Страница:
— Вы лучше спросите у самого Явао.
— А я и спрашиваю, — не растерялся Берх, — вы ведь называете станцию «Ухо Явао», следовательно, он должен меня слышать.
— В таком случае, за ответом вам следует сходить к его «Улыбке».
Собственно, это Берх и собирался сделать.
— И как туда лучше добраться? — спросил он.
— Возьмите транспортер — за полчаса доставит, — предложил Вэндж.
— Нет, зачем транспортер? Малый планетолет намного удобнее, — посоветовал Зимин.
— Это тот, на котором мы вчера прилетели на станцию?
— Нет, другой. Он немного меньше, но поисковое оборудование дотащить сможет, — разъяснил Зимин.
— В самом деле, — поддержал его Вэндж, — берите планетолет, — три километра по Плерому, это не тоже самое, что три километра по Фаону. Вы ведь с Фаона?
Берх подтвердил. Вэндж и Зимин считали, что он является экспертом фаонского отделения АККО.
— Я плохо знаю местность, боюсь снова неудачно сесть, — признался Берх.
— Ерунда, — успокоил его Вэндж, — малый планетолет может сесть, где угодно, кроме, разумеется, дна Улыбки…
— На планетолете я туда не полезу.
— Значит, все-таки, решили искать в разломе? — спросил Вэндж.
— Пока других вариантов я не вижу.
Спускаться в разлом или нет, Берх еще окончательно не решил. Спасатели, работавшие на Плероме сразу после исчезновения Сторма, уже пытались что-то подобное предпринять. Но, то ли у них ничего не вышло, то ли они все-таки спустились, но тела не нашли, — этого Берху никто так и не смог толком объяснить.
— А сами-то вы что думаете? — спросил он.
Поскольку вопрос не был адресован кому-то персонально, то и ответа ему пришлось ждать довольно долго.
— Вариант, при котором Сторм упал в разлом, выглядит наиболее убедительным, — нехотя ответил Вэндж. Зимин в знак согласия кивнул.
— Но вы, все же, не уверены, — уточнил Берх.
— Не смотря на то, что это я взял Сторма на Плером, он остался для меня в некотором роде загадкой. Мы до сих пор не можем понять, зачем он пошел к разлому. Если бы мы смогли это понять, то и в падение в разлом тоже можно поверить.
Насчет того, зачем Сторм пошел к разлому, у Берха не было ни какой собственной идеи. Но он не верил в то, что ни Зимин, ни Вэндж, не знают причин, побудивших Сторма в одиночку, пешком отправиться за три километра от станции. Без сомнения, они все знают и теперь просто хотят снять с себя вину за его гибель. Ведь если Сторм действовал по приказу Вэнджа, то именно на него падает вся ответственность за смерть астронавта.
Когда они уже заканчивали завтракать, Берх вспомнил про кошку.
— А я и не знал, что у вас живет кошка. Честно говоря, я их недолюбливаю…
— Нет у нас никакой кошки, — уверенно ответил Зимин и с недоумением посмотрел сначала на Берха, потом на Вэнджа. Затем, как бы смутившись, быстро встал и вышел из столовой. Проходя за спиной у Берха он пробормотал:
— А вы слыхали, что Нансэн убил кошку Шредингера?
Даже предыдущей фразы Зимина было достаточно, чтобы Берх почувствовал себя полным идиотом. В голове у него царило некоторое смятение — ну не приснилась же ему эта чертова кошка. Или он, как с ботинками, что-то напутал. «Разыгрывают!» — подумал он. Наверное, он слишком громко это подумал, потому что Вэндж сказал:
— Зимин вас не разыгрывает. Просто у нас не кошка, а кот. Вы уж его извините.
«Один-один», — подумал Берх, но ни кота, ни Зимина не извинил.
— Как его зовут?
— Кого, кота?
— Ну не Зимина же…
— Варвар.
— Как? Варвар?
— Ну да, так и зовут — Варвар. Вы только прислушайтесь, как он мурлычет, и сами поймете, что по-другому его никак не назвать.
— Мурлычет не по-нашему?
— Что вы! Даже не по-кошачьи! — воскликнул Вэндж.
— А при чем тут Нансэн? — Берх решил выяснить все до конца, — еще одна шутка?
— И да и нет. Жил когда-то такой японский мудрец — Нансэн — известный кошкофоб. Он прославился тем, что однажды собственноручно зарезал котенка. В оправдание Нансэну, нужно сказать, что ситуация и впрямь была не однозначная. Монахи нашли котенка — белого, пушистого, очень симпатичного. Его красота и грация так пленили бедных монахов, что они позабыли о своем возвышенном предназначении и принялись спорить, кому должен достаться котенок. Нансэн был у них вроде как за старшего и, дабы вернуть монахов на путь истины, убил котенка. Потом, много позже, Нансэн пришел в гости к Шредингеру. А у того была кошка — ну та, которая ни жива ни мертва. Кошка сидела в ящике, а Шредингер загадывал публике одну и туже загадку — жива ли кошка в данный момент или нет? Спросил он об этом и Нансэна. Нансэн поступил, по сути, здраво. Своим самурайским мечем, он устроил коллапс волновой функции, то есть, попросту, рассек ящик, где сидела кошка. Пострадал не только ящик, но и кошка. Однако, ценою ее жизни, философский пафос был достигнут и здесь.
— И какой же?
— Весьма глубокий. Нансэн хотел этим сказать, что малым большого не проверить.
— Если вы говорите о том Нансэне, о котором знаю я, то он никак не мог прийти в гости к Шредингеру. Нансэн жил лет этак за тысячу до Шредингера, если не больше.
— Вы серьезно? Значит, это Шредингер пришел в гости к Нансэну… Если вы уже закончили, — продолжил Вэндж, имея в виду завтрак, — то, пойдемте в ангар — малый планетолет сейчас там. Надеюсь, с управлением вы справитесь. Вы уже летали на таких?
Вопрос был странный, поскольку Берх пока еще не видел самого планетолета, но, тем не менее, он ответил:
— Думаю, что да, — хотя в тот момент он думал совсем о другом. Басню про Нансэна он на свой счет не принял.
