Данилов Сергей. Произвол судьбы

   Деймор больше не выглядел мертвецки пьяным. Он осыпал меня упреками, будто и вправду считал, что во всех его несчастьях виноват только я. Но я-то так не считал и, естественно, почувствовал себя обиженным.
   — Нечего на меня орать, Деймор, — сказал я. — Я тебя никогда ни о чем не просил. Если ты что-то для меня и делал, то исключительно по собственной инициативе. Но раз ты считаешь, что я тебе что-то должен, что ж, можешь взять моего коня. Его зовут Дебошир. И еще вот это. — Я достал из кармана первый попавшийся фамильный перстень с крупным бриллиантом — из тех, что я снимаю с руки, только когда хочу ударить кого-нибудь, иначе раздеру ему в кровь лицо, или когда не хочу, чтобы меня узнали. Уж где-где, а в окрестностях Черного замка каждая собака знает, что такие бриллианты есть только у меня. Перстень попался самый дорогой, древний эльфийский, с одним из самых крупных и известных в Фаргорде бриллиантов. Как и все эльфийские штучки, он имел возвышенное название — «Слеза богини», но мне не было дела ни до цены, ни до древности, ни до Роксанда, который, если бы мог, оторвал бы мне голову за потерю этого перстня. Я бросил перстень к ногам Деймора и презрительно пробурчал: — Этого тебе хватит, чтобы безбедно дожить до старости или, если ты не способен на большее, упиться до смерти. Прощай, неудачник!
   Деймор не шевельнулся, но мне уже было все равно. Я, не оглядываясь, ушел в лес, понурив голову и волоча за ремешок серебряный шлем, подметавший мох плюмажем из конского хвоста. Я ненавидел Деймора, отца и какого-то неизвестного лорда Сегарта, но больше всех себя, понимая, что поступил гадко, но повернуть обратно, признать свою неправоту и помириться с Деймором мне не позволяла глупая гордость.
   Все три дня, остававшиеся до турнира, я как шальной носился по лесу, разыскивая Счастливчика, побывал и у Русалочьего озера, и в Веселой деревне, обежал все Оленьи горы, но нигде не было даже следов моего любимого коня. В конце своих блужданий, как раз накануне того знаменательного дня, когда отец должен был во всеуслышание объявить условия последнего состязания, я забрел к единственному в окрестностях Черного замка эльмарионскому полю у деревни Ясная Глухомань. На краю поля под деревом громко храпел толстый эльмарионец.
   — Эй, приятель, тут конь без седла не появлялся? — спросил я, растолкав спящего.
   — Не-а, — сонно зевнул тот. — Я всю ночь тут сижу, во все глаза гляжу, — никого не видел!
   — И зачем, интересно, ты тут всю ночь сидишь? — спросил я. Как он во все глаза глядит, было понятно — во сне, только вот зачем?
   — Да демона караулю. У нас тут каждую ночь демоны шалить повадились. Всю пшеницу измяли, паразиты. Вот мы и договорились каждую ночь их по очереди стеречь. Думали, может, кто из арбалета подстрелит или еще как прогонит. С самого полнолуния их выслеживаем, да только хитры они, бестии. Никому не показываются. А наутро все поле опять будто перепахано. Сегодня, вишь, моя очередь сторожить.
   Мне стало любопытно. Демонов встречать мне до сих пор не доводилось.
   — Хочешь, я за тебя покараулю? — любезно предложил я эльмарионцу. — А ты спи, если хочешь.
   — Спасибо, добрый человек! — обрадовался эльмарионец, устроился поудобнее и мгновенно захрапел, а я пошел по краю поля, пристально вглядываясь в темноту.
   Если поймать демона, его можно заставить превратиться в кого угодно — в человека, в орка или в коня. Так гласит легенда. Все фаргордские кони произошли от таких укрощенных демонов, поэтому они такие умные. Правда, чтобы кому-нибудь удалось хотя бы увидеть демона в наше время, я не слышал, разве что черному колдуну. Но конь мне был крайне необходим, а на продолжение поисков Счастливчика времени не хватало, вот я и решил попытать счастья и подкараулить неравнодушное к эльмарионским посевам порождение Хаоса.
