Дан Виктор. Когда плачет скрипка. Часть 2

   Вячеслава узнавали, кое-кто из посетителей даже приветствовал. Иногда Вячеслав отвечал на приветствия. Сову они не нашли. Почти во всех заведениях Вячеслав показывал фото и просил позвонить. Михаил не выдержал и спросил:
   – А ты не боишься, что они предупредят Сову?
   – Я просил только тех, кто заведомо этого не сделает. Доверься моему опыту. Знаю их много лет.
   – Конечно, тебе виднее…
   – Не волнуйся! Если Сова в городе, то он будет наш раньше или позже.
   – Лучше раньше!
   – Повторяю, не волнуйся! Между раньше и позже один-два дня.
   Условившись о завтрашней встрече, они распрощались.
   Контролер КРУ обещала приехать в седьмую аптеку к десяти утра. Михаил приехал раньше на полчаса, чтобы успеть побеседовать с заведующей.
   – Антонина Васильевна, вы знаете этого человека? – Михаил показал фотографию Совы.
   – Нет! – ее лицо окаменело сразу же по приходу Михаила и теперь он не мог ничего в нем прочитать.
   – Может быть, видели?
   – Нет!
   – Жильцы дома, где жила ваша тетя, показали, что он у нее бывал.
   – Я сказала, нет. У тети была своя жизнь. У меня своя.
   – Вы готовы подтвердить это письменно?
   – Зачем мне что-то подписывать?
   – Как у нас в прокуратуре говорят: “Слова к делу не подошьешь”. Мне нужно отчитаться перед начальством о том, что я спросил, и что вы ответили. Иначе придется вести вас к начальству в Управление.
   – Хорошо, я подпишу!
   – Договорились!
   В дверь заглянула уже знакомая девушка, исполняющая обязанности “денщика” при заведующей:
   – К вам бухгалтер-контролер КРУ.
   Ее голова исчезла за дверью, дверь широко распахнулась и в кабинет вошла, тяжело ступая, невысокая толстая женщина средних лет. На ней топорщились куртка и юбка из красноватой турецкой кожи. Непроницаемое широкое лицо, низкая круглая шляпка, не гармонирующая с верхней одеждой. “Носорог” – окрестил ее Михаил и встал для приветствия.
   Контролер оправдала свою кличку в первые минуты. Она проявила безаппеляционность и напор даже в отношении Михаила, почему-то решив, что он приставлен к ней в качестве мальчика на побегушках.
   – Мы пригласили вас в качестве эксперта по учетной документации для выполнения нашей конкретной задачи. Потом, когда мы закончим, можете делать проверку по своему плану.
   – У меня есть предписание, и я его буду выполнять.
   – Можно на него взглянуть?
   – Это мой документ, и я не обязана вам его показывать.
   – Тогда мне нужно связаться с моим начальством. Можете заниматься своим планом.
   На переговоры с Фесенко, потом Фесенко с руководством КРУ ушло больше часа. Наконец, начальник “носорога” позвонил сюда, в кабинет заведующей аптекой. Контролер с полной уверенностью в своей правоте отчитала своего начальника за неточное задание, пожаловалась на невежливость Михаила и уселась напротив него за приставным столиком к большому письменному столу заведующей аптекой.
   – Я вас слушаю! – сказала она, сверкая золотом в ушах, на шее и пальцах обоих рук.
   Заведующая аптекой все это время безучастно сидела за своим столом и работала с бумагами. Возможно, делала вид, что работает.
   “Зачем столько золота в рабочий день? Как витрина богатого магазина – смотрите, сколько я стою”, – подумал Михаил о контролере.
   – Вот список лекарств и нам нужно, чтобы вы провели их инвентаризацию в настоящее время и сверили приход-расход на соответствие учетной документации. Обращаю ваше внимание, что эти лекарства выдаются по особым рецептам. Главный вопрос – соответствие фактического расхода с расходом по рецептам. Потом вы сверите приход с расходом базы Управления аптек.
   – Молодой человек, не учите меня, как работать. Мне все было ясно, как только вы открыли рот.
   – Прекрасно! Одно удовольствие работать со специалистом своего дела.
   – Но вы не сказали главного! За какой период вам нужен оборот? Год? … Квартал? … Месяц?
   – Нас устроит с начала текущего года. Вот теперь я готов вам помочь.
   – Занимайтесь своими делами…
   – Если я действительно не нужен, встретимся здесь завтра утром.