Тектонический разлом Улыбка Явао ничем не выделяется среди десятков других разломов, избороздивших поверхность Плерома. Это просто большая трещина в земле. От нее идут многочисленные трещины помельче, а от них, в свою очередь, — еще более мелкие трещины. Берх ввел в автопилот координаты того места, где система контроля потеряла Сторма. Если целью Сторма был разлом, то шел он к нему не по кратчайшему пути. Напрямик от станции до разлома было примерно два с половиной километра. Но, с другой стороны, кратчайший путь не слишком удобен для передвижения пешком — дорогу то и дело преграждали те самые мелкие трещины. Автопилот отказался сажать планетолет туда, куда указывали введенные Берхом координаты, и ему пришлось самостоятельно искать для посадки более безопасное место. Берх старался сесть как можно ближе к месту исчезновения Сторма, поскольку у него не было другого способа осветить этот участок, кроме как воспользовавшись бортовыми прожекторами. Белый карлик стоял в зените, но света давал меньше, чем половинка Луны в ненастную ночь. После нескольких попыток, планетолет благополучно сел метрах в пятидесяти от обрыва.
Конечно, если он решится-таки спускаться в разлом, то одними бортовыми прожекторами не обойтись. Но на сегодня Берх запланировал только разведку местности. После того, как он убедился, что планетолет стоит достаточно устойчиво, а прожекторы светят туда, куда надо, Берх выбрался наружу и осторожно, шаг за шагом, преодолел оставшиеся пятьдесят метров. Взглянув на топометр, он выяснил, что до точного места исчезновения Сторма требуется пройти еще десять метров. Но Берх уже стоял на самом краю. Он глянул вниз, но никакой зияющей бездны не обнаружил. Ручной фонарь без труда высветил относительно пологий, градусов сорок пять, склон. Склон тянулся метров на пятнадцать и только потом круто обрывался. Иначе говоря, то место, где стоял Берх не было непосредственно краем разлома, или, еще точнее, это место было краем, но не разлома, а своего рода выбоины, образовавшейся от какого-то сильного удара, направленного непосредственно в край разлома. Следовательно, если придерживаться основной версии, события могли развиваться так. Сторм, по неизвестной пока причине, шел прямиком к разлому. По всей вероятности, дорога была ему хорошо знакома, и он не предпринял никаких дополнительных мер безопасности — ведь он считал, что до обрыва есть еще метров пятнадцать. И опять-таки, по непонятной причине, незадолго до этого, часть края разлома обвалилась и, отчего возник пологий спуск, достаточно безобидный, если знать о нем заранее. Но Сторм о нем не знал и продолжал беспечно идти вперед. Когда он спохватился, было уже поздно — Сторм сполз по пологому спуску и сорвался в пропасть. Система контроля потеряла его, когда он находился примерно на середине пологого участка. Почему система потеряла его именно в этот момент — абсолютно непонятно. Сканеры показывали, что глубина разлома в предполагаемом месте падения Сторма не превышает восьмисот метров. Даже после падения с такой высоты, приборы не должны были выйти из строя, что уж говорить о каких-то пяти —десяти метрах, тем более, что Сторм не упал, а всего лишь скатился или сполз, или сделал что-то в этом роде. Но, по версии спасателей, все именно так и произошло: сначала неожиданный спуск по пологому пятнадцатиметровому склону, потом выход из строя системы контроля, и лишь затем — падение с восьмисотметровой высоты. Отчет спасателей Берх прочитал заранее, но только оказавшись непосредственно на месте трагедии, он понял о чем, собственно, в том отчете говорилось. И теперь этот отчет казался ему еще менее убедительным, чем тогда, когда он читал его в первый раз.
Установив страховочные тросы, Берх предпринял попытку повторить путь Сторма — не весь, разумеется, а только те пятнадцать метров по пологому участку. Берха больше всего интересовало, отчего мог произойти обвал породы. Нельзя было исключать ни землетрясения, ни падения крупного метеорита. Он поднял несколько оплавленных камешков — стало быть землетрясение отпадает. Захватив несколько похожих, но не оплавленных обломков породы (для проведения сравнительного анализа), Берх вернулся на планетолет. На сегодня с него было достаточно. Сила тяжести на Плероме —четыре пятых от фаонской, но работать в громоздком скафандре и, вдобавок, в полутьме, было тяжело, если не сказать — опасно.
— Что это могло бы быть, как вы думаете? — Берх протянул Вэнджу оплавленный камешек.
— Оплавленный базальт, — ответил Вэндж, внимательно рассматривая находку, — где вы его взяли?
— У разлома — в том самом месте, где исчез Сторм.
— Почему он вдруг заинтересовал вас?
Берху не хотелось отвечать на этот вопрос, и его выручил Зимин. Он выхватил камешек у Вэнджа и сам принялся его разглядывать.
— Что скажете? — теперь Берх адресовал свой вопрос Зимину.
— Говорите, нашли у разлома…а вы на планетолете к нему подлетали?
— Подлетал…
— Ну вот и оплавили струей, — с довольным видом заключил Зимин.
— Не думаю, что я подлетал так близко — автопилот бы не позволил, — возразил Берх, — какая, по-вашему, нужна температура, чтоб так его оплавить?
— Тысячи по Цельсию хватит, — предположил Вэндж.
Берх нашел еще одно возражение:
— Камень оплавлен давно и уж точно — не сегодня.
Но Зимин и тут не растерялся:
— Спасатели, что искали Сторма до вас, тоже пользовались планетолетом, причем — большим, а не малым. Где они садились, я не знаю, но вполне возможно, что достаточно близко к краю разлома — вот и оплавили базальт.
— Может быть и так, — признал Берх. Довод Зимина звучал правдоподобно.
— А к чему все это? — снова спросил Вэндж.
— Хочу понять, отчего произошел тот небольшой обвал, который изменил рельеф местности и привел к…, — и Берх пересказал астронавтам официальную версию гибели Сторма.
— Да-да, — закивал головой Зимин, — мы это уже слышали. Вполне правдоподобно.
— Вот я и подумал, — продолжал Берх, — а что если Сторм пошел к разлому чтобы взглянуть, что там произошло. Взглянуть на место падения метеорита, например.
— Он бы нам сказал, — возразил Вэндж, — хотя, кто его знает…
— А как Сторм догадался, что там что-то произошло? — спросил Зимин.
— По показаниям сейсмографа, — не совсем уверенно предположил Берх, — у вас есть сейсмограф?
— Разумеется есть, — в голосе Вэнджа послышались нотки раздражения.
Берх решил дожимать:
— Его показания проверяли?
