Страница:
— А что думаешь ты, мой кампанский друг? — В яростной гримасе стиснул зубы римлянин. — Порази тебя Юпитер, неужели мне нужно надеть тогу, чтобы ты смог убедиться, что я — Квинт Корнелий Арвинна, из сословия римских всадников? Разве я похож на пирата?
— Извините, господин, — произнес гиппарх.
— Что ж, отправляйтесь, да поспешите к излучине Ликолийского озера. Возможно, вам удастся настигнуть сбежавших пиратов прежде, чем они успеют вернуться на корабль.
Всадники перебрались через груду тел, толпу людей, участвовавших в сражении, и ринулись в погоню. Проводив их взглядом, Зопирион повернулся к Архиту и помог перевязать рану на ноге. Все находились в состоянии воодушевления, громко переговаривались и смеялись. Даже на лице римлянина появилась слабая улыбка. Землевладелец, крестьянин и механик запросто знакомились и поздравляли друг друга. В этот миг были забыты все сословные различия.
— Юноша, Я Сеговак, сын Кота и самый лучший боец из тех, кто когда-либо родился в Галлии. А ты кто? — натягивая тунику, обратился к Зопириону кельт. Ростом он был почти с тарентийца, но гораздо крепче. На румяном обветренном лице весело светились голубые глаза, волосы, когда-то бронзовые, теперь были подернуты сединой. Щеки и подбородок были гладко выбриты, а усы над верхней губой свисали по обе стороны рта и загибались, как рога буйвола. Зопирион предположил, что ему около сорока лет.
— Я Зопирион, сын Мегабаза, а это мой друг Архит, сын Мнесагора, — ответил тарентиец. — Жители Тарента послали архонта за советом к Сивилле, а нас выбрали в качестве сопровождающих: выполнять его поручения и защищать от злоумышленников. А каким ветром тебя занесло в нашу южную солнечную страну?
— На родине у меня возникли трудности, и я подумал, что мудрая женщина подскажет мне, как подыскать хорошую службу в качестве наемного воина. Когда-то, много лет назад, у меня была здесь такая служба, так что в этом не будет ничего необычного.
— Значит, здесь ты и выучил греческий?
— Именно так. А также оскский и финикийский. Фея, приглядывавшая за моим рождением, подарила мне способности к языкам. Ты не мог бы… Храни нас, Валетудо, взгляни на этих людей!
На дороге, ведущей к Кумам, появилась толпа: слуги, присматривавшие за вьючными животными внизу у тропы, ведущей к пещере предсказательницы, жрецы Сивиллы, паломники — женщины и старики, а также крестьяне и горожане. Услышав вести о победе, они шли поздравить победителей. Среди них выделялся ярко-алый плащ землевладельца Требатия.
— Это переходит всякие границы! — кричал он. — Моя чудесная колесница разбита и испачкана кровью и грязью! Кто дал тебе право, зловонный варвар, свободно распоряжаться моим имуществом?
Кельт поднял на него глаза.
— Ты обращаешься ко мне? — Мягко произнес он, поглаживая рукой рукоять меча. — Просто когда идет битва, нужно использовать любую возможность…
— Замолчи, и позволь мне продолжить, — гневно заговорил римлянин. — Ты, мой добрый Требатий, трусливо прятался в пещере Сивиллы, в то время как остальные участвовали в сражении. И теперь у тебя хватает наглости выражать недовольство по поводу того, что колеснице в твое отсутствия нашли великолепное применение?
— Откуда мне было знать, что здесь происходит? — ответил Требатий. — Когда я вышел от пророчицы, все было уже кончено. Но этот хам — расхититель гробниц…
— Этот человек гораздо лучше тебя.
Толпа поддержала его громкими криками:
— Бросить Требатия воронам!
— Требатий прятался в пещере, когда герои храбро сражались!
— А не устроить ли Требатию веселое купание?
— Вы не посмеете! — взревел Требатий, вскочил в колесницу и дернул поводья. — Прочь с дороги, мразь!
Он яростно стегнул лошадей и на бешеной скорости ринулся сквозь рассыпающуюся толпу.
Над окровавленным телом дяди безудержно рыдала молодая женщина из Мессаны. Из толпы вышел пожилой мужчина с венком на голове.
— Слушайте! — начал он. — Я Авл Геллий Мутилис, архонт Кум. Блестящая победа спасла нашу святыню от ужасного и трагического осквернения нечестивцами. Клянусь Небесными Близнецами, каким образом удалось сплотиться у святыни толпе людей разных племен, говорящих на разных языках? Как вам удалось одержать победу над хорошо вооруженными, закаленными в схватках разбойниками, имеющими численное превосходство?
Корнелий Арвинна пожал плечами.
— Тарентийцы уговорили их не убегать, а я сказал, что надо делать. В конце концов, я римский всадник.
— Это звучит чудовищно просто и вместе с тем великолепно. Будучи главой магистрата Кум, я приглашаю всех наших спасителей — всех тех, кто принимал участие в битве — на пир, который состоится сегодня вечером в здании городского совета. Это весьма скромно, однако лучшее из того, чем мы можем отблагодарить вас.
— Спасибо, — сдержанно произнес римлянин. — А тем временем не догадался ли кто-нибудь принести сюда немного вина? После битвы сильно пересыхает горло… Ну вот, так лучше!
Зопирион с удивлением заметил, что солнце собирается перебраться на западную часть небосвода. Со времени их аудиенции у Сивиллы прошло, по меньшей мере, два или три часа. Молодая женщина продолжала плакать. Вокруг нее стояло трое: два раба и крепкий телохранитель, принимавший участие в сражении с пиратами.
— Милая девушка, не могу ли я помочь вам? — Застенчиво сказал Зопирион. — Я знаю, что этот человек был вашим дядей.
Она подняла на него полные слез глаза.
— Спасибо, чужеземец. Я не знаю, что делать. Как мне теперь привезти тело дяди Нестора домой?
— Разве нельзя похоронить его здесь?
— Клянусь двумя богинями, нет! Это будет ужасно! Его дух никогда не успокоится, если он не будет похоронен в фамильном склепе в Мессане, и он будет вечно преследовать нас. Но теперь…
— Значит, сначала его нужно отвести в Кумы. Как вы сюда добирались?
— Я ехала на осле, остальные шли пешком.
— Можете сесть на моего мула: это слишком длинный путь для молодой девушки.
Девушка с сомнением посмотрела на него.
