Страница:
Она до сих пор хотела этого. Независимо от того, какую цену ей пришлось заплатить.
Зазвонил телефон – внутренний.
– Менц.
– Янина, зайдите ко мне, пожалуйста, – сказал директор.
Он сел в маршрутку, которая шла в Бельвиль, – первое, что подвернулось. Самое главное – убраться подальше от аэропорта, не важно, в каком направлении; он обдумывал возможные препятствия. Он не может вернуться к Монике Клейнтьес, потому что за ней определенно следят. Он не может ей позвонить. Он не может поехать домой. Он не может вернуться в аэропорт – сейчас там их уже, наверное, целые стаи. И если они хоть что-то соображают, они наверняка следят и за вокзалом.
Поэтому поездка на автобусе или на поезде тоже исключается.
Остается вопрос: как попасть в Лусаку?
Он сидел в темноте, зажатый между другими пассажирами, уборщиками, охранниками, рабочими. Возвращаясь домой, люди обсуждали подорожание хлеба, результаты футбольного матча, говорили о политике. Ему вдруг захотелось стать одним из них. Захотелось бросить диск на колени Монике и сказать: «Вы кое-что не учли». А потом вернуться к Мириам и Пакамиле. Тогда завтра он поедет на работу на своей «хонде-бенли», а в обеденный перерыв пройдется пешком к чистильщику обуви Иммануилу и сыграет с ним партию в шахматы, прерываемую вечно болтающими по телефону богатенькими клиентами. И они будут добродушно подшучивать над белыми на коса.
Но от прежней жизни его отделяет синяя спортивная сумка, в которой два пистолета Z88 и штука под названием внешний жесткий диск.
– А вы чем занимаетесь? – спросила Тобелу соседка.
– В настоящее время – путешествую.
Как же ему попасть в Лусаку?
Не скажешь, что он приходит на работу каждый день в шесть утра. Сейчас почти половина девятого вечера, а директор, несмотря на то что ему за пятьдесят, выглядит свежим, отдохнувшим и бодрым.
– Янина, у меня тут один интересный звонок. Сегодня наш Тигр напал на десантника.
– Что значит «напал»?
– Избил. Десантник в госпитале, а его командир начал звонить по начальству. Он жаждет крови.
– Уверена, сэр, что для драки имелся повод.
– Я тоже уверен, Янина. Просто хотел, чтобы вы были в курсе.
– Спасибо, сэр.
– Когда увидите его, спросите о драке.
– Хорошо… Это все, господин директор?
– Все, Янина. Знаю, вы очень заняты. – Директор по-отечески улыбнулся.
Она не спешила уходить. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал о работе оперативного штаба; он должен представить дело так, чтобы она заверила его, что все под контролем! Но директор молча улыбался.
Она вышла на лестницу и тут же остановилась.
Знаю, вы очень заняты.
Он ее испытывал, проверял; теперь она поняла это наверняка.
Янина тихо рассмеялась. Если бы он только знал! Она глубоко вздохнула и медленно спустилась по ступенькам, считая шаги, как будто разрабатывая стратегический план.
Как только она появилась на пороге оперативного штаба, Радебе начал докладывать. В голосе его слышались извиняющиеся нотки. Он объяснил причины передислокации всех групп – шестеро лучших в аэропорту, шестеро на кейптаунском вокзале. Трое следят за железнодорожным терминалом и трое – за автобусным. Трое его подчиненных обзванивали все агентства проката машин в городе, требуя немедленно сообщить, если к ним явится человек, чья внешность подходит под описание Мпайипели, и попробует нанять машину. Они также намерены связаться со всеми частными авиакомпаниями. Еще три команды по два человека в каждой сидели в машинах на Уэйл-стрит, ожидая приказа. Ни в доме Моники Клейнтьес, ни в доме Мириам Нзулулвази никаких действий не замечено.
Янина кивнула. Квинн подтвердил, что телефон Нзулулвази поставлен на прослушку. Пока никаких звонков не было.
Раджкумар, не в меру обидчивый, докладывал с чувством оскорбленной гордости:
– В базе «Копья нации» нет сведений о Тобеле Мпайипели. Что касается адреса, по которому он зарегистрирован, – дом принадлежит некоему Орландо Арендсе. Возможно, тому самому Арендсе, которому сегодня звонила Моника, когда разыскивала Мпайипели. Но сам Арендсе зарегистрирован в Милнертон-Ридж. – Тучное тело заколыхалось; к Раджкумару возвращалась уверенность в себе. – Интерес представляет криминальное прошлое Арендсе: дважды сидел за торговлю краденым, в 1975 году и с 1982 по 1984 год. В 1989 году его обвиняли в незаконном хранении оружия, но признали невиновным. Дважды его арестовывали за наркоторговлю, в 1992 и 1995 годах, но до суда дело в обоих случаях так и не дошло. Одно точно: Орландо Арендсе – мафиозо. Наркоделец, причем крупный. Занимается и проститутками, и азартными играми, и торговлей краденым. Обычное крышевание. И, насколько я понял, за его деятельностью пристально следят «Скорпионы». Сдается мне, тот адресок в Митчеллз-Плейн может быть просто их явкой. – Раджив Раджкумар с довольным видом откинулся на спинку кресла.
– Молодец! – похвалила его Янина. Она начала шагать перед индусом от стены до стены, скрестив руки на груди.
Организованная преступность? Она обдумала все варианты, но едва ли они имели смысл.
– Мафиозо? – произнесла она вслух. – Не понимаю.