— Нет, не проверяли. Да и что он мог показать? Если сейсмический удар был настолько слабым, что от него произошел лишь небольшой обвал, то на сейсмографе он выглядел бы, как удар от посадки корабля. Если, конечно, посадить его рядом со станцией, а не…, — Зимин не стал продолжать. Намек на берховский непрофессионализм был настолько очевиден, что Берх не мог попросту пропустить его слова мимо ушей:
— И кто же вас, в таком случае, посещал? Судя по вашим же записям, последним, кто садился на Плером до того как исчез Сторм, был сам Сторм!
Зимин смутился.
— Да я это так, к примеру сказал. Никого здесь не было. Если хотите, я покажу вам записи сейсмографа…
— Вот и отлично, — Берх получил что хотел, — ведите меня к вашему сейсмографу.
Зимин не ошибся — от показаний сейсмографа толку было мало, поскольку самих показаний было слишком много — всплески различной амплитуды следовали один за другим. Сейсмограф оказался на редкость чувствительным.
Если бы Берх был специалистом по взрывам, а не по высоким технологиям, то он сумел бы определить, хотя бы приблизительно, какой мощности должен последовать удар, чтобы вызвать небольшой обвал у края разлома. Но во взрывах Берх понимал еще меньше, чем я — в гомоидах. Все, что он мог сделать — так это сопоставить всплески на записи сейсмографа с хронологией событий, предшествующих исчезновению Сторма. Связь со Стормом оборвалась десятого июля по синхронизированному времени, в 3:15, то есть глубокой ночью. Это была ночь и для Плерома, и для работавших на нем людей, которые жили по стандартным двадцатичетырехчасовым часам. В ту ночь Сторм дежурил, а Вэндж и Зимин спали. Со станции Сторм вышел в 2:05 и за час небольшим дошел до разлома. Система контроля за жизнеобеспечением записала весь его маршрут. Шел он уверенно — так, будто точно знал, зачем и куда идет. За полчаса до выхода, точнее, в 1:31 сейсмограф зафиксировал небольшой сейсмический удар в районе разлома, но именно ли он привлек внимание Сторма, по-прежнему, оставалось непонятным. Берх попробовал смоделировать сейсмические удары на нейросимуляторе. Для начала он устроил парочку небольших землетрясений с эпицентром в районе разлома, затем стал бомбить край разлома метеоритами. Сейсмические всплески получались самыми разнообразными, но ни один не совпал с тем, что был зафиксирован в 1:31. Тогда Берх поручил компьютеру самостоятельно симулировать сейсмические удары, стараясь сделать их похожими на реальные, записанные сейсмографом удары. Через час Берх с грустью убедился, что ничего из его затеи не вышло. Компьютер показал, во-первых, что эпицентр удара, произошедшего в 1:31, находился вдалеке от места исчезновения Сторма, а, во-вторых, — что край разлома мог обвалиться от чего угодно — хоть бы и сам по себе.
Остаток дня Берх провел за изучением того, что осталось после Сторма. В каюте он нашел только личные вещи астронавта: одежду, туалетные принадлежности, несколько безделушек-талисманов, коим вменялось в обязанность приносить удачу, и это, пожалуй, все. Комлога Сторма Берх не нашел.
— Он всегда таскал его с собой, — сказал Вэндж после того, как Берх спросил его, куда мог пропасть комлог Сторма.
Берх удивился:
— Но зачем? Зачем брать с собой комлог, если сверху надешь скафандр и комлогом все равно нельзя воспользоваться?
— Ну это зависит от того, как вы собираетесь им воспользоваться. Сторм, по сути, был новичком в космосе — ему все здесь было интересно. И он записывал свои впечатления на комлог.
— Записывать впечатления можно и через канал связи. Комлог, при этом, мог спокойно лежать в каюте — впечатления от этого не пострадают, — возразил ему Берх.
— Что ж сделаешь — у каждого из нас свои привычки, — глубокомысленно заметил Вэндж.
Берха такой ответ не удовлетворил. Не совершает ли он ошибку, оставляя свой комлог в каюте, засомневался он. Несмотря на защиту от взлома, Вэндж и Зимин могут вскрыть его, пока сам Берх находится на поверхности Плерома. Сторм мог опасаться того же самого и поэтому всегда держал комлог при себе. С трудом подавив волнение, Берх спросил:
— Какие еще у него были привычки? Что он повсюду таскал с собой комлог, я уже понял.
— Честно говоря, я с трудом могу сказать что-либо определенное. Астронавт как астронавт…
— Но вы же работали с ним еще до Плерома. И раз вы его взяли к себе в команду, вы должны были хорошо его знать. Вы не могли принять в экипаж кого угодно, следовательно, чем-то он вам понравился. Чем именно?
— Вы задаете мне те же вопросы, что и комиссия из АККО. Сторм был молод, энергичен и главное — его мало привлекал ваш маленький мир. Помните, как раньше говорили… впрочем этого уже ни кто не помнит. Давным-давно, на Земле участники полярных экспедиций называли обитаемую часть суши «большой землей». По аналогии, следовало бы назвать обитаемую часть Вселенной «большим миром», но как-то язык не поворачивается. Потому что настоящая история творится здесь…, — и Вэндж ткнул пальцем в экран. Сквозь слабую атмосферу Плерома тускло просвечивал Белый Карлик.
— А сами вы верите в то, что она скоро может взорваться? — спросил Берх.
— Кто, сверхновая? Верю, иначе меня бы здесь не было, — с хладнокровием фаталиста ответил Вэндж. Берх поежился.
— И вам не страшно?
— Говоря формальным языком, вероятность того, что она рванет при нашей жизни — одна сотая процента, — Вэндж ушел от прямого ответа.
— По космическим меркам — это почти наверняка. Русская рулетка, кажется так это называется, — с усмешкой произнес Берх, но усмешка у него вышла вялой и неубедительной. Ему стало еще больше не по себе. Как допрашивать человека, который и без того живет между молотом и наковальней?
— Вы сказали «при нашей жизни»… А сколько вам? — спросил Берх.
— Сорок пять, а вам?
— Сорок один…
— Следовательно, слова «при нашей» жизни я употребил более-менее корректно, — успокоил Вэндж Берха.
Пока Берх искал способ совладать с охватившим его волнением, Вэндж сменил тему:
— Даже если бы ваше моделирование дало сейсмическую картинку схожую с той, что зафиксировал сейсмограф в 1:31, что тогда? В сущности, это ведь ничего не доказывает.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Берх. Он и сам толком не знал, что будет делать дальше.
— Полезете вниз? — снисходительно, как взрослый — ребенка, спросил Вэндж Берха.
