Страница:
Виттенгер был чрезвычайно горд своею находчивостью, я же по-прежнему чувствовал себя одураченным. Стал оправдываться:
— Все-таки, я был прав насчет Трисптероса и насчет Номуры.
— Думаю, да. Астронавтов-испытателей мы, конечно, проверим, но и так ясно, что Бруц сочинял на ходу. С другими доказательствами у тебя туговато.
— Есть одно слабое утешение. Абметов согласился на встречу с Вэнджем, следовательно, в Отделе больше никого из Трисптероса нет, иначе Абметову было бы известно о миссии Берха, и он не купился бы на письмо от Вэнджа. Номура о задании Берха ничего не знал, или — знал, но предупредить не успел. Поэтому можно смело докладывать Шефу о Трисптеросе, а дальше — пускай он сам разбирается — проверяет других сотрудников Организации, я имею в виду. За последнее время меня столько раз оставляли в дураках, что всё, хватит, я умываю руки!
«Ты не знаешь, кто идет рядом с тобой», — примерно так сказал мне умирающий гомоид. «Своего собственного коллегу вы как следует не знали», — упрекнул меня Абметов — будто он присутствовал при разговоре с гомоидом.
— В нашем мире все друг друга дурачат, и все остаются в дураках, — успокоил меня Виттенгер. Непохоже, чтоб он сожалел о том, что наш мир так неважно устроен. —Так какие у нас теперь планы? Домой? — с надеждой в голосе спросил он.
— Нет. Отправим тело Джонса на Фаон, а сами — на Плером, вытаскивать Берха. Впрочем, как ваше плечо поживает? В принципе, я могу и сам справиться, а вы займетесь доставкой тела Джонса на Фаон.
— Нет уж, куда ты без меня, — сказал мой новоявленный покровитель, — плечо в порядке, и мы полетим вместе, пойду, только, распоряжусь насчет отправки тела.
Проводив его взглядом, я закрыл глаза и запрокинул голову.
3
4
5
— Все-таки, я был прав насчет Трисптероса и насчет Номуры.
— Думаю, да. Астронавтов-испытателей мы, конечно, проверим, но и так ясно, что Бруц сочинял на ходу. С другими доказательствами у тебя туговато.
— Есть одно слабое утешение. Абметов согласился на встречу с Вэнджем, следовательно, в Отделе больше никого из Трисптероса нет, иначе Абметову было бы известно о миссии Берха, и он не купился бы на письмо от Вэнджа. Номура о задании Берха ничего не знал, или — знал, но предупредить не успел. Поэтому можно смело докладывать Шефу о Трисптеросе, а дальше — пускай он сам разбирается — проверяет других сотрудников Организации, я имею в виду. За последнее время меня столько раз оставляли в дураках, что всё, хватит, я умываю руки!
«Ты не знаешь, кто идет рядом с тобой», — примерно так сказал мне умирающий гомоид. «Своего собственного коллегу вы как следует не знали», — упрекнул меня Абметов — будто он присутствовал при разговоре с гомоидом.
— В нашем мире все друг друга дурачат, и все остаются в дураках, — успокоил меня Виттенгер. Непохоже, чтоб он сожалел о том, что наш мир так неважно устроен. —Так какие у нас теперь планы? Домой? — с надеждой в голосе спросил он.
— Нет. Отправим тело Джонса на Фаон, а сами — на Плером, вытаскивать Берха. Впрочем, как ваше плечо поживает? В принципе, я могу и сам справиться, а вы займетесь доставкой тела Джонса на Фаон.
— Нет уж, куда ты без меня, — сказал мой новоявленный покровитель, — плечо в порядке, и мы полетим вместе, пойду, только, распоряжусь насчет отправки тела.
Проводив его взглядом, я закрыл глаза и запрокинул голову.
3
Последним сообщением от Берха было то, где он предупреждал меня об изменении места встречи с Абметовым. В конце сообщения, безо всяких комментариев, содержалась инструкция, как попасть внутрь станции Плером-11 с поверхности планеты. То есть как бы подразумевалось, что изнутри входной люк нам никто не откроет. Теперь, когда ситуация с Абметовым более-менее прояснилась, я корил себя за то, что увлекшись погоней за доктором, я не подумал, чем могла быть вызвана эта приписка.
Станция Плером-11 на наш запрос не отвечала. Комлог Берха также хранил полное молчание. Мы сели впритирку ко входу в шестой модуль. Присланную Берхом инструкцию я изучил еще в полете, и на открытие люка у нас ушло не более двадцати минут. Станция встретила нас зловещей тишиной, если не считать привычного гудения вентиляторов.
— Погоди, — Виттенгер коснулся моего плеча, — слышишь?
Мы стояли на первом уровне станции рядом с дверным проемом, за которым находилась лестница, ведущая к нижним уровням. Я прислушался.
— Должно быть, откуда-то снизу, — шепотом ответил я, услышав тихий заунывный звук похожий на плач грудного ребенка. Мы спустились на второй уровень — снова никого. Плач доносился из противоположного конца коридора.
— Похоже, это из столовой, — я сверился с планом станции, а Виттенгер вытащил бластер.
Крадучись, мы двинулись по коридору. Виттенгер шел впереди, я же, достав свой бластер, пятился задом — после перестрелки на ТК-Хармас ожидать можно было чего угодно. Я заметил несколько черных, обугленных отметин на стенах; они походили на следы от выстрелов.
Плачь становился все громче.
— Фу ты черт! — выругался Виттенгер, заглянув в столовую.
У холодильника сидел отощавший Варвар и жалобно выл, точнее — ныл. Завидев нас, он заныл еще громче, затем, вдруг замолчал, — видимо раздумывал, за чем мы пожаловали — накормить его или украсть холодильник.
— Надо дать ему пожрать, а то из-за его воя ни черта не слышно, — сказал Виттенгер.
Я открыл холодильник. Дальнейшая помощь Варвару не понадобилась. Он стремглав запрыгнул внутрь, схватил первую попавшуюся упаковку и удрал с нею под стол. Там он в две секунды разодрал тонкую упаковочную фольгу и стал жадно поедать неаппетитную серо-коричневую массу.
— Где хозяева? — спросил его Виттенгер.
Варвар ответил неразборчивым урчанием на своем варварском наречии.
