Страница:
– Поверьте моему слову, здесь нет никакого умысла. Хочется в начале карьеры как-то проявить себя… Когда узнал, что на Дзержинского есть запись разговора, подумал, что там можно узнать канал утечки информации о ходе следствия. Кто-то воспользовался и организовал покушение…
– Можно считать, проявил! Если ты действительно думаешь о карьере, то впредь ничего не предпринимай без согласования со мной. Потом, эта версия с покушением… Какая-то мания преследования. Впрочем, вполне объяснимая для травмированного Манюни, но не для тебя.
– Очевидно, не хватает практики. Рад и счастлив опереться на ваш громадный опыт. Буду докладывать вам каждый день…
– Только не думай, что у меня есть время возиться с вашими проблемами ежедневно. Достаточно докладывать принципиальные моменты.
– Тогда еженедельно…
– Ладно, ладно!
– Спасибо за урок!
– Не перебарщивай! Хочу сказать еще раз, вы с Манюней не там копаете. Занимайтесь поиском доказательств вины Крамара. Вы его упустили, теперь нужно добиваться выдачи.
– Все понял! У меня есть еще личная просьба. Завтра пятница и я хотел бы уехать на выходные домой. Последний рейс 17:10.
– За свой счет, пожалуйста!
Михаил поехал проведать Манюню, хотя было довольно поздно. Завтра не получится из-за отъезда. Манюня был в хорошем настроении. Правая рука была без гипса. Он не выпускал из нее почти целый день, то кистевой эспандер, то гантель. Михаил застал его за этим занятием.
– Вот восстанавливаю работоспособность…
– И есть успехи?
– Есть, если считать успехом мышечную боль. А как твои дела?
– Кажется, есть маленькая трещина в броне Крамара. Племянница и сестра завтра подпишут протокол, где будет черным по белому записано, что Белостенная не могла рассказать Крамару о Ярмаке и прочих, так как узнала об этом только после их ареста.
– Все-таки Белостенная мертва и Крамар будет стоять на своем.
– Он лицо заинтересованное, а для родственников убитой этот факт имеет нейтральное значение.
– Согласен. Вряд ли покойница тогда после убийства дочери стала бы скрывать от ближайших родственников, что узнала об этих студентах. Она была убеждена или показывала себя убежденной именно в их виновности.
– Завтра к вам не приду. Утром нужно оформить протокол, а затем договориться в школе, чтобы дали помощников. После сразу еду домой.
– Счастливой поездки и привет Анастасии!
В школу Михаил приехал с письмом за подписью зам начальника Управления. Директор школы спросил только, почему не попросили военных. Михаил объяснил, что это очень долго оформлять, и он не уверен в качестве работы. Для этого подходят именно дети с их доверчивостью и фантазией. Договорились, что два третьих класса отпустят с двух последних уроков. Его познакомили с учительницами, классными руководителями, которые будут сопровождать детей. Михаилу оставалось надеяться на хорошую погоду.
С подписанием свидетельских показаний сестрой и племянницей Белостенной-старшей так же не было проблем. Каждая из них внимательно прочитала и подписала без слов. Причем, Михаил сначала получил подпись в аптеке у дочери, справедливо полагая, что в таком случае не придется убеждать ее мать.
Все в этот день сложилось настолько удачно, что домой Михаил уехал рейсом раньше. Однако его не покидало какое-то неприятное ощущение неловкости, словно что-то не так. Оно возникло вскоре после посещения аптеки. Однажды ему показалось, что за ним следят. Все его попытки обнаружить слежку ничего не дали, но ощущение осталось.
Санаторный парк огласился веселым щебетанием. “Идут помощники”, – догадался Михаил и стал распаковывать пакет с “инструментами”. Дома он нарубил из веток полсотни толстых прутьев примерно метровой длины. Дети будут их использовать, чтобы рыться в старой листве. Хорошо еще, что в густой тени деревьев и поросли трава не росла.
Выдался чудесный сентябрьский день. Как раз для прогулок в парке. В такой день искать грибы, а не орудия убийства.
Подошли дети и по команде учительницы нестройно поздоровались. Михаил выстроил их полукругом и провел короткий инструктаж:
– Меня зовут Михаил Егорович. Я – следователь и прошу вас помочь поймать преступника. Здесь недалеко, за этим забором бандит зверски убил девушку, а орудие убийства бросил сюда. Нам нужно осмотреть землю в этом парке. Это может быть камень, гаечный ключ, кусок трубы или молоток… Мы не знаем, что это. Вы растянетесь в цепочку и вот этими палочками будете рыть старую листву, где она есть, и искать что-либо похожее на орудие убийства. Как только что-либо находите, втыкаете в том месте колышек и зовете меня. Все ясно?
– Да! Нет! – ответил многоголосый хор.
– Теперь задавайте вопросы, что неясно.
– А кто убил?
– Мы подозреваем одного человека. Если вы найдете орудие убийства, это нам здорово поможет.
– Чем убили?
– Я уже говорил, чем-то тяжелым. Точнее сказать не могу. Может быть гирей или гантелькой… Знаете? Их используют для тренировки спортсмены… Еще есть вопросы?
– А пэпси будет?
– И пэпси, и пирожные!
– А если не найдем?
– В любом случае! Но тому, кто найдет, будет особый подарок. Все, все! Приступим к поискам. Растягиваемся в цепочку. Вперед не забегать! Сохранять линию… Главное не скорость, а качество! И еще! Соблюдайте гигиену! Руками ничего не брать!
На построение цепочки ушло довольно много времени – энергии у помощников было, хоть отбавляй. После летних каникул они еще не обрели усидчивость и радовались приключению в парке, как козлята первой траве. То и дело раздавалось: Михаил Егорович!
Но то были ложные вызовы. Дети не могли знать, что камнем размером в детский кулачок проломить череп практически невозможно. Но Михаил их не расхолаживал. У них и без того энтузиазм угасал. Цепочка то и дело нарушалась. Начались шалости мальчишек. Кто-то уже фехтовал колышками, изображая мушкетеров. Учительницы метались вдоль шеренги, едва успевая наводить порядок. Кульминация наступила, когда один из мальчишек нашел под кустом использованный презерватив и подцепив его на палку поднял как флаг.
– Это может быть орудием убийства? – с ехидной улыбкой повторял он свой вопрос, шествуя вдоль цепочки к Михаилу.
