажав лук в левой руке и стрелу — в правой. Поворотившись боком, турки стреляли почти так же ловко, как и стоя лицом к противнику. К счастью, они еще не поняли, что западные доспехи неуязвимы для их стрел, и целились в людей, а не в лошадей. Звеня тетивами, они спускались все ниже и ниже, не нанося рыцарям никакого урона. Герцог объезжал ряды своих рыцарей. Он скакал перед строем справа налево, прикрываясь щитом, потом обогнул левый фланг и поехал назад уже позади цепи, то и дело предупреждая, чтобы рыцари оставались на месте и не атаковали без команды. Накатилась вторая волна турок. Они уже учли опыт и начали целиться в лошадей. Многих животных ранили, хотя и не смертельно, поскольку стрелы были слишком легкими, чтобы пробить грудную клетку или череп коня. Однако многим лошадям стрелы перебили артерии, и еще больше охромело. Лошади с диким ржанием бросались в сторону, и в цепи стали образовываться бреши. Несколько рыцарей было ранено в незащищенные голени. Последовав примеру соседей, Рожер развернул коня вправо, пригнулся в седле и прикрыл левую ногу концом щита, очертания которого напоминали сидящего коршуна. Он слышал, как Гуго бормочет рядом:
— Так больше нельзя. Мы должны что-то предпринять. Так нас всех перебьют одного за другим, а мы и пикнуть не успеем. Нужно как следует отпугнуть этих турок, иначе мы тут костьми ляжем. Я видел много боев, всю жизнь на хлеб ратным трудом зарабатывал, и не желаю, чтобы в меня стреляли, как в соломенное чучело на колу. К черту герцога! Малыш, когда на нас снова навалятся, ты поскачешь за мной?
У Рожера душа ушла в пятки. Ослушаться приказа герцога, сломать строй? Но у Гуго был большой опыт; кроме того, его предложение диктовалось необходимостью. Действительно, надо было что-то делать. Он боялся остаться беззащитным, оторвавшись от товарищей и ринувшись туда, где его могли легко подстрелить, но еще больше он боялся обвинения в трусости. У него пересохло в глотке, глаза разъедала пыль, рука онемела от тяжести щита, а раскаленный солнцем шлем впивался в голову. Все что угодно, только не это ожидание, подумал Рожер. Если он сдвинется с места, живот у него либо перестанет болеть, либо успокоится на веки вечные. Он кивнул Гуго: согласен!
Легким галопом к ним приближался новый отряд, в котором было около пятидесяти всадников. Насмехаясь над паломниками, турки принялись осыпать их стрелами. Когда последний лучник проехал мимо, Гуго послал коня вперед и галопом поскакал по диагонали налево, отрезая врага от главных сил. Рожер и восемь его ближайших соседей последовали за ним. Ряды турок на холме тут же пришли в движение: как только рыцари поравнялись с уходящими лучниками, со склона скатился новый отряд, взял их в полукольцо, и стрелы градом посыпались на десятку. Гуго заметил опасность и отклонился влево, пытаясь пробиться к рядам паломников. Его правый бок остался незащищенным, и через секунду две стрелы торчали у коня в брюхе, а одна застряла в лодыжке Гуго. Лошадь рухнула. Рожер знал, что должен остановиться, но он сам оказался в смертельной опасности: Жак понесся во весь опор, пытаясь догнать врага. Страх, который испытывают во время атаки даже самые смелые всадники, очевидно, передался возбужденному коню. Рожер натянул поводья, но это не помогло. Ужас объял его и заставил оглянуться на оставленную цепь. Их группа все еще неслась вперед. Он заметил, что догнал замыкающего и тот начинает разворачиваться к нему лицом. Вспомнив, как предыдущий турок уклонился от удара, юноша нацелил копье ниже, и оно чуть не вырвалось из его руки, войдя в тело врага над бедром. Турка окончательно развернуло боком, и Жак свернул в сторону, чтобы не налететь на низенькую лошадь. Когда турок упал наземь, Рожер поднял древко, высвобождая наконечник копья. Он подъехал к цепи рыцарей, и те молча расступились, давая ему дорогу. Оказавшись в тылу, он развернулся и рысью поскакал на свое место. Из десятки, рванувшейся в атаку, двое вернулись на запаленных конях, четверо пешком, но Гуго и еще двое рыцарей лежали перед цепью с перерезанным горлом, а довольные турки снова поднялись на вершину холма.