— Ты понял, что он сказал? — спросил меня Виттенгер со всей серьезностью.
— Он сказал, чтобы ты ему дал спокойно поесть, — ответил я.
— Тьфу, тварь неблагодарная… — обиделся инспектор.
На втором уровне никого, кроме Варвара, не было и мы спустились на третий.
Берх лежал у входа в пятый модуль станции. Он будто спал, выражение лица было спокойным и умиротворенным, даже каким-то мечтательным. Это было лицо человека, который видит прекрасный сон. Рядом с Берхом валялся комлог, бластер и пустой пузырек из-под психостимуляторов. С большим трудом мне удалось убедиться, что Берх еще жив, но находится в глубокой коме.
— Где же остальные? — недоумевал Виттенгер.
Я указал на межмодульную дверь.
— Очевидно, там…
— Ты думаешь? — Виттенгер постучал стволом бластера по двери. И тут же оттуда раздался ответный стук, сильно приглушенный толстой дверью. Я нажал зеленую кнопку. Дверь не спеша отползла в строну.
— Фу ты черт! — вырвалось у Виттенгера. Похоже, это было его традиционное приветствие для всех, кого он спасал. На пороге показался Вэндж. Осунувшийся, с землистым лицом, он еле держался на ногах, однако умудрялся, при этом, тащить на себе Зимина. Того лихорадило, но он был в сознании. Едва переступив порог, Вэндж рухнул прямо в объятия Виттенгера. Увидев Вэнджа, в первое мгновение мне почудилось, что я вижу того полуживого гомоида из пещеры Южного Мыса. Готов поспорить, что всего месяц назад этих седых волос у него не было.
— Помогите Вэнджу, а я займусь Берхом, — скомандовал я.
Вэндж знаком показал, что он может идти самостоятельно. Виттенгер взвалил себе на спину Зимина, и они втроем стали подниматься по лестнице на второй уровень.
Если бы Берх мог ответить мне, как он себя чувствует, то он сказал бы, что близок к точке возврата. Медицинский компьютер-консультант советовал одно спасительное средство за другим, но ничего из требуемых медикаментов у меня под рукой не было. Вернулся Виттенгер.
— Отнесем его в лазарет, там видно будет, — предложил он.
Вдвоем мы дотащили Берха до лазарета. Медконсультант определил у него кому в три балла, кое-как отрегулировал гемодинамику и, проанализировав все имеющиеся в лазарете средства, предложил срочно вызвать скорую. На соседней койке лежал Зимин — над ним колдовал Вэндж.
— Что с ним? — спросил я его.
— Я думаю, просто истощение — и нервное и физическое. Я ввел ему питательный раствор и восстанавливающие препараты. Пусть теперь поспит…
— А вы как?
— Держусь более-менее. Пожрать бы…, — усмехнулся он.
— Не стоит, лучше сначала питательную смесь…
— Да знаю я, — отмахнулся он, — но, все равно, спасибо. Вы — спасатели?
— Вроде того, — ответил я и поспешил назвать ему свое имя и имя Виттенгера.
— Полковник Виттенгер, полиция Сектора Фаона, — представился тот, для верности, расширив свои полномочия на весь наш сектор. Ну что ж, думаю, значит, мы с ним оба — из полиции.
— Вот как! — удивился Вэндж, — в таком случае, я обещаю изменить свое мнение о полиции. Спасибо, полковник, — и он пожал Виттенгеру руку. При этом он попытался встать, но, едва поднявшись, тут же упал в кресло.
— Извините, голова что-то кружиться… — пробормотал он.
— Ложитесь, здесь есть еще одна свободная койка, — посоветовал ему Виттенгер, — все расспросы и рассказы оставим до завтра.
Остаток вечера и всю ночь мы с Виттенгером по-очереди дежурили в лазарете. Для короткого сна (часа три на каждого) была выбрана одна из пустующих кают. Чтобы отвезти Берха на ТК-Плером, мы вызвали спасательный корабль.
Последние десять дней Берх никаких регулярных записей не вел. Я просматривал его комлог страница за страницей. Их заполняли расшифровки результатов научных исследований Вэнджа и Зимина. Как я понял, исследовательская программа астронавтов состояла из двух частей. Первая часть целиком была посвящена изучению обоих Карликов, в особенности же, — Белого, грозящего вот-вот вспыхнуть сверхновой звездой. Вторая часть исследований относилась к изучению Устья Канала. Именно эта часть программы больше всего заинтересовала Берха, и он успел на три четверти ее расшифровать. Расшифрованные абзацы Берх сопровождал собственными комментариями. Вне контекста исследовательской программы, комментарии казались бессмысленными, почти безумными. Вкупе же с результатами изучения Устья, план Берха уже не казался столь бессмысленным, но оттого, он становился еще более безумным.
Перед тем как Берх загнал астронавтов в пятый модуль, они готовили к запуску корабль, которому надлежало войти в Устье Канала, чтобы, передав на Плером-11 какое-то количество научных данных, навсегда там исчезнуть. В своих комментариях Берх пробовал произвести расчеты, которые, как он полагал, помогут ему войти в Канал сразу вслед за беспилотным кораблем, либо состыковавшись с ним. Я всеми силами старался извлечь из своей памяти те астрофизические знания, что когда-то почерпнул из собственных научно-популярных статей в «Секторе Фаониссимо». Сколь не были скудны мои научные познания, я понял, что ни у Берха ни у корабля не было никаких шансов на возвращение. Впрочем, из дальнейшего чтения берховских заметок, становилось ясно — ни на какое возвращение он и не рассчитывал. Берха влекло туда же, куда влекло героя последнего рассказа из «Сборника космических историй» — в Вечность. Я заглянул в библиотеку и обнаружил, что книгу последний раз читали четыре дня назад — в тот же день, когда Берх сделал последнюю запись в комлоге.
Виттенгер сменил меня в три утра и записи Берха я дочитывал в каюте — мне не хотелось, чтобы полковник их увидел. Когда через три часа я возвратился в лазарет, по моему виду он понял, что я так и не уснул.
— Ты не спал? — спросил он у меня.
— Нет, частая смена климата вызывает у меня бессонницу. Как они? — я указал на пациентов.
— Берх без изменений, но стабилен. Эти двое — дрыхнут как убитые.
— Ну и пусть дрыхнут, — сказал я и устроился в соседнем кресле.
