Страница:
— Сыщик, — презрительно бросил Фред. — Так, по крайней мере, написано у него в бумагах, — столь же презрительно добавил он. Явно подсмотренным в детективных фильмах жестом он подвинул к себе стул и не глядя сел. Я надеялся, что он промахнется, но, видимо, он проделывал подобное уже не раз. — Ну? Говори!
— У меня есть право на один телефонный звонок, — сказал я. — Адвокату.
— Интересно, кто станет тобой заниматься! — язвительно буркнул он.
— За деньги? — фыркнул я. — При столь явном нарушении закона? Сперва, однако, прошу предъявить мне формальное обвинение.
— Фред, позвони Хольгеру, — посоветовал один из копов. Фред замер с открытым ртом, но в глазах его читалось упрямство, словно он решил хотя бы раз в жизни лично арестовать убийцу. — Говорю тебе, — прозвучало словно цитата из Библии, — позвони Хольгеру, ибо я умываю руки!
— С дуба рухнул? — прошипел Фред. — У нас в руках тип, который…
— У этого типа документы частного детектива, и он знает закон. Если подставишься, тебе нечем будет заплатить даже за торт по случаю торжественного прощания с работой.
Фред вскочил со стула, но уступать не собирался.
— Частные детективы не совершают преступлений?
— Это мне нравится. — Я вознаградил Фреда несколькими хлопками в ладоши. — В каждой профессии встречаются убийцы и идиоты, не так ли?
Он подозрительно посмотрел на меня, прищурился и беззвучно пошевелил ртом — видимо, думал.
— Звони… — не сдавался агент.
— Звоню, звоню! — бросил Фред, выхватил из кармана телефон и начал набирать какой-то номер.
— Хорошо еще, что отпечатки уже сняты, — сказал я в пространство перед собой. Фред на мгновение замер, но второй агент поторопил его жестом и выражением лица.
Я подумал, что, пока я не заберу свою машину, мне удобнее будет переночевать в участке. Может, даже не столько удобнее, сколько безопаснее. Естественно, я вполне мог предположить, что убийство Вэл не имеет ко мне никакого отношения, но люди, с которыми я был знаком меньше суток, погибают настолько редко, что у меня не было никакого желания полагаться на волю случая.
— Шеф?.. Минуту… — Фред повернулся к нам и состроил злобную физиономию, требуя вывести подозреваемого из комнаты. Он терпеливо ждал, пока я вставал, поправлял рукава куртки и не спеша шествовал к выходу. Мы прошли через холл в кухню; возле стола один из техников копался в своем тяжелом многослойном чемодане из хромированной стали.
— Здесь будет множество моих отпечатков, — сказал я. — Так же, как и в спальне наверху, и в ванной, рядом со спальней. Я провел здесь ночь, — добавил я, объясняя до конца ситуацию тому из полицейских, кто настаивал на звонке шерифу.
— Меня это не волнует, — бросил он. — С завтрашнего дня я в отпуске, и кроме того, тебя пока никто ни о чем не спрашивает. — Он обменялся взглядами с коллегой. — Будет адвокат — поговорите, дашь показания. — Он прикрыл глаза и зевнул, почти не открывая рта.
— А нельзя ли увидеть тело? — спросил я. Я чувствовал, что мне лучше было бы помолчать, что я веду себя чересчур активно и это никому не понравится, включая меня самого через несколько часов, но я не мог удержаться и продолжал: — Есть какие-нибудь следы, которые…
— Послушай, — раздраженно прервал коп, и мне сразу же захотелось дать самому себе пинка под зад, прямо у них на глазах. Сейчас, подумал я, он скажет, что мы отнюдь не коллеги, что придурок Фред — это одно, я — совсем другое, а он — вообще третье, и так далее. — То, что я тебя защищаю… — он не договорил, но я понял, что он имеет в виду, — это одно, а то, что я не люблю частных детективов, — другое. Давай не будем брататься, это у нас всё равно не получится. — Он мягко подтолкнул меня, но, похоже, ожидал сопротивления с моей стороны. — Сядь и сиди спокойно. И не слишком усердствуй, себе дороже.
— Да уж, — бросил я, закидывая ногу на ногу. — Четкость твоих формулировок меня прямо-таки потрясает…
— Спокойнее, приятель, — подал голос второй. — Сейчас не до шуток, это не очередная серия «Дневника сержанта Фридея». Не стоит усложнять себе жизнь.
Мне не потребовалось слишком долго размышлять, чтобы понять, что он во многом прав. Мысленно обругав себя, я сел поудобнее и полез в карман за сигаретами. Ах да, я же не курю! Непреодолимое желание охватило меня примерно так же, как и несколько десятков раз в день в течение… скольких уже? С четырнадцатого… сегодня пятое — двадцати двух дней. Мой рекорд. Теперь я буду побивать свой новый вчерашний рекорд, завтра — сегодняшний, послезавтра — завтрашний. Это будет нелегко — один из полицейских только что характерным движением полез в карман. Я закрыл глаза, откинув голову на спинку дивана, пытаясь о чем-то думать, но тут же осознал, что напрягаю слух, хотя непонятно зачем, и принюхиваюсь, словно мексиканский редхаунд, вся жизненная философия которого заключается в обонянии. Он мог бы быть эмблемой частных детективов…
— Говорят, — кто-то встряхнул меня за плечо, — будто здоровый сон свидетельствует о невиновности. — Я открыл глаза. Знакомый уже мне полицейский смотрел на меня, иронически усмехаясь. — Но Аль Капоне, например, не принял в тюрьме ни одной таблетки снотворного. После того, как я об этом прочитал, я перестал верить в народные приметы. — Он оглянулся через плечо. — Пошли.
Вздохнув, я встал и пошел за ним; второй шел за моей спиной. По дороге я увидел, что Фред всё еще стоит с трубкой возле уха и ритмично кивает, затем дергает головой вверх, открывает рот, втягивает воздух и снова его закрывает, затем последовательность возобновлялась. Кто-то его всерьез воспитывал. Мне понравился шериф Хольгер… как его там? Лайонел Барсморт.
