Де Чарльз. Волчья тень

   Сколько мы проходим – не знаю. Но наконец деревья-башни расступаются, сменяются небольшими – небольшими по сравнению с исполинами Большого леса, конечно. По обычным меркам те, что окружают нас сейчас, считались бы огромными. Кроме того, здесь появляются кусты и подлесок и воздух влажный, глушит шаги. Земля устлана отсыревшей палой листвой, и слышны только шелест веток, которые сгибаются, пропуская нас, хруст сучков под ногами да еще наше неровное хриплое дыхание.
   Я уже смирилась с мыслью, что разделю судьбу зачарованных эльфами плясунов, когда мы выходим на гребень небольшого холма, обрывающегося крутым откосом в каменистую расселину, – и гейс отпускает меня. Нет, я его еще чувствую, но теперь он не принуждает, а только тихонько уговаривает, и вполне можно на время забыть об этих уговорах. Я поспешно валюсь наземь – не только от усталости, но для того, чтобы не попасться на глаза людям внизу. Тоби падает рядом со мной, отстав лишь на мгновение.
   Я перекатываюсь на спину и откидываю голову на мягкую листву, разбрасываю руки. Кажется, никогда я не чувствовала себя такой разбитой. О тех, кого успела заметить в расселине, думать не хочется.
   – Отпустило, – говорю я Тоби. – Теперь можно остановиться.
   – Вот и хорошо.
   Мы переговариваемся так тихо, что в двух шагах ничего не услышишь.
   – Смотря по тому, что называть хорошим…
   Поразмыслив, Тоби приподнимается на локте и заглядывает вниз. Долго изучает увиденное, потом снова ложится, обернув ко мне лицо.
   – Это они наслали на тебя гейс? – спрашивает.
   Я киваю. Хотя и не знаю, сознательно ли они это сделали.
   Теперь Тоби изучает меня.
   – Ты их знаешь?
   – Двоих из троицы. Черноволосых.
   – Прямо твои сестры, – говорит он. – Та, что спит, старше, а другая попышнее, но фамильное сходство…
   – Та, что спит, не старше меня, – говорю я. – Просто так кажется, потому что такой… – я провожу рукой по лицу, – вижу себя и выгляжу здесь. Молодой. Здоровой.
   Он ошарашенно моргает.
   – Она – это я. В мире, откуда я пришла. Я называю ее Сломанной Девочкой. – Вкратце я описываю ему свою историю. – Вторая – моя сестра. Я много лет с ней не виделась, но, кажется, она за это время научилась превращаться в волчицу. Приобрела способность накладывать это заклятие, про которое ты говорил. Нашла способ переходить из мира в мир. Ну, и еще она меня довольно пылко ненавидит.
   Я говорю легко, но не могу скрыть боли в глазах и голосе.
   – А третья? – спрашивает Тоби.
   Третья мне незнакома, но Лу раскопал достаточно, чтобы можно было догадаться. На вид она – настоящая шлюха: тело втиснуто в розовые штанишки, блузка расстегнута, открывая лифчик, волосы пышной копной. Выбиваются из стиля только спортивные тапочки, но и они тоже розовые.
   – Думаю, ее зовут Рози Миллер, – говорю я.
   – Она похожа на…
   – … «белую шваль».
   Опять озадаченный взгляд.
   – Дешевка, – поясняю я. – Будто ждет, что ты спросишь: «Сколько возьмешь?» – прежде чем перейти к делу.
   Я сама удивляюсь, слыша горечь в своем голосе. Я ведь даже не знаю эту женщину. Хорошо, что Тоби не обращает на нее особого внимания.
   – Тогда понятно, почему ты выглядишь как Эдар, – говорит он.
   Теперь я, в свою очередь, озадаченно смотрю на небо.
   Он взглядом указывает за гребень:
   – Твое сонное «я» и «я» бодрствующее не должны находиться в одном мире. Вместе они производят сумятицу, которая, если с ней не покончить, вызовет еще более глубокий и опасный разлад. Этот гейс – зов, который ты ощущала и, должно быть, сейчас ощущаешь…
   – Гораздо слабее.
