де Камп Лайон Спрэг. Стрелы Геркулеса

   Кельт подмигнул Зопириону и продолжил рассказ. Зопирион направился к скучающим охранникам.
   — Вы не скажете, когда вернется хозяин? — простодушно глядя на мальчугана, спросил он.
   Стражники наклонились и самодовольно улыбнулись, но не произнесли ни слова. Один из них распростер руки и пожал плечами. Но когда Зопирион повторил свой вопрос по-финикийски, в глазах засветилось понимание, и оба одновременно заговорили. Илазар может вернуться в любой момент от полудня до обеда. У него не было строгого распорядка.
   Зопирион вернулся к Сеговаку и ребенку.
   — Мне нужно будет поговорить с тобой, когда закончишь, — сказал он по-гречески. — И с тобой, Инв, — добавил он появившемуся во дворе карийцу.
   Сеговак быстренько закончил рассказ.
   — … итак, принц Дивико женился на дочери короля эльфов, а ведьму-мачеху изрубили на мелкие кусочки и скормили свиньям. А что случилось, Зопирион, мой мальчик?
   Няня увела Ахирама. Слуги начали накрывать во дворике стол к завтраку. Зопирион тихо рассказал по-гречески друзьями печальную историю Коринны.
   — Значит, это та самая женщина, о которой нам рассказывал дворецкий? А ты все знал, но ни словом не обмолвился? — пробормотал Инв.
   — Ох, а он хитер, — заметил Сеговак.
   — Я не рассказал вам до сих пор, потому что не время было Но я должен выполнить важное задание, и мне очень нужна ваша помощь.
   — То есть, — начал Инв и глазами указал на дверь, за которой скрылись няня и Ахирам. — Ты хочешь исчезнуть вместе с ребенком?
   Зопирион утвердительно кивнул.
   Инв хлопнул себя по лбу.
   — Клянусь чревом Геры, вот это идея! Да ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы всех нас сожгли заживо в брюхе огромного бронзового идола?
   — Дорогой Зопирион, ты же высоконравственный человек, — добавил Сеговак. — У нас здесь серьезное дело, мы не можем позволить тебе сорвать его только из-за твоего романтического бреда.
   — С вашей помощью или без нее, но я попытаюсь это сделать!
   — Нет, и нет! — отрезал Инв. — Я сказал последнее слово.
   — Неужели вы оставите малыша на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона?
   — Это не наше дело. Люди постоянно убивают один другого. Одним финикийцем больше, одним меньше — какая разница.
   — Ты забываешь, что этот ребенок может стать моим пасынком. Конечно, если мне удастся его спасти.
   — Ты так считаешь, но не мы. В данный момент твоя задача заключается в наблюдении за ходом нашей миссии. В конце концов, ты можешь после вернуться в Карфаген и заняться похищением, это твое личное дело…
   Спор разгорался и стихал несколько раз в течение завтрака: спорщики говорили спокойно и непринужденно, чтобы не вызвать подозрений. Стражники снисходительно поглядывали на путешественников, по их виду было очевидно, что разговор за столом их совершенно не касается.
   Наконец, приложив большие усилия и весьма неохотно, спорщики все же пришли к соглашению. До окончания вербовки конструкторов Зопирион не должен предпринимать каких-либо действий. После этого, если он захочет отстать от группы и в одиночку попытаться похитить ребенка, никто не станет ему мешать. При условии, что сначала остальные беспрепятственно покинут Карфаген.
   Незадолго до заката у дома послышался грохот колесницы Илазара. Занятые приготовлениями к обеду, забегали слуги. С хмурым видом подрядчик вышел во двор. Зопирион собрался с мыслями, готовясь к неприятному обеду. И тут во двор выбежал Ахирам. Илазар поднял ребенка на руки и поцеловал. Мальчуган, схватившись за бороду отца, щебетал о дневных происшествиях.