– За деньги можно купить странных компаньонов, – заметил Раджкумар. – А если он связан с наркотиками, речь идет о деньгах. Больших деньгах.
– Возможно, и сам Мпайипели – наркодилер, – предположил Квинн.
– Он механик по ремонту мотоциклов, – возразил Радебе. – Как-то не вяжется одно с другим.
Янина Менц перестала ходить, кивнула:
– Раджив, выясни, кто владелец мастерской.
– Данные компании устарели. Я, конечно, могу порыться, но…
Радебе заявил:
– Я вышлю туда машину. Иногда на двери есть телефоны, куда звонить в случае необходимости.
– Давай.
Она попыталась проанализировать то, что им уже было известно, рассмотреть факты под разными углами, но все время спотыкалась о криминальные кусочки головоломки.
– Мпайипели не замечен в связях с АНК, «Копьем нации», ПАК или АОНА?
– Нет. Но конечно, списки членов АНК несколько раз перетряхивались. Сведения у них неполные. А у ПАК и АОНА никогда и не было ничего подобного. Все сведения о ПАК косвенные и исходят от буров. Никакого Мпайипели там нет.
– Между Клейнтьесами и Мпайипели должна быть какая-то связь!
– Черт, – сказал Квинн. – Да он, может, работал у них садовником!
Радебе, который всегда взвешивал свои слова, нахмурился, как будто у него зародились серьезные сомнения:
– Пытаясь найти Мпайипели, Моника сначала позвонила Арендсе. Может быть, они связаны через Арендсе?
– Может быть. – Янина снова зашагала по комнате, переваривая полученные сведения, взвешивая все за и против. Как мало им известно! Им просто необходим прорыв, необходимо пролить свет над завесой невежества. Но как развязать язык наркобарону?
Она еще некоторое время походила туда-сюда.
– Ладно, – сказала она наконец. – Вот что мы сделаем.
В Бельвиле, в грязном общественном туалете, он зашел в кабинку, запер за собой дверь и вытащил пистолеты из скатанных в трубку журналов. Выйдя из кабинки, он по одному бросил их в разные корзины для мусора и зашагал по направлению к Дурбан-роуд. Он по-прежнему понятия не имел, куда направляется. Только понимал, что уходят минуты, а он всего на десять километров ближе к Лусаке, чем был в аэропорту. Им снова овладело искушение все бросить и вернуться домой. Но не давал покоя вопрос: так ли поступил Джонни Клейнтьес, когда он был нужен ему, Тобеле? И всегда ответ был одним и тем же: нет. Сколько бы он ни думал, как бы ему ни претило находиться здесь, как бы ни давили на него растущие тревога и тоска. Он многим обязан Джонни Клейнтьесу, значит, придется ради него пошевелиться. Тобела повернул за угол Фортреккер и Дурбан-роуд, увидел машины, стоящие на светофоре, и его осенило. Он ускорил шаг и направился к стоянке такси.
Надо вернуться в город. Быстро.
Во второй раз за день капитан Тигр Мазибуко выключил телефон после разговора с Яниной Менц и начал хрипло выкрикивать приказы команде «Альфа»:
– Открывайте ящики! Нам предстоит работа. Автоматы, пистолеты-пулеметы, гранаты со слезоточивым газом, бронежилеты и приборы ночного видения. И раскрасьте лица!
Бойцы охотно включились в работу, споро вскрывали ящики с боеприпасами, то и дело поглядывая на своего командира и недоумевая, почему им отдан такой приказ. Но Мазибуко сам ничего не понимал. Он вспоминал разговор с Менц. Почему он сегодня напал на офицера? Потому что поганец натравил на Малыша Джо Мороку свою немецкую овчарку. Что сделал Малыш Джо? Не отдал честь паршивому лейтенантику. Почему? Потому что Малыш Джо – это Малыш Джо. Он постоянно погружен в собственные мысли и не знает, что происходит вокруг него. Обыкновенная рассеянность, вот и все. А когда лейтенант обрушил на него целый поток непристойностей, исход был очевиден. Малыш Джо готов терпеть все, что угодно, только от одного человека, и этот человек – его капитан, Тигр Мазибуко. Вот почему Малыша Джо сразу вызволили с гауптвахты. Малыш Джо посоветовал лейтенанту совершить непристойные действия с самим собой или со своей собакой, и лейтенант натравил на него овчарку, чтобы собака его укусила. Что в любом случае, говоря военным языком, является нарушением закона в самом худшем смысле слова. Малыш Джо пострадал физически? Нет. Лейтенант и собака огорчили Малыша Джо. А это так же плохо, как и укус до крови. В его случае даже хуже. Была допущена несправедливость, как ни смотри. Тигр Мазибуко предпочел не действовать по официальным каналам, чтобы восстановить справедливость. Если он просто пожалуется по начальству, другие подразделения подумают, что об их ОБР можно вытирать ноги. Нет, ему надо было создать прецедент. А десантники пусть жалуются.
– Да, они в самом деле жалуются. Они требуют дисциплинарного взыскания.
– Тогда накажите меня. – Мазибуко говорил вызывающе, потому что понимал: до того, как он избил лейтенанта «Летучих мышей», бойцы ОБР были неприкасаемыми.
– Но только после того, как вы выполните задание. – И Янина Менц сообщила ему, что им предстоит сделать.
Ему передали бронежилет и оружие, прибор ночного видения и, в последнюю очередь, маскировочную краску. Он быстро и ловко нанес ее на лицо. Потом бойцы выстроились перед ним, и он проверил у каждого снаряжение.