Мальчики откровенно хохотали. Девочки прыскали смехом и отворачивались. У учительниц округлились глаза, а лица приобрели цвет вареной свеклы:
– Филь! Филипп! Прекрати безобразие! Скажу твоим родителям…
Михаил счел необходимым срочно вмешаться:
– Нет, Филипп! Это не может быть орудием убийства. Ты достаточно взрослый и знаешь, что это служит для защиты от СПИДа. А теперь брось дурачиться и продолжай поиски.
– Дети, соблюдайте гигиену! Обходите стороной всякую грязь, – учительницы успокоились и от истерики вернулись в конструктивное русло.
Михаил пожалел, что втравил детей в это грязное, а главное бесполезное дело. Вся территория парка была, наконец, обследована. Детей построили и повели в кафе, которое Михаил подобрал заранее и договорился с администратором. Там было достаточно места и можно было помыть руки.
Пока дети мыли руки под надзором одной из учительниц, Михаил с официанткой и второй учительницей сдвинули столы и расставили блюдца с пирожными и стаканы с пэпси.
Учительницам и себе он заказал к пирожным черный кофе. Они втроем сидели у конца стола ближе к выходу, чтобы лучше контролировать ситуацию. На лице у Михаила легко читалось разочарование.
– Вы очень расстроены неудачей?! – полу-вопрос, полу-утверждение напомнили Михаилу, что нельзя расслабляться.
– И да, и нет! Мы вам очень благодарны. Вероятность успеха была очень мала, но это снимает неопределенность. У меня к вам просьба – никаких жалоб родителям или руководству школы. Хорошо?!
К Михаилу подошла девочка с красивыми светлыми волосами в виде “конского хвоста”, схваченными узкой лентой. Она заглянула в глаза Михаилу своими светло-серыми блестящими пуговками.
– Можно задать вопрос?
– Вероника! Не мешай взрослым разговаривать!
– Я только один вопросик…
– Пусть задаст.
– Вы очень расстроены, что ничего не нашли?
– Да, расстроен. А разве это заметно даже тебе?
– Еще как!
– Но ты меня уже утешила своим сочувствием.
– Нет, я не об этом! Хочу задать вопрос.
– Задавай, слушаю…
– Обязательно, чтобы, как вы говорили, орудие зверства…
– Убийства…
– …зверского убийства лежало на земле?
– А где оно может быть еще?
– На ветках!
– Расскажи, что ты видела?
– Видела кусок трубы на кусте, но подумала, это же не на земле…
– Ты помнишь, где это?
– Да.
– Мы сейчас!
Михаил схватил Веронику за руку и потащил к выходу:
– Мы скоро вернемся!
– Я не допила пэпси!
– Потом! Я куплю еще… Пойдемте и вы со мной! Нужен свидетель. – пригласил Михаил учительницу, что помоложе.
На улице он держал Веронику за руку и невольно торопился. Учительница отстала. Со стороны это выглядело, вероятно, как похищение, потому что на них оглядывались. Один невысокий мужичонка перегородил дорогу:
– Куда ты тащишь девочку?
– Отойдите! Милиция…
Мужчина отскочил в сторону, но стал звать прохожих.
– Смотрите! Тащит девочку в парк!
Вероника вступилась за Михаила:
– Дяденька! Он, правда, милиционер! Мы идем ловить преступника…
Михаил, чтобы успокоить публику, достал удостоверение. Их догнала учительница. Далее они пошли спокойно, как супруги с дочкой на прогулке. Они спустились к пролому, ведущему в Санаторный переулок. Буквально в двух метрах от дыры в заборе между развилок веток куста был зажат, словно на показ, кусок трубы полуметровой длины. Дюймовая труба, почти забитая известковой накипью.
“Тяжелая. Горячая вода или отопление”, – отметил Михаил, когда осторожно вкладывал трубу в большой полиэтиленовый пакет, извлеченный из кармана куртки.
“Не далеко он ее спрятал. В начале мая листва еще прозрачна. Словно хотел, чтобы ее обнаружили, и вставил в развилку. Они могли ее обнаружить тогда с Манюней. Жаль, было уже довольно темно. Сколько людей прошло мимо! Правду говорят, что видят не глазом, а умом!” – подумал Михаил. Он был доволен. Еще не было экспертизы, а он уже не сомневался – в его руках орудие убийства.
Они вернулись в кафе с видом триумфаторов.
– Вероника заработала приз! Заказывай! – Михаил помнил свое обещание.
– Всем мороженое! А мне еще пэпси и жвачку…
В конце дня Михаил уже мог доложить Манюне результаты предварительной экспертизы:
– Один конец трубы обрезан газовой резкой, другой – ножовкой. Внутренность покрыта накипью. Это труба горячей воды. В ЖЭК нетрудно установить дату ремонта, если мы найдем дом, откуда труба.
– Естественно, начать нужно с дома и квартиры Крамара…
– Конечно. Но самое главное – на трубе органические остатки и несколько волос. Спектральный анализ и микроскопический показали – следы разложения крови. Волосы сильно обесцвечены, но нет сомнения, что Ларисы. Сравнили с образцами, взятыми при эксгумации.
– Я в тебе не ошибся! Дело опять завертелось. Жаль, я надолго привязан к этому агрегату! Что ты намерен делать дальше?
– Подожду точного количественного анализа состава стали и начну искать откуда труба отрезана.
– Можно не ждать результатов анализа, а сразу брать образцы в доме Крамара. Все равно их также нужно сдавать в химлабораторию.
– Действительно! Завтра и начну. Нужна только электродрель.
– Не занимайся только этим сам. Пригласи экспертов из НТО. Они знают свое дело и не любят самодеятельности следователей. У них есть соответствующий инструмент…
– Они вечно заняты.
– Скажу завтра Фесенко. Он организует. Мне сегодня провели телефон, так что я уже консультирую. Стало не так скучно лежать… Можешь и ты звонить для экономии времени, запиши номер.
– Лучше буду приходить, если не возражаете? Вы уже звонили в Хайфу.
– Ха-ха-ха! Что правда, то правда!
Утром Сумченко разыскал и пригласил к себе Михаила.
– Почему не докладываешь о находке?
– Жду окончательных результатов экспертизы. Нужно еще найти, откуда труба! – ответил Михаил и подумал: “Кто-то из отдела стучит Сумченко регулярно…”
– Можешь не сомневаться! Из дома Крамара или соседних домов. Взял с мусорной свалки во дворе.