— Я не знаю…
— Вам нечего бояться. Я Зопирион из Тарента, смиренный последователь Пифагора, а это — Бризон, архонт нашего города. Подтвердите, о архонт, что эта юная леди может доверять нам.
— Милая девушка, — начал архонт. — Не знаю, как вас зовут…
— Коринна, дочь Ханта. Если этот молодой человек с вами, архонт, значит, он — честный человек.
Жители Кум раздевали погибших пиратов и сжигали обнаженные тела, рубили кустарник для костров. К тому времени, как трое тарентийцев вместе с Коринной и ее спутниками двинулись в путь по дороге, идущей вдоль побережья, над погребальными кострами поднялись потрескивающие языки яркого пламени и столбы густого темного дыма, а по окрестностям разносился запах горелого мяса.
По дороге в Кумы Зопирион шел рядом с ослом, на котором ехала Коринна. Телохранитель девушки шел впереди них и вел в поводу мула, принадлежащего Зопириону, на спине животного покачивалось в такт его движениям мертвое тело.
— Даже не представляю, как я доберусь до Мессаны, — произнесла Коринна обеспокоено. — Женщине невообразимо трудно путешествовать в одиночестве. Обычно все устраивал дядя Нестор.
— А как же три твоих спутника?
— Софрон, похоже, хороший парень, — кивнула она в сторону телохранителя. — Вряд ли он попытается меня обесчестить, но этот киприот слишком глуп, чтобы что-нибудь предпринять.
— Рабы? Не нужно объяснять, что они из себя представляют. Ты видел, как беспомощно стояли все трое, пока ты не объяснил им, что нужно сделать.
— А каким образом вы добирались сюда из Мессаны?
— На корабле капитана Страбона. Завтра он планирует отплыть домой.
— А мы пришли по суше, через Венерию и Аквилонию.
— И как протекало путешествие?
— Достаточно гладко, за исключением того, что нам удалось ускользнуть из-под носа разбойников Мальенты и пережить снежную бурю в Тифатских горах. И, конечно, дороги Италии, если их можно так называть. Они больше походят на козьи тропы. Я поражаюсь, как ты, юная девушка, решилась пуститься вместе с дядей в такое путешествие?
— Он мне не дядя, а сопровождающий.
— Да? — Удивленно поднял брови Зопирион.
— Я… Я хотела узнать, как мне вернуть своего ребенка. И не смотри так испуганно. Я почтенная женщина, дважды была замужем. Один раз овдовела, второй раз развелась.
— Клянусь Землей-матерью, ты выглядишь слишком молодо даже для одного замужества!
— Ерунда! Это все ваша тарентийская галантность! Мне скоро двадцать — я почти старуха!
— Значит, мои глаза меня обманывают. А где твой ребенок?
— После смерти моего первого мужа я вернулась в отчий дом и попросила отца подыскать мне мужа поинтереснее. Бедный Аристей был милым, но ужасно скучным.
— Боюсь, что многие мужчины таковы, — заметил Зопирион. И добавил со злобной улыбкой: — И ты быстренько нашла преемника, не так ли? И что, он оказался более интересным?
— Сначала я так и думала. Но любовь похожа на зеркало. Когда ты его поворачиваешь, все приобретает противоположный смысл.
Коринна замолчала. Зопирион, шагая рядом с ней, чувствовал себя весьма неловко и затруднительно. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что грустное выражение исчезнет с лица девушки, если попытаться разговорить ее.
— Что за человек был твой второй муж? — попытался он начать разговор.
— Илазар был строительным подрядчиком из Финикии, бездетным вдовцом. При строительстве рынка в нашем городе мой отец вел с ним дела. Как-то раз я увидела, как они стояли во внутреннем дворике и обсуждали свои планы. Илазар сразу произвел на меня впечатление — крупный, сильный мужчина, борода с проседью. Он много путешествовал по всему миру, бывалый человек, полная противоположность Аристею. Отец, конечно, не хотел, чтобы я выходила замуж за иностранца. Но, не желая меня не расстраивать, он согласился.
— Когда ты узнала его лучше, не вышло ли так, что Илазар потерял свою привлекательность?
— Ох, Илазар своеобразный человек. И к тому же, у финикийских жен есть свои преимущества. Разве ты не знаешь, что их женщины обладают гораздо большей свободой по сравнению с эллинскими?
— Я их отлично знаю, ведь я прожил в Тире три года. А что было дальше?
— Илазар привез меня в Мотию, свой родной город. Там он получил контракт на перестройку участка городской стены.
— Город расположен на западном берегу Сицилии, не так ли?
— Да, на острове в заливе.
— Разве они ожидали нападения эллинов? — спросил Зопирион.
— В принципе, нет. Но склады каждого финикийского города забиты товарами, которые их торговцы свозят со всего мира, от равнин Скифии до Геракловых столбов. Любой военачальник с радостью ограбил бы такой город, и финикийцы прекрасно это понимают. Мы прекрасно жили. Я могла бы свыкнуться с грубоватыми манерами Илазара, если бы у нас не родился сын.
— Сын? Большинство семей встречают появление первенца как милость богов!
Девушка понизила голос, как будто воспоминания давались ей с трудом.
— Илазар очень набожный человек. Слово за слово, и я узнала, что у него на уме. Когда финикийским городам угрожает серьезная опасность, знатные семьи отдают своих первенцев в жертву — на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона. Можно представить, что сделает с нашим милым ребенком Илазар, если над Мотией нависнет опасность.
— Клянусь Зевсом-Спасителем! Однажды в Тире мне довелось присутствовать при этом. Итальянский обычай вооружать рабов или пленных и заставлять их биться насмерть гораздо более гуманный. Что ты предприняла?
— Сначала я была так напугана, что ни о чем не могла думать. А после я решила сбежать и забрать с собой ребенка. Одной мне было не справиться, и я подкупила няню, совершив жестокую ошибку. Еще я подкупила капитана корабля — он должен был забрать нас следующим рейсом на Мессану. Далее в мой план входило в отсутствие Илазара отправиться к подруге-эллинке, чтобы уже от нее ускользнуть на пирс, где была назначена встреча с няней и ребенком.
