Капитаны сильно отличались друг от друга. Ерубаал был толстым и жизнерадостным, любил поесть, выпить, поговорить, был балагуром и хвастуном. Замар, напротив, был высокий, гибкий, смуглый и угрюмый.
   — Мне нужен мой поверенный по выкупам, Инвит из Карии, и деньги, предназначенные для выкупа одного из моих пленников, — потребовал Замар.
   — Да пошел ты к Будь ты проклят! — ответил Ерубаал. — Клянусь зубами Танит, я никогда не отдам то, что принадлежит мне! Тем более, эти деньги уже в общей казне.
   — Ты правишь бандой из рук вон плохо, нарушая все обычаи, позорный содомит! — сказал Замар. — Если не отдашь мне посланца и деньги, клянусь богами, я возьму их силой!
   — Попытайся, — ухмыляясь, ответил Ерубаал. — Вижу, тебе не довелось наблюдать меня в схватке!
   Замар взглянул на своих людей, вынимающих из ножен мечи и натирающих ядом лезвия, и людей Ерубаала, также готовящихся к битве.
   Все пленники и жители деревни столпились за пиратами Ерубаала, наблюдая за происходящим. Некоторые даже поспорили о том, кто из пиратов победит. Наконец Замар поднял руку, оглядывая своих головорезов, и обратился к Ерубаалу:
   — Уже давно, кусок свиного сала, я мечтал пронзить твое зловонное сердце. Но нет причины положить в этой схватке половину наших парней. Если ты не боишься, давай встретимся один на один. Победитель получает все!
   — Клянусь железной палкой Мелькарта, это меня устраивает, — ответил Ерубаал и бросился на Замара с мечом в одной руке и щитом в другой. Раз за разом сходились они в жестокой схватке: удар, защита, отступление, ответный удар, защита, наступление и отступление. Оба были прекрасными бойцами. Нумидийцу было проще дотянуться до противника. Финикиец же был сильнее, для человека его комплекции он был невероятно подвижным и ловким. Столпившиеся вокруг пираты гримасничали, визжали и хихикали как стая диких обезьян.
   Было трудно предугадать, какой из двух капитанов одержит верх, но тут один из людей Ерубаала выбежал вперед и нанес удар в спину Замару. Не успел он упасть на землю, как один из его людей в свою очередь вонзил дротик в спину Ерубаала. Оба капитана упали, а их банды сошлись в жесточайшей схватке.
   Силы были приблизительно равные. Все смешалось. Разбойники кололи друг друга пиками, рубили мечами, били руками и ногами, кусались и царапались, кровь лилась ручьем. Было невозможно определить, на чьей стороне перевес, и тут боги вразумили меня. Когда тот или иной пират из сражавшихся с краю падал замертво, я храбро бросался к нему, хватал оружие и передавал одному из пленников. Вскоре все мы были вооружены.
   Через некоторое время из участников схватки осталось лишь шесть или семь пиратов со стороны Ерубаала и четверо со стороны Замара. Израненные, они с трудом держались на ногах, из ран лилась кровь, оставляя алые полосы на их грязных шкурах.
   — Отлично, а теперь наша очередь, — сказал я пленникам.
   Мы вышли вперед и встали в одну линию. У каждого из нас в руках были копье, меч или топор. Многие прикрыты щитами. Несмотря на то, что мало кто из нас мог похвастаться воинским искусством, мы были полны сил и превосходили пиратов по численности в соотношении два к одному. Началась не схватка, а резня. Изможденные пираты с трудом двигались. Мы порубили их как кустарник, за исключением последних двух. Им была оставлена жизнь, но лишь за тем, чтобы подвергнуть их пыткам.