– У меня для вас новая кличка, – заявил он. – С сегодняшнего дня вас будут знать как «Охотников за гангстерами».
7
Зазвонил телефон – внутренний.
– Менц.
– Янина, зайдите ко мне, пожалуйста, – сказал директор.
Он сел в маршрутку, которая шла в Бельвиль, – первое, что подвернулось. Самое главное – убраться подальше от аэропорта, не важно, в каком направлении; он обдумывал возможные препятствия. Он не может вернуться к Монике Клейнтьес, потому что за ней определенно следят. Он не может ей позвонить. Он не может поехать домой. Он не может вернуться в аэропорт – сейчас там их уже, наверное, целые стаи. И если они хоть что-то соображают, они наверняка следят и за вокзалом.
Поэтому поездка на автобусе или на поезде тоже исключается.
Остается вопрос: как попасть в Лусаку?
Он сидел в темноте, зажатый между другими пассажирами, уборщиками, охранниками, рабочими. Возвращаясь домой, люди обсуждали подорожание хлеба, результаты футбольного матча, говорили о политике. Ему вдруг захотелось стать одним из них. Захотелось бросить диск на колени Монике и сказать: «Вы кое-что не учли». А потом вернуться к Мириам и Пакамиле. Тогда завтра он поедет на работу на своей «хонде-бенли», а в обеденный перерыв пройдется пешком к чистильщику обуви Иммануилу и сыграет с ним партию в шахматы, прерываемую вечно болтающими по телефону богатенькими клиентами. И они будут добродушно подшучивать над белыми на коса.
Но от прежней жизни его отделяет синяя спортивная сумка, в которой два пистолета Z88 и штука под названием внешний жесткий диск.
– А вы чем занимаетесь? – спросила Тобелу соседка.
– В настоящее время – путешествую.
Как же ему попасть в Лусаку?
Не скажешь, что он приходит на работу каждый день в шесть утра. Сейчас почти половина девятого вечера, а директор, несмотря на то что ему за пятьдесят, выглядит свежим, отдохнувшим и бодрым.
– Янина, у меня тут один интересный звонок. Сегодня наш Тигр напал на десантника.
– Что значит «напал»?
– Избил. Десантник в госпитале, а его командир начал звонить по начальству. Он жаждет крови.
– Уверена, сэр, что для драки имелся повод.
– Я тоже уверен, Янина. Просто хотел, чтобы вы были в курсе.
– Спасибо, сэр.
– Когда увидите его, спросите о драке.
– Хорошо… Это все, господин директор?
– Все, Янина. Знаю, вы очень заняты. – Директор по-отечески улыбнулся.
Она не спешила уходить. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал о работе оперативного штаба; он должен представить дело так, чтобы она заверила его, что все под контролем! Но директор молча улыбался.
Она вышла на лестницу и тут же остановилась.
Знаю, вы очень заняты.
Он ее испытывал, проверял; теперь она поняла это наверняка.
Янина тихо рассмеялась. Если бы он только знал! Она глубоко вздохнула и медленно спустилась по ступенькам, считая шаги, как будто разрабатывая стратегический план.
Как только она появилась на пороге оперативного штаба, Радебе начал докладывать. В голосе его слышались извиняющиеся нотки. Он объяснил причины передислокации всех групп – шестеро лучших в аэропорту, шестеро на кейптаунском вокзале. Трое следят за железнодорожным терминалом и трое – за автобусным. Трое его подчиненных обзванивали все агентства проката машин в городе, требуя немедленно сообщить, если к ним явится человек, чья внешность подходит под описание Мпайипели, и попробует нанять машину. Они также намерены связаться со всеми частными авиакомпаниями. Еще три команды по два человека в каждой сидели в машинах на Уэйл-стрит, ожидая приказа. Ни в доме Моники Клейнтьес, ни в доме Мириам Нзулулвази никаких действий не замечено.
Янина кивнула. Квинн подтвердил, что телефон Нзулулвази поставлен на прослушку. Пока никаких звонков не было.
Раджкумар, не в меру обидчивый, докладывал с чувством оскорбленной гордости:
– В базе «Копья нации» нет сведений о Тобеле Мпайипели. Что касается адреса, по которому он зарегистрирован, – дом принадлежит некоему Орландо Арендсе. Возможно, тому самому Арендсе, которому сегодня звонила Моника, когда разыскивала Мпайипели. Но сам Арендсе зарегистрирован в Милнертон-Ридж. – Тучное тело заколыхалось; к Раджкумару возвращалась уверенность в себе. – Интерес представляет криминальное прошлое Арендсе: дважды сидел за торговлю краденым, в 1975 году и с 1982 по 1984 год. В 1989 году его обвиняли в незаконном хранении оружия, но признали невиновным. Дважды его арестовывали за наркоторговлю, в 1992 и 1995 годах, но до суда дело в обоих случаях так и не дошло. Одно точно: Орландо Арендсе – мафиозо. Наркоделец, причем крупный. Занимается и проститутками, и азартными играми, и торговлей краденым. Обычное крышевание. И, насколько я понял, за его деятельностью пристально следят «Скорпионы». Сдается мне, тот адресок в Митчеллз-Плейн может быть просто их явкой. – Раджив Раджкумар с довольным видом откинулся на спинку кресла.
– Молодец! – похвалила его Янина. Она начала шагать перед индусом от стены до стены, скрестив руки на груди.
Организованная преступность? Она обдумала все варианты, но едва ли они имели смысл.
– Мафиозо? – произнесла она вслух. – Не понимаю.
– За деньги можно купить странных компаньонов, – заметил Раджкумар. – А если он связан с наркотиками, речь идет о деньгах. Больших деньгах.