Я пришла в дом своей подруги и надела седой парик. С небольшим свертком вещей я пришла на пирс и взошла на корабль. Но няня так и не появилась. Вместо нее пришел разъяренный Илазар. Он разыскивал меня. К счастью, никому не пришло в голову, что ему была нужна только что поднявшаяся на корабль седовласая старушка. Я спряталась за тюками с грузом, и капитан Филон — благослови его Артемида — не выдал меня. Позже моя подруга написала мне, что няня, взяв моего ребенка, отправилась к Илазару и раскрыла ему мой план в надежде получить вознаграждение и от него.
— Будь она проклята! А что случилось дальше?
— Думаю, я могла бы вернуться к Илазару и понести наказание. Но это не спасло бы маленького Ахирама. Илазар не спускал бы с него глаз, и ни за что не оставил бы мне шанса даже прикоснуться к ребенку. В конце концов, я уплыла без сына. Наверное, я трусиха…
— По-моему, ты героиня, — заверил Зопирион. — А что было дальше?
— Конечно же, отец был ужасно расстроен. Но он добился, чтобы Суд архонта предоставил мне развод. На письмо Илазару с требованием вернуть внука ответа не последовало. Отец послал в Мотию моего брата Главка с предложением выкупа — и это помимо решения не требовать возвращения моего приданого, — но Илазар просто вышвырнул Главка из дома. Мне ничего не оставалось, как искать совета у Сивиллы. Отец чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы пуститься в путешествие, и дядя Нестор согласился сопровождать меня. Теперь он мертв, и в этом я виновата… — и девушка снова разрыдалась.
— Тише, тише, — неловко успокаивал Зопирион. — Три богини [17] по своему усмотрению перерезают нити наших судеб. Твой дядя погиб как герой.
Девушка вытерла глаза концом вуали.
— Земля полна горестей, и в водах их не меньше.
— Ты все еще собираешься просить совета у Сивиллы? — спросил он.
— Я уже знаю его.
— Как это тебе удалось?
— Когда Требатий вышел после аудиенции, на акрополе почти никого не осталось. Тогда я обратилась к жрецу с вопросом, нельзя ли мне войти, полагая, что пираты слишком сильно боятся гнева богов, чтобы ворваться в священные пещеры.
— Вот умница! И какой же совет ты получила?
— Сивилла сказала:
«Чтобы дитя возвратить с земли заходящего солнца
В помощь должна ты искать человека восточных кровей».
— То, что касается Мотии, вполне ясно. Но похоже на то, что тебе следует искать помощи человека с Востока — ионийца или даже этруска. [18]
— Только не надо говорить, что мне следует снова заводить дела с финикийцами. Они мне столь же ненавистны, сколь и врата преисподней.
— У меня много друзей в Тире, но я прекрасно понимаю твои чувства.
Некоторое время они молча продолжали путь. Солнце садилось все ниже в Тирренское море, и оно зажглось пламенными всполохами, как огонь в чреве Ваала Хаммона. Наконец, девушка прервала молчание.
— Я рассказала о себе практически все. Теперь твой черед.
— Да мне нечего рассказывать. Я простой конструктор и привык много работать. Мы с отцом ведем в Таренте свои дела.
— Конструктор? Значит, ты — создатель машин?
— В наши обязанности входит и создание машин. Это одно из множества наших занятий: мы разрабатываем проекты защитных сооружений, строим акведуки и занимаемся дорогами. Когда некто вроде господина Илазара находит задачу слишком сложной, чтобы решить ее самостоятельно, он посылает за нами, и мы выполняем за него все расчеты.
— Мне казалось, что в Мессане нет конструкторов.
— На западе их не так много. Наша профессия появилась недавно в Элладе. [19] Она требует частых разъездов, и, к тому же, носит случайный характер. Некто — это может быть частный подрядчик, либо правитель архонт города — берется решить в некую техническую задачу. И бьется над ней до тех пор, пока только что не сходит с ума. И тогда он обращается к нам. Мы находим решение, а тот, кто нас нанял, говорит: «Так просто! Я и сам смог бы так сделать! И неужели вы, пройдохи, думаете, что за это я заплачу вам сто драхм [20]?» В конце концов, когда мы в очередной раз услышали подобные слова, мой отец ответил: «Ну, хорошо. Я больше не произнесу ни слова об оплате, если ты согласишься поспорить со мной». «О чем же?» — поинтересовался заказчик. Он был азартным игроком. «Могу поспорить, что, не разбивая ни одного, отличу сваренные вкрутую яйца от сырых. Ставлю сотню драхм, что у меня это получится!» Подрядчик принял условия. Мы взяли дюжину яиц, половину сварили, охладили и смешали с сырыми. И отец с легкостью отделил крутые.
— Как?
— Кладешь яйцо на стол и раскручиваешь. Если оно крутится ровно, значит, сварено вкрутую; если покачиваясь, то сырое. Меня научил этому трюку один из моих друзей в Тире.
— Вот забавно! А что ты делаешь в Тире?
— Получаю техническое образование. Отец отправил меня учеником к Абдадону — своему товарищу, который специализируется на доках и кораблестроении. В строительном искусстве финикийцы далеко опередили эллинов.
— Неужели? А я думала, что эллины превзошли народы ойкумены [21] во всех искусствах.
— Им нравится так думать. Тем не менее, некоторые чужеземцы прекрасно разбираются в той или другой области знаний. Финикийцы с большим уважением относятся к изобретениям и преклоняются перед лучшими из них.
— А как, говоришь, зовут твоего отца?
— Мегабаз сын Зопириона.
— Имя похоже на персидское.
— Так оно и есть персидское. — ответил Зопирион и, будто защищаясь, добавил: — Я перс только на четверть. Мой дедушка Зопирион был персидским аристократом. После поражения Великого Царя он сбежал в Афины и женился там на женщине по имени Елена. Когда мой отец подрос, он переехал в Тарент. Поговаривали, что там было легче получить статус гражданина. Ты же знаешь, насколько недоступны и исключительны афиняне. Если по происхождению ты не полностью афинянин, легче стащить яйцо грифона, чем получить афинское гражданство.
— И тарентийцы даровали ему гражданство?
— Да, конечно. Теперь мы — почтенные граждане, несмотря на то, что полукровки. Человек — никто вне города или семьи. Госпожа Коринна, почему ты на меня так смотришь?
— Почему… наверное, ты и есть тот человек с востока, о котором говорила Сивилла! В тебе течет персидская кровь, а живешь ты в Тире.
— О, мужественный Геракл! Только не надо думать, что я спасу твоего ребенка от его собственного отца!
— Боги выбрали тебя для этой цели!