– Ее пилили ножовкой. Довольно аккуратно. Интересно, держал ли Крамар в руках какой-либо инструмент, кроме смычка?
– Держал, держал! Он заядлый яхтсмен. Кроме того, у него есть дача.
– Любопытные сведения! – Михаил говорил вполне искренне и, очевидно, спровоцировал Сумченко.
– Вот, видишь! Как только ты последовал моим советам, так сразу получил результат.
– Опыт великое дело! – процитировал Михаил классика.
– Что ты намерен делать, если будет доказана причастность Крамара к этой трубе.
– Позвоню ему в Хайфу и задам несколько неудобных вопросов.
– Не советую это делать. Он хитрый еврей и что-нибудь придумает. Нужно готовить документы и добиваться его выдачи.
– В Израиле много хитрых евреев и лучше, если мы узнаем раньше, что они придумают.
– Он переменит фамилию и сбежит, если ничего другого не изобретет.
– В современном мире трудно затеряться.
– Если есть деньги, не трудно.
– Откуда у него деньги? На зарплату профессора провинциального вуза сильно не разгонишься…
– Он давал концерты, записывал пластинки…
– Может быть, вы правы и у него по нашим меркам есть деньги, но все же тактика открытой игры для нас выгоднее.
– Опять твоя настырность! Впрочем, решайте с Манюней этот вопрос сами… Потом снова скажите, Сумченко помешал…
Инженер ЖЭК полистал старую книгу нарядов и сообщил, что в подъезде Крамара была замена труб горячей воды в апреле восемьдесят седьмого года. Менее чем за месяц до убийства.
Большая делегация в составе Михаила, экспертов, инженера, сантехника и сварщика ЖЭК посетили квартиру Крамара. После предъявления ордера была снята кафельная плитка в районе стояка горячей воды. Экспертам повезло. Сварщик при замене на новую оставил несколько сантиметров старой трубы на выходе из стояка, чтобы упростить себе задачу.
Для начала насверлили стружки и договорились с ЖЭК, что по команде Михаила они вырежут фрагмент старой трубы целиком. Такая команда поступила в тот же день, так как анализ стружки дал положительный ответ – это была та же марка стали. Теперь нужен был весь образец для более тщательного сравнения химсостава. Как объяснили Михаилу эксперты-химики. каждая марка стали определяется содержанием, кроме железа, еще примерно десятка химических элементов. Причем количество каждого в процентах задается диапазоном значений. По этой причине каждая партия труб из одной плавки неповторима по своему химическому составу.
– После такой находки Крамар не устоит, хотя у меня сомнения остались… Если он убил Ларису, то он же наиболее вероятный убийца ее матери… Железобетонного алиби на время убийства у него не будет, но как он смог повесить ее в одиночку… – Манюня говорил медленно, с паузами между предложениями
– Вот случай, когда Сумченко нам помог. Он сообщил мне, что Крамар опытный яхтсмен. У каждого яхтсмена найдется пара блоков, чтобы соорудить полиспаст и поднять тело, как говорится, одной левой. Достаточно прочная веревка тоже есть.
– Теперь, кажется, все сходится…
– Кроме убийства деда Стефана и покушения на вас…
– Деда Стефана, возможно, убила старуха сама, а покушение – следствие моей мнительности, от которой, я надеюсь, избавлюсь после выздоровления…
– У меня тоже приступ мнительности. Не могу отделаться от ощущения, что за мной следят.
– Время лучший лекарь и от мнительности тоже. Извини, но ничего кроме банальности в моем положении сказать не могу. Да! Я уже попросил Фесенко организовать тебе разговор с Крамаром.
Разговора с Хайфой пришлось ждать всего три дня. Предыдущие два разговора позволили отработать организацию связи с Крамаром. За это время Михаил объехал несколько колхозных гаражей. Очередность выбирал, руководствуясь расстоянием от места аварии. Пока ничего, похожего на разыскиваемый самосвал, обнаружить не удалось.
Ожидание на переговорном пункте несколько затянулось, хоть выбрано было не самое загруженное время.
– Алло! Гражданин Крамар? С вами говорит следователь Гречка. Вы меня хорошо слышите?
– Хорошо. Как здоровье Манюни?
– Поправляется! Но это дело времени, а у нас возникло несколько вопросов и мы надеемся, что на этот раз вы будете более откровенным, чем в прошлый.
– Не могли бы вы более конкретно?!
– У нас есть основания считать, что вы дали ложные показания.
– Вы о чем?
– Вам не могла сказать о студентах мать Ларисы. Вы их видели сами, так как встречались с Ларисой вечером еще раз незадолго до ее убийства.
– Это провокация!
– Ваше право сказать да или нет, но квалифицировать как провокацию, а точнее, как ложь наше утверждение может только суд. Вы будете отвечать по существу?
Крамар ответил после длительной паузы. Возможно, он с кем-то совещался.
– Буду. Я действительно с ней встречался. Но это была не моя инициатива. Вахтер мне принес записку. В ней было написано чужим почерком примерно следующее: “ Лариса просила передать, что срочно хочет видеть вас вечером у себя дома”. Когда я пришел, выкроив полчаса между выступлениями моих учеников, она еще не вернулась. Мне пришлось ее ждать десять минут или несколько меньше. Я видел сцену со студентами, хотя не разобрал слов. Лариса была в слезах и удивилась, увидев меня. Я посоветовал ей зайти домой переодеться. Был чудесный вечер, и мне захотелось поговорить с ней на улице, посидеть на той же лавке, где я ожидал ее. Но она не стала переодеваться. Оставила только скрипку, ноты и, как я узнал потом от матери, кольцо. Она панически боялась его потерять…
– Вы сохранили ту записку?
– Нет. Выбросил сразу.
– Вы знаете, кто ее написал?
– После всего, что случилось, я боялся попадаться на глаза вахтеру, не то что расспрашивать, кто ее передал.
– Каким путем вы шли к дому Ларисы?
– Через санаторий.
– А каким возвращались?
– Тем же.
– Вас кто-нибудь видел? Вы с кем-нибудь встретились на дорожке парка?
– Нет. Не помню.
– Не помните, или не встречали?
– Не помню. У меня не было причины запоминать!
– О чем вы говорили с Ларисой?
– Разговор не получился. Я торопился, она была расстроена и сослалась на усталость. Но мы договорились все обсудить при первой же встрече. Я пообещал помочь вырваться из ее окружения. Было не просто решиться, но она была так красива в тот вечер, что я отбросил всякие сомнения.
