Дашков Андрей Георгиевич. Змееныш

   Слот еще не знал, что сделает завтра, но в любом случае он оказался перед незавидным выбором: ему предстояло либо уничтожить Морта, прежде чем тот повторит неудавшуюся попытку (а в этом Люгер почти не сомневался), либо… попытаться перерезать незримую нить колдовства, сплетенную пять с лишним лет назад в земмурском подземелье. Отвести удар, нанесенный сквозь время. Удар, который наверняка будет не последним.
 

* * *

   Люгер протоптал в снегу дорожку между деревьями, затем снял оружие и разделся, ощущая сковывающие объятия ледяного воздуха. Негреющий лунный свет обливал его, заставляя бледную кожу сиять, как мрамор. Холод снаружи и пустота внутри…
   Он превратился в стервятника, разогнался и с трудом оторвался от земли, покрытой белым саваном. Его крылья гнали снежную пыль и отбрасывали резкие колеблющиеся тени.
   За это превращение Люгер заплатил еще несколькими неделями жизни, но чего стоила ТАКАЯ жизнь?
   Поднявшись над лесом, он стал описывать в небе круги, высматривая внизу зверя.
   Поиски продолжались около часа и оказались тщетными.

Глава шестая
ПОДАРОК СЛЕПОГО

   Вернувшись в поместье, Люгер проспал остаток ночи сном праведника. Впервые за долгое время его не терзали кошмары; он дышал глубоко и ровно. Но ранним утром, едва за окном забрезжил рассвет, Слот был уже на ногах и собирался в дорогу, чувствуя себя человеком, получившим бесценный подарок, о котором он не смел и мечтать. Прежде всего, он спасся и теперь делал все, чтобы снова не оказаться пойманным врасплох.
   Каким бы опасным или отвратительным не выглядело предстоящее ему дело, его существование обрело смысл. Поначалу он даже испытывал давно забытую радость жизни – несмотря на свежий шрам, служивший зловещим напоминанием о неминуемой расплате. Но люди слишком неблагодарные создания, чтобы должным образом ценить каждую прожитую минуту, – и Люгер не был счастливым исключением. Вскоре ему уже пришлось пожалеть о том, что он уцелел.
   Две собаки пропали в лесу, но его это не очень волновало. Ничего не объяснив Густаву и Эльде, он покинул поместье в девятом часу утра. Прежде, отправляясь в дальний путь, он не пренебрегал составлением гороскопа и гадательной колодой, но на этот раз даже не вспомнил о них. Что-то сломалось в нем посреди земмурского ада. Подлинной веры он не имел никогда, а теперь лишился и суеверий…
   Под Люгером был не слишком быстрый, но выносливый конь, которого он направил в сторону Элизенвара по заснеженной лесной дороге. Стволы загораживали даль. Стервятник вглядывался в просветы между деревьями. Слабая надежда встретить возвращающуюся из города Сегейлу еще теплилась в нем, однако он понимал, что эта надежда больше похожа на несбыточную мечту.
   День выдался пасмурный и не слишком холодный. Черные голые сучья протыкали унылое небо, затянутое серой пеленой туч. Изредка раздавались крики птиц. Пугливый олень однажды пересек дорогу, бросив настороженный взгляд в сторону всадника, и скрылся в лесной чаще.
   Спустя некоторое время Люгер обратил внимание на то, что его сердцебиение было неестественно замедленным, будто в груди находился маятник, совершающий неизменные колебания. Возможно, сомнительный дар проклятых рыцарей означал силу и неуязвимость, но у Стервятника возникло неописуемое ощущение – едва ли не самое необычное из всего, что он испытал за свою жизнь. Постоянное присутствие постороннего, которого нельзя изгнать. Растворение чуждого в плоти. В Стервятника вселилось что-то нечеловеческое. Он уже не был полновластным хозяином собственного тела. Это совсем не радовало его. Он снова попал в положение игрока, взявшего в долг для того, чтобы продолжать заведомо проигранную партию…
   – Люгер!!!
   Для Слота этот оклик, похожий на хриплое воронье карканье, прозвучал как гром среди ясного неба. Впрочем, небо давило свинцовой тяжестью, в криках испуганных птиц слышалась вековая печаль, и такими же безрадостными были мысли Стервятника. Еще одно дурное предзнаменование…
