Л.Давыдычев. Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола
Лев Иванович Давыдычев
Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола
Внучке Оленьке
Постарайся вырасти умной, доброй и веселой
Дедушка Лев
Героев книг этого писателя не надо искать среди знакомых детей и взрослых. Они, конечно, на наших знакомых похожи, но не такие. Иван Семёнов, например, – не просто лодырь и выдумщик, он великий лодырь и выдумщик. Петька Пара из другой повести – не просто засоня, он засоня невероятный, жуткий, фантастический. Сусанна Кольчикова – не просто злая девчонка, а такая, что злее не придумаешь. Зато Лёлишна – такая девочка-умелочка, что старательнее и добрее не найдешь. И всё, что в этих книгах происходит с ними – мальчиками и девочками, бабушками и дедушками, циркачами и милиционерами, – не просто весело, а ужасно смешно.
Уж такой любитель преувеличивать этот писатель Лев Иванович Давыдычев. Такие у него правила игры.
Вот и сейчас вам предстоит встреча не просто с дядей Колей Поповым, а бывшим попом Поповым, и хочет стать тот бывший поп не просто вратарём, а вратарём непробиваемым. И советы этому дяде Коле даёт сам господь бог. Правда, во сне… А на самом деле стать настоящим футболистом помогают дяде Коле, конечно, люди. Хорошие люди – демобилизованный ефрейтор Егор Весёлых и мальчик Шурик, который упрямо не желает быть абсолютно круглым отличником…
Но стоп, стоп! Так ведь можно нечаянно рассказать всю повесть, и читать её будет неинтересно. А нам хочется, чтобы вы, уважаемые читатели, как называет вас автор, его повесть прочитали и догадались, зачем это он всё и всех так преувеличивает. Совсем не только затем, чтобы посмешить вас и позабавить, а затем, чтобы вы получше разглядели доброту добрых, упорство упорных, силу сильных и коварство злых, жадных, несправедливых, А ещё чтобы поняли вы: у злости, жадности, несправедливости одна добрая мамочка – ЛЕНЬ. Из маленьких лодырей могут вырасти бо-оль-шие тунеядцы. Об этом – все книги веселого писателя Давыдычева.
Уж такой любитель преувеличивать этот писатель Лев Иванович Давыдычев. Такие у него правила игры.
Вот и сейчас вам предстоит встреча не просто с дядей Колей Поповым, а бывшим попом Поповым, и хочет стать тот бывший поп не просто вратарём, а вратарём непробиваемым. И советы этому дяде Коле даёт сам господь бог. Правда, во сне… А на самом деле стать настоящим футболистом помогают дяде Коле, конечно, люди. Хорошие люди – демобилизованный ефрейтор Егор Весёлых и мальчик Шурик, который упрямо не желает быть абсолютно круглым отличником…
Но стоп, стоп! Так ведь можно нечаянно рассказать всю повесть, и читать её будет неинтересно. А нам хочется, чтобы вы, уважаемые читатели, как называет вас автор, его повесть прочитали и догадались, зачем это он всё и всех так преувеличивает. Совсем не только затем, чтобы посмешить вас и позабавить, а затем, чтобы вы получше разглядели доброту добрых, упорство упорных, силу сильных и коварство злых, жадных, несправедливых, А ещё чтобы поняли вы: у злости, жадности, несправедливости одна добрая мамочка – ЛЕНЬ. Из маленьких лодырей могут вырасти бо-оль-шие тунеядцы. Об этом – все книги веселого писателя Давыдычева.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Чем закончилось для попа Попова приобретение им в районном центре телевизора
Жил-был поп Попов.
Не беспокойтесь, не волнуйтесь, уважаемые читатели, всё напечатано правильно, без единой ошибочки: да, действительно жил-был поп по фамилии Попов.
Как же так смешно получилось?
Поп Попов!
– Сие, видимо, потому, – терпеливо объяснял поп Попов тем, кто удивлялся смешному сочетанию его звания и фамилии, – что весь наш род с наидревнейших времён был поповским. Конечно, не каждый раб божий по фамилии Попов обязательно из поповского рода, но и далеко не каждый поп носит фамилию Попой. Со мной же по воле господней произошёл именно этакий редкостный случай. И вполне вероятно, что можно встретить кузнеца Кузнецова или сапожника Сапожникова. Но и не менее вероятно встретить кузнеца Сапожникова или сапожника Кузнецова. Всё в руках божьих.
И сколько бы и скольким бы людям ни сообщал терпеливо поп Попов об этом, они, люди, всё-таки удивлялись, а иные и посмеивались даже.
Жил поп Попов в далеком старинном селе. Церквушка там была весьма и весьма дряхленькая, готовая в любой момент развалиться, но и такая она ещё требовалась некоторым богомольным старичкам и старушкам. Поп Попов и совершал там со своими немногочисленными помощниками положенные церковные дела.
Между нами говоря, поп он был неважный, плохой он был поп, а помощники его и того хуже. Вечно они всё путали, на работу опаздывали, прогуливали нередко, ссорились между собой, обзывались. Словом, с трудовой дисциплиной в церковном коллективе было примерно на троечку с минусом.
Сам поп Попов очень обожал рыбалку, любил собирать грибы и ягоды, с большим удовольствием пилил и колол дрова, часами возился на огороде, летом по многу раз в день купался, а зимой часто ходил на лыжах далеко-далеко в лес. И за всеми этими дорогими сердцу занятиями он мало внимания уделял своим церковным обязанностям.
Странный поп, не правда ли?
Но вы о нем, уважаемые читатели, ещё и не такое узнаете!
Богомольцы и богомолки ворчали-ворчали, терпели-терпели до тех пор, пока их батюшка не увлёкся футболом. А футболом поп Попов увлёкся так быстро и, главное, так страстно, что однажды на проповеди в церкви вдруг заговорил о том, что…
Ох, зароптали богомольцы и богомолки, глаза вытаращили от изумления и ужаса, обескураженно переглядывались, пожимали плечами в великом недоумении, испуганно крестились…
А поп Попов громогласно вещал о том, что рука господня обязательно покарает грешника-судью, который вчера в конце первого тайма не засчитал гол, а во втором тайме изгнал с поля совсем неповинного перед зрителями и богом достойнейшего раба его в майке с номером 10, чей гол он не засчитал в конце третьего тайма…
– Помолимся, братья и сестры во Христе, – громогласно призвал поп Попов. – Помолимся за то, чтобы судейство в футболе было справедливым и милосердным, как милосердны и справедливы деяния господа! Аминь!