   – Это твое другое «я» зовет к себе спящее «я». Ты должна стать единой, а не разделенной надвое.
   – И как нам объединиться?
   – Достаточно прикоснуться друг к другу, и вы сольетесь.
   – И какой я стану?
   – Как в том мире, не здесь.
   Я подползаю к обрыву и с каким-то болезненным интересом пожираю глазами Сломанную Девочку. Моя сестра выкрикивает что-то в ее бесчувственное лицо, но слов я не слышу. Рози сидит на каменном уступе и, похоже, чистит ногти.
   – А другого выхода нет? – спрашиваю я у Тоби.
   – Если есть, надо торопиться, – отзывается он.
   Обернувшись, я успеваю увидеть, как он вскакивает на ноги и ныряет в кусты. Смотрю ему вслед, не в силах поверить, что он опять бросил меня. На сей раз во мне даже зла на него нет. Трудно его винить. Теперь, став настоящим, чего ради ему обременять себя калекой, которая даже ложку до рта сама не донесет.
   К горлу подступает тошнота. Стать Сломанной Девочкой здесь… я скоро пожалею о Мире Как Он Есть. Там я тоже была беспомощной, но хоть было на кого опереться. Обо мне заботились друзья, сестры в реабилитации. Здесь, вернувшись в свое тело, я только и смогу ползать среди деревьев, пока не умру от истощения или не достанусь диким зверям. Пусть мне даже удастся выбраться к людям – скажем, в Мабон, – я и там останусь Сломанной Девочкой, и от нее мне уже будет не скрыться: нельзя сбежать в сны, когда уже находишься в стране снов.
   Зато теперь я понимаю, что задумала моя сестра. Скорее всего она собирается бросить здесь Сломанную Девочку, так же как я бросила ее. Пожалуй, мне не на что жаловаться. Подходящая месть, и нельзя сказать, чтобы я ее не заслужила.
   Жаль только, что Тоби меня покинул. Трудновато остаться с этим один на один.
   Как осталась Рэйлин, говорит во мне моя вина. И мне нечего ей возразить.

Джо

    Манидо-аки
 
   Вернувшись, мы не застаем Бо в лагере, но тлеющий костер говорит, что он не далеко ушел. Здесь, в доме сердца Коди, день клонится к вечеру, и мы находим Бо на краю обрыва. Он болтает ногами над пропастью в пару тысяч футов глубиной, любуясь красными скалами внизу. Солнце спускается все ниже, и протянувшиеся тени создают все более поразительную картину. Такое зрелище способно захватить тебя целиком и оставить ощущение, что, увидев его, ты перерос себя прежнего.
   – Пока вас не было, здесь кое-кто погостил, – сообщает Бо, не оборачиваясь.
   – Знакомые? – спрашиваю я.
   Бо наконец отрывается от созерцания и, подтянув одно колено к груди, обхватывает его ладонями, сцепив пальцы.
   – Помните, в старые времена, – начинает он, – рассказывали, будто у Нокомис есть сестра?
   Я качаю головой:
   – До меня.
   – Помню, – отзывается Джек Вертопрах. – Никто ее никогда не видел, и имени у нее не было.
   Бо кивает:
   – Хотя люди давали ей всякие имена. Называли Судьбой или Фортуной.
   – А бывало, и Благодатью, – вставляет Джек.
   – Я всегда считал, что благодать – состояние души, – замечаю я, – или даже место. Хотя кое-кто, я слышал, описывает ее как свет.
   – В образе женщины, – говорит Бо.
   Джек присаживается рядом с ним и тоже свешивает ноги.
   – Коди уверял, что это она породила человеческий род.
   – После того, как переспала с ним, – добавляет Бо.
   – Но он ей не навязывался.
   Бо кивает:
   – Верно, когда Коди имеет дело с женщинами, навязываться ему не приходится. Забавно, как это он в конце концов остановился на сороке.