– И убили ее обрезком трубы, которую принесли с собой.
– Какой трубы? Что вы говорите?!
– Трубой, которую вы отрезали от старой водопроводной трубы, после замены на новую…
– Это какое-то недоразумение!
– Помните, как в конце апреля того года в вашей квартире заменили трубы подачи горячей воды. А вы еще договорились в частном порядке с сантехниками и передвинули ванну.
– Передвинули. Ну и что?!
– Мы располагаем неопровержимыми доказательствами, что Лариса убита трубой из вашей квартиры. Вы это уяснили?! Отпирательство бесполезно и только усугубляет ваше положение…
– Какие доказательства?
– Химический анализ стали, из которой изготовлена труба.
– Возможно это случайное совпадение?!
– Ваш юрист подтвердит, что скорее обезьяна напечатает на машинке “Отче наш”, случайно ударяя по клавишам, чем получатся две идентичные плавки стали.
– Но я не убивал!
– Трудно вам верить после того, как вы лгали все эти четыре года. Еще раз повторяю, в ваших интересах чистосердечно во всем признаться, добровольно вернуться и предстать перед судом. Суд учтет все обстоятельства…
– Это недоразумение, или провокация! Я не убивал! С вами бесполезно говорить… – и Крамар, очевидно, положил трубку, так как связь прервалась.
Глава 4 Скрипка заговорила
– Можно считать, проявил! Если ты действительно думаешь о карьере, то впредь ничего не предпринимай без согласования со мной. Потом, эта версия с покушением… Какая-то мания преследования. Впрочем, вполне объяснимая для травмированного Манюни, но не для тебя.
– Очевидно, не хватает практики. Рад и счастлив опереться на ваш громадный опыт. Буду докладывать вам каждый день…
– Только не думай, что у меня есть время возиться с вашими проблемами ежедневно. Достаточно докладывать принципиальные моменты.
– Тогда еженедельно…
– Ладно, ладно!
– Спасибо за урок!
– Не перебарщивай! Хочу сказать еще раз, вы с Манюней не там копаете. Занимайтесь поиском доказательств вины Крамара. Вы его упустили, теперь нужно добиваться выдачи.
– Все понял! У меня есть еще личная просьба. Завтра пятница и я хотел бы уехать на выходные домой. Последний рейс 17:10.
– За свой счет, пожалуйста!
Михаил поехал проведать Манюню, хотя было довольно поздно. Завтра не получится из-за отъезда. Манюня был в хорошем настроении. Правая рука была без гипса. Он не выпускал из нее почти целый день, то кистевой эспандер, то гантель. Михаил застал его за этим занятием.
– Вот восстанавливаю работоспособность…
– И есть успехи?
– Есть, если считать успехом мышечную боль. А как твои дела?
– Кажется, есть маленькая трещина в броне Крамара. Племянница и сестра завтра подпишут протокол, где будет черным по белому записано, что Белостенная не могла рассказать Крамару о Ярмаке и прочих, так как узнала об этом только после их ареста.
– Все-таки Белостенная мертва и Крамар будет стоять на своем.
– Он лицо заинтересованное, а для родственников убитой этот факт имеет нейтральное значение.
– Согласен. Вряд ли покойница тогда после убийства дочери стала бы скрывать от ближайших родственников, что узнала об этих студентах. Она была убеждена или показывала себя убежденной именно в их виновности.
– Завтра к вам не приду. Утром нужно оформить протокол, а затем договориться в школе, чтобы дали помощников. После сразу еду домой.
– Счастливой поездки и привет Анастасии!
В школу Михаил приехал с письмом за подписью зам начальника Управления. Директор школы спросил только, почему не попросили военных. Михаил объяснил, что это очень долго оформлять, и он не уверен в качестве работы. Для этого подходят именно дети с их доверчивостью и фантазией. Договорились, что два третьих класса отпустят с двух последних уроков. Его познакомили с учительницами, классными руководителями, которые будут сопровождать детей. Михаилу оставалось надеяться на хорошую погоду.
С подписанием свидетельских показаний сестрой и племянницей Белостенной-старшей так же не было проблем. Каждая из них внимательно прочитала и подписала без слов. Причем, Михаил сначала получил подпись в аптеке у дочери, справедливо полагая, что в таком случае не придется убеждать ее мать.
Все в этот день сложилось настолько удачно, что домой Михаил уехал рейсом раньше. Однако его не покидало какое-то неприятное ощущение неловкости, словно что-то не так. Оно возникло вскоре после посещения аптеки. Однажды ему показалось, что за ним следят. Все его попытки обнаружить слежку ничего не дали, но ощущение осталось.
Санаторный парк огласился веселым щебетанием. “Идут помощники”, – догадался Михаил и стал распаковывать пакет с “инструментами”. Дома он нарубил из веток полсотни толстых прутьев примерно метровой длины. Дети будут их использовать, чтобы рыться в старой листве. Хорошо еще, что в густой тени деревьев и поросли трава не росла.
Выдался чудесный сентябрьский день. Как раз для прогулок в парке. В такой день искать грибы, а не орудия убийства.
Подошли дети и по команде учительницы нестройно поздоровались. Михаил выстроил их полукругом и провел короткий инструктаж:
– Меня зовут Михаил Егорович. Я – следователь и прошу вас помочь поймать преступника. Здесь недалеко, за этим забором бандит зверски убил девушку, а орудие убийства бросил сюда. Нам нужно осмотреть землю в этом парке. Это может быть камень, гаечный ключ, кусок трубы или молоток… Мы не знаем, что это. Вы растянетесь в цепочку и вот этими палочками будете рыть старую листву, где она есть, и искать что-либо похожее на орудие убийства. Как только что-либо находите, втыкаете в том месте колышек и зовете меня. Все ясно?
– Да! Нет! – ответил многоголосый хор.
– Теперь задавайте вопросы, что неясно.
– А кто убил?
– Мы подозреваем одного человека. Если вы найдете орудие убийства, это нам здорово поможет.
– Чем убили?
– Я уже говорил, чем-то тяжелым. Точнее сказать не могу. Может быть гирей или гантелькой… Знаете? Их используют для тренировки спортсмены… Еще есть вопросы?
– А пэпси будет?
– И пэпси, и пирожные!
– А если не найдем?