— Дорогая Коринна, у меня есть обязанности перед городом и семьей, а для пифагорейца долг и ответственность превыше всего. К тому же архонт не позволит мне пуститься галопом в подобное приключение.
— Значит, ты мне не поможешь? — Губы девушки задрожали.
— Я был бы рад, но… Твои друзья и родственники в Мессане подходят для этой цели гораздо лучше меня. К тому же, я никогда не был на Сицилии.
— Но ты, а не они подходишь под пророчество Сивиллы!
Зопирион корчился в агонии нерешительности. Ему бесконечно нравилась эта невысокая, смуглая и симпатичная девушка. У тарентийца нечасто появлялась возможность пообщаться с девушкой равного с ним положения вне присутствия родственников. Пребывая в мучительных раздумьях, Зопирион хмуро глядел на дорогу.
— Но ты мог бы по крайней мере проводить меня до Мессаны, — предложила Коринна. Если ты откажешь, я не знаю, удастся ли мне в безопасности добраться до дома. А оттуда ты мог бы сесть на корабль, идущий на восток, и вернуться в Тарент даже раньше своих спутников.
— Я спрошу у архонта…
Когда Зопирион и его спутники-тарентийцы, умытые и натертые маслом, подошли к дому городского совета Кум, красный диск солнца висел низко над городом, окрашивая белую штукатурку здания в нежный розовый цвет. Кирпичное отштукатуренное здание совета было похоже на коробку. Пара дорических колонн из покрытого штукатуркой известняка вносила разнообразие в простые и грубоватые формы здания и торжественно заявляла о том, что на варварское побережье Италии была случайно занесена эллинская культура.
— О, Зопирион! — окликнула его Коринна, выйдя из тени, где она стояла вместе с Софроном-телохранителем и двумя рабами.
— Радуйся! — ответил Зопирион. — Милый старый Бризон позволил мне проводить тебя до Мессаны, ни на шаг дальше. Он заставил меня поклясться священным тетрактусом [22], что оттуда я сразу же отправлюсь в Тарент.
— Возможно, мы не доберемся даже до Мессаны! Случилось что-то ужасное, — сказала она.
— О, Зевс! Только не говори, что капитан Как-Там-Его-Зовут отплыл без тебя!
— Нет, но ничем не лучше этого. Он не хочет брать тело на борт. Бормочет что-то о привидениях, морских демонах и плохих приметах.
— Будь он проклят! Мы не можем задерживаться! Еще немного на жаре, и твой дядя не… Ну, ладно. Попробую найти другой корабль.
— Где?
— Не знаю, — махнул рукой Зопирион. — Попробую разузнать что-нибудь на симпосиуме. [23] При самом худшем раскладе там должен оказаться хоть один неаполитанец. Я что-нибудь организую. А теперь пожелаю тебе доброй ночи и приятного сна.
Масляные лампы в городском совете мягким желтоватым мерцанием освещали накрытые столы. На дальнем конце зала в предвкушении обеда уже возлежали правитель архонт и несколько высокопоставленных персон. Остальные участники пира сидели на скамьях за длинными столами. Зопирион попытался пересчитать собравшихся, но тут же сбился: слишком много народу сновало вокруг.
— Добро пожаловать! — произнес Гелиий Мутилис. — Приношу извинения, что мы не смогли обустроить вас должным образом, но наша базилика [24] слишком мала, сюда не поместится необходимое количество лож. Надеюсь, что выпив достаточно нашего превосходного Фалернского, вы не заметите разницы.
За столом Зопирион оказался между кельтом Сеговаком и неаполитанцем, с которым разговаривал до начала сражения.
— Возрадуйся, господин Зопирион! — воскликнул последний. — Ты и твои друзья сделали невозможное, а именно помимо моего желания сделали из меня героя! Это еще раз доказывает, что боги вмешиваются в события людских жизней, ведь без божественного провидения и ты, и я, и все эти герои погибли бы в полной неразберихе. Клянусь яйцами Геракла, я не поставил бы и гнилой оливки против золотого персидского статира [25], на то, подобная нашей разношерстная толпа имела шанс выстоять в схватке с профессиональными убийцами!
— Мой друг Архит обладает сверхъестественным даром убеждать людей сделать то, что он считает нужным. Наверное, боги говорят его языком.
— В любом случае я, как разумный человек, был готов бежать куда угодно. Однако, дело повернулось наоборот: то, что подсказывал здравый смысл, оказалось как раз неразумным. Твое здоровье, господин!
— Спасибо, господин Ингомедон! — ответил Зопирион. — Ты не знаешь, где можно сесть на корабль, отплывающий в Мессану либо отсюда, либо из Байев или Неаполя? И причем хотелось бы, чтобы капитан судна был не слишком суеверным.
— Хочешь доставить домой тело пожилого человека из Мессаны? Сейчас подумаю. Как мне думается, сегодня отплывает Страбон.
— Он не поплывет с таким грузом.
— Ну тогда… Гмм… Видишь того парня в серьгах и ожерелье из стекляшек?
— Такой худой, он еще барабанит пальцами по столу?
— Да. Это капитан из Финикии, приплывший несколько дней назад. В то утро он тоже приходил к гроту Сивиллы. Не знаю, как его зовут и каков его порт, но ты можешь и сам спросить об этом. Не представляю, что он здесь делает, потому что он не участвовал в битве, а тем более не гражданин Кум. Возможно, правитель должен ему денег, или у них какие-то темные дела. Говорят, что все финикийцы — воры, но у меня нет предубеждения относительно иностранцев. Тем более, что некоторые из моих лучших друзей…
— Я сам перс на одну четверть, — с воодушевлением отметил Зопирион.
— Да не бери в голову, — Ингомедон поспешно проглотил сочнейший кусок осьминога и, понизив голос, заключил:
— На самом деле, разговоры о чистоте крови — больной вопрос в Кумах. Дело в том что, жители Кум не чистокровного происхождения, так же как и вы — жители Тарента. Извини, конечно, но ты понимаешь, о чем идет речь. Примерно два поколения назад, когда Кумы были греческой колонией, город захватило войско самнитов. Они порезали мужчин и надругались над женщинами. Некоторые из тех разбойников до сих пор живы. Самниты осели и зажили с новыми женами и отпрысками. Ты не представляешь, какое множество полукровок тогда развелось. Вследствие того, что женщины в большинстве своем были эллинками, то дети говорили по-гречески лучше, чем по-оскски. Они так и продолжают говорить, только с грубым италийским акцентом, думаю, ты заметил. Но имена они носят оскские — здесь отцы сказали свое слово.
— Извините, господин, — произнес гиппарх.
— Что ж, отправляйтесь, да поспешите к излучине Ликолийского озера. Возможно, вам удастся настигнуть сбежавших пиратов прежде, чем они успеют вернуться на корабль.
Всадники перебрались через груду тел, толпу людей, участвовавших в сражении, и ринулись в погоню. Проводив их взглядом, Зопирион повернулся к Архиту и помог перевязать рану на ноге. Все находились в состоянии воодушевления, громко переговаривались и смеялись. Даже на лице римлянина появилась слабая улыбка. Землевладелец, крестьянин и механик запросто знакомились и поздравляли друг друга. В этот миг были забыты все сословные различия.
— Юноша, Я Сеговак, сын Кота и самый лучший боец из тех, кто когда-либо родился в Галлии. А ты кто? — натягивая тунику, обратился к Зопириону кельт. Ростом он был почти с тарентийца, но гораздо крепче. На румяном обветренном лице весело светились голубые глаза, волосы, когда-то бронзовые, теперь были подернуты сединой. Щеки и подбородок были гладко выбриты, а усы над верхней губой свисали по обе стороны рта и загибались, как рога буйвола. Зопирион предположил, что ему около сорока лет.
— Я Зопирион, сын Мегабаза, а это мой друг Архит, сын Мнесагора, — ответил тарентиец. — Жители Тарента послали архонта за советом к Сивилле, а нас выбрали в качестве сопровождающих: выполнять его поручения и защищать от злоумышленников. А каким ветром тебя занесло в нашу южную солнечную страну?
— На родине у меня возникли трудности, и я подумал, что мудрая женщина подскажет мне, как подыскать хорошую службу в качестве наемного воина. Когда-то, много лет назад, у меня была здесь такая служба, так что в этом не будет ничего необычного.
— Значит, здесь ты и выучил греческий?
— Именно так. А также оскский и финикийский. Фея, приглядывавшая за моим рождением, подарила мне способности к языкам. Ты не мог бы… Храни нас, Валетудо, взгляни на этих людей!
На дороге, ведущей к Кумам, появилась толпа: слуги, присматривавшие за вьючными животными внизу у тропы, ведущей к пещере предсказательницы, жрецы Сивиллы, паломники — женщины и старики, а также крестьяне и горожане. Услышав вести о победе, они шли поздравить победителей. Среди них выделялся ярко-алый плащ землевладельца Требатия.
— Это переходит всякие границы! — кричал он. — Моя чудесная колесница разбита и испачкана кровью и грязью! Кто дал тебе право, зловонный варвар, свободно распоряжаться моим имуществом?
Кельт поднял на него глаза.
— Ты обращаешься ко мне? — Мягко произнес он, поглаживая рукой рукоять меча. — Просто когда идет битва, нужно использовать любую возможность…
— Замолчи, и позволь мне продолжить, — гневно заговорил римлянин. — Ты, мой добрый Требатий, трусливо прятался в пещере Сивиллы, в то время как остальные участвовали в сражении. И теперь у тебя хватает наглости выражать недовольство по поводу того, что колеснице в твое отсутствия нашли великолепное применение?
— Откуда мне было знать, что здесь происходит? — ответил Требатий. — Когда я вышел от пророчицы, все было уже кончено. Но этот хам — расхититель гробниц…
— Этот человек гораздо лучше тебя.
Толпа поддержала его громкими криками:
— Бросить Требатия воронам!
— Требатий прятался в пещере, когда герои храбро сражались!
— А не устроить ли Требатию веселое купание?
— Вы не посмеете! — взревел Требатий, вскочил в колесницу и дернул поводья. — Прочь с дороги, мразь!
Он яростно стегнул лошадей и на бешеной скорости ринулся сквозь рассыпающуюся толпу.
Над окровавленным телом дяди безудержно рыдала молодая женщина из Мессаны. Из толпы вышел пожилой мужчина с венком на голове.
— Слушайте! — начал он. — Я Авл Геллий Мутилис, архонт Кум. Блестящая победа спасла нашу святыню от ужасного и трагического осквернения нечестивцами. Клянусь Небесными Близнецами, каким образом удалось сплотиться у святыни толпе людей разных племен, говорящих на разных языках? Как вам удалось одержать победу над хорошо вооруженными, закаленными в схватках разбойниками, имеющими численное превосходство?
Корнелий Арвинна пожал плечами.
— Тарентийцы уговорили их не убегать, а я сказал, что надо делать. В конце концов, я римский всадник.
— Это звучит чудовищно просто и вместе с тем великолепно. Будучи главой магистрата Кум, я приглашаю всех наших спасителей — всех тех, кто принимал участие в битве — на пир, который состоится сегодня вечером в здании городского совета. Это весьма скромно, однако лучшее из того, чем мы можем отблагодарить вас.
— Спасибо, — сдержанно произнес римлянин. — А тем временем не догадался ли кто-нибудь принести сюда немного вина? После битвы сильно пересыхает горло… Ну вот, так лучше!
Зопирион с удивлением заметил, что солнце собирается перебраться на западную часть небосвода. Со времени их аудиенции у Сивиллы прошло, по меньшей мере, два или три часа. Молодая женщина продолжала плакать. Вокруг нее стояло трое: два раба и крепкий телохранитель, принимавший участие в сражении с пиратами.
— Милая девушка, не могу ли я помочь вам? — Застенчиво сказал Зопирион. — Я знаю, что этот человек был вашим дядей.
Она подняла на него полные слез глаза.
— Спасибо, чужеземец. Я не знаю, что делать. Как мне теперь привезти тело дяди Нестора домой?
— Разве нельзя похоронить его здесь?
— Клянусь двумя богинями, нет! Это будет ужасно! Его дух никогда не успокоится, если он не будет похоронен в фамильном склепе в Мессане, и он будет вечно преследовать нас. Но теперь…
— Значит, сначала его нужно отвести в Кумы. Как вы сюда добирались?
— Я ехала на осле, остальные шли пешком.
— Можете сесть на моего мула: это слишком длинный путь для молодой девушки.
Девушка с сомнением посмотрела на него.
— Я не знаю…
— Вам нечего бояться. Я Зопирион из Тарента, смиренный последователь Пифагора, а это — Бризон, архонт нашего города. Подтвердите, о архонт, что эта юная леди может доверять нам.
— Милая девушка, — начал архонт. — Не знаю, как вас зовут…
— Коринна, дочь Ханта. Если этот молодой человек с вами, архонт, значит, он — честный человек.
Жители Кум раздевали погибших пиратов и сжигали обнаженные тела, рубили кустарник для костров. К тому времени, как трое тарентийцев вместе с Коринной и ее спутниками двинулись в путь по дороге, идущей вдоль побережья, над погребальными кострами поднялись потрескивающие языки яркого пламени и столбы густого темного дыма, а по окрестностям разносился запах горелого мяса.
По дороге в Кумы Зопирион шел рядом с ослом, на котором ехала Коринна. Телохранитель девушки шел впереди них и вел в поводу мула, принадлежащего Зопириону, на спине животного покачивалось в такт его движениям мертвое тело.
— Даже не представляю, как я доберусь до Мессаны, — произнесла Коринна обеспокоено. — Женщине невообразимо трудно путешествовать в одиночестве. Обычно все устраивал дядя Нестор.
— А как же три твоих спутника?
— Софрон, похоже, хороший парень, — кивнула она в сторону телохранителя. — Вряд ли он попытается меня обесчестить, но этот киприот слишком глуп, чтобы что-нибудь предпринять.
— Рабы? Не нужно объяснять, что они из себя представляют. Ты видел, как беспомощно стояли все трое, пока ты не объяснил им, что нужно сделать.
— А каким образом вы добирались сюда из Мессаны?
— На корабле капитана Страбона. Завтра он планирует отплыть домой.
— А мы пришли по суше, через Венерию и Аквилонию.
— И как протекало путешествие?
— Достаточно гладко, за исключением того, что нам удалось ускользнуть из-под носа разбойников Мальенты и пережить снежную бурю в Тифатских горах. И, конечно, дороги Италии, если их можно так называть. Они больше походят на козьи тропы. Я поражаюсь, как ты, юная девушка, решилась пуститься вместе с дядей в такое путешествие?
— Он мне не дядя, а сопровождающий.
— Да? — Удивленно поднял брови Зопирион.
— Я… Я хотела узнать, как мне вернуть своего ребенка. И не смотри так испуганно. Я почтенная женщина, дважды была замужем. Один раз овдовела, второй раз развелась.
— Клянусь Землей-матерью, ты выглядишь слишком молодо даже для одного замужества!
— Ерунда! Это все ваша тарентийская галантность! Мне скоро двадцать — я почти старуха!
— Значит, мои глаза меня обманывают. А где твой ребенок?
— После смерти моего первого мужа я вернулась в отчий дом и попросила отца подыскать мне мужа поинтереснее. Бедный Аристей был милым, но ужасно скучным.
— Боюсь, что многие мужчины таковы, — заметил Зопирион. И добавил со злобной улыбкой: — И ты быстренько нашла преемника, не так ли? И что, он оказался более интересным?
— Сначала я так и думала. Но любовь похожа на зеркало. Когда ты его поворачиваешь, все приобретает противоположный смысл.
Коринна замолчала. Зопирион, шагая рядом с ней, чувствовал себя весьма неловко и затруднительно. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что грустное выражение исчезнет с лица девушки, если попытаться разговорить ее.
— Что за человек был твой второй муж? — попытался он начать разговор.
— Илазар был строительным подрядчиком из Финикии, бездетным вдовцом. При строительстве рынка в нашем городе мой отец вел с ним дела. Как-то раз я увидела, как они стояли во внутреннем дворике и обсуждали свои планы. Илазар сразу произвел на меня впечатление — крупный, сильный мужчина, борода с проседью. Он много путешествовал по всему миру, бывалый человек, полная противоположность Аристею. Отец, конечно, не хотел, чтобы я выходила замуж за иностранца. Но, не желая меня не расстраивать, он согласился.
— Когда ты узнала его лучше, не вышло ли так, что Илазар потерял свою привлекательность?
— Ох, Илазар своеобразный человек. И к тому же, у финикийских жен есть свои преимущества. Разве ты не знаешь, что их женщины обладают гораздо большей свободой по сравнению с эллинскими?
— Я их отлично знаю, ведь я прожил в Тире три года. А что было дальше?
— Илазар привез меня в Мотию, свой родной город. Там он получил контракт на перестройку участка городской стены.
— Город расположен на западном берегу Сицилии, не так ли?
— Да, на острове в заливе.
— Разве они ожидали нападения эллинов? — спросил Зопирион.
— В принципе, нет. Но склады каждого финикийского города забиты товарами, которые их торговцы свозят со всего мира, от равнин Скифии до Геракловых столбов. Любой военачальник с радостью ограбил бы такой город, и финикийцы прекрасно это понимают. Мы прекрасно жили. Я могла бы свыкнуться с грубоватыми манерами Илазара, если бы у нас не родился сын.
— Сын? Большинство семей встречают появление первенца как милость богов!
Девушка понизила голос, как будто воспоминания давались ей с трудом.
— Илазар очень набожный человек. Слово за слово, и я узнала, что у него на уме. Когда финикийским городам угрожает серьезная опасность, знатные семьи отдают своих первенцев в жертву — на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона. Можно представить, что сделает с нашим милым ребенком Илазар, если над Мотией нависнет опасность.
— Клянусь Зевсом-Спасителем! Однажды в Тире мне довелось присутствовать при этом. Итальянский обычай вооружать рабов или пленных и заставлять их биться насмерть гораздо более гуманный. Что ты предприняла?
— Сначала я была так напугана, что ни о чем не могла думать. А после я решила сбежать и забрать с собой ребенка. Одной мне было не справиться, и я подкупила няню, совершив жестокую ошибку. Еще я подкупила капитана корабля — он должен был забрать нас следующим рейсом на Мессану. Далее в мой план входило в отсутствие Илазара отправиться к подруге-эллинке, чтобы уже от нее ускользнуть на пирс, где была назначена встреча с няней и ребенком.
Я пришла в дом своей подруги и надела седой парик. С небольшим свертком вещей я пришла на пирс и взошла на корабль. Но няня так и не появилась. Вместо нее пришел разъяренный Илазар. Он разыскивал меня. К счастью, никому не пришло в голову, что ему была нужна только что поднявшаяся на корабль седовласая старушка. Я спряталась за тюками с грузом, и капитан Филон — благослови его Артемида — не выдал меня. Позже моя подруга написала мне, что няня, взяв моего ребенка, отправилась к Илазару и раскрыла ему мой план в надежде получить вознаграждение и от него.
— Будь она проклята! А что случилось дальше?
— Думаю, я могла бы вернуться к Илазару и понести наказание. Но это не спасло бы маленького Ахирама. Илазар не спускал бы с него глаз, и ни за что не оставил бы мне шанса даже прикоснуться к ребенку. В конце концов, я уплыла без сына. Наверное, я трусиха…
— По-моему, ты героиня, — заверил Зопирион. — А что было дальше?
— Конечно же, отец был ужасно расстроен. Но он добился, чтобы Суд архонта предоставил мне развод. На письмо Илазару с требованием вернуть внука ответа не последовало. Отец послал в Мотию моего брата Главка с предложением выкупа — и это помимо решения не требовать возвращения моего приданого, — но Илазар просто вышвырнул Главка из дома. Мне ничего не оставалось, как искать совета у Сивиллы. Отец чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы пуститься в путешествие, и дядя Нестор согласился сопровождать меня. Теперь он мертв, и в этом я виновата… — и девушка снова разрыдалась.
— Тише, тише, — неловко успокаивал Зопирион. — Три богини [17] по своему усмотрению перерезают нити наших судеб. Твой дядя погиб как герой.
Девушка вытерла глаза концом вуали.
— Земля полна горестей, и в водах их не меньше.
— Ты все еще собираешься просить совета у Сивиллы? — спросил он.
— Я уже знаю его.
— Как это тебе удалось?
— Когда Требатий вышел после аудиенции, на акрополе почти никого не осталось. Тогда я обратилась к жрецу с вопросом, нельзя ли мне войти, полагая, что пираты слишком сильно боятся гнева богов, чтобы ворваться в священные пещеры.
— Вот умница! И какой же совет ты получила?
— Сивилла сказала:
«Чтобы дитя возвратить с земли заходящего солнца
В помощь должна ты искать человека восточных кровей».
— То, что касается Мотии, вполне ясно. Но похоже на то, что тебе следует искать помощи человека с Востока — ионийца или даже этруска. [18]
— Только не надо говорить, что мне следует снова заводить дела с финикийцами. Они мне столь же ненавистны, сколь и врата преисподней.
— У меня много друзей в Тире, но я прекрасно понимаю твои чувства.
Некоторое время они молча продолжали путь. Солнце садилось все ниже в Тирренское море, и оно зажглось пламенными всполохами, как огонь в чреве Ваала Хаммона. Наконец, девушка прервала молчание.
— Я рассказала о себе практически все. Теперь твой черед.
— Да мне нечего рассказывать. Я простой конструктор и привык много работать. Мы с отцом ведем в Таренте свои дела.
— Конструктор? Значит, ты — создатель машин?
— В наши обязанности входит и создание машин. Это одно из множества наших занятий: мы разрабатываем проекты защитных сооружений, строим акведуки и занимаемся дорогами. Когда некто вроде господина Илазара находит задачу слишком сложной, чтобы решить ее самостоятельно, он посылает за нами, и мы выполняем за него все расчеты.
— Мне казалось, что в Мессане нет конструкторов.
— На западе их не так много. Наша профессия появилась недавно в Элладе. [19] Она требует частых разъездов, и, к тому же, носит случайный характер. Некто — это может быть частный подрядчик, либо правитель архонт города — берется решить в некую техническую задачу. И бьется над ней до тех пор, пока только что не сходит с ума. И тогда он обращается к нам. Мы находим решение, а тот, кто нас нанял, говорит: «Так просто! Я и сам смог бы так сделать! И неужели вы, пройдохи, думаете, что за это я заплачу вам сто драхм [20]?» В конце концов, когда мы в очередной раз услышали подобные слова, мой отец ответил: «Ну, хорошо. Я больше не произнесу ни слова об оплате, если ты согласишься поспорить со мной». «О чем же?» — поинтересовался заказчик. Он был азартным игроком. «Могу поспорить, что, не разбивая ни одного, отличу сваренные вкрутую яйца от сырых. Ставлю сотню драхм, что у меня это получится!» Подрядчик принял условия. Мы взяли дюжину яиц, половину сварили, охладили и смешали с сырыми. И отец с легкостью отделил крутые.
— Как?
— Кладешь яйцо на стол и раскручиваешь. Если оно крутится ровно, значит, сварено вкрутую; если покачиваясь, то сырое. Меня научил этому трюку один из моих друзей в Тире.
— Вот забавно! А что ты делаешь в Тире?
— Получаю техническое образование. Отец отправил меня учеником к Абдадону — своему товарищу, который специализируется на доках и кораблестроении. В строительном искусстве финикийцы далеко опередили эллинов.
— Неужели? А я думала, что эллины превзошли народы ойкумены [21] во всех искусствах.
— Им нравится так думать. Тем не менее, некоторые чужеземцы прекрасно разбираются в той или другой области знаний. Финикийцы с большим уважением относятся к изобретениям и преклоняются перед лучшими из них.
— А как, говоришь, зовут твоего отца?
— Мегабаз сын Зопириона.
— Имя похоже на персидское.
— Так оно и есть персидское. — ответил Зопирион и, будто защищаясь, добавил: — Я перс только на четверть. Мой дедушка Зопирион был персидским аристократом. После поражения Великого Царя он сбежал в Афины и женился там на женщине по имени Елена. Когда мой отец подрос, он переехал в Тарент. Поговаривали, что там было легче получить статус гражданина. Ты же знаешь, насколько недоступны и исключительны афиняне. Если по происхождению ты не полностью афинянин, легче стащить яйцо грифона, чем получить афинское гражданство.
— И тарентийцы даровали ему гражданство?
— Да, конечно. Теперь мы — почтенные граждане, несмотря на то, что полукровки. Человек — никто вне города или семьи. Госпожа Коринна, почему ты на меня так смотришь?
— Почему… наверное, ты и есть тот человек с востока, о котором говорила Сивилла! В тебе течет персидская кровь, а живешь ты в Тире.
— О, мужественный Геракл! Только не надо думать, что я спасу твоего ребенка от его собственного отца!
— Боги выбрали тебя для этой цели!
— Дорогая Коринна, у меня есть обязанности перед городом и семьей, а для пифагорейца долг и ответственность превыше всего. К тому же архонт не позволит мне пуститься галопом в подобное приключение.
— Значит, ты мне не поможешь? — Губы девушки задрожали.
— Я был бы рад, но… Твои друзья и родственники в Мессане подходят для этой цели гораздо лучше меня. К тому же, я никогда не был на Сицилии.
— Но ты, а не они подходишь под пророчество Сивиллы!
Зопирион корчился в агонии нерешительности. Ему бесконечно нравилась эта невысокая, смуглая и симпатичная девушка. У тарентийца нечасто появлялась возможность пообщаться с девушкой равного с ним положения вне присутствия родственников. Пребывая в мучительных раздумьях, Зопирион хмуро глядел на дорогу.
— Но ты мог бы по крайней мере проводить меня до Мессаны, — предложила Коринна. Если ты откажешь, я не знаю, удастся ли мне в безопасности добраться до дома. А оттуда ты мог бы сесть на корабль, идущий на восток, и вернуться в Тарент даже раньше своих спутников.
— Я спрошу у архонта…
Когда Зопирион и его спутники-тарентийцы, умытые и натертые маслом, подошли к дому городского совета Кум, красный диск солнца висел низко над городом, окрашивая белую штукатурку здания в нежный розовый цвет. Кирпичное отштукатуренное здание совета было похоже на коробку. Пара дорических колонн из покрытого штукатуркой известняка вносила разнообразие в простые и грубоватые формы здания и торжественно заявляла о том, что на варварское побережье Италии была случайно занесена эллинская культура.
— О, Зопирион! — окликнула его Коринна, выйдя из тени, где она стояла вместе с Софроном-телохранителем и двумя рабами.
— Радуйся! — ответил Зопирион. — Милый старый Бризон позволил мне проводить тебя до Мессаны, ни на шаг дальше. Он заставил меня поклясться священным тетрактусом [22], что оттуда я сразу же отправлюсь в Тарент.
— Возможно, мы не доберемся даже до Мессаны! Случилось что-то ужасное, — сказала она.
— О, Зевс! Только не говори, что капитан Как-Там-Его-Зовут отплыл без тебя!
— Нет, но ничем не лучше этого. Он не хочет брать тело на борт. Бормочет что-то о привидениях, морских демонах и плохих приметах.
— Будь он проклят! Мы не можем задерживаться! Еще немного на жаре, и твой дядя не… Ну, ладно. Попробую найти другой корабль.
— Где?
— Не знаю, — махнул рукой Зопирион. — Попробую разузнать что-нибудь на симпосиуме. [23] При самом худшем раскладе там должен оказаться хоть один неаполитанец. Я что-нибудь организую. А теперь пожелаю тебе доброй ночи и приятного сна.
Масляные лампы в городском совете мягким желтоватым мерцанием освещали накрытые столы. На дальнем конце зала в предвкушении обеда уже возлежали правитель архонт и несколько высокопоставленных персон. Остальные участники пира сидели на скамьях за длинными столами. Зопирион попытался пересчитать собравшихся, но тут же сбился: слишком много народу сновало вокруг.
— Добро пожаловать! — произнес Гелиий Мутилис. — Приношу извинения, что мы не смогли обустроить вас должным образом, но наша базилика [24] слишком мала, сюда не поместится необходимое количество лож. Надеюсь, что выпив достаточно нашего превосходного Фалернского, вы не заметите разницы.
За столом Зопирион оказался между кельтом Сеговаком и неаполитанцем, с которым разговаривал до начала сражения.
— Возрадуйся, господин Зопирион! — воскликнул последний. — Ты и твои друзья сделали невозможное, а именно помимо моего желания сделали из меня героя! Это еще раз доказывает, что боги вмешиваются в события людских жизней, ведь без божественного провидения и ты, и я, и все эти герои погибли бы в полной неразберихе. Клянусь яйцами Геракла, я не поставил бы и гнилой оливки против золотого персидского статира [25], на то, подобная нашей разношерстная толпа имела шанс выстоять в схватке с профессиональными убийцами!
— Мой друг Архит обладает сверхъестественным даром убеждать людей сделать то, что он считает нужным. Наверное, боги говорят его языком.
— В любом случае я, как разумный человек, был готов бежать куда угодно. Однако, дело повернулось наоборот: то, что подсказывал здравый смысл, оказалось как раз неразумным. Твое здоровье, господин!
— Спасибо, господин Ингомедон! — ответил Зопирион. — Ты не знаешь, где можно сесть на корабль, отплывающий в Мессану либо отсюда, либо из Байев или Неаполя? И причем хотелось бы, чтобы капитан судна был не слишком суеверным.
— Хочешь доставить домой тело пожилого человека из Мессаны? Сейчас подумаю. Как мне думается, сегодня отплывает Страбон.
— Он не поплывет с таким грузом.
— Ну тогда… Гмм… Видишь того парня в серьгах и ожерелье из стекляшек?
— Такой худой, он еще барабанит пальцами по столу?
— Да. Это капитан из Финикии, приплывший несколько дней назад. В то утро он тоже приходил к гроту Сивиллы. Не знаю, как его зовут и каков его порт, но ты можешь и сам спросить об этом. Не представляю, что он здесь делает, потому что он не участвовал в битве, а тем более не гражданин Кум. Возможно, правитель должен ему денег, или у них какие-то темные дела. Говорят, что все финикийцы — воры, но у меня нет предубеждения относительно иностранцев. Тем более, что некоторые из моих лучших друзей…
— Я сам перс на одну четверть, — с воодушевлением отметил Зопирион.
— Да не бери в голову, — Ингомедон поспешно проглотил сочнейший кусок осьминога и, понизив голос, заключил:
— На самом деле, разговоры о чистоте крови — больной вопрос в Кумах. Дело в том что, жители Кум не чистокровного происхождения, так же как и вы — жители Тарента. Извини, конечно, но ты понимаешь, о чем идет речь. Примерно два поколения назад, когда Кумы были греческой колонией, город захватило войско самнитов. Они порезали мужчин и надругались над женщинами. Некоторые из тех разбойников до сих пор живы. Самниты осели и зажили с новыми женами и отпрысками. Ты не представляешь, какое множество полукровок тогда развелось. Вследствие того, что женщины в большинстве своем были эллинками, то дети говорили по-гречески лучше, чем по-оскски. Они так и продолжают говорить, только с грубым италийским акцентом, думаю, ты заметил. Но имена они носят оскские — здесь отцы сказали свое слово.