Страница:
Я поднимаю голову и вижу, что дереву конца не видно. Неудивительно, что верхние ветки его считаются волшебными. Если до них добраться, то это будет все равно что сказка о путешествии в вечность. Строение на холме снова притягивает мой взгляд.
– Что там такое? – спрашиваю я.
– «Гостиница Забытых Звездами». Там собираются те, с кем неласково обошлась судьба. Не слишком радостное место.
– Так это гостиница? А кажется такой большой… Тоби смеется:
– Большая гостиница. – Он тянет меня за рукав. – Ты ведь не собираешься останавливаться? Мы же хотели набрать волшебства.
Мой взгляд снова скользит вверх по стволу и теряется в лабиринте ветвей.
– Далеко еще до верхушки? – спрашиваю я.
– Не знаю, я же никогда сюда не поднимался. – Он снова смеется. – Я что, похож на волшебника?
– Но там, наверху, точно есть волшебные ветки?
– Целые охапки, – заверяет он.
– Почему же ты раньше не поднимался до вершины?
– Никто не соглашался так далеко со мной пойти, – говорит он. – Путешествие долгое, а времени теперь у всех не хватает.
– И сколько оно продлится? – спрашиваю я.
– Трудный вопрос…
Я настаиваю:
– Часы, дни, недели, месяцы?
– Все зависит от того, кто ты такой и насколько тебе нужно туда попасть, – так я слышал.
– Как это надо понимать?
– Ну, наверно, можно по-разному. Но чем больше ты хочешь на вершину, чем тебе нужнее, тем труднее туда добраться.
Я вздыхаю. Видно, в стране снов воздух такой, что все ее жители говорят загадками. Взять хотя бы Джо. Попробуйте-ка добиться от него прямого ответа.
– Ты можешь хоть что-нибудь внятно объяснить? – спрашиваю я.
Он виновато косится на меня.
– Мне так нужно волшебство, – объясняет он, – что мне одному туда ни за что не подняться. А будь у меня в руках такая волшебная веточка, я бы уже не боялся исчезнуть.
– И все-таки я не понимаю…
– Ну посмотри на себя, – говорит он. – Ты сюда просто так залетела, верно? Тебе все равно, что есть волшебство, что нет. Вот я и подумал, что с тобой мы просто… доберемся побыстрее.
– Потому что я не так отчаянно нуждаюсь в чуде?
Он кивает.
Я вспоминаю, как всю жизнь ловила след и запах волшебства и во что сейчас превратилась моя жизнь – жизнь Сломанной Девочки, спасти которую может только чудо…
– Ты не представляешь, как мне нужна хоть капелька волшебства, – говорю я ему.
Он плюхается на ветку.
– Тогда мы обречены. Нам ни за что его не добыть.
– Это еще не конец света, – утешаю его я.
– Похоже, это конец моей жизни.
– Я всегда буду в тебя верить.
– Этого может оказаться мало, – говорит он.
Он встает и решительно лезет вниз по крысиному гнезду из веток и лиан, которое мы одолели, выбираясь на площадку. Он очень ловко умеет уходить от сложностей, но меня это начинает раздражать.
– Ты только поэтому и прилепился ко мне? – ору я ему вслед. – В надежде обзавестись волшебной палочкой?
Он задирает ко мне лицо – на нем и следа не осталось от озорной мины Пака – сплошное уныние.
– Я думала, я тебе нравлюсь, – говорю я.
– Нравишься. Просто… ты не поймешь.
Он отводит взгляд и спускается дальше так быстро, что вскоре исчезает из виду. Я некоторое время смотрю ему вслед, а потом снова поднимаю голову, скользя взглядом все выше и выше. Вершина дерева где-то очень далеко, и в одиночку я туда не полезу. Но и вниз лезть не собираюсь. Теперь, когда я здесь побывала, я сумею вернуться на эту площадку, когда захочу. Если захочу.
Но пока что хватит с меня гигантских деревьев и волшебных стран, и я позволяю себе проснуться. В палате реабилитации.
В конце концов Венди решила сама зайти к Касси и попросить ее помочь им что-нибудь выяснить о таинственном двойнике Джилли. Софи она решила не брать, потому что та отказывалась всерьез обсуждать страну снов и толкового разговора не получилось бы. А больше позвать с собой было некого. Джилли ни с кем, кроме нее и Софи, о стране снов не говорила. Как видно, предпочитала держать это в секрете, а Венди казалось нечестным выдавать ее секрет всем и каждому.
Касси с Джо жили в северном конце Верхнего Фоксвилля. Не слишком роскошное жилье – квартирка в полуподвале старого обветшалого дома, но Венди она представлялась все же ступенькой вверх от жизни в захваченных нелегально пустовавших квартирах. Сюрпризы начались, когда она вошла в дом. Само здание казалось мрачной развалиной, и парадное не взяло бы приза в конкурсе на лучшее жилищное хозяйство, зато квартирка сияла яркими цветами и была залита неизвестно как проникавшим в нее светом. Казалось, светилась сама мебель. А может быть, она просто отражала сияние, исходившее от Касси, – сияние, в котором словно собралось все хорошее и доброе, что только есть в мире.
«Я знаю много хороших людей, – рассуждала Венди, проходя вслед за Касси в комнату, – и почти со всеми познакомилась через Джилли».
– Не могу вспомнить, – сказала Касси, – ты кофе пьешь или чай?
– По правде сказать, – призналась Венди, – я бы не отказалась от пива, если у тебя найдется.
Касси одобрительно улыбнулась:
– Наш человек! Устраивайся поудобнее, я сейчас.
Венди бродила по комнате, разглядывая странное сочетание деталей обстановки. Невообразимым образом произведения индейского и африканского искусства и ремесла превосходно уживались с самым дешевым китчем. Пузырьки с лосьонами в форме фигурок из «Звездных войн» и диснеевских персонажей делили полку с резными идолами из Африки и резервации. Сверкающий позолотой бюст Элвиса, стоявший на соседней полке, был обвит чудесным шарфом с африканским рисунком. Глиняные свистульки, дудочки-казу и пластмассовая гавайская гитара без струн соседствовали на кедровом комоде с кожаными африканскими барабанами, деревянной флейтой апачей и водяным барабанчиком кикаха. Индейские священные связки из лосиной и оленьей кожи висели на стене рядом со старым плакатом, рекламировавшим одно из шоу местной телекомпании. По другую сторону от плаката помещалась африканская маска из какого-то темного дерева. Кровать была покрыта изумительным одеялом навахо, а на нем лежала подушечка, украшенная физиономией Барта Симпсона.
