де Камп Лайон Спрэг. Стрелы Геркулеса

   Пришло время обеда. Друзья сидели у источника Аретузы и обедали хлебом с сыром.
   — Секрет кроется в давней вражде между Зопирионом и Алекситом, — говорил Архит. — В вокруг этого заключаются пари почти столько же времени, сколько длится эта вражда. Но после того, как в числе твоих врагов появился Драконт, то будут заключать пари уже на время, которое ты сможешь выстоять.
   — К черту всю вражду, ревность и интриги! Я просто стараюсь выполнить свою работу!
   — Послушай, в любой большой организации под каждым камнем сидит по скорпиону. Это закон природы. Вокруг вашей ссоры заключают пари только потому, что она получила широкий резонанс.
   — Послушай, Архит? Почему люди идут к тебе и делятся секретами, а ко мне — никогда?
   — Просто я похож на человека, с которым забавно обсудить последние слухи. Я толстенький весельчак, я всех знаю. Ты же, напротив, высокий, мрачный и серьезный. Ты ходишь с выражением крайней занятости на лице, как леопард на охоте. Ты находишься среди знакомых людей, даже не замечая их. А потом они идут ко мне со словами: «Клянусь Гераклом, что случилось с твоим приятелем-тарентийцем? Он что, зол на меня?» И мне приходится объяснять: «Вы понимаете, он просто относится к числу гениев, которые настолько увлечены собственными мыслями и идеями, что обычный материальный мир для них просто не существует». А потом я убеждаю их в том, что когда мне удается сбросить тебя с философских облаков, ты становишься просто расчудесным парнем.
 
   Великая ссора, тем не менее, совершенно неожиданно пришла к развязке. Несколько дней спустя после вспышки гнева старый Драконт тяжело заболел и слег в постель. По арсеналу бродили слухи, что он уже давно плохо себя чувствовал, чем и объяснялось его вспыльчивое поведение в последние четыре месяца. Несмотря на то, что он впоследствии протянул еще год, Драконт уже не мог работать в арсенале.
   На его место Дионисий назначил Лифодема — коренастого, больше похожего на крестьянина своего закадычного друга. Лифодем собрал работников арсенала и произнес перед ними речь.
   — Дорогие мои, не надо думать, что я начну важничать и чваниться. Меня назначили вашим новым руководителем. Я меньше вас знаю подробности состояния дел и технические детали проектов, над которыми вы работаете. Но тем не менее, я стою у истоков нашего дела дольше большинства из вас, наблюдал, как работает архонт и кое-что знаю. На самом деле, я не так глуп, как вам могло показаться. Довожу до вашего сведения, что мы, как никогда, собирается увеличить количество и качество производства. На этот счет у меня есть несколько идей. Я буду очень разочарован, если мы не увеличим вдвое выработку за то время, которое пройдет от посевов до нового урожая. А теперь, ребята, идите и работайте!
 
   В течение нескольких последующих дней работа над катапультой шла гладко. Всем хотелось выкроить часок из рабочего дня, чтобы посмотреть испытания бронированной колесницы. Ее изобретатель — Симон сын Кротона — невысокий щуплый человечек как раз показывал ее модель Дионисию в день, когда Зопирион впервые встретился с тираном. Колесницу, укрепленную железными щитами, было видно издалека на поле для стрельбы из лука, и выглядела она ужасающей и смертоносной. В нее была запряжена четверка лошадей.
   — И-я! — закричал Симон.
   Возница щелкнул кнутом. Лошади вытянули шеи, напряглись, натянулись ремни, но колесница не сдвинулась с места.
   — Вперед! Клянусь богом, гони их! — пронзительно кричал Симон, нетерпеливо приплясывая на одном месте. — Она должна поехать !
   Возница ударил хлыстом лошадей, и те удвоили усилия. Наконец колеса с большим трудом выползли из выбоин, в которых они увязли, и колесница медленно покатилась до следующего участка с мягким грунтом, на котором колеса тут же завязли. Ни крики, ни удары хлыста не смогли заставить лошадей сдвинуть ее хоть на шаг. Усталые животные, опустив головы, стояли как вкопанные.
   Дионисий прошелся вдоль колесницы, внимательно рассмотрел ее, проверил места, где колеса проваливались в землю, подошел сзади и попытался подтолкнуть плечом.
   — Мне кажется, ты недооценил свои способности, человек. Чтобы отвезти ее в нужное место не хватит и двенадцати лошадей.