Станция Плером-11 на наш запрос не отвечала. Комлог Берха также хранил полное молчание. Мы сели впритирку ко входу в шестой модуль. Присланную Берхом инструкцию я изучил еще в полете, и на открытие люка у нас ушло не более двадцати минут. Станция встретила нас зловещей тишиной, если не считать привычного гудения вентиляторов.
— Погоди, — Виттенгер коснулся моего плеча, — слышишь?
Мы стояли на первом уровне станции рядом с дверным проемом, за которым находилась лестница, ведущая к нижним уровням. Я прислушался.
— Должно быть, откуда-то снизу, — шепотом ответил я, услышав тихий заунывный звук похожий на плач грудного ребенка. Мы спустились на второй уровень — снова никого. Плач доносился из противоположного конца коридора.
— Похоже, это из столовой, — я сверился с планом станции, а Виттенгер вытащил бластер.
Крадучись, мы двинулись по коридору. Виттенгер шел впереди, я же, достав свой бластер, пятился задом — после перестрелки на ТК-Хармас ожидать можно было чего угодно. Я заметил несколько черных, обугленных отметин на стенах; они походили на следы от выстрелов.
Плачь становился все громче.
— Фу ты черт! — выругался Виттенгер, заглянув в столовую.
У холодильника сидел отощавший Варвар и жалобно выл, точнее — ныл. Завидев нас, он заныл еще громче, затем, вдруг замолчал, — видимо раздумывал, за чем мы пожаловали — накормить его или украсть холодильник.
— Надо дать ему пожрать, а то из-за его воя ни черта не слышно, — сказал Виттенгер.
Я открыл холодильник. Дальнейшая помощь Варвару не понадобилась. Он стремглав запрыгнул внутрь, схватил первую попавшуюся упаковку и удрал с нею под стол. Там он в две секунды разодрал тонкую упаковочную фольгу и стал жадно поедать неаппетитную серо-коричневую массу.
— Где хозяева? — спросил его Виттенгер.
Варвар ответил неразборчивым урчанием на своем варварском наречии.
— Ты понял, что он сказал? — спросил меня Виттенгер со всей серьезностью.
— Он сказал, чтобы ты ему дал спокойно поесть, — ответил я.
— Тьфу, тварь неблагодарная… — обиделся инспектор.
На втором уровне никого, кроме Варвара, не было и мы спустились на третий.
Берх лежал у входа в пятый модуль станции. Он будто спал, выражение лица было спокойным и умиротворенным, даже каким-то мечтательным. Это было лицо человека, который видит прекрасный сон. Рядом с Берхом валялся комлог, бластер и пустой пузырек из-под психостимуляторов. С большим трудом мне удалось убедиться, что Берх еще жив, но находится в глубокой коме.
— Где же остальные? — недоумевал Виттенгер.
Я указал на межмодульную дверь.
— Очевидно, там…
— Ты думаешь? — Виттенгер постучал стволом бластера по двери. И тут же оттуда раздался ответный стук, сильно приглушенный толстой дверью. Я нажал зеленую кнопку. Дверь не спеша отползла в строну.
— Фу ты черт! — вырвалось у Виттенгера. Похоже, это было его традиционное приветствие для всех, кого он спасал. На пороге показался Вэндж. Осунувшийся, с землистым лицом, он еле держался на ногах, однако умудрялся, при этом, тащить на себе Зимина. Того лихорадило, но он был в сознании. Едва переступив порог, Вэндж рухнул прямо в объятия Виттенгера. Увидев Вэнджа, в первое мгновение мне почудилось, что я вижу того полуживого гомоида из пещеры Южного Мыса. Готов поспорить, что всего месяц назад этих седых волос у него не было.
— Помогите Вэнджу, а я займусь Берхом, — скомандовал я.
Вэндж знаком показал, что он может идти самостоятельно. Виттенгер взвалил себе на спину Зимина, и они втроем стали подниматься по лестнице на второй уровень.
Если бы Берх мог ответить мне, как он себя чувствует, то он сказал бы, что близок к точке возврата. Медицинский компьютер-консультант советовал одно спасительное средство за другим, но ничего из требуемых медикаментов у меня под рукой не было. Вернулся Виттенгер.
— Отнесем его в лазарет, там видно будет, — предложил он.
Вдвоем мы дотащили Берха до лазарета. Медконсультант определил у него кому в три балла, кое-как отрегулировал гемодинамику и, проанализировав все имеющиеся в лазарете средства, предложил срочно вызвать скорую. На соседней койке лежал Зимин — над ним колдовал Вэндж.
— Что с ним? — спросил я его.
— Я думаю, просто истощение — и нервное и физическое. Я ввел ему питательный раствор и восстанавливающие препараты. Пусть теперь поспит…
— А вы как?
— Держусь более-менее. Пожрать бы…, — усмехнулся он.
— Не стоит, лучше сначала питательную смесь…
— Да знаю я, — отмахнулся он, — но, все равно, спасибо. Вы — спасатели?
— Вроде того, — ответил я и поспешил назвать ему свое имя и имя Виттенгера.
— Полковник Виттенгер, полиция Сектора Фаона, — представился тот, для верности, расширив свои полномочия на весь наш сектор. Ну что ж, думаю, значит, мы с ним оба — из полиции.
— Вот как! — удивился Вэндж, — в таком случае, я обещаю изменить свое мнение о полиции. Спасибо, полковник, — и он пожал Виттенгеру руку. При этом он попытался встать, но, едва поднявшись, тут же упал в кресло.
— Извините, голова что-то кружиться… — пробормотал он.
— Ложитесь, здесь есть еще одна свободная койка, — посоветовал ему Виттенгер, — все расспросы и рассказы оставим до завтра.
Остаток вечера и всю ночь мы с Виттенгером по-очереди дежурили в лазарете. Для короткого сна (часа три на каждого) была выбрана одна из пустующих кают. Чтобы отвезти Берха на ТК-Плером, мы вызвали спасательный корабль.