В этой комнате были очарование и своеобразная гармония лавки старьевщика, по ней можно было часами бродить, забыв обо всем, но жить здесь Венди не смогла бы.
Когда вернулась Касси с пивом, она стояла перед маленькой картинкой, нарисованной пару лет назад Джилли. Это был портрет Касси и Джо. Они, держась за руки, сидели под Деревом сказок в парке Фитцгенри. Дерево она узнала, потому что Джилли, рисуя его, всегда добавляла множество цветных ленточек, так искусно вплетавшихся в листву, что казались не фантазией художницы, а естественными отростками. Ленточки должны были представлять сказки и истории, которыми кормилось дерево, объяснила Джилли в ответ на вопрос Венди.
– Я люблю эту картину, – заметила Касси, протянув Венди бутылку. Крышечки с бутылок она сорвала одну о другую. – Джо здесь совсем… как Джо.
– Мне нравится, как она передала вашу привязанность.
Касси улыбнулась:
– И это тоже.
Она взмахом руки предложила Венди устроиться на тахте и сама присела на другой конец, переложив Барта Симпсона на колени.
– Я здесь никогда не бывала, – сказала Венди, – но теперь понимаю, почему вы с Джилли так хорошо ладите. У вас обеих эклектический вкус.
– Вообще-то нас Джо познакомил. Но ты права. Мы сразу поладили и с тех пор ни разу не ссорились. – Касси улыбнулась. – Я не многим женщинам позволила бы столько времени проводить со своим мужчиной, но ей доверяю безраздельно. И Джо, конечно, тоже.
– Один из ее талантов. – Венди перефразировала любимое выражение Джилли.
Касси заулыбалась еще шире:
– Правда любопытно, как она связала нас всех, хотя, казалось бы, у нас не так уж много общего. Я не столько о тебе и Софи говорю, сколько о таких, как Сью, совсем из иного общества, или, скажем… – она засмеялась, – о пожарной команде Кроуси.
Венди рассмеялась вместе с ней:
– Понимаю… Ты не поверишь, они в полном составе пришли ее навестить!
– Что касается Джилли, я могу поверить чему угодно.
– Ей самой тоже легко веришь, – согласилась Венди.
Касси кивнула, и Венди сочла, что можно переходить к главному.
– Только меня беспокоит ее новая роль, – сказала она.
– Ты о чем?
– Ну, знаешь, послушной пациентки, которая выполняет все назначения врача, чтобы поскорее поправиться.
– Что-то я тебя не пойму, – покачала головой Касси.
– Знаешь, я из-за этого и пришла, – отозвалась Венди и принялась рассказывать, как заподозрила, что Джилли готовится навсегда исчезнуть в стране снов. Закончила она таинственным двойником, которого Изабель и Софи повстречали поблизости от студии-чердачка. – Может, ты ее след и учуяла тогда, верно? – сказала Венди. – Полное подобие Джилли, только плохая.
Касси помедлила с ответом.
– Я почувствовала, что личность, уничтожившая картины, обладала той же энергетикой, – сказала она наконец. – Это не значит, что они и внешне похожи.
– Только энергия была не светлая, а темная, да?
Касси кивнула.
– Но ведь та личность могла выглядеть как Джилли, правда?
– Пожалуй… – неохотно признала Касси. – Но если тебя послушать, получается этакий заговор из дурацкого кино, где – подумать только! – негодяй оказывается темной ипостасью героя.
– Джилли сказала бы тебе, – возразила Венди, – что даже у дурного фильма в основе лежит некая правда.
Касси покачала головой:
– Не знаю. Тут бы Джо разбираться…
– А где Джо?
– Гоняется за ветром в поле, разыскивает Гею.
– Гею?.. – повторила Венди, полагая, что ослышалась.
Касси дернула плечом:
– Так ее звали греки – Матерь мира. Или, если точнее, Полногрудая. Джо называет ее Нокомис.
– Но… как же он ее ищет? Это же все равно что, ну, искать Бога, нет? Если браться за такое дело, лучше для начала поступить в семинарию.
– Джо ищет ее в стране снов, – объяснила Касси. Ответ был настолько неожиданным, что Венди надолго онемела. Она допускала – по крайней мере, могла иногда допустить, – что существует другой мир, где можно встретиться с эльфами и звериным народом и разными волшебными существами. Место, где Софи, а теперь и Джилли переживали потрясающие приключения. Ей легче было говорить о стране снов, куда попадают в сновидениях, чем о мире духов – некоем параллельном измерении, куда можно просто перебраться из этого, – но и его она кое-как могла принять – по крайней мере, теоретически. А вот это уж слишком.
– Там можно встретиться с Богом?!
– С богами – во множественном числе, – поправила Касси. – По-видимому. Мне не случалось, но Джо знаком с Нокомис.
– Но она просто так себя называет, да? Не встречался же он с настоящей…
Венди не могла подобрать слова. Богиня? Мать-природа? Мать-земля?
– Джо необыкновенный парень, – сказала Касси, – так что я бы не удивилась. Он не такой, как ты или я. Его корни уходят гораздо глубже наших. Да и не только корни – он сам. Он старше, чем выглядит, знаешь ли.
– Насколько старше?
– Не знаю. Никогда не спрашивала.
Венди перевела дыхание. Посмотрела на свои руки и, обнаружив в них бутылку, глотнула янтарного напитка. Вкуса она не ощущала.
– Ладно, – сказала она, поставив бутылку на кофейный столик между глиняной черепашкой и стаканчиком, украшенным наклейкой «Баффи – истребительница вампиров». – Я знаю, что мир чуднее, чем мы думаем, просто мне время от времени нужно об этом напоминать. Так что я готова поверить.
Касси покачала головой:
– Я не просила тебя верить или не верить.
– Знаю. Просто у меня такое чувство, понимаешь? Очень уж поразительные вещи ты говоришь. Но если в стране снов можно встретиться с настоящим божеством, то почему у Джилли не может быть злого двойника?
Касси усмехнулась:
– Если дерево может питаться сказками, это значит, что Элвис еще жив?
– Ну, в общем-то нет.
– И Нокомис не божество, – продолжала Касси. – То есть я под божеством понимаю что-то другое. Она старейшее существо, это да. Может быть, ровесница мира или даже старше.
– И как бы ты такое назвала?