Улица встретила нас — а как же иначе? — довольно сильным дождем, так что мы галопом бросились к вишневому «эссексу», и я прыгнул на заднее сиденье, меня даже не пришлось поторапливать. Мы молча доехали до участка. Я уже готовился к разговору с шерифом, но менее разговорчивый из копов сразу же потащил меня по лестнице вниз; это означало, что либо он ведет меня в зал пыток, либо в камеру на удобную койку. Вся мебель и прочая обстановка были белого или черного цвета, единственными разноцветными пятнами являлись арестованные. Я догадался, что кто-то хотел этим сказать: здесь, братец, есть только виновные или невиновные. И невиновным ты не являешься…
Именно поэтому я ожидал скорее зала пыток, но такового здесь не имелось. Я улегся на жесткий черный матрас, приклеенный к твердой койке, в свою очередь, приклеенной к стене — белой. Разложив одеяло, чтобы не застудить почки, я погрузился в размышления — не белые, не черные, скорее, серые и отнюдь не веселые: слишком многое пошло не так, а кто-то более требовательный, чем я, даже сказал бы — совсем не так. Не так я должен был появиться в Редлифе, во всяком случае, не на угнанном в спешке БМВ. Я не планировал завязывать какие-либо близкие знакомства уже в первый вечер, не говоря уже о том, чтобы разбить себе голову. Тем более я не нуждался в ночлеге в подвале городской полиции — в конце концов, я снял вполне приличный дом недалеко от центра города. Я подумал, хорошо ли я сделал, не подключив к компьютеру модем, но, в конце концов, меня ни в чем особенном не обвиняли — так просто, откуда ни возьмись, у дверей убитой появляется никому не известный мужчина, чужой в этом городе… Я сам бы его арестовал, даже если бы он отказывался от каких бы то ни было связей с жертвой.
Жертва… Неужели мое появление побудило кого-то поспешно заткнуть ей рот? Или я просто, как опоздавший зритель, пришел под конец третьего акта и сижу, удивляясь тому, как много всего произошло без меня? Она разговаривала с кем-то ночью, разговаривала довольно долго, а ведь было уже поздно, не самое подходящее время для разговора об очередном полном ужасов сценарии, разве что именно ночью принято говорить о страшном? Не знаю, но скорее бы я решил, что это был личный разговор, долгий личный разговор с кем-то хорошо знакомым, может, с подругой, может, с хорошим другом. А где-то на середине разговора звучит реплика: «А знаешь, какое у меня сегодня было приключение? Я стукнула по голове какого-то пробегавшего мимо типа и устроила ему сотрясение мозга! Теперь лежит, бедняга, в моей спальне для гостей, ну знаешь, той наверху, и спит после немалой дозы лекарств. Что? Да, я вызвала доктора Вернера… Да нет, какой бродяга! Это детектив из Нью-Йорка… Не знаю, не впадай в панику…»
Я почувствовал, что мой сценарий начинает меня затягивать, словно я видел, как эту сцену играет, например, Трэси Хайд. Она мне не особо нравится, но у нее бы это неплохо получилось! Итак, она говорит: «Он первый день в нашем городе… Да, приехал сегодня. Что? Нет, не волнуйся — не может быть, чтобы он специально разбил себе голову о мою дверцу, в конце концов, это я его стукнула!.. Да, я уверена! Я не кричу, просто ты меня раздражаешь своими подозрениями. Приезжай завтра и познакомишься с ним… Ладно, попробую с ним как-то договориться. Ладно… Ладно…»
Трубка положена. Конец связи.
Какие у меня основания полагать, что всё было именно так? Почти никаких. Скорее все можно было бы списать на случайность — подброшенная сколько-то раз монета когда-нибудь упадет на ребро. У меня самого когда-то выпал из рук стеклянный шар, отскочил от земли и снова попал в мои дрожащие руки. Случайность. Идет спокойная жизнь маленького городка, претендующего на звание зимнего курорта, а тут появляется детектив и удивляется тому, что в городе что-то происходит. Просто, дорогой мой, ты должен вписаться в местную жизнь. Может быть, тогда многое перестанет тебя удивлять?
С этой мыслью я отключился и заснул.
«…я выругался, словно поляк с похмелья при виде молока…»
— У меня есть право на один телефонный звонок, — сказал я. — Адвокату.
— Интересно, кто станет тобой заниматься! — язвительно буркнул он.
— За деньги? — фыркнул я. — При столь явном нарушении закона? Сперва, однако, прошу предъявить мне формальное обвинение.
— Фред, позвони Хольгеру, — посоветовал один из копов. Фред замер с открытым ртом, но в глазах его читалось упрямство, словно он решил хотя бы раз в жизни лично арестовать убийцу. — Говорю тебе, — прозвучало словно цитата из Библии, — позвони Хольгеру, ибо я умываю руки!
— С дуба рухнул? — прошипел Фред. — У нас в руках тип, который…
— У этого типа документы частного детектива, и он знает закон. Если подставишься, тебе нечем будет заплатить даже за торт по случаю торжественного прощания с работой.
Фред вскочил со стула, но уступать не собирался.
— Частные детективы не совершают преступлений?
— Это мне нравится. — Я вознаградил Фреда несколькими хлопками в ладоши. — В каждой профессии встречаются убийцы и идиоты, не так ли?
Он подозрительно посмотрел на меня, прищурился и беззвучно пошевелил ртом — видимо, думал.
— Звони… — не сдавался агент.
— Звоню, звоню! — бросил Фред, выхватил из кармана телефон и начал набирать какой-то номер.
— Хорошо еще, что отпечатки уже сняты, — сказал я в пространство перед собой. Фред на мгновение замер, но второй агент поторопил его жестом и выражением лица.
Я подумал, что, пока я не заберу свою машину, мне удобнее будет переночевать в участке. Может, даже не столько удобнее, сколько безопаснее. Естественно, я вполне мог предположить, что убийство Вэл не имеет ко мне никакого отношения, но люди, с которыми я был знаком меньше суток, погибают настолько редко, что у меня не было никакого желания полагаться на волю случая.
— Шеф?.. Минуту… — Фред повернулся к нам и состроил злобную физиономию, требуя вывести подозреваемого из комнаты. Он терпеливо ждал, пока я вставал, поправлял рукава куртки и не спеша шествовал к выходу. Мы прошли через холл в кухню; возле стола один из техников копался в своем тяжелом многослойном чемодане из хромированной стали.
— Здесь будет множество моих отпечатков, — сказал я. — Так же, как и в спальне наверху, и в ванной, рядом со спальней. Я провел здесь ночь, — добавил я, объясняя до конца ситуацию тому из полицейских, кто настаивал на звонке шерифу.
— Меня это не волнует, — бросил он. — С завтрашнего дня я в отпуске, и кроме того, тебя пока никто ни о чем не спрашивает. — Он обменялся взглядами с коллегой. — Будет адвокат — поговорите, дашь показания. — Он прикрыл глаза и зевнул, почти не открывая рта.
— А нельзя ли увидеть тело? — спросил я. Я чувствовал, что мне лучше было бы помолчать, что я веду себя чересчур активно и это никому не понравится, включая меня самого через несколько часов, но я не мог удержаться и продолжал: — Есть какие-нибудь следы, которые…
— Послушай, — раздраженно прервал коп, и мне сразу же захотелось дать самому себе пинка под зад, прямо у них на глазах. Сейчас, подумал я, он скажет, что мы отнюдь не коллеги, что придурок Фред — это одно, я — совсем другое, а он — вообще третье, и так далее. — То, что я тебя защищаю… — он не договорил, но я понял, что он имеет в виду, — это одно, а то, что я не люблю частных детективов, — другое. Давай не будем брататься, это у нас всё равно не получится. — Он мягко подтолкнул меня, но, похоже, ожидал сопротивления с моей стороны. — Сядь и сиди спокойно. И не слишком усердствуй, себе дороже.
— Да уж, — бросил я, закидывая ногу на ногу. — Четкость твоих формулировок меня прямо-таки потрясает…
— Спокойнее, приятель, — подал голос второй. — Сейчас не до шуток, это не очередная серия «Дневника сержанта Фридея». Не стоит усложнять себе жизнь.
Мне не потребовалось слишком долго размышлять, чтобы понять, что он во многом прав. Мысленно обругав себя, я сел поудобнее и полез в карман за сигаретами. Ах да, я же не курю! Непреодолимое желание охватило меня примерно так же, как и несколько десятков раз в день в течение… скольких уже? С четырнадцатого… сегодня пятое — двадцати двух дней. Мой рекорд. Теперь я буду побивать свой новый вчерашний рекорд, завтра — сегодняшний, послезавтра — завтрашний. Это будет нелегко — один из полицейских только что характерным движением полез в карман. Я закрыл глаза, откинув голову на спинку дивана, пытаясь о чем-то думать, но тут же осознал, что напрягаю слух, хотя непонятно зачем, и принюхиваюсь, словно мексиканский редхаунд, вся жизненная философия которого заключается в обонянии. Он мог бы быть эмблемой частных детективов…
— Говорят, — кто-то встряхнул меня за плечо, — будто здоровый сон свидетельствует о невиновности. — Я открыл глаза. Знакомый уже мне полицейский смотрел на меня, иронически усмехаясь. — Но Аль Капоне, например, не принял в тюрьме ни одной таблетки снотворного. После того, как я об этом прочитал, я перестал верить в народные приметы. — Он оглянулся через плечо. — Пошли.
Вздохнув, я встал и пошел за ним; второй шел за моей спиной. По дороге я увидел, что Фред всё еще стоит с трубкой возле уха и ритмично кивает, затем дергает головой вверх, открывает рот, втягивает воздух и снова его закрывает, затем последовательность возобновлялась. Кто-то его всерьез воспитывал. Мне понравился шериф Хольгер… как его там? Лайонел Барсморт.
Улица встретила нас — а как же иначе? — довольно сильным дождем, так что мы галопом бросились к вишневому «эссексу», и я прыгнул на заднее сиденье, меня даже не пришлось поторапливать. Мы молча доехали до участка. Я уже готовился к разговору с шерифом, но менее разговорчивый из копов сразу же потащил меня по лестнице вниз; это означало, что либо он ведет меня в зал пыток, либо в камеру на удобную койку. Вся мебель и прочая обстановка были белого или черного цвета, единственными разноцветными пятнами являлись арестованные. Я догадался, что кто-то хотел этим сказать: здесь, братец, есть только виновные или невиновные. И невиновным ты не являешься…
Именно поэтому я ожидал скорее зала пыток, но такового здесь не имелось. Я улегся на жесткий черный матрас, приклеенный к твердой койке, в свою очередь, приклеенной к стене — белой. Разложив одеяло, чтобы не застудить почки, я погрузился в размышления — не белые, не черные, скорее, серые и отнюдь не веселые: слишком многое пошло не так, а кто-то более требовательный, чем я, даже сказал бы — совсем не так. Не так я должен был появиться в Редлифе, во всяком случае, не на угнанном в спешке БМВ. Я не планировал завязывать какие-либо близкие знакомства уже в первый вечер, не говоря уже о том, чтобы разбить себе голову. Тем более я не нуждался в ночлеге в подвале городской полиции — в конце концов, я снял вполне приличный дом недалеко от центра города. Я подумал, хорошо ли я сделал, не подключив к компьютеру модем, но, в конце концов, меня ни в чем особенном не обвиняли — так просто, откуда ни возьмись, у дверей убитой появляется никому не известный мужчина, чужой в этом городе… Я сам бы его арестовал, даже если бы он отказывался от каких бы то ни было связей с жертвой.
Жертва… Неужели мое появление побудило кого-то поспешно заткнуть ей рот? Или я просто, как опоздавший зритель, пришел под конец третьего акта и сижу, удивляясь тому, как много всего произошло без меня? Она разговаривала с кем-то ночью, разговаривала довольно долго, а ведь было уже поздно, не самое подходящее время для разговора об очередном полном ужасов сценарии, разве что именно ночью принято говорить о страшном? Не знаю, но скорее бы я решил, что это был личный разговор, долгий личный разговор с кем-то хорошо знакомым, может, с подругой, может, с хорошим другом. А где-то на середине разговора звучит реплика: «А знаешь, какое у меня сегодня было приключение? Я стукнула по голове какого-то пробегавшего мимо типа и устроила ему сотрясение мозга! Теперь лежит, бедняга, в моей спальне для гостей, ну знаешь, той наверху, и спит после немалой дозы лекарств. Что? Да, я вызвала доктора Вернера… Да нет, какой бродяга! Это детектив из Нью-Йорка… Не знаю, не впадай в панику…»
Я почувствовал, что мой сценарий начинает меня затягивать, словно я видел, как эту сцену играет, например, Трэси Хайд. Она мне не особо нравится, но у нее бы это неплохо получилось! Итак, она говорит: «Он первый день в нашем городе… Да, приехал сегодня. Что? Нет, не волнуйся — не может быть, чтобы он специально разбил себе голову о мою дверцу, в конце концов, это я его стукнула!.. Да, я уверена! Я не кричу, просто ты меня раздражаешь своими подозрениями. Приезжай завтра и познакомишься с ним… Ладно, попробую с ним как-то договориться. Ладно… Ладно…»
Трубка положена. Конец связи.
Какие у меня основания полагать, что всё было именно так? Почти никаких. Скорее все можно было бы списать на случайность — подброшенная сколько-то раз монета когда-нибудь упадет на ребро. У меня самого когда-то выпал из рук стеклянный шар, отскочил от земли и снова попал в мои дрожащие руки. Случайность. Идет спокойная жизнь маленького городка, претендующего на звание зимнего курорта, а тут появляется детектив и удивляется тому, что в городе что-то происходит. Просто, дорогой мой, ты должен вписаться в местную жизнь. Может быть, тогда многое перестанет тебя удивлять?
С этой мыслью я отключился и заснул.
«…я выругался, словно поляк с похмелья при виде молока…»
Утром, еще до того, как программа «Тюремный капеллан» полицейского компа начала созывать заблудшие души к молитве, я вскочил с койки, свежий, выспавшийся и готовый к новым впечатлениям. Похоже, дождь кончился: сквозь узкое зарешеченное окошко пробивались лучи солнца. Схватившись за решетку, я подтянулся на руках и смог наконец увидеть, что мы действительно находимся в долине, а не в неглубокой впадине между едва видимыми в тумане тенями гор.
Снега на них еще не было, сочная темная зелень сражалась с серо-коричневыми скалами, но прежде всего — с красными кленами, от которых и происходило название города. Когда-то, видимо, их было намного больше, и наверняка до «Катка Валентина» вся долина в это время года пылала карминовым и алым цветом, но и сегодня еще достаточно густые группы старых деревьев образовывали интересные узоры на склонах, а деревья помоложе обрамляли края простиравшихся среди скал лугов. Если это была чья-то идея, то она была достойна восхищения, если же это творение природы — оно должно было привлекать сюда множество самоуверенных и надменных художников из больших городов. Общую картину портила лишь одна деталь — какой-то идиот раскрасил в яркие ярмарочные цвета опоры подъемника, из-за чего они выглядели как попавшие на классический ковер брызги блевотины. Убивать за такое надо! Интересно, кто из местных шишек является его владельцем? Наверняка какой-то психопат.
Я отцепился от решетки как раз в то мгновение, когда хлопнула какая-то дверь наверху, и кто-то неуклюже, словно его только что разбудили, начал спускаться по лестнице. Появился уже знакомый мне недружелюбный коп.
Что-то пробормотав, он вставил ключ в замок, лязгнул засов. Дверь бесшумно открылась, достаточно широко для того, чтобы у меня не оставалось сомнений — сюда я уже не вернусь. Я потянулся, застонав от удовольствия, кивком поблагодарил полицейского и вышел в коридор. Когда мы поднялись наверх, он буркнул: «Садись» и начал открывать сейф. Лишь когда он достал оттуда мой бумажник, мрачное выражение на его лице сменилось улыбкой. Протянув мне мою собственность, он обошел стол и сел, а я двумя ловкими движениями превратил бумажник в веер и по очереди, методично, стараясь выглядеть как можно более обиженным, проверил все отделения.
— Угу! — пробормотал я, довольный результатами проверки, затем поднял взгляд и посмотрел на копа. Лицо его приобрело пурпурный оттенок, наполовину от стыда, наполовину от злости.
— Всё на месте? — язвительно бросил он.
Впрочем, получилось это у него достаточно неуклюже. Да и понятно — провинция. Где тут рядовому полицейскому потренироваться в красноречии — на местных жителях?
— На первый взгляд — да, но я бы хотел, чтобы кто-нибудь пошел со мной в банк и зафиксировал состояние счета, поскольку у меня есть сомнения, — банкомат ведь работает круглые сутки, так?
На этот раз он побледнел, и я мог бы поклясться, что температура его тела понизилась на несколько десятых градуса.
— Ах ты гнида! — процедил он.
Ну и цирк! Я приложил руку к груди и поклонился:
— Я?
— Надо было оставить тебя Фреду! — рявкнул он.
Я возмутился: он что, ждал выражений благодарности? За то, что меня не избили? Не выбили зубы? Не отбили почки и не поломали ребра?
— Надо было, — сейчас вы писали бы рапорты с просьбой о смягчении наказания. Например, лишь об увольнении из полиции без права возвращения и без пенсионного обеспечения! Да, кстати, — как тебя зовут, приятель?
— Постовой Даррел…
— А этого, который без мозгов, как?..
— Сержант МакЛейниган.
— Ну что ж, всего хорошего, Даррел. — Я встал. — Не извиняйтесь и не провожайте, я сам справлюсь. А насчет банкомата я пошутил.
— Шериф будет у себя в час, он просил, чтобы ты… чтобы вы зашли к нему побеседовать.
— О, первая добрая новость за сегодня. С удовольствием зайду поболтать с шерифом.
Я подумал, что зря я продолжаю играть эту комедию, достаточно будет, если он в соответствующем свете представит шерифу сегодняшнее утро: «Он издевался над нами, шеф, высмеивал наш акцент и провинциальную тупость. Он сказал, что в этом участке проворнее всех движется только вода в канализации, а самая лучшая память у факса, поскольку он помнит все буквы, чего о нас не скажешь. И еще, шеф, он говорил, что вам приходится водить пальцем по буквам, чтобы прочитать на дверях надпись „ВЫХОД“…»
Ничего не поделаешь. Если он настолько же туп, как Фред, проблем мне не избежать, если же нет — как-нибудь сумею объясниться. Я вышел на улицу и выругался, словно поляк с похмелья при виде молока.
Лил дождь.
Некоторое время я стоял, глядя на закрытые водной завесой горы, на исчезающие в струях воды пятна кленов и опоры подъемника. Потом открыл дверь и крикнул в глубь помещения:
— Дождь идет, постовой Даррел! Не могли бы вы отвезти меня к моей машине?
— Она стоит на парковке за правым углом, ключи в замке! — крикнул он в ответ.
Меня подмывало потребовать зонтик, но рассудок победил. Я поднял воротник куртки и побежал к машине. Действительно, она стояла в указанном месте, и ключи были в замке. Я завел двигатель и поехал домой.
Миссис Кендрик сегодня уже там побывала или, что более вероятно, включила вчера термостат, так что в доме было уютно, тепло и приятно. Я приготовил себе крепкий кофе, такой, что разъедает хромированное покрытие на ложке, вместо курения сигареты подумал о том, что неплохо было бы освежить рот с утра, и тщательно почистил зубы, всё это время размышляя, что делать дальше. Служебные обязанности, однако, прежде всего; я поставил чашку на столик, включил компьютер и кратко описал события позавчерашнего, вчерашнего и сегодняшнего дней. Потом, всё еще исправляя опечатки, набрал телефон Грега-Гришки. Когда он ответил, я сохранил текст записок и начал плакаться ему в жилетку. Он внимательно слушал, то и дело бросая: «Гонишь!», «А ты что?», а я, поглядывая на экран, отвечал ему, одновременно запустив антивирус, и несколько минут спустя комп выдал мне стандартное сообщение: «Вирусов не обнаружено».
— Первая ночь — в чужом доме, с разбитой башкой, вторая — в камере. Как думаешь, что будет на третью? — спросил я.
Другая программа, в теории дефрагментирующая диск и упорядочивающая память, занялась затиранием следов о посланном сообщении и о деятельности антивирусной программы. Мой тайный электронный сообщник работал на полных оборотах. У Грега же, похоже, возникли какие-то проблемы, поскольку он долго молчал. Я подумал было, что у него какая-то незадача с английским языком, и уже собирался что-нибудь ему подсказать, когда мне пришла в голову мысль, которая наверняка пришла в голову и ему:
— Если ты хочешь меня от чего-то предостеречь и намекаешь на кладбище, то не строй иллюзий. Я долго еще не позволю отдать мне последние почести.
Прежде чем он ответил, какое-то холодное дуновение пронеслось через комнату, настолько отчетливое, что я посмотрел на входную дверь, не открылась ли она от сквозняка, а затем ощущение опасности ударило меня словно обухом по голове.
— Подожди, — тихо сказал я Грегу, хотя бедняга всё равно молчал. Я выбрался из-за стола и окинул взглядом комнату. В моем кабинете со вчерашнего дня ничего не изменилось, я посмотрел на спальню, кухню… Ничто и нигде не свидетельствовало о чьем-либо визите, а тем более о спрятанной взрывчатке или «жучках». Но, подумал я, можно ли представить себе лучшую возможность заминировать дом, чем отсутствие хозяина в течение всей ночи? Когда тот спокойно спал в камере? Я нашел коробку номер восемь и сорвал опоясывавшую ее ленту; там находились всякие мелочи — наручники, два… нет, три парализатора, пугач, несколько ножей. Я взял нож с выбрасываемым лезвием, примерил его в руке и спрятал в карман. Потом вернулся к столу и, внимательно всматриваясь в залитый дождем переулок,сказал:
— Грегги? Ты там? Извини, у меня чайник засвистел, а сейчас мне уже пора. Постараюсь позвонить побыстрее.
— Пока! — буркнула трубка.
— Пока, брат.
Теперь я уже действительно ощущал какое-то странное возбуждение и не мог понять, то ли сам вгоняю себя в подобное состояние, то ли действительно что-то происходит на едва ощутимом, эфемерном, может быть, астральном уровне. Выскочив из дома, я прыгнул в машину и помчался в сторону Донкея; на первой же станции техобслуживания я заехал на эстакаду и тщательно осмотрел автомобиль снизу, даже позвал автомеханика.
— Посмотрите профессиональным взглядом — у меня во время езды раздаются какие-то странные звуки, и никак не могу понять, в чем дело.
Мы ничего не нашли. Мне оставалось только ехать дальше. В Донкее я проехал по улице, с которой два дня назад в страхе бежал, словно чистильщик бассейна, застигнутый в спальне клиента; за поворотом возле мастерской я вышел и, высунув из-за угла нос, минут пятнадцать наблюдал за ближайшим окружением. В конце концов я вынужден был признать, что я либо истеричная баба, либо слепец, который не в состоянии воспринять подаваемые ему сигналы. В обоих случаях я мало что мог сделать, так что, уже не раздумывая, подъехал на «датсуне» к мастерской, где меня тепло приветствовал Джексон. Его радость могла означать, что он устроил моей машине капитальный ремонт. «Блэкстар», из-за которого я угодил в такой переплет, невинно стоял под крышей, уставившись на меня фарами. Еще позавчера они так мне нравились.
— Превосходно… — оценил Джексон, щелкая ногтем по объективу камеры заднего вида. — Хотя, в принципе, возникает вопрос: раз уж вы любите такие мощные машины и раз уж у вас нашлось немного денег на такой двигатель, то почему не БМВ?
Он смотрел на меня невинным взглядом, а я раздумывал, не пришло ли еще время кого-нибудь убить. Я пожал плечами, хотя знал, что подобным образом даже спец из Шаолиня не сумеет повредить и мухе.
— Не знаю. БМВ какой-то такой… крикливый…. Мол, «смотрите, люди!». А мне вовсе не нужно, чтобы любой придурок пытался столкнуть меня с дороги, а нужно лишь, чтобы я мог, когда захочу, ехать чуть быстрее остальных.
— Ясно.
Он не пытался со мной подружиться, просто показал калькуляцию расходов. Я показал в ответ, что не боюсь трехзначных счетов. Мы договорились, что он подержит «датсун» у себя, пока его не заберет компания Гертца, и распрощались.
В пределах города я вел себя законопослушно, но сразу же за его границей достал из «бардачка» оружие и, чувствуя себя уже спокойнее, вернулся в Редлиф. В гараже я выгрузил остальные шмотки, в том числе два детектора, подключил стационарный, со вторым прошелся по дому и подвалу. Чисто. Прочие «штучки» я запихал в кухонные шкафы. До полудня мне удалось распаковать большую часть коробок, отмеченных надписью «Не трогать», и разложить их содержимое по соответствующим местам. Оказалось, что я не в состоянии заполнить собственным барахлом даже столь небольшой дом: видимо, когда паковался, выкинул слишком много вещей. Решив, что в достаточной степени придал дому человеческий вид, я сел за компьютер и спокойно просмотрел записи, которые прекрасно замаскированная «антивирусная программа» переслала по модему в Нью-Йорк, и дополнил их множеством догадок, рассуждений, прогнозов и гипотез. Записи я закрыл кодом, код замаскировал с помощью другой программы и запустил очередное приложение, которое под присягой бы показало, что я занимался совсем другим. Вот она, электронно-информационная верность. За восемнадцать тысяч долларов, к счастью не моих.
В двенадцать пришло время принять душ, и я побрился наконец своей собственной бритвой. Меня обрадовал тот факт, что у меня еще осталось немного кофе; между одним обжигающим глотком и другим я пытался дозвониться до Гертца, но всё время было занято, так что в конце концов я поручил компу сообщить фирме о том, где находится их автомобиль.
Учитывая мою сегодняшнюю активность, распределение труда между мной и электронным помощником было вполне справедливым. Довольный собой, я пошел на кухню, где сосредоточился на последних глотках кофе и нескольких свежих мыслях, которыми намеревался вскоре воспользоваться при разговоре с шерифом. Собрав все необходимые документы, я отправился в путь и несколько минут спустя был уже в полиции; дежурный в ответ на вопрос о шерифе ткнул куда-то большим пальцем, но прежде тщательно изучил меня взглядом — видимо, постовой Даррел надлежащим образом подготовил своих коллег. Я подошел к стеклянному боксу, в котором сидел, развалившись в кресле, шериф; на двери поблескивали серебром буквы, складывавшиеся в надпись: «Хольгер Л. Барсморт» и в нижней строке: «Шериф округа Редлиф»; несмотря на то что в надписях было разное количество букв, нижние буквы были уменьшены как раз настолько, чтобы длина обеих строк в точности совпадала. Я не знал, насколько ценна данная информация, но на всякий случай решил это запомнить. Заметив, что шериф видит меня уже издалека и не притворяется чересчур занятым, я поднял руку, собираясь постучать, но он махнул мне: «Не дурачься, заходи». Я зашел.
Оказалось, что он вовсе не сидит, как я думал, развалившись в кресле, на манер шерифа из кинофильма, — правая нога его была в гипсе и лежала на низком табурете. Он протянул мне руку, мы обменялись крепким мужским рукопожатием стражей закона, если можно так сказать. Во всяком случае, он выглядел именно так — загорелое, слегка морщинистое лицо, густые усы; будь они чуть подлиннее, он мог бы позировать для фотографий в роли Уайетта Ирпа. Коротко подстриженные волосы пепельного цвета, глаза серые, как камень, и такие же твердые. Я сел в указанное мне кресло.
— Шериф, полагаю, вы получили мое письмо. Там говорилось… — Я замолчал, увидев, как он отрицательно покачал головой. Шериф до сих пор еще не раскрывал рта. Я издал протяжное мычание, словно человек, размышляющий над чем-то или застигнутый врасплох. Или пойманный на лжи. В моем случае последняя возможность исключалась, я знал, что письмо не дошло, и знал, что никто не сможет доказать, что виной тому чья-то злая воля. — Э-э-э… Странно, я отправил его две недели назад… Сейчас. — Я открыл папку. — У меня есть привычка хранить всю документацию в одном месте, может быть… — Я порылся в груде бумаг, наконец, торжествующе воскликнул: — Ха! Так я и знал! — Я подал ему квитанцию на заказное письмо, с датой, читавшейся столь же отчетливо, как намерения стоящего перед борделем матроса.
Шериф бросил взгляд на бумажку и пожал плечами.
— Мои люди доложили, что у нас в Редлифе появилась помощь, — наконец произнес он. У него был глубокий, сочный голос с легкой хрипотцой старого заядлого курильщика; я сразу же почувствовал легкое покалывание в кончике языка. — Я несколько удивлен… — закончил он, снова пожав плечами.
— Не совсем так, шериф. Мне просто надоел Нью-Йорк. Мне захотелось сменить обстановку, а когда я окончательно созрел для подобного решения, то подумал, почему бы не реализовать заодно несколько планов из далекого прошлого, ну, вы понимаете: собака, кот, камин, лыжи зимой, рыбалка всё остальное время года, фотоохота. У меня даже есть на всё это деньги, но на всякий случай, если вдруг окажется, что все эти занятия намного скучнее, чем я предполагал, сидя в нью-йоркском смоге, я подал заявление на патент на детективную деятельность в нескольких городах. А из полученных предложений выбрал Редлиф.
Он что-то буркнул в знак того, что понял. Я вынул из папки пачку бумаг и подал ему. Он взял их и, даже не заглядывая, положил на стол.
Я замолчал и уселся поудобнее, всем своим видом давая понять, что жду вопросов. Некоторое время ничего не происходило, шериф набрал в грудь воздуха и выдохнул через нос. Я перестал его разглядывать и обвел взглядом помещение. Шериф Барсморт любил баскетбол — я заметил несколько фотографий: Мэйджик Джонсон, Савианна Тайфун, Пардью, Джоэл, все с автографами. Рядом фотография изумительно красивой женщины, что-то среднее между Келли Мак-Вернон и Ритой Хэйворт; черты ее были полны тепла и какого-то обещания. Я постарался невозмутимо скользнуть по фотографии взглядом, но решил, что при ближайшей возможности стащу ее у шерифа.
Снега на них еще не было, сочная темная зелень сражалась с серо-коричневыми скалами, но прежде всего — с красными кленами, от которых и происходило название города. Когда-то, видимо, их было намного больше, и наверняка до «Катка Валентина» вся долина в это время года пылала карминовым и алым цветом, но и сегодня еще достаточно густые группы старых деревьев образовывали интересные узоры на склонах, а деревья помоложе обрамляли края простиравшихся среди скал лугов. Если это была чья-то идея, то она была достойна восхищения, если же это творение природы — оно должно было привлекать сюда множество самоуверенных и надменных художников из больших городов. Общую картину портила лишь одна деталь — какой-то идиот раскрасил в яркие ярмарочные цвета опоры подъемника, из-за чего они выглядели как попавшие на классический ковер брызги блевотины. Убивать за такое надо! Интересно, кто из местных шишек является его владельцем? Наверняка какой-то психопат.
Я отцепился от решетки как раз в то мгновение, когда хлопнула какая-то дверь наверху, и кто-то неуклюже, словно его только что разбудили, начал спускаться по лестнице. Появился уже знакомый мне недружелюбный коп.
Что-то пробормотав, он вставил ключ в замок, лязгнул засов. Дверь бесшумно открылась, достаточно широко для того, чтобы у меня не оставалось сомнений — сюда я уже не вернусь. Я потянулся, застонав от удовольствия, кивком поблагодарил полицейского и вышел в коридор. Когда мы поднялись наверх, он буркнул: «Садись» и начал открывать сейф. Лишь когда он достал оттуда мой бумажник, мрачное выражение на его лице сменилось улыбкой. Протянув мне мою собственность, он обошел стол и сел, а я двумя ловкими движениями превратил бумажник в веер и по очереди, методично, стараясь выглядеть как можно более обиженным, проверил все отделения.
— Угу! — пробормотал я, довольный результатами проверки, затем поднял взгляд и посмотрел на копа. Лицо его приобрело пурпурный оттенок, наполовину от стыда, наполовину от злости.
— Всё на месте? — язвительно бросил он.
Впрочем, получилось это у него достаточно неуклюже. Да и понятно — провинция. Где тут рядовому полицейскому потренироваться в красноречии — на местных жителях?
— На первый взгляд — да, но я бы хотел, чтобы кто-нибудь пошел со мной в банк и зафиксировал состояние счета, поскольку у меня есть сомнения, — банкомат ведь работает круглые сутки, так?
На этот раз он побледнел, и я мог бы поклясться, что температура его тела понизилась на несколько десятых градуса.
— Ах ты гнида! — процедил он.
Ну и цирк! Я приложил руку к груди и поклонился:
— Я?
— Надо было оставить тебя Фреду! — рявкнул он.
Я возмутился: он что, ждал выражений благодарности? За то, что меня не избили? Не выбили зубы? Не отбили почки и не поломали ребра?
— Надо было, — сейчас вы писали бы рапорты с просьбой о смягчении наказания. Например, лишь об увольнении из полиции без права возвращения и без пенсионного обеспечения! Да, кстати, — как тебя зовут, приятель?