   Так закончилась буйная жизнь Ерубаала, Замара и их весельчаков. Мы сожгли корабль Ифбаала и все более мелкие суда в гавани, и отправились вдоль побережья на корабле Замара. К счастью, среди нас оказались моряки. Одного из них мы избрали капитаном, и благодаря его руководству и посланным богами ветрам мы без проблем добрались до Тарса. У некоторых господ из бывших пленников появление мозолей от весел вызывало жалобные стоны, но мы не испытывали к ним сострадания.
   Мы зашли в Келендерис и взяли на борт всех пленников Замара, включая моего Хремета. И представляешь, этот подлец еще пытался получить назад деньги, предназначенные для выкупа! Мы решили обсудить этот вопрос на общем собрании. Хремет утверждал, что полагается оплатить мои труды, но так как выкуп как таковой мне не принадлежал, то после смерти Замара выкупную плату должен получить он. Я настаивал на том, что его семья дала мне деньги на его освобождение. А раз он освобожден, то вопрос о том, каким образом я распорядился деньгами, его совершенно не касается.
   Собрание постановило, что деньги я должен оставить себе, выдав Хремету средства, достаточные для покрытия дорожных расходов до Коринфа и для непредвиденных обстоятельств. Она составила несколько драхм, и меня это вполне устроило. Оставшуюся часть денег я заплатил за дом в Сиракузах. А теперь, господин Зопирион, давай поговорим о нашем с тобой деле.
   — Со мной?
   — Да. В данный момент дело не касается выкупа, но…
   — Капитан — рассказчик сегодняшнего вечера — готов начать, — перебил их Асто. — Его зовут Абданаф из Тира. Помолчите и послушайте новости, о любители потрепать языками.
   Абданаф из Тира, стоя на свободном пятачке, потягивал вино из кубка.
   — Доблестные мужи! Я только что прибыл из Тира, по пути делая остановки в Родосе, Афинах и Сиракузах. У меня еще остались пурпурные одежды из Тира, изысканные стеклянные предметы из Акая, афинская расписная посуда, вино из Кианта…
   — Да, это все здорово, но расскажи нам новости! Дела подождут, — перебил его некий человек.
   Абданаф поклонился ему.
   — Слушать — значит, слушаться, о господин. Вы знаете, что спартанцы заключили мир с эллинами и объявили войну сатрапу Тиссаферну. Они захватили оккупировали земли Великого Царя в Лидии. Говорят, что к ним маршируют шесть тысяч греческих наемников, оставшихся от десятитысячного войска, вторгшегося в Персию под знаменами царевича Кира, и вынужденного пробивать себе дорогу назад чуть ли не через всю Азию после того, как Кир потерпел поражение при Кунаксе.
   Царь Спарты Агис умер, а на престол взошел Агесилай. Царь Македонии Архелай погиб на охоте. Эроп — опекун Ореста, царского сына, убил его и узурпировал трон. А афиняне арестовали философа Сократа по обвинению в растлении молодежи.
   — Не этого ли следовало ожидать от блудливых ублюдков? — сказал кто-то из слушателей. После длительной пятнадцатилетней давности оккупации афинянами Сицилии, жители острова их страстно возненавидели их и не упускали ни одной возможности посмеяться над греками.
   — Египтянин Тамос, который был наместником Великого Царя в Ионии, бежал в Египет и был убит там другим сатрапом. В Египте очень неспокойно, во Фракии голод, в Элладе поднялись цены на оливки… — продолжал рассказ капитан Абданаф.
   Слушатели начали задавать вопросы, большей частью они интересовались местной политической жизнью городов Запада и ценами на различные товары.
   — Я уже говорил, у меня к тебе небольшое дело, — тихо сказал Ивнит Зопириону. — Не заинтересует ли тебя постоянная работа, которая оплачивается лучше, нежели труд конструктора строитель в этих краях? К тому же возможность изобретать, разрабатывать оригинальные идеи и прославиться на весь мир?
   — Звучит великолепно, — сказал Зопирион. — Но я должен посоветоваться с отцом: у нас с ним общее дело. А кто предлагает такие щедрые условия? Дионисий?