– Я же сказала – старейшая. Они не такие, как мы, обладают силами, которых нет у нас, и, несомненно, живут дольше, но, мне кажется, существа, подобные Нокомис, воплощают нашепредставление о богах, а не свое собственное. У меня нет названия для жизненной силы, которая, как мне представляется, создала ткань мира и все в нем сущее, но не думаю, что это Нокомис. Или даже привычный нам Бог. Мне кажется, мы все в этом участвуем. Скорее я бы назвала это Колесом мира, как говорит Джо.
– Но ведь и Джо верит во что-то, что называет Благодатью, – вставила Венди. – Мне Джилли однажды рассказывала.
Касси кивнула:
– Только, насколько я понимаю, Благодать – это состояние, как и Красота в понимании кикахи, и она есть в каждом из нас, если мы не отрицаем и не отталкиваем ее.
– Все-таки, по-моему, стоит выяснить насчет злых двойников, – настаивала Венди. – Сначала эта машина, которая сбила человека и даже не остановилась, потом разгром в студии… Что она дальше сотворит?
– Она?
– Злая половина.
Касси долго молчала. Потом встала и сняла со спинки стула свою куртку. Залезла в карман и вытащила колоду карт, перетянутых резинкой.
– Посмотрим, что скажут карты, – предложила она, опустившись на колени перед кофейным столиком и расчищая на нем место. – Прямого ответа они не дадут. – Она сняла резинку и аккуратной стопкой сложила колоду на столе, а резинку натянула на запястье, рядом с цветными пластмассовыми браслетами. – Но могут подсказать, в какую сторону смотреть.
Колода на вид казалась самой обыкновенной, но Венди уже видела ее в действии и не судила по наружности.
– Тебе переворачивать карты, – сказала Касси.
Венди удивленно взглянула на нее:
– Мне? Почему мне?
– Я не люблю сама ими пользоваться.
– Почему?
– Ну, прежде всего, потому, что слишком легко попасть в зависимость и начать обращаться к ним за каждой мелочью. Ты не поверишь, как быстро к этому привыкаешь. А во-вторых, я на них настроена, так что они могут вместо ответа на твой вопрос показать то, что больше всего интересует меня.
– Во всем есть свои недостатки, да?
– Я не считаю это недостатком, – сказала Касси. – Скорее, ритуалом. Правильным порядком вещей. Мир всегда выглядит чуточку светлее, если мы делаем что-то друг для друга, а не для себя. Не могу объяснить лучше.
– Ладно, – сказала Венди, – давай буду я.
Она стасовала колоду, снова положила ее на столик и перевернула верхнюю карту. Невольный вздох сорвался с ее губ, когда на белой поверхности медленно проступило изображение. Никогда она к такому не привыкнет.
Они с Касси вместе склонились над картинкой. Поначалу смутно обрисовалась маленькая темная спальня. За окном виднелось ночное небо, и звездный свет освещал скудную обстановку. Они различили двоих на кровати и, когда глаза приспособились к темноте на картинке, поняли, чем они заняты.
Мальчик-подросток насиловал девочку помладше, совсем ребенка.
Изображение было настолько отчетливым, что Венди невольно отвела глаза.
– Ты их узнала? – спросила Касси.
Венди с трудом сглотнула:
– Кажется, да. Ты что-нибудь знаешь о детстве Джилли?
– Мы с ней говорили об этом, – сказала Касси, – и о жизни на улице, после того как она сбежала из дому, тоже. – Она еще ниже склонилась над картой. – Трудно сказать, но волосы совсем как у Джилли.
– Я уверена, это она и есть.
Картинка болезненно напомнила им, как начиналась жизнь Джилли.
– Не могу представить, каково ребенку пройти через такое, – сказала Венди.
Касси кивнула:
– Переверни вторую карту.
Венди не хотелось этого делать, но она сделала. Потом ей не хотелось смотреть, но она посмотрела. Она пришла, чтобы что-то узнать, выяснить, не может ли она помочь, так что глупо было теперь отворачиваться, как бы ей ни хотелось проскочить внутрь картинки, отшвырнуть этого кошмарного братца, подхватить маленькую Джилли, обнять ее и прижать к себе, загораживая от всех бед мира.
Следующая картинка оказалась невинной и озадачила обеих. Она изображала розовый «кадиллак», припаркованный на незнакомой улице.
– Может, это та машина, что сбила Джилли? – спросила Венди.
Касси покачала головой:
– Лу говорит, эксперты определили, что та была темно-синей. Они пытаются по частицам краски установить производителя. Беда в том, что это дело у них не числится в первоочередных. Но Лу нажимает.
– Тогда что может означать машина?
– Не знаю. Может, последняя карта прояснит.
– А больше трех нельзя?
– Это ведь не обычная гадальная колода, – пояснила Касси.
Венди невольно улыбнулась:
– Да уж!
– Понимаешь, я руководствуюсь интуицией, а она подсказывает, что три – правильное число. Так было с самого начала. – Взгляд Касси затуманился, словно от мучительного воспоминания, а потом она снова спокойно взглянула на Венди. – Джо вечно требует четыре карты, чтобы получить вести с четырех сторон мира, как он говорит, но наследие кикаха – не мое наследие.
– А что говорит твоя интуиция о розовом «кадиллаке»?
– Ничего. А твоя?
– То же самое.
– Тогда открывай последнюю карту, – сказала Касси.
Венди сдвинула с колоды следующую карту, перевернула ее, внутренне собравшись и готовя себя к чему угодно, однако последняя картинка говорила ей не больше, чем розовый автомобиль. На ней оказалась пара волков, очень похожих друг на друга в своем волчьем облике. Над ними были лица двух разных женщин. Одна – видимо, Джилли. Другая напоминала дешевую копию Фарах Фосетт – телеактрисы семидесятых годов. Главным образом прической.
– Они что, из волчьего народа? – спросила Венди.
Касси подняла взгляд от карты.
– В них – души волков. Это я вижу. – Она села на пятки и вздохнула – Не много же мы узнали. Так же и у Джо вышло, перед тем как он ушел в манидо-аки.
– Куда ушел?
– В мир духов.
– Может, карты пытаются нам сказать, что темная Джилли… – она передернула плечами, – кто-то из звериного народа?
– И у нее есть подруга.
– Подруга с вышедшей из моды прической.
Касси наконец улыбнулась. Оставив карты на столе – три в ряд рядом с колодой, она вернулась на свой конец дивана.
– Можно мне их взять? – спросила Венди.
– Бери, конечно. Они не изменятся, пока не вернутся в колоду.
Венди не прикоснулась к первой карте, но взяла в руки две последние.
– Интересно, что сказала бы о них Джилли, – задумчиво произнесла она. – Может, ей бы они что-то подсказали?