   – Забавно, как это он в конце концов вообще остановился, – говорит Джек.
   Я устраиваюсь на корточках между ними, и взгляд мой скользит среди каменных шаманов, от освещенной солнцем головы одного к подножию, утопающему в густой тени, потом к соседнему, снова вверх, к солнцу, играющему на красноватом камне.
   – Все всегда меняется, – говорю я, – только это в нас и неизменно. Просто некоторые меняются не так быстро, как другие.
   Бо с усмешкой косится на меня.
   – Ты послушай, прямо король философов, – говорит он Джеку.
   – Так эта ваша Благодать, – спрашиваю я, – и заходила в гости?
   – Не знаю. На вид она была в точности Нокомис, но без ее запаха. И говорила по-другому. Вы же знаете, как рассуждает Старуха. Я не так давно повстречался с ней в Большом лесу, так что помню хорошо.
   – Все это неспроста, – кидает Джек.
   – И что сказала твоя гостья? – спрашиваю я.
   Бо вздыхает, не глядя на нас.
   – Что нам не следует вмешиваться, – говорит он.
   Мы с Джеком переглядываемся.
   – Хочешь сказать, она одобряет убийства? – спрашивает Джек.
   – Не то чтобы она выразилась так прямо. А сказала она, что в этом мире слишком много волшебства, а в другом слишком мало. А должно быть равновесие.
   – Но убийство…
   – Я ее так и спросил, – подхватывает Бо, – а она посмотрела на меня этак, знаешь, – мол, «Что ты за дурак?» – и поинтересовалась, с каких пор я забыл, что со смертью ничего не кончается, ты только переносишься в другое место.
   Довольно долго мы все молчим.
   – Это надо обдумать, – говорит Джек.
   Прекрасно его понимаю. Он угощает всех сигаретами, и мы закуриваем, опустив взгляды в каньон. Не знаю, что творится у них в голове, а в моей проплывают два воспоминания. Одно из очень давних времен, когда мы с дядюшкой смотрели на единорога, поющего в лунном свете. Второе совсем недавнее: как мы с Джеком спугнули волчью стаю, терзающую добычу. Не знаю, насколько же Мир Как Он Есть должен нуждаться в волшебстве, чтобы за него нужно было расплачиваться кровью невинных.
   А если та же стая охотится и за Джилли, дело для меня становится слишком личным, чтобы я мог его так оставить.
   Я глубоко затягиваюсь и тушу сигарету. Прячу окурок в карман и встаю. Бо с Джеком поднимают ко мне головы.
   – Я домой, – говорю я им.
   – Значит, подчинишься Старухе? – спрашивает Джек.
   – Да… нет… черт, сам не знаю. Думаю, не смогу, но надо поговорить с Касси. – Помявшись немного, я продолжаю: – Вот что я вам скажу. Меня достало. Эти волки, убийства, всякие древние духи, которые являются и велят нам делать то и не делать того, внушают, что хорошо, что плохо.
   Джек кивает:
   – Угу, мне самому не по вкусу мысль, что общее благо весит больше, чем право одного, особенно когда речь идет об убийстве. Начнешь так рассуждать и где окажешься? Сегодня единороги, завтра псовые или кукурузные сестрички.
   Я киваю:
   – Видишь зло, исправь его сегодня.
   – Все эти старые духи редко принимают во внимание человеческий фактор.
   – Мы не люди, – напоминает нам Бо.
   Джек поворачивается к нему:
   – Ты меня прекрасно понял. Они ничем не связаны с жизнью здесь и сейчас. Они проплывают сквозь мир, устремив взгляды к высшим сферам. Не скажу, что они не правы или намеренно жестоки. Просто им не видны кусочки, из которых составлена мозаика.