   — Пожалуйста, богоподобный господин! — возопил Симон, хватая и целуя руку Дионисия. — Я ее переделаю, исправлю…
   Дионисий повернулся к нему спиной.
   — На слом ее, — по дороге с поля для стрельбы их лука бросил он Лифодему.
   И ушел. Зопирион вместе с остальными вернулся к работе. На следующий день он узнал, что ночью Симон повесился у себя в комнате.
   Несколькими днями спустя из Мессаны на повозке приехал брат Коринны, Главк. Его послали привезти племянника домой. По этому поводу Зопирион устроил праздник для Главка, Архита, Сеговака и Инва. Лучшее фалернское быстро развязало языки, и начались долгие рассказы об африканских приключениях.
   — Хотите услышать новую сплетню об архонте, которую еще мало кто знает?
   — Ну-ка! Я весь во внимании! — сказал Архит. Остальные тоже бросились упрашивать его рассказать. Немного подразнив друзей, он сказал:
   — Дионисий начинает подумывать о новой жене.
   — А что случилось с первой? — спросил Главк.
   — Дочерью Гермократа? Помните, что произошло лет шесть или семь назад во время его первой крупной кампании? Тогда карфагеняне осаждали Гелу, а он безуспешно пытался снять осаду. Аристократы-всадники посчитали, что он проиграл, и самое время покончить и с ним, и с его окружением, убив вожаков. Во весь опор они поскакали из Гелы домой, разграбили его дом и изнасиловали жену.
   — Абсолютно все? — переспросил Главк.
   — Может, не весь отряд — никто не считал. Как бы то ни было, бедняжка покончила с собой прежде, чем Дионисий вернулся с остатками армии.
   Сеговак прищелкнул языком.
   — Горестная история. Зачем мужчине нужно прибегать к насилию, если вокруг столько женщин, готовых отдаться добровольно?
   — А дальше, — продолжал рассказ Инв, — так как с тех пор он изредка общается с танцовщицами, я делаю вывод, что в любовных утехах он умерен, как пифагореец. Но теперь он увлечен идеей продолжения династии.
   — Они всегда об этом думают, — заметил Архит.
   — Таким образом, он хочет иметь законных детей, чтобы передать им власть в городе, а для этого нужна жена. Одного из преданных друзей он послал в Регий. Однако граждане Регия передали ответ, что если ему нужна жена из их города, то они могут предложить городского висельника.
   — Ого! — вырвалось у Зопириона.
   — Именно что ого! Но он редко дает выход гневу. Но, говорят, что с момента его прихода к власти он ни разу не позволил себе вспышки подобной той, в какую его вверг этот ответ. Он клялся всеми богами, что регийцы заплатят за это оскорбление, даже если для этого потребуется весь остаток его жизни. Думаю, теперь он ненавидит их даже больше, чем карфагенян.
   — Раз уж пошел разговор о близких друзьях, — сказал Зопирион, — вам ничего не известно, почему он назначил Лифодема начальником арсенала? Он не производит впечатление квалифицированного строителя.
   — Мне как раз недавно рассказали об этом, — ответил Сеговак. — У него есть огромные литературные амбиции. Он хочет писать великие пьесы и поэмы. Но замечу, что греческих поэтов даже сравнивать нельзя с кельтскими бардами. Послушали бы вы их сказания у горящего очага где-нибудь в Галлии… Но, тем не менее, Дионисий предположил, что если он сможет достать письменные принадлежности лучших писателей Афин — тех кто умерли или уехали — то боги ниспошлют ему вдохновение. Итак, он отправил Лифодема в Афины. Тому кое в чем повезло, и он нашел человека, у которого были ручка, таблички и арфа великого Еврипида, стол еще одного сочинителя — имени его не помню. Что-то вроде Э…
   — Эсхил? — предположил Зопирион.
   — Да, именно Эсхил. Итак, у него были вещи, принадлежавшие когда-то великим писателям, по крайней мере, он утверждал это, и господин Лифодем купил все, что смог.
   — И помогли письменные принадлежности вызвать желанное вдохновение? — спросил Архит.
   Сеговак пожал плечами.
   — Этого я не знаю. Как не слышал и того, что его честь выиграл хоть один из литературных призов в Старой Элладе. Очень жаль, что я сам не умею писать. Думаю, я смог бы написать такую поэму, по сравнению с которой все вирши ваших Гомера и Анакреонта показались бы вороньим карканьем над растленным трупом. Но они бы никогда не дали мне приз. Во-первых, потому что я чужеземец, во-вторых, потому что я бы сочинял по-кельтски и они бы ничего не поняли.