– Возможно, и сам Мпайипели – наркодилер, – предположил Квинн.
– Он механик по ремонту мотоциклов, – возразил Радебе. – Как-то не вяжется одно с другим.
Янина Менц перестала ходить, кивнула:
– Раджив, выясни, кто владелец мастерской.
– Данные компании устарели. Я, конечно, могу порыться, но…
Радебе заявил:
– Я вышлю туда машину. Иногда на двери есть телефоны, куда звонить в случае необходимости.
– Давай.
Она попыталась проанализировать то, что им уже было известно, рассмотреть факты под разными углами, но все время спотыкалась о криминальные кусочки головоломки.
– Мпайипели не замечен в связях с АНК, «Копьем нации», ПАК или АОНА?
– Нет. Но конечно, списки членов АНК несколько раз перетряхивались. Сведения у них неполные. А у ПАК и АОНА никогда и не было ничего подобного. Все сведения о ПАК косвенные и исходят от буров. Никакого Мпайипели там нет.
– Между Клейнтьесами и Мпайипели должна быть какая-то связь!
– Черт, – сказал Квинн. – Да он, может, работал у них садовником!
Радебе, который всегда взвешивал свои слова, нахмурился, как будто у него зародились серьезные сомнения:
– Пытаясь найти Мпайипели, Моника сначала позвонила Арендсе. Может быть, они связаны через Арендсе?
– Может быть. – Янина снова зашагала по комнате, переваривая полученные сведения, взвешивая все за и против. Как мало им известно! Им просто необходим прорыв, необходимо пролить свет над завесой невежества. Но как развязать язык наркобарону?
Она еще некоторое время походила туда-сюда.
– Ладно, – сказала она наконец. – Вот что мы сделаем.
В Бельвиле, в грязном общественном туалете, он зашел в кабинку, запер за собой дверь и вытащил пистолеты из скатанных в трубку журналов. Выйдя из кабинки, он по одному бросил их в разные корзины для мусора и зашагал по направлению к Дурбан-роуд. Он по-прежнему понятия не имел, куда направляется. Только понимал, что уходят минуты, а он всего на десять километров ближе к Лусаке, чем был в аэропорту. Им снова овладело искушение все бросить и вернуться домой. Но не давал покоя вопрос: так ли поступил Джонни Клейнтьес, когда он был нужен ему, Тобеле? И всегда ответ был одним и тем же: нет. Сколько бы он ни думал, как бы ему ни претило находиться здесь, как бы ни давили на него растущие тревога и тоска. Он многим обязан Джонни Клейнтьесу, значит, придется ради него пошевелиться. Тобела повернул за угол Фортреккер и Дурбан-роуд, увидел машины, стоящие на светофоре, и его осенило. Он ускорил шаг и направился к стоянке такси.
Надо вернуться в город. Быстро.
Во второй раз за день капитан Тигр Мазибуко выключил телефон после разговора с Яниной Менц и начал хрипло выкрикивать приказы команде «Альфа»:
– Открывайте ящики! Нам предстоит работа. Автоматы, пистолеты-пулеметы, гранаты со слезоточивым газом, бронежилеты и приборы ночного видения. И раскрасьте лица!
Бойцы охотно включились в работу, споро вскрывали ящики с боеприпасами, то и дело поглядывая на своего командира и недоумевая, почему им отдан такой приказ. Но Мазибуко сам ничего не понимал. Он вспоминал разговор с Менц. Почему он сегодня напал на офицера? Потому что поганец натравил на Малыша Джо Мороку свою немецкую овчарку. Что сделал Малыш Джо? Не отдал честь паршивому лейтенантику. Почему? Потому что Малыш Джо – это Малыш Джо. Он постоянно погружен в собственные мысли и не знает, что происходит вокруг него. Обыкновенная рассеянность, вот и все. А когда лейтенант обрушил на него целый поток непристойностей, исход был очевиден. Малыш Джо готов терпеть все, что угодно, только от одного человека, и этот человек – его капитан, Тигр Мазибуко. Вот почему Малыша Джо сразу вызволили с гауптвахты. Малыш Джо посоветовал лейтенанту совершить непристойные действия с самим собой или со своей собакой, и лейтенант натравил на него овчарку, чтобы собака его укусила. Что в любом случае, говоря военным языком, является нарушением закона в самом худшем смысле слова. Малыш Джо пострадал физически? Нет. Лейтенант и собака огорчили Малыша Джо. А это так же плохо, как и укус до крови. В его случае даже хуже. Была допущена несправедливость, как ни смотри. Тигр Мазибуко предпочел не действовать по официальным каналам, чтобы восстановить справедливость. Если он просто пожалуется по начальству, другие подразделения подумают, что об их ОБР можно вытирать ноги. Нет, ему надо было создать прецедент. А десантники пусть жалуются.
– Да, они в самом деле жалуются. Они требуют дисциплинарного взыскания.
– Тогда накажите меня. – Мазибуко говорил вызывающе, потому что понимал: до того, как он избил лейтенанта «Летучих мышей», бойцы ОБР были неприкасаемыми.
– Но только после того, как вы выполните задание. – И Янина Менц сообщила ему, что им предстоит сделать.
Ему передали бронежилет и оружие, прибор ночного видения и, в последнюю очередь, маскировочную краску. Он быстро и ловко нанес ее на лицо. Потом бойцы выстроились перед ним, и он проверил у каждого снаряжение.
– У меня для вас новая кличка, – заявил он. – С сегодняшнего дня вас будут знать как «Охотников за гангстерами».
