Давыдов И.. Я вернусь через 1000 лет

   К этой реке племена и перенесли свои стоянки. Тут было холоднее, но больше пищи.
   И вот когда ра стали уходить на охоту все дальше и дальше к холоду - они вдруг увидели странные, движущиеся по земле и летающие в небе хижины, громадные неподвижные постройки из камня, высоких и тонких людей, очень похожих, по преданию, на тех, кто когда-то, страшно давно, пришел с неба.
   Правда, на этих людях была другая одежда. Но ра понимали, что за такое большое время одежду можно изменить. У самих ра тоже была теперь другая одежда.
   И, выполняя заветы предков, ра стали охотиться за пришельцами с неба так же, как совсем недавно рулы охотились за ра.
   Племя считает, что у него нет теперь другого выхода. Ему уже совсем некуда отступать. Либо оно постепенно перебьет пришельцев с неба, либо погибнет само.
   Когда Ра кончила рассказывать мне легенду, я медленно - мне тогда еще было очень больно говорить - спросил эту невысокую, коренастую женщину:
   - Послушай, Ра! А если объяснить твоему племени, что мы - совсем, не те пришельцы?
   - Я верю, - ответила она. - Племя не поверит.
   - А если это скажешь ты?
   - Мне не дадут сказать. Меня убьют, как только я вернусь В племя. Ра, который живым и невредимым вернулся из рук врага, - это уже не ра. Он хуже врага.
   - Даже женщина?
   - Конечно! Ведь женщина может принести в себе чужака.
   - А почему племя не верит голосу радио?
   - Не знаю. Когда я была в племени - с ним еще не говорили по радио. Может, племя считает этот голос злым духом?
   - Что же делать, Ра?
   - Я уже говорила - ждать. Ра поймут, что им теперь не хотят зла.
   - Но ведь пока они убивают нас, Ра! Они убивают женщин!
   - Это закон всех воюющих племен. Убивают женщин. Не будет детей, племя начнет вымирать.
   - Но мы не хотим, чтобы убивали наших женщин, Ра! Это надо как-то остановить!
   Ра улыбнулась.
   - Если бы я могла это остановить, я бы остановила.
   Никто не знает, что надо делать. Никто!
   А делать что-то надо! И немедленно!
   И еще надо быть готовым к возвращению тех хищников-астронавтов, которые из-за двух человек способны стереть с лица земли целый народ. Вряд ли можно ждать что-то хорошее от людей, которые отправляются на поиски новых планет, вооруженные атомной бомбой.
   А у нас еще нет бомбы...
   Конечно, ее можно сделать. Нашим энергетикам-атомщикам это под силу.
   Но зачем? Как-то неловко готовиться к встрече с братьями по разуму, держа за пазухой атомную бомбу. Прилететь сюда могут уже совсем другие люди - с другой психологией, с другими принципами. А мы, как варвары, встретим их атомной бомбой?..
   Впрочем, есть и другой выход - нейтринные лучи.
   Каждый из наших кораблей снабжен генераторами, которые в поле пучка нейтрино прекращают и предотвращают любой ядерный распад. Достаточно направить такой пучок на космический корабль, кружащийся по орбите, как у него навсегда заглохнут двигатели, а его атомные бомбы станут пустыми, никому не опасными побрякушками.
   Так что астронавтов, которые начнут ставить нам ультиматумы, мы за несколько минут можем сделать беспомощными пленниками их собственного корабля.
   Правда, такими же генераторами они могут навсегда остановить наши электростанции, а, следовательно, и заводы.
   Но лучше потерять электростанции, чем жизнь. Электростанции можно построить новые. Хотя и невероятно трудно строить их без действующих заводов.
   Еще бы лучше, конечно, если бы люди с той планеты прилетели сюда совсем другими.
   Так вот неожиданно, безо всяких научных исследований, открылась нам тайна сожженного острова этой планеты. Тайна, которая мучила многих на Земле и породила множество разных гипотез.