   – Верно, – соглашаюсь я. – Если так уж необходимо восстановить равновесие между мирами, должен найтись другой способ. Надо полагать, духи видят здесь естественный отбор, а на мой взгляд, это больше похоже на лесной пожар. Конечно, поджигая лес, можно порассуждать о том, что много лет спустя деревья здесь вырастут гуще и сильнее, чем прежде, но как насчет жизней, которые погибнут в огне? Нам что, отвернуться и оставить их гореть?
   – Если ты так ставишь вопрос… – начинает Бо.
   – Мне нужно поговорить с Касси, – перебиваю я. – Она знакома с тайнами совсем иного рода, и у нее на такие вещи острый глаз.
   Джек кивает:
   – Вопрос не в том, надо ли нам что-то делать, а в том, с какого конца лучше взяться за дело.
   – Точь-в-точь моя мысль, – говорю я.
   – Мы тебя здесь подождем, – предлагает Бо.
   Джек кивает:
   – И передай от меня привет своей красавице. Остряк!
   – Черта с два, – говорю я ему. – Мне только не хватало, чтобы ты шнырял у моих дверей!
   Джек с усмешкой оборачивается к Бо: – Как это грустно, не правда ли? Он совершенно не доверяет своей женщине. Конечно, он знает, что стоит ей увидеть меня, красивого, и память о нем улетучится у нее из головы.
   Я оставляю их смех за спиной, но и сам хмыкаю себе под нос. Все мы знаем, что у Касси из головы что-нибудь улетучится только в том случае, если она этого захочет. За это, между прочим, я и люблю эту женщину так сильно.
 

2

 
    Ньюфорд, май
 
   «У меня входит в привычку являться после закрытия», – думала в тот вечер Венди, торопясь от автобусной остановки к зданию реабилитации. Было около половины десятого. Она пришла бы раньше, если бы не катастрофа на работе. Полетел компьютер Марли Батлер, где сидели все файлы для ближайшего выпуска. Она как раз занималась оформлением этого самого выпуска. Пока их постоянный железячник пытался привести его в чувство, остальные копались в памяти своих компьютеров и перерывали старые дискеты, чтобы собрать выпуск заново, на случай если Ральфу не удастся спасти машину Марли.
   В конце концов Ральф совершил очередное чудо, но несколько файлов полностью восстановить не удалось. Пока всё прогнали, заменили пострадавшие файлы свежими, было почти полвосьмого. Поскольку с самой катастрофы все работали без перерыва, ужинать пошли всей компанией, так что Венди только после девяти села в автобус, направляющийся в сторону реабилитации.
   Честно говоря, Венди не слишком досадовала на задержку. Что бы ни говорила Касси, ей вовсе не хотелось торопиться с объяснениями. Как рассказать подругам о своих переживаниях, не создавая новых сложностей в отношениях? Еще подумают, что она хочет или даже просит, чтобы они отказались от замечательных приключений в стране снов. Неужели она должна заставить Джилли еще и перед ней чувствовать себя виноватой за ту свободу, которую там обрела?
   Но Венди просто боялась остаться одна.
   Венди, вздыхая, брела через стоянку. Добравшись до двери здания, она вдруг замерла. Что-то толкнуло ее обернуться. Что-то на стоянке, мелькнувшее перед глазами, но не дошедшее до сознания…
   Она пробежала взглядом по асфальту, через темные участки к углу, освещенному светом фонаря, и в глаза ей бросился розовый «кадиллак», полускрытый здоровенным внедорожником, без которого нынешняя молодежь не может добраться до соседнего квартала. Она застыла, не сводя взгляда с автомобиля. Как же раньше-то она не заметила?
   Венди видела эту машину на карте из колоды Касси, Софи видела ее у дома Джилли. «Кадиллак» принадлежал младшей сестренке Джилли, а значит, Рэйлин и ее подруга сейчас…
   – О господи, – вырвалось у нее, – Джилли!
   Развернувшись на месте, она рванула дверь. Посреди длинного коридора, прямо напротив палаты Джилли, двигались люди. На руках у высокой блондинки бессильно обвисло тело в пижаме. Другая женщина, темноволосая, небольшого роста, тянула их к двери в противоположной стене.