   — Именно. Теперь его держава в полной безопасности. Дионисий полон великих планов по благоустройству и украшению Сиракуз и подвластных ему городов, повышению их военной мощи. Трудность состоит в поиске человека, имеющего необходимые навыки и способного справиться с реальным объемом работ. Нетрудно нанять обычного каменщика или плотника, способных сделать вполне приемлемые копии храмов Сегесты или стен Акраганта, или кораблестроителя, который может построить обычную трирему. Но Дионисию нужно большее. Ему нужен гений — человек с необычными идеями. Вот меня и послали искать такого. А кого кроме себя ты можешь порекомендовать в Таренте?
   — Моего друга Архита, — не задумываясь ответил Зопирион. — В математике он сильнее меня, несмотря на то, что я на порядок выше его в работе с материалами. Кроме того, он может с кем угодно договориться.
   Мысли Зопириона стремительно проносились у него в голове. В Сиракузах он будет гораздо ближе к Коринне, чем в Таренте. Возможно, утвердившись в Сиракузах, он сумеет получить согласие Ксанфа на свадьбу с любимой, не занимаясь спасением ее ребенка. Или даже (Зопирион вздрогнул от одной только мысли, но, тем не менее, встретил ее лицом к лицу) возможно, судьба предоставит удобный случай для выполнения условия Ксанфа, сохранив при этом свою шкуру. В любом случае, если рассуждать логически, его шансы в Сиракузах значительно возрастают. Кончено, его родители могут придраться…
   Но эти размышления он оставил при себе. Вслух же сказал:
   — Мне нужно обсудить это предложение с моим отцом. Если он одобрит, я появлюсь в Сиракузах через месяц или два.
   — И не забудь передать мои слова другу Архиту. Скажи ему, что в Сиракузах его ожидают слава и удача! Я бы и сам поговорил с ним, но я отправляюсь в Афины на корабле Абданафа, который не заходит в Тарент.
   Абданаф закончил беседу, и Кулон вывел в зал танцовщицу и певца. Под выступление девушки некоторые изрядно подвыпившие посетители начали шуметь. Двое мужчин разделись донага, натерлись маслом и, потеснив девочек Кулона, затеяли прямо посреди зала борцовский поединок. Другой попытался станцевать на столе сиртаки, но не удержался и с треском полетел на пол. Гул голосов становился все громче.
   — Скоро они начнут вопить, как иллирийские черти, не лучше ли нам пойти домой? — закричал Главк прямо в ухо Зопириону.
   — Пошли, — ответил Зопирион, его соседи согласились с ним. Когда они вышли на грязноватую улицу, на хрупкого Асто неожиданно навалился верзила-мессанец, праздно торчащий у двери.
   — Извините, я… — но неожиданно переменился в лице. — Еще один проклятый финикиец, а? Настанет день, и мы покажем вам, содомиты, сжигающие детей, пару наших трюков! Работаешь денно и нощно, чтобы соревноваться с нами? Сбиваешь нам цены, не так ли? Ты свое получишь! Так вот жди и смотри! Или тебе понравится вольное выступление? — и мужчина демонстративно сжал кулаки.
   — Ты что, ищешь с кем подраться? — раздался знакомый голос. Кельт Сеговак вслед за Зопирионом и его компанией вышел из таверны.
   — А ты-то кто, клянусь именем Геракла? — спросил мессанец.
   — Мне будет очень приятно сбить с тебя спесь, — произнес Сеговак, сжимая правую руку в огромный кулак и потирая его левой, будто полируя. — если ты найдешь тихое местечко, где мы могли бы обсудить этот вопрос как и подобает честным людям…
   Приятели мессанца схватили его за руки и потащили обратно в таверну — Не бери в голову! Приди в себя, богопротивный осел! Не затевай ссор с чужеземцами, а не то все мы попадем куда следует! — втолковывали они ему.