   К сожалению, земные ученые были очень далеки от страшной истины.
   Еще до появления на материке племени ра один наш дирижабль летал к острову. Зонды вновь взяли образцы пепла, и пепел вновь оказался радиоактивным.
   На прибрежной полосе пепла уже почти нет - смыт дождями, морскими штормами, снесен ветрами. А в центре острова его еще много. И у него невероятно стойкая радиоактивность. Шестьсот лет!
   Далеко, видно, живут эти космические разбойники! Дальше нас.
   Не их ли это радиомаяк окликал нас по дороге? И тогда не слишком ли много информации мы простодушно послали ему?
   11. Нефть
   Снова мы летим в вертолете над лесами, речушками, серебристыми озерами. Снова везем оборудование и киберы, вынутые из трюмов "Риты-3". Я возвращаюсь к работе, которую вроде совсем недавно начал. Но ощущение такое, словно полет на железорудный карьер и все, что произошло потом, на ферме, - было невероятно давно.
   Вертолет идет почти все время над нефтепроводом, и иногда мы видим его. Узкая серая полоска мелькает между лесами, пересекает луга, речушки, огибает болота и озера. Это очень простой, очень несложный нефтепровод - несколько рукавов пленочных труб, укрытых пластобетонными арками. За минуту можно отвинтить крепления и откинуть любую из арок, как в древности откидывали замочные петли. Арки очень легки. Даже женщина может откидывать их без напряжения. Но вот отвинтить крепления может не всякий. Для этого нужны специальные ключи. А они есть только у операторов и киберов, обслуживающих нефтепровод. И еще у геологов, которым случится работать поблизости. Ни один ра, даже самый хитроумный, не сможет сквозь плотные арки добраться до тоненьких труб нефтепровода. Ни одно животное, даже самое сильное, не сможет повредить его. И говорят, что поэтому нефтепровод очень редко приходится ремонтировать. Разве что в иных стыках труб порой пробивается течь, и ее закрывают клейкими заплатами, запас которых прикреплен изнутри на каждой арке.
   Мне не приходилось пока откидывать арки, но я слышал, что под ними еще много свободного места. Десятки рядов новых пленочных труб можно уложить там.
   У нефтепровода - богатые резервы. Была бы нефть!
   Мы летим сейчас в поселок, который так и называется - Нефть. Грицько рассказывал мне, что в том районе больше нефтяных вышек, чем домов. Вышки раскиданы по всей округе, а дома скучились у подножия гор, где когда-то была первая база геологов и геофизиков.
   Здесь, на Рите, нефть не искали вслепую. Геофизики за несколько дней сделали аэростереосъемку и глубинную радиолокацию материка и сказали: нефть надо искать прежде всего возле Северных гор. И здесь ее нашли. И теперь ищут все дальше и дальше от первых скважин. Идут по заросшей лесами впадине возле гор, которые тянутся по северному берегу материка. Эти горы - великое наше счастье, потому что они закрывают материк от холодных ветров с севера. Оттого на материке такие густые леса и такой ровный климат. А северо-восток материка, не защищенный горами, открытый холодным ветрам, - гол и пустынен. Там, в низинах, редкие, низкорослые, искореженные ветром деревья, а вокруг - голые камни, с которых давно сдуло почву. За пустынным, продутым со всех сторон северо-востоком тянется на многие километры полоса болот, и лишь южнее начинают подниматься леса. Громадный кусок нашего материка из-за своей открытости холодным ветрам неуютен и совершенно не приспособлен для жизни. Пока что это не тяготит землян. Но когда-нибудь придется и Плато Ветров, как назвали его здесь, переделывать, приспосабливать, отвоевывать у северной природы.
   Геологи ищут там сейчас уголь. Найдут - и подожгут его под землей, и с Плато Ветров потечет в Заводской район река газа.
   Для геологов на Плато мы везем специальные киберы, которые не боятся ни оледенения, ни ветров с песком. Они будут работать в любую погоду - даже в такую, когда человек нос не высунет из стеклопластовой геологической палатки.