К нему ехал герцог. Его лицо было черным от толстого слоя пыли. Кое-где этот слой размыли струйки пота, обнажив красную, обожженную солнцем кожу. Его сорванный от крика голос напоминал карканье ворона. Он остановил коня и наклонился к Рожеру.
— Проклятый молокосос! Упрямый, нетерпеливый дурак! Три рыцаря и семь боевых скакунов за одного неверного без доспехов! Теперь-то ты понял, что им только этого и надо было? За смерть товарищей тебя бы следовало ослепить и кастрировать. Не грози нам всем гибель, я бы сию же минуту казнил тебя перед строем. Встань на место, и если ты еще раз посмеешь лезть в атаку без приказа, я сам стащу тебя с коня!
Он поскакал дальше, хрипло ободряя воинов.
Рожер повесил голову. На душе у него скребли кошки. Герцог, видимо, решил, что именно он первым рванулся в атаку, и неминуемо вспомнит об этом, когда начнет раздавать земли и замки. Но хуже всего было то, что он оказался трусом и не сумел спасти Гуго де Дайвса. Как это Гуго говорил сегодня утром? «Первый долг рыцаря — защищать своего товарища, оказавшегося на земле». Конечно, Жака было трудно остановить, а он в это время гнался за турком… И тем не менее он бросил в беде друга, лишившегося лошади, раненного в ногу, позволил этим грязным, волосатым неверным перерезать ему горло! Юношу терзала мысль, что смерть Гуго на его совести. Но затем он начал припоминать, что еще год назад ничего о нем не знал, что во время похода считал его болтуном и занудой, который мечтает забраться повыше и втереться в общество рыцарей по рождению. Нет, не были они друзьями, ничто их не связывало. Да и Жака было не удержать… Однако герцогу это безразлично. Конечно, герцог решил, что именно Рожер подбил остальных, а у него и в мыслях этого не было. Так он успокаивал свою совесть, пока его не пронзило ощущение близящейся катастрофы. Если даже испытанный воин Гуго угодил в турецкую ловушку, которая казалась теперь такой очевидной, то есть ли шанс уцелеть у него и остальных пилигримов, большей частью юных и тщеславных рыцарей?
Агония христианского войска продолжалась. Бой длился уже два часа, а стрелы все летели и летели, и не было никакой возможности пустить в ход копья. Шум со стороны лагеря сменился паническими воплями. Слышался женский визг. Должно быть, турки ворвались внутрь. А рыцари продолжали терять лошадей, и ряды спешенных воинов позади цепи все росли. Многие сидели на земле, бинтуя раненые ноги. Если бы все турецкое войско подошло к ним на расстояние полета стрелы, оно бы просто смяло пилигримов численным превосходством, но враги все еще пытались выманить рыцарей из цепи. Небольшие группы турок скакали вдоль строя, в то время как остальные с холма следили за происходящим. Герцог и другие военачальники то и дело объезжали отряды, сплачивая ряды, но в голосах их уже слышалось отчаяние. Они уже не сулили победу, но обращались к рыцарской чести, чтобы заставить своих сторонников держаться стойко. Тем временем новый отряд неприятеля подъехал совсем уже вплотную, тут турки внезапно закинули луки за плечо, выхватили короткие кривые мечи и бросились прямо на строй рыцарей, в какой-нибудь сотне ярдов от Рожера. Атаку легко отбили, но это показало, что враг окончательно осмелел. Молодой бледнолицый рыцарь, стоявший на несколько человек левее, попятился, выругался и шагом двинулся к лагерю. Герцог нагнал и остановил его. Рожер не слышал слов командира, но рыцарь мрачно вернулся на свое место. Это стало для юноши откровением. Впервые в жизни он видел настоящий бой, и ему не с чем было сравнивать собственное поведение. Теперь же было ясно, что не он один чувствует себя попавшим в ловушку, но что и другие люди, не глупее и не трусливее его, думают то же самое: пора бежать. От этой мысли его бросило в дрожь. Он убил турка, чем мог похвастаться далеко не каждый, он храбро держался в первом ряду и теперь имеет право подумать о собственной безопасности, пока не остался в полном одиночестве.