   До встречи с Тризной оставалось много времени. Михаил захотел походить по городу днем, побывать в оживленных местах. В больницу к Манюне сегодня было идти не с чем.
   Как много людей на улицах. Он вспомнил объяснение Манюни, еще тогда, во время практики. Круглосуточная работа заводов и соответственно многосменный режим приводил к тому, что у многих дневное время было свободным.
   Он бродил без особого плана и цели. Принимал только меры для обнаружения слежки. По всем признакам ее пока не было. Пообедал в попутно встреченной столовке. Когда появились первые признаки усталости, решил отправиться в гостиницу и почитать лежа перед вечерним обходом. Но сначала не мешало выпить чашечку кофе. Как раз по пути встретилось кафе “Мотылек”. Нарисованная прямо на оконном стекле большая чашка дымящегося кофе в руках длинноногой блондинки, сидящей за столиком на ажурном табурете, подсказывала, что он не ошибется в своих ожиданиях.
   Он спустился вниз на три ступеньки и толкнул кованую дверь, открывающуюся внутрь вопреки всем правилам пожарной безопасности. Михаил едва не расхохотался. В маленькой комнатушке, буквально два на три метра стоял только один стол. За столом на единственном пластмассовом, не очень ажурном стуле сидела не очень длинноногая блондинка и пила черный кофе с не очень большой чашки.
   Слева одна треть комнаты была отделена стойкой бара с проходом посередине. За проходом в стене была такая же кованая дверь. Она была закрыта. В проходе на табурете сидел дюжий молодец с голыми бицепсами и в кожаной жилетке. За стойкой, облокотившись на нее и подперев рукой подбородок, со скучающим лицом стояла еще одна девица. Небольшая витрина за ее спиной сверкала стеклом импортных вин и обертками турецкого шоколада.
   Все трое молча уставились на Михаила. Видя, что он не уходит и молчание неприлично затянулось, молодец подал голос:
   – Чего вы хотите?
   – Того, что обещает ваша витрина.
   Девица с кофе хихикнула.
   – Точнее!
   – Чашку кофе!
   – У нас нет кофе! – грубо ответила девица за стойкой.
   – А она что пьет? – Михаил указал кивком головы на стол.
   – У нас только растворимый.
   – Оксана! Дай ему кофе! – распорядился молодец.
   – Растворимый будете?
   В другой раз Михаил отказался бы, но ему интересно было задержаться еще на несколько минут:
   – Конечно буду!
   Зашумел итальянский автомат и Михаил получил чашечку прекрасного натурального кофе. Девица за стойкой произнесла спокойным тоном:
   – Думала, он поломался!
   В кафе вошла парочка. Молодец моментально освободил проход, и они скрылись за железной дверью. Михаил ничего не услышал. Разглядеть успел только длинный узкий коридор. Он допил кофе при полном молчании троицы, расплатился и вышел на улицу.
   Странное заведение. Занимает скорее всего весь полуподвал в доме, а это раз в двадцать больше, чем эта комнатка. Он не поленился заглянуть во двор дома. Там была точно такая же металлическая дверь. Нужно будет спросить Тризну, что он знает о кафе “Мотылек”.
   – Кафе, как кафе. Кухня и несколько маленьких кабинетов со столами. Молодец на входе?! Так швейцара никто не запрещает иметь. Возможно, у них постоянная клиентура и они не хотят случайных посетителей. Возможно, это дом свиданий. Возможно, фирма “Рога и копыта” для отмывки денег. Возможно, еще десять таких же возможно, – Тризна говорил раздраженным тоном, но Михаил не относил его раздражение на свой счет.
   Он не ошибся, так как через некоторое время Вячеслав спохватился и объяснил причину своего раздражения.
   – Наши горе-реформаторы не понимают, что нужно было сначала подготовить нас, правоохранительные органы, к свободной экономике. Раньше все городские “малины” можно было пересчитать по пальцам одного человека, а теперь не хватит пальцев всего Управления.
   Еще один вечер не принес результатов. Тризна носил с собой рацию. Она была настроена на определенный канал, по которому в любой момент дежурный мог передать ему информацию. Например, о звонке из какого-нибудь заведения. Но сообщения не последовало, и в час ночи они расстались.
   Утром Михаил приехал в аптеку к десяти. Контролер подала ему табличку с данными, из которой следовало, что все в порядке. Ни одна упаковка не была выдана без рецепта. В глазах заведующей Михаил прочитал тщательно скрываемое торжество. Правда, оставалась еще примерно треть позиций в списке лекарств. Но то были не самые “гвоздевые”.