   Он повернул голову и увидел белое пугало, торчавшее неподалеку от дороги в глубоком сугробе и почти слившееся со снегом. Следов вокруг него не было. Юное розовое лицо с бельмами незрячих глаз казалось висящим в воздухе – так же, как и бледные старческие руки, одна из которых держала черный посох.
   Слот остановил коня. Капризная судьбы снова свела Люгера со Слепым Странником, однако теперь он не пытался избежать встречи. Кроме всего прочего, его интересовало, кто же воплощал в себе эту самую злосчастную судьбу. За неимением определенной фигуры Стервятнику оставалось лишь догадываться об истине и бороться с теми, кого он считал пособниками своего главного тайного врага.
   Он не испытывал даже слабого подобия того трепета, который охватывал его прежде при появлении Странника. Многое изменилось со времени их последнего разговора, состоявшегося на окраине Кзарна в далекой южной пустыне, но Люгер до сих пор помнил каждое слово слепца. И, главное, он помнил о жутком колдовстве с человеческой тенью…
   Ни один солнечный луч не мог пробить толстый панцирь облаков, и в серой мгле фигура Стервятника не отбрасывала тени. Поэтому он просто ждал.
   Странник двинулся ему навстречу, с трудом протыкая посохом слежавшийся снег, который тихо поскрипывал при каждом осторожном шаге слепца. Одежда вечного бродяги превратилась в лохмотья; сквозь дыры была видна немощная плоть. Лошадь забеспокоилась, как будто к ней приближался хищный зверь.
   Люгера Странник, конечно, раздражал – но не больше, чем назойливая муха. Впрочем, Слот, к своему сожалению, уже убедился, что отделаться от слепца не так просто.
   Странник остановился в трех шагах от Слота и потянул носом воздух.
   Потом на его лице расцвела улыбка.
   – Значит, игра продолжается… Ты рад этому, Люгер?
   Поскольку Стервятник промолчал, слепой заговорил снова:
   – А вот я рад, несмотря на то, что ты пытался убить меня. Жалкий дурак! Я существовал задолго до тебя и просуществую еще дольше. Я мог бы увидеть через много лет, как подохнут твои внуки, но их скорее всего не будет. А виной тому твое дурное семя…
   Тут Люгер насторожился и стал слушать внимательнее. Все, что имело отношение к Морту, чрезвычайно интересовало его – ему нужен был хоть какой-нибудь след, чтобы начать поиски.
   Но слепец не оправдал этих надежд. И продолжал в прежнем духе:
   – …Из твоего черепа волки будут лакать дождевую воду, твоя душа не найдет покоя, вымя твоей женщины покроется коростой, твой ублюдок утопит мир в крови. И все потому, что ты не послушал меня, не повернул назад на дороге в Фирдан и не остановился на пути к Дракону. Пеняй на себя, убийца теней! Смири свою гордыню, дитя шакала, ведь ты до сих пор не знаешь, кто направляет тебя и благодаря кому ты все еще жив!
   Эта тирада была произнесена монотонным голосом без всякого выражения и чувства, отчего она действительно могла показаться пророчеством бесстрастного оракула.
   – Кем бы ты ни был, ты мне надоел. – Люгер вытащил из ножен земмурский меч и провел острием клинка перед горлом слепца.
   Тот отпрянул, потом принюхался, и на его лице снова появилась улыбка.
   – Этот клинок пахнет смертью… – сказал он с благоговением, будто паломник, прикоснувшийся к святыне. – И даже кое-чем похуже. Меч рыцаря Земмура. Что ж, это многое меняет. Ты начинаешь мне нравиться, Люгер. Твоя наглость не знает границ, а слепота неизлечима. Ты никогда не прозреешь. Такие люди способны разрушать королевства. Последствия их деяний непоправимы. Можешь сделать эти слова девизом своего земмурского герба. Запомни: все, что произошло с тобой до сих пор, – только ничтожное испытание на пути к вечному проклятию.
   Слот и сам догадывался об этом. А вот то, что Странник узнал меч, привезенный из Земмура, заставило Люгера призадуматься. Колокол тревоги гудел у него в голове, предупреждая о новой угрозе. Легкость, с которой слепец внезапно изменил свое отношение, выглядела по меньшей мере подозрительно. Но Стервятник уже не боялся оказаться жертвой обмана. Да и вряд ли он рисковал тем, чем по-настоящему дорожил.