— Не каждый рискнул бы признаться в этом, — кивнул Гуго. — Половина этих парней предпочитает хвастаться сотнями сраженных врагов. Мне нравится твоя скромность, и я послежу за тобой. Держись ко мне поближе, делай то же, что и я, и ты не прогадаешь. Молодые рыцари, желающие прославиться в первом же бою, обычно погибают. Во-первых, не торопись хвататься за оружие. Впереди разведчики, и когда покажется враг, у тебя будет уйма времени, чтобы повесить щит на шею. У многих молодых правая рука устает еще до начала боя. Во-вторых, ради Пресвятой Девы, не лезь на врага в одиночку. Все наши трубадуры плетутся в обозе, и никому еще не удалось стать знаменитым после первой схватки. В-третьих, не торопись расставаться с копьем: если они сомкнут ряды и начнется нешуточная схватка, вытаскивай меч одновременно со мной. И, наконец, помни, что первый долг рыцаря — защищать своего товарища, оказавшегося на земле. Если увидишь, что я упал с коня, отгони врагов и помоги мне подняться. Если упадешь сам, прикройся щитом и лежи смирно, чтобы не попасть под копыта, а потом отправляйся в тыл и постарайся поймать лошадь, оставшуюся без всадника. Пеший рыцарь во время боя только мешает своим.
Так прошло около часа. Им то и дело приходилось перебираться через разрушенные дамбы, и колонна изрядно растянулась, когда спереди и с левого фланга галопом прискакали разведчики. Войско остановилось. Каждый думал только о том, чтобы не наткнуться на переднего. Гонцы ехавших в авангарде баронов неслись к отставшему обозу и пехоте. Они оказались в неглубокой лощине. Чуть в стороне лежало заросшее тростником озеро, а в нескольких сотнях ярдов справа и слева от дороги закрывали линию горизонта невысокие холмы. Как раз перед тем как поднять тревогу, разведчики забрались на их отроги. Увидев, что Гуго опустил поводья и принялся зашнуровывать оберк, Рожер поспешил последовать его примеру. Пальцы юноши путались в ремнях щита, он натужно пыхтел от волнения, перед глазами плясали цветные пятна, руки и ноги не повиновались. Оберк царапал щетинистый подбородок — после ухода Годрика его некому было брить. Капли выступившего на лбу холодного пота стекали по наноснику слишком тяжелого и тесного шлема, на крепость которого Рожер не особенно полагался. Он никогда не ощущал себя столь не готовым к бою. Слева, на вершине левого холма, всего лишь в четырехстах ярдах, вдруг появилось несколько высоких черных шестов вроде хоругвей. Первый объявился довольно далеко, там, куда еще не добрался авангард рыцарей, а последний виднелся совсем рядом с отчаянно спешившей к войску колонной пеших. Эти шесты внезапно взвились вверх, а затем под ними показались головы и сверкающее оружие. И только тут Рожер понял, что это за шесты: турки подняли украшенные конскими хвостами бунчуки, заменявшие им штандарты.
Длинную колонну норманнских рыцарей окутало облако пыли. Все развернули лошадей влево и начали пробираться в первый ряд. Жак ткнулся мордой в хвост жеребца мессира Ральфа, и Рожер слегка придержал коня, опасаясь удара копытом. Однако лошади, привыкшие к тесноте еще со времен долгого похода по Европе, без труда заняли свои места. Рожер оказался во втором ряду, справа от него был Гуго, а слева рыцарь, которого он знал только в лицо. На холм высыпали полчища турок, строй которых четко вырисовывался на фоне неба. Правый фланг турецкого войска огибал тыл паломников, который стал левым флангом образовавшейся цепи. Группа графов и баронов распалась, и вожди галопом понеслись к обозу. Вот мимо проскакал герцог в сдвинутом на затылок шлеме. Обернувшись через прикрытое щитом левое плечо, он прокричал:
— Пилигримы, всем оставаться на своих местах! Не атаковать холм! Стойте, пилигримы, и дайте им спуститься в лощину! Ни один рыцарь не пойдет в атаку без моего приказа!
Он поскакал дальше, на скаку снимая шлем, чтобы каждый мог узнать своего герцога. Вождь сорвал голос, пытаясь докричаться до задних рядов. Графы Блуазский и Булонский скакали за ним следом. Взбудораженная шеренга постепенно успокаивалась, останавливалась, и только усталые лошади продолжали возбужденно топтаться на месте. Спина и бока Жака покрылись испариной, и Рожер с трудом управлял им — из-под края щита он мог высунуть только кончики пальцев.