Последние десять дней Берх никаких регулярных записей не вел. Я просматривал его комлог страница за страницей. Их заполняли расшифровки результатов научных исследований Вэнджа и Зимина. Как я понял, исследовательская программа астронавтов состояла из двух частей. Первая часть целиком была посвящена изучению обоих Карликов, в особенности же, — Белого, грозящего вот-вот вспыхнуть сверхновой звездой. Вторая часть исследований относилась к изучению Устья Канала. Именно эта часть программы больше всего заинтересовала Берха, и он успел на три четверти ее расшифровать. Расшифрованные абзацы Берх сопровождал собственными комментариями. Вне контекста исследовательской программы, комментарии казались бессмысленными, почти безумными. Вкупе же с результатами изучения Устья, план Берха уже не казался столь бессмысленным, но оттого, он становился еще более безумным.
Перед тем как Берх загнал астронавтов в пятый модуль, они готовили к запуску корабль, которому надлежало войти в Устье Канала, чтобы, передав на Плером-11 какое-то количество научных данных, навсегда там исчезнуть. В своих комментариях Берх пробовал произвести расчеты, которые, как он полагал, помогут ему войти в Канал сразу вслед за беспилотным кораблем, либо состыковавшись с ним. Я всеми силами старался извлечь из своей памяти те астрофизические знания, что когда-то почерпнул из собственных научно-популярных статей в «Секторе Фаониссимо». Сколь не были скудны мои научные познания, я понял, что ни у Берха ни у корабля не было никаких шансов на возвращение. Впрочем, из дальнейшего чтения берховских заметок, становилось ясно — ни на какое возвращение он и не рассчитывал. Берха влекло туда же, куда влекло героя последнего рассказа из «Сборника космических историй» — в Вечность. Я заглянул в библиотеку и обнаружил, что книгу последний раз читали четыре дня назад — в тот же день, когда Берх сделал последнюю запись в комлоге.
Виттенгер сменил меня в три утра и записи Берха я дочитывал в каюте — мне не хотелось, чтобы полковник их увидел. Когда через три часа я возвратился в лазарет, по моему виду он понял, что я так и не уснул.
— Ты не спал? — спросил он у меня.
— Нет, частая смена климата вызывает у меня бессонницу. Как они? — я указал на пациентов.
— Берх без изменений, но стабилен. Эти двое — дрыхнут как убитые.
— Ну и пусть дрыхнут, — сказал я и устроился в соседнем кресле.
4
Проснулся в половине одиннадцатого. Вэндж был уже на ногах — кормил Зимина с ложечки. Виттенгер с умилением наблюдал за процессом кормления.
— С добрым утром, — поприветствовал меня Вэндж.
— С добрым, — ответил ему я, — как Зимин?
— Раз ест, значит жить будет, — весело ответил астронавт.
— Ну и отлично. Берх все так же?
— Угу, — кивнул Виттенгер.
— Когда будут спасатели?
— Вечером — часов в шесть.
— Скверно, Берх не дотянет.
Виттенгер мрачно возразил:
— Дотянет, ему теперь уже все равно — что день, что год…
— Вэндж, вы уже рассказали полковнику, что здесь произошло? — спросил я у командира станции.
— Рассказал, — ответил за него Виттенгер, — но я могу и еще раз послушать.
— Так что же случилось?
Вэндж отошел от Зимина, подошел к Берху, с минуту разглядывал его лицо, бросил взгляд на показания медицинских приборов, затем повернулся к нам.
— Случилось, то, на что мы с Зиминым никак не могли рассчитывать. Вы, очевидно, знаете, что астронавты, которым предстоит провести долгое время в изоляции от остального мира, проходят специальную психологическую подготовку. Тоже самое касается всех тех, кто по роду своей работы вынужден постоянно подвергать свою жизнь опасности. Мы с Зиминым всю жизнь имели дело только с такими людьми. Получается как… Сначала ты веришь в собственную исключительность — до тех пор, пока твое окружение не начинает состоять из таких же как ты. Затем, постепенно, забываешь, что есть на свете и нормальные, обычные люди, такие как он, например, — Вэндж махнул в сторону Берха, — Карлики — это вам не Оркус. Их сюрпризы могут обойтись гораздо дороже, чем бифуркации пси-поля поля, или что там у вас на Оркусе происходит…
— Мы не с Оркуса, — уточнил Виттенгер.
— Не важно, это я так, для примера. Одним словом, Берх начал сходить с ума — депрессивный психоз, я думаю. Поначалу — вялотекущий, незаметный, но когда все вылилось наружу, мы были застигнуты врасплох. Как я уже сказал, астронавты привыкли думать, что люди из большого мира — такие же как они. Восемь дней назад Берх ворвался в кают-компанию, где мы с Зиминым тогда находились, и, размахивая бластером, заставил нас перейти в пятый модуль. Я бы никогда не подумал, что он станет стрелять. Да и какой нормальный человек откроет стрельбу внутри станции! Любое повреждение, не говоря уже о пожаре, может стать смертельным для экипажа. Инженеры предусмотрели любые катаклизмы, кроме откровенной стрельбы высокоэнергетическими импульсами. Так рассуждали мы с Зиминым. Поэтому, естественно, отказались ему подчиниться. Тогда он стал стрелять. Нет, не в нас, а мимо — он хотел показать, что намерения у него самые серьезные. В тот момент мы испугались больше не за себя, а за станцию. И нам пришлось подчиниться. Берх сам не ведал, что творит — разве к такому можно быть готовым? К тому же, я надеялся, что смогу управлять станцией из пятого блока. Но Берх смог взломать все уровни управления — даже те, к которым я сам не имел доступа. Взлом системы управления стал для нас еще большей неожиданностью, чем само его безумие. Безумный гений — это уже не просто опасно, это — страшно. Кстати, все забываю спросить, как сами-то вы проникли на станцию?
Вопрос был действительно хорошим и главное — очень точным. Не мог же я сказать, что получил необходимые инструкции от самого Берха.
Виттенгер нашелся первым:
— Полиция располагает всеми необходимыми для этого средствами.
Вот умница, думаю я, — чем тупее объяснение, тем оно убедительней. Виттенгер произнес свою сакраментальную фразу так основательно, что Вэндж даже не стал уточнять, что полковник имеет в виду под «всеми необходимыми средствами».
— Хм, странно… Но я рад, что наша полиция так хорошо подготовлена. Итак, мы с Зиминым оказались запертыми в пятом модуле, без каких либо шансов выбраться оттуда самостоятельно. Пищи у нас не было вовсе. Воды — абсолютный минимум — Берх контролировал ее подачу. Воздух — только тот, что уже был в модуле. Плюс — холод. Долго бы мы так не протянули.