— Надо будет — полезу, — упрямо ответил тот.
Вэндж счел нужным предупредить:
— Спасатели спускали вниз биороботов — из двух достали только одного.
— Вы меня пугаете? — Берху показалось, что фраза прозвучала как угроза.
— Нет, нисколько. Но вам следует об этом знать. Вас же наверняка не предупредили.
Это была правда — о потере биоробота Берху ничего не сказали. Он привез с собой одного биоробота и еще — новый сверхчувствительный сканер, но от сканера, видимо, придется отказаться — неизвестно где валяющийся биоробот спасателей неизбежно испортит сигнал.
5
— А я и спрашиваю, — не растерялся Берх, — вы ведь называете станцию «Ухо Явао», следовательно, он должен меня слышать.
— В таком случае, за ответом вам следует сходить к его «Улыбке».
Собственно, это Берх и собирался сделать.
— И как туда лучше добраться? — спросил он.
— Возьмите транспортер — за полчаса доставит, — предложил Вэндж.
— Нет, зачем транспортер? Малый планетолет намного удобнее, — посоветовал Зимин.
— Это тот, на котором мы вчера прилетели на станцию?
— Нет, другой. Он немного меньше, но поисковое оборудование дотащить сможет, — разъяснил Зимин.
— В самом деле, — поддержал его Вэндж, — берите планетолет, — три километра по Плерому, это не тоже самое, что три километра по Фаону. Вы ведь с Фаона?
Берх подтвердил. Вэндж и Зимин считали, что он является экспертом фаонского отделения АККО.
— Я плохо знаю местность, боюсь снова неудачно сесть, — признался Берх.
— Ерунда, — успокоил его Вэндж, — малый планетолет может сесть, где угодно, кроме, разумеется, дна Улыбки…
— На планетолете я туда не полезу.
— Значит, все-таки, решили искать в разломе? — спросил Вэндж.
— Пока других вариантов я не вижу.
Спускаться в разлом или нет, Берх еще окончательно не решил. Спасатели, работавшие на Плероме сразу после исчезновения Сторма, уже пытались что-то подобное предпринять. Но, то ли у них ничего не вышло, то ли они все-таки спустились, но тела не нашли, — этого Берху никто так и не смог толком объяснить.
— А сами-то вы что думаете? — спросил он.
Поскольку вопрос не был адресован кому-то персонально, то и ответа ему пришлось ждать довольно долго.
— Вариант, при котором Сторм упал в разлом, выглядит наиболее убедительным, — нехотя ответил Вэндж. Зимин в знак согласия кивнул.
— Но вы, все же, не уверены, — уточнил Берх.
— Не смотря на то, что это я взял Сторма на Плером, он остался для меня в некотором роде загадкой. Мы до сих пор не можем понять, зачем он пошел к разлому. Если бы мы смогли это понять, то и в падение в разлом тоже можно поверить.
Насчет того, зачем Сторм пошел к разлому, у Берха не было ни какой собственной идеи. Но он не верил в то, что ни Зимин, ни Вэндж, не знают причин, побудивших Сторма в одиночку, пешком отправиться за три километра от станции. Без сомнения, они все знают и теперь просто хотят снять с себя вину за его гибель. Ведь если Сторм действовал по приказу Вэнджа, то именно на него падает вся ответственность за смерть астронавта.
Когда они уже заканчивали завтракать, Берх вспомнил про кошку.
— А я и не знал, что у вас живет кошка. Честно говоря, я их недолюбливаю…
— Нет у нас никакой кошки, — уверенно ответил Зимин и с недоумением посмотрел сначала на Берха, потом на Вэнджа. Затем, как бы смутившись, быстро встал и вышел из столовой. Проходя за спиной у Берха он пробормотал:
— А вы слыхали, что Нансэн убил кошку Шредингера?
Даже предыдущей фразы Зимина было достаточно, чтобы Берх почувствовал себя полным идиотом. В голове у него царило некоторое смятение — ну не приснилась же ему эта чертова кошка. Или он, как с ботинками, что-то напутал. «Разыгрывают!» — подумал он. Наверное, он слишком громко это подумал, потому что Вэндж сказал:
— Зимин вас не разыгрывает. Просто у нас не кошка, а кот. Вы уж его извините.
«Один-один», — подумал Берх, но ни кота, ни Зимина не извинил.
— Как его зовут?
— Кого, кота?
— Ну не Зимина же…
— Варвар.
— Как? Варвар?
— Ну да, так и зовут — Варвар. Вы только прислушайтесь, как он мурлычет, и сами поймете, что по-другому его никак не назвать.
— Мурлычет не по-нашему?
— Что вы! Даже не по-кошачьи! — воскликнул Вэндж.
— А при чем тут Нансэн? — Берх решил выяснить все до конца, — еще одна шутка?
— И да и нет. Жил когда-то такой японский мудрец — Нансэн — известный кошкофоб. Он прославился тем, что однажды собственноручно зарезал котенка. В оправдание Нансэну, нужно сказать, что ситуация и впрямь была не однозначная. Монахи нашли котенка — белого, пушистого, очень симпатичного. Его красота и грация так пленили бедных монахов, что они позабыли о своем возвышенном предназначении и принялись спорить, кому должен достаться котенок. Нансэн был у них вроде как за старшего и, дабы вернуть монахов на путь истины, убил котенка. Потом, много позже, Нансэн пришел в гости к Шредингеру. А у того была кошка — ну та, которая ни жива ни мертва. Кошка сидела в ящике, а Шредингер загадывал публике одну и туже загадку — жива ли кошка в данный момент или нет? Спросил он об этом и Нансэна. Нансэн поступил, по сути, здраво. Своим самурайским мечем, он устроил коллапс волновой функции, то есть, попросту, рассек ящик, где сидела кошка. Пострадал не только ящик, но и кошка. Однако, ценою ее жизни, философский пафос был достигнут и здесь.
— И какой же?
— Весьма глубокий. Нансэн хотел этим сказать, что малым большого не проверить.
— Если вы говорите о том Нансэне, о котором знаю я, то он никак не мог прийти в гости к Шредингеру. Нансэн жил лет этак за тысячу до Шредингера, если не больше.
— Вы серьезно? Значит, это Шредингер пришел в гости к Нансэну… Если вы уже закончили, — продолжил Вэндж, имея в виду завтрак, — то, пойдемте в ангар — малый планетолет сейчас там. Надеюсь, с управлением вы справитесь. Вы уже летали на таких?