– В любом случае! Но тому, кто найдет, будет особый подарок. Все, все! Приступим к поискам. Растягиваемся в цепочку. Вперед не забегать! Сохранять линию… Главное не скорость, а качество! И еще! Соблюдайте гигиену! Руками ничего не брать!
На построение цепочки ушло довольно много времени – энергии у помощников было, хоть отбавляй. После летних каникул они еще не обрели усидчивость и радовались приключению в парке, как козлята первой траве. То и дело раздавалось: Михаил Егорович!
Но то были ложные вызовы. Дети не могли знать, что камнем размером в детский кулачок проломить череп практически невозможно. Но Михаил их не расхолаживал. У них и без того энтузиазм угасал. Цепочка то и дело нарушалась. Начались шалости мальчишек. Кто-то уже фехтовал колышками, изображая мушкетеров. Учительницы метались вдоль шеренги, едва успевая наводить порядок. Кульминация наступила, когда один из мальчишек нашел под кустом использованный презерватив и подцепив его на палку поднял как флаг.
– Это может быть орудием убийства? – с ехидной улыбкой повторял он свой вопрос, шествуя вдоль цепочки к Михаилу.
Мальчики откровенно хохотали. Девочки прыскали смехом и отворачивались. У учительниц округлились глаза, а лица приобрели цвет вареной свеклы:
– Филь! Филипп! Прекрати безобразие! Скажу твоим родителям…
Михаил счел необходимым срочно вмешаться:
– Нет, Филипп! Это не может быть орудием убийства. Ты достаточно взрослый и знаешь, что это служит для защиты от СПИДа. А теперь брось дурачиться и продолжай поиски.
– Дети, соблюдайте гигиену! Обходите стороной всякую грязь, – учительницы успокоились и от истерики вернулись в конструктивное русло.
Михаил пожалел, что втравил детей в это грязное, а главное бесполезное дело. Вся территория парка была, наконец, обследована. Детей построили и повели в кафе, которое Михаил подобрал заранее и договорился с администратором. Там было достаточно места и можно было помыть руки.
Пока дети мыли руки под надзором одной из учительниц, Михаил с официанткой и второй учительницей сдвинули столы и расставили блюдца с пирожными и стаканы с пэпси.
Учительницам и себе он заказал к пирожным черный кофе. Они втроем сидели у конца стола ближе к выходу, чтобы лучше контролировать ситуацию. На лице у Михаила легко читалось разочарование.
– Вы очень расстроены неудачей?! – полу-вопрос, полу-утверждение напомнили Михаилу, что нельзя расслабляться.
– И да, и нет! Мы вам очень благодарны. Вероятность успеха была очень мала, но это снимает неопределенность. У меня к вам просьба – никаких жалоб родителям или руководству школы. Хорошо?!
К Михаилу подошла девочка с красивыми светлыми волосами в виде “конского хвоста”, схваченными узкой лентой. Она заглянула в глаза Михаилу своими светло-серыми блестящими пуговками.
– Можно задать вопрос?
– Вероника! Не мешай взрослым разговаривать!
– Я только один вопросик…
– Пусть задаст.
– Вы очень расстроены, что ничего не нашли?
– Да, расстроен. А разве это заметно даже тебе?
– Еще как!
– Но ты меня уже утешила своим сочувствием.
– Нет, я не об этом! Хочу задать вопрос.
– Задавай, слушаю…
– Обязательно, чтобы, как вы говорили, орудие зверства…
– Убийства…
– …зверского убийства лежало на земле?
– А где оно может быть еще?
– На ветках!
– Расскажи, что ты видела?
– Видела кусок трубы на кусте, но подумала, это же не на земле…
– Ты помнишь, где это?
– Да.
– Мы сейчас!
Михаил схватил Веронику за руку и потащил к выходу:
– Мы скоро вернемся!
– Я не допила пэпси!
– Потом! Я куплю еще… Пойдемте и вы со мной! Нужен свидетель. – пригласил Михаил учительницу, что помоложе.
На улице он держал Веронику за руку и невольно торопился. Учительница отстала. Со стороны это выглядело, вероятно, как похищение, потому что на них оглядывались. Один невысокий мужичонка перегородил дорогу:
– Куда ты тащишь девочку?
– Отойдите! Милиция…
Мужчина отскочил в сторону, но стал звать прохожих.
– Смотрите! Тащит девочку в парк!
Вероника вступилась за Михаила:
– Дяденька! Он, правда, милиционер! Мы идем ловить преступника…
Михаил, чтобы успокоить публику, достал удостоверение. Их догнала учительница. Далее они пошли спокойно, как супруги с дочкой на прогулке. Они спустились к пролому, ведущему в Санаторный переулок. Буквально в двух метрах от дыры в заборе между развилок веток куста был зажат, словно на показ, кусок трубы полуметровой длины. Дюймовая труба, почти забитая известковой накипью.
“Тяжелая. Горячая вода или отопление”, – отметил Михаил, когда осторожно вкладывал трубу в большой полиэтиленовый пакет, извлеченный из кармана куртки.
“Не далеко он ее спрятал. В начале мая листва еще прозрачна. Словно хотел, чтобы ее обнаружили, и вставил в развилку. Они могли ее обнаружить тогда с Манюней. Жаль, было уже довольно темно. Сколько людей прошло мимо! Правду говорят, что видят не глазом, а умом!” – подумал Михаил. Он был доволен. Еще не было экспертизы, а он уже не сомневался – в его руках орудие убийства.
Они вернулись в кафе с видом триумфаторов.
– Вероника заработала приз! Заказывай! – Михаил помнил свое обещание.
– Всем мороженое! А мне еще пэпси и жвачку…
В конце дня Михаил уже мог доложить Манюне результаты предварительной экспертизы:
– Один конец трубы обрезан газовой резкой, другой – ножовкой. Внутренность покрыта накипью. Это труба горячей воды. В ЖЭК нетрудно установить дату ремонта, если мы найдем дом, откуда труба.
– Естественно, начать нужно с дома и квартиры Крамара…
– Конечно. Но самое главное – на трубе органические остатки и несколько волос. Спектральный анализ и микроскопический показали – следы разложения крови. Волосы сильно обесцвечены, но нет сомнения, что Ларисы. Сравнили с образцами, взятыми при эксгумации.
– Я в тебе не ошибся! Дело опять завертелось. Жаль, я надолго привязан к этому агрегату! Что ты намерен делать дальше?
– Подожду точного количественного анализа состава стали и начну искать откуда труба отрезана.
