Дан Виктор. Попутный катафалк

   – Этот пацан очень дорог для Гопы, он ждет урну с прахом.
   – Пойми, ты. Нам электричество для печей подают по графику и только ночью. Причем, диспетчер подстанции включает дистанционно. У нас лимит семь покойников в сутки. Сегодня ваш уже тринадцатый….
   – А как же остальные?
   – Ждут своей очереди. Потом, день на день не приходится…
   – Наш пойдет вне очереди.
   – Само собой!
   – Когда включат сегодня?
   – Не раньше десяти вечера.
   – Вот засада, что же делать? Гопа ждет урну.
   – Дам тебе урну с пеплом хоть сейчас. Он что, устроит экспертизу?
   – Давай, только сожги его первым, сразу как включат….
   – Без вопросов! Для Гопы сделаем. Подожди немного, – служащий открыл шкаф и достал урну, потом вложил урну в темный полиэтиленовый пакет с названием похоронной фирмы. – Сейчас выпишу ярлык.
   Он взял бланк в одну восьмую листа и заполнил необходимые данные, заглядывая в заключение о смерти.
   Они вернулись в зал церемоний. Витек и Вист стояли в углу, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
   Служащий подозвал напарника. Они сняли крышку гроба и прислонили к стене. Из-за ширмы в торце зала вышел дородный мужчина с лицом цвета меди, одетый в костюм– тройку, белоснежную рубашку и при галстуке «бабочка». Его черные волосы были тщательно расчесаны на пробор.
   – Начинаем церемонию прощания с усопшим, – произнес меднолицый.
   Он говорил глухим, загробным голосом, с усилием ворочая языком. При этом он широко раскрывал большой рот. Крупные зубы, словно тридцать три богатыря, блистали золотыми панцирями коронок за толстыми губами.
   Присутствующие встали в ряд в двух-трех метрах от гроба. Тело Бориса до подбородка было прикрыто покрывалом. Лицо светилось в полумраке восковой бледностью. Глаза были закрыты неплотно, словно в насмешливом прищуре.
   Меднолицый принялся читать прощальную речь притворно-скорбным голосом:
   «Жизнь и смерть! Нет понятий более противоположных и более тесно связанных друг с другом…».
   К Борису постепенно возвращалось сознание. Сквозь слегка приоткрытые глаза он видел беловато-серый потолок. Он опять почувствовал свое огромное тело, которое словно парило под потолком. Он слышал слова, колокольным звоном отдающиеся в его ушах, но еще не понимал их смысла. Его веки дрогнули. Оратор заметил что-то необычное в лице покойника и, не прекращая речи, приблизился к гробу.
   Сквозь прищур век Борис увидел почти над собой огромную вурдалачью челюсть с оскалом золотых зубов. Он остро ощутил запах коньяка и дорогих сигарет. Однако тело еще не подчинялось Борису. Он лежал в оцепенении.
   Оратор вернулся на свое место успокоенный. Он не почувствовал дыхания и решил, что ему померещилось. Непосредственно перед речью он пропустил по обыкновению две рюмки коньяка, причем неизвестно какие по счету за сегодняшний день.
   «… жизнь после смерти в памяти и сердцах наших близких и друзей остается последней нашей надеждой. Истинная смерть есть забвение. Пусть оно минует нас. Мир праху твоему, Александр!»
   Служащие подождали для приличия минуту. Никто из присутствующих к гробу не подошел. Тогда они закрыли гроб крышкой. Оратор нажал на кнопку. Плита, на которой стояла тележка с гробом, медленно ушла под пол. Проем закрылся. Провожающие покинули ритуальный зал и здание крематория через боковую дверь. Катафалк их ждал у ступенек. Витек знал свое дело.
   Тележку с гробом отвезли в морг, но в холодильные камеры не поместили, так как действительно собирались сжечь тело после включения печей. С Гопой шутки были плохи. Никто не мог дать гарантию, что кто-нибудь из его шестерок не заявится среди ночи проверить, как выполняется «просьба». По случаю зимы и холодов в «предбаннике» морга рядышком разместили гробы всех покойников, поступивших за сегодняшний день. Крышки с гробов были сняты и сложены штабелем у стены.
   Окно под потолком было приоткрыто. С улицы окно было у самой земли. Поток холодного воздуха увлекал за собой через узкую щель снежный вихрь. На подоконнике уже вырос маленький сугроб.
   От свежего воздуха к Борису вернулось сознание. Он безуспешно силился понять, где находится. Тусклая лампочка под потолком слепила глаза и не позволяла разглядеть помещение. Повернуться на бок он еще не мог, так как тело его еще не слушалось. Невероятная слабость сковала конечности. Постепенно он все вспомнил. Главное, он жив пока. Он не знал, который час и сколько времени пролежал в этой комнате. Гроб, наполненный стружкой, и покрывало еще хранили тепло. Борис не чувствовал холода и вскоре опять задремал.
   Он проснулся от толчка. Кто-то грубо тормошил его. Борис открыл глаза и увидел небритого старика в ушанке и ватной фуфайке. Старик пытался снять с него джинсовую куртку. Это было не так просто, учитывая комплекцию Бориса, поэтому старик не сразу заметил, что «покойник» открыл глаза. Мародер оставил свои попытки снять куртку, и оторопело уставился в лицо Бориса. Борис посмотрел на старика и заморгал глазами. Это единственное движение, которое он мог совершить.
   Этого оказалось достаточно, чтобы мародер с воплем ужаса убежал из помещения.
   Через некоторое время Борис опять погрузился в сонное забытье.
   Мародер тем временем отыскал служащего ночной смены и привел в морг. По дороге он рассказал об ожившем покойнике.
   – У страха глаза велики, – промолвил дежурный, когда они вошли в морг, где царила кладбищенская тишина и покой.
   – Какой страх! Раздеваю их, считай, десять лет, а такое вижу впервой.
   – Который из них?
   – Вот этот в джинсе….
   Борис спал с закрытыми глазами. Дыхание было такое слабое, что трудно было усомниться, что это покойник.
   – Да «жмурик» это, сегодня привезли. Обкололся до смерти….
   – Ну, нет! Лучше его не трогать, – мародер взял мешок с одеждой, который забыл при паническом бегстве и вышел из помещения.
   Дежурный бросил еще один взгляд на Бориса и последовал за стариком. Все покойники, кроме Бориса, лежали уже разутые и раздетые до белья.
   Через какое-то время холод подобрался к ногам Бориса, и сон его стал прозрачным настолько, что скрип открываемой двери разбудил его окончательно.
   Он открыл глаза и увидел долговязого подростка с суковатой палкой в руках. За парнем следовали две девицы в коротких юбках не по сезону. Они явно трусили и разговаривали шепотом.
   С удовлетворением Борис отметил, что уже в состоянии поворачивать голову и шевелить левой рукой. Он с интересом следил за «экскурсантами» и пытался угадать, что их сюда привело.
   – Видите этот кол? – спросил громким шепотом парень и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Это осина. С ее помощью можно определить, кто из этих мертвых вампир или зомби и оживет после двенадцати ночи. Чтобы этого не случилось, нужно пробить их сердце этим колом.
   – Так их сожгут, – робко вставила одна девица.
   – Их сожгут в лучшем случае к утру. За это время он может в нашем поселке такое устроить….
   – Так может, среди этих нет вампира?
   – Сейчас проверим, – парень осмотрелся и продолжил. – Обратите внимание, все раздеты, а этот в одежде и как живой.
   Парень приблизился к Борису, нацелив палку в грудь. И тут они встретились взглядами. Лицо парня исказил ужас, кровь отхлынула с лица, словно над ним уже изрядно поработал вампир. Борис левой рукой схватил конец палки. Тут и до девиц дошло, что происходит. С диким визгом они бросились бежать. Парень выронил палку и последовал за ними. Борису удалось удержать осиновый кол в руке. Он опустил его в гроб вдоль своего тела. Теперь он вооружен. Теперь он постарается себя не выдать, пока окончательно не придет в себя. Потом нужно будет подумать, как отсюда выбраться.
   Раздались осторожные шаги. Борис прикрыл глаза, но еще мог видеть входную дверь. Она медленно открылась. Дежурный настороженно осмотрел помещение с порога. Все было так, как и в прошлое посещение.
   – Вот психи! Что им померещилось, и что за день такой?! – не удержался он от восклицания вслух.
   Он закрыл дверь и уже уверенным твердым шагом удалился.
   Борис приходил в себя все уверенней. Он мог уже двигать ногами, но вылезть из гроба еще не решился. Его беспокоила правая рука. Борис ее еще не чувствовал. Он вспомнил, что как раз в нее и сделали укол.
   Глаза Бориса привыкли к полумраку. Он смог разглядеть помещение и все гробы. Их было двенадцать.
   «Так мой тринадцатый!» – дошло до него. Не скучное число!
   Все покойники были пожилые люди, только почти напротив Бориса лежала молодая девушка в кружевном белье. Мародер не постеснялся стянуть с нею платье или костюм. Без сомнения, она была красива в жизни. Почему она умерла? Тут Борис вспомнил о Татьяне, и сердце его заполнило чувство раскаяния. Если он отсюда выберется, то все будет иначе.
   За дверью раздались осторожные шаги. Борис затаился. Робко вошел парень. Он окинул взглядом помещение и направился к гробу с девушкой.
   «А этому, что здесь нужно?» – размышлял Михаил.
   Тем временем парень приспустил брюки и принялся мастурбировать.
   – Проклятый некрофил! – неожиданно для себя воскликнул Борис и ткнул парня осиновым колом в ягодицу.
   Это были его первые слова с момента, когда его отключили.
   Парень дернулся от испуга и упал на колени. Потом на четвереньках с неожиданной прытью пополз, виляя голым задом, к выходной двери и скрылся за нею.
   Бориса эта сцена сильно развеселила. Возможно, этот психотерапевтический сеанс излечит извращенца. Если не сделает импотентом.
   Борис снова расслабился для отдыха.

Охота на зомби

   Долго отдыхать не дали. В помещение вошли дежурный с напарником. Они развернули и покатили тележку и гроб с Борисом по длинному коридору. Борис затаился, так как считал себя еще достаточно слабым, чтобы тягаться с двумя. Осиновый кол он спрятал под покрывалом.
   – Не зря, видать, Митроха оставил записку, чтобы этот труп сжечь первым, причем обязательно. Тут без чертовщины не обошлось.
   – Сколько работаю, такого не помню. Все в один голос….
   – Так можно всех наших клиентов распугать.
   – И не говори!
   – Приехали! Как только подстанция включит, зови меня, мы его превратим в прах.
   – А вдруг его огонь не берет. Смотри, лежит как живой.
   – Эта печка и живого поджарит за милую душу…. Ты что, поверил в эти бредни. Сговорились! Хотят сбить цену. Водка-то дорожает….
   «Козлы! Организовали вертеп в крематории» – ругался про себя Борис. Он все слышал и едва сдерживался.
   Когда звуки шагов затихли, Борис открыл глаза и огляделся. Он насчитал четыре печи. Здесь также царил полумрак, но было сухо и тепло. Борис сдернул покрывало и уже собрался предпринять попытку выбраться из гроба, как услышал топот чьих-то ног. Он опять улегся и натянул покрывало.
   – Вот твоя свежатина, бобики твои порадуются, – услыхал Борис знакомый голос дежурного.
   После этих слов дежурный удалился, а какой-то мужчина подошел вплотную к гробу. Сквозь прищуренные веки Борис не мог разглядеть его как следует при таком тусклом освещении. Он крепко сжимал свое осиновое оружие и ждал, что будет дальше.
   Мужчина что-то достал из мешка, потом вдруг сдернул покрывало и от удивления произнес вслух:
   – Странно! Еще не раздели. А курточка ништяк….
   Михаил открыл глаза полностью и увидел, что в руке мужчины был секач, которым рубят мясо.
   Глаза «мясника» полезли из орбит, его рука с секачом непроизвольно поднялась в замахе. Но реакция боксера оказалась лучше. Осиновый кол с хрустом заехал по переносице.
   Мужик ахнул и уронил секач. Удар металла о гранит отозвался коротким похоронным звоном. В следующий момент охотник за человечиной со всех ног пустился наутек.
   Борис вылез из гроба. Нужно было срочно менять тактику и перейти к активным действиям. Короче, убираться отсюда, пока не поздно. Он поднял с пола секач и направился к двери. Его пошатывало, но идти он мог. За дверью коридор налево вел в тупик, который заканчивался дверью. Справа чрез несколько метров виднелся поворот.
   Звук торопливых шагов справа подтолкнул его к решению идти налево и спрятаться за дверью. Дверь была открыта. Она вела в морг.
   Борис попал в знакомое помещение. Он спрятался в углу за пустыми гробами, прислоненными к стене и замер, сжимая в руке секач.
   Дверь открылась, потом спустя несколько секунд закрылась, щелкнул замок. Кто-то запер вход в морг, а значит и выход. На мгновенье Борис растерялся, пока не увидел приоткрытое окно почти под потолком. Из пустых гробов и крышек он соорудил нечто похожее на строительные леса и не без труда подобрался к окну.
   Правая рука еще плохо слушалась, но он благополучно выбрался из здания. В кармане куртки он обнаружил шерстяную шапочку и обрадовался. Он запихал ее туда, когда отъезжал в катафалке от своего дома.
   В десяти метрах черной вязью на белом между высокими елями просвечивал чугунный забор крематория. Снегопад прекратился, взошла луна. Между редкими облаками яркими изумрудами светили звезды. Еловый парк вокруг крематория обступал здание крематория, словно молчаливая толпа монахов в темных сутанах и ярко белых капюшонах.
   За забором виднелась дорога. По ней можно было выбраться на главную дорогу, по которой ходил автобус мимо Зарябинок. Однако рассчитывать на автобус не приходилось. Последний уходил из города в шесть вечера.
   Борис пошел вдоль здания, стараясь обойти высокие сугробы. Ворота так и не были закрыты на ночь. По глубокому рассыпчатому снегу Борис добрался до трассы. Триста метров досталось ему с трудом. Мороз и северо-восточный ветер превратили Бориса в сосульку. Он всерьез засомневался, что сможет одолеть пять километров до дома. В полукилометре светился редкими огнями хутор Быхор. У Бориса мелькнула мысль попроситься до утра у кого-нибудь из жителей хутора.
   Он пошел по дороге. Асфальт только в редких местах был заметен снегом, но ветер дул в лицо, поэтому каждый метр давался с трудом. За все время навстречу ему проехал только один грузовик.
   Наконец, Борис свернул на короткую улицу и по глубокому сугробу подобрался к воротам. За высоким глухим забором двор не был виден. Только крыша и труба. Легкий прозрачный дымок поднимался над трубой, возбуждая мечты о тепле и горячей пище.
   Борис не нашел звонка у ворот. Он принялся стучать кулаком по металлическим воротам. Сначала тихо, а потом все громче. Залаяли собаки. Заскрипела дверь дома. В щель между забором и воротами Борис увидел силуэт приближающегося мужчины. Загремел засов, и открылась дверь в воротах. В лунном свете Борис увидел «мясника». Тот тоже его узнал и тут же захлопнул дверь.
   Борис отошел от ворот, раздумывая в какой следующий дом ему податься. Но тут дверь в воротах опять открылась, и со двора выскочили два добермана. Их хозяин стоял в дверном проеме и науськивал собак.
   Борису пришлось спрятаться за штакетником участка напротив. Повезло, что забор вокруг огорода был метра полтора высотой. Собаки громко лаяли и бросались на забор. «Если они его перепрыгнут, то мне несдобровать»,– подумал Борис и поискал глазами какую-нибудь палку. На его счастье у забора сохранились ветки после обрезки фруктовых деревьев. Они торчали из снега и не успели еще примерзнуть. Вскоре у него в руках оказалась увесистая сучковатая дубина. Энтузиазм у доберманов поубавился. Они уже не бросались на забор, а держались от него метра за три или больше, продолжая громко лаять.
   Борис пресек вспаханный огород, перелез через забор и выбрался на асфальт подальше от собак. Нечего и думать о повторении попытки получить ночлег. В следующем дворе его мог встретить некрофил или мародер. Теперь стало ясно, что все эти монстры, посетившие крематорий, живут рядом, на этом хуторе. Возможно и дежурный персонал отсюда же, иначе как бы они столковались. Он был уже далеко от хутора, когда раздался выстрел, потом другой. «Охотничье ружье», – догадался Борис. – «Запугивает!».
   Где-то нужно было срочно согреться, и Борис решил возвратиться в крематорий. На худой конец можно было забраться через окно в помещение с трупами. Но не исключена возможность лучшего варианта. Здание большое, ночью дежурного персонала не много. По крайней мере, он больше двух человек не видел.
   Физическая нагрузка значительно улучшила его самочувствие. Даже голод не досаждал. Перед воротами крематория под высокой елью Борис освободил мочевой пузырь и почувствовал большое облегчение.
   Борис решил начать обследование здания с того окна, через которое он покидал крематорий. Окно оказалось закрытым, а снег был затоптан не только его ногами. Чужие следы вели дальше вокруг здания. Кто-то не поленился обследовать территорию. Если он не совсем тупой, то по следам Бориса убедился, что тот покинул крематорий. Это было на руку Борису. Никто не ждал его возвращения.
   За углом Борис обнаружил пристройку и навес, где были свалены старые гробы. Вероятно, в пристройке была мастерская по восстановлению гробов. На двери висел массивный замок. Больше ничего примечательного на восточной стене здания крематория Борис не обнаружил, здесь не было даже окон, и завернул за угол. На южной стене было несколько оконных проемов. В одном из них в цокольном этаже горел свет.
   Борис подобрался к окну и осторожно заглянул. У письменного стола спиной к окну стоял дежурный и разговаривал по телефону. Через двойную раму Борис ничего не мог расслышать. На столе в большой тарелке Борис увидел снедь: колбасу, сало, ломти хлеба. Бутылка водки и стаканы дополняли натюрморт. В желудке Бориса раздалось голодное урчание. Но он не позволил себе отвлечься на еду. Телефон означал возможность позвонить в город. Сразу возник план. Он звонит Татьяне и уговаривает ее взять такси и приехать за ним. Они едут к нему домой в Зарябинки. Он расплачивается с таксистом, а утренним автобусом они возвращаются в город. Деньги опять придется брать у матери, так как он уже убедился, что его обобрали начисто. Кроме дубленки за четыреста долларов забрали все деньги из кошелька, то есть еще девяносто рублей.
   Он представил, как будет расстроена мать. Но денежные потери она перенесет легче, чем пропажу сына.
   Первый этап плана – пробраться к телефону. На южной стене была дверь с табличкой «Служебный вход». Она была заперта. В западной части здания, ближней к воротам, были ступеньки и входная дверь для публики, а также навес и пандус под навесом для подъезда катафалков.
   Вход для публики был закрыт, что серьезно обеспокоило Бориса. Как же проникнуть в здание? Он продолжил обследование западной стены и наткнулся на кнопку, отчетливо видную в лунном свете. Почти автоматически Борис надавил на кнопку. В последний момент спохватился, вдруг это звонок. Но это был не звонок. Что-то тихо заурчало за стеной, и темная дверь из двух половинок разъехалась в сторону. Борис попал в ритуальный зал.
   Он поискал аналогичную кнопку на внутренней стене и закрыл дверь, иначе дежурные могли обнаружить проникновение в здание постороннего.
   При обходе здания Борис уже в общих чертах получил представление о планировке крематория, поэтому прямиком направился к стене, где должна быть дверь в служебное помещение с телефоном.
   Он нашел дверь там, где и ожидал и резко распахнул ее.
   Дежурный закусывал. От неожиданности он перестал жевать и застыл на стуле. Когда Борис решительно направился к нему, вскочил и попытался сбежать через проход между столами. Ему это не удалось. Борис вложил в удар всю досаду от неудач злополучного дня. Дежурный свалился в нокауте как подкошенный куст лопуха.
   Борис набрал номер соседки Татьяны. Долго никто не подходил к телефону. Потом в трубке послышался заспанный женский голос:
   – Але! Вам кого? Вы, наверное, ошиблись?
   – Здравствуйте! Зинаида Ивановна, это Борис. Мне срочно нужно поговорить с Татьяной.
   – Борис? А-а-а, Борис! Ты знаешь, который час?
   – Неважно, который час! Вопрос жизни! – Борис невольно посмотрел на руку. – Очень прошу, разбудите ее….
   Часов не было, тоже сняли. Не бог весть что, но на сотню долларов потянут. Подарок за победу на соревнованиях.
   – Жди! Если проснется….
   – Спасибо! Вы меня очень выручили, будет возможность, расскажу.
   На полу зашевелился дежурный. Борису пришлось отвлечься и повторить удар. Теперь уже в подбородок.
   – Что случилось? Ты где? – начала разговор Татьяна сразу с вопросов.
   – В крематории, в Быхоре.
   – Почему? Что произошло?
   – Долго рассказывать! Не знаю, чем все закончится, если ты не поможешь. Срочно вызывай такси и подъезжай к воротам крематория, буду ждать. Только быстрее, а то замерзну или и того хуже…
   – Ты можешь сказать хоть в двух словах?
   – Нет! У меня нет и секунды…. Главное забыл: я тебя люблю. И еще, если меня не будет, жди полчаса, потом стучи в двери крематория, но только с водителем. Без него ни шагу…
   – Еду!
   – Вызывай такси, оденешься потом, – Борис положил трубку на рычаг.
   Его взгляд остановился на тарелке. Он машинально схватил остаток от кольца колбасы и впился в него зубами. «Краковская» была невероятно вкусной и пахучей! Пора было уходить. От третьего удара дежурный может загнуться, а с минуты на минуту может появиться кто-нибудь еще.
   Борис вышел в ритуальный зал и за шторой нашел служебный выход на южную сторону здания. На двери был накладной замок, открывающийся изнутри. Борис его открыл и поставил на защелку. Если прикрыть дверь, то никто не догадается, что она уже не на замке. Будет запасной ход.
   На улице Борис услышал шум подъезжающего автомобиля. Как хорошо, что он придумал выйти через южный выход. Борис бросился через дорогу вдоль южной стены под защиту елей. В этой части двора ели стояли густой стеной. Ему пришлось пригнуться, чтобы разглядеть западную часть здания. Автомобиль остановился под навесом на приемном пандусе. Из автомобиля вышло трое. Они вошли в здание тем же способом, что и Борис, нажав на кнопку.
   Борис ждал развития событий. Под елками снег был неглубокий, но стоять было не уютно: мерзли ноги, мороз забирался под куртку.
   Из здания доносился глухой шум, зажигались и гасли окна. Все это длилось минут двадцать. Потом троица вышла из здания. Двое из них обошли вокруг здания. Они возбужденно о чем-то говорили в полголоса. Когда они закончили обход, автомобиль повез их обратно в город. Опять осталось освещенным только одно окно.
   Борис выждал минут пять для порядка и решил выдвинуться поближе к тому месту, где он обещал ждать Татьяну. Холод становился нестерпимым. У Бориса мелькнула безумная идея, как согреться.
   Он пошел под навес, где хранились использованные гробы. Выбрал подходящий и перенес его под елку недалеко от ворот за территорией крематория. Он положил гроб на сугроб так, чтобы голова была повыше. Потом возвратился под навес и набрал охапку старой обивки гробов. Под навесом он обнаружил изрядную кучу. Обивку он распределил равномерно по длине гроба и улегся. Было неуютно. Гробу явно не хватало крышки. Он не поленился и принес крышку. Теперь он прикрылся крышкой, сдвинув ее в сторону ног, чтобы голова осталась открытой.
   Через какое то время стало теплее. Борис забеспокоился даже, что может уснуть.
   Он не уснул, но приезд такси прозевал. Он услышал, что хлопнула дверца, поднял голову и увидел Татьяну уже у ворот. Водитель стоял у машины.
   – Таня, я здесь! – крикнул Борис, сбросил в сторону крышку гроба.
   Он сел в гробу, намереваясь подняться на ноги.
   Татьяна и водитель увидели, как из гроба вылезает человек. Татьяна завизжала и бросилась к такси. Водитель был рядом с машиной и оказался проворным. Он вскочил в машину, захлопнул дверцу и дал задний ход.
   Татьяна бежала за такси с криком: «Подождите!». Борис догнал Татьяну и тоже кричал не понятно кому: «Стой! Остановись!».
   Наконец, Татьяна узнала Бориса и упала в его объятья.
   Но через минуту к ней вернулось вчерашнее отчуждение. Она заговорила раздраженно:
   – Как ты здесь оказался и что тут делаешь? Опять влип в историю?
   – Потом все расскажу, нам нужно вернуть таксиста.
   – Он не уедет, я еще не заплатила!
   Борис увидел, что таксист развернулся и ждет их. Они с Татьяной сели вместе на задние сидения.
   – Куда едем? – спросил нетерпеливо водитель.
   – В Зарябинку.
   – А почему не в город?
   – Мне очень нужно домой. Шеф, гони в Зарябинку.
   Татьяна промолчала.
   Борис взял ее руку в свои. Татьяна высвободилась.
   – Ой! Они такие холодные, как у мертвяка.
   – Я и был покойником.
   – Почему залез в гроб? Ты меня напугал до смерти.
   – Чтобы не замерзнуть. Все тебе расскажу, только не сейчас.
   Дальше ехали молча.

Ночной таксист

   Когда прибыли к повороту на Зарябинку, водитель вдруг наотрез отказался ехать дальше.
   – Я не знаю, какая там дорога. Платите и выходите.
   – Заплачу, когда приеду домой. У меня нет с собой денег. Шеф, давай без условий, – отрезал Борис.
   – Я тоже не хочу к тебе ехать, – вдруг закапризничала Татьяна. – Выходи! Через пятнадцать минут будешь дома.
   – Не дури! Я хочу познакомить тебя с матерью. Потом, я должен заплатить за такси.
   – Приеду к родителям и заплачу, – не уступала Татьяна.
   – Вы долго будете спорить. У меня куча заказов в городе, – вмешался таксист.
   Это был круглолицый крепыш под сорок, с большими залысинами на лбу.