— Крепче держи поводья! — крикнул Гуго. — Просунь запястье через ремень щита и крепче держи поводья! Если он понесет, когда мы начнем атаку, пиши пропало. Ради бога, парень, коли не можешь справиться с конем, слезай и веди его в поводу. Дай пехоте время построиться, а не то турки захватят всех вьючных лошадей еще до начала боя и у тебя не останется чистой рубашки для Антиохии. Стой на месте, пока не услышишь приказ герцога!
Рожер отпустил нижний ремень, щит крепко стукнул его по плечу, но зато юноша как следует ухватился за широкие кожаные поводья и успокоил лошадь. Он поглядел в сторону врага. Турки стояли на склоне холма в пять-шесть рядов, но так плотно, что трудно было определить, сколько их там собралось. Лошади у них были низкорослые, ростом с пони, очень ловкие. Короткая уздечка заставляла их то и дело поводить головой из стороны в сторону. Правую руку турки держали воздетой вверх и согнув в локте, но юноша с удивлением заметил, что щитов у всадников нет. Доспехов под развевающимися одеждами тоже не было! Похоже, враг им достался не слишком грозный, хотя его внезапное появление заставило паломников понервничать.
Рожер слегка успокоился и оглядел собственную цепь. Они оказались чуть левее центра, в самой гуще вассалов герцога. Справа стояли норманны из Сицилии и Апулии, слева — кое-кто из фламандцев, хотя большинство их оказалось южнее, где теперь находился тыл войска. За фламандцами развевалось что-то похожее на корабельные паруса: это пехотинцы спешно разбивали палатки, пытаясь создать хоть какое-то препятствие для неприятельской конницы и защитить свой левый фланг. Ярко светило солнце, все сильнее становилась жара, и не умолкая трещали цикады. Рожер ожидал, что поле боя должно чем-то отличаться от обычного участка земли — ну, скажем, отсутствием сорняков. Но сорняков здесь как раз хватало, а над неподвижно стоявшими конями вились стаи мух. Жак нещадно хлестал себя хвостом, и Рожер мучительно завидовал ему.
Вдруг слева донесся крик, и туча пыли взметнулась в небо из-под копыт множества лошадей.
— Следи в оба, — пробормотал Гуго. — Видно, они собираются атаковать по всему фронту. Хотя нет, они атакуют только лагерь! Стой спокойно и жди нашей очереди. Они не смогут на полном скаку преодолеть заслон из палаток: веревки помешают!
По цепи с быстротой молнии, как бывает только во время боя, понесся слух, что турки схватили нескольких отставших от колонны пехотинцев, копьеносцев, женщин и священников, выгнали их в чистое поле и устроили резню, а потом ринулись на палаточное заграждение. Но там было болото, да и веревки, которыми были связаны палатки, сдержали их, и атака захлебнулась. Тем временем полчища турок все прибывали, а на вершине холма гарцевали всадники, число которых в несколько раз превосходило число рыцарей в цепи.
— Но где же их пехота? — услышал Рожер голос своего соседа слева. — Не похоже, что она у них есть. Тысячи и тысячи разбойников в суконных плащах, скачущих верхом на низкорослых лошадках, и среди них ни одного рыцаря, ни одного копейщика. В жизни не видел такого странного войска!
Казалось, неверные вдруг стали выше ростом:— это началась атака. Передние ряды уже спускались с холма, а задние еще не показались из-за его вершины. Войско было огромным и двигалось оно шагом!
Со своего места Рожер видел лишь плечи и голову кого-то из вождей. Кажется, это был граф Блуазский. Он сидел на коне, боком к строю воинов, вытянув перед собой копье, и его вид говорил сам за себя: стой спокойно! Рожер так и делал. Он уверенно сидел в седле, крепко держал щит и поводья и, хотя весь обливался испариной, зорко смотрел вперед. Он поворачивал голову из стороны в сторону, насколько позволял оберк, но в голове его билась только одна мысль: «Так вот что такое настоящая битва! Это мой первый бой. Я не имею права что-то упустить. Я должен видеть все и запомнить это навсегда!» Поэтому он и отстал на корпус лошади, когда спустившиеся с холма турки оказались на расстоянии ста пятидесяти ярдов и граф, развернув коня, поднял копье.