— Берх как-нибудь объяснял, зачем он все это устроил? — поинтересовался я, — как вы общались, через интерком?
— Да, через интерком. То, как он мотивировал свои действия, вряд ли можно считать объяснением… — последовал ответ слишком формальный, чтобы быть правдивым. Я решил ему помочь:
— Я попробую сам угадать. Берх разгадал ваш фокус со Стормом, ведь в действительности, никакого астронавта Сторма на станции не было! Но Берху необходимо было ваше признание, и он решил выбить его из вас любой ценой. Я прав?
Зимин приподнял голову с подушки, издал какое-то неопределенное мычание и снова лег. Вэндж посмотрел на него с сожалением, затем ответил:
— Вы полагаете, что мы Сторма выдумали?
— Да, вы его именно выдумали. Такого человека просто нет в природе. Вы сочинили биографию, взяли первый попавшийся снимок не проверив, когда он был сделан. Сама идея была прекрасной, но исполнение — никуда негодное. Ботинки — и те оставили не там, где надо. Думаю, все начиналось так. После гибели предшественника Сторма вы с Зиминым остались вдвоем. И решили, что третий вам не нужен…
— Ты на что намекаешь? — покосился Виттенгер.
— Совсем не то, что вы подумали… Итак, чтобы и впредь оставаться на станции только вдвоем, вы с Зиминым придумываете некого астронавта по имени Грег Сторм и берете его к себе на станцию третьим членом экипажа. ВАКоП в то время вел переговоры с АККО по поводу передачи станции, и им было не до экипажа. Нужно участь, что Плером-11 — далеко не единственная станция, готовившаяся к передаче в частные руки, поэтому в ВАКоПе царила жуткая неразбериха, и вам удалось без труда протащить кандидатуру человека, которого никто никогда не видел. Прибытие комиссии из АККО было для вас почти как вспышка сверхновой. Сторма нужно срочно куда-то девать. Вам, Вэндж, сорок пять лет и я уверен, СКЖ записывала именно вас, а вы, в свою очередь, выдали эту запись за запись путешествия Сторма к Улыбке Явао. Мол, тот пошел и свалился. Но для полного правдоподобия вам следовало бы самому свалится в каньон. Чтобы не идти на такую жертву, вы доходите лишь до края Улыбки, а потом его взрываете. Тем самым, выходит так, будто СКЖ потеряла Сторма не у каньона а НАД ним. Взрыв получился не слишком удачным. Вы рассчитывали немного расширить каньон, но в реальности лишь обвалили небольшой кусок его края. Подделка записи прошла удачнее — вам удалось ее стереть начиная с того момента, когда вы оказались у самого обрыва.
Я притормозил, чтобы перевести дыхание. Вэндж сразу же этим воспользовался:
— Скажите, как, по-вашему, мы собирались объяснить тот факт, что на дне Улыбки не найдут тела Сторма? И что нам мешало повторить взрыв и получить более правдоподобную картину?
— По поводу тела… Спасатели использовали двух биороботов, но не только не достали тела Сторма — они и одного из биороботов не смогли извлечь со дна разлома. Поэтому, по большому счету, никто и не удивился тому, что спасатели сработали впустую. Что же касается взрыва, я могу лишь предполагать, почему вы не взорвали Улыбку еще раз. Как вам такая версия: для того, чтобы обвал выглядел как естественный, взрывать следовало вдоль какой-либо трещины, уже существующей. После первого неудачного взрыва, другой, запасной трещины поблизости не оказалось. И вы оставили все как есть. Спасатели не нашли ничего подозрительного, и если бы не настырность АККО и сообразительность Берха, то Сторма до скончания века считали бы пропавшим без вести — у астронавтов такое происходит сплошь и рядом.
— Так они что, стромовскую зарплату собирались поделить, что ли! — воскликнул изумленный Виттенгер.
— Не думаю. Причины должны быть более глубокие. И господин Вэндж нам сейчас о них расскажет.
Взгляд у Вэнджа потускнел. Зимин привстал с постели и смотрел на меня как на приведение.
— Что я могу сказать… да, примерно так все и было, — в голосе командира станции звучала какая-то обреченность. Я спросил:
— В таком случае, объясните, зачем вам понадобилось выдумывать себе третьего астронавта?
— Дурацкая шутка, розыгрыш, если угодно… После смерти Ральфа (так звали «предшественника» Сторма), нас осталось двое. Мы не хотели ничего менять… Старый хозяин от станции отказался, а новый… — кто знает, кого бы он прислал. Времени на то, чтобы найти Ральфу достойную замену, у нас не было. И мы выдумали Сторма. Кто ж знал, что все так обернется…
Вэндж изо всех сил изображал раскаяние.
— Мне, видимо, снова придется вам помочь, — возразил я, — а лирику свою вы приберегите для комиссии из АККО — она будет решать, что делать с вами дальше. Вэндж, вы действительно отвыкли от общения с людьми, как вы говорите, из «большого мира». А они не так глупы, как вы думаете. Берх расшифровал ваши записи. Вижу, вы побледнели…Вам нехорошо?
Вэндж вдруг стал похож на того Вэнджа, которого мы с Виттенгером увидели сразу после того, как открыли дверь в пятый модуль. Я продолжал:
— Вы изучали Устье Канала. Сдается мне, что никто вам этого не поручал, но суть в другом — в конце концов, «левые» научные исследования — вещь не столь уж криминальная. Необходимое оборудование вы разместили в законсервированных модулях. Вопрос — для кого предназначались исследования? Ответ мне известен — для некоего доктора Абметова. Я не знаю, как погиб Ральф, но он, без сомнения, знал о несанкционированных исследованиях Устья Канала. После его смерти вам должны были прислать третьего астронавта, но это бы означало, что вам придется делится тайной и с ним. Поэтому вы поспешили изобрести третьего астронавта прежде, чем ВАКоП сделает это за вас. Не изобретет, то есть, а пришлет настоящего. Поначалу все шло отлично. С Абметовым вы поддерживали связь; информация для него вот-вот должна была поступить с нового спутника. Но тут у станции меняется владелец, и прилетает комиссия из АККО. Заметьте, вы узнали о смене владельца уже после того, как выдумали Сторма, а не до этого, как вы пытаетесь меня убедить. Теперь Сторм должен был исчезнуть. Одно не понятно, почему вы организовали его исчезновение так безыскусно, что мы вмиг обнаружили инсценировку?