   Ждать пришлось недолго. Вскоре я услышал приближающийся звук, напоминавший стук конских копыт, и из леса показался огромный черный демон. Он мчался на меня через все поле, сминая пшеницу на своем пути так, что сзади оставалась широкая дорога. И чем ближе он был, тем сильнее мне казалось, что этот черный силуэт мне знаком, более того, он мне невероятно дорог. Вскоре я уже бежал через поле навстречу вороному «демону» с радостным воплем: «Счастливчик!»
   В Черный замок я попал вовремя. Я смотрел через глазницы шлема на знакомых с детства стражников и невидимо для всех скалил зубы — никто из них меня не узнал и не помчался, как обычно, докладывать отцу о моем прибытии. Я был простым лордом из захолустья, пожелавшим остаться неизвестным.
   Наверное, мое появление в замке не вызвало бы ни у кого интереса, мало ли лордов съезжается на турнир, если бы не собаки. Они узнали меня сразу, несмотря на закрывающий лицо шлем и чужие доспехи, и, не успел я соскочить с коня, как тут же меня чуть не сбил с ног вихрь собачьего восторга. Все собаки, которые в свободное от охоты время обычно бродят по замку и путаются у всех под ногами, решили одновременно выразить мне свою беззаветную любовь. Они прыгали вокруг меня, радостно визжа, вставая лапами на плечи и пытаясь просунуть сквозь щели забрала длинные розовые языки, чтобы непременно лизнуть меня в нос или глаза. Слуги перепугались не на шутку. Они, видно, решили, что собаки взбесились, и принялись гоняться за ними по всему двору. Но не так-то просто переловить два десятка собак. В общем, я обхохотался. Вероятно, именно тогда меня и узнали. Во всяком случае, стоило мне показаться на пороге Тронного зала, как прозвучал голос отца:
   — Можешь снять шлем, Рикланд. Или ты рассчитываешь спрятаться от моего гнева за его забралом?
   — Именно на это я и рассчитывал, — честно признался я, снимая шлем и стараясь казаться милым и симпатичным. — Извини, что опоздал к началу турнира, но так получилось, что я не мог добраться раньше. Я надеюсь, ты позволишь мне принять участие хотя бы в последнем состязании?
   Все мое хваленое обаяние не произвело на отца никакого впечатления.
   — И тебе хватает наглости претендовать на участие в турнире, Рикланд! — грозно проговорил он, и я почувствовал, что еще немного и, пожалуй, замерзну от его ледяного тона и не более теплого взгляда. — Тебе, который за последние дни трижды изменил короне!
   Все взгляды тут же устремились на меня, а народу в Тронном зале собралось невиданное множество. Король Ролмонд Калека не часто баловал придворных турнирами, поэтому каждый, кто имел хоть малейший повод оказаться в Тронном зале, поспешил им воспользоваться. Я взглянул на них лишь мельком, отметив про себя, что придворные все такие же болтливые, Брикус такой же унылый, стражники, замершие у дверей, выглядят неестественно дисциплинированными, лорд Готрид растолстел еще больше, если только такое возможно, кузену Имверту здорово не по себе, к многочисленным золотым украшениям Крайта прибавилась цепь толщиной в палец, а малознакомый мне лорд Сегарт, которого я узнал только по форме начальника Королевской охраны, чрезвычайно доволен собой, к тому же на пальце его почему-то красовался мой перстень «Слеза богини». Когда я снова повернулся к отцу, тот уже успел вынести мне приговор:
   — За то, что ты устроил мятеж на королевских рудниках, присвоил королевское золото и, главное, помог нашим врагам одержать победу над нашей армией, ты будешь немедленно взят под стражу! — провозгласил он.
   — Тоже мне, испугал! — не удержавшись, фыркнул я. Думаю, отец и сам понимал, что взять меня под стражу — задача не из легких.
   Тем не менее по знаку лорда Сегарта ко мне с виноватым видом подошли четверо вооруженных стражников и ненавязчиво расположились позади меня.
   — Извини, Малыш, — шепнул Корнелл. — Но это приказ короля.
   «Ладно, пусть постоят, пока не мешают… » — подумал я. «Ладно, пусть постоит, пока не мешает…» — наверно, подумал про меня отец, по крайней мере, приказывать стражникам вывести меня из Тронного зала он не стал.
   А потом личный слуга отца Карлен вынес меч «Пламя дракона», и я забыл обо всем на свете. Мой взгляд приклеился к огненному мечу, я уже не слушал, что говорит отец, и не видел, что происходит вокруг, пока словно откуда-то издалека до меня не донеслось:
   — …вернуть мою дочь принцессу Линделл, чтобы получить легендарный меч «Пламя дракона»! Кто-нибудь выполнил условия состязания?
   — Ваше величество! — подал голос довольный собой лорд Сегарт. — Принцесса Линделл в Черном замке! Прикажете привести ее?
   Отец благосклонно кивнул головой, Сегарт сделал знак кому-то у дверей Тронного зала, и незнакомый мне бородатый наемник со шрамом поперек лба подтолкнул к трону мою сестру Линделл с красными от слез глазами и распухшим носом.
   Лорд Готрид расплылся в слащавой улыбке. Когда-то давно отец обещал отдать Линделл ему в жены, и, похоже, он вспомнил данное некогда обещание. «Как Ленсенд мог позволить какому-то Сегарту увести Лин?» — недоумевал я. В душе шевельнулось дурное предчувствие, но я пинком отогнал его прочь. Тем временем распираемый гордостью Сегарт выступил вперед и, взяв у слуги окровавленный плащ, вытряхнул из него на мозаичный пол Тронного зала человеческую голову с застывшим на лице изумлением.
   — А вот и голова вашего врага!
   Голова с глухим стуком упала на пол и покатилась к ступеням трона. «Скоро твоя голова покатится к ногам короля в маске!» — предрекла Ленсенду Вестница Смерти. Ее предсказания всегда сбывались…
   Как я мог оставить Ленсенда, человека, которого я любил больше, чем отца, зная, что ему грозит смерть? Нет, этот Сегарт ответит за все!
   Никто не успел пошевелиться, а Сегарт уже кубарем летел к подножию трона следом за головой Ленсенда. Оружие в Тронный зал проносить запрещалось, но это меня не остановило. Я должен был убить Сегарта хоть голыми руками, хоть ценой собственной жизни, и мне было все равно, что будет потом. Наверное, вцепившись мертвой хваткой в его горло, я больше походил на бешеного зверя, чем на человека. Мне хотелось зубами перегрызть Сегарту глотку и напиться его крови, но, к сожалению, врожденная брезгливость не позволяла вытворить что-нибудь подобное. Не обращая внимания на сыпавшиеся на меня удары, слабевшие с каждым мгновением, я сжимал ненавистное горло все сильнее и сильнее, пока сопротивление не прекратилось, тело не обмякло и его обладатель не перестал дышать.
   Я все еще был в Тронном зале. Я не помнил, чей меч у меня в руках, наверное; я отнял его у кого-то из стражников, — возле меня их корчилось несколько. Отец кричал, чтобы меня схватили, убили, позвали черного колдуна наконец, если сами ничего не могут поделать. Крайт, стража и даже шут Брикус старались удержать меня, придворные, толкаясь, пытались выскочить за двери, истошно вопя, что сейчас вернутся с помощью, а я всего-навсего хотел отомстить за Ленсенда и следующей моей жертвой должен был стать жестокий король, приказавший его убить. Я уже не помнил, что король этот — мой отец, он внезапно стал для меня чужим, и не просто чужим, а злейшим врагом, и я не испытывал к нему ничего, кроме лютой ненависти. И еще я чувствовал, как горит на моем плече, будто его только что выжгли каленым железом, родимое пятно, похожее на искусно выполненную татуировку, — знак Проклятия.
   Я ожесточенно прокладывал себе дорогу к королевскому трону, и задержать меня удалось лишь Крайту, преградившему мне путь с мечом «Пламя дракона» в руках.
   — Стой, Малыш! — крикнул он. — Остановись и не делай глупостей!
   — Я тебе не Малыш, — прошипел я. — Уйди с дороги или отправишься за Сегартом.
   Но недаром в свое время Деймор подшутил над Крайтом, пообещав нанять его на службу только в случае, если он сумеет достать меня мечом. Крайт был моим постоянным партнером на тренировках. Он знал все мои секретные приемы и, наверное, был единственным из наемников, который мог в одиночку противостоять мне. С мечом в руках он представлял для меня если не угрозу, то по крайней мере серьезное препятствие.
   — Я не хочу с тобой драться, Рик! — кричал Крайт, с трудом отбивая мои удары. — На тебя действует Проклятие, постарайся справиться с ним…
   Но я не слушал и не слышал его.
   — Я отомщу! — твердил я каким-то чужим, бесстрастным или скорее безжизненным голосом. Почти такой голос бывает у зомби, сотворенных черным колдуном. Но мне было плевать на собственный голос, главное было убить короля.
   Мгновения потекли, как долгие часы. Я осыпал Крайта ударами, которые тот отбивал все с большим и большим напряжением. Я видел, что он выдыхается, но сам не ощущал усталости, хотя провел без сна несколько дней, бегая по лесу. Крайт истекал кровью, его шатало, и я уже предвкушал скорую победу, когда появился черный колдун…

Глава 23
В ТЕМНИЦЕ

   — Эй ты, Крыса, подь сюда! Выпей, у нас праздник!
   — А что, у орков бывают праздники?
   — Ха! У орков много праздников! Смерть врага — праздник всегда! А сегодня главный праздник — Бешеный Рикланд больше не будет убивать орков. Бешеный Рикланд будет служить Повелителю.
   — Что делается! Неужели черный колдун заколдовал принца?
   — Не заколдовал пока. Вернее, мало заколдовал. Вот сварит зелье и сильно заколдует, навсегда. А сейчас смотри, Крыса, хорошо сторожи Бешеного.
   — Да чего его сторожить, он же как мертвый лежит — не шелохнется.
   Я был действительно как мертвый — ничего не видел и не мог шевельнуться, но я мог слышать и чувствовать страшное зловоние и невыносимую тошноту то ли от запаха, то ли от магии. Голова раскалывалась, хотелось на самом деле умереть и чем скорее, тем лучше.
   Умереть не получалось. Вместо этого я начал ощущать такое нестерпимое покалывание во всем теле, будто моя одежда была сшита из ежовых шкурок колючками внутрь, и наконец смог открыть глаза. Взгляд уперся в вертикально торчащий из черного каменного пола металлический прут в два пальца толщиной. Лежа вниз лицом, уткнувшись носом во что-то напоминающее сухой болотный мох, да еще при довольно скудном освещении рассмотреть что-нибудь более существенное было невозможно. Попытка пошевелиться окончилась полным провалом, оставалось лежать и слушать орков, которые в основном говорили на своем каркающем наречии, переходя на человеческий язык, лишь когда обращались к обладателю смутно знакомого мне писклявого голоса по прозвищу Крыса.
   — Наливай, Крыса! — подбадривал орк с грубым хриплым голосом, по-видимому, бывший уже сильно навеселе. — Такого вина ты еще не пил! Дылда-Имверт сам приказал Рафу выкатить из погреба для орков целую бочку!
   Второй орк был менее разговорчив, поэтому он только хрюкнул в знак одобрения и зачавкал, видимо, поглощая содержимое своей кружки.
   — А это правда, Грурк, что ты как-то имел дело с Рикландом? — подал голос тип по имени Крыса.
   — Угу! — буркнул неразговорчивый орк.
   — И остался жив?
   — Угу!
   — Грурк — герой! — с уважением прорычал его приятель. — Чуть-чуть Бешеного не убил. Совсем бы убил, если бы Бешеный ему глаз не выткнул.
   — Угу! — подтвердил героический орк. — Брюхо я Бешеному распорол.
   — Как, и он не умер?
   — Не-а, подхватил кишки и сбег! — Орки дружно заржали, а я тут же вспомнил орка по имени Грурк, все-таки не так часто мне распарывали живот. Мой меч глубоко вошел в его глаз и застрял в глазнице шлема, а орк вместо того, чтобы испустить дух, начал размахивать своей кривой саблей. Вот я и попал под удар, не мог же я оставить свой меч в голове какого-то орка, у которого было недостаточно мозгов, чтобы умереть. Лет пять назад это было… кажется.
   Из состояния задумчивости меня вывела крыса, не собутыльник орков, а самая настоящая серая крыса. Она нахально возникла из темноты и, принюхиваясь, направилась прямо к моему носу. Признаться, мне стало не по себе. Мало мне шрама на лице, не хватало еще, чтобы крыса нос отгрызла!
   Я невероятным усилием воли заставил себя пошевелиться. Тело пронзила резкая боль, а руки, к великому разочарованию, оказались связаны за спиной. Хорошо, между прочим, связаны, до самых локтей. С большим трудом я отвернулся от крысы, и вдруг за спиной совершенно отчетливо послышался чей-то шепот:
   — Рик, мой мальчик, как хорошо, что ты жив! Подвинься поближе к решетке. Я развяжу тебя, пока орки не смотрят.
   Говорящих крыс я еще не встречал, но был не в том состоянии, когда хочется чему-нибудь удивляться. Ну крыса так крыса!
   Я кое-как подполз к металлическому пруту, оказавшемуся частью внушительной решетки, и почувствовал, как кто-то распутывает веревку, стягивающую мои руки, и этот кто-то определенно не был крысой.
   — Спасибо, добрый человек! Но кто ты такой? — удивленно прошептал я, когда наконец руки мои оказались свободны и я смог рассмотреть моего избавителя — седобородого старика, выглядевшего старше черного колдуна по крайней мере вдвое.
   — Тсс! — Старик приложил палец к губам. — Если орки услышат…
   Но было поздно. Орки уже услышали.
   — А ну отойди от решетки, умник! — рявкнул один из них, вставая из-за колченогого столика, над которым был укреплен факел, единственный на весь длинный, перегороженный решетками зал. В его свете я различил сидевших рядом с говорившим свирепого вида одноглазого орка и сутулого человечка, лицом напоминавшего крысиную мордочку. Я узнал его — это был Главный тюремщик Морил, любивший, чтобы его именовали Комендантом королевской темницы. То, что говоривший был орком, можно было определить только по кривым ногам, грубому голосу и акценту, потому что закрытый шлем и серебряные доспехи Ленсенда, в которых я приехал на турнир, делали его вполне похожим на низкорослого человека. — Слышь, тебе говорю, Филиан! — набросился он на замершего в ужасе старика. — Ты пожалеешь, что развязал Бешеного! Эй, Крыса, давай сюда ключи!
   Филиан! Я глазам не верил, неужели передо мной наш старый, добрый учитель, в свое время спасший мне жизнь!
   — Спокойно, Филиан. Я не дам тебя в обиду! — уверенно заявил я, совершенно не представляя, как буду его защищать через толстую решетку. Но на орка подействовало. Он резко сменил направление на противоположное, вернулся к столу и лениво зевнул:
   — Ладно, не буду тебя бить, умник. Я сегодня добрый! — И он озабоченно добавил что-то на языке орков.
   — Что-что? — переспросил Морил-Крыса.
   — Вишь, Бешеный очухался, — чуть слышно ответил орк. Я и не знал, что орки умеют говорить так тихо. — Черный колдун сказал, сутки пролежит, а он очухался. И главное, в наше дежурство! Во влипли!
   Орки с Крысой принялись деловито обсуждать крепость тюремных замков и решеток и мои шансы выбраться наружу. Признаться, сам я чувствовал, что в том состоянии, в каком нахожусь, мне было бы не выбраться даже из-за трактирного столика. Цепляясь непослушными пальцами за прутья решетки, я с трудом принял сидячее положение и, стараясь не показывать виду, насколько мне плохо, бодро обратился к Филиану:
   — Так вот куда ты пропал, лорд Филиан! Признаться, я был уверен, что наш не страдающий милосердием король казнил тебя сразу после смерти Рила.