Вопрос был странный, поскольку Берх пока еще не видел самого планетолета, но, тем не менее, он ответил:
— Думаю, что да, — хотя в тот момент он думал совсем о другом. Басню про Нансэна он на свой счет не принял.
Тектонический разлом Улыбка Явао ничем не выделяется среди десятков других разломов, избороздивших поверхность Плерома. Это просто большая трещина в земле. От нее идут многочисленные трещины помельче, а от них, в свою очередь, — еще более мелкие трещины. Берх ввел в автопилот координаты того места, где система контроля потеряла Сторма. Если целью Сторма был разлом, то шел он к нему не по кратчайшему пути. Напрямик от станции до разлома было примерно два с половиной километра. Но, с другой стороны, кратчайший путь не слишком удобен для передвижения пешком — дорогу то и дело преграждали те самые мелкие трещины. Автопилот отказался сажать планетолет туда, куда указывали введенные Берхом координаты, и ему пришлось самостоятельно искать для посадки более безопасное место. Берх старался сесть как можно ближе к месту исчезновения Сторма, поскольку у него не было другого способа осветить этот участок, кроме как воспользовавшись бортовыми прожекторами. Белый карлик стоял в зените, но света давал меньше, чем половинка Луны в ненастную ночь. После нескольких попыток, планетолет благополучно сел метрах в пятидесяти от обрыва.
Конечно, если он решится-таки спускаться в разлом, то одними бортовыми прожекторами не обойтись. Но на сегодня Берх запланировал только разведку местности. После того, как он убедился, что планетолет стоит достаточно устойчиво, а прожекторы светят туда, куда надо, Берх выбрался наружу и осторожно, шаг за шагом, преодолел оставшиеся пятьдесят метров. Взглянув на топометр, он выяснил, что до точного места исчезновения Сторма требуется пройти еще десять метров. Но Берх уже стоял на самом краю. Он глянул вниз, но никакой зияющей бездны не обнаружил. Ручной фонарь без труда высветил относительно пологий, градусов сорок пять, склон. Склон тянулся метров на пятнадцать и только потом круто обрывался. Иначе говоря, то место, где стоял Берх не было непосредственно краем разлома, или, еще точнее, это место было краем, но не разлома, а своего рода выбоины, образовавшейся от какого-то сильного удара, направленного непосредственно в край разлома. Следовательно, если придерживаться основной версии, события могли развиваться так. Сторм, по неизвестной пока причине, шел прямиком к разлому. По всей вероятности, дорога была ему хорошо знакома, и он не предпринял никаких дополнительных мер безопасности — ведь он считал, что до обрыва есть еще метров пятнадцать. И опять-таки, по непонятной причине, незадолго до этого, часть края разлома обвалилась и, отчего возник пологий спуск, достаточно безобидный, если знать о нем заранее. Но Сторм о нем не знал и продолжал беспечно идти вперед. Когда он спохватился, было уже поздно — Сторм сполз по пологому спуску и сорвался в пропасть. Система контроля потеряла его, когда он находился примерно на середине пологого участка. Почему система потеряла его именно в этот момент — абсолютно непонятно. Сканеры показывали, что глубина разлома в предполагаемом месте падения Сторма не превышает восьмисот метров. Даже после падения с такой высоты, приборы не должны были выйти из строя, что уж говорить о каких-то пяти —десяти метрах, тем более, что Сторм не упал, а всего лишь скатился или сполз, или сделал что-то в этом роде. Но, по версии спасателей, все именно так и произошло: сначала неожиданный спуск по пологому пятнадцатиметровому склону, потом выход из строя системы контроля, и лишь затем — падение с восьмисотметровой высоты. Отчет спасателей Берх прочитал заранее, но только оказавшись непосредственно на месте трагедии, он понял о чем, собственно, в том отчете говорилось. И теперь этот отчет казался ему еще менее убедительным, чем тогда, когда он читал его в первый раз.
Установив страховочные тросы, Берх предпринял попытку повторить путь Сторма — не весь, разумеется, а только те пятнадцать метров по пологому участку. Берха больше всего интересовало, отчего мог произойти обвал породы. Нельзя было исключать ни землетрясения, ни падения крупного метеорита. Он поднял несколько оплавленных камешков — стало быть землетрясение отпадает. Захватив несколько похожих, но не оплавленных обломков породы (для проведения сравнительного анализа), Берх вернулся на планетолет. На сегодня с него было достаточно. Сила тяжести на Плероме —четыре пятых от фаонской, но работать в громоздком скафандре и, вдобавок, в полутьме, было тяжело, если не сказать — опасно.
— Что это могло бы быть, как вы думаете? — Берх протянул Вэнджу оплавленный камешек.
— Оплавленный базальт, — ответил Вэндж, внимательно рассматривая находку, — где вы его взяли?
— У разлома — в том самом месте, где исчез Сторм.
— Почему он вдруг заинтересовал вас?
Берху не хотелось отвечать на этот вопрос, и его выручил Зимин. Он выхватил камешек у Вэнджа и сам принялся его разглядывать.
— Что скажете? — теперь Берх адресовал свой вопрос Зимину.
— Говорите, нашли у разлома…а вы на планетолете к нему подлетали?
— Подлетал…
— Ну вот и оплавили струей, — с довольным видом заключил Зимин.
— Не думаю, что я подлетал так близко — автопилот бы не позволил, — возразил Берх, — какая, по-вашему, нужна температура, чтоб так его оплавить?
— Тысячи по Цельсию хватит, — предположил Вэндж.
Берх нашел еще одно возражение:
— Камень оплавлен давно и уж точно — не сегодня.
Но Зимин и тут не растерялся:
— Спасатели, что искали Сторма до вас, тоже пользовались планетолетом, причем — большим, а не малым. Где они садились, я не знаю, но вполне возможно, что достаточно близко к краю разлома — вот и оплавили базальт.
— Может быть и так, — признал Берх. Довод Зимина звучал правдоподобно.
— А к чему все это? — снова спросил Вэндж.
— Хочу понять, отчего произошел тот небольшой обвал, который изменил рельеф местности и привел к…, — и Берх пересказал астронавтам официальную версию гибели Сторма.
— Да-да, — закивал головой Зимин, — мы это уже слышали. Вполне правдоподобно.
— Вот я и подумал, — продолжал Берх, — а что если Сторм пошел к разлому чтобы взглянуть, что там произошло. Взглянуть на место падения метеорита, например.