   На двух первых кораблях таких киберов еще не было. Там были только универсальные. Да и у нас этих специальных киберов очень немного.
   ...Ровная линия горизонта становится зазубренной, рваной, и я догадываюсь, что зазубрины, еще неясные, расплывшиеся в синей дымке, и есть те самые Северные горы, которые пока не имеют другого названия. Как не назван пока и сам материк. Просто Материк - и только. Вообще с географией здесь, судя по всему, не торопятся. Видно, не до нее. Но это не может быть долго. Подрастают дети, и их надо учить географии Риты, а не Земли. Железная необходимость заставит людей сделать то, что недосуг было делать раньше.
   Горы приближаются очень медленно и все кажутся какими-то бесконечно далекими, почти недостижимыми. А потом из синего марева над лесами выплывает изящный круглый силуэт первой нефтяной вышки с дирижабликом ветродвигателя наверху.
   Я ищу вокруг силуэты других вышек и забываю на какое-то время о горах.
   Вторая вышка совсем не там, где я ее высматриваю. Она неожиданно появляется слева - уже близкая, отчетливо различимая - и быстро уходит из поля зрения куда-то назад, под брюхо вертолета. А впереди вырисовываются из синего марева другие ажурные вышки, увенчанные дирижабликами. Вышек все больше, и они разбегаются в стороны.
   - Прошли насосную, - говорит Джим Смит. - Через десять минут будем над Нефтью.
   А я и не заметил насосную. Эх, раззява!
   Снова гляжу на горы - высокие, остроконечные, убеленные снегами на западе и постепенно снижающиеся, без снежных шапок к востоку. В просветах между ближними вершинами видны другие вершины, а между ними, уже в туманной дымке, все новые и новые пики.
   - На западе - до шести тысяч метров, - говорит Вано. - Солидная ширмочка!
   Вертолет делает плавный полукруг и садится на зеленую площадку, где стоят другие, такие же полосатые, как наш, вертолеты и небольшие розовые грузовички. Сейчас Вано подгонит один из них, и мы повезем в цех упакованных киберов. А из цеха они выйдут уже на своих ногах.
   Нам не так уж и много надо сделать в цехе - только распаковать киберы и проверить все контакты, чтобы машины работали безотказно. И еще надо вложить в них блоки местной памяти. Эти блоки готовят здесь, на месте. Их заполняют постепенно, изо дня в день, во всех геологических и геофизических партиях. Когда вложишь такой блок в кибер, он будет знать все, что делала эта партия с первых дней своего существования. Будет помнить луга, леса и реки, где она прошла, и отлично ориентироваться на местности, где геологи работают сейчас. Даже различать их по голосам.
   Блоки готовятся на совесть. Чем больше информации вложат в них геологи и геофизики, тем больше и получат от новых киберов. Никому не хочется долго учить кибера-новичка. Все ждут готового работника, способного заняться делом в первые же минуты.
   Этих вот работников мы и "доводим" теперь в электронном отделении одного из цехов.
   Наши киберы невелики и нетяжелы. Их вес не больше веса женщины. Но они несколько ниже - как подростки. Столетиями отрабатывалось устройство этих универсальных роботов, пока не превратились они из громоздких и неуклюжих чудовищ конца двадцатого века в современные машины - легкие, обтекаемые, почти не уступающие в своей подвижности людям. Эти машины взяли на себя всю нудную, однообразную физическую работу человечества. В геологических партиях киберы бьют шурфы и бурят скважины, таскают оборудование и образцы пород, ставят палатки, запасают воду, готовят еду. Каждый универсальный кибер немного сильнее рослого, крепкого мужчины. Конечно, эти нынешние машины уступают в силе первым стальным чудовищам эры роботов. Но универсальному роботу вовсе и не нужна невероятная сила. От универсального робота редко требуются усилия, превышающие возможности среднего человека. Наш старинный домашний робот Топик, который остался на Земле и наверняка уже давным-давно пошел на слом, Топик, которого еще мама помнит с детства, - чуть ли не втрое мощнее нынешних универсальных киберов. А на что использовалась мощность Топика? Мыл посуду да подавал еду, да включал в комнатах пылесосную систему. За все годы, что я жил дома, Топику ни разу не пришлось работать даже в четверть силы.