   — Спасибо тебе, О, Сеговак! — произнес Асто, снимая руку с рукояти кинжала. Даже в неярком свете лампы Зопирион заметил, как побелело смуглое лицо хрупкого финикийца. — Это вечная проблема всех путешественников. Какой-нибудь осел решает очистить свой чудесный город от грязных чужеземцев, и если вы оказываетесь в поле его зрения, он непременно бросается на вас.
   — Он прав, — подтвердил Ивнит из Карии. — Я постоянно сталкиваюсь с подобными ситуациями — это еще одна опасность в нашей профессии. Спокойной ночи, друзья.
   Группа распалась. Финикиец, кариец и кельт пошли в одну сторону, а Зопирион с Главком в другую.
   — Только не рассказывай отцу, что у тебя прекрасные отношения с финикийцами. Он ненавидит их также страстно, как тот, в дверях.
   — Судя по тому, что рассказывала твоя сестра, это не совсем верно.
   — Нет, но после семейной драмы он изменил свое мнение. Не пойми так, будто я тебя критикую. Я прекрасно понимаю, что ты по роду своей деятельности вынужден общаться с варварами всех мастей. Но отец принадлежит к старому поколению. И нас, по-новому мыслящую молодежь, он никогда не поймет.
 
   На следующий день оказалось, что нужно как-то убить последний день перед отплытием корабля в Тарент. Если бы Зопирион мог провести его с Коринной, он был бы рад задержаться подольше. Но девушку заперли в комнатах для женщин в задней части дома, и он рвался поскорее вырваться отсюда и устроить переговоры между отцом и Ксанфом. Пассивное ожидание было не в его стиле.
   — Почему ты такой беспокойный? — видя его нетерпение, спросил Главк. — Большинство людей радуются, когда выдается день, свободный от труда и забот. Давай возьмем собаку и прогуляемся по городской стене?
   Стена, окружавшая Мессану, была не более пятнадцати локтей в высоту и четыре в ширину. К тому же в некоторых местах она обвалилась, и чтобы не свалиться, юношам приходилось идти очень осторожно.
   — Если враг наберется решимости, то запросто проберется через стену при помощи одних только лестниц. И вряд ли ему понадобятся здесь новые осадные машины, о которых столько говорят. Почему ваш Совет не наймет сведущих конструкторов, строитель, например, как в мастерской моего отца, которые помогут ее перестроить? Еще одна война с Карфагеном, и…
   Главк пожал плечами.
   Когда-то давно оракул, не помню какой, то ли Дельфийский, то ли Кумский, или еще какой-то, предсказал нам:
 
    В этом городе человек из Карфагена станет водоносом.
 
   Отсюда ясно, что в случае атаки карфагенян мы победим, а их возьмем в рабство.
   — Хм. Люди и раньше попадали в неприятные ситуации, когда вместо веры в собственные силы доверяли оракулам. К примеру, Крез Лидийский. [43]
   — Согласен, — юноша был явно огорчен. — Сам я не сильно доверяю оракулам и пророкам, но дома стараюсь не признаваться в этом.
   — Должно быть, твой отец обладает в городе значительным влиянием. Почему бы тебе не попытаться уговорить его начать строительство новой стены?
   Главк поднял руки.
   — Он больше и чаще чем кто-либо покупает предсказания! Ничего не сделает, не посоветовавшись со жрецами нескольких храмов. Подобную идею он воспримет только от того, кто говорит от лица Далекоразящего. Я допускаю, что создается впечатление о прекрасной работе оракулов: его дело процветает.
   — Если бы стратег [44]Никий не относился к пророчествам так серьезно, афиняне никогда бы не попали в ловушку при Сиракузах и не потерпели бы поражения.
   Главк пожал плечами.
   — В этом нет сомнения. Но подобные аргументы не проходят в разговоре с отцом. А как насчет петушиных боев сегодня вечером?