— Он бы нам сказал, — возразил Вэндж, — хотя, кто его знает…
— А как Сторм догадался, что там что-то произошло? — спросил Зимин.
— По показаниям сейсмографа, — не совсем уверенно предположил Берх, — у вас есть сейсмограф?
— Разумеется есть, — в голосе Вэнджа послышались нотки раздражения.
Берх решил дожимать:
— Его показания проверяли?
— Нет, не проверяли. Да и что он мог показать? Если сейсмический удар был настолько слабым, что от него произошел лишь небольшой обвал, то на сейсмографе он выглядел бы, как удар от посадки корабля. Если, конечно, посадить его рядом со станцией, а не…, — Зимин не стал продолжать. Намек на берховский непрофессионализм был настолько очевиден, что Берх не мог попросту пропустить его слова мимо ушей:
— И кто же вас, в таком случае, посещал? Судя по вашим же записям, последним, кто садился на Плером до того как исчез Сторм, был сам Сторм!
Зимин смутился.
— Да я это так, к примеру сказал. Никого здесь не было. Если хотите, я покажу вам записи сейсмографа…
— Вот и отлично, — Берх получил что хотел, — ведите меня к вашему сейсмографу.
Зимин не ошибся — от показаний сейсмографа толку было мало, поскольку самих показаний было слишком много — всплески различной амплитуды следовали один за другим. Сейсмограф оказался на редкость чувствительным.
Если бы Берх был специалистом по взрывам, а не по высоким технологиям, то он сумел бы определить, хотя бы приблизительно, какой мощности должен последовать удар, чтобы вызвать небольшой обвал у края разлома. Но во взрывах Берх понимал еще меньше, чем я — в гомоидах. Все, что он мог сделать — так это сопоставить всплески на записи сейсмографа с хронологией событий, предшествующих исчезновению Сторма. Связь со Стормом оборвалась десятого июля по синхронизированному времени, в 3:15, то есть глубокой ночью. Это была ночь и для Плерома, и для работавших на нем людей, которые жили по стандартным двадцатичетырехчасовым часам. В ту ночь Сторм дежурил, а Вэндж и Зимин спали. Со станции Сторм вышел в 2:05 и за час небольшим дошел до разлома. Система контроля за жизнеобеспечением записала весь его маршрут. Шел он уверенно — так, будто точно знал, зачем и куда идет. За полчаса до выхода, точнее, в 1:31 сейсмограф зафиксировал небольшой сейсмический удар в районе разлома, но именно ли он привлек внимание Сторма, по-прежнему, оставалось непонятным. Берх попробовал смоделировать сейсмические удары на нейросимуляторе. Для начала он устроил парочку небольших землетрясений с эпицентром в районе разлома, затем стал бомбить край разлома метеоритами. Сейсмические всплески получались самыми разнообразными, но ни один не совпал с тем, что был зафиксирован в 1:31. Тогда Берх поручил компьютеру самостоятельно симулировать сейсмические удары, стараясь сделать их похожими на реальные, записанные сейсмографом удары. Через час Берх с грустью убедился, что ничего из его затеи не вышло. Компьютер показал, во-первых, что эпицентр удара, произошедшего в 1:31, находился вдалеке от места исчезновения Сторма, а, во-вторых, — что край разлома мог обвалиться от чего угодно — хоть бы и сам по себе.
Остаток дня Берх провел за изучением того, что осталось после Сторма. В каюте он нашел только личные вещи астронавта: одежду, туалетные принадлежности, несколько безделушек-талисманов, коим вменялось в обязанность приносить удачу, и это, пожалуй, все. Комлога Сторма Берх не нашел.
— Он всегда таскал его с собой, — сказал Вэндж после того, как Берх спросил его, куда мог пропасть комлог Сторма.
Берх удивился:
— Но зачем? Зачем брать с собой комлог, если сверху надешь скафандр и комлогом все равно нельзя воспользоваться?
— Ну это зависит от того, как вы собираетесь им воспользоваться. Сторм, по сути, был новичком в космосе — ему все здесь было интересно. И он записывал свои впечатления на комлог.
— Записывать впечатления можно и через канал связи. Комлог, при этом, мог спокойно лежать в каюте — впечатления от этого не пострадают, — возразил ему Берх.
— Что ж сделаешь — у каждого из нас свои привычки, — глубокомысленно заметил Вэндж.
Берха такой ответ не удовлетворил. Не совершает ли он ошибку, оставляя свой комлог в каюте, засомневался он. Несмотря на защиту от взлома, Вэндж и Зимин могут вскрыть его, пока сам Берх находится на поверхности Плерома. Сторм мог опасаться того же самого и поэтому всегда держал комлог при себе. С трудом подавив волнение, Берх спросил:
— Какие еще у него были привычки? Что он повсюду таскал с собой комлог, я уже понял.
— Честно говоря, я с трудом могу сказать что-либо определенное. Астронавт как астронавт…
— Но вы же работали с ним еще до Плерома. И раз вы его взяли к себе в команду, вы должны были хорошо его знать. Вы не могли принять в экипаж кого угодно, следовательно, чем-то он вам понравился. Чем именно?
— Вы задаете мне те же вопросы, что и комиссия из АККО. Сторм был молод, энергичен и главное — его мало привлекал ваш маленький мир. Помните, как раньше говорили… впрочем этого уже ни кто не помнит. Давным-давно, на Земле участники полярных экспедиций называли обитаемую часть суши «большой землей». По аналогии, следовало бы назвать обитаемую часть Вселенной «большим миром», но как-то язык не поворачивается. Потому что настоящая история творится здесь…, — и Вэндж ткнул пальцем в экран. Сквозь слабую атмосферу Плерома тускло просвечивал Белый Карлик.
— А сами вы верите в то, что она скоро может взорваться? — спросил Берх.
— Кто, сверхновая? Верю, иначе меня бы здесь не было, — с хладнокровием фаталиста ответил Вэндж. Берх поежился.
— И вам не страшно?
— Говоря формальным языком, вероятность того, что она рванет при нашей жизни — одна сотая процента, — Вэндж ушел от прямого ответа.
— По космическим меркам — это почти наверняка. Русская рулетка, кажется так это называется, — с усмешкой произнес Берх, но усмешка у него вышла вялой и неубедительной. Ему стало еще больше не по себе. Как допрашивать человека, который и без того живет между молотом и наковальней?
— Вы сказали «при нашей жизни»… А сколько вам? — спросил Берх.
— Сорок пять, а вам?