– Первую карту…
– О, первую я не стала бы ей показывать. Только не хватало ей напоминать о том времени. А вот этих женщин она могла бы узнать. – Венди подняла карту с волчицами. – Или объяснить, что означает розовый «кадиллак». Ты не знаешь, который час? Я вечно забываю надеть часы.
Касси взглянула на свои:
– Почти девять.
– То есть время посещений кончается, – сказала Венди. – Пока мы туда доберемся, точно кончится. Но пробраться все равно можно. Ты же знаешь, как Джилли любит всякие загадки. Будет о чем подумать ночью. – Она вопросительно поглядела на Касси: – Картинки до тех пор продержатся?
– Должны бы…
– Так я возьму эти две, – сказала Венди, зажимая в руке обе карты. – А на ту больше никогда в жизни не посмотрю.
Она перевернула третью карту и засунула ее в колоду.
– Не надо… – предупредила Касси, но было уже поздно. Изображения на картах в руке Венди быстро таяли.
Венди вздохнула:
– Ну вот, я все испортила. Эти картинки были у нас единственными подсказками, а теперь их нет.
– Ты не виновата, – утешила Касси. – Откуда тебе было знать?
Венди с благодарностью кивнула, хотя, по правде сказать, что еще она могла услышать? Все равно это она, Венди, все испортила.
– Можно описать Джилли, что мы видели, – добавила Касси.
Венди понуро кивнула. Конечно можно. Только это совсем не то. Словами никогда не дашь такого точного представления. И Джилли, увидев карты, могла от неожиданности кое о чем проговориться, а рассказом такого не добьешься.
– Попробую завтра, когда зайду ее навестить, – сказала она.
– Я думала, ты сейчас к ней собралась.
Венди вздохнула:
– Карт нет, так что спешить уже некуда.
Чем чудеснее становится моя жизнь в стране снов, тем скучнее она в Мире Как Он Есть. Мне вспоминается Змей Ауроборос, поедающий собственный хвост. Проделываешь все эти упражнения и процедуры, а в конце концов оказываешься на том же месте. Если меня что убьет, так это бесконечные повторения.
Я всегда была, что называется, не слишком организованной личностью. Разбрасывалась – и это еще мягко сказано. Не то чтобы на меня нельзя было положиться. Если уж я за что бралась, так отдавала этому все свое внимание, будь то картина, посетитель в ресторане, старик, которого навещала в Сент-Винсенте, или просто болтовня с друзьями. Но я всегда хваталась за все сразу, перескакивала от одного к другому. А здесь день ото дня все то же самое.
Они говорят, что есть улучшение, и, может, оно и так – мимика почти восстановилась, и плечо снова обрело чувствительность, – но ходить я пока не стала и рисовать тоже. Даже поесть или дойти до туалета сама не могу. И это только физическая сторона дела. Есть и другое, о чем я никому не говорю. Не знаю уж почему. Может, потому, что это пугает меня еще больше, чем перспектива никогда не взять в руки кисть или карандаш, не встать на ноги, не суметь о себе позаботиться. Это что-то внутри меня, под кожей, в голове. Этого нельзя увидеть. Провалы в памяти, и хуже того – голова у меня не работает, как раньше.
Я уже говорила, что в детстве одинаково хорошо владела обеими руками, но это из меня очень рано выбили. Началось в школе, но мать занялась моим перевоспитанием с каким-то мстительным упорством. Мы с младшей сестренкой обе были такими, а все мальчики – правшами. И это, наверное, тоже восстанавливало ее против нас, только не спрашивайте меня почему. Я никогда не видела причин и не находила объяснений ее ненависти к нам, особенно ко мне. Я уговариваю себя, что сестренке стало легче, когда я сбежала, только кого я обманываю? Никак нельзя было оставлять ее там, но что я тогда понимала? Мне самой-то было лет десять, когда я начала убегать, а потом, на улице, мне уже было не до того, чтобы о других думать, – дай бог самой выжить.
А тогда, раньше – ну, по большей части все было в порядке. Пока мы не выбивались из ряда, пока делали, что велят. Но стоило нам сделать что-нибудь левой рукой: отрезать ветчины, взять ножницы, кинуть мячик – и порки не миновать.
Порка. Трепка. Взбучка.
Забавно… Сколько лет я не произносила этих слов. Но стоит их вспомнить – уже взрослой, – и в памяти встает Козлиный Рай, и возвращаются все слова, которые я пыталась выбросить из своего словаря. Я не стыдилась бедности. Я стыдилась невежества, которое меня окружало. Невежества, которое гордилось собой и всякого, пытавшегося учиться или вести себя по-другому, объявляло выскочкой.
Я к тому веду, что есть теория, по которой левши больше склонны к искусству, а правши – к аналитическому мышлению. А я, хоть и казалась правшой, на самом деле свободно пользовалась обеими руками, особенно в детстве. И с мышлением у меня было так же. Были спонтанность, интуиция, помогавшая создавать хорошие картины, но и с логическим мышлением было неплохо. С математикой, с логическими задачами.
А теперь это ушло. Числа больше не держатся у меня в голове.
Понимаю: кажется, не так уж это страшно, но попробуйте представить, что вы всю жизнь что-то умели и вдруг разучились. Это и к телу относится, но с головой особенно страшно. По-моему, это оттого, что мы уверены, будто всегда остаемся внутренне тем же человеком, что бы ни случилось с нашим телом. Может, с вами происходит что-то обычное вроде старения. Может, вам уже сорок, а в голове вечные пятнадцать. Человек таков, каков он внутри. Но когда он внутри начинает меняться…
Сегодня я не сумела бы сосчитать сдачу с самого простого счета, не говоря уж о чаевых. Раньше я могла рассуждать последовательно, пройти всю дорогу из пункта А в пункт Б, а теперь мой мозг сразу выдает заключение, и я понятия не имею, логическое оно или нет. Я просто чувствую, что так правильно. Это было бы хорошо для рисования – если бы я, скажем, могла удержать в пальцах карандаш, – но не так удобно в обыденной жизни. И еще эти провалы в памяти. Самый большой – черная дыра, которая зияет на месте полутора недель перед несчастным случаем. Ничего не могу вспомнить из того времени. До того – сколько угодно. И само столкновение. Но в промежутке – ничего.
Несчастный случай. Господи, до сих пор не могу о нем думать, и не потому, что не желаю признавать происшедшего. Просто… больно вспоминать. Все во мне сжимается; воспоминание такое яркое, будто это прямо сейчас происходит. Совсем не блекнет. Если на то пошло, даже становится ярче. С каждым разом действует все сильнее.