Через мгновение они перешли в галоп. От слитного топота тысячи копыт земля гудела. Рожер осторожно наклонил копье, наконечник которого оказался в опасной близости от правого колена скакавшего впереди Ральфа. Он и сам почувствовал, что его уколол в голень острый конец щита Гуго. Жак несся вперед, прижав уши и задрав хвост. Сжав зубы, выставив далеко вперед носки и скосив глаза на наносник, Рожер ждал удара. Ничто не могло противостоять такой силе. Сейчас они сметут этих неверных вместе с их хилыми лошадками! Но удара не последовало. Вместо этого он увидел тощие зады турецких лошадей, взбиравшихся на холм, и вдруг на рыцарей посыпался град стрел. Две стрелы пронеслись мимо его лица, и он поспешил прикрыться краем щита. Следующая стрела попала в правое плечо, и у него перехватило дыхание. «Смертельно ли я ранен?» — мелькнуло у него в голове, но стрела отскочила от кольчуги, не причинив ему вреда. Стрелы свистели вокруг, но цели, которую он мог бы достать копьем, не было. Вдруг скакавший впереди Ральф куда-то исчез. Жак сделал длинный скачок и неожиданно встал на дыбы, так что Рожер крепко приложился копчиком о луку седла. А потом все лошади вокруг остановились, и он тоже. Рыцари достигли гребня холма, и Рожер оказался в первом ряду, а чуть ниже, развернувшись лицом к ним, стояли турки и метали стрелы так быстро, что едва успевали доставать их из колчанов. Армия неверных состояла из конных лучников. Таких воинских частей на Западе не знали, и даже старейшие из норманнских ветеранов никогда с ними не сталкивались.
Оказавшись против света, на фоне неба, рыцари представляли собой прекрасную мишень, и, хотя несколько горячих голов изготовились к новой атаке, вожди развернули лошадей и скомандовали отступление. К счастью, лошади сами остановились на гребне холма. Только рельеф местности уберег их от беспорядочной, бестолковой атаки на запаленных лошадях, которых неверные перестреляли бы одну за другой. Рожера начало трясти от страха. Многие рыцари лишились коней, так и не нанеся туркам ни малейшего урона. Юноша был на самой вершине, где вражеские стрелы летели ему прямо в лицо. Слава богу, что вожди велели отступить и он сумел спуститься с холма без ущерба для своей чести. Юноша медленной рысью скакал рядом с другими рыцарями и радовался, что гребень прикрывает его от лучников. Заметив Ральфа, снимавшего седло с убитого коня, Рожер остановился рядом.
— Помощь нужна? — окликнул он.
— Спасибо, нет. Я отделался синяками. Но проводи меня до цепи. Когда все кончится, я смогу купить другого коня, а вот такого удобного седла мне уже ни за что не найти.
Они медленно вернулись туда, откуда так недавно ринулись в атаку. Теперь Рожер занял место в первом ряду, а все, кто потерял коня, отошли во вторую линию обороны. Его соседи по-разному реагировали на неудачную вылазку. Большинство пришло в неистовую ярость из-за того, что эти трусы не приняли боя, но кое-кто пораскинул мозгами и нашел способ перехитрить коварного врага. Среди этих умников был и Гуго де Дайвс, который теперь стоял за ним, во втором ряду.
— Слушай-ка, Рожер, — начал он, — нам надо сойтись с этими неверными вплотную. Разве нельзя заставить их атаковать нас? Вместо того чтобы спускаться с холма медленной рысью, следовало пустить лошадей в галоп. Притворное бегство — это самый древний фокус в мире, но при первой встрече с незнакомым противником он срабатывает безошибочно. Когда герцог в следующий раз поскачет мимо нас, постарайся привлечь его внимание, и я подскажу ему эту хитрость.
Тем временем враги снова столпились на холме и двинулись вниз. Остановившись в сотне ярдов от рыцарей, турки принялись обстреливать их: только на такое расстояние били короткие луки всадников. Прикрывшись щитом, Рожер видел летевшие мимо стрелы. Конечно, они были слишком легкими, чтобы пробить кольчугу, но могли попасть в незащищенное лицо, щиколотки или правую кисть. А вот лошади были совершенно беззащитны. Он слышал стук стрел, попадавших в цель, и ржание боевых коней. Вот-вот могли ранить и Жака. Чувствуя опасность, конь стал почти неуправляемым. Он то и дело вставал на дыбы, оседал на задние ноги, яростно ржал и рвался в битву.