— Сорок один…
— Следовательно, слова «при нашей» жизни я употребил более-менее корректно, — успокоил Вэндж Берха.
Пока Берх искал способ совладать с охватившим его волнением, Вэндж сменил тему:
— Даже если бы ваше моделирование дало сейсмическую картинку схожую с той, что зафиксировал сейсмограф в 1:31, что тогда? В сущности, это ведь ничего не доказывает.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Берх. Он и сам толком не знал, что будет делать дальше.
— Полезете вниз? — снисходительно, как взрослый — ребенка, спросил Вэндж Берха.
— Надо будет — полезу, — упрямо ответил тот.
Вэндж счел нужным предупредить:
— Спасатели спускали вниз биороботов — из двух достали только одного.
— Вы меня пугаете? — Берху показалось, что фраза прозвучала как угроза.
— Нет, нисколько. Но вам следует об этом знать. Вас же наверняка не предупредили.
Это была правда — о потере биоробота Берху ничего не сказали. Он привез с собой одного биоробота и еще — новый сверхчувствительный сканер, но от сканера, видимо, придется отказаться — неизвестно где валяющийся биоробот спасателей неизбежно испортит сигнал.
5
Свой третий день пребывания на Плероме Берх начал с анализа найденных им накануне оплавленных кусочков породы. Спектрометр-анализатор находился там же, где и сейсмограф — в физико-химической лаборатории на третьем, нижнем уровне станции. Как проводить спектральный анализ Берх знал лишь приблизительно и, поэтому, полностью доверился компьютеру — в нем была заложена стандартная программа проведения сравнительного спектрального анализа. Компьютер справился с задачей за полчаса, но выданный им результат оказался для Берха полной тарабарщиной. Несомненным было одно: оплавленный образец содержал некоторые примеси, не содержавшиеся в контрольном образце. Но откуда могли возникнуть примеси, компьютер сказать не мог. Да это и не входило в его обязанности, поскольку программа анализатора была рассчитана на специалиста. Берх мог послать результаты анализа в Отдел, но ответ пришел бы не раньше, чем через три дня. Он мог бы посоветоваться с астронавтами, но этого ему хотелось меньше всего, ведь они были для него прежде всего подозреваемыми, хотя и непонятно — в чем. Кто ж советуется с подозреваемыми? У нас в Отделе подозрительность Берха уже давно стала притчей во языцех, хотя сам он никогда бы не назвал себя подозрительным по отношению к другим. Осмотрительным или, вернее, предусмотрительным — это другое дело. А что Вэндж с Зиминым знают больше, чем говорят, Берх ни сколько не сомневался. Можно сказать, что подозревать астронавтов он стал еще до того, как высадился на Плероме. Иначе зачем бы его сюда прислали?
Вопрос, советоваться ли с астронавтами или нет снялся сам собою — Вэндж застукал Берха, когда тот уже заканчивал работу со спектрометром.
— Проверяете свои камешки? — спросил он, неслышно войдя в лабораторию. Берх от неожиданности вздрогнул. Отпираться было бесполезно.
— Проверяю…
— Можно взглянуть? — и не дожидаясь разрешения, Вэндж стал изучать отчет анализатора, — и на что это по-вашему похоже?
Берх пожал плечами.
— Пока не ясно… Видимо, примеси образовались после взрыва метеорита.
— И что это вам даст?
Огромный Вэндж нависал над Берхом, как скала. Берх невольно отступил назад.
— Я уже вам говорил — для меня важно выяснить, зачем Сторм среди ночи, никому не сказав ни слова, вдруг отправился к разлому. У вас есть какие-то другие предложения? — спросил он, из всех сил стараясь голосом не выдать то, что творится у него внутри.
Вэндж приостановил наступление.
— Ну хорошо, предположим, вы установите, что обвал края разлома был вызван, скажем, падением метеорита. И, предположим, вы найдете частички того самого метеорита, что вызвал обвал. Но можно ли отсюда сделать какие-либо выводы?
— Выводы… самые разные, — у Берха внезапно появилась идея, — а что если его убило этим метеоритом? Я имею в виду, что обвал произошел не до выхода Сторма на поверхность, а тогда, когда он уже был там, у разлома.
На Вэнджа новая версия смерти Сторма не произвела никакого впечатления — он попросту отмахнулся.
— У вас версии рождаются одна другой фантастичнее. То вы утверждаете, что Сторм пошел посмотреть на упавший метеорит, то готовы поверить, будто метеорит свалился ему на голову. Может он туда для этого и пошел? Или, если хотите, вот вам версия ничем не хуже вашей: сейсмограф предупредил Сторма о приближающимся землетрясении, и он отправился к разлому посмотреть, как это землетрясение будет выглядеть вблизи — и провалился в тартарары… И тогда понятно, почему он нас не предупредил — мы бы ему обязательно помешали. Кроме того, вы знаете какова вероятность попасть под метеорит, да еще под такой крупный? Значительно меньше, чем вероятность того, что взрыв сверхновой произойдет прямо завтра. И уж конечно меньше вероятности внезапного выхода из строя системы контроля.
Наверное Вэндж считал свои доводы вполне резонными, но его ждала суровая отповедь:
— Вэндж, поверьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Но я намерен проверить любую, пусть самую фантастичную версию.
— Ну хорошо, делайте как знаете, — Вэндж устал спорить. Он махнул рукой и вышел из лаборатории.
Вторым на сегодня, Берх запланировал пешую прогулку до разлома и обратно. Он собирался пройти тем же маршрутом, что и Сторм. Никакого поискового оборудования он с собой не взял — ему было важно проверить сам маршрут и сверить свой хронометраж с хронометражем Сторма. Зато он не забыл прихватить комлог. Зимин уговорил его взять транспортер — если Берху так приспичило идти пешком, то транспортер мог бы двигаться впереди, освещая дорогу, а обратный путь можно проделать и сидя в транспортере.