Слепящий свет, приковавший меня к месту. Мгновение, когда я понимаю, что железное чудовище сейчас сомнет меня.
– Что там такое? – спрашиваю я.
– «Гостиница Забытых Звездами». Там собираются те, с кем неласково обошлась судьба. Не слишком радостное место.
– Так это гостиница? А кажется такой большой… Тоби смеется:
– Большая гостиница. – Он тянет меня за рукав. – Ты ведь не собираешься останавливаться? Мы же хотели набрать волшебства.
Мой взгляд снова скользит вверх по стволу и теряется в лабиринте ветвей.
– Далеко еще до верхушки? – спрашиваю я.
– Не знаю, я же никогда сюда не поднимался. – Он снова смеется. – Я что, похож на волшебника?
– Но там, наверху, точно есть волшебные ветки?
– Целые охапки, – заверяет он.
– Почему же ты раньше не поднимался до вершины?
– Никто не соглашался так далеко со мной пойти, – говорит он. – Путешествие долгое, а времени теперь у всех не хватает.
– И сколько оно продлится? – спрашиваю я.
– Трудный вопрос…
Я настаиваю:
– Часы, дни, недели, месяцы?
– Все зависит от того, кто ты такой и насколько тебе нужно туда попасть, – так я слышал.
– Как это надо понимать?
– Ну, наверно, можно по-разному. Но чем больше ты хочешь на вершину, чем тебе нужнее, тем труднее туда добраться.
Я вздыхаю. Видно, в стране снов воздух такой, что все ее жители говорят загадками. Взять хотя бы Джо. Попробуйте-ка добиться от него прямого ответа.
– Ты можешь хоть что-нибудь внятно объяснить? – спрашиваю я.
Он виновато косится на меня.
– Мне так нужно волшебство, – объясняет он, – что мне одному туда ни за что не подняться. А будь у меня в руках такая волшебная веточка, я бы уже не боялся исчезнуть.
– И все-таки я не понимаю…
– Ну посмотри на себя, – говорит он. – Ты сюда просто так залетела, верно? Тебе все равно, что есть волшебство, что нет. Вот я и подумал, что с тобой мы просто… доберемся побыстрее.
– Потому что я не так отчаянно нуждаюсь в чуде?
Он кивает.
Я вспоминаю, как всю жизнь ловила след и запах волшебства и во что сейчас превратилась моя жизнь – жизнь Сломанной Девочки, спасти которую может только чудо…
– Ты не представляешь, как мне нужна хоть капелька волшебства, – говорю я ему.
Он плюхается на ветку.
– Тогда мы обречены. Нам ни за что его не добыть.
– Это еще не конец света, – утешаю его я.
– Похоже, это конец моей жизни.
– Я всегда буду в тебя верить.
– Этого может оказаться мало, – говорит он.
Он встает и решительно лезет вниз по крысиному гнезду из веток и лиан, которое мы одолели, выбираясь на площадку. Он очень ловко умеет уходить от сложностей, но меня это начинает раздражать.
– Ты только поэтому и прилепился ко мне? – ору я ему вслед. – В надежде обзавестись волшебной палочкой?
Он задирает ко мне лицо – на нем и следа не осталось от озорной мины Пака – сплошное уныние.
– Я думала, я тебе нравлюсь, – говорю я.
– Нравишься. Просто… ты не поймешь.
Он отводит взгляд и спускается дальше так быстро, что вскоре исчезает из виду. Я некоторое время смотрю ему вслед, а потом снова поднимаю голову, скользя взглядом все выше и выше. Вершина дерева где-то очень далеко, и в одиночку я туда не полезу. Но и вниз лезть не собираюсь. Теперь, когда я здесь побывала, я сумею вернуться на эту площадку, когда захочу. Если захочу.
Но пока что хватит с меня гигантских деревьев и волшебных стран, и я позволяю себе проснуться. В палате реабилитации.
4
В конце концов Венди решила сама зайти к Касси и попросить ее помочь им что-нибудь выяснить о таинственном двойнике Джилли. Софи она решила не брать, потому что та отказывалась всерьез обсуждать страну снов и толкового разговора не получилось бы. А больше позвать с собой было некого. Джилли ни с кем, кроме нее и Софи, о стране снов не говорила. Как видно, предпочитала держать это в секрете, а Венди казалось нечестным выдавать ее секрет всем и каждому.
Касси с Джо жили в северном конце Верхнего Фоксвилля. Не слишком роскошное жилье – квартирка в полуподвале старого обветшалого дома, но Венди она представлялась все же ступенькой вверх от жизни в захваченных нелегально пустовавших квартирах. Сюрпризы начались, когда она вошла в дом. Само здание казалось мрачной развалиной, и парадное не взяло бы приза в конкурсе на лучшее жилищное хозяйство, зато квартирка сияла яркими цветами и была залита неизвестно как проникавшим в нее светом. Казалось, светилась сама мебель. А может быть, она просто отражала сияние, исходившее от Касси, – сияние, в котором словно собралось все хорошее и доброе, что только есть в мире.
«Я знаю много хороших людей, – рассуждала Венди, проходя вслед за Касси в комнату, – и почти со всеми познакомилась через Джилли».
– Не могу вспомнить, – сказала Касси, – ты кофе пьешь или чай?
– По правде сказать, – призналась Венди, – я бы не отказалась от пива, если у тебя найдется.
Касси одобрительно улыбнулась:
– Наш человек! Устраивайся поудобнее, я сейчас.
Венди бродила по комнате, разглядывая странное сочетание деталей обстановки. Невообразимым образом произведения индейского и африканского искусства и ремесла превосходно уживались с самым дешевым китчем. Пузырьки с лосьонами в форме фигурок из «Звездных войн» и диснеевских персонажей делили полку с резными идолами из Африки и резервации. Сверкающий позолотой бюст Элвиса, стоявший на соседней полке, был обвит чудесным шарфом с африканским рисунком. Глиняные свистульки, дудочки-казу и пластмассовая гавайская гитара без струн соседствовали на кедровом комоде с кожаными африканскими барабанами, деревянной флейтой апачей и водяным барабанчиком кикаха. Индейские священные связки из лосиной и оленьей кожи висели на стене рядом со старым плакатом, рекламировавшим одно из шоу местной телекомпании. По другую сторону от плаката помещалась африканская маска из какого-то темного дерева. Кровать была покрыта изумительным одеялом навахо, а на нем лежала подушечка, украшенная физиономией Барта Симпсона.
В этой комнате были очарование и своеобразная гармония лавки старьевщика, по ней можно было часами бродить, забыв обо всем, но жить здесь Венди не смогла бы.