   – Значит, ты отпускаешь мне грехи? – спросил он, откровенно насмехаясь над Странником и убирая меч в ножны.
   – Смейся, пес, – холодно и отстраненно сказал слепой в пустоту. – Смеяться тебе осталось недолго. А теперь прими мою помощь. Не сопротивляйся – будет только хуже. Сегодня ты найдешь лишний палец. Потом ты окажешься там, где мертвые живы, а живые мертвы. Не подпускай к себе никого из чужих, иначе узнаешь, что такое исчезнувшее время и любовь старухи. Не отказывайся от дочернего поцелуя – и сумеешь отыскать дорогу к лебединому гнезду…
   Упоминание о лишнем пальце содержало прозрачный намек на печальную участь Люрта Гагиуса. Это неприятно задело Люгера. Однако слова слепого можно было расценить и как предостережение. В таком случае Стервятника не ожидало ничего хорошего. Все остальное показалось ему обычным бредом Странника – нарочито многозначительным, туманным и бесполезным. Фразы о любви старухи, исчезнувшем времени и дочернем поцелуе Слот вообще пропустил мимо ушей. И меньше всего он хотел бы снова увидеть черного лебедя.
   Потом Люгер вдруг заметил, что посох, на который опирался слепой, изогнулся и стал подобен тонкому столбу дыма. Его очертания сделались размытыми, а опорный конец постепенно растворялся в воздухе, окруженный густеющим туманом. Странник поднял руку – со стороны могло показаться, что струя дыма втягивается в его ладонь, но на самом деле она сжималась, пока не превратилась в плотный сгусток мрака размером с человеческий глаз.
   Стервятник уже видел нечто подобное на окраине Кзарна, и ему стало не по себе. Вдобавок он ощущал, как вздрагивает под ним испуганная лошадь.
   Слепец протянул ему «глаз», улыбаясь чуть ли не ласково.
   – Да, ты прав, – сказал он, будто сразу же почуял, что происходит с Люгером. – Когда-то это была тень, а теперь – ловушка для других теней. Возьми ее и не пытайся узнать, что она заключает в себе. Просто съешь это. Магия теней сделает тебя неуязвимым – и никто никогда не отберет у тебя источник силы… пока ты сам не захочешь избавиться от нее.
   До последней секунды Люгер был уверен в том, что ни в коем случае не примет от слепого опасный подарок, – одна лишь мысль о необходимости принести новую жертву на алтарь черного колдовства внушала ему непередаваемое отвращение. Тем не менее он с изумлением наблюдал, как его рука сама собой протянулась вперед и приняла из клешни Странника холодный, упругий, непроницаемо черный сгусток.
   Для Люгера уже не было откровением понимание того, что он утрачивает цельность и демоны ведут незримую войну за обладание его растерзанной душой, а значит, любовь к Сегейле и ненависть к оборотням испытывал только пленник, мнивший себя свободным, но на самом деле запертый в глухой темнице своего неведения.
   От этих малоприятных размышлений его отвлек хриплый голос Странника.
   – Я знал, что ты примешь мой бесценный дар. Бери-бери, не пожалеешь. Когда-нибудь эти тени спасут тебя от гибели… Не могут же мертвые принадлежать всем сразу?
   И слепой бродяга разразился хохотом. Его смех был похож на тоскливый вой собаки.
   Тень леденила руку, только в отличие от куска льда она не таяла, и нагреть ее в кулаке оказалось невозможно. Люгер сунул подарок в карман жилета, но даже сквозь плотную ткань продолжал ощущать холод.
   Странник внезапно потерял к нему всякий интерес и заковылял в чащу. Провожая его взглядом, Стервятник заметил, что слепец не оставляет следов на снегу.
   Слот продолжил свой путь, и уже через минуту ему могло бы показаться, что нелепая фигура в лохмотьях была лишь плодом воображения. Но тягостное чувство не покидало Люгера; в душе Стервятника надолго поселилась тоска – неизбежная спутница тех, кто имел несчастье встретить Странника и услышать его речи, – ведь этот неподкупный глашатай отравленной правды не упускал случая разбить иллюзии и развеять благодушный самообман, который люди называют надеждой.
 