Напялив тяжелый скафандр, Берх миновал шлюзовую камеру, вышел на поверхность и побрел к ангару, где стоял шагающий транспортер. Ангар находился в ста метрах от шестого модуля, к нему вела ровная, хорошо освещенная дорожка. Примерно на полпути к ангару Берху вдруг пришло в голову, что хорошо бы влезть на самый верх искусственной насыпи — той, что защищала станцию от метеоритов, и оттуда осмотреть окрестности станции. Если бы он не согласился взять транспортер, то вряд ли бы стал так попусту расходовать и силы, и кислород. Берх упорно карабкался вверх, держа направление на осветительную вышку — она стояла на вершине насыпи, непосредственно возле скалистой гряды, защищавшей станцию с тыла. Когда он миновал границу света и тени, Берху показалось, что на голову ему надели непроницаемый мешок. Берх щелкнул выключателем фонаря, но тот уже давно включился автоматически. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
«Если дорога к разлому такая же, как эта насыпь, то мне до него никогда не добраться», — с тоскою подумал Берх. И решил, что дальше вверх он не пойдет. Он повернулся спиною к осветительной вышке и стал осматривать окрестности станции. К его великому разочарованию, с насыпи отчетливо просматривался только небольшой, освещенный участок перед входом в шестой модуль и еще — дорога к стартовой площадке, которая тоже подсвечивалась прожекторами. Слева был виден ангар, куда поначалу направлялся Берх. Прямо перед Берхом, сразу за освещенным участком, зияла черная пустота — там начиналась бескрайняя каменистая равнина — Море Яаво. Оно тянулось вплоть до горизонта, который угадывался лишь как граница между звездной и беззвездной чернотою. Глядя с высоты, Берх подумал, что если отсюда как следует разбежаться, то можно ускакать вплоть до того места, куда уже ни один прожектор не добивает, и даже дальше — если он устоит на ногах, конечно. Дабы не вводить себя во искушение, Берх отступил еще глубже в тень.
Вопрос, советоваться ли с астронавтами или нет снялся сам собою — Вэндж застукал Берха, когда тот уже заканчивал работу со спектрометром.
— Проверяете свои камешки? — спросил он, неслышно войдя в лабораторию. Берх от неожиданности вздрогнул. Отпираться было бесполезно.
— Проверяю…
— Можно взглянуть? — и не дожидаясь разрешения, Вэндж стал изучать отчет анализатора, — и на что это по-вашему похоже?
Берх пожал плечами.
— Пока не ясно… Видимо, примеси образовались после взрыва метеорита.
— И что это вам даст?
Огромный Вэндж нависал над Берхом, как скала. Берх невольно отступил назад.
— Я уже вам говорил — для меня важно выяснить, зачем Сторм среди ночи, никому не сказав ни слова, вдруг отправился к разлому. У вас есть какие-то другие предложения? — спросил он, из всех сил стараясь голосом не выдать то, что творится у него внутри.
Вэндж приостановил наступление.
— Ну хорошо, предположим, вы установите, что обвал края разлома был вызван, скажем, падением метеорита. И, предположим, вы найдете частички того самого метеорита, что вызвал обвал. Но можно ли отсюда сделать какие-либо выводы?
— Выводы… самые разные, — у Берха внезапно появилась идея, — а что если его убило этим метеоритом? Я имею в виду, что обвал произошел не до выхода Сторма на поверхность, а тогда, когда он уже был там, у разлома.
На Вэнджа новая версия смерти Сторма не произвела никакого впечатления — он попросту отмахнулся.
— У вас версии рождаются одна другой фантастичнее. То вы утверждаете, что Сторм пошел посмотреть на упавший метеорит, то готовы поверить, будто метеорит свалился ему на голову. Может он туда для этого и пошел? Или, если хотите, вот вам версия ничем не хуже вашей: сейсмограф предупредил Сторма о приближающимся землетрясении, и он отправился к разлому посмотреть, как это землетрясение будет выглядеть вблизи — и провалился в тартарары… И тогда понятно, почему он нас не предупредил — мы бы ему обязательно помешали. Кроме того, вы знаете какова вероятность попасть под метеорит, да еще под такой крупный? Значительно меньше, чем вероятность того, что взрыв сверхновой произойдет прямо завтра. И уж конечно меньше вероятности внезапного выхода из строя системы контроля.
Наверное Вэндж считал свои доводы вполне резонными, но его ждала суровая отповедь:
— Вэндж, поверьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Но я намерен проверить любую, пусть самую фантастичную версию.
— Ну хорошо, делайте как знаете, — Вэндж устал спорить. Он махнул рукой и вышел из лаборатории.
Вторым на сегодня, Берх запланировал пешую прогулку до разлома и обратно. Он собирался пройти тем же маршрутом, что и Сторм. Никакого поискового оборудования он с собой не взял — ему было важно проверить сам маршрут и сверить свой хронометраж с хронометражем Сторма. Зато он не забыл прихватить комлог. Зимин уговорил его взять транспортер — если Берху так приспичило идти пешком, то транспортер мог бы двигаться впереди, освещая дорогу, а обратный путь можно проделать и сидя в транспортере.
Напялив тяжелый скафандр, Берх миновал шлюзовую камеру, вышел на поверхность и побрел к ангару, где стоял шагающий транспортер. Ангар находился в ста метрах от шестого модуля, к нему вела ровная, хорошо освещенная дорожка. Примерно на полпути к ангару Берху вдруг пришло в голову, что хорошо бы влезть на самый верх искусственной насыпи — той, что защищала станцию от метеоритов, и оттуда осмотреть окрестности станции. Если бы он не согласился взять транспортер, то вряд ли бы стал так попусту расходовать и силы, и кислород. Берх упорно карабкался вверх, держа направление на осветительную вышку — она стояла на вершине насыпи, непосредственно возле скалистой гряды, защищавшей станцию с тыла. Когда он миновал границу света и тени, Берху показалось, что на голову ему надели непроницаемый мешок. Берх щелкнул выключателем фонаря, но тот уже давно включился автоматически. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
«Если дорога к разлому такая же, как эта насыпь, то мне до него никогда не добраться», — с тоскою подумал Берх. И решил, что дальше вверх он не пойдет. Он повернулся спиною к осветительной вышке и стал осматривать окрестности станции. К его великому разочарованию, с насыпи отчетливо просматривался только небольшой, освещенный участок перед входом в шестой модуль и еще — дорога к стартовой площадке, которая тоже подсвечивалась прожекторами. Слева был виден ангар, куда поначалу направлялся Берх. Прямо перед Берхом, сразу за освещенным участком, зияла черная пустота — там начиналась бескрайняя каменистая равнина — Море Яаво. Оно тянулось вплоть до горизонта, который угадывался лишь как граница между звездной и беззвездной чернотою. Глядя с высоты, Берх подумал, что если отсюда как следует разбежаться, то можно ускакать вплоть до того места, куда уже ни один прожектор не добивает, и даже дальше — если он устоит на ногах, конечно. Дабы не вводить себя во искушение, Берх отступил еще глубже в тень.