Когда вернулась Касси с пивом, она стояла перед маленькой картинкой, нарисованной пару лет назад Джилли. Это был портрет Касси и Джо. Они, держась за руки, сидели под Деревом сказок в парке Фитцгенри. Дерево она узнала, потому что Джилли, рисуя его, всегда добавляла множество цветных ленточек, так искусно вплетавшихся в листву, что казались не фантазией художницы, а естественными отростками. Ленточки должны были представлять сказки и истории, которыми кормилось дерево, объяснила Джилли в ответ на вопрос Венди.
– Я люблю эту картину, – заметила Касси, протянув Венди бутылку. Крышечки с бутылок она сорвала одну о другую. – Джо здесь совсем… как Джо.
– Мне нравится, как она передала вашу привязанность.
Касси улыбнулась:
– И это тоже.
Она взмахом руки предложила Венди устроиться на тахте и сама присела на другой конец, переложив Барта Симпсона на колени.
– Я здесь никогда не бывала, – сказала Венди, – но теперь понимаю, почему вы с Джилли так хорошо ладите. У вас обеих эклектический вкус.
– Вообще-то нас Джо познакомил. Но ты права. Мы сразу поладили и с тех пор ни разу не ссорились. – Касси улыбнулась. – Я не многим женщинам позволила бы столько времени проводить со своим мужчиной, но ей доверяю безраздельно. И Джо, конечно, тоже.
– Один из ее талантов. – Венди перефразировала любимое выражение Джилли.
Касси заулыбалась еще шире:
– Правда любопытно, как она связала нас всех, хотя, казалось бы, у нас не так уж много общего. Я не столько о тебе и Софи говорю, сколько о таких, как Сью, совсем из иного общества, или, скажем… – она засмеялась, – о пожарной команде Кроуси.
Венди рассмеялась вместе с ней:
– Понимаю… Ты не поверишь, они в полном составе пришли ее навестить!
– Что касается Джилли, я могу поверить чему угодно.
– Ей самой тоже легко веришь, – согласилась Венди.
Касси кивнула, и Венди сочла, что можно переходить к главному.
– Только меня беспокоит ее новая роль, – сказала она.
– Ты о чем?
– Ну, знаешь, послушной пациентки, которая выполняет все назначения врача, чтобы поскорее поправиться.
– Что-то я тебя не пойму, – покачала головой Касси.
– Знаешь, я из-за этого и пришла, – отозвалась Венди и принялась рассказывать, как заподозрила, что Джилли готовится навсегда исчезнуть в стране снов. Закончила она таинственным двойником, которого Изабель и Софи повстречали поблизости от студии-чердачка. – Может, ты ее след и учуяла тогда, верно? – сказала Венди. – Полное подобие Джилли, только плохая.
Касси помедлила с ответом.
– Я почувствовала, что личность, уничтожившая картины, обладала той же энергетикой, – сказала она наконец. – Это не значит, что они и внешне похожи.
– Только энергия была не светлая, а темная, да?
Касси кивнула.
– Но ведь та личность могла выглядеть как Джилли, правда?
– Пожалуй… – неохотно признала Касси. – Но если тебя послушать, получается этакий заговор из дурацкого кино, где – подумать только! – негодяй оказывается темной ипостасью героя.
– Джилли сказала бы тебе, – возразила Венди, – что даже у дурного фильма в основе лежит некая правда.
Касси покачала головой:
– Не знаю. Тут бы Джо разбираться…
– А где Джо?
– Гоняется за ветром в поле, разыскивает Гею.
– Гею?.. – повторила Венди, полагая, что ослышалась.
Касси дернула плечом:
– Так ее звали греки – Матерь мира. Или, если точнее, Полногрудая. Джо называет ее Нокомис.
– Но… как же он ее ищет? Это же все равно что, ну, искать Бога, нет? Если браться за такое дело, лучше для начала поступить в семинарию.
– Джо ищет ее в стране снов, – объяснила Касси. Ответ был настолько неожиданным, что Венди надолго онемела. Она допускала – по крайней мере, могла иногда допустить, – что существует другой мир, где можно встретиться с эльфами и звериным народом и разными волшебными существами. Место, где Софи, а теперь и Джилли переживали потрясающие приключения. Ей легче было говорить о стране снов, куда попадают в сновидениях, чем о мире духов – некоем параллельном измерении, куда можно просто перебраться из этого, – но и его она кое-как могла принять – по крайней мере, теоретически. А вот это уж слишком.
– Там можно встретиться с Богом?!
– С богами – во множественном числе, – поправила Касси. – По-видимому. Мне не случалось, но Джо знаком с Нокомис.
– Но она просто так себя называет, да? Не встречался же он с настоящей…
Венди не могла подобрать слова. Богиня? Мать-природа? Мать-земля?
– Джо необыкновенный парень, – сказала Касси, – так что я бы не удивилась. Он не такой, как ты или я. Его корни уходят гораздо глубже наших. Да и не только корни – он сам. Он старше, чем выглядит, знаешь ли.
– Насколько старше?
– Не знаю. Никогда не спрашивала.
Венди перевела дыхание. Посмотрела на свои руки и, обнаружив в них бутылку, глотнула янтарного напитка. Вкуса она не ощущала.
– Ладно, – сказала она, поставив бутылку на кофейный столик между глиняной черепашкой и стаканчиком, украшенным наклейкой «Баффи – истребительница вампиров». – Я знаю, что мир чуднее, чем мы думаем, просто мне время от времени нужно об этом напоминать. Так что я готова поверить.
Касси покачала головой:
– Я не просила тебя верить или не верить.
– Знаю. Просто у меня такое чувство, понимаешь? Очень уж поразительные вещи ты говоришь. Но если в стране снов можно встретиться с настоящим божеством, то почему у Джилли не может быть злого двойника?
Касси усмехнулась:
– Если дерево может питаться сказками, это значит, что Элвис еще жив?
– Ну, в общем-то нет.
– И Нокомис не божество, – продолжала Касси. – То есть я под божеством понимаю что-то другое. Она старейшее существо, это да. Может быть, ровесница мира или даже старше.
– И как бы ты такое назвала?
– Я же сказала – старейшая. Они не такие, как мы, обладают силами, которых нет у нас, и, несомненно, живут дольше, но, мне кажется, существа, подобные Нокомис, воплощают нашепредставление о богах, а не свое собственное. У меня нет названия для жизненной силы, которая, как мне представляется, создала ткань мира и все в нем сущее, но не думаю, что это Нокомис. Или даже привычный нам Бог. Мне кажется, мы все в этом участвуем. Скорее я бы назвала это Колесом мира, как говорит Джо.