— Постовой Даррел…
— А этого, который без мозгов, как?..
— Сержант МакЛейниган.
— Ну что ж, всего хорошего, Даррел. — Я встал. — Не извиняйтесь и не провожайте, я сам справлюсь. А насчет банкомата я пошутил.
— Шериф будет у себя в час, он просил, чтобы ты… чтобы вы зашли к нему побеседовать.
— О, первая добрая новость за сегодня. С удовольствием зайду поболтать с шерифом.
Я подумал, что зря я продолжаю играть эту комедию, достаточно будет, если он в соответствующем свете представит шерифу сегодняшнее утро: «Он издевался над нами, шеф, высмеивал наш акцент и провинциальную тупость. Он сказал, что в этом участке проворнее всех движется только вода в канализации, а самая лучшая память у факса, поскольку он помнит все буквы, чего о нас не скажешь. И еще, шеф, он говорил, что вам приходится водить пальцем по буквам, чтобы прочитать на дверях надпись „ВЫХОД“…»
Ничего не поделаешь. Если он настолько же туп, как Фред, проблем мне не избежать, если же нет — как-нибудь сумею объясниться. Я вышел на улицу и выругался, словно поляк с похмелья при виде молока.
Лил дождь.
Некоторое время я стоял, глядя на закрытые водной завесой горы, на исчезающие в струях воды пятна кленов и опоры подъемника. Потом открыл дверь и крикнул в глубь помещения:
— Дождь идет, постовой Даррел! Не могли бы вы отвезти меня к моей машине?
— Она стоит на парковке за правым углом, ключи в замке! — крикнул он в ответ.
Меня подмывало потребовать зонтик, но рассудок победил. Я поднял воротник куртки и побежал к машине. Действительно, она стояла в указанном месте, и ключи были в замке. Я завел двигатель и поехал домой.
Миссис Кендрик сегодня уже там побывала или, что более вероятно, включила вчера термостат, так что в доме было уютно, тепло и приятно. Я приготовил себе крепкий кофе, такой, что разъедает хромированное покрытие на ложке, вместо курения сигареты подумал о том, что неплохо было бы освежить рот с утра, и тщательно почистил зубы, всё это время размышляя, что делать дальше. Служебные обязанности, однако, прежде всего; я поставил чашку на столик, включил компьютер и кратко описал события позавчерашнего, вчерашнего и сегодняшнего дней. Потом, всё еще исправляя опечатки, набрал телефон Грега-Гришки. Когда он ответил, я сохранил текст записок и начал плакаться ему в жилетку. Он внимательно слушал, то и дело бросая: «Гонишь!», «А ты что?», а я, поглядывая на экран, отвечал ему, одновременно запустив антивирус, и несколько минут спустя комп выдал мне стандартное сообщение: «Вирусов не обнаружено».
— Первая ночь — в чужом доме, с разбитой башкой, вторая — в камере. Как думаешь, что будет на третью? — спросил я.
Другая программа, в теории дефрагментирующая диск и упорядочивающая память, занялась затиранием следов о посланном сообщении и о деятельности антивирусной программы. Мой тайный электронный сообщник работал на полных оборотах. У Грега же, похоже, возникли какие-то проблемы, поскольку он долго молчал. Я подумал было, что у него какая-то незадача с английским языком, и уже собирался что-нибудь ему подсказать, когда мне пришла в голову мысль, которая наверняка пришла в голову и ему:
— Если ты хочешь меня от чего-то предостеречь и намекаешь на кладбище, то не строй иллюзий. Я долго еще не позволю отдать мне последние почести.
Прежде чем он ответил, какое-то холодное дуновение пронеслось через комнату, настолько отчетливое, что я посмотрел на входную дверь, не открылась ли она от сквозняка, а затем ощущение опасности ударило меня словно обухом по голове.
— Подожди, — тихо сказал я Грегу, хотя бедняга всё равно молчал. Я выбрался из-за стола и окинул взглядом комнату. В моем кабинете со вчерашнего дня ничего не изменилось, я посмотрел на спальню, кухню… Ничто и нигде не свидетельствовало о чьем-либо визите, а тем более о спрятанной взрывчатке или «жучках». Но, подумал я, можно ли представить себе лучшую возможность заминировать дом, чем отсутствие хозяина в течение всей ночи? Когда тот спокойно спал в камере? Я нашел коробку номер восемь и сорвал опоясывавшую ее ленту; там находились всякие мелочи — наручники, два… нет, три парализатора, пугач, несколько ножей. Я взял нож с выбрасываемым лезвием, примерил его в руке и спрятал в карман. Потом вернулся к столу и, внимательно всматриваясь в залитый дождем переулок,сказал:
— Грегги? Ты там? Извини, у меня чайник засвистел, а сейчас мне уже пора. Постараюсь позвонить побыстрее.
— Пока! — буркнула трубка.
— Пока, брат.
Теперь я уже действительно ощущал какое-то странное возбуждение и не мог понять, то ли сам вгоняю себя в подобное состояние, то ли действительно что-то происходит на едва ощутимом, эфемерном, может быть, астральном уровне. Выскочив из дома, я прыгнул в машину и помчался в сторону Донкея; на первой же станции техобслуживания я заехал на эстакаду и тщательно осмотрел автомобиль снизу, даже позвал автомеханика.
— Посмотрите профессиональным взглядом — у меня во время езды раздаются какие-то странные звуки, и никак не могу понять, в чем дело.
Мы ничего не нашли. Мне оставалось только ехать дальше. В Донкее я проехал по улице, с которой два дня назад в страхе бежал, словно чистильщик бассейна, застигнутый в спальне клиента; за поворотом возле мастерской я вышел и, высунув из-за угла нос, минут пятнадцать наблюдал за ближайшим окружением. В конце концов я вынужден был признать, что я либо истеричная баба, либо слепец, который не в состоянии воспринять подаваемые ему сигналы. В обоих случаях я мало что мог сделать, так что, уже не раздумывая, подъехал на «датсуне» к мастерской, где меня тепло приветствовал Джексон. Его радость могла означать, что он устроил моей машине капитальный ремонт. «Блэкстар», из-за которого я угодил в такой переплет, невинно стоял под крышей, уставившись на меня фарами. Еще позавчера они так мне нравились.
— Превосходно… — оценил Джексон, щелкая ногтем по объективу камеры заднего вида. — Хотя, в принципе, возникает вопрос: раз уж вы любите такие мощные машины и раз уж у вас нашлось немного денег на такой двигатель, то почему не БМВ?
