Данилюк Семен. Бизнес - класс

   Дверь парилки открылась.
   - Меня тоже выгонишь? - закутанная в простыню, стояла Лариса.
   - Дверь захлопни. Выхолодишь, - Коломнин смутился.
   Она подсела на ступеньку ниже, потерянно глянула снизу вверх:
   - Что это у тебя? Ах да. Тимур как-то говорил, что он стихи пописывает.
   - Отписался, - скривился Коломнин. - Вот послушай. Это как раз про нас с тобой:
   "В детстве убили ужа,
   Палкой ударив жестоко.
   Полз он куда-то шурша,
   Черный и сверху, и сбоку.
   Был он безвреден, но нам
   Думалось: это гадюка.
   Хоть и гадюка, она
   Не нападает без звука.
   Так истребили ужа,
   И не родились ужата,
   Не оттого ли душа
   Чем-то доныне ужата". (сноска: стихотворение А.Роженкова. - Алексей Роженков. Волчье лыко. Стихотворения. - "Русская провинция", Тверь, 1997).
   И в самом деле, жил себе человек. Как хотелось, так и жил. Так нет, выдернули, будто брюкву из земли. Надкусили. Отбросили. Все так, походя! Ты понимаешь - это наши с тобой души ужались!
   - Сереженька! Прости ты меня. Понимаю, что сморозила. Только не думай, что мне Женьку не по-настоящему жалко. Я ведь и сама испугалась, когда после Жени и вдруг - о заводе ляпнула. Просто, как страсть одолела. Днем, вечером, - все думаю, варианты прикидываю. Будто сохну изнутри. Боюсь я, Сережка. За нас с тобой. Все кажется, что тебя теряю. Странно как-то: занимаемся одним делом. Казалось бы, куда крепче. А получается, что чем дальше, тем - дальше.
   - И сейчас? - растерянно уточнил Коломнин: руки ее требовательно оглаживали мокрое мужское тело. - А если Богаченков в самом деле зайдет?
   - Вызвездим, - заявила Лариса, решительно перебравшись к нему на колени. Могу я побыть наедине с собственным мужем?
   Фархадов в компании теперь вовсе не появлялся, полностью передоверившись энергичной невестке. Тем больший переполох вызвал внезапный его приезд среди бела дня. О появлении хозяина Коломнин догадался по всплескам голосов в коридоре. Подметил и то, что в звуках этих было куда меньше верноподданических ноток, чем прежде, - служащие давно разобрались, у кого в руках бразды правления. Но в то же время приветствия звучали вполне искренние, - Фархадова любили.
   Через некоторое время к Коломнину заглянула Калерия Михайловна, оживленная и встревоженная одновременно.
   - Сергей Викторович, Салман Курбадович просит зайти. Но только, вы уж недолго. Валокордину я, конечно, приготовлю...
   Коломнин понимающе кивнул.
   Войдя в тусклый, едва освещенный настольной лампой кабинет, Коломнин принялся озираться: Фархадова на привычном месте не оказалось. Лишь всмотревшись, обнаружил его очертания в кресле подле зашторенного окна.
   - Присаживайся, Сергей, - глухо произнес Фархадов, очевидно, занятый своими раздумьями. - Ну-с, как без меня тут справляетесь?
   - Трудно без вас, конечно, - отвечая дежурной фразой, Коломнин заметил, как мелко подрагивает в узком дневном луче рука, и понял причину, по которой тот предпочел укрыться в темном углу, - за короткое время патриарх резко одряхлел.
   - Что? Сдал? - Фархадов проследил за направлением взгляда. - Устал я.
   И, будто в подтверждение этих слов, захлебнулся в приступе кашля, который попытался погасить, прижав к губам платок.
   - Сухой, зараза, - отер он усы. - Врачи говорят, что если мокрота отходит, вроде как лучше. И надо же: нет этой мокроты. Всю жизнь по сугробам, по рекам да по болотам. А внутри одна сухость осталась. Смешно.
   - Не очень.
   - Ладно, это все промежду прочим. Докладывай, как тут Лариса.
   - Сверх всяких ожиданий! Готовый просто гендиректор. Конечно, до вашего уровня ей далеко. Да и всем нам.