 
   Следующим утром Зопирион и Коринна в окружении членов ее семьи стояли на мессанском причале. Влюбленные смотрели друг на друга, и по щекам их медленно катились слезы.
   — Ну же, полегче, — задыхаясь, говорил Ксанф. — Все не так уж трагично. Я же не говорил, что свадьбы не будет….
   — Ох, Ксанф, позволь им поцеловаться, — попросила Елена. — Ничего дурного от этого не случится, парнишка-то, может, никогда больше не вернется в Мессану.
   — Разве можно предвидеть, что боги нам приготовили? — произнес Ксанф. — Ну, давай, Зопирион.
   Зопирион обнял девушку, и на долгое мгновение прижал к себе. Потом взял свой мешок, забросил за плечо и поднялся по сходням на «Аталанту», отплывающую в Сиракузы. Корабль отошел от причала, а юноша стоял у борта и прощально махал рукой, пока фигурки провожатых не скрылись из виду.
 
   Под веселым весенним небом «Аталанта» неуклюже плелась по Тарентийскому заливу. Зопирион, завернувшись в плащ, прилег на палубу и задремал. Ему снилось, что он стоит лесистом склоне Этны. Гора начала изрыгать огонь и дым и неожиданно превратилась в нагого, волосатого великана, в центре лба которого ярко светился один красный глаз. Облака венком обрамляли его косматую голову.
   — Мне нужна твоя помощь, о крошечный человек, — глубокий голос раздался из-за спины Зопириона.
   Юноша обернулся и увидел полубога Геракла, одетого в львиную шкуру. Несмотря на то, что ростом он был выше обычного человека раза в два, по сравнению с Циклопом он казался пигмеем.
   — Боги задали мне новую задачу — убить великана Полифема. И для этой цели не подходит мой лук, подаренный Аполлоном в дни, когда мне пришлось сразиться со стимфалийскими птицами. Он слишком мал. Я сделал стрелу нужного размера, — и он достал стрелу высотой в свой рост, походившую на мачту корабля, только с оперением. — Даже не знаю, как ей выстрелить: для этого нужен лук длиной от двадцати до тридцати локтей. Такой лук слишком велик даже для человека с моим ростом. Но Аполлон сказал мне, что ты умный человек; впрочем, это свойственно смертным. Ты сможешь изобрести устройство для запуска такой стрелы. Поторопись, пожалуйста: Циклоп приближается!
   Великан на самом деле приближался, размахивая дубинкой, вырезанной из целого древесного ствола. Под его громадными загрубевшими подошвами деревья травой пригибались к земле.
   — Поторопись! Мир будет уничтожен, если ты не приложишь весь свой ум, которым тебя наделил Отвращающий Зло [45], — рокотал Геракл.
   Зопирион лихорадочно пытался собраться с мыслями, а Циклоп приближался все ближе. Неожиданно раздался треск.
   — О Геракл! Обруби ветви с одной из тех сосен, — закричал Зопирион. — но около верхушки обруби две ветви на расстоянии локтя от ствола. Там, где они сходятся, отруби ствол — у тебя должна получиться вилка. Вставь в вилку основание стрелы и начинай сгибать дерево, пока оно не согнется до земли, а потом отпускай!
   Геракл взял топор и принялся обрубать ветви, забираясь все выше на дерево. Несколько ударов сердца — и дерево осталось без ветвей с развилкой у макушки.
   — С земли не достать до вершины даже при моем росте! — спрыгивая с дерева произнес Геракл, от чего земля вздрогнула. — Но как же согнуть это дерево?
   Циклоп подходил все ближе, его огненный глаз ядовито мерцал среди деревьев. Под его тяжестью с треском ломались деревья.
   — Веревка! — закричал Зопирион. — Возьми вместо нее хвост львиной шкуры!