   — Никогда не поздно взяться за перо, — заметил Зопирион. — Будет время, заходи, я буду давать тебе бесплатные уроки письма.
   — Спасибо, возможно, я воспользуюсь твоим предложением. Итак, Дионисий был несказанно благодарен господину Лифодему и обещал, как только освободиться место, определить его на хорошую постоянную работу. Так и произошло.
   — Как дела дома? — чуть позже спросил Зопирион у Главка.
   — Она шлет тебе свою любовь, и, конечно, благодарит от всего сердца за спасение мальчика.
   — Да, но как идут переговоры о свадьбе?
   — Медленно. Наши отцы пытаются содрать шкуру с освежеванной собаки. Они торгуются по каждому пункту, как финикийские ювелиры.
   — О горе! Как бы мне хотелось поторопить их!
   Главк улыбнулся.
   — Один не может жить с женщинами, а другой не может жить без них! Моя сестра тоже полна беспокойства. Отец улыбается, и говорит то, что обычно говорят родители в подобных ситуациях. Молодежь нельзя предоставлять самим себе, иначе, подгоняемые страстью, они ударятся во все тяжкие, как глупые варвары.
 
   К началу Мемактериона ^[53] готовая катапульта стояла в Арсенале. Не желая прилюдно потерпеть неудачу в испытаниях, Зопирион попросил рабочих помочь ему испытать ее рано утром в выходной день. Они выкатили катапульту на улицу и поставили у края поля для стрельбы из лука. Зацепив крючком тетиву огромного лука, они при помощи лебедки, установленной на конце бруса с желобом, начали натягивать ее, палец за пальцем. Механизм трещал от напряжения. Профимион — мастер по изготовлению луков — тревожно смотрел на свое огромное произведение.
   Наконец, тетиву оттянули за защелку. Зопирион потянул рычажок, поднимающий защелку, и закрепил тетиву. Рабочие начали ослаблять лебедку, и как только шнур повис достаточно свободно, Зопирион отцепил крючок от тетивы и положил одну из стрел в желоб. Стрела представляла собой обычное копье, к древку которого приделали три бронзовых пера-стабилизатора, как у обычной стрелы. Юноша подвинул стрелу назад, чтобы ее конец коснулся тетивы.
   — Не знаю, насколько далеко может выстрелить катапульта, — обратился юноша к одному из подмастерьев. — Ганнон, беги на дальний конец поля: будешь предупреждать об опасности всех, кто гуляет поблизости.
   — А что, если копье попадет прямо в меня? — спросил мальчик.
   — Будь готов спрятаться за мишенями.
   Подмастерье убежал.
   — А не почувствуешь ли ты себя идиотом, если после принятых мер предосторожности копье улетит не дальше твоего носа?
   — Вот это-то мы сейчас и узнаем. Все готовы? Стреляю!
   Зопирион резко повернул вперед рычажок. Защелка опустилась, высвободив тетиву. Скрипнули деревянные детали. Катапульта вздрогнула, как струна арфы, а в это время дротик уже летел над полем, со свистом рассекая воздух.
   — Храни нас Валетудо! — закричал Сеговак. — Неужели эта штука может долететь чуть ли не до Карфагена?
   Дротик начал снижаться и упал на землю далеко за рядом мишеней на дальнем краю поля.
   — Клянусь священным тетрактусом, она пролетела расстояние в три плетра! У тебя есть еще копье?
   — Архонт собирался присутствовать при втором выстреле, если первое испытание пройдет удачно. Сеговак, почему бы тебе не сходить к хозяину и лично сообщить ему об этом? Воины во дворце будут вести себя без тех дерзких выходок, которые они позволяют по отношению к нам, гражданским.
   Подошел подмастерье с побледневшим лицом.
   — Господин Зопирион! Неужели тебе понравилось, что эта штука пролетела прямо у меня над головой и напугала меня до смерти?
   Вернулся Сеговак вместе с Дионисием и телохранителями архонта. Тиран любезно поприветствовал присутствующих. Рабочие снова зарядили катапульту. И снова устройство с треском выпустило стрелу.
   — О фессалийские ведьмы! — пробормотал телохранитель и нарисовал в воздухе знак, предохраняющий от дурного глаза.