   Михаил попросил папку с рецептами.
   – Вы мне не доверяете?! – обиженным тоном воскликнула контролерша.
   – Не в этом дело. В арифметике я не сомневаюсь. Хотелось бы посмотреть на документы.
   Он пролистал одну из папок и хлопнул с досады по столу. Нужно было вчера остаться и немного самому проанализировать рецепты. Тогда он смог бы правильно поставить задачу. Выдачу лекарств нужно было проследить в разрезе врачей. В городе не так много психотерапевтов. Потом проверить некоторых из них. Возможно часть рецептов фальшивая. Возможно, какой-либо врач замешан в торговле.
   – Вчера я поставил вам не совсем точно задачу. Нужно было оборот по расходу сделать в разрезе врачей. Я сейчас пролистал папку с рецептами и фамилия одного врача мелькает слишком часто.
   – Какая?
   – Турчин.
   – Так это самый известный в городе врач!
   – Но он не может работать за десятерых, – Михаил искоса посмотрел на заведующую, ее лицо опять окаменело.
   – Я позвоню своему начальству. Они не догадываются, что здесь работы на месяц.
   – Это ваше право. Но сегодня прошу вас сделать то, о чем я сейчас говорил, вот для этих лекарств, – он отметил в списке три позиции с наибольшим оборотом.
   Была пятница и вечерний поход отменялся. Михаил побывал у экспертов. Их заключение не было неожиданным. Манюня столкнулся именно с этим самосвалом. Он позвонил в больницу и сказал об этом Манюне. Еще он признался в своем проколе в аптеке.
   – Ничего страшного! Зато ты быстро убедился, что они работают достаточно профессионально. В понедельник возьми на выбор фамилии нескольких больных. Существуют ли они реально.
   – Выберу наиболее часто встречающиеся фамилии. У меня все. До свидания! Через час уезжаю домой.
   В кассе автовокзала Михаил попросил место на последнем ряду кресел. Оттуда можно наблюдать за всем салоном автобуса. Он продолжал контролировать возможность слежки уже непрерывно. Медленно двигаясь между рядами кресел, он внимательно, но не навязчиво изучал пассажиров. Человек ищет знакомых попутчиков – обычное явление.
   В последнем ряду через приход уже сидел один пассажир. Молодой парень с узким длинным лицом и большим кадыком на тонкой шее. Что-то в посадке головы было знакомо. При приближении Михаила парень повернул голову к окну. Манера носить одежду выдавала в нем городского жителя, а не деревенского, возвращающегося домой. В этом вопросе глаз у Михаила был наметан. Постоянные перемещения из города в деревню, и наоборот давали многочисленные примеры для тренировки. В данном случае других подходящих кандидатур на “хвоста” в автобусе не оказалось, и Михаил сосредоточил свое внимание на этом парне.
   За время трехчасового пути автобус делал семь остановок в районных центрах и больших селах. На каждой остановке Михаил выходил размяться. Для таких рослых, как Михаил, автобусные кресла могли использоваться как аппарат для пыток. Сегодня прогулки он использовал и для изучения пассажиров. От его взгляда не ускользнуло, что парень напротив реагирует, как только он покидает кресло.
   На ближайшей остановке Михаил затеял провокацию – захватил с собой дорожную сумку при выходе из автобуса. Эксперимент удался. Парень заметался и тоже поспешно вышел со своей дорожной сумкой через плечо. Михаил вернулся на свое место. Парень сел впереди на свободное.
   “У страха глаза велики! Может быть, все это плод моей фантазии?” – размышлял Михаил, обуреваемый сомнениями.
   Так уж мы устроены. Когда нет доказательств, цепляемся за каждую мелочь. Как только получаем факт в руки, нас одолевают сомнения.
   “Ладно! На своей остановке провожу решающий эксперимент. Выхожу и жду отправки автобуса. Если он выходит, то не должен уйти далеко. Иду за ним следом. Если этот человек действительно прибыл в наше село, то он войдет в дом. При любых отклонениях, предъявляю удостоверение, требую документы, и так далее, вплоть до его задержания для выяснения личности”.