Ещё возмущённее зароптали богомольцы и богомолки, ещё больше вытаращили глаза от изумления и ужаса, совсем обескураженно запереглядывались, запожимали плечами в великом недоумении, очень испуганно закрестились, но их батюшка ничего этого не заметил, да и впредь не замечал ничего этого и теперь все церковные службы сводил к длинным и задушевным разговорам на футбольные темы.
А началось всё это вот с чего.
В районном центре поп Попов вдруг неожиданно для самого себя купил телевизор. Собственно, приобрести его батюшка давно собирался, но считал сие не совсем удобным для священнослужителя. А тут он представил, как длинные, скучные, тоскливые зимние вечера будут – имей он телевизор – не такими уж длинными, скучными и тоскливыми.
Первой передачей, которую увидел поп Попов, оказалась трансляция футбольного матча. Батюшка и в кино-то не чаще одного раза в год ходил, в театре никогда не был, даже ни одного концерта художественной самодеятельности в сельском клубе не видел. А тут сидит он себе, чаёк попивает из своего любимого самоварчика и с удивлением поглядывает, как два десятка рабов божьих за одним мячиком бегают, падают, толкаются, прыгают…
– Донельзя глупо, но тем не менее занятно, – вслух сказал поп Попов и тут же ощутил какое-то неясное беспокойство, и не сразу понял его причину.
Правил-то игры он не знал, вообще ничего в футболе не разумел, ибо увидел его впервые, но уже незадолго до перерыва между таймами тихо и неуверенно выкрикнул:
– Мазила…
И сам поразился, откуда ему в голову пришло это доселе неизвестное слово.
К середине второго тайма, забыв о любимом самоварчике, поп Попов уже разобрался в главном: играют две команды, и которая больше забьёт мячей в ворота, та и станет победительницей.
Вот ему и захотелось, чтобы мячик как можно чаще попадал в ворота. В которые ворота, для батюшки сначала было безразлично.
Неясное же беспокойство усилилось, когда поп Попов уразумел, что ему – неизвестно отчего – нравится команда в белой форме. И он по привычке молил господа бога, чтобы тот покарал её противников двумя-тремя-четырьмя голами…
Но команда в белой форме проиграла, и у попа Попова настолько испортилось настроение, что он выключил телевизор и стал мучительно размышлять о случившемся. Почему проиграла именно та команда, которая ему нравилась?! Конечно, всё в руках божьих… И чудовищная мысль вползла ему в голову: если речь идет о футболе, то так и хочется сказать, что всё в ногах божьих… Поп Попов суматошно перекрестился, но думы о футболе вытеснили все остальные. Может, отслужить молебен за понравившуюся, но проигравшую команду? Футболисты, конечно, безбожники, но он, поп Попов, будет молиться за спасение их душ и ловкость ног, и тогда они, дорогие безбожники, никогда никому больше не проиграют! Милость господня распространится отныне и на футбол!
Уже рассвело, а поп Попов ещё и не засыпал. Необыкновенное ощущение своей силы, здоровья, желания двигаться, что-то делать подняло его с постели. Поп Попов оделся и вышел в огород. Ноги его сами собой стали выделывать что-то похожее на удары по мячу, потом он несколько раз подпрыгнул, бодая головой воздух.
Набегавшись и напрыгавшись, поп Попов вернулся домой и заснул воистину богатырским сном.
Днём он, сколько ни боролся с собой, отправился в библиотеку, что-то там, сгорая от стыда, наврал и ушёл домой с кипой спортивных журналов. В них он прочел всё о футболе, но далеко не всё понял и очень расстроился.
С кем посоветоваться? У кого спросить, например, что такое «положение вне игры»? Или что такое «угловой»? За что назначают одиннадцатиметровый?
Конечно же, смешно даже и предполагать, что хотя бы один богомольный старичок, не говоря уже о богомольных старушках, худо или плохо мог разбираться в футболе!
Казалось, что проще всего было бы обратиться к мальчишкам. Но их поп Попов боялся. Он был глубоко убеждён, что почти в каждом мальчишке сидит бесёнок, а то и два. Засмеют они батюшку, задразнят бедного.
Вот и приходилось надеяться на какой-нибудь счастливый случай. А пока поп Попов не пропускал ни одной игры и внимательно слушал комментаторов.
Нынешняя его жизнь стала куда интересней прежней. То он с острым нетерпением ждал очередного матча, то бурно радовался победе своей любимой команды, то чуть ли не до слез огорчался её поражению, то пытался разгадать: радоваться или огорчаться ничьей?
Верующие уже открыто возмущались поведением своего непутёвого батюшки, писали на него жалобы, как вдруг с нашим болельщиком произошло нечто, я бы сказал, совсем не церковное.
Представьте себе, уважаемые читатели: попу Попову самому захотелось научиться играть в футбол! И он съездил в районный центр и купил мяч, всю дорогу бережно, даже нежно держал его в руках, дома поставил на стол, любовался, но что делать дальше, понятия не имел.
Вечером, однако, он не выдержал, вышел в огород – там была небольшая полянка, – опустил мяч на землю и очень призадумался.
Конечно, господь бог вряд ли что понимал в технике удара по мячу, но поп Попов ни с кем больше не мог посоветоваться и исступленно прошептал:
– Господи, благослови… помоги рабу своему грешному…
Он истово перекрестился, отбежал назад, ещё раз и ещё более истово перекрестился, бросился вперёд, к мячу, и со всей силы носком правой ноги пнул себе в левую пятку. Как сказал бы спортивный комментатор, удар был сильный, но неточный.
Лежал поп Попов на травке, тихонько постанывал от боли, думал, где бы ему раздобыть учебник для юного футболиста.
И хотя боль в пятке утихла только к утру, батюшка тут же вышел на тренировку.
Ничего у него не получалось!
Не получалось у него ничего!
У него ничего не получалось!
Сам по своим ногам он уже не бил, но толком попасть по мячу так и не мог ни разу. Ударит поп Попов по мячу, чтобы тот летел вперёд, будто там ворота, а мяч летит вправо или влево – в горох или огурцы, в бобы или помидоры. Особенно доставалось бобам и помидорам: после нескольких тренировок все кустики были поломаны.