   ...Мы возимся в цехе с киберами неторопливо, но напряженно. И почти молча. У каждого своя машина. И каждый знает, что с ней делать. Лишь в начале работы Джим показал мне шкафчики с блоками местной памяти и коротко объяснил шифры партий. Моя забота только в том, чтобы не перепутать их, не присвоить киберу шифр "чужой" партии.
   Часа два работаем без перерыва. А потом Грицько замечает:
   - Есть охота. Обойдемся таблетками?
   - Надоели! - откликается Вано. - Мы слишком часто обходимся в поездках таблетками. Пошли в столовую!
   В столовой почти пусто, как и во всех столовых на Рите. Здесь нет еще четко установленного времени для еды. Каждый ест, когда ему удобно. А столовые построены с размахом, с расчетом на большие потоки людей.
   В дальнем конце зала две женщины едят молча и сосредоточенно, словно делают серьезную, важную работу. Они одеты и причесаны обычно, как и все земные женщины на Рите. Но что-то в них мне кажется необычным. Только никак не могу быстро сообразить, что именно.
   Мы проходим к щиту заказов, нажимаем соответствующие кнопки и уходим мыть руки. А когда возвращаемся, возле выбранного нами столика уже стоит тележка с горячими кастрюльками и сковородками.
   Пока Вано торжественно разливает суп, я украдкой разглядываю тех двух женщин и пытаюсь понять, что же мне показалось в них необычным.
   Обе они очень смуглы. У них по-мужски большие, сильные руки и развитые плечи. Обе черноволосы, довольно миловидны, большеглазы и удивительно похожи друг на друга. То есть у них просто совершенно одинаковые лица! Наверно, это-то и показалось мне необычным. Да еще, пожалуй, сосредоточенность... Я никогда еще не видал, чтобы люди ели так сосредоточенно.
   Вано замечает мой взгляд, еле заметно усмехается - уголками губ, краешками усиков - и тихо спрашивает:
   - Понравились местные красавицы?
   - А ты их знаешь? - интересуюсь я. - Они близнецы? Он молча кивает. Уже вполне серьезно, без улыбки.
   - Можно подумать, будто они когда-то голодали.
   Вано кивает опять. И опять - вполне серьезно.
   - Неужели здесь?
   Потерпи, - тихо произносит Вано. - После обеда расскажу.
   Пока я доедаю суп, женщины поднимаются и уходят. Я невольно гляжу им вслед. Они одинаково невысоки и как-то грубовато - изящны.
   - Что-то в них есть, правда? - произносит Джим.
   - Это - ритянки, - объясняет Вано.
   - Ра? - удивляюсь я и мысленно ставлю рядом с этими, в общем-то изящными женщинами милую, заботливую, но совсем уж не изящную Ра. Слишком они различны! Во всем. Даже цвет кожи иной.
   - Нет! - Вано качает головой. - Они из племени леров. С Восточного материка. Это ужасно романтичная история!
   - Расскажешь?
   - Не раньше, чем наемся. Удивительные шашлыки! Почти карские! Не иначе здешнего киберповара собирали на Кавказе! Когда передо мной шашлык - не могу рассказывать длинные истории.
   Услышать в этот день "ужасно романтичную историю" мне так и не удается. А Вано не удается доесть все заказанные им шашлыки. Потому что в столовую влетают двое встрепанных парней и, оглядевшись, направляются прямо к нашему столику.
   - Вано! Джим! - кричит один из них еще издали. - Как здорово, что мы вас нашли!
   Вано и Джим встают, здороваются.
   - Ребята, у нас ЧП, - говорит один из парней. - Мы прилетели за вами. Кибермозг на буровой... Вдребезги... Сорвалась обсадная труба и все разнесла... Работы остановлены.
   - И вообще - все может полететь к черту! - добавляет другой парень. - С буровой творится что-то непонятное. Кибермозг выдал только одно слово "Приготовиться..." И потом его разнесло. К чему приготовиться?.. У вас есть запасное устройство?
   Мы немедленно уходим из столовой. Вано с тоской оглядывается на оставленный нами столик. Два длинных шашлыка безнадежно стынут на сковородке.
   12. Так уходят в легенду
   Под нами Плато Ветров - холодная, продутая насквозь ветрами каменная пустыня. Где-то в центре ее - геологическая партия.
   И рядом с этой партией - буровая, ослепшая, оглохшая, обезглавленная.
   В креслах вертолета двое прилетевших за нами геологов - Сергей и Нурдаль. И тут же два новеньких робота, предназначенных для этой геологической партии. Они включены, их зеленые глазки вопросительно светятся и как бы ждут указаний. В ящике - так и не распакованное киберустройство для буровой. Его надо установить сегодня, сейчас же, не теряя ни минуты. Потому что неизвестно, к чему должны быть готовы геологи. И неизвестно, сколько времени еще им готовиться. Команда погибшего электронного мозга должна быть повторена как можно быстрее. Мы летим со скоростью самолета, но все равно время тянется безобразно медленно. Уныло ползут под ногами почти одинаковые серые, черные и красноватые скалы. Мелькают крошечные зеленые пятнышки чудом живущих тут деревьев. Уходят назад извилистые полоски трещин, провалов, ущелий. И снова камни, скалы без конца и края.
   - Мрачное место, - замечает Грицько. - Даже не хочется, чтоб тут что-то нашли. Ведь тогда тут придется жить.
   - Все равно придется, - откликается голубоглазый крепыш Нурдаль. Когда-нибудь будем брать отсюда гранит, базальт. На юге нашего Материка не так-то много камня.
   - Возить отсюда гранит? - удивляюсь я. - Не далеко ли?
   - Ближе, чем от Нефти, - объясняет Нурдаль. - И намного быстрее - все время попутный ветер. А правильные каменные карьеры создадут отличные площадки для жилья. Над таким карьером твердую сферу - и строй поселок! Идеальные условия. Только так и можно взять это плато.
   - А стоит ли его брать?
   Нурдаль улыбается. Снисходительно.
   - Ты знаешь, что такое на Земле Урал? - спрашивает он.
   - Я уралец.
   - Так вот, я убежден, что это плато - здешний Урал. Tyт должно быть все. Это мое личное мнение. Мы изучаем плато на скоками. А надо вгрызаться в него намертво! Мы всё торопимся, всё не успеваем. А оно не отдает своих секретов просто так. Его надо брать измором!
   ...Мы снижаемся где-то между буровой и геологическими палатками. Киберы тут же деловито вытаскивают наружу ящик с электронным устройством. Длинноногий Вано, выбравшись из вертолета вслед за киберами, жмурится на солнце, надевает защитные очки и говорит:
   - Вы, ребята, пока распаковывайте. А я прогуляюсь - взгляну...
   И он решительно направляется к буровой.
   - Там опасно! - кричит вслед Нурдаль. - Оттуда все ушли!
   - А как же будем монтировать? - Обернувшись, Вано одаряет нас широкой белозубой улыбкой и снова идет к вышке.
   И никто уже не задерживает его: через четверть часа всем нам туда идти.
   Мы бросаемся к ящику, торопливо растаскиваем в стороны его стенки. Нужно беречь секунды, быстрее подготовить к установке новый электронный мозг.
   Минут через пять, когда я поднимаю глаза, Вано уже далеко - почти возле самой буровой.
   Фигурка его кажется совсем крошечной. Словно муравей, встав на задние лапки, подбирается к гигантской ажурной башне.
   Мы продолжаем работать еще минуты три или четыре, и вдруг Джим Смит резко распрямляется, напряженно прислушиваясь к чему-то, поворачивается к вышке и громко, изо всей силы кричит:
   - Вано! Вано! Назад! Вано!
   Он кричит напрасно. Вано не может услышать его - слишком далеко. Да и ветер кругом свистит - неизменный, не прекращающийся ни на минуту. И все же какой-то древний инстинкт заставляет Джима кричать, забыв о радиофонах и прочей цивилизации.
   Я еще не понял, в чем дело. Но раз Джим зовет - значит надо. Торопливо вынимаю из кармана коробочку радиофона и нажимаю на своем "поминальнике" кнопку с номером Вано.
   "Поминальник" должен сработать мгновенно. Наверняка радиофон назойливо зуммерит сейчас у Вано в кармане. Но я уже догадываюсь, что Вано не услышит его. Потому что из-под земли доносится быстро нарастающий гул, и даже кажется, будто камни вздрагивают под ногами.
   Должно быть, Джим первый почувствовал этот подземный гул и потому закричал. Там, на буровой, сейчас очень опасно. Но и Вано теперь не может не слышать гула!
   Мы напряженно смотрим на буровую, среди ажурных стоек которой исчез наш товарищ.
   Все ждем: вот-вот мелькнет между камнями бегущая фигурка.
   Ожидание длится какие-то секунды. Никак не больше стоим мы неподвижно над раскрытым ящиком с киберустройством. Но эти секунды кажутся невыносимо, бесконечно долгими, тягучими.
   И с каждой секундой все нарастает и нарастает подземный гул, и все сильнее вздрагивают камни под ногами, и уже начинает казаться, что опасность - не только возле буровой, но везде - и на нашей открытой площадке, и возле далеких серебристых палаток геологов, и вообще на всем этом громадном проклятом плато.
   А потом над буровой, отшвырнув в сторону дирижаблик-ветряк, взвивается в небо тонкая игла труб, выброшенных из земли страшной силой. Вслед за иглой поднимается черная струя, которая за несколько мгновений толстеет, наливается мощью и, как игрушку, откидывает в сторону громадную буровую вышку.
   - Вано! - истошно орет Джим и бросается к буровой.
   Но не успевает он пробежать и десятка шагов, как бьющий в небо черный фонтан вспыхивает, становится гигантским, невиданным, ревущим факелом, и нестерпимый жар его мгновенно доносится к нам за сотни метров, ослепляет и обжигает нас, и после этого я долго не слышу, не вижу и не чувствую ничего.
   Меня приводят в себя струйки холодной воды, которые падают на лицо и скатываются по пылающим щекам. Ощущать на лице холодные, чудесные струйки такое блаженство, какого, кажется, я не испытывал еще никогда.
   Я открываю рот и ловлю холодные струйки губами, с жадностью глотаю, глотаю их.
   Потом мне вкладывают в рот что-то похожее на соску, и я пью, пью холодный, живительный кисловатый напиток "Волгарь", которого не пил уже, кажется, сто лет. А впрочем, и на самом деле сто лет.
   Сейчас будет очень хорошо, исчезнет боль, появятся силы. Я уже давно знаю, что такое "Волгарь". Если только у человека целы кости и связки, "Волгарь" за несколько минут ставит его на ноги.
   Напившись, открываю глаза.
   Надо мной - голубое, с тревожным красноватым отблеском небо, и в небе круглое, незнакомое женское лицо с темными, узкими глазами, какими-то удивительно бездонными. Словно сквозь них глядит на меня сама Бесконечность.
   Я подтягиваю локти, хочу приподняться, но женщина почти без звука, одними губами говорит:
   - Лежи! Лежи пока!
   И исчезает.
   Теперь, когда она исчезла, я начинаю слышать. Слышу ровный, ни на секунду не умолкающий рев - сильный, напряженный, тревожный. Хочу повернуть голову в сторону этого рева, но резкая боль останавливает - боль не глубокая, не внутренняя, как тогда, когда обезьяньи зубы добрались до моих шейных позвонков, а наружная. Ощущение такое, словно с лица и шеи содрали кожу.
   "Ожог! - догадываюсь я. - Это не страшно, вылечат быстро. Хорошо, глаза целы!"
   Женщина возвращается, опускается возле меня на колени и так же, почти без звука, одними губами произносит:
   - Потерпи. Будет больно, но недолго.
   Я уже понимаю, почему она так говорит - почти без звука. Это рев заглушает ее. И просто чудо, что я понимаю. Наверно, она не только говорит, а еще и внушает. Не зря же у нее такие бездонные глаза.
   Осторожно, кончиками пальцев женщина опускает мои веки, и тут же на лицо, шею обрушивается что-то липкое, клейкое, холодное. Оно колет мириадами иголок, и я задыхаюсь от этой мгновенно нахлынувшей боли, и уже готов кричать, но боль начинает ослабевать, отступает, и вот уже остаются только отдельные болезненные уколы. Теперь, сквозь быстро откатывающуюся боль, различаю знакомый с детства и полузабытый уже запах мази "Киевляночка" - острую смесь ароматов ананаса, алоэ, апельсина и еще чего-то давнего, детского и почему-то маминых рук, которые покрывали этой мазью мои ожоги.
   Кажется, что я лежу под клейкой, липкой маской очень долго. Но, наверно, только так кажется. Когда лежишь, закрыв глаза, и слушаешь дикий рев пылающего нефтяного гейзера, каждая минута растягивается в час. А надо вылежать пятнадцать минут. Потому что за пятнадцать минут мазь "Киевляночка" восстанавливает обожженную кожу почти до нормального состояния.
   - Открой глаза! - не столько слышу, сколько чувствую по-прежнему бесшумные слова.
   Открываю глаза и вижу измученную улыбку на лице женщины. Хочу улыбнуться в ответ, но где-то в середине щек, в краях губ еще сидит резкая, сдерживающая боль.
   Зато я сажусь спокойно, без напряжения. "Волгарь" сделал свое дело. Метрах в пяти от меня оглядывается Джим. А с другой стороны пластом лежат двое, и их лица еще покрыты желтоватой массой. Догадываюсь, что это Грицько и Нурдаль.
   А вдалеке, там, где была буровая, поднимается в небо громадный огненный столб, и оттуда несется рев - торжествующий, победный рев стихии, которая миллионы лет ждала, чтобы пришел слабый, ничтожный перед нею человек и выпустил ее на волю.
   "Вано! - с болью вспоминаю я. - Милый Вано!"
   13. Сумико
   Стихию приходится укрощать долго. Вертолеты привозят нам трех киберкротов и гору оборудования, которое кроты утащат с собой под землю. Они пойдут по наклонным тоннелям к стволу буровой и завалят его намертво - так, что нефть никогда больше здесь не пробьется. Потому что нам не нужна эта скважина. Мы не будем добывать нефть на Плато Ветров - трудно и опасно. Буровики перегонят ее подземными руслами к подножию Северных гор, к тем нефтепромыслам, которые уже действуют, и выкачают ее оттуда - покоренную, притихшую.
   У землян теперь будет много нефти. Так много, что ничто уже не задержит развитие химии на Материке.
   Вот только Вано.
   До сих пор не представляю себе, что мы скажем его жене, как поглядим ей в глаза!.. Наверно, нам будет просто стыдно за то, что мы живы.
   ...Работали мы в эти дни до одурения, до изнеможения, полного, предельного. Когда начинали валиться из рук инструменты, двоиться в глазах клеммы, - шли в серебристую геологическую палатку, и падали на койки, порой даже не успев раздеться, и проваливались в тяжелый, черный сон, чтобы через несколько часов снова подняться.