   Приехали. Парень увидел, направляющегося к выходу Михаила и вышел первым. Отошел в сторону под навес автобусной остановки. Достал сигареты, зажигалку. Закурил. Михаил подошел и встал рядом. Редкая толпа под навесом рассеялась. Прибывшие ушли, ожидавшие загрузились. В конце навеса размещалась небольшая будка на две комнатки, где сидел кассир, он же диспетчер, и где водители проезжающих автобусов могли посидеть в ожидании пассажирской ведомости.
   Михаил, не стесняясь, рассматривал лицо парня, уточняя описание его внешности по известной криминалистам методике. “Приду домой и сразу же запишу, чтобы не забыть. В понедельник в лаборатории составлю фоторобот. Потом опять попрошу Тризну показать картотеку. Если никого похожего не будет, отдам фоторобот для поисков в главной картотеке”.
   Открылась дверь диспетчерской. Водитель с ведомостью в руках направился к автобусу. Парень вдруг дернулся и побежал. Он успел протиснуться в момент закрытия двери.
   “По крайней мере, он знает село, где я живу. Нужно принимать меры”. От одной мысли об опасности для Анастасии и дочки у него холодело в груди. У них во дворе не было собаки, так как отец в свое время отказывался держать ее на цепи. Родители Анастасии имели огромную дворнягу по клочке Тимоха. На ночь Тимоху отвязывали, так как двор был обнесен вокруг высоким забором. Михаил решил сделать четвертую сторону своей ограды и соединить пространство двух дворов, чтобы Тимоха ночью охранял оба участка. В будущем нужно купить щенка и воспитать породистую сторожевую собаку, которую можно держать без привязи. При его профессии фактор опасности для семьи становился повседневной реальностью.
   В понедельник в аптеке его ждал сюрприз. Более девяносто процентов рецептов выдано врачом Турчиным на имя всего четырнадцати больных. Возможно, их было больше, но Михаил не стал еще раз перелопачивать папку с рецептами.
   Он позвонил в психоневрологический диспансер, который размещался за городом. Оказалось, что Турчин почти ежедневно ведет прием в поликлинике городской больницы. Михаил созвонился с ним и договорился о встрече в конце приема.
   Турчин оказался жизнерадостным крупным мужчиной за пятьдесят. Его внешность оправдывала фамилию. Черные миндалевидные турецкие глаза под черными лохматыми бровями, нос с горбинкой, раздвоенный подбородок, смуглое лицо и такие же смуглые волосатые руки. Копна густых черных, едва тронутых сединой курчавых волос давно не знала ножницы и расческу. Чего не было, так это усов и бороды. Щеки и подбородок были выбриты до синевы.
   Он встретил Михаила приветливо, посмотрел на рецепты, взятые Михаилом в аптеке, и сказал:
   – Похоже, но не мои. Очень похоже: бланк, моя печать и подпись, штамп и круглая печать больницы. Таким умельцам нужно сразу деньги печатать.
   – Нам нужны ваши подлинные рецепты или образцы подписи и печати для экспертизы.
   – Пожалуйста.
   – Теперь о больных. Скажите у вас лечатся или лечились эти люди? – Михаил протянул список.
   – Мы это уточним в регистратуре. Элина! – он позвал медсестру и передал ей список. – Спуститесь в регистратуру и попросите девочек как можно быстрее, прямо при вас, подобрать амбулаторные карты этих людей. Мы вас ждем.
   – Григорий Михайлович, почему они не попытались рассредоточить рецепты по разным аптекам?
   – Потому что существует специализация аптек, особенно по лекарствам, требующим особого рецепта. Специализация седьмой аптеки определена давно. Психотропные лекарства продаются в основном там.
   – Персонал аптеки должен был обратить внимание на то, что одни и те же люди получают много лекарств?
   – Подлинность рецепта легко проверить. При его выписке делается запись в амбулаторной карте больного. Было бы желание. Трудно будет доказать, что со стороны персонала аптеки имеет место злой умысел, а не обыкновенная халатность.
   – Найдем того, кто подделывал рецепты – докажем.
   – Возможно… А вот и Элина! Принесли что-нибудь? – Турчин взял из рук медсестры стопку амбулаторных карт. – Да здесь все подлинные. Ни одной мертвой души. Вот только ни один рецепт не записан.
   – Зачем так сложно? Можно было бы фамилии брать из городской телефонной книги, – не удержался от недоуменного вопроса Михаил.
   – В расчете на поверхностную проверку. Девочка из аптеки звонит девочке из регистратуры. Этим девочкам часто за пятьдесят. Они очень устали от жизни и работы. “У вас есть такой больной?” – спрашивает аптека. “Есть!” – отвечает регистратура, и вся проверка.