7
Он попросил таксиста высадить его на Херенграхт, перед издательством «Медиа 24». Оттуда он двинулся на восток, миновал театрально-концертный центр «Нико Малан» и повернул налево, на Хертцог-стрит. Сейчас, вечером, машин на улицах было мало. Он нарочно шел не спеша, словно беззаботный гуляка. Еще раз повернул налево и оказался на Освальд-Пиро-стрит. Проходя мимо бензоколонки и поздоровавшись с заправщиками через стекло, он увидел, что перед его мотосалоном стоит машина со включенными фарами. Мотор работал на холостых оборотах. На переднем сиденье он увидел двух агентов, и сердце его упало.
Он открыл дверь комнаты отдыха персонала и вошел внутрь, понимая, что, если останется на улице, агенты в машине его скоро вычислят.
То, что двигатель работает на малых оборотах, – хороший знак. Если бы агенты спецслужб держали мотосалон под постоянным наблюдением, они бы оставили машину на перекрестке, а фары и мотор выключили. Заправщики обрадовались ему; в такое позднее время они бывали рады любому развлечению. Что он здесь делает и что у него в сумке? Тобела наскоро придумал: одному клиенту не вернули мотоцикл вовремя, и сейчас он, Мпайипели, должен решать проблемы белых. Говоря, он косился на машину за окном. Она еще немного постояла и тронулась с места. Тобела проводил ее взглядом.
Неужели ему надо доставить мотоцикл так поздно, ночью?
Да, клиент сердится, мотоцикл нужен ему завтра утром, а белый начальник такой лентяй, что не хочет вечером отрывать зад от кресла, вот и вызвал его. Знаете ведь, как бывает? Что вы там, ребята, смотрите по ящику? Конкурс? Да, каждому парню надо выбрать одну из трех девушек, но он их не видит, только может задавать вопросы…
Машина скрылась из вида. Из вежливости Тобела задержался еще на пару минут, потом извинился и вышел, оглядываясь. На улице никого не было. Он перешел на другую сторону, обошел главное здание мотосалона и подошел к служебному входу. Вынул из синей сумки бумажник, порылся в его отделениях. Серебряный ключик от деревянной двери тихо лежал там, куда он всегда его клал. Каждое утро он приезжал на работу самым первым и подметал пол до прибытия остальных механиков. Кроме того, он ставил чайник, включал электричество и протирал стекла. Тобела отпер дверь и набрал код на панели кодового замка. Предстояло решить, включать свет или нет. Если он не включит свет, парни из гаража удивятся, но все же лучше не зажигать – он не должен привлекать к себе внимание.
Следующий шаг: какой взять мотоцикл? Господи, ну и здоровые же они все! Сумеет ли он справиться с такими монстрами, ведь до сих пор он ездил только на маленькой «хонде»? Ему не разрешали кататься на мотоциклах. Он лишь выкатывал их на улицу, мыл, полировал, натирал до блеска сухой тряпкой и вкатывал назад, в салон. Сегодня он должен взять один из них и поехать на нем в Йоханнесбург. Но какой выбрать?
Он взвесил в руке спортивную сумку. Тяжелая!
Самый быстрый – RS 1200, но как насчет сумки? В LT есть багажный отсек, но он просто огромный. На рекламной модели GS, стоявшей в демонстрационном зале, имелись багажные отсеки по обе стороны заднего сиденья. Оранжево-желтый, коренастый, он словно бы припал к земле. Ключ, как знал Тобела, висел в зале запчастей.
Несмотря на бетонный забор, обтянутый поверху колючей проволокой, несмотря на высокие ворота, несмотря на то, что обитатели соседних домов уже проснулись и могли заранее оповестить о визите, и, наконец, несмотря на то, что за забором их ждали восемь вооруженных охранников, Тигру Мазибуко и его бойцам понадобилось всего семь минут на то, чтобы проникнуть в дом.
Они шли в темноте, разделившись на три группы. В двух было по четыре человека, в третьей – пять. Они прибыли на место в двух машинах без опознавательных знаков, высадились в квартале от дома и беспрепятственно добрались до места с тыла, передвигаясь по соседним участкам. Наконец они взобрались на забор с трех сторон, легко и бесшумно перерезав колючую проволоку. Три группы подавали друг другу знаки, хорошо заметные при свете уличных фонарей.
На окнах были решетки, но стекла оказались самыми обычными, пулепробиваемыми. Через окна они и проникли внутрь. Удар по стеклу – прыжок – перекат… Три группы оказались внутри через несколько секунд. Когда обитатели дома поняли, что происходит, началась паника, но было поздно. Бойцы в камуфляже, с боевой раскраской на лице, ловко уложили всех на пол, приставив каждому к виску ствол автоматического пистолета. Крики стихли, и наступила тишина, нарушаемая лишь четким и властным мужским голосом.
Мазибуко велел вывести пленников в прихожую и уложить всех на живот с руками за головой.
– Вейерс, Зонгу, следите за улицей. – Потом Мазибуко сосредоточился на груде тел на полу. – Кто здесь главный? – спросил он.
Пленники лежали ничком. Некоторые задергались. Шли секунды, ответа Мазибуко не услышал.
– Да Коста, стрельни в кого-нибудь, – распорядился он.
– В кого, капитан?
– Начни отсюда. Стреляй в колено.
– Есть, капитан!
Да Коста громко отвел назад затвор и прижал дуло к ноге жертвы.
– Вы не имеете права! – произнес чей-то голос.
– Почему это?
– Полиция не имеет права стрелять!