– Можно не ждать результатов анализа, а сразу брать образцы в доме Крамара. Все равно их также нужно сдавать в химлабораторию.
– Действительно! Завтра и начну. Нужна только электродрель.
– Не занимайся только этим сам. Пригласи экспертов из НТО. Они знают свое дело и не любят самодеятельности следователей. У них есть соответствующий инструмент…
– Они вечно заняты.
– Скажу завтра Фесенко. Он организует. Мне сегодня провели телефон, так что я уже консультирую. Стало не так скучно лежать… Можешь и ты звонить для экономии времени, запиши номер.
– Лучше буду приходить, если не возражаете? Вы уже звонили в Хайфу.
– Ха-ха-ха! Что правда, то правда!
Утром Сумченко разыскал и пригласил к себе Михаила.
– Почему не докладываешь о находке?
– Жду окончательных результатов экспертизы. Нужно еще найти, откуда труба! – ответил Михаил и подумал: “Кто-то из отдела стучит Сумченко регулярно…”
– Можешь не сомневаться! Из дома Крамара или соседних домов. Взял с мусорной свалки во дворе.
– Ее пилили ножовкой. Довольно аккуратно. Интересно, держал ли Крамар в руках какой-либо инструмент, кроме смычка?
– Держал, держал! Он заядлый яхтсмен. Кроме того, у него есть дача.
– Любопытные сведения! – Михаил говорил вполне искренне и, очевидно, спровоцировал Сумченко.
– Вот, видишь! Как только ты последовал моим советам, так сразу получил результат.
– Опыт великое дело! – процитировал Михаил классика.
– Что ты намерен делать, если будет доказана причастность Крамара к этой трубе.
– Позвоню ему в Хайфу и задам несколько неудобных вопросов.
– Не советую это делать. Он хитрый еврей и что-нибудь придумает. Нужно готовить документы и добиваться его выдачи.
– В Израиле много хитрых евреев и лучше, если мы узнаем раньше, что они придумают.
– Он переменит фамилию и сбежит, если ничего другого не изобретет.
– В современном мире трудно затеряться.
– Если есть деньги, не трудно.
– Откуда у него деньги? На зарплату профессора провинциального вуза сильно не разгонишься…
– Он давал концерты, записывал пластинки…
– Может быть, вы правы и у него по нашим меркам есть деньги, но все же тактика открытой игры для нас выгоднее.
– Опять твоя настырность! Впрочем, решайте с Манюней этот вопрос сами… Потом снова скажите, Сумченко помешал…
Инженер ЖЭК полистал старую книгу нарядов и сообщил, что в подъезде Крамара была замена труб горячей воды в апреле восемьдесят седьмого года. Менее чем за месяц до убийства.
Большая делегация в составе Михаила, экспертов, инженера, сантехника и сварщика ЖЭК посетили квартиру Крамара. После предъявления ордера была снята кафельная плитка в районе стояка горячей воды. Экспертам повезло. Сварщик при замене на новую оставил несколько сантиметров старой трубы на выходе из стояка, чтобы упростить себе задачу.
Для начала насверлили стружки и договорились с ЖЭК, что по команде Михаила они вырежут фрагмент старой трубы целиком. Такая команда поступила в тот же день, так как анализ стружки дал положительный ответ – это была та же марка стали. Теперь нужен был весь образец для более тщательного сравнения химсостава. Как объяснили Михаилу эксперты-химики. каждая марка стали определяется содержанием, кроме железа, еще примерно десятка химических элементов. Причем количество каждого в процентах задается диапазоном значений. По этой причине каждая партия труб из одной плавки неповторима по своему химическому составу.
– После такой находки Крамар не устоит, хотя у меня сомнения остались… Если он убил Ларису, то он же наиболее вероятный убийца ее матери… Железобетонного алиби на время убийства у него не будет, но как он смог повесить ее в одиночку… – Манюня говорил медленно, с паузами между предложениями
– Вот случай, когда Сумченко нам помог. Он сообщил мне, что Крамар опытный яхтсмен. У каждого яхтсмена найдется пара блоков, чтобы соорудить полиспаст и поднять тело, как говорится, одной левой. Достаточно прочная веревка тоже есть.
– Теперь, кажется, все сходится…
– Кроме убийства деда Стефана и покушения на вас…
– Деда Стефана, возможно, убила старуха сама, а покушение – следствие моей мнительности, от которой, я надеюсь, избавлюсь после выздоровления…
– У меня тоже приступ мнительности. Не могу отделаться от ощущения, что за мной следят.
– Время лучший лекарь и от мнительности тоже. Извини, но ничего кроме банальности в моем положении сказать не могу. Да! Я уже попросил Фесенко организовать тебе разговор с Крамаром.
Разговора с Хайфой пришлось ждать всего три дня. Предыдущие два разговора позволили отработать организацию связи с Крамаром. За это время Михаил объехал несколько колхозных гаражей. Очередность выбирал, руководствуясь расстоянием от места аварии. Пока ничего, похожего на разыскиваемый самосвал, обнаружить не удалось.
Ожидание на переговорном пункте несколько затянулось, хоть выбрано было не самое загруженное время.
– Алло! Гражданин Крамар? С вами говорит следователь Гречка. Вы меня хорошо слышите?
– Хорошо. Как здоровье Манюни?
– Поправляется! Но это дело времени, а у нас возникло несколько вопросов и мы надеемся, что на этот раз вы будете более откровенным, чем в прошлый.
– Не могли бы вы более конкретно?!
– У нас есть основания считать, что вы дали ложные показания.
– Вы о чем?
– Вам не могла сказать о студентах мать Ларисы. Вы их видели сами, так как встречались с Ларисой вечером еще раз незадолго до ее убийства.
– Это провокация!
– Ваше право сказать да или нет, но квалифицировать как провокацию, а точнее, как ложь наше утверждение может только суд. Вы будете отвечать по существу?
Крамар ответил после длительной паузы. Возможно, он с кем-то совещался.
– Буду. Я действительно с ней встречался. Но это была не моя инициатива. Вахтер мне принес записку. В ней было написано чужим почерком примерно следующее: “ Лариса просила передать, что срочно хочет видеть вас вечером у себя дома”. Когда я пришел, выкроив полчаса между выступлениями моих учеников, она еще не вернулась. Мне пришлось ее ждать десять минут или несколько меньше. Я видел сцену со студентами, хотя не разобрал слов. Лариса была в слезах и удивилась, увидев меня. Я посоветовал ей зайти домой переодеться. Был чудесный вечер, и мне захотелось поговорить с ней на улице, посидеть на той же лавке, где я ожидал ее. Но она не стала переодеваться. Оставила только скрипку, ноты и, как я узнал потом от матери, кольцо. Она панически боялась его потерять…
– Вы сохранили ту записку?