   — Зевс всемогущий! — вырвалось у Дионисия. — Вижу, что у тебя есть еще одно копье. Повтори выстрел, я хочу убедиться, что это не случайность.
   Катапульта выстрелила в третий раз. Дионисий обошел машину и осмотрел со всех сторон, ощупывая и постукивая по деталям и задавая вопросы.
   — Ты можешь изменять дальность полета? — завершив осмотр, спросил он.
   — Нет, господин. Ее следует устанавливать на определенном расстоянии от мишени, — ответил Зопирион.
   Дионисий задумчиво поглаживая бороду.
   — Слишком узкая область применения, — заключил он. — Понимаешь, мой дорогой Зопирион, я полагаю, что ты совершил прорыв в военном искусстве с тех пор, как бронзовые мечи заменили железными. Тем не менее, с точки зрения массового производства, твоя катапульта меня не устроит до тех пор, пока не появится возможность варьирования дальности полета. Но с твоим гением ты с легкостью преодолеешь и эту трудность.
   И, прочитав разочарование на лице Зопириона, он добавил:
   — Но с этого момента твоя заработная плата возрастет до двух с половиной драхм в день. И я доведу до сведения ответственных лиц, что ты должен получать по первому требованию необходимые материалы и рабочих. У тебя будет наивысший — опять забыл это слово — приоритет.
   Дионисий похлопал Зопириона по плечу и пожал ему руку.
   — Но подобный успех требует ужесточения мер безопасности. Как только завершится строительство нового дома, ты со своей командой переедешь на Ортигию, где в основном и живут мастера. У меня нет никакого желания, чтобы тебя похитили шпионы финикийцев! Мне рассказали о том, что случилось с тобой на обратном пути из Карфагена, — добавил он.
   — Вы правы, господин. Достаточно одной попытки. Во второй раз удача вряд ли улыбнется мне.
   Следующую декаду Зопирион провел в раздумьях. Несмотря на то, он делал эскиз за эскизом новой катапульты, ни один из них его не устраивал. В глаза бросались два очевидных способа варьирования диапазоном. Во-первых, изменение угла, под которым вылетает копье. Во вторых — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву перед выстрелом.
   Первый способ был прост для решения с точки конструкции механизма: надо было просто поворачивать вокруг горизонтальной оси лук с прикрепленным к нему брусом с желобом. Но вся конструкция становилась тяжелее, шире и выше. Второй способ — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву — помогало избежать трудностей, возникающих в первом случае, но здесь требовалось хитрое конструктивное решение.
   Наконец, Зопирион нарисовал чертежи для нескольких моделей, используя для них альтернативные схемы. На одной поворачивался лук. На другой вместо одного было три защелки, установленных на брусе с желобом одна за другой. На третьей был установлен массивный бронзовый механизм защелки, который мог свободно скользить по брусу и при помощи лебедки его можно было оттягивать назад.
   Но в это время в Арсенале начались трудности. Лифодем претворял в жизнь довольно странные идеи по организации труда. С одной стороны он разделял — или перенял — ненависть Дионисия к финикийцам. Однако Дионисий не старался выказывать их в присутствии четырнадцати мастеров, которых в Карфагене нанял Зопирион. Тиран изо всех сил пытался поддерживать с ними теплые отношения. Но Лифодем, со своей стороны, обращался с финикийцами чрезвычайно грубо. В глаза он мог называть их «вероломными, трусливыми, подлыми грабителями». По утрам же встречал их насмешками:
   — Эй, Азраель, ты случайно на днях не сжег младенца?
   Или:
   — А вчера ты, случайно, не надул вдову или сиротку?
   Или:
   — Ну как, пытали пленников?
   Финикийцы низко кланялись с кислыми натянутыми улыбками. Спустя некоторое время двое из них исчезло. Узнав об этом, Дионисий пришел в ярость, так как он был уверен, что они вернутся в Карфаген и расскажут там о разработках нового оружия. По всей видимости, у него произошел серьезный разговор с Лифодемом, потому что последний изменил манеру общения с оставшимися финикийцами.
   Лифодем не упускал возможности вмешиваться в детали разрабатываемых проектов. Несмотря на то, что его познания в технике были не больше, чем познания Зопириона в ворожбе этрусков, он постоянно суетился, сыпал идеями и настаивал, что их нужно было моментально и все сразу применять на практике. На следующий день он возвращался, отменял предыдущие распоряжения и придумывал новые. Один проект за другим зависали на грани остановки, а их мастера отчаивались выполнять непрактичные и часто противоречивые распоряжения.