* * *

   Лес по обе стороны затерянной в снегах дороги был тих и неподвижен. Люгер подолгу вглядывался в его сумеречные глубины, но так ни разу и не увидел волка или хотя бы волчьих следов. А когда Слот подъезжал к окраине Элизенвара, он уже испытывал полную уверенность в том, что сегодня не увидит и Сегейлу.

Глава седьмая
БОЙНЯ

   На городских улицах лежал грязный снег. Экипажи проносились мимо, как смутные сны. Прохожие кутались в плащи и меха, прятали лица от ветра. Калеки и нищие, придавленные к земле свинцовой тяжестью избранников неба, выпрашивали подаяние, ползали, подбирая брошенные гроши, и бормотали то ли слова благодарности, то ли проклятия. Некоторые, наиболее отчаянные, дрались за мелкую монету, лезли под копыта лошадей, рискуя уже сегодня попасть в рай.
   Подъезжая к роскошному, но имевшему несколько запущенный вид особняку Тротуса, Стервятник почуял неладное. Дом казался необитаемым, и вблизи это впечатление только усиливалось. Окна первого этажа были закрыты решетчатыми ставнями; ни одно не светилось и на втором. Небольшой парк, обнесенный низким каменным забором, был погружен в мертвое безмолвие.
   Поначалу осторожность взяла верх над охватившей Люгера тревогой. Он медленно проехал по улице из конца в конец, но не заметил ничего необычного. Это был тихий квартал, населенный теми, кто сочетал достаток с размеренным образом жизни. Единственным и неодолимым врагом здешних обитателей являлась скука. При этом неприкосновенность жилищ оберегалась свято. Серые фасады отличались прочностью, основательностью, грубоватой тяжеловесностью без каких-либо претензий на изящество. В этом смысле особняк Тротуса тоже мало чем отличался от склепа. Предположение, что хозяева среди зимы перебрались в загородный дом, Люгер отмел сразу же ввиду его явной нелепости. Тротус был не из тех, кто добровольно хоронит себя в деревенской глуши.
   Раздираемый противоречивыми побуждениями, Люгер решил все-таки осмотреть особняк внутри. Калитка, сделанная из переплетенных металлических прутьев, была незаперта, и он беспрепятственно преодолел границу чужих владений. На широкой аллее, ведущей к главному входу, осталось множество следов, однако свежих среди них не было – со времени последнего снегопада прошло уже больше недели.
   Люгер слез с коня. Дверь из мореного дуба, обитая медными листами, казалось, могла выдержать удар осадного тарана, но распахнулась от легкого толчка рукой. Стервятник вошел в дом своего старого приятеля Тротуса. Он бывал здесь не однажды. В тот день его никто не встречал.
 