– Нет. Выбросил сразу.
– Вы знаете, кто ее написал?
– После всего, что случилось, я боялся попадаться на глаза вахтеру, не то что расспрашивать, кто ее передал.
– Каким путем вы шли к дому Ларисы?
– Через санаторий.
– А каким возвращались?
– Тем же.
– Вас кто-нибудь видел? Вы с кем-нибудь встретились на дорожке парка?
– Нет. Не помню.
– Не помните, или не встречали?
– Не помню. У меня не было причины запоминать!
– О чем вы говорили с Ларисой?
– Разговор не получился. Я торопился, она была расстроена и сослалась на усталость. Но мы договорились все обсудить при первой же встрече. Я пообещал помочь вырваться из ее окружения. Было не просто решиться, но она была так красива в тот вечер, что я отбросил всякие сомнения.
– И убили ее обрезком трубы, которую принесли с собой.
– Какой трубы? Что вы говорите?!
– Трубой, которую вы отрезали от старой водопроводной трубы, после замены на новую…
– Это какое-то недоразумение!
– Помните, как в конце апреля того года в вашей квартире заменили трубы подачи горячей воды. А вы еще договорились в частном порядке с сантехниками и передвинули ванну.
– Передвинули. Ну и что?!
– Мы располагаем неопровержимыми доказательствами, что Лариса убита трубой из вашей квартиры. Вы это уяснили?! Отпирательство бесполезно и только усугубляет ваше положение…
– Какие доказательства?
– Химический анализ стали, из которой изготовлена труба.
– Возможно это случайное совпадение?!
– Ваш юрист подтвердит, что скорее обезьяна напечатает на машинке “Отче наш”, случайно ударяя по клавишам, чем получатся две идентичные плавки стали.
– Но я не убивал!
– Трудно вам верить после того, как вы лгали все эти четыре года. Еще раз повторяю, в ваших интересах чистосердечно во всем признаться, добровольно вернуться и предстать перед судом. Суд учтет все обстоятельства…
– Это недоразумение, или провокация! Я не убивал! С вами бесполезно говорить… – и Крамар, очевидно, положил трубку, так как связь прервалась.
Глава 4 Скрипка заговорила
Из Управления Михаил позвонил Манюне, рассказал вкратце содержание разговора и пообещал заехать, как только будет готова стенограмма. Он отдал кассету от диктофона в лабораторию звукозаписи для снятия копии и попросил Тамару Борисовну заняться стенограммой сразу же после изготовления копии.
Остаток дня он решил провести в спортзале. После первых успехов в расследовании, он посещал спортзал почти каждый вечер. Завтра пятница. Он уедет домой сразу после встречи с Манюней, поэтому потренироваться нужно обязательно. Тем более что сегодня занятия проводил Феликс.
Михаил тренировался в группе Феликса и с другими группами и нашел, что Феликс в профессиональном смысле выше других тренеров. Они оказались хорошо совместимы психологически и, похоже, стычка на водной станции постепенно перерастет в дружбу.
После тренировки Михаил спускался вниз к гостинице по плохо освещенной улице. Дорога была самой короткой и хорошо знакомой. Когда справа выросла темная глыба дома на капитальном ремонте, с выбитыми стеклами и жидким забором вокруг, Михаила охватила непонятная тревога. В доме слева не горел ни один фонарь у подъезда. Михаилу показалось, что накануне освещение здесь было. На всякий случай, чтобы проскочить образовавшийся темный мешок, он сошел с тротуара на середину проезжей части узкой улицы.
Глазами он невольно косил, то влево, то вправо, и это его спасло. Из среднего подъезда выскочил высокий парень и замахнулся чем-то, целясь в голову. Следом за ним спешил второй. Михаил блокировал удар левой рукой. Обожгло висок. Это помешало ему нанести точный удар правой. Он метил в горло, а попал чуть ниже в грудь. Однако нападавший упал, но Михаилу было не до него. Правой ногой с уходом влево он свалил второго, и едва не угодил под удар третьего. Его спас двойной кувырок через голову. Теперь он вырвался из окружения. Третий размахивал трубой или толстым прутом, но нападать не решался, также как и первые, хотя они уже поднялись с земли. Тогда Михаил начал серию обманных движений, чтобы обезвредить этого с трубой. Он был ближе всех к нему. Третий вдруг бросил трубу и с криком: “Он каратист! Атас!”, – побежал вверх по улице. Первые отступали более организовано, но когда Михаил поднял трубу, это была стальная арматура в палец толщиной, тоже побежали.
Он не стал их преследовать. Сейчас он пожалел, что пистолет оставил в сейфе, как посоветовал Фесенко. Висок саднил, но кровотечения не было. Михаил осторожно потрогал место удара рукой. Там образовалась довольно большая шишка. Чем же его ударили? Скорее всего, это была велосипедная цепь. Коварная штука. Нужно было уходить от удара или принимать на левую цепь, а не блокировать руку нападающего.
Дежурному администратору гостиницы, который выдал медицинскую аптечку, Михаил объяснил, что в темноте оступился и упал. Куртку из плащевки пришлось постирать в ванне. До отъезда она высохнет, а по городу придется щеголять в пуловере и байковой рубашке. Холодно не будет, но большинство в городе уже облачилось в плащи и кожу. Утром и вечером из-за близости моря было довольно сыро.
В начале второго пополудни Михаил заехал к Манюне со стенограммой и дорожной сумкой. Папку со стенограммой он договорился оставить у Манюни, и от него сразу ехать на автовокзал.
Манюня читал стенограмму телефонного разговора с Крамаром долго, потом сказал:
– Неужели, после всего этого он отвертится? Каждый раз перед убийством, сначала дочери, потом матери он с ними встречался, а говорит, что невиновен.
– Жизнелюб! – мрачно пошутил Михаил. Шишка еще болела. Разговор об этом он оставил на конец.