– Мазила ты мазила! – бранил себя незадачливый футболист-самоучка.
Однако никто в селе о тренировках попа Попова и не подозревал. Он спокойно мог разрушать свой огород.
Скандал разразился совершенно неожиданно. Шел поп Попов через село к себе домой и вдруг увидел: мальчишки гоняют мяч.
Сердце попа взыграло, как сердце профессионального футболиста, который почувствовал возможность забить верный гол. И когда мяч подкатился к его ногам, он успел лишь быстренько перекреститься.
И ударил без подготовки.
Мяч, сами понимаете, уважаемые читатели, полетел не вперёд, а в сторону, а батюшка, запутавшись в рясе, рухнул во весь рост на землю.
Разбив окно в ближайшей избе, мяч, как потом выяснилось, сбил со стола трехлитровый бидон молока, влетел в ещё не протопившуюся печь, полежал там немного и лопнул со страшной силой.
Из печи в избу полетели искры, угольки, клубы дыма и пепла.
Хозяйка – совсем старая старушка – в ужасе зашептала:
– Свят, свят! Свят, свят! Пронеси, господи!
Она упала на колени перед иконами и стала быстро-быстро-быстро молиться.
Ну, знаете ли, это уже анекдот!
Набезобразничал-то кто?
Да поп, самый настоящий, самый обыкновенный поп!
А совсем старенькая старушка быстро-быстро-быстро молилась, чтобы господь спас её.
От кого?
От попа, получается, самого настоящего, самого обыкновенного попа!
Анекдот, конечно. Хотя нашему попу-футболисту было не до смеха. Да, да, скандал разразился невероятный!
Мальчишек поп Попов успокоил без труда: отдал им свой мяч.
– Не поп, не игрок, а мазила какая-то! – повторяли с тех пор, хохоча, мальчишки. – У него даже с правой удар не поставлен!
А к вечеру пришёл милиционер, оштрафовал попа Попова, сказав при этом:
– Вообще-то за такие дела, то есть за хулиганские выходки, положено пятнадцать суток. – И ещё припугнул, уходя: – Не бывать вам, батюшка, в сборной.
В том-то и дело, уважаемые читатели, что поп Попов был опечален только одним: научится ли он когда-нибудь бить по мячу более или менее точно? И случившееся он переживал не как священнослужитель, а как начинающий футболист, мечтающий попасть в сборную команду страны.
Мне даже трудно передать, до чего ему тяжело было. Сидит он вечером один-одинёшенек. Мяча у него нет. Телевизор не включен, потому что трансляции матча сегодня нет. И любимая прежде рыбалка представляется сейчас глупейшим занятием. И даже чай из самоварчика пить не хочется…
Ох…
И за что ему такое наказание?
Эх…
Может, попробовать совсем забыть о футболе, будто его, любезного поповскому сердцу, и на свете нету?
Ах…
Нет, не может он жить без футбола!
В душе попа Попова уже крепли, незаметно для него самого, качества настоящего спортсмена. Вот и сейчас, ненадолго поддавшись унынию, батюшка решил не вешать носа, не сидеть сложа руки, не тосковать, не сдаваться плохому настроению. Ведь к этому времени он привык почти ежедневно делать утреннюю гимнастику, трижды в день заниматься тяжелой атлетикой (поднимал во дворе тяжелый камень), прыгал в высоту (через изгородь) и в длину, много плавал.
Так что, можно сказать, поп Попов достаточно закалился, мускулы и нервы у него окрепли, и он был готов к любым испытаниям («соревнованиям», как подумал он).
Да, он не мог жить без футбола. И настало время выбирать: кем быть?
Попом или футболистом?
Футболистом или попом?
Промучившись очень сильными сомнениями несколько дней и ночей, сел Попов писать заявление с просьбой уволить с работы по собственному желанию, то есть снять с него церковный сан.
Если вы, уважаемые читатели, подумаете, что это решение далось попу хотя бы относительно легко, то вы заблуждаетесь. Даже когда он запечатывал заявление в конверт, руки плохо его слушались, а, когда он относил конверт на почту, ноги у попа чуть подкашивались.
Перекрестившись, он отправил заявление заказным письмом и только тут почувствовал некоторое облегчение: выбор был сделан, все пути назад отрезаны. Остался лишь один путь – вперёд, в футбол!
Прямо с почты пошёл поп Попов в парикмахерскую.
Кстати, по дороге с попом Поповым не поздоровался ни один богомолец, ни одна богомолка, но он весело приветствовал всех! На лице у него так и было написано: физкульт-привет!
В парикмахерской оторопевшая от потрясающей неожиданности пожилая уборщица слова вымолвить не могла, только мелко-мелко крестилась, вытаращив на батюшку испуганные глаза.
Бывший поп в третий раз сказал:
– Мастера мне.
– Зачем, зачем, батюшка? – в третий раз еле-еле выговаривала уборщица.
– Власы лишние убрать желаю, – в третий раз отвечал бывший поп Попов, – а также бороду и усы.
– Что же это такое творится-то? – запричитала уборщица. – Уж не сатана ли тебя попутал, батюшка? В здравом ли ты уме, батюшка?
– Никто меня не попутал. В уме я самом здравом. Просто снимаю с себя сан. Ухожу из лона церкви.
– Куда, батюшка?
– В большой футбол. Или, по крайней мере, в средний. На худой конец, в маленький. Да я в любой футбол согласен. Я без футбола жить не могу. Зови мастера.
Мастера богомольная уборщица позвала, а сама убежала сообщить селу не укладывающуюся в голове новость.
Сбрили бывшему попу Попову усы и бороду, коротко остригли волосы.
Помолодевший, радостный, шагал он и негромко напевал:
– В футбол играют настоящие мужчины, поп не играет в футбол!
(Хоккей он, кстати, не признавал, называя его братоубийством.)
Да и как ему было не радоваться, если теперь он мог посвятить футболу всю свою жизнь без остатка, а сегодня по телевидению – два матча!
Физкульт-ура!
Придя домой, бывший поп Попов начал немедленно готовиться к отъезду.
А куда?
А хоть куда! А хоть куда!
А куда – хоть?
В любой город,
городок,
посёлок,
село,
деревню,
где есть стадион и футбольная команда, отправится бывший поп Попов! Отсюда он и начнёт путь в БОЛЬШОЙ, средний или даже маленький футбол!
Но вот только зря писал он заявление с просьбой уволить его с работы в церкви по собственному желанию. Жалобы богомольцев дошли уже до его начальства, и вечером приехал новый поп. Был он стар, суров и немногословен; плотно поел и сразу же лег спать, предварительно усердно помолившись. А так как он был к тому же ещё и глух, то не мешал бывшему попу Попову до глубокой ночи смотреть футбол.
На этот раз, как-то особенно глубоко переживая за игру своей любимой команды – московского «Торпедо», бывший поп Попов впервые подумал о том, что ему хочется стать не защитником, не полузащитником, даже не нападающим, а ТОЛЬКО И ТОЛЬКО ВРАТАРЁМ!
Хорошо человеку, когда он прямо и твёрдо идет к своей заветной цели! Когда он не боится трудностей! Когда он готов к любым испытаниям-соревнованиям!
Даже сквозь довольно крепкий сон бывший поп Попов чувствовал, какие великие перемены ждут его в жизни в самое ближайшее время. И хотя он, честно говоря, понятия не имел, что и как предстоит ему делать, он знал, что находится на вернейшем пути.
Утро выдалось прохладное и весёлое. Бывший поп Попов, будущий вратарь, сделал гимнастику, семнадцать раз поднял во дворе огромный камень, одиннадцать раз перепрыгнул через изгородь, искупался и пошёл в контору совхоза просить машину до станции.
Новую жизнь свою он решил начать с того, чтобы посмотреть в Москве большой футбол.
И там, в столице – вы только представьте себе, уважаемые читатели! – бывший поп Попов попал на самый настоящий матч, да ещё на стадионе в Лужниках, да ещё играла его любимая команда – московское «Торпедо»!
И – выиграла!
«Господи, господи! – несколько раз по привычке подумал бывший поп Попов. – Хвала тебе, всевышний, что направил раба своего грешного, сына своего недостойного на путь истинный – в футбол!»
Будущее представлялось ему разноцветным и шумным, как переполненные трибуны стадиона, весёлым и ярким, как зеленая травка на милом сердцу футбольном поле, и огромным, как небо над ним!
Купил бывший поп Попов три футбольных мяча, полную футбольную форму, свитер, кепку и вратарские перчатки.
И ничего не волновало, не тревожило, даже не беспокоило его, до того он был уверен в правильности избранного самим собой пути. Пусть всё в руках господних, а все мячи в его руках будут.
В поезде, лежа ночью на верхней полке, со спортивной газетой в руках, он вспоминал свою жизнь. Да, вот так и получилось: он, сын попа, сам бывший поп, решил стать вратарём.
Куда же он едет?
И что же с ним будет?
Как говорится, почитаем – увидим.
Николай Попов надел свитер, кепку, вратарские перчатки и уснул. Во сне он стоял в воротах и пропустил всего один гол.
«Неплохой результат для начала, – подумал бывший поп Попов сквозь сон, – если так будет продолжаться и дальше, я войду в число лучших вратарей сезона!»
Не беспокойтесь, не волнуйтесь, уважаемые читатели, всё напечатано правильно, без единой ошибочки: да, действительно жил-был поп по фамилии Попов.
Как же так смешно получилось?
Поп Попов!
– Сие, видимо, потому, – терпеливо объяснял поп Попов тем, кто удивлялся смешному сочетанию его звания и фамилии, – что весь наш род с наидревнейших времён был поповским. Конечно, не каждый раб божий по фамилии Попов обязательно из поповского рода, но и далеко не каждый поп носит фамилию Попой. Со мной же по воле господней произошёл именно этакий редкостный случай. И вполне вероятно, что можно встретить кузнеца Кузнецова или сапожника Сапожникова. Но и не менее вероятно встретить кузнеца Сапожникова или сапожника Кузнецова. Всё в руках божьих.
И сколько бы и скольким бы людям ни сообщал терпеливо поп Попов об этом, они, люди, всё-таки удивлялись, а иные и посмеивались даже.
Жил поп Попов в далеком старинном селе. Церквушка там была весьма и весьма дряхленькая, готовая в любой момент развалиться, но и такая она ещё требовалась некоторым богомольным старичкам и старушкам. Поп Попов и совершал там со своими немногочисленными помощниками положенные церковные дела.
Между нами говоря, поп он был неважный, плохой он был поп, а помощники его и того хуже. Вечно они всё путали, на работу опаздывали, прогуливали нередко, ссорились между собой, обзывались. Словом, с трудовой дисциплиной в церковном коллективе было примерно на троечку с минусом.
Сам поп Попов очень обожал рыбалку, любил собирать грибы и ягоды, с большим удовольствием пилил и колол дрова, часами возился на огороде, летом по многу раз в день купался, а зимой часто ходил на лыжах далеко-далеко в лес. И за всеми этими дорогими сердцу занятиями он мало внимания уделял своим церковным обязанностям.
Странный поп, не правда ли?
Но вы о нем, уважаемые читатели, ещё и не такое узнаете!
Богомольцы и богомолки ворчали-ворчали, терпели-терпели до тех пор, пока их батюшка не увлёкся футболом. А футболом поп Попов увлёкся так быстро и, главное, так страстно, что однажды на проповеди в церкви вдруг заговорил о том, что…
Ох, зароптали богомольцы и богомолки, глаза вытаращили от изумления и ужаса, обескураженно переглядывались, пожимали плечами в великом недоумении, испуганно крестились…
А поп Попов громогласно вещал о том, что рука господня обязательно покарает грешника-судью, который вчера в конце первого тайма не засчитал гол, а во втором тайме изгнал с поля совсем неповинного перед зрителями и богом достойнейшего раба его в майке с номером 10, чей гол он не засчитал в конце третьего тайма…
– Помолимся, братья и сестры во Христе, – громогласно призвал поп Попов. – Помолимся за то, чтобы судейство в футболе было справедливым и милосердным, как милосердны и справедливы деяния господа! Аминь!
Ещё возмущённее зароптали богомольцы и богомолки, ещё больше вытаращили глаза от изумления и ужаса, совсем обескураженно запереглядывались, запожимали плечами в великом недоумении, очень испуганно закрестились, но их батюшка ничего этого не заметил, да и впредь не замечал ничего этого и теперь все церковные службы сводил к длинным и задушевным разговорам на футбольные темы.
А началось всё это вот с чего.
В районном центре поп Попов вдруг неожиданно для самого себя купил телевизор. Собственно, приобрести его батюшка давно собирался, но считал сие не совсем удобным для священнослужителя. А тут он представил, как длинные, скучные, тоскливые зимние вечера будут – имей он телевизор – не такими уж длинными, скучными и тоскливыми.
Первой передачей, которую увидел поп Попов, оказалась трансляция футбольного матча. Батюшка и в кино-то не чаще одного раза в год ходил, в театре никогда не был, даже ни одного концерта художественной самодеятельности в сельском клубе не видел. А тут сидит он себе, чаёк попивает из своего любимого самоварчика и с удивлением поглядывает, как два десятка рабов божьих за одним мячиком бегают, падают, толкаются, прыгают…
– Донельзя глупо, но тем не менее занятно, – вслух сказал поп Попов и тут же ощутил какое-то неясное беспокойство, и не сразу понял его причину.
Правил-то игры он не знал, вообще ничего в футболе не разумел, ибо увидел его впервые, но уже незадолго до перерыва между таймами тихо и неуверенно выкрикнул:
– Мазила…
И сам поразился, откуда ему в голову пришло это доселе неизвестное слово.
К середине второго тайма, забыв о любимом самоварчике, поп Попов уже разобрался в главном: играют две команды, и которая больше забьёт мячей в ворота, та и станет победительницей.
Вот ему и захотелось, чтобы мячик как можно чаще попадал в ворота. В которые ворота, для батюшки сначала было безразлично.
Неясное же беспокойство усилилось, когда поп Попов уразумел, что ему – неизвестно отчего – нравится команда в белой форме. И он по привычке молил господа бога, чтобы тот покарал её противников двумя-тремя-четырьмя голами…
Но команда в белой форме проиграла, и у попа Попова настолько испортилось настроение, что он выключил телевизор и стал мучительно размышлять о случившемся. Почему проиграла именно та команда, которая ему нравилась?! Конечно, всё в руках божьих… И чудовищная мысль вползла ему в голову: если речь идет о футболе, то так и хочется сказать, что всё в ногах божьих… Поп Попов суматошно перекрестился, но думы о футболе вытеснили все остальные. Может, отслужить молебен за понравившуюся, но проигравшую команду? Футболисты, конечно, безбожники, но он, поп Попов, будет молиться за спасение их душ и ловкость ног, и тогда они, дорогие безбожники, никогда никому больше не проиграют! Милость господня распространится отныне и на футбол!
Уже рассвело, а поп Попов ещё и не засыпал. Необыкновенное ощущение своей силы, здоровья, желания двигаться, что-то делать подняло его с постели. Поп Попов оделся и вышел в огород. Ноги его сами собой стали выделывать что-то похожее на удары по мячу, потом он несколько раз подпрыгнул, бодая головой воздух.
Набегавшись и напрыгавшись, поп Попов вернулся домой и заснул воистину богатырским сном.
Днём он, сколько ни боролся с собой, отправился в библиотеку, что-то там, сгорая от стыда, наврал и ушёл домой с кипой спортивных журналов. В них он прочел всё о футболе, но далеко не всё понял и очень расстроился.
С кем посоветоваться? У кого спросить, например, что такое «положение вне игры»? Или что такое «угловой»? За что назначают одиннадцатиметровый?
Конечно же, смешно даже и предполагать, что хотя бы один богомольный старичок, не говоря уже о богомольных старушках, худо или плохо мог разбираться в футболе!
Казалось, что проще всего было бы обратиться к мальчишкам. Но их поп Попов боялся. Он был глубоко убеждён, что почти в каждом мальчишке сидит бесёнок, а то и два. Засмеют они батюшку, задразнят бедного.
Вот и приходилось надеяться на какой-нибудь счастливый случай. А пока поп Попов не пропускал ни одной игры и внимательно слушал комментаторов.
Нынешняя его жизнь стала куда интересней прежней. То он с острым нетерпением ждал очередного матча, то бурно радовался победе своей любимой команды, то чуть ли не до слез огорчался её поражению, то пытался разгадать: радоваться или огорчаться ничьей?
Верующие уже открыто возмущались поведением своего непутёвого батюшки, писали на него жалобы, как вдруг с нашим болельщиком произошло нечто, я бы сказал, совсем не церковное.
Представьте себе, уважаемые читатели: попу Попову самому захотелось научиться играть в футбол! И он съездил в районный центр и купил мяч, всю дорогу бережно, даже нежно держал его в руках, дома поставил на стол, любовался, но что делать дальше, понятия не имел.
Вечером, однако, он не выдержал, вышел в огород – там была небольшая полянка, – опустил мяч на землю и очень призадумался.
Конечно, господь бог вряд ли что понимал в технике удара по мячу, но поп Попов ни с кем больше не мог посоветоваться и исступленно прошептал:
– Господи, благослови… помоги рабу своему грешному…
Он истово перекрестился, отбежал назад, ещё раз и ещё более истово перекрестился, бросился вперёд, к мячу, и со всей силы носком правой ноги пнул себе в левую пятку. Как сказал бы спортивный комментатор, удар был сильный, но неточный.
Лежал поп Попов на травке, тихонько постанывал от боли, думал, где бы ему раздобыть учебник для юного футболиста.
И хотя боль в пятке утихла только к утру, батюшка тут же вышел на тренировку.
Ничего у него не получалось!
Не получалось у него ничего!
У него ничего не получалось!
Сам по своим ногам он уже не бил, но толком попасть по мячу так и не мог ни разу. Ударит поп Попов по мячу, чтобы тот летел вперёд, будто там ворота, а мяч летит вправо или влево – в горох или огурцы, в бобы или помидоры. Особенно доставалось бобам и помидорам: после нескольких тренировок все кустики были поломаны.
– Мазила ты мазила! – бранил себя незадачливый футболист-самоучка.
Однако никто в селе о тренировках попа Попова и не подозревал. Он спокойно мог разрушать свой огород.
Сердце попа взыграло, как сердце профессионального футболиста, который почувствовал возможность забить верный гол. И когда мяч подкатился к его ногам, он успел лишь быстренько перекреститься.
И ударил без подготовки.
Мяч, сами понимаете, уважаемые читатели, полетел не вперёд, а в сторону, а батюшка, запутавшись в рясе, рухнул во весь рост на землю.
Разбив окно в ближайшей избе, мяч, как потом выяснилось, сбил со стола трехлитровый бидон молока, влетел в ещё не протопившуюся печь, полежал там немного и лопнул со страшной силой.
Из печи в избу полетели искры, угольки, клубы дыма и пепла.
Хозяйка – совсем старая старушка – в ужасе зашептала:
– Свят, свят! Свят, свят! Пронеси, господи!
Она упала на колени перед иконами и стала быстро-быстро-быстро молиться.
Ну, знаете ли, это уже анекдот!
Набезобразничал-то кто?
Да поп, самый настоящий, самый обыкновенный поп!
А совсем старенькая старушка быстро-быстро-быстро молилась, чтобы господь спас её.
От кого?
От попа, получается, самого настоящего, самого обыкновенного попа!
Анекдот, конечно. Хотя нашему попу-футболисту было не до смеха. Да, да, скандал разразился невероятный!
Мальчишек поп Попов успокоил без труда: отдал им свой мяч.
– Не поп, не игрок, а мазила какая-то! – повторяли с тех пор, хохоча, мальчишки. – У него даже с правой удар не поставлен!
А к вечеру пришёл милиционер, оштрафовал попа Попова, сказав при этом:
– Вообще-то за такие дела, то есть за хулиганские выходки, положено пятнадцать суток. – И ещё припугнул, уходя: – Не бывать вам, батюшка, в сборной.
В том-то и дело, уважаемые читатели, что поп Попов был опечален только одним: научится ли он когда-нибудь бить по мячу более или менее точно? И случившееся он переживал не как священнослужитель, а как начинающий футболист, мечтающий попасть в сборную команду страны.
Мне даже трудно передать, до чего ему тяжело было. Сидит он вечером один-одинёшенек. Мяча у него нет. Телевизор не включен, потому что трансляции матча сегодня нет. И любимая прежде рыбалка представляется сейчас глупейшим занятием. И даже чай из самоварчика пить не хочется…
Ох…
И за что ему такое наказание?
Эх…
Может, попробовать совсем забыть о футболе, будто его, любезного поповскому сердцу, и на свете нету?
Ах…
Нет, не может он жить без футбола!
В душе попа Попова уже крепли, незаметно для него самого, качества настоящего спортсмена. Вот и сейчас, ненадолго поддавшись унынию, батюшка решил не вешать носа, не сидеть сложа руки, не тосковать, не сдаваться плохому настроению. Ведь к этому времени он привык почти ежедневно делать утреннюю гимнастику, трижды в день заниматься тяжелой атлетикой (поднимал во дворе тяжелый камень), прыгал в высоту (через изгородь) и в длину, много плавал.
Так что, можно сказать, поп Попов достаточно закалился, мускулы и нервы у него окрепли, и он был готов к любым испытаниям («соревнованиям», как подумал он).
Да, он не мог жить без футбола. И настало время выбирать: кем быть?
Попом или футболистом?
Футболистом или попом?
Промучившись очень сильными сомнениями несколько дней и ночей, сел Попов писать заявление с просьбой уволить с работы по собственному желанию, то есть снять с него церковный сан.
Если вы, уважаемые читатели, подумаете, что это решение далось попу хотя бы относительно легко, то вы заблуждаетесь. Даже когда он запечатывал заявление в конверт, руки плохо его слушались, а, когда он относил конверт на почту, ноги у попа чуть подкашивались.
Перекрестившись, он отправил заявление заказным письмом и только тут почувствовал некоторое облегчение: выбор был сделан, все пути назад отрезаны. Остался лишь один путь – вперёд, в футбол!
Прямо с почты пошёл поп Попов в парикмахерскую.
Кстати, по дороге с попом Поповым не поздоровался ни один богомолец, ни одна богомолка, но он весело приветствовал всех! На лице у него так и было написано: физкульт-привет!
В парикмахерской оторопевшая от потрясающей неожиданности пожилая уборщица слова вымолвить не могла, только мелко-мелко крестилась, вытаращив на батюшку испуганные глаза.
Бывший поп в третий раз сказал:
– Мастера мне.
– Зачем, зачем, батюшка? – в третий раз еле-еле выговаривала уборщица.
– Власы лишние убрать желаю, – в третий раз отвечал бывший поп Попов, – а также бороду и усы.
– Что же это такое творится-то? – запричитала уборщица. – Уж не сатана ли тебя попутал, батюшка? В здравом ли ты уме, батюшка?
– Никто меня не попутал. В уме я самом здравом. Просто снимаю с себя сан. Ухожу из лона церкви.
– Куда, батюшка?
– В большой футбол. Или, по крайней мере, в средний. На худой конец, в маленький. Да я в любой футбол согласен. Я без футбола жить не могу. Зови мастера.
Мастера богомольная уборщица позвала, а сама убежала сообщить селу не укладывающуюся в голове новость.
Сбрили бывшему попу Попову усы и бороду, коротко остригли волосы.
Помолодевший, радостный, шагал он и негромко напевал:
– В футбол играют настоящие мужчины, поп не играет в футбол!
(Хоккей он, кстати, не признавал, называя его братоубийством.)
Да и как ему было не радоваться, если теперь он мог посвятить футболу всю свою жизнь без остатка, а сегодня по телевидению – два матча!
Физкульт-ура!
Придя домой, бывший поп Попов начал немедленно готовиться к отъезду.
А куда?
А хоть куда! А хоть куда!
А куда – хоть?
В любой город,
городок,
посёлок,
село,
деревню,
где есть стадион и футбольная команда, отправится бывший поп Попов! Отсюда он и начнёт путь в БОЛЬШОЙ, средний или даже маленький футбол!
Но вот только зря писал он заявление с просьбой уволить его с работы в церкви по собственному желанию. Жалобы богомольцев дошли уже до его начальства, и вечером приехал новый поп. Был он стар, суров и немногословен; плотно поел и сразу же лег спать, предварительно усердно помолившись. А так как он был к тому же ещё и глух, то не мешал бывшему попу Попову до глубокой ночи смотреть футбол.
На этот раз, как-то особенно глубоко переживая за игру своей любимой команды – московского «Торпедо», бывший поп Попов впервые подумал о том, что ему хочется стать не защитником, не полузащитником, даже не нападающим, а ТОЛЬКО И ТОЛЬКО ВРАТАРЁМ!
Хорошо человеку, когда он прямо и твёрдо идет к своей заветной цели! Когда он не боится трудностей! Когда он готов к любым испытаниям-соревнованиям!
Даже сквозь довольно крепкий сон бывший поп Попов чувствовал, какие великие перемены ждут его в жизни в самое ближайшее время. И хотя он, честно говоря, понятия не имел, что и как предстоит ему делать, он знал, что находится на вернейшем пути.
Утро выдалось прохладное и весёлое. Бывший поп Попов, будущий вратарь, сделал гимнастику, семнадцать раз поднял во дворе огромный камень, одиннадцать раз перепрыгнул через изгородь, искупался и пошёл в контору совхоза просить машину до станции.
Новую жизнь свою он решил начать с того, чтобы посмотреть в Москве большой футбол.
И там, в столице – вы только представьте себе, уважаемые читатели! – бывший поп Попов попал на самый настоящий матч, да ещё на стадионе в Лужниках, да ещё играла его любимая команда – московское «Торпедо»!
И – выиграла!
«Господи, господи! – несколько раз по привычке подумал бывший поп Попов. – Хвала тебе, всевышний, что направил раба своего грешного, сына своего недостойного на путь истинный – в футбол!»
Будущее представлялось ему разноцветным и шумным, как переполненные трибуны стадиона, весёлым и ярким, как зеленая травка на милом сердцу футбольном поле, и огромным, как небо над ним!
Купил бывший поп Попов три футбольных мяча, полную футбольную форму, свитер, кепку и вратарские перчатки.
И ничего не волновало, не тревожило, даже не беспокоило его, до того он был уверен в правильности избранного самим собой пути. Пусть всё в руках господних, а все мячи в его руках будут.
В поезде, лежа ночью на верхней полке, со спортивной газетой в руках, он вспоминал свою жизнь. Да, вот так и получилось: он, сын попа, сам бывший поп, решил стать вратарём.
Куда же он едет?
И что же с ним будет?
Как говорится, почитаем – увидим.
Николай Попов надел свитер, кепку, вратарские перчатки и уснул. Во сне он стоял в воротах и пропустил всего один гол.
«Неплохой результат для начала, – подумал бывший поп Попов сквозь сон, – если так будет продолжаться и дальше, я войду в число лучших вратарей сезона!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Полукруглый отличник Шурик Мышкин вполне может стать потомственным, абсолютно круглым отличником, но по ряду причин мечтает стать обыкновенным троечником
Когда в дневнике у Шурика Мышкина среди пятёрок оказывалась четвёрка, его мама в невероятном ужасе восклицала:
– Ты вырастешь недоучкой!
И восклицала она это в таком невероятном ужасе, словно хотела сказать, что из-за единственной несчастной четвёрки её сын, тихий, скромный, старательный, предельно послушный, вырастет убийцей-рецидивистом.
Папа нервно ворчал:
– С этаким прохладненьким отношением к учёбе ничего путного из тебя не получится.
И папа ворчал так нервно, словно был убеждён, что из-за одной случайной четвёрки его сын, тихий, скромный и т. д., после школы станет, по крайней мере, взломщиком-рецидивистом.
Дедушка говорил наиназидательным тоном:
– Тебе, внук мой, следовало бы твёрдо помнить, что в нашей семье все всегда были только круглыми отличниками. И ты вполне можешь, ты просто обязан, следуя семейным традициям, быть потомственным, абсолютно круглым отличником.
И дедушка говорил таким наиназидательным тоном, словно его внук, тихий, скромный, старательный и т. д., будет в каждом классе по два-три-четыре года сидеть.
В ответ Шурик виновато вздыхал и молчал. Был он маленького роста, со взъерошенными волосами, чем-то похожий на озабоченного воробышка. Он даже и не ходил, а подпрыгивал почти при каждом шаге и часто останавливался задумчиво склонив голову набок.
Никому он в этом не признавался, но в глубине души никак не мог понять: почему нельзя хотя бы изредка получать четвёрки?
Что в этом страшного?
А ведь в школе ему буквально каждый день и по нескольку раз напоминали:
– Эх, Мышкин, Мышкин, ты вполне мог бы стать абсолютно круглым отличником!
И доходило до того, что Шурик видел себя во сне круглым, словно мяч, и уже не ходил, а перекатывался, а двоечники с троечниками в диком восторге играли им в футбол!
А вот самому Шурику Мышкину играть в футбол папа и мама с дедушкой не разрешали. Он должен был беречь силы для учёбы.
Вы, уважаемые читатели, удивитесь, и я вас очень хорошо понимаю: а почему, собственно, Шурику Мышкину и не стать абсолютно круглым отличником? Если он уже полукруглый? Тогда бы всё от него, как говорится, отстали. Сейчас же ему доставалось больше, чем любому троечнику или даже двоечнику.
Троечнику – что? Намекают ему, конечно, чтобы он не забывал, что существуют на свете и четвёрки, не говоря уже о пятёрках. Намекать-то намекают, но в общем-то все лишь о том думают, как бы он с троек куда пониже не скатился.
У двоечника же забот и того меньше. Никаких забот у него просто нету! Тю-тю! Кто-то о нём беспокоится, а он знай себе, извините за выражение, круглого дурака валяет. Не его это дело – успеваемость поднимать. ДВОЕЧНИК ОТ ВСЕХ БЕСПОКОЙСТВ ОБ УСПЕВАЕМОСТИ, можно сказать, НАЧИСТО ИЗБАВЛЕН.
Одна забота у него только и осталась – как бы веселее побездельничать.
Лично его, двоечника, давным-давно не ругают хотя бы потому, что занятие это – совершенно бесполезное.
Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде бы как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, и здорово критикуют, так здорово критикуют, что двоечнику иногда этих людей, которых критикуют, очень искренне жаль.
И если бы у него, у двоечника, была совесть нормальных размеров, он вполне бы мог сделать следующее почти официальное заявление:
– Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал хотя бы малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за свое безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без лишних долгих разговоров. И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмемся, тут-то мы и призадумаемся и даже – испугаемся. Не все, может быть, но большинство… А сейчас нам просто неинтересно учиться лучше, чем на двойки. Зачем? Не мы же за себя отвечаем, а кто-то другой. Мы-то знаем, что нас как минимум до восьмого класса, прямо скажем, за уши из класса в класс будут перетягивать.
Словом, уважаемые читатели, вы и сами, без меня знаете: жизнь у троечников и двоечников, если они к ней привыкли, не такая уж трудная.
Зато уж бедному полукруглому отличнику, который мог бы стать абсолютно круглым, не дают покоя.
Вот я и приступаю к краткому изложению тяжелейшей жизни Шурика Мышкина.
Многое в ней вас поразит, а кое от чего вы содрогнетесь.
Да, да, вы только вдумайтесь, уважаемые читатели: ЕГО ЗАСТАВЛЯЛИ УЧИТЬСЯ ДАЖЕ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЛЕТНИХ КАНИКУЛ, не говоря уже о весенних и зимних! Он, горемыка, ежедневно весь год решал задачи и примеры, писал диктанты, зубрил все учебники подряд.
Над его столом – это в каникулы-то! – висело расписание уроков и внеклассных занятий, которые по очереди вели папа, мама и дедушка.
Был дома и специальный звонок, которым оповещали о начале и конце уроков!
Несчастный Шурик Мышкин вёл домашний дневник, получал отметки в домашнем журнале, выпускал стенгазету «Голос круглого отличника», сам с собой соревновался. Его поведение обсуждали на собраниях. В семье работал педсовет.
– Ты вырастешь недоучкой!
И восклицала она это в таком невероятном ужасе, словно хотела сказать, что из-за единственной несчастной четвёрки её сын, тихий, скромный, старательный, предельно послушный, вырастет убийцей-рецидивистом.
Папа нервно ворчал:
– С этаким прохладненьким отношением к учёбе ничего путного из тебя не получится.
И папа ворчал так нервно, словно был убеждён, что из-за одной случайной четвёрки его сын, тихий, скромный и т. д., после школы станет, по крайней мере, взломщиком-рецидивистом.
Дедушка говорил наиназидательным тоном:
– Тебе, внук мой, следовало бы твёрдо помнить, что в нашей семье все всегда были только круглыми отличниками. И ты вполне можешь, ты просто обязан, следуя семейным традициям, быть потомственным, абсолютно круглым отличником.
И дедушка говорил таким наиназидательным тоном, словно его внук, тихий, скромный, старательный и т. д., будет в каждом классе по два-три-четыре года сидеть.
В ответ Шурик виновато вздыхал и молчал. Был он маленького роста, со взъерошенными волосами, чем-то похожий на озабоченного воробышка. Он даже и не ходил, а подпрыгивал почти при каждом шаге и часто останавливался задумчиво склонив голову набок.
Никому он в этом не признавался, но в глубине души никак не мог понять: почему нельзя хотя бы изредка получать четвёрки?
Что в этом страшного?
А ведь в школе ему буквально каждый день и по нескольку раз напоминали:
– Эх, Мышкин, Мышкин, ты вполне мог бы стать абсолютно круглым отличником!
И доходило до того, что Шурик видел себя во сне круглым, словно мяч, и уже не ходил, а перекатывался, а двоечники с троечниками в диком восторге играли им в футбол!
А вот самому Шурику Мышкину играть в футбол папа и мама с дедушкой не разрешали. Он должен был беречь силы для учёбы.
Вы, уважаемые читатели, удивитесь, и я вас очень хорошо понимаю: а почему, собственно, Шурику Мышкину и не стать абсолютно круглым отличником? Если он уже полукруглый? Тогда бы всё от него, как говорится, отстали. Сейчас же ему доставалось больше, чем любому троечнику или даже двоечнику.
Троечнику – что? Намекают ему, конечно, чтобы он не забывал, что существуют на свете и четвёрки, не говоря уже о пятёрках. Намекать-то намекают, но в общем-то все лишь о том думают, как бы он с троек куда пониже не скатился.
У двоечника же забот и того меньше. Никаких забот у него просто нету! Тю-тю! Кто-то о нём беспокоится, а он знай себе, извините за выражение, круглого дурака валяет. Не его это дело – успеваемость поднимать. ДВОЕЧНИК ОТ ВСЕХ БЕСПОКОЙСТВ ОБ УСПЕВАЕМОСТИ, можно сказать, НАЧИСТО ИЗБАВЛЕН.
Одна забота у него только и осталась – как бы веселее побездельничать.
Лично его, двоечника, давным-давно не ругают хотя бы потому, что занятие это – совершенно бесполезное.
Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде бы как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, и здорово критикуют, так здорово критикуют, что двоечнику иногда этих людей, которых критикуют, очень искренне жаль.
И если бы у него, у двоечника, была совесть нормальных размеров, он вполне бы мог сделать следующее почти официальное заявление:
– Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал хотя бы малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за свое безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без лишних долгих разговоров. И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмемся, тут-то мы и призадумаемся и даже – испугаемся. Не все, может быть, но большинство… А сейчас нам просто неинтересно учиться лучше, чем на двойки. Зачем? Не мы же за себя отвечаем, а кто-то другой. Мы-то знаем, что нас как минимум до восьмого класса, прямо скажем, за уши из класса в класс будут перетягивать.
Словом, уважаемые читатели, вы и сами, без меня знаете: жизнь у троечников и двоечников, если они к ней привыкли, не такая уж трудная.
Зато уж бедному полукруглому отличнику, который мог бы стать абсолютно круглым, не дают покоя.
Вот я и приступаю к краткому изложению тяжелейшей жизни Шурика Мышкина.
Многое в ней вас поразит, а кое от чего вы содрогнетесь.
Да, да, вы только вдумайтесь, уважаемые читатели: ЕГО ЗАСТАВЛЯЛИ УЧИТЬСЯ ДАЖЕ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЛЕТНИХ КАНИКУЛ, не говоря уже о весенних и зимних! Он, горемыка, ежедневно весь год решал задачи и примеры, писал диктанты, зубрил все учебники подряд.
Над его столом – это в каникулы-то! – висело расписание уроков и внеклассных занятий, которые по очереди вели папа, мама и дедушка.
Был дома и специальный звонок, которым оповещали о начале и конце уроков!
Несчастный Шурик Мышкин вёл домашний дневник, получал отметки в домашнем журнале, выпускал стенгазету «Голос круглого отличника», сам с собой соревновался. Его поведение обсуждали на собраниях. В семье работал педсовет.