Мы обнаружили обман отнюдь не «вмиг», но на Вэнджа мои слова произвели впечатление.
— Так и было задумано, — спокойно сказал Вэндж, — Сторму надлежало исчезнуть таким образом, чтобы его в любой момент можно было вернуть или воскресить…
— Что?! — я не поверил своим ушам.
— Как вы сказали, исследования мы держали в тайне. О них знали лишь я, Зимин и Абметов. Пока у нас был виртуальный Сторм, была страховка, что Абметов нас не тронет. Ведь если есть неуловимый третий — какой смысл расправляться с нами двумя? Поэтому мы и убрали Сторма так, чтобы его исчезновение и походило и, одновременно, не походило на смерть.
— У вас были основания опасаться Абметова? — спросил я.
— Безусловно.
— Черт, зря мы отдали их Флоксу! — воскликнул Виттенгер с досадой.
— Так вы его поймали? — удивился Вэндж.
— А как вы думаете, от кого мы узнали о ваших с ним делах? — задал я встречный вопрос.
— Кто б мог подумать… — еле слышно простонал Зимин.
— Так что, все-таки, требовал от вас Берх? — я напомнил Вэнджу, что он так и не ответил на мой первый вопрос.
— Во-первых, он спрашивал насчет Сторма. Хотите верьте, хотите нет, но он не догадался, что мы Сторма выдумали. Но он вплотную подошел к разгадке. Во-вторых, Берх требовал, чтобы мы расшифровали наши исследовательские записи. Мы ему уступили. Без нас он бы никогда не нашел ключа.
— Он объяснил, зачем ему понадобились ваши исследования?
— Хотите верьте, хотите…
— Вы это уже говорили, — перебил я его.
— Да… но сами посудите… Этот, извините, псих собрался войти вместе с беспилотным кораблем в Устье Канала. Мы отговаривали его, как могли. А четыре дня назад он перестал отвечать по интеркому. Мы решили, что он все-таки улетел и теперь нас ждет смерть — долгая и мучительная. Не знаю, знакомо ли вам это ощущение. Отчаяние могло убить нас раньше, чем нехватка воды или воздуха…
— Я вас понимаю, — ответил я, вспомнив свои блуждания в лабиринте пещер Южного Мыса. На этот раз я Вэнджу поверил — его слова соответствовали записям самого Берха. Оставалось проверить еще только одну вещь. Пожалуй, это скоро войдет у меня в привычку. Я сказал:
— Небольшой тест — сугубо для истории. Расстегните, пожалуйста куртку, а вы, Зимин, опустите одеяло, — и достал ультрафиолетовый фонарик.
— Вы что задумали?! А если я не соглашусь? — возмутился Вэндж.
— Отказываться не советую — мы ведь установили, что стрелять внутри станции вполне безопасно, — предупредил Виттенгер. Они подчинились.
Ни у того, ни у другого никакого крылатого треугольника не оказалось. «Надо бы, на всякий случай, и у себя проверить», — подумал я.
Больше делать на Плероме нам было нечего. Дождавшись спасательного корабля, мы загрузили в него Берха и покинули планету.
— С добрым утром, — поприветствовал меня Вэндж.
— С добрым, — ответил ему я, — как Зимин?
— Раз ест, значит жить будет, — весело ответил астронавт.
— Ну и отлично. Берх все так же?
— Угу, — кивнул Виттенгер.
— Когда будут спасатели?
— Вечером — часов в шесть.
— Скверно, Берх не дотянет.
Виттенгер мрачно возразил:
— Дотянет, ему теперь уже все равно — что день, что год…
— Вэндж, вы уже рассказали полковнику, что здесь произошло? — спросил я у командира станции.
— Рассказал, — ответил за него Виттенгер, — но я могу и еще раз послушать.
— Так что же случилось?
Вэндж отошел от Зимина, подошел к Берху, с минуту разглядывал его лицо, бросил взгляд на показания медицинских приборов, затем повернулся к нам.
— Случилось, то, на что мы с Зиминым никак не могли рассчитывать. Вы, очевидно, знаете, что астронавты, которым предстоит провести долгое время в изоляции от остального мира, проходят специальную психологическую подготовку. Тоже самое касается всех тех, кто по роду своей работы вынужден постоянно подвергать свою жизнь опасности. Мы с Зиминым всю жизнь имели дело только с такими людьми. Получается как… Сначала ты веришь в собственную исключительность — до тех пор, пока твое окружение не начинает состоять из таких же как ты. Затем, постепенно, забываешь, что есть на свете и нормальные, обычные люди, такие как он, например, — Вэндж махнул в сторону Берха, — Карлики — это вам не Оркус. Их сюрпризы могут обойтись гораздо дороже, чем бифуркации пси-поля поля, или что там у вас на Оркусе происходит…
— Мы не с Оркуса, — уточнил Виттенгер.
— Не важно, это я так, для примера. Одним словом, Берх начал сходить с ума — депрессивный психоз, я думаю. Поначалу — вялотекущий, незаметный, но когда все вылилось наружу, мы были застигнуты врасплох. Как я уже сказал, астронавты привыкли думать, что люди из большого мира — такие же как они. Восемь дней назад Берх ворвался в кают-компанию, где мы с Зиминым тогда находились, и, размахивая бластером, заставил нас перейти в пятый модуль. Я бы никогда не подумал, что он станет стрелять. Да и какой нормальный человек откроет стрельбу внутри станции! Любое повреждение, не говоря уже о пожаре, может стать смертельным для экипажа. Инженеры предусмотрели любые катаклизмы, кроме откровенной стрельбы высокоэнергетическими импульсами. Так рассуждали мы с Зиминым. Поэтому, естественно, отказались ему подчиниться. Тогда он стал стрелять. Нет, не в нас, а мимо — он хотел показать, что намерения у него самые серьезные. В тот момент мы испугались больше не за себя, а за станцию. И нам пришлось подчиниться. Берх сам не ведал, что творит — разве к такому можно быть готовым? К тому же, я надеялся, что смогу управлять станцией из пятого блока. Но Берх смог взломать все уровни управления — даже те, к которым я сам не имел доступа. Взлом системы управления стал для нас еще большей неожиданностью, чем само его безумие. Безумный гений — это уже не просто опасно, это — страшно. Кстати, все забываю спросить, как сами-то вы проникли на станцию?