   – Какова роль и вина заведующей аптекой? Конечно, это вопрос нужно задавать не вам, а в Управлении аптек горздравотдела.
   – Там и задайте! От себя скажу, что за всем не уследишь.
   Из поликлиники Михаил сразу поехал в лабораторию, сдал на экспертизу рецепты и занялся фотороботом. Через час или полтора он с нетерпением разыскивал Тризну. Сотрудники согласились показать картотеку и без своего начальника. Михаила они уже хорошо знали.
   “Вот она, удача!” – мысленно воскликнул Михаил, когда увидел фотографию парня из автобуса. – “Так вот почему он показался мне знакомым! Я его видел при первом просмотре картотеки”. Это был Гвоздев Алексей Николаевич, по кличке Гвоздь, двадцать восемь лет. Нигде не работает.
   Оставив записку Тризне, Михаил полетел, словно на крыльях, доложить Манюне последние новости:
   – Только психотропные лекарства, полученные по поддельным рецептам, по ценам черного рынка тянут несколько тысяч рублей в месяц. Обычные дефицитные лекарства вообще проконтролировать трудно.
   – Короче говоря, группа до десяти человек вполне может кормиться с этого дела. А что планируете делать с этим Гвоздем?
   – Будем брать. В картотеке есть его адрес, точнее адрес его родителей.
   – Нужны основания для достаточно длительного задержания.
   – Напишу заявление, что он меня преследовал. Он нигде не работает.
   – Ездил на экскурсию, любит путешествовать. Случайным попутчиком оказался следователь, который из-за страха нагородил бог знает что. Кто может запретить родителям кормить свое чадо до тридцати лет?

Глава 7 Старый знакомый

   Когда Михаил возвратился от Манюни в Управление, он застал Тризну в кабинете беседующим с Фесенко. Оказывается, Манюня по телефону связался с Фесенко и тот уже планировал операцию по задержанию Гвоздя.
   – Мне кажется, Николай Петрович излишне перестраховывается. Сделаем шмон и что-нибудь найдем. Главное, получить ордера на обыск и задержание. Хотя бы на трое суток, – горячился Тризна.
   – Он справедливо боится, что мы всполошим эту банду. Только оборвем найденную нить, – сказал Михаил.
   – Мне лучше знакома эта братия. Посидит без наркоты неделю и расскажет все, когда начнется ломка. Мне известно, что Гвоздь сидит на игле крепко.
   Фесенко согласился:
   – Хорошо! Мне также кажется, что в нашей ситуации лучше действовать. Неизвестно, когда мы получим что-то более весомое против Гвоздя. Сейчас свяжусь с Сумченко и договорюсь об ордерах. Вы возьмете машину, еще кого-нибудь из ребят, лучше твоего, Вячеслав Андреевич, и с заездом в прокуратуру нагрянете на дом к Гвоздю. Но чтоб все было по правилам, с понятыми. Не нужно подставляться Сумченко.
   Служебная “Волга” шуршала шинами по шлаковому покрытию проезжей части узкой улицы, обсаженной яблонями. Некоторые еще краснели крупными плодами. Иногда вместо яблонь встречались грецкие орехи. Дворы почти сплошь увиты виноградными лозами. Сизые до черноты гроздья свешивались сквозь сетку горизонтальной шпалеры, образующей над двором живой тент до самой крыши. Фасады домиков утопали в цветах до окон. Это были астры и хризантемы – цветы начинающейся осени. Дома были преимущественно небольшие.
   – Это и есть ваша знаменитая Новоселовка. Картинка просто идиллическая.
   – Пусть тебя не обманывают цветочки. Здесь почти в половине дворов кто-то сидел в заключении или сидит сейчас. Либо отец, либо сын. Тяжелая социальная среда и соответствующая социальная наследственность. Селятся здесь в основном бывшие заключенные. На металлургический завод и коксохим их берут без ограничений.
   – В частном доме легче скрыть свою жизнь от постороннего глаза.
   – Кроме того, государственной квартиры им не дождаться, и есть риск ее потерять при следующей посадке. Заводу нужны люди, поэтому получить здесь участок под застройку довольно просто. Стройматериалы дешевы, особенно б/у, а строить они умеют…
   – В этом громадном массиве можно прожить на нелегальном положении всю жизнь.
   – И живут. Никакие облавы и проверки не помогают… Все! Приехали. Сначала берем его, потом приглашаем понятых для обыска.
   Тризна без стука открыл калитку. Залаяла собака на цепи и бросилась к входящему. Но когда увидела еще двоих, ретировалась в будку. Из хозяйственной постройки выглянула пожилая женщина с круглым помятым лицом.
   – Вам кого?
   – Милиция! Где ваш сын?
   – Что случилось? Зачем он вам? – она заметно побледнела, но удивленной не казалась.
   – Объясним потом. У нас ордер на арест и обыск. Показывайте, иначе мы войдем и без вас.
   – Он спит на веранде…
   Гвоздь спал одетым на затертом диване, укрывшись одеялом без простыни или пододеяльника. Серое небритое лицо, тени под глазами. Из-под одеяла торчали голые немытые ноги такого серо-желтого воскового оттенка, что вполне могли принадлежать покойнику. Спящий хрипло дышал, запрокинув голову и выставив свой непомерно большой кадык.
   – Проснись красавица! – Тризна энергично потряс Гвоздя за плечо.
   Тот открыл глаза, дико повел ими, разглядывая посетителей. Опять закрыл, и вдруг вскочил и попытался пробиться к выходу. Однако запутался в одеяле, упал и покатился по деревянному полу веранды. Вячеслав и его помощник быстро заломили ему руки назад и надели наручники. Потом бросили на диван как куль с картошкой.
   – Сиди смирно! Мы пригласим сейчас понятых!
   Помощник Тризны привел двух пожилых соседей. Начали обыск. Почти сразу в тумбочке нашли иглы, шприц, спиртовку и прочий антураж наркомана. Под пружинным матрацем дивана обнаружился небольшой “арсенал”: финский нож с наборной ручкой, два кастета и заточка.
   Этого было достаточно, чтобы подержать Гвоздя в КПЗ сколько нужно, однако Тризна продолжал поиски. Михаил понимал, что шприцы, иглы и даже свежие следы уколов не заменят главное вещественное доказательство – наркотики.
   – Мы его самого еще не обыскали, – напомнил Михаил.
   – Точно! – отреагировал Тризна, и обратился к помощнику. – Снимай с него штаны.
   Сопротивляющегося Гвоздя раздели до трусов. Он лежал на животе, уткнувшись в подушку. Михаил укрыл его одеялом. На веранде было прохладно, кроме того, он заметил мокрый след на подушке. Наверное, слезы обиды и унижения. Михаилу было не жалко его. Гвоздь сам выбрал свою судьбу. Жаль было его мать. Он укрыл эти ноги с дряблыми мышцами ради нее. Не все понимают, что человек каждый день как сказочный витязь на распутье: налево пойдешь в тюрьму попадешь, прямо пойдешь… В жизни, однако, больше вариантов для выбора и исход не так очевиден. О последствиях для близких вообще редко кто думает.
   Раздумья Михаила были прерваны торжествующим возгласом Тризны:
   – А вот и наркота! Тайник в поясе джинсов… Посмотрите! – он обращался главным образом к понятым. – Сейчас вы подпишите протокол обыска, и мы вас отпустим.
   Допрос Гвоздя проводил Фесенко. Тризна и Михаил должны были ассистировать. Наркотики отдали на экспертизу, но Тризна определил сразу: опиум-сырец.
   – У вас, гражданин Гвоздев, целый букет правонарушений и должен заметить, что исход определяется вашей откровенностью. Начнем с главных вопросов. Где вы взяли наркотик?
   Гвоздь тупо молчал, разглядывая свои исхудалые руки. Наручники с него сняли недавно. Выше кистей можно было видеть красные полосы.
   – Проснись! Кайф закончился. Начались суровые будни, я бы даже сказал, расплата, – поощрил его Тризна.
   – Заработал.
   – У кого? За что?
   Гвоздь молчал, словно не решаясь. Фесенко угадал его состояние:
   – Понимаю, что вы попали в зависимость от них. По своей воле или из-за стечения обстоятельств. Но это не причина, чтобы их выгораживать, жертвуя собой. Может, вы их боитесь?
   – А вы их не боитесь?
   – Довольно откровенный намек. Значит, они не особенно скрывают факт покушения на Манюню. Работают на свой “авторитет”. Прекрасно знают, что такие разговоры к делу не пришьешь, а запугать могут. Только не нас. Мы знали, на что шли, когда выбирали профессию…