   – Эй! – крикнула Венди им вслед.
   Даже не обернувшись, обе скрылись в дверном проеме. Венди бросилась бегом по коридору, но сестра, выскочившая из-за барьера своего поста, поймала ее за локоть.
   – Впуск посетителей окончен, – твердо заявила она, – и мы бы попросили вас не кричать…
   Венди вырвала руку и пробежала дальше. Она слышала за спиной голос медсестры, просившей кого-то вызвать охрану. Еще из дверей палаты она увидела, что постель Джилли пуста. Чувствуя, как колотится сердце, Венди метнулась через коридор туда, где скрылись женщины. Гладкая стена, ни малейших признаков двери. И действительно, двери располагались в шахматном порядке, так что ни одна не приходилась напротив другой.
   Но она же своими глазами видела, как они вышли из палаты и скрылись точно напротив, никуда не сворачивая.
   – Я вызвала охрану, – заговорила подоспевшая сестра, снова хватая ее за локоть. – А теперь будьте любезны…
   – Вы идиотка! – огрызнулась Венди.
   – Если вы думаете…
   – Так вы охрану вызвали? Прекрасно. Может, охранники объяснят нам, кто похитил мою подругу. Хотя если они соображают не лучше вас, надежды мало.
   – Что?..
   Венди ткнула пальцем в пустую палату.
   – Моя подруга исчезла.
   Рука медсестры соскользнула у нее с локтя.
   – Но она даже питаться самостоятельно не может, не то что уйти…
   – Да что вы?! Так вот, я видела, как ее уносили две женщины. Потому и закричала. Я думала, они нырнули в дверь напротив, но тут нет двери.
   – Должно быть, в соседнюю палату, – предположила сестра.
   Она повернула к двери налево, чтобы заглянуть в нее. Венди открыла правую. Они не увидели никого, кроме двух спящих пациентов. Венди заглянула под кровать. Никого. Открыла дверь ванной – пусто.
   – Вы только что их видели? – переспросила сестра, когда они снова сошлись в коридоре.
   Венди кивнула.
   От поста подбежала вторая дежурная с охранником. Тот бросился к Венди, но первая сестра остановила его взмахом руки.
   – Кто-то забрал одну больную, – сказала она. Пока они обсуждали, что предпринять, Венди вернулась к посту и сняла трубку телефона. Вытащила из кармана джинсов визитную карточку Лу – он еще несколько недель назад раздал им всем карточки с номерами своих рабочих телефонов. Дозвониться удалось не сразу – выход на городскую линию оказался не через «девятку», а через «восьмерку», – но наконец в трубке послышались долгие гудки. Она прошла по коридору, насколько позволял провод, и выглянула через стеклянную дверь наружу. Розовый «кадиллак» стоял на месте.
   – Это их машина, – указала Венди охраннику, когда тот вместе с сестрой вернулся к посту. – Розовый «кадиллак». Алло, Лу? – заговорила она в трубку. – Хорошо бы, ты приехал сюда. Кто-то похитил Джилли из палаты реабилитации.
 

3

 
   В квартире тишина. Я чую запах смолы и пряных трав, еще не связанных в пучки, доносящийся из корзины на кофейном столике. Единственное освещение – горящая свеча. Смешная у меня жена. Пока мы жили в брошенных квартирах, она все вздыхала по электрическому освещению. Теперь оно у нас есть, а она продолжает жечь свечи.
   Я вижу Касси, лежащую на диване, и думаю, что она спит, хотя и странно, почему перед сном она не задула свечу. Потом замечаю, что глаза у нее открыты и она улыбается мне. Потягивается по-кошачьи и протягивает ко мне руки. Я стою несколько секунд, любуясь этим зрелищем, а потом ныряю к ней под одеяло и на время забываю обо всем, кроме моей единственной женщины.
 
   – Бо сказал, ее называют Благодатью? – спрашивает Касси чуть позже.
   Мы сидим на кухне, запивая виски горячим кофе.
   – Вообще-то это Джек сказал, – уточняю я. – Бо предложил «Судьбу» и «Фортуну».
   – Ты думаешь, такие абстрактные понятия могут ходить и рассуждать?
   Я пожимаю плечами:
   – Любой может выбрать себе любое имя – или его могут как угодно называть другие. Это не означает, что имя соответствует содержанию.
   – Но может и соответствовать?
   – С духами все возможно, ты не хуже меня знаешь. Весь манидо-аки живет по принципу «почему бы и нет?».
   Касси кивает:
   – Правда, я ни разу не встречалась с воплощением, скажем, Любви. Или Мечты. Вроде греческих и римских богов.
   – Я не говорю, что они существуют или не существуют, потому что не знаю. Но у каждого есть что-то, что дается ему особенно хорошо, и некоторые получают имена по этому свойству.
   Она усмехается:
   – Вроде тебя с твоими костяшками.
   – Спасибо, что не помянула Шалого Пса, моя сахарная.
   Она хихикает, но я все же получаю подзатыльник.
   – Не выражайся, – велит моя любовь, словно сама только что на диванчике не шептала мне куда более сильные словечки.
   – Возвращаясь к делу, – продолжает она, – что, если она права? Что будет, если вы все-таки разберетесь с теми волчицами-сновидицами? Не вздумает ли она тогда разобраться с вами?
   – Смотря по тому, насколько сильно ее это задевает. И насколько сильна она сама. – Я перевожу дыхание, прежде чем спросить: – По-твоему, я должен послушаться?
   – Что? Когда речь идет о Джилли? Ни в коем случае. Я просто взвешивала все «за» и «против».
   – Я никогда не строю планов, имея дело со старыми духами, – говорю я ей. – Невозможно предсказать, на что они способны.
   Я бы охотно поговорил еще о том, откуда вдруг у Нокомис взялась сестра. Если послушать Ворона или болтовню Коди, она с самого начала была всем, что составляет мир под ногами: землей, водой и луной, отраженной в воде. Если уж она имела сестер или братьев, то это был прежде всего Микомис, представлявший небо, солнце и небесные громы, хотя чаще Микомис считался ее первым супругом, а громы – его братьями.
   Так я и не понял, кто же навестил Бо в лагере – что за женщина, насколько она стара и сколько в ней силы.
   Но тут звонит телефон, Касси подскакивает, и все это остается невысказанным. На втором звонке Касси уже хватает трубку. Я слежу за ее лицом и вижу, что новости плохие, не знаю только насколько.
   Касси кладет трубку и смотрит на меня.
   – Это Венди, – говорит она. – Звонила из реабилитации. Джилли похитили – ее сестра и какая-то блондинка.
   «Эта сестра меня порядком утомила», – думаю я.
   – Лу она позвонила? – спрашиваю.
   Касси кивает:
   – Еще раньше, чем нам. Он уже в пути.
   – И мы тоже, – говорю я.
   Встаю из-за стола и возвращаюсь в гостиную, чтобы надеть ботинки и рубаху. Касси проходит в ванную и оттуда выбрасывает мне чистую футболку. Потом одевается сама. Бывает, ей за час не выбрать наряда, хотя собираемся-то мы всего лишь в книжный магазинчик по соседству. А на этот раз я не успеваю завязать шнурки, а она уже одета и ждет меня.
   Сегодня она обошлась без ярких цветов. Простые синие джинсы, темно-зеленый джемперок, коричневые туристские ботинки.
   – Даже не знал, что у тебя есть такая тусклятина, – говорю я, пытаясь разрядить напряжение.
   Но Касси не то что мои родичи – у нее даже уголки губ не дрогнули в улыбке.
   – Я тревожусь за Джилли, – говорит она: не объясняет свой выбор одежды, а требует не валять дурака и пошевеливаться.
   Я беру ее за руку, и мы вступаем в Мидон – междумирье, – чтобы самой короткой дорогой добраться до здания реабилитации. Касси щурит глаза и крепко цепляется за мою руку. Ей не нравится место, откуда можно видеть одновременно и манидо-аки, и Мир Как Он Есть. «Мне подавайте либо одно, либо другое, – говорит она, – а среднего не надо». Но ничего не поделаешь – так быстрее. Добираться нам через полгорода, но несколько торопливых шагов переносят нас к реабилитационному центру, и мы попадаем из междумирья прямо на его порог.
   У дверей уже стоит полицейский.
   – Мы по вызову лейтенанта Фучери, – говорю я ему, когда он пытается преградить нам дорогу.
   Я лгу, но это не важно. Важно попасть в здание, а если дела обстоят так, как я предполагаю, Лу действительно понадобится наша помощь.
   Оглянувшись, я вижу, как коп чешет в затылке, пытаясь сообразить, как это мы вынырнули из ниоткуда прямо у него под носом.
 

4

 
   Пока Венди со старшей медсестрой ждали полицию, успели подъехать еще несколько человек из охранной фирмы. Они оставили охранника стеречь розовый «кадиллак» и еще одного у входа, а остальные прочесали здание и окрестности. Вернулись ни с чем.
   «Потому что они ушли в другой мир», – думала Венди. Она успела все осмыслить, пока ждала помощи. Другого объяснения нет. Но попробуйте втолковать это Лу,
   – Говоришь, сюда и ушли – прямо сквозь стену? – спросил он, когда она показала ему отрезок коридора, где видела Рэйлин и Рози, уносящих Джилли.
   – Понимаю, как это звучит, – отозвалась Венди, – и… да признаю, я стояла в конце коридора, довольно далеко. Но я видела, как они вышли из палаты Джилли и прошли прямо поперек коридора. И сразу исчезли. Была уверена, что скрылись за дверью. А когда мы увидели, что двери здесь нет, то решили, что они нырнули в одну из соседних. Но мы обыскали палаты по обе стороны и…
   – Мы обыскали всепалаты, – вмешалась старшая медсестра, – а также подвал, все кладовые, кухню и физкультурный зал, лоджии и сквер.
   – А поскольку они пешком, – кивнул Лу, – то далеко не ушли. – Он приложил ладонь к стене, надавил. – Но не могли же они пройти сквозь стену.
   – Как посмотреть, – произнес новый голос. Венди обернулась навстречу Джо Шалому Псу, подходившему к ним вместе с Касси. Лу нахмурился, вероятно удивляясь, каким образом эта пара преодолела кордон из его подчиненных, расставленных вокруг здания. Разве он не приказал никого не впускать без его разрешения?
   Касси между тем обняла Венди.
   – Ты в порядке? – спросила она.
   Венди кивнула.
   – Полагаю, это по твоей части, – обратился Лу к Джо, тоном выражая невысказанное: «и мне это совершенно не нравится».
   Джо кивнул:
   – Похоже на то.
   Все они знали, как относится Лу ко всему, что не вписывается в привычную картину мира. Он прожил в Ньюфорде достаточно долго и успел повидать немало явлений, не поддающихся объяснению, однако каждый раз умудрялся впихнуть увиденное в особую коробочку с ярлыком «аномалия» и оставаться на позициях рационализма. В присутствии Джо, Кристи, профессора Дейпла и им подобных он чувствовал себя неуютно: принимая то, чего он и в мыслях не допускал, такие люди одним своим существованием подрывали основы его мировоззрения.
   Если им с Джо случалось столкнуться на вечеринках у Джилли, они обычно избегали друг друга. Так казалось проще обоим. Но сегодня деваться было некуда, и Венди отметила, что Джо, по крайней мере, стремится произвести наилучшее впечатление, держась как скромный, но знающий свое дело помощник. И ему это удавалось, к удивлению Венди, знавшей, каким решительным и даже отчаянным бывал порой Шалый Пес. Сейчас, однако, Лу, пристально всмотревшись в его спокойное и уверенное лицо, нехотя кивнул.