Вопрос был действительно хорошим и главное — очень точным. Не мог же я сказать, что получил необходимые инструкции от самого Берха.
Виттенгер нашелся первым:
— Полиция располагает всеми необходимыми для этого средствами.
Вот умница, думаю я, — чем тупее объяснение, тем оно убедительней. Виттенгер произнес свою сакраментальную фразу так основательно, что Вэндж даже не стал уточнять, что полковник имеет в виду под «всеми необходимыми средствами».
— Хм, странно… Но я рад, что наша полиция так хорошо подготовлена. Итак, мы с Зиминым оказались запертыми в пятом модуле, без каких либо шансов выбраться оттуда самостоятельно. Пищи у нас не было вовсе. Воды — абсолютный минимум — Берх контролировал ее подачу. Воздух — только тот, что уже был в модуле. Плюс — холод. Долго бы мы так не протянули.
— Берх как-нибудь объяснял, зачем он все это устроил? — поинтересовался я, — как вы общались, через интерком?
— Да, через интерком. То, как он мотивировал свои действия, вряд ли можно считать объяснением… — последовал ответ слишком формальный, чтобы быть правдивым. Я решил ему помочь:
— Я попробую сам угадать. Берх разгадал ваш фокус со Стормом, ведь в действительности, никакого астронавта Сторма на станции не было! Но Берху необходимо было ваше признание, и он решил выбить его из вас любой ценой. Я прав?
Зимин приподнял голову с подушки, издал какое-то неопределенное мычание и снова лег. Вэндж посмотрел на него с сожалением, затем ответил:
— Вы полагаете, что мы Сторма выдумали?
— Да, вы его именно выдумали. Такого человека просто нет в природе. Вы сочинили биографию, взяли первый попавшийся снимок не проверив, когда он был сделан. Сама идея была прекрасной, но исполнение — никуда негодное. Ботинки — и те оставили не там, где надо. Думаю, все начиналось так. После гибели предшественника Сторма вы с Зиминым остались вдвоем. И решили, что третий вам не нужен…
— Ты на что намекаешь? — покосился Виттенгер.
— Совсем не то, что вы подумали… Итак, чтобы и впредь оставаться на станции только вдвоем, вы с Зиминым придумываете некого астронавта по имени Грег Сторм и берете его к себе на станцию третьим членом экипажа. ВАКоП в то время вел переговоры с АККО по поводу передачи станции, и им было не до экипажа. Нужно участь, что Плером-11 — далеко не единственная станция, готовившаяся к передаче в частные руки, поэтому в ВАКоПе царила жуткая неразбериха, и вам удалось без труда протащить кандидатуру человека, которого никто никогда не видел. Прибытие комиссии из АККО было для вас почти как вспышка сверхновой. Сторма нужно срочно куда-то девать. Вам, Вэндж, сорок пять лет и я уверен, СКЖ записывала именно вас, а вы, в свою очередь, выдали эту запись за запись путешествия Сторма к Улыбке Явао. Мол, тот пошел и свалился. Но для полного правдоподобия вам следовало бы самому свалится в каньон. Чтобы не идти на такую жертву, вы доходите лишь до края Улыбки, а потом его взрываете. Тем самым, выходит так, будто СКЖ потеряла Сторма не у каньона а НАД ним. Взрыв получился не слишком удачным. Вы рассчитывали немного расширить каньон, но в реальности лишь обвалили небольшой кусок его края. Подделка записи прошла удачнее — вам удалось ее стереть начиная с того момента, когда вы оказались у самого обрыва.
Я притормозил, чтобы перевести дыхание. Вэндж сразу же этим воспользовался:
— Скажите, как, по-вашему, мы собирались объяснить тот факт, что на дне Улыбки не найдут тела Сторма? И что нам мешало повторить взрыв и получить более правдоподобную картину?
— По поводу тела… Спасатели использовали двух биороботов, но не только не достали тела Сторма — они и одного из биороботов не смогли извлечь со дна разлома. Поэтому, по большому счету, никто и не удивился тому, что спасатели сработали впустую. Что же касается взрыва, я могу лишь предполагать, почему вы не взорвали Улыбку еще раз. Как вам такая версия: для того, чтобы обвал выглядел как естественный, взрывать следовало вдоль какой-либо трещины, уже существующей. После первого неудачного взрыва, другой, запасной трещины поблизости не оказалось. И вы оставили все как есть. Спасатели не нашли ничего подозрительного, и если бы не настырность АККО и сообразительность Берха, то Сторма до скончания века считали бы пропавшим без вести — у астронавтов такое происходит сплошь и рядом.
— Так они что, стромовскую зарплату собирались поделить, что ли! — воскликнул изумленный Виттенгер.
— Не думаю. Причины должны быть более глубокие. И господин Вэндж нам сейчас о них расскажет.
Взгляд у Вэнджа потускнел. Зимин привстал с постели и смотрел на меня как на приведение.
— Что я могу сказать… да, примерно так все и было, — в голосе командира станции звучала какая-то обреченность. Я спросил:
— В таком случае, объясните, зачем вам понадобилось выдумывать себе третьего астронавта?
— Дурацкая шутка, розыгрыш, если угодно… После смерти Ральфа (так звали «предшественника» Сторма), нас осталось двое. Мы не хотели ничего менять… Старый хозяин от станции отказался, а новый… — кто знает, кого бы он прислал. Времени на то, чтобы найти Ральфу достойную замену, у нас не было. И мы выдумали Сторма. Кто ж знал, что все так обернется…
Вэндж изо всех сил изображал раскаяние.
— Мне, видимо, снова придется вам помочь, — возразил я, — а лирику свою вы приберегите для комиссии из АККО — она будет решать, что делать с вами дальше. Вэндж, вы действительно отвыкли от общения с людьми, как вы говорите, из «большого мира». А они не так глупы, как вы думаете. Берх расшифровал ваши записи. Вижу, вы побледнели…Вам нехорошо?