   - Не мельтеши.
   - Что?
   - Не болтай, говорю, впустую. Какой еще там уровень? - в Фархадове будто пробудилась прежняя грозная сила. - И впрямь за дурака, что ли, держишь? Мой уровень там остался.
   Он повел головой в сторону стены, где, невидимая в темноте, висела фотография чумазого, захлебывающего восторгом азербайджанца, отплясывающего возле бьющего нефтяного фонтана.
   - Нет хуже, чем пережить самого себя, - признался старик. - Впрочем, есть. Когда при этом надо делать вид, что ты прежний... А ты упертый, как заметил. Работать умеешь. И, что важнее, других заставить можешь. А Лара хоть и возомнила о себе, но - женщина. Мягковата пока. Подопрешь ее?
   - Какая из меня подпорка? Я человек банковский, подневольный. Шестерка, напомнил мстительный Коломнин.
   - Вот и довольно шестерить. Большое дело предлагаю. Станешь вице-президентом "Нафты". Иной уровень. Опять же и с Ларисой - решать вам пора. В чем прав, в том прав, - против природы не пойдешь. Хотя, конечно, какой из тебя Тимур? Его масштаб - не тебе чета. Но уж какой есть.
   - Спасибо за благословение, Салман Курбадович, - съехидничал задетый Коломнин.
   - А что остается? Болтают, чего не попадя. Фамилию полощут. Так что отстраивайтесь потихоньку. Сам-то я от дел отойти собираюсь.
   - Ни в коем случае! - испуг Коломнина был искренен. - Имя ваше чрезвычайно важно. Особенно сейчас, пока Лариса еще в полный голос о себе не заявила. Сами знаете, какие у вас в нефти нравы. Чуть зазевался и сожрут.
   - Пока жив, не тронут. Потому и хочу, чтоб Ларису поскорей признали. На днях Гилялову телеграмму поздравительную послал в связи с назначением министром - за двумя подписями: я и Лариса. Пускай привыкают. Да и не мое все это. Раньше хоть в людях разбирался. А теперь получается - сам же ворами себя окружил. Подсчитали, сколько у нас конденсата через "Магнезит" этот уворовали? - Порядка пятидесяти миллионов.
   Фархадов зарычал:
   - Все дело едва не загубили. Подхалимы!
   В последней фразе угадывался упрек самому себе: чрезмерно падкому на лесть.
   - И все равно, Салман Курбадович. Решительно нельзя вам в отставку. Да и по делу важно, чтоб присутствие ваше ощущалось. Хотя бы давайте так: Лариса президент, вы - председатель Совета директоров. Пусть раз в неделю появитесь. Но чтоб все знали: Фархадов в курсе. Бдит. Очень прошу!
   - Ладно, подумаем, - старик нахмурился, плохо скрывая удовольствие от похвалы: природа брала свое. - Главное, чтоб дело двигалось. Лариса мне тут доложила идею купить нефтеперерабатывающий завод. Грамотная идея. Еще мы с Тимуром прокручивали. Чтоб свой цикл с выходом на готовые нефтепродукты. Ведь смеху подобно. Лес рубим, а на переработку - в Финляндию отправляем. И у них же нашу же доску втридорога закупаем. Алмазы собственные огранить не умеем. Де Бирсу кланяемся. Нефть скачиваем - с нарушением всех технологий, обводняя все вокруг, и - туда же, в загранку. Лишь бы хоть что-то хапнуть. Разве мы туземцы какие, чтоб недра задарма расторговывать? Или не хотим? То-то что. Запасы туда уходят. Так еще и деньги следом. А что здесь останется? Продажность заела. Ломать это надо. Ломать. Здесь зарабатывать и сюда вкладываться. И первый, кто до этого дойдет, больше других и заработает. Конечно, пока не до того. На ноги бы заново встать. Но на перспективу помни. Он прикрыл рот, пытаясь скрыть сиплое дыхание, - непривычно длинная фраза отняла слишком много сил.
   Многое хотелось сказать в ответ Коломнину. И главное - о своем восхищении удивительным этим человеком. Но комплиментов говорить не умел. И - единственно - водил взглядом по стенам, делая вид, что не заметил одышки.
   - Что у нас с банком? - Фархадов прервал тишину.
   - Здесь как раз все удачно. Проценты полностью выплачены.
   - Когда срок кредита?
   - Чуть больше месяца. Да вы не беспокойтесь. Трубопровод, сами знаете, ударными темпами достраивается. Резуненко молодцом. Сначала с поставками конденсата сильно помог. А теперь и вовсе все свои дела отложил и - живет безвылазно на "нитке".
   - А как иначе? Он ведь Тимуру другом был. А настоящий друг, он и после смерти друг. Не забудь, кстати: все поставки труб ему обещал. Так что...
   - Даже не сомневайтесь. За такого компаньона двумя руками держаться будем. Долги потихоньку разгребаем. Хачатрян сегодня в банк с отчетом вылетел. Думаю, сразу и разрешение на новое продление кредита получит. А там и "Руссойл" подомнем: и деньги вернем, и собственный трейдер в Европе. Худшее позади, Салман Курбадович.
   - Вот и славно! Никому не говорил, но - очень у меня душа за компанию болит. Здесь ведь не только нефть, люди. Здесь - дело сына моего, Тимура. Фактически не я - он на себе тянул. И потерять все - это перед его памятью...
   Голос Фархадова прервался.
   - Я понимаю.
   - Все силы он в месторождение вкладывал. Я как-то предел зарплаты для членов Правления установил - две тысячи долларов. Говорю, запустим трубопровод, тогда всем хватит. Остальные роптать стали. Мол, в других компаниях по двадцать - тридцать тысяч платят. Нельзя, чтоб на черный день не подстраховаться. Ну, этих-то псов быстро притушил. А Тимур, тот нет. Сам поддержал. А ведь молодой. Красавец. Когда и жить, как не молодому? Да и о семье мог бы подумать. А поддержал. Во всем такой был. Жил не оглядываясь. И честный не по-нынешнему. В меня. Понимаешь, Коломнин, почему мне особенно важно до победы дойти? Чтоб для внучки сберечь то, что отец недополучил.
   Коломнин, естественно, промолчал. Но и знаков умиления выразить не сумел. Фархадов наморщил лоб, разочарованный квелой реакцией.
   - Ладно, хватит болтовни. Ступай. Один побыть хочу.
   И, заметив, что посетитель замешкался, требовательным движением кисти выпроводил его.
   Москва. От перемены мест слагаемых сумма изрядно меняется.
   Поганый у тебя все-таки, Коломнин, язык. Еще бывшая жена неустанно это подмечала. Внезапный звонок из секретариата Дашевского рассеял последние сомнения на сей счет.
   - Сергей Викторович, вам необходимо срочно прилететь в Москву. - Что-то случилось?
   - Не знаю. Но завтра к вечеру президент на две недели улетает в Штаты. Очень желательно вам его застать.
   Коломнин тут же набрал Хачатряна, находившегося в Москве. - Меня срочно вызывают к Дашевскому. В чем дело? - без предисловий поинтересовался он.
   - И приезжайте. Пока ничего определенного. Но - назревает, - Хачатрян казался удрученным. - Все-все, больше говорить не могу. Но жду.
   Он отключился. Новые попытки соединиться ни к чему не привели: абонент хронически завис "вне зоны действия сети".
   Не добавил ясности и звонок Лавренцову. На вопрос, не случилось ли чего чрезвычайного в банке, тот ответил, что не в курсе. Лавренцов был удивительным человеком. Всегда не в курсе. Но при этом всегда все знал. Поэтому либо в самом деле опасаться было нечего, либо Лавренцов исключил своего бывшего шефа из числа людей, с которыми следует делиться "подкожной" информацией.
   Встревоженный Коломнин вылетел в Москву.
   В приемной президента, куда он добрался к пятнадцати часам, царило оживление, как бывало всегда, когда Дашевский находился на месте. Но сегодня оно носило характер несколько взвинченный, - ожидающих приема беспокоило, что Дашевский вот-вот уедет в аэропорт. И надежды на аудиенцию для большинства меркли с каждой минутой. Среди суетящихся людей резко выделялся невозмутимо попивавший кофеек управляющий делами банка. Этот, понятно, никуда не торопился. Как ответственный за отправку президента он будет сопровождать его до vip - зала и накопившиеся проблемы попытается решить по дороге.
   - Ну, где ж вы так долго? - беспомощно пробормотала при виде подошедшего Коломнина секретарша. - Теперь, боюсь, не получится. Еще двое посетителей запланировано.
   - Да что не получится-то? - Коломнин перевесился через стойку. - Можно хоть в двух словах?
   - ГНК взяли, - быстро, сквозь зубы, произнесла она.
   - Не слабо, - Коломнин аж присвистнул. Силен-таки оказался лоббист Ознобихин. - Но ко мне все это какое отношение? Раздался телефонный звонок, и секретарша схватилась за трубку. Глазами показав: да, все верно. Имеет! Имеет! Потерпи, объясню.
   Но времени объяснить ей не хватило, потому что в приемную вылетел сам Дашевский с мелко исписанным листом в руках. Он приподнял палец, требуя от секретарши отвлечься, и одновременно зыркнул по предбаннику, выбирая, видно, на кого стоит потратить оставшееся до отъезда в аэропорт время. И в этот момент заметил облокотившегося о стойку Коломнина.
   - Разве вызывал? - он недоуменно приподнял бровь. Причем смотрел при этом, как и положено, на Коломнина, но излом брови был вопрошающе направлен на секретаршу.
   - Так ведь вчера сами дали команду! - девушка посерела, испугавшись, что что-то напутала.
   - Срочно на компьютер и мне на подпись. Только живо. Через пятнадцать минут уезжаю, - Дашевский протянул листок. Поколебался. - Хотя точно - велел подъехать. Правда, уже на Ознобихина перезамкнул. Но раз за столько верст прибыл, - заходи.
   К неудовольствию остальных, он пропустил Коломнина. Зайдя следом, приобнял, улыбнулся обволакивающе, словно извиняясь за неприветливость в предбаннике.
   - Замордовали меня проблемами. Вроде все зоны ответственности распределил. Чтоб не лезли к президенту с мелочами. Нет, все равно из всех щелей. Перестраховщики, - пожаловался он. - Но к тебе это как раз не относится. Ты-то все сам порешать норовишь. И что надо, и что не надо. Вообще-то я тобой очень доволен. Даже, скажу, - сверхочень. Просто, положа руку на сердце, недооценивал. За несколько месяцев расчистить загубленную компанию, самого великого упрямца Фархадова переупрямить, - не ждал. Вот уж подлинно: не было бы счастья, да несчастье помогло. Не убрал бы тогда тебя с экономической безопасности, разве узнал бы, что в тебе, оказывается, такой мощный менеджер сидит. Так что полагаю тебя теперь на новый проект перебросить. Куда более масштабный. И главное, - более денежный!
   Лицо Коломнина вытянулось.
   - Ну-ну, не пугайся. Все, что тебе причитается за "Нафту-М", получишь в полном размере. Заслужил! Да и то - довольно перебиваться по жизни. Это пусть теперь Маковеи всякие выслуживаются и прочая банковская мелочевка. А твои контракты отныне в других нулях писаться будут. Короче, пора тебе узнать, Сергей Викторович! Влипли мы по самое некуда.
   Дашевский безысходно потеребил свой мощный нос. Пытливо проследил за реакцией.
   - Вошли-таки в уставный капитал Генеральной нефтяной компании. Так-то! Взяли блокирующий пакет. А ты что подумал, а?!
   И он захохотал, довольный розыгрышем. Но Коломнин не засмеялся.
   - Отступное за пятьдесят миллионов долларов кредита? - без труда догадался он.
   - И это еще дешево! Позавчера я по поводу ГНК встречался с Гиляловым.
   - Так он здесь причем? В смысле он теперь министр и предпринимательской деятельностью заниматься не может.
   Дашевский посмотрел на него взглядом, живо напомнившим Бурлюка.
   - Именно потому, что Гилялов теперь министр, ценность Генеральной нефтяной компании автоматически выросла вдвое, а то и втрое. Или это объяснять надо?
   - Не надо.
   - Тогда не придуривайся. Кстати, в ближайшее время Дойчебанк выделяет ГНК инвестиционный кредит для постройки наливных станций на кольцевом нефтепродуктопроводе, - вкусно, с видимым удовольствием выговорил он.
   - Ах да, любимая приманка Славика Четверика.
   - Не Славика! А господина Четверика. Нового президента крупнейшей компании. И не приманка. А почти реальный проект. Триста миллионов долларов под гарантию правительства Москвы. Разумеется, финансирование пойдет через наш банк. Согласие Лужкова, считай, получено.
   - Считай или получено?
   - Недоверчивый ты, Коломнин, человек. Но именно поэтому ты мне и нужен там позарез.
   - Где?
   - В ГНК! И не прикидывайся тупым, - больше у тебя этот номер не пройдет. По глазам вижу, давно все понял. Будешь полномочным банковским представителем.
   - Лев Борисович! Смилуйтесь. Да Четверик меня при первом же случае "закажет". Вы ж нашу со Слав Славычем обоюдную любовь знаете!
   - Знаю! Ничего - это тоже на пользу пойдет. Пойми, Сергей. Проект этот для банка - жизнь или смерть. Вложились сюда - теперь хода назад нет. Или вместе с ГНК в бизнесэлиту ворвемся, так что еще и Потанины с Фридманами перед нами дверь открывать станут, или - так нае...! А впрочем о плохом не будем. Тем более и оснований нет. Все просчитано до мелочей.
   - Тогда зачем я? Есть те, кто просчитал.
   - А человеческий фактор? - хмыкнул Дашевский. - Они, аналитики мои, все просчитали. И денежные потоки, и риски. Что умеют, то умеют. А Слав Славыча не просчитали. Потому что не понимают, что он-то и есть главный фактор риска. А ты понимаешь. И ты с него глаз не спустишь. Бумажки на слово не подпишешь. Он будет ко мне бегать жаловаться. И я тебя буду при нем больно дрючить. А ты все равно не подпишешь. Понимаешь?
   - Это я как раз понимаю. А кого планируете на "Нафту" посадить?
   - Маковей с бригадой.
   - Маковей?! - изумление Коломнина выглядело неподдельным. - Да какой же из него менеджер? Долги только выбивать насобачился.
   - Этим и займется, - Дашевский озабоченно глянул на часы, давая знать об окончании аудиенции. Но ошарашенный Коломнин не двинулся с места.
   - Н-не понял.
   - Чего тут непонятного? Банкротить твою "Нафту" будем.
   - Банкротить?! Да она же ожила. Проценты выплачивает. Еще пару месяцев достроить трубопровод и - поток долларов хлынет. Вам что, не доложили?!
   - Вот пока не хлынул, и обанкротим, - Дашевский нахмурился, как человек, которого вынуждают говорить о неприятном. - Ты ж помнишь: для ГНК на настоящем этапе наипервейшая задача - приобрести собственные крупные месторождения.
   - И что отсюда следует? - вопрос был бессмыслен, - Коломнин и сам все понял.
   - Генеральная нефтяная отныне - наш стратегический партнер. Что выгодно для ГНК, то выгодно для банка. А Верхнекрутицкое месторождение - это не тебе говорить, что за лакомство. Одна добыча газа может составить два миллиарда кубов. Это годовой уровень потребления газа в Москве! Я уж не говорю о газоконденсате. Вообще - Клондайк! Тут одним касанием можно встать вровень с нефтяными китами. Поэтому банк берет на себя банкротство "Нафты-М". Что предусмотренно конфиденциальным соглашением с ГНК.
   - А что ж они сами?
   - Не пори чепухи! Во-первых, никаких формальных претензий ГНК к "Нафте" не имеет. И потом - всем известно, что за ГНК Гилялов. А мешать в эту историю его имя - даже политически неуместно. Не говоря о моральном факторе.
   Упоминание о моральном факторе Коломнина не по-доброму развеселило.
   - Ну да. То есть сожрать своего учителя и благодетеля прилюдно - неловко. А придавить чужими руками - совсем иная категория. И высокоморально, и где-то даже изящно.
   - Этим как раз голову забивать не стоит. Это проблемы самого Гилялова. А для нас здесь - чистый бизнес, - на этот раз Дашевский глянул на часы куда настойчивей.
   - А как же договор о содружестве, что мы с Фархадовым подписали? Руку вы ему здесь жали! Тоже чистый бизнес?
   - Тоже! А ты как думал? Крутить сотни миллионов долларов и остаться в хрустальной, так сказать, чистоте? Так не бывает. Да, бизнес! - на этот раз Коломнин задел за живое, и раздражение президента было неподдельным. - Потому что бизнес - это как раз умение вовремя поменять партнера. И, будь уверен, тот же Фархадов, случись ему возможность "кинуть" банк, сделал бы это, даже не задумавшись! Вообще все это, Коломнин, не твоя головная боль. Ты мне просто ответь: "Ты человек банка"? Да или нет?
   - До сих пор был "да".
   - Надеюсь, таким и остался. Ты работаешь на банк и, между прочим, за хорошие деньги. А высокий политик (примеч. - ударение на последнем слоге), это, знаешь, не забота сотрудников. В общем, приказ о твоем переводе я уже подписал. Так что можешь слетать за вещами. А, пожалуй, и не надо. Скажи от моего имени хозяйственникам, - все доставят. Зачем тебе лишние разборки?
   Из слов этих Коломнин понял, что об отношениях его с Ларисой Шараевой Дашевскому распрекрасно известно.
   - Кстати, знаю, что ютишься на квартирке. Я дал команду хозяйственникам подобрать тебе трехкомнатную из числа резервных - поближе к центру. Чтоб было, куда молодую жену привести. Только найди время, сам отбери. А то подсунут, что поплоше. Не дело новому вице-президенту банка углы снимать.
   - Вице?!
   - А ты что думал, я на ГНК "шестерку" посажу? Приказ о назначении вчерашним днем подписан. Все ясно или еще каких объяснений от президента потребуешь?
   - Когда в Томильск выезжает новая команда? - Коломнин поднялся.
   - Н-не помню точно, - Дашевский замялся. - Как будто через неделю-другую. Должны еще успеть подготовить исполнительные документы. Главное, ты сам немедленно переключайся на ГНК. Там сейчас зарыт ключ для банка. И ключ этот тебе вручаю.
   Ироничной улыбкой смягчил выспренность последней фразы. Протянул на прощание руку. И - хлопнул себя по лбу:
   - Черт! Чуть не забыл главное. Хорош бы я был. Мы ж компанию, на которой акции "Руссойла", на тебя оформили?
   - "Хорнисс холдинг"? Как будто.
   - Выходит, поторопились. Вишь, как все быстро меняется. Посему первым делом дуй на Кипр и переоформи заново - на Бурлюка. Что смотришь? Личная просьба Гилялова. "Руссойл" теперь тоже - стратегический партнер ГНК. Это тебе к слову о коловращениях бизнеса.
   - А - как же иски? - едва нашелся Коломнин.
   - Что иски? Отзываем, конечно. Теперь у нас совсем иные игры начинаются.
   Дверь приоткрылась. На пороге с виноватым видом возник управляющий делами.
   - Лев Борисович! Ей-Богу, не успеем!
   - Да! Едем! - подхватив портфель, Дашевский выскочил. О Коломнине с его проблемами он, по своему обыкновению, забыл тут же. Правда, и сам Коломнин, впавший в глубокий транс, на сей раз не заметил исчезновения "хозяина".
   Вошедшая прибраться секретарша так и застала его сидящим в кресле.
   - Трудный разговор? - сообразила она. - Сергей Викторович, билеты на Кипр вам на какое число заказывать?
   - Чего уж теперь тянуть? Давай на завтра. - Да, хотела сказать. Там ваш бывший начальник отдела Панкратьев...
   - Что Панкратьев?
   - Не знаю точно. Но, говорят, при смерти.
   - Колька?! - Коломнин вскочил.
   - Вот-вот. Навестили бы.