   Геракл размахнулся, и хвост, на глазах вырастая до нужной длины, обвился вокруг вершины рогатины. Герой с силой потянул за импровизированную веревку, мощные мускулы буквально скрипели от усилий. Дрожа от напряжения, дерево согнулось и приобрело форму лука. Наконец-то вершину можно было достать с земли. Геракл обвязал свободный конец львиного хвоста вокруг ствола другого дерева и вставил основание стрелы в развилку.
   — Теперь приготовь топор и по моей команде руби веревку. Готов? — сказал Геракл.
   — Готов! — сказал Зопирион. Юноша не осмеливался даже взглянуть в сторону Циклопа, настолько близко подошло чудовище.
   — Руби! — взревел Геракл.
   Юноша опустил топор и рассек веревку надвое. Дерево со свистом распрямилось, с силой выбросив стрелу…
   Зопирион проснулся: корабль с силой качнуло, и он покатился по палубе, где спал, завернувшись в плащ.
 
   «Аталанта», рассекая волны, шла по проливу меж двух скал — Харибдой и мысом Фаланфа. Позади нее лежала плоская Мессанская долина. Вместо хмурых Апеннин, врезающихся в море по всему побережью Италии, здесь лишь изредка виднелись в глубине равнины низкие гряды холмов. Впереди лежал Тарент, яркое пятно на коричнево-оливковом берегу. Полуденное солнце ярко освещало черепичные крыши, белые мрамор и штукатурку стен, коричневые хижины из необожженного кирпича.
   Прямо по курсу на острове, загораживающем выход в Маленькое море, поднималась высокая скала акрополя. Остров с древним городом окружала кирпичная стена, которая поднималась над водой на несколько локтей. С правой стороны над стеной вырисовывались очертания огромного храма Посейдона с массивными дорическими колоннами.
   Справа от храма Посейдона шел неглубокий Восточный пролив, доступный только для небольших судов, через него был перекинут деревянный мост. За Восточным проливом начинались предместья города, в свою очередь защищенные кирпичной стеной. Корабль вошел в порт напротив более глубокого Северного пролива.
   Спустили парус. Корабль на веслах вошел в Северный пролив, направляясь в Маленькое море, одну из лучших гаваней южной Италии. «Аталанта» пришвартовалась у причала во внутренней части акрополя острова.
   Когда Зопирион ступил на берег, длинные тени указывали на то, что было далеко за полдень. До дома было далеко, и он позволил себе роскошь нанять носильщика. Юноша шел вперед, опираясь на копье, как на палку и лавируя среди пешеходов. В основном это были рабы или вольнонаемные грузчики с тяжелой поклажей, иногда такой объемной, что Зопириону приходилось прижиматься к стене, чтобы освободить им дорогу. В городе стоял резкий запах пота, товаров, стряпни и гнили.
   Улицы старого города, слишком узкие и кривые для гужевого транспорта, переплетались в сложный лабиринт. Мостовые были грубо вымощены известняковыми плитами и булыжником, и во многих местах были настолько избиты, что камни лежали вперемешку с грязью, мусором и отбросами. Кирпичные стены одноэтажных домов, стоящих плотно друг к другу по обе стороны улицы были практически слепыми, за исключением массивных деревянных дверей да редких крошечных окон, расположенных на большой высоте. Стены более-менее зажиточных домов были побелены, остальные же сохраняли цвет необожженного кирпича.
   Пять месяцев назад Зопирион вместе с отцом представили Совете проект перестройки города в соответствии с регулярным планом, подобном тем, что были воплощены в жизнь в Пирее, Фуриях и на Родосе. Отстраиваемые заново улицы постепенно выпрямлялись и расширялись, пересекались под прямым углом, как в некоторых древних городах Востока. Но, тем не менее, единодушный протест тарентийских домовладельцев в один миг разрушил грандиозный план.
   Когда Зопирион, перейдя через мост, вышел в предместья, улицы стали намного шире и ровнее. Наконец юноша он подошел к родному дому.
   — Эй, кто-нибудь! — постучавшись в дверь, закричал он.