Он смотрел на меня невинным взглядом, а я раздумывал, не пришло ли еще время кого-нибудь убить. Я пожал плечами, хотя знал, что подобным образом даже спец из Шаолиня не сумеет повредить и мухе.
— Не знаю. БМВ какой-то такой… крикливый…. Мол, «смотрите, люди!». А мне вовсе не нужно, чтобы любой придурок пытался столкнуть меня с дороги, а нужно лишь, чтобы я мог, когда захочу, ехать чуть быстрее остальных.
— Ясно.
Он не пытался со мной подружиться, просто показал калькуляцию расходов. Я показал в ответ, что не боюсь трехзначных счетов. Мы договорились, что он подержит «датсун» у себя, пока его не заберет компания Гертца, и распрощались.
В пределах города я вел себя законопослушно, но сразу же за его границей достал из «бардачка» оружие и, чувствуя себя уже спокойнее, вернулся в Редлиф. В гараже я выгрузил остальные шмотки, в том числе два детектора, подключил стационарный, со вторым прошелся по дому и подвалу. Чисто. Прочие «штучки» я запихал в кухонные шкафы. До полудня мне удалось распаковать большую часть коробок, отмеченных надписью «Не трогать», и разложить их содержимое по соответствующим местам. Оказалось, что я не в состоянии заполнить собственным барахлом даже столь небольшой дом: видимо, когда паковался, выкинул слишком много вещей. Решив, что в достаточной степени придал дому человеческий вид, я сел за компьютер и спокойно просмотрел записи, которые прекрасно замаскированная «антивирусная программа» переслала по модему в Нью-Йорк, и дополнил их множеством догадок, рассуждений, прогнозов и гипотез. Записи я закрыл кодом, код замаскировал с помощью другой программы и запустил очередное приложение, которое под присягой бы показало, что я занимался совсем другим. Вот она, электронно-информационная верность. За восемнадцать тысяч долларов, к счастью не моих.
В двенадцать пришло время принять душ, и я побрился наконец своей собственной бритвой. Меня обрадовал тот факт, что у меня еще осталось немного кофе; между одним обжигающим глотком и другим я пытался дозвониться до Гертца, но всё время было занято, так что в конце концов я поручил компу сообщить фирме о том, где находится их автомобиль.
Учитывая мою сегодняшнюю активность, распределение труда между мной и электронным помощником было вполне справедливым. Довольный собой, я пошел на кухню, где сосредоточился на последних глотках кофе и нескольких свежих мыслях, которыми намеревался вскоре воспользоваться при разговоре с шерифом. Собрав все необходимые документы, я отправился в путь и несколько минут спустя был уже в полиции; дежурный в ответ на вопрос о шерифе ткнул куда-то большим пальцем, но прежде тщательно изучил меня взглядом — видимо, постовой Даррел надлежащим образом подготовил своих коллег. Я подошел к стеклянному боксу, в котором сидел, развалившись в кресле, шериф; на двери поблескивали серебром буквы, складывавшиеся в надпись: «Хольгер Л. Барсморт» и в нижней строке: «Шериф округа Редлиф»; несмотря на то что в надписях было разное количество букв, нижние буквы были уменьшены как раз настолько, чтобы длина обеих строк в точности совпадала. Я не знал, насколько ценна данная информация, но на всякий случай решил это запомнить. Заметив, что шериф видит меня уже издалека и не притворяется чересчур занятым, я поднял руку, собираясь постучать, но он махнул мне: «Не дурачься, заходи». Я зашел.
Оказалось, что он вовсе не сидит, как я думал, развалившись в кресле, на манер шерифа из кинофильма, — правая нога его была в гипсе и лежала на низком табурете. Он протянул мне руку, мы обменялись крепким мужским рукопожатием стражей закона, если можно так сказать. Во всяком случае, он выглядел именно так — загорелое, слегка морщинистое лицо, густые усы; будь они чуть подлиннее, он мог бы позировать для фотографий в роли Уайетта Ирпа. Коротко подстриженные волосы пепельного цвета, глаза серые, как камень, и такие же твердые. Я сел в указанное мне кресло.
— Шериф, полагаю, вы получили мое письмо. Там говорилось… — Я замолчал, увидев, как он отрицательно покачал головой. Шериф до сих пор еще не раскрывал рта. Я издал протяжное мычание, словно человек, размышляющий над чем-то или застигнутый врасплох. Или пойманный на лжи. В моем случае последняя возможность исключалась, я знал, что письмо не дошло, и знал, что никто не сможет доказать, что виной тому чья-то злая воля. — Э-э-э… Странно, я отправил его две недели назад… Сейчас. — Я открыл папку. — У меня есть привычка хранить всю документацию в одном месте, может быть… — Я порылся в груде бумаг, наконец, торжествующе воскликнул: — Ха! Так я и знал! — Я подал ему квитанцию на заказное письмо, с датой, читавшейся столь же отчетливо, как намерения стоящего перед борделем матроса.
Шериф бросил взгляд на бумажку и пожал плечами.
— Мои люди доложили, что у нас в Редлифе появилась помощь, — наконец произнес он. У него был глубокий, сочный голос с легкой хрипотцой старого заядлого курильщика; я сразу же почувствовал легкое покалывание в кончике языка. — Я несколько удивлен… — закончил он, снова пожав плечами.
— Не совсем так, шериф. Мне просто надоел Нью-Йорк. Мне захотелось сменить обстановку, а когда я окончательно созрел для подобного решения, то подумал, почему бы не реализовать заодно несколько планов из далекого прошлого, ну, вы понимаете: собака, кот, камин, лыжи зимой, рыбалка всё остальное время года, фотоохота. У меня даже есть на всё это деньги, но на всякий случай, если вдруг окажется, что все эти занятия намного скучнее, чем я предполагал, сидя в нью-йоркском смоге, я подал заявление на патент на детективную деятельность в нескольких городах. А из полученных предложений выбрал Редлиф.
Он что-то буркнул в знак того, что понял. Я вынул из папки пачку бумаг и подал ему. Он взял их и, даже не заглядывая, положил на стол.
Я замолчал и уселся поудобнее, всем своим видом давая понять, что жду вопросов. Некоторое время ничего не происходило, шериф набрал в грудь воздуха и выдохнул через нос. Я перестал его разглядывать и обвел взглядом помещение. Шериф Барсморт любил баскетбол — я заметил несколько фотографий: Мэйджик Джонсон, Савианна Тайфун, Пардью, Джоэл, все с автографами. Рядом фотография изумительно красивой женщины, что-то среднее между Келли Мак-Вернон и Ритой Хэйворт; черты ее были полны тепла и какого-то обещания. Я постарался невозмутимо скользнуть по фотографии взглядом, но решил, что при ближайшей возможности стащу ее у шерифа.