   — Нет, король милостив. Он всего лишь приказал бросить меня в темницу, а надо было меня казнить, старого дурака, — оглядываясь на орков, шепотом проговорил Филиан. — Мне доверили воспитание принцев, а я… Как я мог оставить вас без присмотра?! — У Филиана был такой сокрушенный вид, что казалось, он сейчас начнет биться головой о стену.
   — Что ты, Филиан! По-моему, в смерти Рила ты вообще не виновен. Просто королю хотелось кого-нибудь наказать, вот он и поступил, как один сотник, любивший говорить: «Сейчас я разберусь как следует и накажу кто под руку попадется!» Наказывать надо было орков, — я вздохнул, — и меня. Ведь если бы не я, Рил был бы сейчас жив…
 
   — Сколько можно писать, Рил! У тебя уже все пальцы в чернилах! Пойдем лучше в лес…
   — Я ведь за тебя пишу, Рик…
   — Тем более!
   — Тебе же опять влетит…
   — Ну и ладно!
   — Но ты обещал лорду Филиану, что будешь готовить уроки!
   — А я что все утро делал? Я же не виноват, что Дятел все рвет и заставляет переписывать по сто раз.
   — Все потому, что ты неаккуратно пишешь.
   — Я же не каллиграф какой-нибудь, а принц! Мне, может, писать никогда в жизни не придется, только указы подписывать, а расписываюсь я и так красиво. Бросай перо, пойдем отсюда! А то сейчас Дятел явится, тогда не сбежишь, или Имверт увяжется…
   Рил тяжко вздохнул, поднял на меня умоляющие глаза, но, поймав мой взгляд, покорно положил перо на край чернильницы и нехотя поднялся. Идти в лес ему совершенно не хотелось, он бы лучше почитал, но спорить со мной… Нет уж, пожалуй, лучше в лес…
   Лес встретил нас солнечными лучами, радостным шумом сосен, ягодами брусники, краснеющими на белом мху, как капли крови на снегу, и бурыми шляпками грибов, которых в нашем лесу больше, чем шишек на земле.
   Грибы мы не собирали, мы устроили Королевскую охоту. Рила я назначил главным ловчим, а себе отвел скромную роль короля. Жаль только, что лошадей не было и лук был один на двоих. Его смастерил для меня Ленсенд еще в те добрые времена, когда жил в Черном замке.
   Утиная заводь была отличным местом для охоты, только вот мой главный ловчий годился разве что в Главные королевские советники. Именно эту должность занимал дядюшка Готрид, и я расценивал ее как одну из самых никудышных, не почетнее младшего конюха, убирающего навоз в конюшне. Вообще-то я всегда подозревал, что Рил неважно стреляет, но чтобы не попасть в утку, плавающую у самого берега!..
   — Еще раз промахнешься, разжалую в главные советники! — пригрозил я.
   — Тогда я вообще стрелять не буду! — обиделся Рил. — У тебя лук слишком тугой, сам из него и стреляй, а я в замок пойду!
   — Ну и иди!
   — Куда?
   — Как куда? Ты же хотел в замок.
   Рил затравленно огляделся по сторонам и робко предложил:
   — Может, вместе пойдем?
   — Вот еще! Чего я там не видел? Я еще погуляю! Иди сам, если тебе так хочется!
   — Я не знаю дороги, я заблужусь! Хотя бы проводи меня! — Рил шмыгнул носом и заморгал подозрительно покрасневшими глазами.
   Надо было проводить, но мне так хотелось идти дальше и дальше, поохотиться на Ведьмином болоте, а еще лучше на Русалочьем озере, и я решил уговорить Рила пойти со мной.
   — А хочешь, ты будешь королем? — предложил я.
   — Без короны? — насупился Рил.
   — Держи! — Я снял обруч наследного принца и надел на голову Рилу. — Ну вот, теперь ты настоящий король!
   — А меч можно подержать? — Глаза Рила тут же высохли и с благодарностью и восторгом смотрели на меня.