– Но ведь и Джо верит во что-то, что называет Благодатью, – вставила Венди. – Мне Джилли однажды рассказывала.
Касси кивнула:
– Только, насколько я понимаю, Благодать – это состояние, как и Красота в понимании кикахи, и она есть в каждом из нас, если мы не отрицаем и не отталкиваем ее.
– Все-таки, по-моему, стоит выяснить насчет злых двойников, – настаивала Венди. – Сначала эта машина, которая сбила человека и даже не остановилась, потом разгром в студии… Что она дальше сотворит?
– Она?
– Злая половина.
Касси долго молчала. Потом встала и сняла со спинки стула свою куртку. Залезла в карман и вытащила колоду карт, перетянутых резинкой.
– Посмотрим, что скажут карты, – предложила она, опустившись на колени перед кофейным столиком и расчищая на нем место. – Прямого ответа они не дадут. – Она сняла резинку и аккуратной стопкой сложила колоду на столе, а резинку натянула на запястье, рядом с цветными пластмассовыми браслетами. – Но могут подсказать, в какую сторону смотреть.
Колода на вид казалась самой обыкновенной, но Венди уже видела ее в действии и не судила по наружности.
– Тебе переворачивать карты, – сказала Касси.
Венди удивленно взглянула на нее:
– Мне? Почему мне?
– Я не люблю сама ими пользоваться.
– Почему?
– Ну, прежде всего, потому, что слишком легко попасть в зависимость и начать обращаться к ним за каждой мелочью. Ты не поверишь, как быстро к этому привыкаешь. А во-вторых, я на них настроена, так что они могут вместо ответа на твой вопрос показать то, что больше всего интересует меня.
– Во всем есть свои недостатки, да?
– Я не считаю это недостатком, – сказала Касси. – Скорее, ритуалом. Правильным порядком вещей. Мир всегда выглядит чуточку светлее, если мы делаем что-то друг для друга, а не для себя. Не могу объяснить лучше.
– Ладно, – сказала Венди, – давай буду я.
Она стасовала колоду, снова положила ее на столик и перевернула верхнюю карту. Невольный вздох сорвался с ее губ, когда на белой поверхности медленно проступило изображение. Никогда она к такому не привыкнет.
Они с Касси вместе склонились над картинкой. Поначалу смутно обрисовалась маленькая темная спальня. За окном виднелось ночное небо, и звездный свет освещал скудную обстановку. Они различили двоих на кровати и, когда глаза приспособились к темноте на картинке, поняли, чем они заняты.
Мальчик-подросток насиловал девочку помладше, совсем ребенка.
Изображение было настолько отчетливым, что Венди невольно отвела глаза.
– Ты их узнала? – спросила Касси.
Венди с трудом сглотнула:
– Кажется, да. Ты что-нибудь знаешь о детстве Джилли?
– Мы с ней говорили об этом, – сказала Касси, – и о жизни на улице, после того как она сбежала из дому, тоже. – Она еще ниже склонилась над картой. – Трудно сказать, но волосы совсем как у Джилли.
– Я уверена, это она и есть.
Картинка болезненно напомнила им, как начиналась жизнь Джилли.
– Не могу представить, каково ребенку пройти через такое, – сказала Венди.
Касси кивнула:
– Переверни вторую карту.
Венди не хотелось этого делать, но она сделала. Потом ей не хотелось смотреть, но она посмотрела. Она пришла, чтобы что-то узнать, выяснить, не может ли она помочь, так что глупо было теперь отворачиваться, как бы ей ни хотелось проскочить внутрь картинки, отшвырнуть этого кошмарного братца, подхватить маленькую Джилли, обнять ее и прижать к себе, загораживая от всех бед мира.
Следующая картинка оказалась невинной и озадачила обеих. Она изображала розовый «кадиллак», припаркованный на незнакомой улице.
– Может, это та машина, что сбила Джилли? – спросила Венди.
Касси покачала головой:
– Лу говорит, эксперты определили, что та была темно-синей. Они пытаются по частицам краски установить производителя. Беда в том, что это дело у них не числится в первоочередных. Но Лу нажимает.
– Тогда что может означать машина?
– Не знаю. Может, последняя карта прояснит.
– А больше трех нельзя?
– Это ведь не обычная гадальная колода, – пояснила Касси.
Венди невольно улыбнулась:
– Да уж!
– Понимаешь, я руководствуюсь интуицией, а она подсказывает, что три – правильное число. Так было с самого начала. – Взгляд Касси затуманился, словно от мучительного воспоминания, а потом она снова спокойно взглянула на Венди. – Джо вечно требует четыре карты, чтобы получить вести с четырех сторон мира, как он говорит, но наследие кикаха – не мое наследие.
– А что говорит твоя интуиция о розовом «кадиллаке»?
– Ничего. А твоя?
– То же самое.
– Тогда открывай последнюю карту, – сказала Касси.
Венди сдвинула с колоды следующую карту, перевернула ее, внутренне собравшись и готовя себя к чему угодно, однако последняя картинка говорила ей не больше, чем розовый автомобиль. На ней оказалась пара волков, очень похожих друг на друга в своем волчьем облике. Над ними были лица двух разных женщин. Одна – видимо, Джилли. Другая напоминала дешевую копию Фарах Фосетт – телеактрисы семидесятых годов. Главным образом прической.
– Они что, из волчьего народа? – спросила Венди.
Касси подняла взгляд от карты.
– В них – души волков. Это я вижу. – Она села на пятки и вздохнула – Не много же мы узнали. Так же и у Джо вышло, перед тем как он ушел в манидо-аки.
– Куда ушел?
– В мир духов.
– Может, карты пытаются нам сказать, что темная Джилли… – она передернула плечами, – кто-то из звериного народа?
– И у нее есть подруга.
– Подруга с вышедшей из моды прической.
Касси наконец улыбнулась. Оставив карты на столе – три в ряд рядом с колодой, она вернулась на свой конец дивана.
– Можно мне их взять? – спросила Венди.
– Бери, конечно. Они не изменятся, пока не вернутся в колоду.
Венди не прикоснулась к первой карте, но взяла в руки две последние.
– Интересно, что сказала бы о них Джилли, – задумчиво произнесла она. – Может, ей бы они что-то подсказали?
– Первую карту…
– О, первую я не стала бы ей показывать. Только не хватало ей напоминать о том времени. А вот этих женщин она могла бы узнать. – Венди подняла карту с волчицами. – Или объяснить, что означает розовый «кадиллак». Ты не знаешь, который час? Я вечно забываю надеть часы.