* * *

   Бурная молодость канула в бездну прошлого, но остались воспоминания.
   Вург Тротус начинал ростовщиком и не раз давал Люгеру в долг, когда тот затевал очередную авантюру. Стервятник рисковал своей шкурой, Тротус – только деньгами. При этом Вург знал, что в случае успеха прибыль многократно покроет возможные потери. Чаще всего так оно и было. Сомнительные связи и делишки Люгера заставляли Тротуса держаться на известном расстоянии от опасного проходимца. Ростовщик не хотел навредить своей репутации. Но что касается денег, то тут он был гораздо менее брезглив и никогда не задавал вопросов об их происхождении. И если Стервятник пустил на ветер все, что добыл контрабандой или игрой, то Тротус неизменно богател, становился все более толстым и степенным, обрастал жирком, обзавелся новыми влиятельными друзьями и полезными знакомствами при дворе, однако, к чести своей, никогда не забывал о человеке, которому во многом был обязан сытой жизнью и благополучием.
   Около шести лет назад Люгер появился в Элизенваре после многих месяцев отсутствия. Те, кто был уверен, что его наконец настигла смерть, которую он так долго дразнил, ошиблись. Стервятник вернулся невредимым. Более того, он привез с собой бриллианты исключительной ценности и женщину необыкновенной красоты. Тротус и на этот раз ни о чем не спросил. Внакладе он, конечно, не остался: от посредничества при продаже камешков немало перепало и самому Вургу. Потом у Сегейлы родился сын, и Стервятник, кажется, угомонился. Надолго ли? Зная Люгера, Тротус готов был поспорить на половину своего состояния, что нет.
   Он получал сведения из многих источников. От его внимания не ускользнули некоторые многозначительные совпадения: исчезновение королевы Ясельды, невиданный доселе в Валидии произвол Серой Стаи, гибель генерала Ордена Святого Шуремии и загадочная пропажа из Тегинского аббатства тщательно охраняемого артефакта, что привело к ослаблению влияния Ордена во всех западных королевствах.
   Слухи о войнах на юге и немыслимом оружии, с помощью которого неизвестный корабль потопил целый флот возле островов Шенда, также не способствовали хорошему пищеварению Вурга Тротуса. Ему было что терять, и потому он чуял даже самую отдаленную угрозу. Он не сомневался, что Люгер причастен к происходящему, а значит, и к грядущим потрясениям. При этом одна только мысль о каких-либо переменах вызывала у Тротуса тошноту. Он пытался выведать кое-что у Сегейлы, в которую был немножко влюблен, но та умело избегала расставляемых им словесных ловушек.
   Тротус мог подкупить кое-кого из чиновников и неоднократно проделывал это, однако в политике он проявлял чрезвычайную осторожность, поскольку знал, что случалось с теми, кто по глупости или по неведению попадал в беспощадные жернова власти, перемоловшие не одну сотню блестящих карьер и жизней. Долгих пять лет он терпеливо ждал развития событий – смены власти, появления новой земмурской принцессы, начала войны с Морморой, – но странное затишье установилось в западных королевствах. Впрочем, это затишье было лишь видимостью. Шпионы Серой Стаи и братья-шуремиты наводнили Элизенвар и другие столицы; вражда оборотней и монахов обострилась до предела, а последствия не заставили себя ждать: убийства, отравления, похищения, бесследные исчезновения людей. Трупы считали десятками. В смутную пору многие высокопоставленные покровители Тротуса оказались жертвами придворных интриг.
   Вург Тротус старался быть полезным всем, не принадлежа и не отдавая предпочтения ни одной из враждующих сторон. Ему удавалось долгое время оставаться вне подозрений. Он умел произвести обманчивое впечатление человека, у которого на уме лишь вкусная еда и удобная мягкая постель, который будто бы достиг всего, чего хотел, имея хороший дом, пышнотелую жену, послушных отпрысков и приличный экипаж. Кроме того, он излучал уверенность в том, что завтрашний день непременно окажется лучше сегодняшнего, жизнь пройдет под знаком изобилия, а старость будет обеспеченной и вполне безоблачной.
   Тротус мог ввести в заблуждение кого угодно, только не Стервятника. Люгер отлично знал: под маской благодушия и вежливости, граничившей с угодничеством, дремал зверь. Но этот зверь просыпался и пускал в ход когти и клыки лишь тогда, когда обладателю колоссального богатства и хранителю важных тайн угрожала опасность.
 

* * *

   В доме Тротуса пахло, как на бойне.
   Следы на полу выглядели более чем красноречиво и отмечали путь, которым пытался спастись человек, истекавший кровью. Судя по ее количеству, шансов выжить у него оставалось не много.
   Вскоре Люгер обнаружил первых мертвецов. Он узнал в них слуг: оба были убиты совсем недавно. Стервятник нагнулся и дотронулся до руки мужчины, лежавшего на боку, – тело еще не успело окоченеть. Кто-то зарубил беднягу мечом или топором, и случилось это незадолго до появления Слота.
   Люгер осознал, что может никогда больше не увидеть Сегейлу живой. Он бродил по дому, где было совершено зверское преступление, в ожидании самого худшего – того, что рано или поздно наткнется на ее труп. Но вместо этого он попал в засаду.
   На первом этаже Стервятник насчитал шестерых убитых. Среди них были вооруженные охранники, а в женщине он узнал незамужнюю дочь Тротуса. По всей видимости, охранники пытались оказать сопротивление, которое было подавлено быстро и с впечатляющей жестокостью. Раненых добили, расколов им черепа.
   Жена Тротуса лежала в спальне на втором этаже. Ее убили прямо в супружеской постели, и простыни успели пропитаться кровью. Бездыханное тело служанки находилось возле зашторенного окна. У обеих женщин не было ни малейшей возможности спастись. Убийцы действовали наверняка, хладнокровно уничтожая всех, кто имел несчастье оказаться в тот день в особняке.
   Однако самого хозяина дома Люгер так и не нашел. Это дало ему лишний повод к размышлениям. Он терялся в догадках относительно того, кто совершил бессмысленное, с его точки зрения, убийство, столь непохожее на изощренные и тонкие, хотя и смертельно опасные игры Серой Стаи или тайной королевской службы. Страх обывателя являлся лучшим помощником и надежным оружием этих малопочтенных, но чрезвычайно влиятельных организаций, а мертвые, как известно, не испытывают страха…
   Среди убитых не было и Сегейлы. Люгера это не слишком обрадовало – ведь с нею могло случиться все что угодно. В его воображении возникали сцены изнасилований, пыток и казней, однако едва ли не самым ужасным казалось другое: возвращение в подземелье оборотней, способных своим черным колдовством превратить женщину и ребенка в орудие мести.
   Внезапно Люгер ощутил удушье, будто на горло легла незримая карающая рука, протянувшаяся сквозь время. Он пытался справиться с наваждением, но от дальнейшей борьбы с призраками прошлого его избавило появление двух человек, вооруженных арбалетами. Те поднимались по лестнице, отрезав ему путь вниз.
   Пожалуй, Стервятник мог бы разбить окно в конце коридора, от которого его отделяли добрые двадцать шагов, но помышлять о бегстве или превращении было по меньшей мере неблагоразумно – для арбалетчиков он являлся идеальной мишенью. Кроме того, теперь было совершенно ясно, что дом окружен. И кто бы ни устроил эту засаду, Люгер оказался легкой добычей.
   Однако, похоже, его не собирались убивать – во всяком случае, сразу. Лица арбалетчиков оставались бесстрастными. Это были люди, давно привыкшие к виду изуродованных мертвых тел и своей грязной работе. Слот начал догадываться, с кем имеет дело.
   Наконец появился тот, кто отдавал приказы. Он был в мундире со знаками отличия, судя по которым, Люгер удостоился внимания помощника королевского прокурора.
   Стервятник понял, что попал в крайне неприятное положение. Огласка была для него равносильна гибели, однако еще менее привлекательно выглядела перспектива провести остаток своих дней в сырых застенках Дворца Правосудия, где подвергались пыткам и гнили заживо сотни людей, объявленных врагами государства. Он попытался снова прибегнуть к помощи земмурских рыцарей, но, конечно, не сумел произнести свое запретное имя. Меч же в качестве обыкновенного оружия не давал ему никаких преимуществ.
   Люгер подумал, что хуже не будет, и, улучив момент, сунул себе в рот сгусток черного вещества, который получил в дар от Слепого Странника. Ему показалось, что он глотает еще живого, покрытого холодной слизью моллюска. Ощущение тающего внутри и медленно растекающегося по жилам льда осталось надолго…
   К нему бросились арбалетчики, очевидно, решив, что он принял яд. Возможно, они были недалеки от истины.
   Получив сильный удар в живот, Люгер согнулся пополам, но не исторг из себя липкое нечто, которое, казалось, вцепилось в его глотку сотнями щупалец. Подручные помощника прокурора заломили ему руки назад, и он с относительным достоинством перенес еще несколько ударов. Сопротивляться было бесполезно. Люгер предпочел сдаться.
   В глазах Стервятника низость сторожевых псов власти выглядела совершенно естественной. У него отобрали оружие, затем его тщательно обыскали. Он даже не подозревал, какой подарок сделал помощнику королевского прокурора. Тот с восторженным трепетом принял меч из рук переодетого офицера тайной службы, хорошо знавшего о страсти своего начальника.
   Время играть в вопросы и ответы наступило позже.

Глава восьмая
МАЛЬВИУС

   Одиночная камера в подвале Дворца Правосудия оказалась сырой и очень холодной. Впрочем, на лучшее Люгер и не рассчитывал. К роли заключенного ему было не привыкать – когда-то он получил достаточное представление о тюрьмах в Эворе, Белфуре и Гарбии. Особенно в Гарбии, где он провел за решеткой около полугода в компании отъявленных мерзавцев. Влиятельные покровители, заинтересованные в продолжении своей не вполне законной торговли, вытащили его оттуда гораздо раньше срока, назначенного властями Эльмарзора за контрабанду золота.
   Но сейчас дело обстояло иначе. Им занимался лично помощник королевского прокурора, и это говорило о многом. У Люгера больше не было покровителей. По тому, как с ним обращались, Стервятник понял, что считается государственным преступником.
   Когда головорезы из тайной службы привезли его во Дворец, он снова подвергся обыску. На этот раз у него отобрали верхнюю одежду, оставив ему только рубашку, штаны и сапоги. Затем его бросили в темную камеру, где он провел бессонную ночь, стуча зубами от холода и тщетно пытаясь согреться среди покрытых влагой каменных стен. К утру Люгер готов был подтвердить любое обвинение, лишь бы оказаться в местечке потеплее.