   «Когда вырасту, отрекусь от престола! — подумал я. — Пусть королем будет Рил. Вон он какой счастливый!» Я протянул Рилу перевязь с мечом, чувствуя себя благодетелем.
   — Можешь нести до самого Ведьмина болота!
   Мы шли по лесу и весело болтали. Говорили о великих королях и великих битвах и о том, что ждет нас в будущем.
   — Когда-нибудь я уйду из замка насовсем. Стану наемником или разбойником, — мечтал я.
   — А как же королевство?
   — А что королевство? Королем будешь ты. Я отдам тебе обруч, и все будут думать, что ты — наследник престола, нас же никто не может отличить!
   — Не получится, — вздохнул Рил.
   — Почему?
   — У меня нет знака.
   Да, знака Проклятия у Рила не было. Он мог появиться только после моей смерти. Проклятие поражало только будущих королей.
   — Ладно, не расстраивайся, — утешил я Рила. — Может, меня еще убьют…
   — Что ты несешь! — набросился на меня братишка. — Если тебя убьют, я… я… — Он чуть не плакал.
   — Точно станешь королем! — расхохотался я. — Ладно, я пошутил. Можешь попасть в то сухое дерево? — Я вытащил из-за голенищ два метательных ножа и протянул один брату.
   Рил старательно прицелился и запустил нож в заросли малины.
   Мимо по тропинке прошла компания подвыпивших орков. Завидев нас, они остановились и принялись что-то громко обсуждать на своем языке.
   — Пошли прочь, грязные уроды! — прикрикнул я на орков не хуже наемника из Королевской гвардии.
   Орки заржали и скрылись за деревьями, а я сунулся было в колючий кустарник за ножом, но потом махнул рукой, не хотелось ползать на коленях, когда поблизости орки, — вдруг увидят.
   — Может, поищем? — принялся уговаривать меня Рил. — Хороший нож все-таки, жалко, если потеряется.
   — Да у меня этих ножей больше, чем у тебя игрушек — небрежно отмахнулся я. А ведь Ленсенд учил меня: «Никогда не оставляй без присмотра оружие. Оно может попасть в плохие руки!»
   До Ведьмина болота мы так и не дошли.
   — Я устал, — заявил братишка. — И есть хочется. Пойдем обратно.
   — Эх ты, нытик! — презрительно проговорил я. — А еще хочет быть королем. Ты когда-нибудь слышал, чтобы короли уставали? Хотя вообще-то есть мне тоже хочется. Слушай, а давай я сбегаю на болото, подстрелю утку, и мы с тобой ее зажарим!
   — Ты что, умеешь готовить? — вытаращил глаза Рил.
   — Я все умею! — похвастался я. — Я вообще могу один в лесу жить!
   Я разжег костер, оставил Рила подбрасывать в огонь ветки, а сам, захватив лук, отправился за добычей. Я был почти у самого Ведьмина болота, когда услышал издали отчаянный крик Рила: «Ри-и-ик! Ты где-э-э?» Крик был полон ужаса, и я понял, что случилось что-то страшное.
   Я мчался со всех ног туда, где у костра остался мой братишка. Я бежал и все время слышал этот крик, заставлявший сердце сжиматься в ужасе. «Ри-и-ик! Помоги-и! По-мо… » Крик оборвался, когда я уже увидел за деревьями силуэты троих орков. В когтистых лапах одного из них был обруч наследного принца, другой разглядывал мой меч. Я с разбегу врезался головой орку в брюхо, выхватил из его лап меч, полоснул снизу острием по горлу и бросился на второго, державшего обруч. «Щенок взбесился! Убей его, Кенрат!» — взвизгнул орк почему-то по-человечески. Кенрат ответил что-то на своем языке, и орки бросились наутек. Я метнул им вдогонку нож, и он вонзился между лопаток одному из удирающих орков. Тот, взвыв, рухнул в мох, а оставшийся в живых, тот, которого звали Кенрат, подхватил выпавший обруч, отскочил за ствол толстой сосны и скрылся из виду. Ножей у меня больше не было, тогда я носил их с собой только два, по одному в каждом сапоге, и это спасло его вонючую шкуру.