   Алексит и Пирр с несчастным видом бродили по арсеналу, пытаясь выполнять свои обязанности. Они делали попытки обуздать энтузиазм Лифодема и защитить мастеров проектов от необходимости внесения поспешных поправок, которых требовал начальник Арсенала. Яростные споры возникали между Лифодемом и мастерами, между мастерами как таковыми и между Лифодемом с одной стороны и Алекситом и Пирром с другой. Дня не проходило, чтобы до ушей Зопириона не долетали с галереи крики и удары кулаком по столу. Несмотря на яростную ненависть к Алекситу, Зопирион начал проникаться симпатией к кораблестроителю. По крайней мере, последний был в состоянии отличить плохого мастера от хорошего.
   Однажды Лифодем появился в Арсенале с темнокожим стройным человеком среднего роста с узким, будто вырубленным топором лицом. На нем было надето шерстяное платье, доходящее до колен и подпоясанное ремнем. На голове была надета вязаная шапочка с длинным хвостиком. Блестящие черные волосы до плеч были аккуратно завиты и уложены. А борода также завита и напомажена. В руках он держал палку с резным набалдашником из слоновьей кости в виде маленького дракончика.
   Проходя мимо Зопириона, Лифодем представил ему гостя.
   — О Зопирион, познакомься с Туриа из Вавилона.
   Тот прикоснулся к носу набалдашником палки и произнес по-гречески, но с сильным акцентом.
   — Да принесут тебе мир божественные звезды, сынок!
   — Это наш новый ученый, — сказал Лифодем. — На востоке придумали универсальную науку, в основе которой лежат знания о звездах. Послушай, парень, теперь для нас нет ничего ненаучного! — он самодовольно улыбнулся, захихикал и подтолкнул локтем Зопириона.
   — А чем будет заниматься господин Туриа? — спросил Зопирион.
   — Будет делать переворот на нашем производстве, вот что. Мы будем обращаться к нему, когда возникнет надобность в выборе места для запуска нового проекта, для определения его приоритета, определения, чей чертеж лучше. Понимаешь, он будет выходить на крышу и спрашивать ответа у звезд. А потом составит гороскоп и расскажет, как лучше использовать преимущества и оккультные влияния различных светил.
   За обедом, когда юноша, как всегда, направился к источнику Аретузы, Архит с изумлением взглянул на него.
   — Что случилось? Ты выглядишь нездоровым.
   — Именно так. А ты видел нового вавилонского волшебника?
   — Нет. А что случилось?
   Зопирион рассказал ему. Архит схватился за голову.
   — Нет! Отец Зевс! Этого не может быть!
   — Ха-ха, это ты так думаешь. Скажи мне, Архит, почему большинство высших исполнительных должностей занимает банда жуликов, дураков или невежд?
   Архит задумался.
   — Пожалуй, ко всем это не относится.
   — Да что ты! Ты же знаешь…
   — Нет, просто так кажется. Многие, вроде Пирра, достаточно сведущи. Просто когда у власти оказывается жулик или дурак, то у окружающих его людей появляется слишком много проблем. К примеру, рабочие или рабы, которые на первый взгляд совершенно безобидны. Их добродетели — если таковые имеются — вряд ли потерпят существенные изменения, а свои недостатки они скрывают под страхом наказания. Но дай ему хоть немного власти, и увидишь, что получится. Достоинств не стало больше, но появляется безнаказанность, с которой они начинают следовать своим порокам. К тому же, при выборе между пороком и добродетелью следовать первым гораздо приятнее.
   — Я сыт по горло заслуживающим особого внимания идиотизмом, — взвился Зопирион. — Я надеялся поскорее продвинуться в своей работе и получить возможность просить архонта об отпуске для поездки в Мессану. Но, после того как толстокожий создал такой хаос, мне кажется, что об этом можно забыть.
 
   Три дня спустя Лифодем собрал мастеров на в углу Арсенала. Когда они выстроились в линию, он показал рукой на Туриа и торжественно произнес:
   — Мы собираемся провести реорганизацию размещения бригад в соответствии с новыми научными принципами, предложенными нашим новым научным консультантом. Все бригады должны перейти на новые места в соответствии с этим планом. Всем понятно? — Он показал огромный кусок папируса. — При новом расположении каждая разработка будет вестись на месте, наиболее благоприятном с точки зрения оккультной эманации звезд.
   Кто-то взвыл. Покраснев от гнева, Лифодем оглядел собравшихся.
   — Кто это сказал? Кто это сказал? Клянусь Гераклом, любой, кому не по нраву научные методы, при помощи которых мы организовали нашу работу, может прыгнуть в источник Аретузы. Я здесь начальник, а вы будете делать то, что вам скажут. А теперь отправляйтесь на места и начинайте переносить оборудование в соответствии с планом.
   — Прямо сейчас? — раздался голос из толпы.
   — Да, прямо сейчас. Что ты хотел, Павсаний?
   — Господин Лифодем, не могли бы вы подсказать, как мне передвинуть наковальню, которая весит десять-двадцать талантов и привинчена к полу? — спросил кузнец.
   Лифодем хмуро рассматривал чертеж.
   — На плане указано, что ее нужно передвинуть только на несколько локтей. Вряд ли такое небольшое расстояние повлечет за собой большие изменения. Пусть стоит где стоит, по крайней мере, до момента, когда мы передвинем остальных.
   Вслед за ним и другие кузнецы начали требовать, чтобы их тоже оставили на старом месте. И когда они получили разрешение Лифодема, другие мастера тоже начали упрашивать начальника остаться на старом месте. Но Лифодем топнул ногой.
   — Клянусь Зевсом! — взревел он. — Все, за исключением кузнецов, должны переехать на новые места, указанные на плане. Отговорки не принимаются. Если не хотите потерять работу, приступайте к выполнению.
   Мастера начали расходиться по местам, возмущаясь себе под нос. В Арсенале поднялся страшный шум: рабочие приступили к исполнению приказа и начали переносить вещи на новые места. И сразу же начались трудности. Кузнецы, получившие разрешение не переезжать, как выяснилось, занимали места, на которые должны были переехать другие бригады. И те не могли начать переезд до тех пор, покуда кузнецы не освободят его и, следовательно, не могли освободить место для других бригад.
   Начался ужасный переполох. Люди обливались потом, спорили, угрожали друг другу, вопили и во весь голос взывали к различным богам. У некоторых бригад дело дошло до драки, рабочие бросались друг на друга с кулаками, пинками, таскали друг друга за волосы, так что мастерам приходилось разнимать драчунов. Когда село солнце, и половина намеченной работы не была выполнена.
   На следующее утро, когда рабочие арсенала собирались на работу, меж них прошел шепоток: «Не будем ни за что браться без личного приказа Толстокожего».
   Спустя некоторое время в арсенале вместе с Туриа появился Лифодем. От злости сжав кулаки, он со всей силы легких закричал на людей, спокойно сидящих на вещах или кучах материалов. При встрече с яростным взглядом Лифодема они отводили глаза или смотрели в никуда. Наконец, начальник арсенала подскочил к одному из мастеров.
   — Эфрон! Почему ты не переезжаешь на новое место? — крикнул он.
   — Не могу, господин, потому что его занимает бригада Поллиса.
   Лифодем подошел к Поллису и повторил вопрос.
   — Не могу, господин. Там находится группа Хилоса.
   — О боги Олимпа! Вы же взрослые люди, почему вы не можете сами решить такую простую задачу! — закричал Лифодем. — Архонт не выносит беспорядка! Если это мятеж, то вас всех повесят! — и он выскочил на улицу, а вслед за ним и вавилонянин.
   Рабочие и мастера расслабились, там и здесь начали возникать беседы, кто-то начал играть в кости. Прошел час, и в дверях арсенала появились Дионисий и Архит. При виде их все присутствующие поднялись.
   — Всем вольно! У меня для вас несколько объявлений, — сказал Дионисий. — Во-первых, Лифодем — начальник арсенала — отправлен в краткосрочный отпуск. В последнее время он много работал, и это плохо сказалось на его здоровье. — раздавшиеся было возгласы одобрения быстро затихли. — Во-вторых, помощник начальника арсенала господин Алексит по его личной просьбе переведен на верфи, так как там он сможет принести гораздо больше пользы, чем на настоящей должности. В-третьих, на его место назначается Архит из Тарента. И последнее. Консультанта по особым вопросам господина Туриа — великого вавилонского ученого по неотложному делу срочно вызвали в Афины. Он не имеет возможности остаться с нами.