– Похоже, что твоя миссия закончилась и весьма успешно. На то, чтобы его посадить здесь или в Израиле, понадобятся долгие месяцы. Может быть даже годы. К тому времени я буду здоров. Приезжай в понедельник, сдай дела, закрой командировку и опять к жене под бочок. Небось, скучаешь! По себе знаю…
– Боюсь, не получится к жене под бочок… Вчера возвращался вечером с тренировки, а в темном переулке меня подстерегали трое. Видно плохо тренировался, за что заработал “боевое ранение”. Посмотрите! – Михаил продемонстрировал ссадину и шишку, которая стала меньше по высоте, но приобрела фиолетовый оттенок. Он рассказал подробно о нападении и своих планах на следующую неделю.
– Конечно, если руководство будет настаивать, я уеду. Но нужно довести до конца историю с наездом и нападением. Мне кажется, что это звенья одной цепи. Вопрос только в том, куда она тянется? Одного из нападающих я запомнил. Того, который ударил меня цепью. Долговязый, глаза на выкате, скошенный подбородок. Очень похож на Сову, один из ваших фотороботов. Точно, Сова!
– Если согласен остаться, то буду рад за тебя похлопотать. А цепь, думаю, тянется к наркодельцам или спекулянтам лекарствами. Сестрица и племянница-фармаколог меня здорово заинтересовали. Возможно, наши визиты к ним кого-то серьезно беспокоят. В понедельник свяжись с человеком с веселой фамилией Тризна. Вячеслав Андреевич занимается наркотиками. Ты видел его телефон в моей папке.
– В понедельник не смогу. Уже заказал транспорт для поездки по колхозам.
Остаток дня он решил провести в спортзале. После первых успехов в расследовании, он посещал спортзал почти каждый вечер. Завтра пятница. Он уедет домой сразу после встречи с Манюней, поэтому потренироваться нужно обязательно. Тем более что сегодня занятия проводил Феликс.
Михаил тренировался в группе Феликса и с другими группами и нашел, что Феликс в профессиональном смысле выше других тренеров. Они оказались хорошо совместимы психологически и, похоже, стычка на водной станции постепенно перерастет в дружбу.
После тренировки Михаил спускался вниз к гостинице по плохо освещенной улице. Дорога была самой короткой и хорошо знакомой. Когда справа выросла темная глыба дома на капитальном ремонте, с выбитыми стеклами и жидким забором вокруг, Михаила охватила непонятная тревога. В доме слева не горел ни один фонарь у подъезда. Михаилу показалось, что накануне освещение здесь было. На всякий случай, чтобы проскочить образовавшийся темный мешок, он сошел с тротуара на середину проезжей части узкой улицы.
Глазами он невольно косил, то влево, то вправо, и это его спасло. Из среднего подъезда выскочил высокий парень и замахнулся чем-то, целясь в голову. Следом за ним спешил второй. Михаил блокировал удар левой рукой. Обожгло висок. Это помешало ему нанести точный удар правой. Он метил в горло, а попал чуть ниже в грудь. Однако нападавший упал, но Михаилу было не до него. Правой ногой с уходом влево он свалил второго, и едва не угодил под удар третьего. Его спас двойной кувырок через голову. Теперь он вырвался из окружения. Третий размахивал трубой или толстым прутом, но нападать не решался, также как и первые, хотя они уже поднялись с земли. Тогда Михаил начал серию обманных движений, чтобы обезвредить этого с трубой. Он был ближе всех к нему. Третий вдруг бросил трубу и с криком: “Он каратист! Атас!”, – побежал вверх по улице. Первые отступали более организовано, но когда Михаил поднял трубу, это была стальная арматура в палец толщиной, тоже побежали.
Он не стал их преследовать. Сейчас он пожалел, что пистолет оставил в сейфе, как посоветовал Фесенко. Висок саднил, но кровотечения не было. Михаил осторожно потрогал место удара рукой. Там образовалась довольно большая шишка. Чем же его ударили? Скорее всего, это была велосипедная цепь. Коварная штука. Нужно было уходить от удара или принимать на левую цепь, а не блокировать руку нападающего.
Дежурному администратору гостиницы, который выдал медицинскую аптечку, Михаил объяснил, что в темноте оступился и упал. Куртку из плащевки пришлось постирать в ванне. До отъезда она высохнет, а по городу придется щеголять в пуловере и байковой рубашке. Холодно не будет, но большинство в городе уже облачилось в плащи и кожу. Утром и вечером из-за близости моря было довольно сыро.
В начале второго пополудни Михаил заехал к Манюне со стенограммой и дорожной сумкой. Папку со стенограммой он договорился оставить у Манюни, и от него сразу ехать на автовокзал.
Манюня читал стенограмму телефонного разговора с Крамаром долго, потом сказал:
– Неужели, после всего этого он отвертится? Каждый раз перед убийством, сначала дочери, потом матери он с ними встречался, а говорит, что невиновен.
– Жизнелюб! – мрачно пошутил Михаил. Шишка еще болела. Разговор об этом он оставил на конец.
– Похоже, что твоя миссия закончилась и весьма успешно. На то, чтобы его посадить здесь или в Израиле, понадобятся долгие месяцы. Может быть даже годы. К тому времени я буду здоров. Приезжай в понедельник, сдай дела, закрой командировку и опять к жене под бочок. Небось, скучаешь! По себе знаю…
– Боюсь, не получится к жене под бочок… Вчера возвращался вечером с тренировки, а в темном переулке меня подстерегали трое. Видно плохо тренировался, за что заработал “боевое ранение”. Посмотрите! – Михаил продемонстрировал ссадину и шишку, которая стала меньше по высоте, но приобрела фиолетовый оттенок. Он рассказал подробно о нападении и своих планах на следующую неделю.
– Конечно, если руководство будет настаивать, я уеду. Но нужно довести до конца историю с наездом и нападением. Мне кажется, что это звенья одной цепи. Вопрос только в том, куда она тянется? Одного из нападающих я запомнил. Того, который ударил меня цепью. Долговязый, глаза на выкате, скошенный подбородок. Очень похож на Сову, один из ваших фотороботов. Точно, Сова!
– Если согласен остаться, то буду рад за тебя похлопотать. А цепь, думаю, тянется к наркодельцам или спекулянтам лекарствами. Сестрица и племянница-фармаколог меня здорово заинтересовали. Возможно, наши визиты к ним кого-то серьезно беспокоят. В понедельник свяжись с человеком с веселой фамилией Тризна. Вячеслав Андреевич занимается наркотиками. Ты видел его телефон в моей папке.
– В понедельник не смогу. Уже заказал транспорт для поездки по колхозам.