Касси взглянула на свои:
– Почти девять.
– То есть время посещений кончается, – сказала Венди. – Пока мы туда доберемся, точно кончится. Но пробраться все равно можно. Ты же знаешь, как Джилли любит всякие загадки. Будет о чем подумать ночью. – Она вопросительно поглядела на Касси: – Картинки до тех пор продержатся?
– Должны бы…
– Так я возьму эти две, – сказала Венди, зажимая в руке обе карты. – А на ту больше никогда в жизни не посмотрю.
Она перевернула третью карту и засунула ее в колоду.
– Не надо… – предупредила Касси, но было уже поздно. Изображения на картах в руке Венди быстро таяли.
Венди вздохнула:
– Ну вот, я все испортила. Эти картинки были у нас единственными подсказками, а теперь их нет.
– Ты не виновата, – утешила Касси. – Откуда тебе было знать?
Венди с благодарностью кивнула, хотя, по правде сказать, что еще она могла услышать? Все равно это она, Венди, все испортила.
– Можно описать Джилли, что мы видели, – добавила Касси.
Венди понуро кивнула. Конечно можно. Только это совсем не то. Словами никогда не дашь такого точного представления. И Джилли, увидев карты, могла от неожиданности кое о чем проговориться, а рассказом такого не добьешься.
– Попробую завтра, когда зайду ее навестить, – сказала она.
– Я думала, ты сейчас к ней собралась.
Венди вздохнула:
– Карт нет, так что спешить уже некуда.
5
Чем чудеснее становится моя жизнь в стране снов, тем скучнее она в Мире Как Он Есть. Мне вспоминается Змей Ауроборос, поедающий собственный хвост. Проделываешь все эти упражнения и процедуры, а в конце концов оказываешься на том же месте. Если меня что убьет, так это бесконечные повторения.
Я всегда была, что называется, не слишком организованной личностью. Разбрасывалась – и это еще мягко сказано. Не то чтобы на меня нельзя было положиться. Если уж я за что бралась, так отдавала этому все свое внимание, будь то картина, посетитель в ресторане, старик, которого навещала в Сент-Винсенте, или просто болтовня с друзьями. Но я всегда хваталась за все сразу, перескакивала от одного к другому. А здесь день ото дня все то же самое.
Они говорят, что есть улучшение, и, может, оно и так – мимика почти восстановилась, и плечо снова обрело чувствительность, – но ходить я пока не стала и рисовать тоже. Даже поесть или дойти до туалета сама не могу. И это только физическая сторона дела. Есть и другое, о чем я никому не говорю. Не знаю уж почему. Может, потому, что это пугает меня еще больше, чем перспектива никогда не взять в руки кисть или карандаш, не встать на ноги, не суметь о себе позаботиться. Это что-то внутри меня, под кожей, в голове. Этого нельзя увидеть. Провалы в памяти, и хуже того – голова у меня не работает, как раньше.
Я уже говорила, что в детстве одинаково хорошо владела обеими руками, но это из меня очень рано выбили. Началось в школе, но мать занялась моим перевоспитанием с каким-то мстительным упорством. Мы с младшей сестренкой обе были такими, а все мальчики – правшами. И это, наверное, тоже восстанавливало ее против нас, только не спрашивайте меня почему. Я никогда не видела причин и не находила объяснений ее ненависти к нам, особенно ко мне. Я уговариваю себя, что сестренке стало легче, когда я сбежала, только кого я обманываю? Никак нельзя было оставлять ее там, но что я тогда понимала? Мне самой-то было лет десять, когда я начала убегать, а потом, на улице, мне уже было не до того, чтобы о других думать, – дай бог самой выжить.
А тогда, раньше – ну, по большей части все было в порядке. Пока мы не выбивались из ряда, пока делали, что велят. Но стоило нам сделать что-нибудь левой рукой: отрезать ветчины, взять ножницы, кинуть мячик – и порки не миновать.
Порка. Трепка. Взбучка.
Забавно… Сколько лет я не произносила этих слов. Но стоит их вспомнить – уже взрослой, – и в памяти встает Козлиный Рай, и возвращаются все слова, которые я пыталась выбросить из своего словаря. Я не стыдилась бедности. Я стыдилась невежества, которое меня окружало. Невежества, которое гордилось собой и всякого, пытавшегося учиться или вести себя по-другому, объявляло выскочкой.
Я к тому веду, что есть теория, по которой левши больше склонны к искусству, а правши – к аналитическому мышлению. А я, хоть и казалась правшой, на самом деле свободно пользовалась обеими руками, особенно в детстве. И с мышлением у меня было так же. Были спонтанность, интуиция, помогавшая создавать хорошие картины, но и с логическим мышлением было неплохо. С математикой, с логическими задачами.
А теперь это ушло. Числа больше не держатся у меня в голове.
Понимаю: кажется, не так уж это страшно, но попробуйте представить, что вы всю жизнь что-то умели и вдруг разучились. Это и к телу относится, но с головой особенно страшно. По-моему, это оттого, что мы уверены, будто всегда остаемся внутренне тем же человеком, что бы ни случилось с нашим телом. Может, с вами происходит что-то обычное вроде старения. Может, вам уже сорок, а в голове вечные пятнадцать. Человек таков, каков он внутри. Но когда он внутри начинает меняться…
Сегодня я не сумела бы сосчитать сдачу с самого простого счета, не говоря уж о чаевых. Раньше я могла рассуждать последовательно, пройти всю дорогу из пункта А в пункт Б, а теперь мой мозг сразу выдает заключение, и я понятия не имею, логическое оно или нет. Я просто чувствую, что так правильно. Это было бы хорошо для рисования – если бы я, скажем, могла удержать в пальцах карандаш, – но не так удобно в обыденной жизни. И еще эти провалы в памяти. Самый большой – черная дыра, которая зияет на месте полутора недель перед несчастным случаем. Ничего не могу вспомнить из того времени. До того – сколько угодно. И само столкновение. Но в промежутке – ничего.
Несчастный случай. Господи, до сих пор не могу о нем думать, и не потому, что не желаю признавать происшедшего. Просто… больно вспоминать. Все во мне сжимается; воспоминание такое яркое, будто это прямо сейчас происходит. Совсем не блекнет. Если на то пошло, даже становится ярче. С каждым разом действует все сильнее.
Слепящий свет, приковавший меня к месту. Мгновение, когда я понимаю, что железное чудовище сейчас сомнет меня.