Вэндж вдруг стал похож на того Вэнджа, которого мы с Виттенгером увидели сразу после того, как открыли дверь в пятый модуль. Я продолжал:
— Вы изучали Устье Канала. Сдается мне, что никто вам этого не поручал, но суть в другом — в конце концов, «левые» научные исследования — вещь не столь уж криминальная. Необходимое оборудование вы разместили в законсервированных модулях. Вопрос — для кого предназначались исследования? Ответ мне известен — для некоего доктора Абметова. Я не знаю, как погиб Ральф, но он, без сомнения, знал о несанкционированных исследованиях Устья Канала. После его смерти вам должны были прислать третьего астронавта, но это бы означало, что вам придется делится тайной и с ним. Поэтому вы поспешили изобрести третьего астронавта прежде, чем ВАКоП сделает это за вас. Не изобретет, то есть, а пришлет настоящего. Поначалу все шло отлично. С Абметовым вы поддерживали связь; информация для него вот-вот должна была поступить с нового спутника. Но тут у станции меняется владелец, и прилетает комиссия из АККО. Заметьте, вы узнали о смене владельца уже после того, как выдумали Сторма, а не до этого, как вы пытаетесь меня убедить. Теперь Сторм должен был исчезнуть. Одно не понятно, почему вы организовали его исчезновение так безыскусно, что мы вмиг обнаружили инсценировку?
Мы обнаружили обман отнюдь не «вмиг», но на Вэнджа мои слова произвели впечатление.
— Так и было задумано, — спокойно сказал Вэндж, — Сторму надлежало исчезнуть таким образом, чтобы его в любой момент можно было вернуть или воскресить…
— Что?! — я не поверил своим ушам.
— Как вы сказали, исследования мы держали в тайне. О них знали лишь я, Зимин и Абметов. Пока у нас был виртуальный Сторм, была страховка, что Абметов нас не тронет. Ведь если есть неуловимый третий — какой смысл расправляться с нами двумя? Поэтому мы и убрали Сторма так, чтобы его исчезновение и походило и, одновременно, не походило на смерть.
— У вас были основания опасаться Абметова? — спросил я.
— Безусловно.
— Черт, зря мы отдали их Флоксу! — воскликнул Виттенгер с досадой.
— Так вы его поймали? — удивился Вэндж.
— А как вы думаете, от кого мы узнали о ваших с ним делах? — задал я встречный вопрос.
— Кто б мог подумать… — еле слышно простонал Зимин.
— Так что, все-таки, требовал от вас Берх? — я напомнил Вэнджу, что он так и не ответил на мой первый вопрос.
— Во-первых, он спрашивал насчет Сторма. Хотите верьте, хотите нет, но он не догадался, что мы Сторма выдумали. Но он вплотную подошел к разгадке. Во-вторых, Берх требовал, чтобы мы расшифровали наши исследовательские записи. Мы ему уступили. Без нас он бы никогда не нашел ключа.
— Он объяснил, зачем ему понадобились ваши исследования?
— Хотите верьте, хотите…
— Вы это уже говорили, — перебил я его.
— Да… но сами посудите… Этот, извините, псих собрался войти вместе с беспилотным кораблем в Устье Канала. Мы отговаривали его, как могли. А четыре дня назад он перестал отвечать по интеркому. Мы решили, что он все-таки улетел и теперь нас ждет смерть — долгая и мучительная. Не знаю, знакомо ли вам это ощущение. Отчаяние могло убить нас раньше, чем нехватка воды или воздуха…
— Я вас понимаю, — ответил я, вспомнив свои блуждания в лабиринте пещер Южного Мыса. На этот раз я Вэнджу поверил — его слова соответствовали записям самого Берха. Оставалось проверить еще только одну вещь. Пожалуй, это скоро войдет у меня в привычку. Я сказал:
— Небольшой тест — сугубо для истории. Расстегните, пожалуйста куртку, а вы, Зимин, опустите одеяло, — и достал ультрафиолетовый фонарик.
— Вы что задумали?! А если я не соглашусь? — возмутился Вэндж.
— Отказываться не советую — мы ведь установили, что стрелять внутри станции вполне безопасно, — предупредил Виттенгер. Они подчинились.
Ни у того, ни у другого никакого крылатого треугольника не оказалось. «Надо бы, на всякий случай, и у себя проверить», — подумал я.
Больше делать на Плероме нам было нечего. Дождавшись спасательного корабля, мы загрузили в него Берха и покинули планету.
5
Доклад Шефу успеха не имел. Никакого — даже наоборот.
— Господи, за что ты наказал меня такими сотрудниками! — причитал Шеф, стоя у окна. Можно подумать, если б он взывал к Господу сидя в кресле, то Господь его бы не услышал. Я взял с стола медную проволочку и скрутил ее в трехкрылый треугольник. Виттенгер сидел молчаливый и слегка бледный. Ларсон раздумывал, относится ли замечание Шефа и к нему тоже или только к нам с полковником.
— Нет, вы подумайте, — продолжал стенать Шеф, обращаясь все к той же инстанции, — один оказался предателем (я рассказал ему о Номуре), другой — психом ненормальным, а третий все время лезет куда не просят! Такое дело загубили, такое дело! Виттенгер, вы тоже хороши, пошли на поводу у Ильинского. Да вы же ему в отцы годитесь!
Это уже что-то новенькое. О каком деле говорил Шеф, я искренне не понимал. Ларсона Шеф не упомянул, и у того отлегло от сердца. Теперь Шеф обращался ко мне лично:
— Господи, за что ты наказал меня такими сотрудниками! — причитал Шеф, стоя у окна. Можно подумать, если б он взывал к Господу сидя в кресле, то Господь его бы не услышал. Я взял с стола медную проволочку и скрутил ее в трехкрылый треугольник. Виттенгер сидел молчаливый и слегка бледный. Ларсон раздумывал, относится ли замечание Шефа и к нему тоже или только к нам с полковником.
— Нет, вы подумайте, — продолжал стенать Шеф, обращаясь все к той же инстанции, — один оказался предателем (я рассказал ему о Номуре), другой — психом ненормальным, а третий все время лезет куда не просят! Такое дело загубили, такое дело! Виттенгер, вы тоже хороши, пошли на поводу у Ильинского. Да вы же ему в отцы годитесь!
Это уже что-то новенькое. О каком деле говорил Шеф, я искренне не понимал. Ларсона Шеф не упомянул, и у того отлегло от сердца. Теперь Шеф обращался ко мне лично: