— Вы не возражаете, если я закурю, мистер…
— Пожалуйста, мисс.
Велма закурила сигарету, поискала пепельницу и нашла её на столике в торце дивана.
— Вы недостаточно страдали, — сказал старик.
— Может быть, — согласился Карни. — Не могу сказать, что жалею об этом, но это так. У меня много другого опыта.
— Да, сэр. Как знать, может, он тоже пригодится.
— Надеюсь. Как вы сказали, каждый человек отличен от остальных. Обстоятельства именно его судьбы лепят его характер, его натуру, и все изгибы и очертания принадлежат только ему одному, как его подпись или рисунок на ладонях. — Карни едва заметно усмехнулся. — Это я другими словами сказал то же, что и вы.
— Да, совсем другими.
— Есть страдание, которое приходит, когда слишком много повидал. Слишком много прожил. Слишком долго.
Старик кивнул:
— Да, я сам это знаю.
— Есть страдание, которое приходит, когда устаешь охотиться за удачей, когда уже ничто не может тебя удивить. Когда ты меняешь и меняешь все вокруг, пока не начинаешь забывать, с чего начинал. Это как музыка, которую исполняют слишком часто. Приходит неприятное чувство, может быть разочарование. И беспокойство. Вы смотрите в лицо огромному Ничто. Что все это значит, в конце концов, и когда наступит конец? Когда перед тобой разверзается бездна… нет, это слишком тяжело. Представьте, например, что ваша последняя сигарета сломалась. Вот вы проходите через роскошный бордель и оказываетесь на заднем дворе, засыпанном мусором. Подумайте… но, надеюсь, вы понимаете, о чем я. А? Страдание знакомо всем. Оно бывает только одного вида. Потому что, как вы сказали, жизнь и есть страдание. Это борьба — день за днем, минута за минутой. Сердце работает, стучит, не останавливаясь, днем и ночью — сложная машина, неподвластная нашему пониманию. Оно напрягается изо всех сил, а как только замрет хоть на миг, мы чувствуем, как жизнь утекает от нас. Мы так близко от небытия, всего в одном ударе сердца. Мы едим, работаем, развлекаемся, и все это — на тонком льду нашего бытия. Вот мы скользим, как обычно, а через миг летим в холодную глубину, откуда нет возврата. Вы понимаете, о чем я? Все дело в том, что власть, слава, богатство ни на йоту не ослабляют эту боль. И любовь не ослабляет, любовь — тоже страдание. Каждый из нас неизбежно один, и каждый в одиночку с ужасом осознает, что все это… ничего не значит. Ничего. Неважно, как ты собираешься это назвать, кто ты — атеист или религиозный фанатик, нигилист или романтик… — Карни перевел дух, уселся обратно на вытертый бархат дивана и, улыбнувшись, принялся обмахиваться шляпой. — Жарко здесь, правда?
— Да, — улыбнулся ему старик. — Да, сэр. — И он рассмеялся низким хриплым смехом.
Потом медленно поднялся и вышел из комнаты.
Велма загасила сигарету, достала из сумочки маленькое зеркальце и проверила, как лежит губная помада. Убрав зеркало, она глянула на Карни.
— Что у него такое есть, что тебе нужно?
— Может быть, и ничего.
— Мне надо выпить. — И она стала возиться, зажигая другую сигарету.
— Может, хозяин угостит.
Карни взял у неё из рук коробок спичек и дал ей прикурить. Огонек отразился в её глазах. Затягиваясь, она смотрела на него. Карни, перегнувшись через неё, бросил спичку в пепельницу.
— У тебя такое волевое лицо, — заметила она.
— Я дорого заплатил за каждую свою морщинку.
— Очень интересное лицо… Тебе кто-нибудь говорил об этом?
— Не так прямо.
— Я могу многое узнать о человеке по его лицу.
— И о чем рассказывает тебе моё?
— Оно странное. Необычное. Ты много повидал, много пережил. — Она глубоко затянулась и выпустила дым в воздух. — Никто про тебя всего не знает. Ты все носишь в себе.
Он кивнул.
— Психологом не работала случайно? Профессионально излагаешь.
— Думаешь, я шучу? Я знаю тебя — я вижу.
— Может быть. — Он кивнул головой в сторону двери. — А что тебе говорит лицо старика?
Она отвернулась и пожала плечами.
— Старый. Устал от всего.
Карни бросил шляпу на столик у дивана.
— Жарко здесь. Или у меня лихорадка.
Вернулся старик — с бутылкой и матерчатым мешком в руках. Поставил бутылку на стол и принялся, теребя тесемку, развязывать мешок. Развязав, сунул руку внутрь, пошарил, извлек темный шишковатый предмет и вручил его Карни.
Тот взглянул на предмет. Это был не то корешок, не то сучок, почти черный, необыкновенно твердый для дерева и вообще для растения.
— Корень святого Иоанна?
— Хм. Нет, сэр. Это Черный Бенджамин. Такое вряд ли где найдешь.
— Пожалуй.
— Я неделю провел в лесу, выслеживая его. Его надо выслеживать. Ты вертишься, думаешь, что знаешь, где он, а он уже исчез, испарился. Я выкопал его и принес домой, и он сидел здесь и сох. Он был злой, как черт, что я его выкопал. Не хотел он выкапываться. Не хочет он, чтобы его видели.
— Значит, он разумный. Он думает.
— Ну да. Он знает. У него свой ум, у Черного Бена.
Старик ещё порылся в мешке и вытащил какой-то серый булыжник. Карни взял камень и принялся разглядывать. Он был очень тяжелый и казался обломком чего-то большего.
— Дай-ка угадаю. Метеорит?
— Да. Так его называют. Небесное железо. Я нашел его сорок… нет, сорок пять лет назад. Просто на земле. Сидел и ждал, когда я его найду.
— Железо-никелевый, — заметил Карни. — Частично оплавлен.
Старик опять полез в мешок и на сей раз вытащил несколько камней поменьше, корешки, веточки белены и печеночника, кусочек кости — разные талисманы.
Карни внимательно рассматривал каждый из них и складывал в карман.
— Спасибо вам, — сказал он, сложив все.
— Но это тебе не поможет, если у тебя не будет моральной силы. Сила у тебя в душе.
Карни взял бутылку — стекло было старым и темным, этикетка отсутствовала. Он вытащил пробку и понюхал.
— Я принесу стакан.
— Не надо. — Карни понюхал ещё раз и приложился к бутылке. Потом глотнул и закашлялся.
Старик с удовлетворением смотрел на него.
— Боже! — Карни с трудом отдышался.
Старик усмехнулся.
— Забористое. — Карни пригляделся к бутылке. Она была полна на три четверти. — Яблочная водка?
— Нет.
— А на вкус похоже. Но крепче. Яблочное бренди с соляной кислотой, не иначе.
— Тебе придется выпить побольше. Оно дает нужный настрой, укрепляет дух.
— Ладно. — Карни опять приложился к бутылке. На этот раз жидкость потекла по его пищеводу, как раскаленная лава по склону вулкана. Он хлебнул ещё, потом ещё. Глаза у него заслезились.
— Похоже, я скоро обрету этот настрой.
— Это тебе поможет.
— Не хотите со мной? — протянул ему бутылку Карни.
Старик покачал головой.
— Я не гожусь для этого. Слишком старый. Слишком немощный. Мне оно уже ни к чему. С ним надо осторожнее. Оно использует тебя так же, как ты его.
— Да?
— Оно тобой овладеет, если не будешь беречься.
— Могу себе представить.
— Да, сэр.
Старик сел и откинулся на спинку кресле.
— Моей внучке, — сказал он, — нужна работа. Не может устроиться.
— А какая у неё профессия?
— Она ходила в школу. У неё есть кое-какое образование. Колледж. Стипендию получала.
— Очень хорошо.
— Да нет, не хорошо. Она все бросила. Нашла себе приятелей, и теперь они ходят по кабакам, иногда всю ночь. Потом она спит весь день. Говорит, не может найти работу. Для цветных девушек нет хорошей работы. А стелить постели или драить полы она не желает.
— А писать она умеет?
— Да, сэр. У неё чудный почерк.
— Я не совсем об этом. В одной из моих компаний здесь, в Нижнем городе, есть место. Импортерам нужен человек, который писал бы брошюры и каталоги. Немного образования — вот и все, что понадобится.
— Эти люди… они цветные?
— Да.
Старик кивнул.
— Может, ей понравится. Она умненькая девчушка. У неё бы получилось.
— Ей самой придется печатать.
— Она умеет.
— «Замок-Импорт», Восточная Сто сорок пятая улица. Передайте ей, пусть она скажет там, что это я её прислал.
— Спасибо, сэр, — кивнул старик. Карни глотнул из бутылки. На этот раз питье показалось ещё более мягким.
— Мне начинает нравиться.
— Будет лучше и лучше.
— Надеюсь. — Карни поставил бутылку. — Где у вас ванная?
— В коридоре.
Дверь в ванную была приоткрыта. Карни распахнул её и остановился. На полу, перед унитазом, лежала девушка лет девятнадцати в светло-вишневом коротком платье для танцев. Её недавно рвало, и все вокруг было забрызгано.
Карни дотронулся до неё, веки её затрепетали, и она слабо застонала.
Появилась женщина, впустившая их в дом.
— Я её в постель не потащу. По мне, так пусть хоть всю ночь тут пролежит. И жить пускай тут остается.
Карни поднял девушку — она оказалась совсем легкой, — отнес в спальню, положил на большую кровать, накрыв найденным тут же пледом, и некоторое время разглядывал её лицо. Девушка была хорошенькая.
Он услышал, что сзади подошла Велма, и повернулся к ней; она отдала ему шляпу. В другой руке у неё была бутылка.
— Идем отсюда, — сказала она.
Карни вытащил пачку денег и протянул женщине. Она мрачно посмотрела на него, потом на деньги, но взяла их.
— Спокойной ночи, — сказал Карни, надевая шляпу. — Попрощайтесь за меня с мистером Гамильтоном.
Женщина молча кивнула.
Когда дверца машины открылась, Тони проснулся.
— Отдохнул? — спросила Велма, усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье.
— Что, черт побери, подремать нельзя? — Он потер глаза.
Карни тоже сел в машину и захлопнул дверцу.
— Поехали к Вратам Ада.
Тони посмотрел, как Карни пьет из бутылки.
— Мы что, тащились в такую даль, чтобы контрабандной самогонки купить?
— А как же. Заводи тачку, обормот.
Посмеиваясь, Тони завел двигатель. В это время мимо проехала машина, и он проводил её тревожным взглядом.
— Это Риордан.
Он выехал с парковки, прибавил газу, развернулся и понесся по улице, заставляя двигатель «Леланда» выть от перегрузки. Резко свернул налево за угол, пролетел квартал, не снижая скорости, вывернул вправо и чуть не столкнулся с идущей навстречу машиной. Взвыл гудок. Он резко выкрутил руль, выровнял машину и сбавил скорость, поглядывая в зеркало заднего вида.
— Надеюсь, они нас потеряли.
На всякий случай он ещё раз объехал вокруг квартала и снова глянул в зеркало. Глаза его расширились.
— Мадонна!
Он надавил на педаль газа, и двигатель машины взвыл.
— Где железяка? — спросил Карни.
— Сзади на полу.
Карни наклонился и, поерзав на сиденье, вытащил автомат и снял его с предохранителя. Он толкнул Велму, чтобы пригнулась, опустил стекло на задней дверце и выставил ствол.
Зеленый «Дюран-Роудмастер» ехал по встречной полосе, нагоняя их. Карни выпустил очередь в решетку радиатора.
Ответные выстрелы пробили заднее стекло. Карни пригнулся, выждал и снова выпрямился.
Потом вставил указательный палец в круглую пулевую дырочку на стекле и направил его на «Дюран».
Огонь, вылетевший из кончика его пальца, охватил машину.
«Дюран» замедлил ход; на блестящей краске плясало пламя. Но вот огонь начал скатываться с машины, превращаясь в дым, и скоро погас, не причинив автомобилю вреда. Огромный «Дюран» снова прибавил ход.
— У них тоже какие-то фокусы, босс!
— Заметил.
Тони свернул направо и резко нажал на тормоза; Карни влетел в спинку переднего сиденья. Впереди разгружалась длинная фура, перегородив проезд.
— Выходите! Бегите! — закричал Карни.
Тони дотянулся до заднего сиденья, подхватил автомат и, открыв переднюю дверцу, выпустил длинную очередь. Как раз в этот момент на него обрушился шквал пуль.
А Карни открыл заднюю дверцу, сполз на тротуар и, пробравшись между стоявшими у обочины машинами, спрятался за одной из них.
Он услышал приближающиеся шаги, вызвал обретенную силу и удивился, как её много.
— Карни!
Он узнал голос Симуса Риордана, который мог бы быть главарем мафиози, будь Твил итальянцем. Но поскольку Твил таковым не являлся, Риордан был лейтенантом, командиром демонов.
— Выходите, мистер Карни. Вы проиграли. Денги защитили нас так хорошо, что вы ничего нам не сделаете. Выходите. Даму мы не тронем. Она — одна из нас.
Карни встал.
Симус Риордан, высокий, рыжий, в твидовом пиджаке, вздрогнул, увидев в руках у Карни длинную трубку странного вида.
— Что это у вас?
— Базука.
— Что?
Карни показал, что это, нацелившись на «Дюран». Ракета, прошелестев, вылетела из ствола. Пока Риордан поворачивал голову, чтобы проследить за её полетом, «Дюран» превратился в огненный цветок. Ударная волна сбила Риордана с ног.
— Не очень хорошо они вас защитили. Риордан поднялся на колени, схватил свой автомат, но Карни успел подскочить и выбить оружие у него из рук. Потом изо всех сил въехал Риордану в солнечное сплетение.
— Не очень хорошо, Симус, мальчик мой.
Ещё удар. Риордан застонал.
— Тебя послали убить меня или поймать?
— Поймать и привезти.
Нога Карни нашла уязвимое место в паху Риордана.
— Убить тебя! — завизжал Риордан.
— Хотя этот ответ был получен под принуждением, я тебе верю.
Карни подошел к Тони. Большая часть пуль попала ему в ноги, а несколько угодили в грудь, но он ещё оставался в сознании.
— Мадонна, — сказал Тони, — меня убили. Странно, что не больно. Я всегда думал — как это…
Велма стояла на коленках на переднем сиденье, глядя на Тони.
— Ты в порядке? — спросил её Карни. Она кивнула и потянулась за чем-то.
— Вот, сохранила. — Она вручила ему бутылку.
Карни взял её, вытащил пробку и поднес горлышко к губам Тони.
— Выпей.
Тот глотнул и закашлялся.
— Ну прямо жидкий огонь.
— Терпи. Это спасет тебе жизнь.
Огромный «Дюран» продолжал гореть, и густой черный дым клубами поднимался к узкой полоске неба между домами. По спящему городу разнеслось завывание сирен.
«Странник»
Замок у моря
— Пожалуйста, мисс.
Велма закурила сигарету, поискала пепельницу и нашла её на столике в торце дивана.
— Вы недостаточно страдали, — сказал старик.
— Может быть, — согласился Карни. — Не могу сказать, что жалею об этом, но это так. У меня много другого опыта.
— Да, сэр. Как знать, может, он тоже пригодится.
— Надеюсь. Как вы сказали, каждый человек отличен от остальных. Обстоятельства именно его судьбы лепят его характер, его натуру, и все изгибы и очертания принадлежат только ему одному, как его подпись или рисунок на ладонях. — Карни едва заметно усмехнулся. — Это я другими словами сказал то же, что и вы.
— Да, совсем другими.
— Есть страдание, которое приходит, когда слишком много повидал. Слишком много прожил. Слишком долго.
Старик кивнул:
— Да, я сам это знаю.
— Есть страдание, которое приходит, когда устаешь охотиться за удачей, когда уже ничто не может тебя удивить. Когда ты меняешь и меняешь все вокруг, пока не начинаешь забывать, с чего начинал. Это как музыка, которую исполняют слишком часто. Приходит неприятное чувство, может быть разочарование. И беспокойство. Вы смотрите в лицо огромному Ничто. Что все это значит, в конце концов, и когда наступит конец? Когда перед тобой разверзается бездна… нет, это слишком тяжело. Представьте, например, что ваша последняя сигарета сломалась. Вот вы проходите через роскошный бордель и оказываетесь на заднем дворе, засыпанном мусором. Подумайте… но, надеюсь, вы понимаете, о чем я. А? Страдание знакомо всем. Оно бывает только одного вида. Потому что, как вы сказали, жизнь и есть страдание. Это борьба — день за днем, минута за минутой. Сердце работает, стучит, не останавливаясь, днем и ночью — сложная машина, неподвластная нашему пониманию. Оно напрягается изо всех сил, а как только замрет хоть на миг, мы чувствуем, как жизнь утекает от нас. Мы так близко от небытия, всего в одном ударе сердца. Мы едим, работаем, развлекаемся, и все это — на тонком льду нашего бытия. Вот мы скользим, как обычно, а через миг летим в холодную глубину, откуда нет возврата. Вы понимаете, о чем я? Все дело в том, что власть, слава, богатство ни на йоту не ослабляют эту боль. И любовь не ослабляет, любовь — тоже страдание. Каждый из нас неизбежно один, и каждый в одиночку с ужасом осознает, что все это… ничего не значит. Ничего. Неважно, как ты собираешься это назвать, кто ты — атеист или религиозный фанатик, нигилист или романтик… — Карни перевел дух, уселся обратно на вытертый бархат дивана и, улыбнувшись, принялся обмахиваться шляпой. — Жарко здесь, правда?
— Да, — улыбнулся ему старик. — Да, сэр. — И он рассмеялся низким хриплым смехом.
Потом медленно поднялся и вышел из комнаты.
Велма загасила сигарету, достала из сумочки маленькое зеркальце и проверила, как лежит губная помада. Убрав зеркало, она глянула на Карни.
— Что у него такое есть, что тебе нужно?
— Может быть, и ничего.
— Мне надо выпить. — И она стала возиться, зажигая другую сигарету.
— Может, хозяин угостит.
Карни взял у неё из рук коробок спичек и дал ей прикурить. Огонек отразился в её глазах. Затягиваясь, она смотрела на него. Карни, перегнувшись через неё, бросил спичку в пепельницу.
— У тебя такое волевое лицо, — заметила она.
— Я дорого заплатил за каждую свою морщинку.
— Очень интересное лицо… Тебе кто-нибудь говорил об этом?
— Не так прямо.
— Я могу многое узнать о человеке по его лицу.
— И о чем рассказывает тебе моё?
— Оно странное. Необычное. Ты много повидал, много пережил. — Она глубоко затянулась и выпустила дым в воздух. — Никто про тебя всего не знает. Ты все носишь в себе.
Он кивнул.
— Психологом не работала случайно? Профессионально излагаешь.
— Думаешь, я шучу? Я знаю тебя — я вижу.
— Может быть. — Он кивнул головой в сторону двери. — А что тебе говорит лицо старика?
Она отвернулась и пожала плечами.
— Старый. Устал от всего.
Карни бросил шляпу на столик у дивана.
— Жарко здесь. Или у меня лихорадка.
Вернулся старик — с бутылкой и матерчатым мешком в руках. Поставил бутылку на стол и принялся, теребя тесемку, развязывать мешок. Развязав, сунул руку внутрь, пошарил, извлек темный шишковатый предмет и вручил его Карни.
Тот взглянул на предмет. Это был не то корешок, не то сучок, почти черный, необыкновенно твердый для дерева и вообще для растения.
— Корень святого Иоанна?
— Хм. Нет, сэр. Это Черный Бенджамин. Такое вряд ли где найдешь.
— Пожалуй.
— Я неделю провел в лесу, выслеживая его. Его надо выслеживать. Ты вертишься, думаешь, что знаешь, где он, а он уже исчез, испарился. Я выкопал его и принес домой, и он сидел здесь и сох. Он был злой, как черт, что я его выкопал. Не хотел он выкапываться. Не хочет он, чтобы его видели.
— Значит, он разумный. Он думает.
— Ну да. Он знает. У него свой ум, у Черного Бена.
Старик ещё порылся в мешке и вытащил какой-то серый булыжник. Карни взял камень и принялся разглядывать. Он был очень тяжелый и казался обломком чего-то большего.
— Дай-ка угадаю. Метеорит?
— Да. Так его называют. Небесное железо. Я нашел его сорок… нет, сорок пять лет назад. Просто на земле. Сидел и ждал, когда я его найду.
— Железо-никелевый, — заметил Карни. — Частично оплавлен.
Старик опять полез в мешок и на сей раз вытащил несколько камней поменьше, корешки, веточки белены и печеночника, кусочек кости — разные талисманы.
Карни внимательно рассматривал каждый из них и складывал в карман.
— Спасибо вам, — сказал он, сложив все.
— Но это тебе не поможет, если у тебя не будет моральной силы. Сила у тебя в душе.
Карни взял бутылку — стекло было старым и темным, этикетка отсутствовала. Он вытащил пробку и понюхал.
— Я принесу стакан.
— Не надо. — Карни понюхал ещё раз и приложился к бутылке. Потом глотнул и закашлялся.
Старик с удовлетворением смотрел на него.
— Боже! — Карни с трудом отдышался.
Старик усмехнулся.
— Забористое. — Карни пригляделся к бутылке. Она была полна на три четверти. — Яблочная водка?
— Нет.
— А на вкус похоже. Но крепче. Яблочное бренди с соляной кислотой, не иначе.
— Тебе придется выпить побольше. Оно дает нужный настрой, укрепляет дух.
— Ладно. — Карни опять приложился к бутылке. На этот раз жидкость потекла по его пищеводу, как раскаленная лава по склону вулкана. Он хлебнул ещё, потом ещё. Глаза у него заслезились.
— Похоже, я скоро обрету этот настрой.
— Это тебе поможет.
— Не хотите со мной? — протянул ему бутылку Карни.
Старик покачал головой.
— Я не гожусь для этого. Слишком старый. Слишком немощный. Мне оно уже ни к чему. С ним надо осторожнее. Оно использует тебя так же, как ты его.
— Да?
— Оно тобой овладеет, если не будешь беречься.
— Могу себе представить.
— Да, сэр.
Старик сел и откинулся на спинку кресле.
— Моей внучке, — сказал он, — нужна работа. Не может устроиться.
— А какая у неё профессия?
— Она ходила в школу. У неё есть кое-какое образование. Колледж. Стипендию получала.
— Очень хорошо.
— Да нет, не хорошо. Она все бросила. Нашла себе приятелей, и теперь они ходят по кабакам, иногда всю ночь. Потом она спит весь день. Говорит, не может найти работу. Для цветных девушек нет хорошей работы. А стелить постели или драить полы она не желает.
— А писать она умеет?
— Да, сэр. У неё чудный почерк.
— Я не совсем об этом. В одной из моих компаний здесь, в Нижнем городе, есть место. Импортерам нужен человек, который писал бы брошюры и каталоги. Немного образования — вот и все, что понадобится.
— Эти люди… они цветные?
— Да.
Старик кивнул.
— Может, ей понравится. Она умненькая девчушка. У неё бы получилось.
— Ей самой придется печатать.
— Она умеет.
— «Замок-Импорт», Восточная Сто сорок пятая улица. Передайте ей, пусть она скажет там, что это я её прислал.
— Спасибо, сэр, — кивнул старик. Карни глотнул из бутылки. На этот раз питье показалось ещё более мягким.
— Мне начинает нравиться.
— Будет лучше и лучше.
— Надеюсь. — Карни поставил бутылку. — Где у вас ванная?
— В коридоре.
Дверь в ванную была приоткрыта. Карни распахнул её и остановился. На полу, перед унитазом, лежала девушка лет девятнадцати в светло-вишневом коротком платье для танцев. Её недавно рвало, и все вокруг было забрызгано.
Карни дотронулся до неё, веки её затрепетали, и она слабо застонала.
Появилась женщина, впустившая их в дом.
— Я её в постель не потащу. По мне, так пусть хоть всю ночь тут пролежит. И жить пускай тут остается.
Карни поднял девушку — она оказалась совсем легкой, — отнес в спальню, положил на большую кровать, накрыв найденным тут же пледом, и некоторое время разглядывал её лицо. Девушка была хорошенькая.
Он услышал, что сзади подошла Велма, и повернулся к ней; она отдала ему шляпу. В другой руке у неё была бутылка.
— Идем отсюда, — сказала она.
Карни вытащил пачку денег и протянул женщине. Она мрачно посмотрела на него, потом на деньги, но взяла их.
— Спокойной ночи, — сказал Карни, надевая шляпу. — Попрощайтесь за меня с мистером Гамильтоном.
Женщина молча кивнула.
Когда дверца машины открылась, Тони проснулся.
— Отдохнул? — спросила Велма, усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье.
— Что, черт побери, подремать нельзя? — Он потер глаза.
Карни тоже сел в машину и захлопнул дверцу.
— Поехали к Вратам Ада.
Тони посмотрел, как Карни пьет из бутылки.
— Мы что, тащились в такую даль, чтобы контрабандной самогонки купить?
— А как же. Заводи тачку, обормот.
Посмеиваясь, Тони завел двигатель. В это время мимо проехала машина, и он проводил её тревожным взглядом.
— Это Риордан.
Он выехал с парковки, прибавил газу, развернулся и понесся по улице, заставляя двигатель «Леланда» выть от перегрузки. Резко свернул налево за угол, пролетел квартал, не снижая скорости, вывернул вправо и чуть не столкнулся с идущей навстречу машиной. Взвыл гудок. Он резко выкрутил руль, выровнял машину и сбавил скорость, поглядывая в зеркало заднего вида.
— Надеюсь, они нас потеряли.
На всякий случай он ещё раз объехал вокруг квартала и снова глянул в зеркало. Глаза его расширились.
— Мадонна!
Он надавил на педаль газа, и двигатель машины взвыл.
— Где железяка? — спросил Карни.
— Сзади на полу.
Карни наклонился и, поерзав на сиденье, вытащил автомат и снял его с предохранителя. Он толкнул Велму, чтобы пригнулась, опустил стекло на задней дверце и выставил ствол.
Зеленый «Дюран-Роудмастер» ехал по встречной полосе, нагоняя их. Карни выпустил очередь в решетку радиатора.
Ответные выстрелы пробили заднее стекло. Карни пригнулся, выждал и снова выпрямился.
Потом вставил указательный палец в круглую пулевую дырочку на стекле и направил его на «Дюран».
Огонь, вылетевший из кончика его пальца, охватил машину.
«Дюран» замедлил ход; на блестящей краске плясало пламя. Но вот огонь начал скатываться с машины, превращаясь в дым, и скоро погас, не причинив автомобилю вреда. Огромный «Дюран» снова прибавил ход.
— У них тоже какие-то фокусы, босс!
— Заметил.
Тони свернул направо и резко нажал на тормоза; Карни влетел в спинку переднего сиденья. Впереди разгружалась длинная фура, перегородив проезд.
— Выходите! Бегите! — закричал Карни.
Тони дотянулся до заднего сиденья, подхватил автомат и, открыв переднюю дверцу, выпустил длинную очередь. Как раз в этот момент на него обрушился шквал пуль.
А Карни открыл заднюю дверцу, сполз на тротуар и, пробравшись между стоявшими у обочины машинами, спрятался за одной из них.
Он услышал приближающиеся шаги, вызвал обретенную силу и удивился, как её много.
— Карни!
Он узнал голос Симуса Риордана, который мог бы быть главарем мафиози, будь Твил итальянцем. Но поскольку Твил таковым не являлся, Риордан был лейтенантом, командиром демонов.
— Выходите, мистер Карни. Вы проиграли. Денги защитили нас так хорошо, что вы ничего нам не сделаете. Выходите. Даму мы не тронем. Она — одна из нас.
Карни встал.
Симус Риордан, высокий, рыжий, в твидовом пиджаке, вздрогнул, увидев в руках у Карни длинную трубку странного вида.
— Что это у вас?
— Базука.
— Что?
Карни показал, что это, нацелившись на «Дюран». Ракета, прошелестев, вылетела из ствола. Пока Риордан поворачивал голову, чтобы проследить за её полетом, «Дюран» превратился в огненный цветок. Ударная волна сбила Риордана с ног.
— Не очень хорошо они вас защитили. Риордан поднялся на колени, схватил свой автомат, но Карни успел подскочить и выбить оружие у него из рук. Потом изо всех сил въехал Риордану в солнечное сплетение.
— Не очень хорошо, Симус, мальчик мой.
Ещё удар. Риордан застонал.
— Тебя послали убить меня или поймать?
— Поймать и привезти.
Нога Карни нашла уязвимое место в паху Риордана.
— Убить тебя! — завизжал Риордан.
— Хотя этот ответ был получен под принуждением, я тебе верю.
Карни подошел к Тони. Большая часть пуль попала ему в ноги, а несколько угодили в грудь, но он ещё оставался в сознании.
— Мадонна, — сказал Тони, — меня убили. Странно, что не больно. Я всегда думал — как это…
Велма стояла на коленках на переднем сиденье, глядя на Тони.
— Ты в порядке? — спросил её Карни. Она кивнула и потянулась за чем-то.
— Вот, сохранила. — Она вручила ему бутылку.
Карни взял её, вытащил пробку и поднес горлышко к губам Тони.
— Выпей.
Тот глотнул и закашлялся.
— Ну прямо жидкий огонь.
— Терпи. Это спасет тебе жизнь.
Огромный «Дюран» продолжал гореть, и густой черный дым клубами поднимался к узкой полоске неба между домами. По спящему городу разнеслось завывание сирен.
«Странник»
В крохотном челноке едва хватало места для двух людей и двух зверей. В кабине стояли четыре кресла, но они предназначались явно не для людей — уж слишком были маленькие. По иронии судьбы негуманоидам в их экипаже пришлось хуже всего — кресло, в котором сидел Снеголап, вообще затерялось под ним, а Гуфус устроил в своем только хвост и задние лапы.
Из переговорного устройства раздался голос Джереми:
— Все системы работают. Как только будете готовы, можем начинать.
— Мы уже готовы дальше некуда, — ответил Джин.
— Начинай, Джереми, — сказала Линда.
— Хорошо. Не забудьте, после взлета нельзя будет пользоваться голосовой связью, но мои сообщения появятся на экране компьютера. В любом случае большую часть пути челнок будет управляться компьютером. Если по какой-либо причине контакт прервется, включатся автоматические системы самого аппарата. Так что не переживайте. Я так его запрограммировал, что он почти все сделает сам.
— Очень успокаивает, — заметил Джин. — Только почему-то Чернобыль вспоминается… Ну да ладно, приключение у нас или нет?
Джереми, кажется, немного обиделся.
— Доброе отношение, знаешь ли, никогда и никому не помешает. Даже технике.
— Эх, тяжко быть компьютером, — прохрипел Джин, рванув себя за ворот. — Никто тебя не уважает.
— Очень смешно, — сурово сказала Линда. — Почему тебе над всем надо смеяться? Ну хоть к чему-нибудь ты можешь отнестись серьезно? Хоть разочек?
Джин весь съежился и изобразил преувеличенный ужас.
— Пойми, что я боюсь лететь! — не унималась Линда. — Не знаю, как ты, — ты всегда ведешь себя этаким храбрецом мачо. Иногда… Джин, иногда ты меня просто бесишь.
— Извини, — спокойно сказал Джин. — Хорошо. Джереми, запускай. Не заморачивайся с обратным отсчетом и прочей ерундой. Только хуже будет.
— Ладно. Удачи, ребята. Будьте осторожны.
— Постараемся.
В кабине было тихо, только шумно дышал Гуфус.
— Прости, что напустилась на тебя, Джин.
— Да что там. Это все нервы.
Джин занялся проверкой приборов, большинство из которых были ему незнакомы. Монитор пестрел символами и буквами, понятными только посвященным в компьютерные таинства.
Джин повернулся, собираясь в очередной раз что-то съязвить, и уткнулся в огромную башку Гуфуса.
— Не дыши на меня, Гуфус. Пес, словно поняв, отодвинулся.
— Хороший мальчик. Боже, это невыносимо. Может быть, нам лучше было бы с обратным…
В крохотной кабине раздалось завывание каких-то механизмов; аппарат слегка вздрогнул.
Вид в окошке сменился чем-то непонятным: темное, расплывающееся ничто, незавершенное, лишенное всякой формы.
— Мы вылетели! — воскликнул Джин. — Мы в промежуточном эфире. Надеюсь, у нашего компьютерного гения все сработает.
— Я даже не знаю, что такое «все», что должно сработать, — сказала Линда.
— Да я тоже не совсем понимаю, но Джереми, как это говорится… оцифровал вещи Мелани и загрузил информацию в компьютер.
— Как?
— Отправил по факсу. Да не знаю я, что он сделал. Наверное, объединил две фотографии в трехмерный образ и загрузил результаты в главный компьютер. Теперь поисковому заклинанию есть на что опереться.
— Ага, — кивнула Линда. — Кажется, понимаю.
— Что ж, тогда тебе легче, чем мне. Так. Вот что мы сейчас сделаем — пролетим через целую кучу вселенных, а заклинание будет «нюхать» каждую из них. Если в какой-нибудь из них обнаружится Мелани, сработает сигнал. Когда это произойдет, мы остановимся в данной вселенной, и Гуфус разыщет твою подругу. Ну, как?
— Ясно.
— Просто и незатейливо. И почти нереально.
Двигатели завыли чуть громче. Пассажиры «Странника» почувствовали мягкий толчок.
— Ну вот, началось.
За окошком замелькали, быстро сменяясь, какие-то виды, как если бы запустили фильм, в котором кадры никак не связаны между собой. Каждая картинка появлялась ровно настолько, чтобы быть запечатленной в человеческом (и, наверное, нечеловеческом тоже) мозгу и исчезнуть — на долю секунды.
Они сидели и смотрели. Долго больше ничего не происходило. Вверху экрана компьютера появилась надпись: ВСЕ СИСТЕМЫ РАБОТАЮТ, РЕБЯТА.
Джин оставил надежду разобраться в приборах и уселся в кресле поудобнее.
— Так может тянуться ещё долго — количество вселенных бесконечно. Или бесконечны вариации одной и той же вселенной.
— Что вернее? — спросила Линда.
— Понятия не имею. В каждой вселенной есть своя планета, наверное, они прямо под нами. Но могут быть вселенные, где такой планеты нет или нет вообще ни одной. Если это так, мы туда не попадем. Наверное, увидим пустое пространство, и больше ничего.
— Тут вообще трудно что-нибудь понять, — пожаловалась Линда. — Все так мелькает.
— Да, мы как плоский камешек, который скачет по поверхности озера времени, — касаемся воды, но не погружаемся в неё.
— Движения не чувствуется.
— Совсем. Снеговичок, как дела?
— Хорошо, — ответил тот. — Если не считать того, что я отсидел лапу.
Джин немного подвинулся.
— Так лучше?
Снеголап поерзал.
— Да, спасибо.
— Хорошо хоть, что челнок починили, — сказала Линда.
— Кажется.
На панели управления замигали красные огоньки.
— Что такое?
Загорались все новые красные огни, угрожающе мигая. Вскоре вся панель выглядела так, словно была охвачена пожаром.
— Джин, что-то случилось?
— М-м-м, да. Кажется, общий сбой системы. А может, это распродажа в ближайшем супермаркете?
— А Джереми следит за нами?
Экран компьютера был пуст.
— Похоже, нет. Мы остались одни.
Мельтешение за окном прекратилось. Видно было лишь пустое красное небо. Под челноком простирался океан с узенькой полоской пляжа.
— Мы падаем? — дрожащим голосом спросила Линда.
Земля медленно приближалась.
— Нет, когда челнок входит в какую-нибудь вселенную, он работает как летательный аппарат. Кажется, приземлимся на автопилоте.
«Странник» снижался медленно, но не настолько, чтобы избежать сильного удара при приземлении. Завывание двигателей прекратилось, наступила тишина.
— Ну вот, — вздохнул Джин. — Тут и останемся, если не сможем его починить.
— Где мы?
Они выглянули в окно. В небе висело что-то необычное — огромный раздутый красный шар, заливающий все вокруг тусклым красным светом.
— Красный гигант, — сказал Джин.
— Что это?
— Один из этапов в жизни некоторых звезд. Они становятся огромными, но теряют яркость и энергию. Может быть, это наше солнце через пару миллиардов лет после нашего времени.
— Мы улетели на миллиарды лет в будущее?
— Чье-то будущее в каком-то мире. — Джин скрестил на груди руки. — В общем, мы тут застряли.
— О господи.
— Линда…
— Что?
— Теперь и я боюсь.
Из переговорного устройства раздался голос Джереми:
— Все системы работают. Как только будете готовы, можем начинать.
— Мы уже готовы дальше некуда, — ответил Джин.
— Начинай, Джереми, — сказала Линда.
— Хорошо. Не забудьте, после взлета нельзя будет пользоваться голосовой связью, но мои сообщения появятся на экране компьютера. В любом случае большую часть пути челнок будет управляться компьютером. Если по какой-либо причине контакт прервется, включатся автоматические системы самого аппарата. Так что не переживайте. Я так его запрограммировал, что он почти все сделает сам.
— Очень успокаивает, — заметил Джин. — Только почему-то Чернобыль вспоминается… Ну да ладно, приключение у нас или нет?
Джереми, кажется, немного обиделся.
— Доброе отношение, знаешь ли, никогда и никому не помешает. Даже технике.
— Эх, тяжко быть компьютером, — прохрипел Джин, рванув себя за ворот. — Никто тебя не уважает.
— Очень смешно, — сурово сказала Линда. — Почему тебе над всем надо смеяться? Ну хоть к чему-нибудь ты можешь отнестись серьезно? Хоть разочек?
Джин весь съежился и изобразил преувеличенный ужас.
— Пойми, что я боюсь лететь! — не унималась Линда. — Не знаю, как ты, — ты всегда ведешь себя этаким храбрецом мачо. Иногда… Джин, иногда ты меня просто бесишь.
— Извини, — спокойно сказал Джин. — Хорошо. Джереми, запускай. Не заморачивайся с обратным отсчетом и прочей ерундой. Только хуже будет.
— Ладно. Удачи, ребята. Будьте осторожны.
— Постараемся.
В кабине было тихо, только шумно дышал Гуфус.
— Прости, что напустилась на тебя, Джин.
— Да что там. Это все нервы.
Джин занялся проверкой приборов, большинство из которых были ему незнакомы. Монитор пестрел символами и буквами, понятными только посвященным в компьютерные таинства.
Джин повернулся, собираясь в очередной раз что-то съязвить, и уткнулся в огромную башку Гуфуса.
— Не дыши на меня, Гуфус. Пес, словно поняв, отодвинулся.
— Хороший мальчик. Боже, это невыносимо. Может быть, нам лучше было бы с обратным…
В крохотной кабине раздалось завывание каких-то механизмов; аппарат слегка вздрогнул.
Вид в окошке сменился чем-то непонятным: темное, расплывающееся ничто, незавершенное, лишенное всякой формы.
— Мы вылетели! — воскликнул Джин. — Мы в промежуточном эфире. Надеюсь, у нашего компьютерного гения все сработает.
— Я даже не знаю, что такое «все», что должно сработать, — сказала Линда.
— Да я тоже не совсем понимаю, но Джереми, как это говорится… оцифровал вещи Мелани и загрузил информацию в компьютер.
— Как?
— Отправил по факсу. Да не знаю я, что он сделал. Наверное, объединил две фотографии в трехмерный образ и загрузил результаты в главный компьютер. Теперь поисковому заклинанию есть на что опереться.
— Ага, — кивнула Линда. — Кажется, понимаю.
— Что ж, тогда тебе легче, чем мне. Так. Вот что мы сейчас сделаем — пролетим через целую кучу вселенных, а заклинание будет «нюхать» каждую из них. Если в какой-нибудь из них обнаружится Мелани, сработает сигнал. Когда это произойдет, мы остановимся в данной вселенной, и Гуфус разыщет твою подругу. Ну, как?
— Ясно.
— Просто и незатейливо. И почти нереально.
Двигатели завыли чуть громче. Пассажиры «Странника» почувствовали мягкий толчок.
— Ну вот, началось.
За окошком замелькали, быстро сменяясь, какие-то виды, как если бы запустили фильм, в котором кадры никак не связаны между собой. Каждая картинка появлялась ровно настолько, чтобы быть запечатленной в человеческом (и, наверное, нечеловеческом тоже) мозгу и исчезнуть — на долю секунды.
Они сидели и смотрели. Долго больше ничего не происходило. Вверху экрана компьютера появилась надпись: ВСЕ СИСТЕМЫ РАБОТАЮТ, РЕБЯТА.
Джин оставил надежду разобраться в приборах и уселся в кресле поудобнее.
— Так может тянуться ещё долго — количество вселенных бесконечно. Или бесконечны вариации одной и той же вселенной.
— Что вернее? — спросила Линда.
— Понятия не имею. В каждой вселенной есть своя планета, наверное, они прямо под нами. Но могут быть вселенные, где такой планеты нет или нет вообще ни одной. Если это так, мы туда не попадем. Наверное, увидим пустое пространство, и больше ничего.
— Тут вообще трудно что-нибудь понять, — пожаловалась Линда. — Все так мелькает.
— Да, мы как плоский камешек, который скачет по поверхности озера времени, — касаемся воды, но не погружаемся в неё.
— Движения не чувствуется.
— Совсем. Снеговичок, как дела?
— Хорошо, — ответил тот. — Если не считать того, что я отсидел лапу.
Джин немного подвинулся.
— Так лучше?
Снеголап поерзал.
— Да, спасибо.
— Хорошо хоть, что челнок починили, — сказала Линда.
— Кажется.
На панели управления замигали красные огоньки.
— Что такое?
Загорались все новые красные огни, угрожающе мигая. Вскоре вся панель выглядела так, словно была охвачена пожаром.
— Джин, что-то случилось?
— М-м-м, да. Кажется, общий сбой системы. А может, это распродажа в ближайшем супермаркете?
— А Джереми следит за нами?
Экран компьютера был пуст.
— Похоже, нет. Мы остались одни.
Мельтешение за окном прекратилось. Видно было лишь пустое красное небо. Под челноком простирался океан с узенькой полоской пляжа.
— Мы падаем? — дрожащим голосом спросила Линда.
Земля медленно приближалась.
— Нет, когда челнок входит в какую-нибудь вселенную, он работает как летательный аппарат. Кажется, приземлимся на автопилоте.
«Странник» снижался медленно, но не настолько, чтобы избежать сильного удара при приземлении. Завывание двигателей прекратилось, наступила тишина.
— Ну вот, — вздохнул Джин. — Тут и останемся, если не сможем его починить.
— Где мы?
Они выглянули в окно. В небе висело что-то необычное — огромный раздутый красный шар, заливающий все вокруг тусклым красным светом.
— Красный гигант, — сказал Джин.
— Что это?
— Один из этапов в жизни некоторых звезд. Они становятся огромными, но теряют яркость и энергию. Может быть, это наше солнце через пару миллиардов лет после нашего времени.
— Мы улетели на миллиарды лет в будущее?
— Чье-то будущее в каком-то мире. — Джин скрестил на груди руки. — В общем, мы тут застряли.
— О господи.
— Линда…
— Что?
— Теперь и я боюсь.
Замок у моря
— Я разговаривала с бароном Дельвином, когда услышала, что кто-то застонал у меня за спиной, — рассказывала принцесса Тайрину.
— Да-да, — добавил барон, невысокий мужчина в бриджах и чулках. — Это был Дамик. Он проходил мимо её высочества, остановился, кажется, хотел пойти обратно и вдруг застонал.
— Я обернулась и увидела, что он покачнулся и схватился рукой за грудь, — сказала Доркас. — У него был такой ужас на лице, а между пальцев текла кровь. Потом он упал.
— Барон, вы никого рядом с ним не видели? — спросил Тайрин.
— Тут человек десять расхаживали после ужина. Но когда он упал, рядом с ним никого не было.
— А вы, ваше высочество, смотрели в это время в другую сторону?
— Я вообще ничего не замечала, пока Дамик не застонал.
— Господа, кто был здесь в это время? — обратился Тайрин к присутствующим в зале.
Лорд Эрл нервно посмотрел по сторонам и наконец выговорил:
— Я был, но ушел в библиотеку незадолго до того, как это произошло.
— Милорд, вы видели что-нибудь подозрительное? — спросил его Тайрин.
— Например?
— Например, кого-нибудь рядом с графом?
— Ну… мне бы не хотелось ни на кого навлекать подозрение.
— Милорд, было совершено убийство. Кто-то заколол графа кинжалом. Кто-то из присутствующих здесь.
— Я разговаривал с ним, — сказал Трент. — Здесь, в зале. Думаю, нет смысла отрицать, что он отошел от меня за несколько мгновений до того, как упал.
— Если мне будет позволено спросить, ваше высочество, где вы были, когда это произошло?
Шейла, встревоженная, потрясенная горем, стояла рядом с Трентом, держа его за руку. Он успокаивающе сжал её ладонь.
— Вот здесь, у двери в обеденную залу. И разговаривал с Дамиком здесь же.
— И что вы делали в момент убийства?
— Стоял все здесь же, задумавшись. Размышлял о том, что сказал мне Дамик.
— И что он сказал вам, сэр?
— Что он хотел пойти к вам и открыть имя того человека, которому принадлежал стилет.
— Он что…
— Он заявил, что недавно видел, как некто покупал кинжал, похожий на тот, что послужил орудием убийства. Он рассказал об этом Такстону, Далтону, мне и моей жене.
— Вот как!
— И мне тоже сказал, — признался барон Дельвин. — Кажется, он об этом многим рассказал. Час назад лорд Линволд заметил мне, что и ему Дамик сказал то же самое. Кажется, он очень беспокоился и не знал, что делать.
— Так-так, — кивнул Тайрин. — Это очень интересно. Граф Дамик располагал потенциально опасной информацией об убийце, и теперь он умер.
Такстон и Далтон стояли в сторонке.
— Каждый из них мог убить его, — прошептал, наклонившись к Такстону, Далтон. — Трент, Белгард, леди Рильма…
— А кругом — толпа свидетелей, и никто опять ничего не видел.
— Кажется, этот убийца просто фокусник. Опять склоняюсь к своей гипотезе о том, что здесь замешана магия. Гипноз, черное колдовство… — Далтон задумался. — Невидимость?
— Убийца-невидимка? — отозвался Такстон. — Да, это многое бы объяснило.
— Конечно, — согласился Далтон. — Объяснило бы. Если бы только в этом мире действовала магия.
— А кто сказал, что не действует?
Все молча смотрели, как стражники уносят тело.
Когда они ушли, Тайрин повернулся к группе собравшихся.
— Милорды и миледи, остальные вопросы я задам в частном порядке, — объявил он. — Завтра утром. Надвигается шторм, и ночь, кажется, будет бурной. В замке бродит убийца. Советую всем удалиться в свои комнаты и запереть двери. Спокойной вам всем ночи, и да защитят вас ваши боги, каковы бы они ни были.
Все разошлись, в основном в сторону спален на втором этаже.
Тайрин печально улыбнулся Такстону и Далтону.
— По крайней мере, ночью убийств не будет. Я выставлю стражу у дверей всех подозреваемых.
— А, у вас есть список, — сообразил Такстон.
— Довольно короткий, — ответил Тайрин. — Не то что в детективах.
— Всякое бывает, — возразил ему Такстон. — Вообще, если подозреваемых меньше дюжины, значит, сыщик умен и близок к разгадке.
— Спасибо, — улыбнулся Тайрин. — Не могу, правда, утверждать, что так уж близок к разгадке, но в общем картина становится все яснее.
— Да что вы?
— На самом деле все довольно просто, только запутывается намеренным лжесвидетельством. Если не прямой ложью.
— Неужели? — удивился Далтон.
— Разве вы не видите? Они кого-то прикрывают! У них под носом совершено убийство, а никто ничего не видит. Очень даже понятно! Этих ребят водой не разольешь. Они скорее согласятся, чтобы злодей ушел безнаказанно, чем нарушат свой дурацкий кодекс солидарности. Скандал, по их мнению, самое худшее, что может случиться.
— Да-да, — добавил барон, невысокий мужчина в бриджах и чулках. — Это был Дамик. Он проходил мимо её высочества, остановился, кажется, хотел пойти обратно и вдруг застонал.
— Я обернулась и увидела, что он покачнулся и схватился рукой за грудь, — сказала Доркас. — У него был такой ужас на лице, а между пальцев текла кровь. Потом он упал.
— Барон, вы никого рядом с ним не видели? — спросил Тайрин.
— Тут человек десять расхаживали после ужина. Но когда он упал, рядом с ним никого не было.
— А вы, ваше высочество, смотрели в это время в другую сторону?
— Я вообще ничего не замечала, пока Дамик не застонал.
— Господа, кто был здесь в это время? — обратился Тайрин к присутствующим в зале.
Лорд Эрл нервно посмотрел по сторонам и наконец выговорил:
— Я был, но ушел в библиотеку незадолго до того, как это произошло.
— Милорд, вы видели что-нибудь подозрительное? — спросил его Тайрин.
— Например?
— Например, кого-нибудь рядом с графом?
— Ну… мне бы не хотелось ни на кого навлекать подозрение.
— Милорд, было совершено убийство. Кто-то заколол графа кинжалом. Кто-то из присутствующих здесь.
— Я разговаривал с ним, — сказал Трент. — Здесь, в зале. Думаю, нет смысла отрицать, что он отошел от меня за несколько мгновений до того, как упал.
— Если мне будет позволено спросить, ваше высочество, где вы были, когда это произошло?
Шейла, встревоженная, потрясенная горем, стояла рядом с Трентом, держа его за руку. Он успокаивающе сжал её ладонь.
— Вот здесь, у двери в обеденную залу. И разговаривал с Дамиком здесь же.
— И что вы делали в момент убийства?
— Стоял все здесь же, задумавшись. Размышлял о том, что сказал мне Дамик.
— И что он сказал вам, сэр?
— Что он хотел пойти к вам и открыть имя того человека, которому принадлежал стилет.
— Он что…
— Он заявил, что недавно видел, как некто покупал кинжал, похожий на тот, что послужил орудием убийства. Он рассказал об этом Такстону, Далтону, мне и моей жене.
— Вот как!
— И мне тоже сказал, — признался барон Дельвин. — Кажется, он об этом многим рассказал. Час назад лорд Линволд заметил мне, что и ему Дамик сказал то же самое. Кажется, он очень беспокоился и не знал, что делать.
— Так-так, — кивнул Тайрин. — Это очень интересно. Граф Дамик располагал потенциально опасной информацией об убийце, и теперь он умер.
Такстон и Далтон стояли в сторонке.
— Каждый из них мог убить его, — прошептал, наклонившись к Такстону, Далтон. — Трент, Белгард, леди Рильма…
— А кругом — толпа свидетелей, и никто опять ничего не видел.
— Кажется, этот убийца просто фокусник. Опять склоняюсь к своей гипотезе о том, что здесь замешана магия. Гипноз, черное колдовство… — Далтон задумался. — Невидимость?
— Убийца-невидимка? — отозвался Такстон. — Да, это многое бы объяснило.
— Конечно, — согласился Далтон. — Объяснило бы. Если бы только в этом мире действовала магия.
— А кто сказал, что не действует?
Все молча смотрели, как стражники уносят тело.
Когда они ушли, Тайрин повернулся к группе собравшихся.
— Милорды и миледи, остальные вопросы я задам в частном порядке, — объявил он. — Завтра утром. Надвигается шторм, и ночь, кажется, будет бурной. В замке бродит убийца. Советую всем удалиться в свои комнаты и запереть двери. Спокойной вам всем ночи, и да защитят вас ваши боги, каковы бы они ни были.
Все разошлись, в основном в сторону спален на втором этаже.
Тайрин печально улыбнулся Такстону и Далтону.
— По крайней мере, ночью убийств не будет. Я выставлю стражу у дверей всех подозреваемых.
— А, у вас есть список, — сообразил Такстон.
— Довольно короткий, — ответил Тайрин. — Не то что в детективах.
— Всякое бывает, — возразил ему Такстон. — Вообще, если подозреваемых меньше дюжины, значит, сыщик умен и близок к разгадке.
— Спасибо, — улыбнулся Тайрин. — Не могу, правда, утверждать, что так уж близок к разгадке, но в общем картина становится все яснее.
— Да что вы?
— На самом деле все довольно просто, только запутывается намеренным лжесвидетельством. Если не прямой ложью.
— Неужели? — удивился Далтон.
— Разве вы не видите? Они кого-то прикрывают! У них под носом совершено убийство, а никто ничего не видит. Очень даже понятно! Этих ребят водой не разольешь. Они скорее согласятся, чтобы злодей ушел безнаказанно, чем нарушат свой дурацкий кодекс солидарности. Скандал, по их мнению, самое худшее, что может случиться.