Мазибуко расхохотался:
– Давай, Да Коста!
В помещении выстрел прогремел особенно громко; раненый утробно застонал. Запахло порохом.
– Слушайте, козлы, – сказал Мазибуко, – у меня для вас плохие новости. Мы не полицейские. Спрашиваю еще раз: кто здесь главный бандит?
– Я, – произнес человек, лежащий в середине. Лицо его тревожно сморщилось.
– Встать!
– Вы меня пристрелите?
– Это зависит от многих факторов, бандит. От многих!
Янина Менц уделяла особое внимание хранению ценной информации.
Самым главным было не допустить утечек, которые происходили постоянно. Можно сказать, ценные сведения утекали, как вода из земляной дамбы, через трещины прежних связей и новых желаний, просачивались сквозь песок коррупции и мелочной жадности. Почуяв запах денег, на добычу слетались стервятники, причем иногда из самых неожиданных мест.
С самого начала она взяла за правило никому особенно не доверять, не вводить никого в искушение, приглушать запах денег.
Раджив Раджкумар указал ей на недостатки информации в электронном формате. Такую информацию легко скопировать, легко размножить: ведь существуют дискеты, zip-диски, диски CD-ROM, протокол передачи файлов, накопители на жестком диске размером с полпачки сигарет. А еще есть электронная почта, да и хакеры не дремлют. Словом, все, что с чем-то связано, можно взломать. Если они могут входить в чужие базы данных, рано или поздно появятся новые программы, с помощью которых можно будет взломать их собственные базы данных.
Надежно сохранить информацию можно только одним способом. Делать одну бумажную копию. Легко хранить, легко контролировать, доступ к хранилищу строго ограничен.
Вот почему Раджкумару, помимо основной работы, поручили это важное дело. Он заведовал машбюро. Под его началом были четыре женщины, которые виртуозно печатали на старомодных электрических машинках IBM. Их пальцы порхали по клавишам со скоростью света. Они сидели в отдельной комнате на седьмом этаже, за которой можно было следить по видеомонитору. Машинистки расписывались за все полученные ими исходники, расшифровывали записи и снова расписывались – уже на бумажной копии. Им выдавали специальную белую бумагу, которая не желтеет и не портится. После того как бумажные документы просматривали Радебе и его группа, их убирали в хранилище, войти в которое можно было только по особому пропуску. В хранилище поддерживалась специальная температура. Там же держали и накопители на магнитной ленте. Информация в цифровой форме уничтожалась.
К тому времени как принесли распечатку допроса Орландо Арендсе, через сорок семь минут после того, как с ним побеседовали в его доме в Милнертон-Ридж, Янина уже была знакома с наиболее важными частями документа.
Расшифровка допроса Орландо Арендсе, проведенного А.Дж. М. Уильямсом 23 октября в 21:25 в доме номер 55 по Милнертон-авеню (Милнертон-Ридж).
У. Мистер Арендсе, я представляю интересы государства. У меня к вам несколько вопросов, которые касаются Тобелы Мпайипели и Моники Клейнтьес…
А. Дома я не работаю. Приходите завтра утром ко мне на службу.
У. Боюсь, мистер Арендсе, дело не может так долго ждать.
А. Где ваше удостоверение?
У. Вот, пожалуйста, мистер Арендсе.
А. Да бросьте вы ваше «мистер», я ведь вижу, что вы это несерьезно. Ваша карточка ничего мне не говорит. Приходите утром, до свидания.
У. Может быть, вы все же…
А. Ничего не может быть. Мой рабочий день закончен, а ордера у вас нет.
У. Есть.
А. Тогда где он?
У. Здесь.
А. Это не ордер, а мобильный телефон.
У. Вот, послушайте.
А. Прощай, братец.
У. Вам звонят из дома на Митчеллз-Плейн, который принадлежит вам.
А. Что?
У. Возьмите трубку.
А. Алло. Да… Да… Вот сволочи… Да… Уильямс, да кто вы такой, черт вас дери?
У. Мистер Арендсе, мы с вами можем где-нибудь побеседовать с глазу на глаз?
А. Чего вы хотите?
У. Мне нужны кое-какие сведения.
А. Сказал паук мухе. Пошли посидим на заднем дворе.
У. Спасибо.
А. Уильямс, вы ранили моего человека.
У. Мы хотели привлечь ваше внимание.
А. Нельзя так просто калечить людей! Есть же какие-то правила игры…
У. Уверен, вас поддержат многие сотрудники правительственных учреждений.
А. Так кто же вы?
У. Нам нужны сведения о некоем Тобеле Мпайипели и некоей мисс Монике Клейнтьес.
А. Дамочку я не знаю.
У. А Мпайипели?
А. Он уже давно на меня не работает. Два года как уволился…
У. Какого рода работу он выполнял?
А. Теперь я должен попросить вас подождать, пока я позвоню своему адвокату.
У. Боюсь, вы не сможете этого сделать.
А. Мой темнокожий брат, неужели ты воображаешь, что я начну сливать тебе разоблачительные сведения, потому что ты приставил ствол к голове моего начальника охраны? Мои люди знают, на что идут; они понимают, что при их работе можно и пулю схлопотать.
У. Мистер Арендсе, нам известно, что вы являетесь главарем организованной преступной группировки, но позвольте заметить: нас ваша деятельность не волнует. Пусть ею занимается ЮАПС. Неужели вы и правда считаете, будто наши действия в Митчеллз-Плейн, которые едва ли согласуются с Уголовным кодексом, направлены на то, чтобы предать вас в руки правосудия?