   Перед обедом и во время него вино не подавали. Однако после трапезы Илазар позволил себе немного выпить. За столом не возлежали, а просто сидели на стульях. Главным блюдом в меню было наивкуснейшее тушеное мясо.
   — Ваша честь, что мы едим? — поинтересовался Сеговак.
   — Щенка, — ответил Илазар.
   Сеговак хлопнул себя ладонью по рту. Зопирион прерывисто вздохнул. Даже широкая улыбка, никогда не сходящая с лица Инва, стала слегка натянутой. Илазар острым взглядом оглядел сотрапезников, и его губы дернулись в улыбке.
   — Я знаю, что это не в ваших обычаях. Но если я обедаю среди греков, то либо я вынужден есть свинину, либо ухожу голодным. Никого не волнует тот факт, что карфагеняне не едят свинину — для нас это нечистая еда.
   Зопирион справился с собой и принялся за еду. Как оказалось, мясо собаки было совсем не дурно, если отбросить воспитанное с детства предубеждение.
   — Как идут дела, господин? — поинтересовался он.
   — Сожги Ваал Хаммон всех покупателей домов! — взревел Илазар и в приступе ярости так ударил кулаком по столу, что свечи вздрогнули в своих подсвечниках. — Грязные ублюдки никогда не начнут соображать! Не важно, насколько тщательно с самого начала разработан план. В последний момент они вносят изменения. А каждая перепланировка стоит немало денег. Негодяи пытаются уклониться от оплаты, списывая все на несчастного строителя и понося его, будто вора. И почему я не начал заниматься каким-нибудь простым и спокойным делом вроде охоты на львов или пиратства?
   Большую часть обеда Илазар сотрясал воздух обличениями беззакония и произвола со стороны покупателей домов, от которых он достаточно настрадался. Зопирион сделал попытку переменить тему разговора.
   — Твой малыш такой смышленый!
   — Да, поистине, это так, — глаза Илазара засветились гордостью. — Несмотря на то, что мальчику нет еще и пяти, он знает финикийский алфавит. Несомненно, он преумножит наше доброе имя, если боги не возьмут его к себе раньше.
   — Ты говоришь… о вашем обычае? — переспросил Зопирион.
   — Конечно, именно об обычае, если можно так выразиться. В отличие от других народов, мы — по крайней мере, истинные верующие среди нас — по-настоящему уважаем своих богов. Разве существует лучший способ выразить преданность богам, нежели отдать им самое дорогое и любимое?
   — Но ведь не все в равной мере настолько сильны в своей вере? — отважился спросить Сеговак.
   Илазар вздохнул.
   — Этот вопрос никоим образом не касается смертных. Но наши мудрые жрецы до сих пор не пришли к согласию в вопросе, как же смогли добрые боги допустить в мире появление такого количества зла? Когда-то давно, когда город был еще молод, народ Карфагена стремился жить в роскоши и пользоваться привилегиями. Но со временем, мы изменили свою позицию. Богатые заботятся о бедных, тем самым мы избегаем гражданских войн и конфликтов. Мы стремимся жить в трезвости и повиноваться божественной воле. И если так и дальше пойдет, я не сомневаюсь, что боги, — тут Илазар закатил глаза к небу и прикоснулся к груди, губам и лбу, — будут и дальше благосклонны к нашей республике, и вряд ли появится необходимость совершения обряда сожжения первенцев.
   — Но, увы! Мне страшно за наше будущее! Скептики и так называемые философы из Греции несут в наш народ заразу нечестивых мыслей, утверждая, что богов просто нет! А если бы даже были, то вряд ли беспокоились бы о людских проблемах! Святотатство! — Илазар сжал руку в кулак. — А другие греки сбивают наших людей с пути истинного, показывая на собственном примере, как здорово терять время в пустых разговорах или детских играх атлетов.
   Он затих, угрюмо уставившись в чашу с вином.
   — Простите мою горячность, — проворчал он. — Признаюсь, меня нельзя назвать самым учтивым жителем Карфагена. Но эти вопросы касаются меня очень близко. Придать огню моего сына — все равно что вырвать из груди сердце! Но если боги потребуют, я беспрекословно подчинюсь. Здесь нет ничего смешного, тем более, что не только у нашего народа есть жестокие обычаи. Кельты сжигают пленников в плетеных клетках, Италийцы заставляют их биться друг с другом насмерть, а греки оставляют собственных младенцев на мусорных кучах на съедение собакам.
   — А мальчик растет без матери? — невинно спросил Зопирион.
   — Да нет, у него есть мать. Моя жена уехала погостить к родным в Мессану, и вернется нескоро.
   — У тебя только одна жена?
   — Конечно, с чего ты взял? Мы же не персы. К тому же, если бы люди могли брать столько жен, сколько могли себе позволить, богатые нахватали бы себе гораздо больше, чем нужно на самом деле. Тогда бедным ничего не оставалось бы, как вести целомудренную жизнь либо погрязнуть в тех омерзительных актах, которые так нравятся вам, грекам! — сердито смотрел на Зопириона Илазар. — Но хватит об этом. При нашей первой встрече вы завели разговор о какой-то миссии в Карфагене. Что у вас здесь за дела?
   Инв принялся рассказывать о вербовке мастеров для Дионисия и выразил надежду, что Илазар сможет оказать им помощь в этом вопросе.
   Илазар нахмурился.
   — Вы говорите, в мирных целях? Я не доверяю этому хлыщу из крепости Ортигия, как не доверяю грекам вообще. Мне кажется, он, что он еще больший скряга, чем песчаный краб, и будет жрать до тех пор, пока способен двигать челюстями. Я знаю, вы — греки, и вам не по нраву скучный тяжелый труд и спокойное, миролюбивое создание уз взаимного доверия и честное выполнение обязательств, данных своему товарищу. Более того, вы всегда готовы быстро и безжалостно ринуться в атаку и построить свое благополучие на костях другого. Вы гордитесь своей культурой, однако во многих ваших городах каждый год происходит одно и то же: как только урожай собран, вы вооружаетесь копьями и щитами и, отправляетесь грабить самого удачливого из ваших соседей, сгоняя людей в рабство или попросту сея смерть. Как там в песне поется? — и Илазар запел мощным басом на прекрасном греческом языке.
   Мое богатство — мое копье, мое состояние — мой меч.
   Несу я пред собою щит из сыромятной кожи, —
   Вот мои орудия: ими я пашу, и сею, и жну;
   Я выжимаю сладкий виноград. Рабы, вы восхищайтесь мной!
   —  Разве это не жизненное кредо отменного пирата? Но вернемся к теме нашего разговора. За исключением нескольких мастеров, специализирующихся в строительстве жилых домов — они умеют создавать чертежи и делать расчеты, — я практически никого не знаю.
   — Но, — начал Зопирион. Следующим словом, чуть было не сорвавшимся с их губ, было «Коринна», но юноша вовремя спохватился. — Абариш рассказывал, что ты работал на защитных сооружениях. Значит, ты должен быть в некоторой степени осведомлены о строительной науке и о мастерах.
   — И что из этого? — проворчал карфагенянин. — Ты хочешь, чтобы я вывернулся наизнанку, фактически сделав за вас всю работу, указав вам конкретных людей. А мне-то что с того?
   «Ага, вот теперь он высказался вполне конкретно», — подумал Зопирион и улыбнулся Инву. Тот тут же подхватил нить разговора.
   — Ах, да, мы хотели предложить тебе за услуги определенную сумму, господин Илазар. Тебя устроит разумный процент с оклада людей, которых ты отыщешь для нас?
   Илазар задумчиво почесал блошиный укус.
   — Очень скользкое это слово — «разумный», — со зловещей улыбкой на лице произнес он. — Участие в подобном проекте не доставляет мне большой радости. Но если я не помогу вам, это сделает другой. Поэтому поговорим о гонораре. Скажем — заработную плату за первые три месяца?
   — О боги, нет! — вскричал Инв. — Учитывая размер оклада, который предлагает Дионисий — две драхмы в день — он никогда не согласится выплачивать такой гонорар. У него и так слишком много расходов.
   — Могу себе представить. Наверное, целая конюшня милашек-мальчишек? — пошел в наступление Илазар.
   — На этот счет у вас неверная информация, — невозмутимо ответил Инв. — Он ведет трезвый и умеренный образ жизни, насколько я сам имел возможность наблюдать. Но управление городом требует чудовищных затрат.
   — Хорошо, и сколько вы сами хотели мне предложить?
   — Скажем, десять драхм за человека — 5-ти дневная заработная плата. Если ты найдешь десятерых, то в этом случае…
   — Вы меня обижаете, клянусь зубами Танит! — вскричал Илазар. — Жалкие гроши! Мелочь в кружке у нищего! Я что, собака? Я грязный раб, работающий бесплатно? Да стоимость одних писем и то выше!
   Зопирион дал знак прислуге, чтобы ему подлили вина, и откинулся на стуле, с интересом наблюдая за словесным поединком. Сгущались сумерки, над головами собравшихся то и дело проносились летучие мыши, а на небе загорелись звезды. Зопирион посчитал звезды и с задался вопросом, какая же из философских теорий о небесных светилах наиболее близка к истине. Он и раньше видел, как торгуются финикийцы, и прекрасно знал, что прежде, чем будет достигнуто соглашение может пройти и час, и несколько часов, а то и несколько дней. Финикийцы практически не занимались гимнастикой, не знали ни драмы, ни поэзии, ни науки или философии — ничего из того, что помогает человеку приятно и с пользой проводить досуг. Торговля (если не считать их варварской религии) была их основным развлечением.
   Юноша смотрел на сидящего напротив него Илазара. Все внимание финикийца было поглощено одной целью: вытрясти из Инва все до последнего пенни, независимо от того, нужны ему деньги или нет. Чем дальше, тем большее отвращение испытывал к нему Зопирион. Причиной этому не в последнюю очередь было ожесточенное неприятие Илазаром всего греческого. В своих речах финикиец был не так уж и далек от истины, чтобы юноша мог ощущать себя комфортно в его обществе. Симпатии Зопириона, если отбросить обычные предрассудки, были на стороне сбежавшей от Илазара Коринны. Финикиец был не более, чем ворчливым, угрюмым, жадным невежей, и плюс ко всему, самодовольным религиозным фанатиком. С другой стороны, нельзя было и недооценивать его — умного, энергичного и предприимчивого, искренне любившего своего сына. Его грубоватая манера говорить была ничуть не хуже елейной и льстивой учтивости, присущей множеству финикийцев.
 
   Торг продолжался до следующего утра. Не был он закончен и к завтраку. Наконец, Илазар вытер губы о край скатерти и знаком попросил слугу подлить ему воды.
   — Я получил немалое удовольствие от нашего противостояния, господин Инв, — сказал он. — Но дела призывают меня, и мне нужно ехать на работы. Давайте остановимся на оплате первых двенадцати дней: половина будет выплачена после заключения вами договора о найме, а другую пусть ваш хозяин вышлет Абаришу в Мотию после того, как человек приступит к работе в Сиракузах. Согласны?
   — Согласен, — Инв и Илазар ударили по рукам.
   Илазар поднялся.
   — Оставайтесь здесь, очень скоро начнут приходить люди. А я пошел.
   Не прошло и часа, как в дверь дома Илазара постучался карфагенянин. Он назвался Азруилом из Фугги — строитель, специализирующийся в осадных механизмах.
   Зопирион разговаривал с кандидатами. Для него это было внове. Поначалу ему не хотелось выносить окончательное решение. Юноша опасался: отсеяв слишком многих, они не смогут набрать нужное количество мастеров, которое устроило бы Дионисия. Нескольким из пришедших в первых рядах он рекомендовал вернуться домой и ждать результата собеседования и записал их имена и адреса.
   Постепенно юноша набирался опыта и с удивлением обнаружил, может с легкостью распознавать любителей блефовать. В конце концов он заключил договоры с четырнадцатью строителями и отказал троим.
   — Вот и весь список талантливых и знающих мастеров Карфагена, — сообщил Илазар на следующий день за завтраком. Кроме того, я мог бы вызвать сюда еще одного или двух, написав своим коллегам в Аттику или Тунис.
   — Мне кажется, уже достаточно, — ответил Инв. — Когда мне придется заплатить обещанную Вам половину комиссионных, как раз подойдут к концу деньги, доверенные мне Дионисием. И даже если он решит продолжить вербовку, мне в любом случае придется возвращаться в Сиракузы за деньгами.
   Илазар кивнул. Он стал почти сговорчивым.
   — Значит, вы собираетесь отправиться в город в поисках корабля, на котором вернетесь домой. Советую обратиться к Бомилькару и сыновьям. У них прекрасные корабли, оборудованные каютами. И, что немаловажно, очень чистые. Старик Бомилькар смертельно ненавидел мышей, поэтому на каждом корабле они возят одну или несколько египетских кошек, что заметно облегчает положение.
   Один из кораблей Бомилькара и сыновей готовился отплыть тремя днями позже. Инв забронировал места и вернулся сообщить своим товарищам приятную новость. В этот день хозяин дома решил остаться дома и вместе с дворецким занялся проверкой счетов.
   — Завтра начинается праздник урожая, — оторвавшись от цифр, сообщил он. — Если у вас нет планов, готов показать вам религиозную процессию.
   — Спасибо, господин, — ответил Зопирион и взглянул на Инва и Сеговака. Те, склонив головы, о чем то совещались. Наконец, они направились к выходу.
   — Мы решили прогуляться по лавкам. Хотим привести нашим женщинам какие-нибудь милые вещицы.
   Послеобеденное время Зопирион провел в играх с Ахирамом. Крепкий, смуглый и черноволосый мальчик понемногу привыкал к гостям дома. Мальчуган был очень разговорчивым, и несмотря на это, он очень нравился Зопириону, как нравились ему дети вообще.
   Для своих лет Ахирам был прекрасно развит. Когда они играли в мяч, ребенок бросал и ловил его почти с той же ловкостью, что и Зопирион. Юноша был не очень ловким, а ребенок не по годам проворным, сообразительным и проворным, как кошка.
   — Ты хочешь встретиться с мамой? — выбрав момент, когда никого не было рядом, спросил Зопирион.
   — Отец говорит, что мама плохая: она сбежала от нас.
   — А ты хочешь поехать к ней?
   Ахирам серьезно раздумывал над ответом.
   — Конечно, хочу. А когда мы поедем?
   — Я не знаю. Но если ты никому об этом не расскажешь, то можно что-нибудь придумать.
   После полудня вернулись Инв и Сеговак.
   — Давай поговорим, Зопирион, — начал Инв. — И чтобы не создавать лишнего беспокойства, давай это сделаем на улице.
   Илазар поднял глаза от свитков папируса и, ни слова не говоря, вернулся к работе. Путешественники вышли из дома направились к оливковой роще. Крестьяне били палками по веткам деревьев и собирали в корзины упавшие оливки.
   — Не думаешь ли ты, что во время завтрашнего шествия тебе удастся ускользнуть вместе с ребенком? — сказал Инв.
   Зопирион открыл от изумления рот.
   — Почему? Я и не думал? Что? Что вы планируете?
   — Если тебе удастся улизнуть, Сеговак будет ждать тебя на углу Шадапра и Без — это в двух кварталах от маршрута процессии. У него будет мул. Ты должен успеть выбраться за пределы города прежде, чем кто-нибудь схватится.
   — А мне казалось, что вы не собирались мне помогать!
   Сеговак спрятал в усах улыбку.
   — Неужели ты думал, что мы не подставим плечо другу, да еще в такой романтической ситуации?
   — Я… Не знаю, как и благодарить вас. Но что будет с вами?
   — Все уже подготовлено. Мы с Сеговаком отплываем не на корабле Бомилькара, но днем раньше на греческом корабле. Естественно, Илазар ни о чем не подозревает.
   — А что мне делать после того, как я выберусь из Карфагена?
   — Далее следует действовать быстро! То, что будет происходить дальше, попадает непосредственно в сферу моей профессиональной деятельности. К счастью, в любом городе среди моих знакомых есть совершенно отвратительные типы. Ты двинешься по дороге, идущей вдоль берега моря к мысу Атики. Перейдешь реку Баграду — там есть брод недалеко от устья.
   — И мне нужно попасть в Атику?
   — Конечно же, нет. Тебе нужно отправиться к колдунье, живущей в пещере на мысе Атики.
   — К кому?
   — К колдунье. Колдунье Сафанбаал. Она тебя спрячет на несколько дней, пока мы не заберем вас.
   — Зевс Олимпийский! А что, если она превратит меня в паука? Что тогда?
   — О добрые боги! Конечно, нет! Это один из самых простых способов спрятать человека. И пусть тебя не беспокоит род ее деятельности. Вот тебе рекомендательный знак, по которому она узнает тебя.
   Инв достал кусок кости, человеческой бедренной кости! — в этом Зопирион почти не сомневался — длиной около фута. С одной стороны была гладкая и закругленная головка сустава, другой же конец был неровно обломан. Юноша недоверчиво разглядывал кость.
   — А как спасаться дальше?
   — На третью ночь после похищения через Сицилию в Тир отплывает капитан Бостар.
   — Что это за человек?
   — Боюсь, не из лучших. Он контрабандист, в своих рейсах тайно заходит в гавани и срывает свой куш, не платя в них пошлины. Но, ввязавшись в столь отчаянное предприятие, не следует быть таким уж разборчивым.
 
   Два стражника из охраны Илазара локтями, сапогами, дубинками и криками расчищали путь в толпе для хозяина и его гостей. Услышав в свой адрес немало криков и брани, получив немало пинков, они, наконец, вышли на улицу Ваала Хаммона. Илазар посадил Ахирама на плечи.
   Зопирион был выше большинства карфагенян, и с легкостью наблюдал за происходящим. Инву повезло меньше. Зопирион периодически приподнимал стоящего перед ним карийца, чтобы тот мог хоть изредка бросить взгляд на процессию. По обе стороны улицы воины, вооруженные пиками — нечто вроде живой ограды — сдерживали поток людей.
   Примерно час они стояли, не имея возможности даже подвинуться из опасения потерять свое место. Вдоль линии солдат сновали торговцы-разносчики, во весь голос предлагая свои товары.
   — Горячие пироги! Чистая вода! Отменная кровяная колбаса! Разве можно отказаться от сушеного гороха? Два шекеля, передайте их назад! Папа, а когда начнется парад? Пальмовые ветви, воздайте хвалу богам! Свежие сардины! Амулеты на удачу! Ваш любимый бог! Изысканные жареные птички! Прекрасный виноград освежит вас! Гранаты! Артишоки! Прекрасные фетровые шляпы по последней моде! Горячие бисквиты! Папа, а когда начнется парад?
   Прошел еще час, а они стояли на жаре и в пыли. У Зопириона заболели колени. Маленький Ахирам слегка посопротивлялся, немного поплакал, и заснул на руках у отца.
   — Проклятые жрецы никогда не начинают вовремя, — проворчал он. — Если боги когда и оставят Республику, то только по причине медлительности их ленивых верующих. Они просто устанут ждать.
   Наконец, ударили в гонг. За ним загремели фанфары. Торговцы поспешно удалились. По улице прошли люди, вооруженные вениками и совками, и оставили после себя клубы пыли.
   Когда они удалились, ударили барабаны, загремели цимбалы, запели арфы, зазвенели цитры, завыли флейты и трубы. Аромат благовоний наполнил воздух. Из храма Без вышла первая группа участников парада.
   Перед ней шествовал оркестр. Затем шли певцы и танцоры, которые приплясывали и подпрыгивали. Маленькие девочки бросали в толпу лепестки цветов. На специальных носилках вынесли позолоченную фигуру бога, ее сопровождала дюжина жрецов. Жрецы были в облачении из тонкой прозрачной ткани, надетом поверх белых набедренных повязок. Их выбритые головы покрывали легкие газовые шляпы, формой напоминающие перевернутые ведра.
   Бог — танцующий карлик с длинной бородой и крючковатым носом — был наг, если не считать львиной шкуры, перекинутой через плечо. Носилки были украшены по углам плюмажами из страусовых перьев, покачивающихся в такт движению. Позади двигались остальные служители храма: размахивали кадилами жрецы, оставляя в воздухе голубые облачка ароматно-сладкого дыма; шли служители, приносящие жертвы, фонарщики, брадобреи и монахи, храмовые рабы и невольники.
   Толпа криками и аплодисментами приветствовала бога радости и веселья. Далее шествовала еще одна группа музыкантов, а за ней двигалась платформа Ишмуна-целителя. На ней длиннобородый бог в длиннополых одеждах сидел на золоченой колеснице, запряженной четырьмя мулами. Руки бога были подняты в приветственном жесте. Он благословлял собравшихся. Вдоль платформы шествовали жрецы — забинтованные, с руками на перевязи, некоторые опирались на палки и изображали хромых, то есть демонстрировали болезни, от которых бог излечивает своих последователей. А за платформой шли служители храма низшего ранга. В этот день даже самый жалкий служитель храма находился в лучах славы.
   Еще сильнее разносится аромат благовоний, еще громче звенит музыка.
   Следующая группа посвящается Хийону, божественному мастеру, изображенному кующим на своей наковальне. В его кузнице горел настоящий огонь. Жрецы, сопровождающие божество, несли орудия для обработки дерева, камня, кожи и металла.
   За ним шел Драконт с хвостом рыбы. Один из жрецов, облаченный в переливающийся радужный наряд, своими движениями изображал рыбку, а другие, одетые в сине-зеленые плащи, будто волны, раскачивались взад и вперед. Хорошенькие жрицы в зеленых тонких накидках брызгали в толпу ароматной водой из золотой чаши.
   Дальше шел Курзор, моряк и изобретатель. Жрецы тащили платформу, сделанную в виде рыбацкой лодки на колесах. В ней за столом сидел Курзор и чинил сложный прибор с колесиками и рычагами.
   Но пока в шествии участвовали только младшие боги. Зопирион толкнул локтем Инва и взглядом указал на Ахирама, сидящего у отца на шее. По обе стороны от хозяина стояли его стражники. Юноша не видел ни одного шанса. Как без борьбы увести отсюда мальчика? Численное преимущество явно на стороне Илазара, да к тому же толпа… Достаточно одного крика Илазара «Хватайте вора-грека!», как его разорвут на мелкие кусочки.
   Инв посмотрел в сторону ребенка и пожал плечами.
   — Очевидно, сами боги Карфагена сегодня стоят на страже. Очень жаль, что Сеговак ни за что пропустит процессию.
   В толпе все громче раздавались одобрительные крики, они сменялись молитвами и церковными гимнами. Впереди показалась платформа Мелькарта, запряженная белыми лошадьми. Герой стоял, завернувшись в львиную шкуру. Зопирион с удивлением заметил, что шкура была настоящая! В одной руке он держал меч, а в другой голову демонессы Масисабал, будто на самом деле истекающей кровью. Впереди босиком шествовал отряд преданных в наброшенных на плечи искусно вышитых накидках. Держа перед собой свитки, они нараспев читали легенды о подвигах Мелькарта.