Прикрываясь щитом, герцог скакал вдоль строя — на правый фланг. Ему тоже пришло в голову применить притворное бегство, любимую военную хитрость норманнов, к которой они прибегали в трудных случаях.
— Отважные пилигримы! — крикнул он. — По моей команде внезапно ударим на турок и возьмем в копья их передний ряд. Достигнув гребня, остановимся, в беспорядке отступим до линии спешенных рыцарей и быстро развернемся. Кто погонится за нами — попадет в ловушку. Но, ради бога, держите лошадей в узде: ни шагу за хребет и за линию пеших. Теснее строй! Вперед, как только я подниму копье!
Герцог ускакал, и Рожер слышал, как он повторял приказ правому флангу. Жак грыз удила и все больше бесился. Конь застоялся, и ему не терпелось ударить в галоп. Слюна с поводьев летела Рожеру прямо в лицо и мешала следить за герцогом. Наконец он увидел, как его копье взметнулось вверх и указало на врага. Он пришпорил скакуна, Жак прыгнул вперед и взял с места в карьер.
Эта атака была яростнее и стремительнее предыдущей. Турки не успели поднять тревогу и продолжали стрелять. Летя на полном скаку, Рожер увидел перед собой неверного, пытавшегося повернуть заартачившуюся лошадь. Он прицелился копьем в грудь и откинулся в ожидании удара, но турок мгновенно распластался на спине своего конька, и наконечник прошел у него над головой. Однако через мгновенье с врагом было покончено: Жак встал на дыбы и обрушил на лошадь и всадника страшный удар подкованных копыт. Затем они взлетели на холм. Окинув взглядом десятки тысяч турецких конников, скопившихся за гребнем до самого горизонта, Рожер возблагодарил Господа за то, что настало время во всю прыть скакать назад. На обратном пути он приметил, как сраженный турок бился в конвульсиях. Видно, Жак сломал ему позвоночник.
Ложное отступление не заставило турок пойти в атаку, но частичный успех все же был достигнут.
Враг понес большие потери за счет тех, кто не успел быстро отступить, и рыцари поняли: если стоять спокойно, развернувшись лицом к врагу, во время следующей внезапной атаки они успеют застать турок врасплох. Отогнав противника за гребень, рыцари получили передышку, но шум и крики на левом фланге свидетельствовали, что схватка в лагере разыгралась не на шутку.
Рожер снова очутился в первом ряду, и на сей раз Гуго де Дайвс оказался с ним рядом. Ветерана, как всегда, распирало от желания поговорить. Детали последней схватки чрезвычайно заинтересовали его. Похоже, что эта азартная игра в шахматы закончилась вничью. Жак громко заржал. Ему прискучило стоять на месте, и он требовал новой атаки.
— Так что все-таки происходит? — спросил Гуго. — Кажется, нам не удается по-настоящему схватить их за глотку: они слишком осторожны. Ты заметил, что рыцаря им убить куда труднее, чем пехотинца, но и мы не в состоянии нанести им большого урона? Кстати, у тебя отлично обученный конь. Просто загляденье, как он размазал этого турка! Если только выдержат лошади, мы обязаны победить. У этих турок хорошие командиры, но мы слишком глубоко вклинились в их владения, и когда-нибудь терпение у них лопнет: в конце концов они пойдут на нас в конную атаку. Лишь бы только у рыцарей хватило выдержки оставаться на месте! Вспомни, что случилось с графом Палатинским из Швабии и графом Текским, когда они стояли с ордами Вальтера Голяка у стен Халкидона. Не лезь атаковать в одиночку, жди остальных. Если мы будем держаться крепко и сумеем сохранить строй, то, может, еще и доберемся до Антиохии!
Опытный воин впервые намекнул на возможность поражения, и Рожер изрядно приуныл. Он подумал о том, хватит ли у Жака сил скакать галопом до самой Никеи: конь отдышался, но выглядел утомленным. Одна стрела торчала в передней луке, вторая — в щите. Он воткнул копье древком в землю и вырвал их. Насколько он мог заметить, крови на лошади не было, за исключением передней бабки, да и та скорее всего была испачкана кровью турка. Гуго поглядел сбоку и подтвердил, что Жак не ранен.
Передышка оказалась короткой. Вскоре на правом фланге поднялся шум. Он становился все ближе, и наконец Рожер увидел, что с холма коротким галопом спускаются ряды турок, стреляющих на скаку. Они ехали отпустив поводья, зажав лук в левой руке и стрелу — в правой. Поворотившись боком, турки стреляли почти так же ловко, как и стоя лицом к противнику. К счастью, они еще не поняли, что западные доспехи неуязвимы для их стрел, и целились в людей, а не в лошадей. Звеня тетивами, они спускались все ниже и ниже, не нанося рыцарям никакого урона. Герцог объезжал ряды своих рыцарей. Он скакал перед строем справа налево, прикрываясь щитом, потом обогнул левый фланг и поехал назад уже позади цепи, то и дело предупреждая, чтобы рыцари оставались на месте и не атаковали без команды. Накатилась вторая волна турок. Они уже учли опыт и начали целиться в лошадей. Многих животных ранили, хотя и не смертельно, поскольку стрелы были слишком легкими, чтобы пробить грудную клетку или череп коня. Однако многим лошадям стрелы перебили артерии, и еще больше охромело. Лошади с диким ржанием бросались в сторону, и в цепи стали образовываться бреши. Несколько рыцарей было ранено в незащищенные голени. Последовав примеру соседей, Рожер развернул коня вправо, пригнулся в седле и прикрыл левую ногу концом щита, очертания которого напоминали сидящего коршуна. Он слышал, как Гуго бормочет рядом:
— Так больше нельзя. Мы должны что-то предпринять. Так нас всех перебьют одного за другим, а мы и пикнуть не успеем. Нужно как следует отпугнуть этих турок, иначе мы тут костьми ляжем. Я видел много боев, всю жизнь на хлеб ратным трудом зарабатывал, и не желаю, чтобы в меня стреляли, как в соломенное чучело на колу. К черту герцога! Малыш, когда на нас снова навалятся, ты поскачешь за мной?
У Рожера душа ушла в пятки. Ослушаться приказа герцога, сломать строй? Но у Гуго был большой опыт; кроме того, его предложение диктовалось необходимостью. Действительно, надо было что-то делать. Он боялся остаться беззащитным, оторвавшись от товарищей и ринувшись туда, где его могли легко подстрелить, но еще больше он боялся обвинения в трусости. У него пересохло в глотке, глаза разъедала пыль, рука онемела от тяжести щита, а раскаленный солнцем шлем впивался в голову. Все что угодно, только не это ожидание, подумал Рожер. Если он сдвинется с места, живот у него либо перестанет болеть, либо успокоится на веки вечные. Он кивнул Гуго: согласен!
Легким галопом к ним приближался новый отряд, в котором было около пятидесяти всадников. Насмехаясь над паломниками, турки принялись осыпать их стрелами. Когда последний лучник проехал мимо, Гуго послал коня вперед и галопом поскакал по диагонали налево, отрезая врага от главных сил. Рожер и восемь его ближайших соседей последовали за ним. Ряды турок на холме тут же пришли в движение: как только рыцари поравнялись с уходящими лучниками, со склона скатился новый отряд, взял их в полукольцо, и стрелы градом посыпались на десятку. Гуго заметил опасность и отклонился влево, пытаясь пробиться к рядам паломников. Его правый бок остался незащищенным, и через секунду две стрелы торчали у коня в брюхе, а одна застряла в лодыжке Гуго. Лошадь рухнула. Рожер знал, что должен остановиться, но он сам оказался в смертельной опасности: Жак понесся во весь опор, пытаясь догнать врага. Страх, который испытывают во время атаки даже самые смелые всадники, очевидно, передался возбужденному коню. Рожер натянул поводья, но это не помогло. Ужас объял его и заставил оглянуться на оставленную цепь. Их группа все еще неслась вперед. Он заметил, что догнал замыкающего и тот начинает разворачиваться к нему лицом. Вспомнив, как предыдущий турок уклонился от удара, юноша нацелил копье ниже, и оно чуть не вырвалось из его руки, войдя в тело врага над бедром. Турка окончательно развернуло боком, и Жак свернул в сторону, чтобы не налететь на низенькую лошадь. Когда турок упал наземь, Рожер поднял древко, высвобождая наконечник копья. Он подъехал к цепи рыцарей, и те молча расступились, давая ему дорогу. Оказавшись в тылу, он развернулся и рысью поскакал на свое место. Из десятки, рванувшейся в атаку, двое вернулись на запаленных конях, четверо пешком, но Гуго и еще двое рыцарей лежали перед цепью с перерезанным горлом, а довольные турки снова поднялись на вершину холма.
К нему ехал герцог. Его лицо было черным от толстого слоя пыли. Кое-где этот слой размыли струйки пота, обнажив красную, обожженную солнцем кожу. Его сорванный от крика голос напоминал карканье ворона. Он остановил коня и наклонился к Рожеру.
— Проклятый молокосос! Упрямый, нетерпеливый дурак! Три рыцаря и семь боевых скакунов за одного неверного без доспехов! Теперь-то ты понял, что им только этого и надо было? За смерть товарищей тебя бы следовало ослепить и кастрировать. Не грози нам всем гибель, я бы сию же минуту казнил тебя перед строем. Встань на место, и если ты еще раз посмеешь лезть в атаку без приказа, я сам стащу тебя с коня!
Он поскакал дальше, хрипло ободряя воинов.
Рожер повесил голову. На душе у него скребли кошки. Герцог, видимо, решил, что именно он первым рванулся в атаку, и неминуемо вспомнит об этом, когда начнет раздавать земли и замки. Но хуже всего было то, что он оказался трусом и не сумел спасти Гуго де Дайвса. Как это Гуго говорил сегодня утром? «Первый долг рыцаря — защищать своего товарища, оказавшегося на земле». Конечно, Жака было трудно остановить, а он в это время гнался за турком… И тем не менее он бросил в беде друга, лишившегося лошади, раненного в ногу, позволил этим грязным, волосатым неверным перерезать ему горло! Юношу терзала мысль, что смерть Гуго на его совести. Но затем он начал припоминать, что еще год назад ничего о нем не знал, что во время похода считал его болтуном и занудой, который мечтает забраться повыше и втереться в общество рыцарей по рождению. Нет, не были они друзьями, ничто их не связывало. Да и Жака было не удержать… Однако герцогу это безразлично. Конечно, герцог решил, что именно Рожер подбил остальных, а у него и в мыслях этого не было. Так он успокаивал свою совесть, пока его не пронзило ощущение близящейся катастрофы. Если даже испытанный воин Гуго угодил в турецкую ловушку, которая казалась теперь такой очевидной, то есть ли шанс уцелеть у него и остальных пилигримов, большей частью юных и тщеславных рыцарей?
Агония христианского войска продолжалась. Бой длился уже два часа, а стрелы все летели и летели, и не было никакой возможности пустить в ход копья. Шум со стороны лагеря сменился паническими воплями. Слышался женский визг. Должно быть, турки ворвались внутрь. А рыцари продолжали терять лошадей, и ряды спешенных воинов позади цепи все росли. Многие сидели на земле, бинтуя раненые ноги. Если бы все турецкое войско подошло к ним на расстояние полета стрелы, оно бы просто смяло пилигримов численным превосходством, но враги все еще пытались выманить рыцарей из цепи. Небольшие группы турок скакали вдоль строя, в то время как остальные с холма следили за происходящим. Герцог и другие военачальники то и дело объезжали отряды, сплачивая ряды, но в голосах их уже слышалось отчаяние. Они уже не сулили победу, но обращались к рыцарской чести, чтобы заставить своих сторонников держаться стойко. Тем временем новый отряд неприятеля подъехал совсем уже вплотную, тут турки внезапно закинули луки за плечо, выхватили короткие кривые мечи и бросились прямо на строй рыцарей, в какой-нибудь сотне ярдов от Рожера. Атаку легко отбили, но это показало, что враг окончательно осмелел. Молодой бледнолицый рыцарь, стоявший на несколько человек левее, попятился, выругался и шагом двинулся к лагерю. Герцог нагнал и остановил его. Рожер не слышал слов командира, но рыцарь мрачно вернулся на свое место. Это стало для юноши откровением. Впервые в жизни он видел настоящий бой, и ему не с чем было сравнивать собственное поведение. Теперь же было ясно, что не он один чувствует себя попавшим в ловушку, но что и другие люди, не глупее и не трусливее его, думают то же самое: пора бежать. От этой мысли его бросило в дрожь. Он убил турка, чем мог похвастаться далеко не каждый, он храбро держался в первом ряду и теперь имеет право подумать о собственной безопасности, пока не остался в полном одиночестве.