А. Почему ты говоришь как белый? Где твои корни, брат?
У. Меня интересует Мпайипели. Что он для вас делал?
А. Да пошел ты!
У. Мистер Арендсе, мои люди в доме на Митчеллз-Плейн говорят, что нашли там в общей сложности два килограмма кокаина в различных стадиях производства. Уверен, это что-то да значит для вас – даже если вам наплевать на ваших подчиненных.
(Неразборчиво.)
У. Мистер Арендсе!
А. Чем вам насолил Крошка?
У. Кто?
А. Мпайипели.
У. Нам просто нужны кое-какие сведения о нем.
А. Зачем?
У. Обычная проверка, мистер Арендсе.
А. В десять-то вечера? Пудри мозги кому-нибудь другому.
У. Я не уполномочен обсуждать с кем бы то ни было наш интерес к мистеру Мпайипели.
А. Он что, сам решил заняться бизнесом?
У. Что вы имеете в виду?
А. Наверное, он что-то натворил, раз привлек ваше внимание.
У. Что он делал для вас?
А. Он был моим силовиком.
У. Силовиком?
А. Да.
У. Не могли бы вы более конкретно описать характер его деятельности?
А. Ну и ловко же подвешен у тебя язык! Здорово ты натаскался болтать на госслужбе.
У. Мистер Арендсе…
А. Ладно, ладно, но толстого романа не жди, у меня скорее рассказ. Крошка стрелял, когда надо, но чаще я брал его с собой как средство физического устрашения, вот и все. Ездил в машине на первом сиденье, слева от водителя. Стреляет он так, что ты и представить себе не можешь. Здоровый, сильный и умный малый. Это видно по его глазам – как у ястреба. Он следит за тобой и ждет, когда ты дашь слабину.
У. Сколько времени он на вас работал?
А. Лет шесть, кажется… Да, по-моему, шесть лет.
У. А до того чем он занимался?
А. Уж кому и знать, как не вам. Он был солдатом и участвовал в Борьбе.
У. Состоял в «Умконто ве сизве»? В «Копье нации»?
А. Вот именно.
У. При всем к вам уважении, мистер Арендсе, немногие бойцы «Умконто ве сизве» стали бы заниматься наркоторговлей.
А. Твоя правда, братец, у них другие интересы и цели в жизни. Но мне повезло. У меня освободилась вакансия, и знаешь, как бывает – не успел обронить словечко, как в дверь ко мне уже звонит здоровяк коса. Я как его увидел, так сразу и понял: то, что нужно. С ним мне, надо сказать, крупно повезло.
У. Он сам сказал вам, что состоял в «Копье нации»?
А. Вот именно. Сначала я ему не поверил, и мы поехали в Страндфонтейн для подробного собеседования. Дали ему старый АК-47 и расставили кучу пивных бутылок на расстоянии метров двести. Возможно, братец, для тебя такое расстояние ничего не значит, но бутылочки были маленькие, а он разносил их вдребезги методично и аккуратно. Наконец ребята устроили ему настоящую овацию, представляешь?
У. Ему приходилось применять свои таланты у вас на службе?
А. Говори проще, братец. Тебя интересует, замочил ли он кого-нибудь?
У. Да.
А. В этом ни разу не было необходимости. Достаточно было его ястребиного взгляда. Мать его, наверное, любила, но все остальные при виде его делали в штаны.
У. Где он служил, когда был в «Копье нации»?
А. Откуда мне знать? Он об этом не рассказывал.
У. Никогда?
А. Из него слова не вытянешь. Прослужил у меня шесть лет, а я почти ничего о нем не знаю. Держался наособицу, всегда был чуть в стороне, как «Чужой» Колина Уилсона. Да мне было плевать, он был бриллиантом в моей короне.
У. Какой Колин?
А. Литературная реминисценция, браток. Тебе не понять.
У. А потом он ушел со службы?
А. Два года назад явился ко мне и сказал, что уходит. Я думал, он хочет получить прибавку, но деньги его не интересовали. Потом мы узнали, что он устроился обычным уборщиком в сервисный центр по обслуживанию мотоциклов – разнорабочим и уборщиком, представляешь? Там ему платят гроши, а у меня он заработал целое состояние. Но сейчас создается такое впечатление, что у него появились кое-какие делишки на стороне.
У. Значит, последние два года вы с ним не общались?
А. Ни хрена.
У. Мистер Арендсе, не буду больше тратить ваше драгоценное время.
А. Уф, полегчало.
У. Можете послать медицинскую помощь в Митчеллз-Плейн. Мы уходим оттуда.
Он открыл дверь комнаты отдыха персонала и вошел внутрь, понимая, что, если останется на улице, агенты в машине его скоро вычислят.
То, что двигатель работает на малых оборотах, – хороший знак. Если бы агенты спецслужб держали мотосалон под постоянным наблюдением, они бы оставили машину на перекрестке, а фары и мотор выключили. Заправщики обрадовались ему; в такое позднее время они бывали рады любому развлечению. Что он здесь делает и что у него в сумке? Тобела наскоро придумал: одному клиенту не вернули мотоцикл вовремя, и сейчас он, Мпайипели, должен решать проблемы белых. Говоря, он косился на машину за окном. Она еще немного постояла и тронулась с места. Тобела проводил ее взглядом.
Неужели ему надо доставить мотоцикл так поздно, ночью?