   И вскоре родня чуть не задушила юношу в объятьях. Отец Зопириона был очень похож на сына, несмотря на то, что был ниже ростом и уже седой.
   — Принесите вина! — крикнул он на кухню.
   — Ты не простудился? — спрашивала его мать Агата.
   — Расскажи о своих приключениях, — умолял брат Персей — уменьшенная копия Зопириона, только что без бороды.
   — Расскажи нам о прекрасной вдовушке, провожать которую, по словам Архита, ты отправился, — попросила его сестра Фия, долговязая девчонка лет двенадцати с торчащими вперед зубами.
   — Давайте по одному! — взмолился Зопирион. Наконец, они расселись по местам в уютном внутреннем дворике, слушая рассказ о том, что с ним приключилось после того, как он расстался с архонтом и его людьми.
   — Я надеюсь, сынок, что твои отношения с этой девушкой были и остаются просто дружескими? — спросил отец, когда юноша рассказал о своем приезде в Мессану и приеме, устроенном семьей Коринны.
   Зопирион вспыхнул, ошарашенный.
   — Н-не совсем. Н-на самом деле я хотел бы на ней жениться, — заикаясь, произнес он.
   — Итак, мой бесстрастный логик наконец позволил себе сантименты? Мы с матерью думали, что настанет время, и мы подыщем тебе жену. Я уверен, что в Таренте ты встретишь более подходящую невесту. Кроме всего прочего, у этой девушки, как бы сказать получше, весьма романтичная история? — он поднял руку, так как Зопирион попытался было возразить. — Я знаю, ты мне скажешь, что в этом нет ее вины. Но женитьба — слишком важное дело, ее надо обсудить со всех сторон. Здесь и без того полно риска, чтобы добавлять к нему невесту из другого города, с которым в один прекрасный день мы начнем воевать. Кроме того, подумай, насколько трудно будет нам с Ксанфом прийти к соглашению в финансовом вопросе, передвигаясь между двумя городами! — в знак явного несогласия Мегабаз резко откинул голову. — Нет, в этой женитьбе я не вижу ничего хорошего для нашей семьи. Препятствовать тебе я не буду, но и одобрить не могу.
   — Доверься нам, мы сумеем подыскать тебе лучшую невесту, соблюдая твои интересы, дорогой Зопирион — добавила Агата.
   Зопирион некоторое время молчал, покусывая губы.
   — И еще, отец: Дионисий предлагает высокую зарплату конструкторам и квалифицированным ремесленникам, готовым работать в Сиракузах на его проектах. Я собирался отравиться туда…
   — Зопирион! И думать не смей об этом. У нас сейчас столько договоров, что мы с трудом справляемся, а…
   — Но для нашего дела очень выгодно получить доступ к одному из самых могущественных людей в Великой Элладе…
   — Ты только что возвратился домой и сразу же говоришь об отъезде, — произнесла Агата.
   — Я знаю, что у тебя на уме, — сказал Мегабаз. — Ты хочешь быть поближе к этой девушке…
   — Послушайте, дорогие мои! — взмолился Зопирион. — Это шанс, а Персей достаточно взрослый, чтобы помогать…
   — Ерунда! — вскричал Мегабаз. — Он даже не был в учениках!
   Они все еще спорили, кричали и жестикулировали, когда яростный стук в дверь прервал их диспут. Привратник привел Архита. Весь потный и взъерошенный юноша держал в руках небольшой мешок.
   — Зопирион! Они преследуют нас! — приглушенно сказал он. — Будь готов бежать из города! Прямо сейчас!
   Зопирион в нерешительности нахмурился.
   — Ты сошел с ума? Кто за нами гонится?
   — Демагог Ктесий и его люди! И им нужен ты — помощник архонта!
   — Именем бога, о чем ты?
   — Все началось, когда я прибежал на Совет. Через десять дней выборы. Когда показалось, что я могу занять место Ктесия, он обвинил меня в государственной измене.