   Квартиру Панкратьева на Профсоюзной Коломнин отыскал с трудом. На месте снесенных "хрущеб" поднялись тонированные великаны, в кольце которых девятиэтажка, прежде казавшаяся громадной, затерялась, будто пони в стаде жирафов.
   По правде-то не больно он спешил. Даже не позвонил предварительно. Готовя себя к тягостному визиту. Да и слишком подействовала встреча с Дашевским, как бы между прочим развернувшая на сто восемьдесят градусов все, чем жил эти месяцы Коломнин. Цель, коей оправдывал он все совершенные компромиссы и подкупы, даже гибель несчастного Жени Рейнера, оказалась походя изменена. Все пережитое и совершенное лишалось смысла. Если не считать смыслом деньги, которые прежде причитались за спасение компании. Теперь они же - за ее уничтожение.
   Освободиться от этих мыслей Коломнин не мог. Да и не мыслей даже. Так, сумбур. Почему-то припомнился случай из далекого детства - на Крымском пляже. Из-за пятибального шторма пляж был закрыт для купания. Но он, тринадцатилетний мальчишка, имевший к тому времени третий разряд по плаванию, под завистливыми взглядами сверстников раз за разом разбегался и нырял в накатывающуюся волну, которая спустя мгновение выхлестывала его далеко на берег, прямо к ногам визжащих от восторга девочек.
   И вдруг в какой-то момент - то ли неудачно прыгнул, то ли иной извив волны не уловил, - но только тело его перевернуло несколько раз, так что и сверху, и снизу оказалась вода. Но где верх и где низ угадать не было возможности. Теряющего силы, едва удерживающегося, чтобы не вздохнуть, волна крутила его, словно белье в стиральном барабане. Казалось, его затягивает в глубь моря. Паника овладела Сергеем. В последнем отчаянном усилии, с рвущимися легкими рванулся он наугад и - выехал животом на пляжный песок. То есть он, считавший себя бывалым пловцом, ухитрился едва не захлебнуться в нескольких сантиметрах от берега.
   История тогда пошла на пользу, - Сергей понял цену самоуверенности.
   Теперь происходило что-то подобное. Уверенно разгребавшего волны, управлявшего, казалось, стихией, его вновь внезапно закрутило.
   - Сережа, ты? - расслышал Коломнин.
   У подъезда остановилась груженная пакетами усталая женщина, - жена Панкратьева. За год, что не был он у них в доме, лицо ее нездорово расплылось. Под глазами спитыми чайными пакетиками набрякла кожица.
   - Откуда ты здесь? К нам?
   - Да. Вот собрался.
   - Коля будет очень рад. Только...Ты знаешь?
   - В банке сказали, - он отобрал пакеты и, поддерживая под локоть, повлек ее вверх по лестнице.
   - Вот ведь как. Жили, жили. Планировали чего-то. На дачу выкраивали. А, оказывается, на небесах все без нас скроили. Неделю назад вскрыли. А там сплошные метастазы. Зашили заново. Только, пожалуйста, не проговорись. Я и так стараюсь лишних не пускать. Он-то ведь думает, что все в порядке. А на самом деле...
   - Я понял, - Коломнин прижал ее, сбивая нарождающийся всплеск.
   - Да нет, ничего. Так трудно. Если б кто знал...Ну, пошли, - она открыла дверь, выдохнула решительно и закричала - неестественно энергичным голосом. Коленька! Ваша жена пришла, молочка принесла. Догадайся, кого я тебе привела!
   И, показав Коломнину пальцем на одну из комнат, осела на табуретку.
   - Здорово, симулянт! Незваных гостей принимаешь? - бодро произнес входя Коломнин. Бодрость далась не без труда. Как ни готовился, но увидеть таким Панкратьева не ожидал: на кровати лежал изможденный человек. Тонкая, поросшая щетиной кожа так натянулась на скулах, что, казалось, сделай легкий надрез, и она разлетится с хрустом, обнажив оголенный череп.
   - Сергей! - слабо обрадовался больной, приподнимаясь над подушкой и охлопывая призывно место возле себя. - Молодец, что зашел. Просто молоток. Извини, что не встаю. После операции. Надолго в Москву?