Да, клиент сердится, мотоцикл нужен ему завтра утром, а белый начальник такой лентяй, что не хочет вечером отрывать зад от кресла, вот и вызвал его. Знаете ведь, как бывает? Что вы там, ребята, смотрите по ящику? Конкурс? Да, каждому парню надо выбрать одну из трех девушек, но он их не видит, только может задавать вопросы…
Машина скрылась из вида. Из вежливости Тобела задержался еще на пару минут, потом извинился и вышел, оглядываясь. На улице никого не было. Он перешел на другую сторону, обошел главное здание мотосалона и подошел к служебному входу. Вынул из синей сумки бумажник, порылся в его отделениях. Серебряный ключик от деревянной двери тихо лежал там, куда он всегда его клал. Каждое утро он приезжал на работу самым первым и подметал пол до прибытия остальных механиков. Кроме того, он ставил чайник, включал электричество и протирал стекла. Тобела отпер дверь и набрал код на панели кодового замка. Предстояло решить, включать свет или нет. Если он не включит свет, парни из гаража удивятся, но все же лучше не зажигать – он не должен привлекать к себе внимание.
Следующий шаг: какой взять мотоцикл? Господи, ну и здоровые же они все! Сумеет ли он справиться с такими монстрами, ведь до сих пор он ездил только на маленькой «хонде»? Ему не разрешали кататься на мотоциклах. Он лишь выкатывал их на улицу, мыл, полировал, натирал до блеска сухой тряпкой и вкатывал назад, в салон. Сегодня он должен взять один из них и поехать на нем в Йоханнесбург. Но какой выбрать?
Он взвесил в руке спортивную сумку. Тяжелая!
Самый быстрый – RS 1200, но как насчет сумки? В LT есть багажный отсек, но он просто огромный. На рекламной модели GS, стоявшей в демонстрационном зале, имелись багажные отсеки по обе стороны заднего сиденья. Оранжево-желтый, коренастый, он словно бы припал к земле. Ключ, как знал Тобела, висел в зале запчастей.
Несмотря на бетонный забор, обтянутый поверху колючей проволокой, несмотря на высокие ворота, несмотря на то, что обитатели соседних домов уже проснулись и могли заранее оповестить о визите, и, наконец, несмотря на то, что за забором их ждали восемь вооруженных охранников, Тигру Мазибуко и его бойцам понадобилось всего семь минут на то, чтобы проникнуть в дом.
Они шли в темноте, разделившись на три группы. В двух было по четыре человека, в третьей – пять. Они прибыли на место в двух машинах без опознавательных знаков, высадились в квартале от дома и беспрепятственно добрались до места с тыла, передвигаясь по соседним участкам. Наконец они взобрались на забор с трех сторон, легко и бесшумно перерезав колючую проволоку. Три группы подавали друг другу знаки, хорошо заметные при свете уличных фонарей.
На окнах были решетки, но стекла оказались самыми обычными, пулепробиваемыми. Через окна они и проникли внутрь. Удар по стеклу – прыжок – перекат… Три группы оказались внутри через несколько секунд. Когда обитатели дома поняли, что происходит, началась паника, но было поздно. Бойцы в камуфляже, с боевой раскраской на лице, ловко уложили всех на пол, приставив каждому к виску ствол автоматического пистолета. Крики стихли, и наступила тишина, нарушаемая лишь четким и властным мужским голосом.
Мазибуко велел вывести пленников в прихожую и уложить всех на живот с руками за головой.
– Вейерс, Зонгу, следите за улицей. – Потом Мазибуко сосредоточился на груде тел на полу. – Кто здесь главный? – спросил он.
Пленники лежали ничком. Некоторые задергались. Шли секунды, ответа Мазибуко не услышал.
– Да Коста, стрельни в кого-нибудь, – распорядился он.
– В кого, капитан?
– Начни отсюда. Стреляй в колено.
– Есть, капитан!
Да Коста громко отвел назад затвор и прижал дуло к ноге жертвы.
– Вы не имеете права! – произнес чей-то голос.
– Почему это?
– Полиция не имеет права стрелять!
Мазибуко расхохотался:
– Давай, Да Коста!
В помещении выстрел прогремел особенно громко; раненый утробно застонал. Запахло порохом.
– Слушайте, козлы, – сказал Мазибуко, – у меня для вас плохие новости. Мы не полицейские. Спрашиваю еще раз: кто здесь главный бандит?
– Я, – произнес человек, лежащий в середине. Лицо его тревожно сморщилось.
– Встать!
– Вы меня пристрелите?
– Это зависит от многих факторов, бандит. От многих!
Янина Менц уделяла особое внимание хранению ценной информации.
Самым главным было не допустить утечек, которые происходили постоянно. Можно сказать, ценные сведения утекали, как вода из земляной дамбы, через трещины прежних связей и новых желаний, просачивались сквозь песок коррупции и мелочной жадности. Почуяв запах денег, на добычу слетались стервятники, причем иногда из самых неожиданных мест.
С самого начала она взяла за правило никому особенно не доверять, не вводить никого в искушение, приглушать запах денег.
Раджив Раджкумар указал ей на недостатки информации в электронном формате. Такую информацию легко скопировать, легко размножить: ведь существуют дискеты, zip-диски, диски CD-ROM, протокол передачи файлов, накопители на жестком диске размером с полпачки сигарет. А еще есть электронная почта, да и хакеры не дремлют. Словом, все, что с чем-то связано, можно взломать. Если они могут входить в чужие базы данных, рано или поздно появятся новые программы, с помощью которых можно будет взломать их собственные базы данных.
Надежно сохранить информацию можно только одним способом. Делать одну бумажную копию. Легко хранить, легко контролировать, доступ к хранилищу строго ограничен.
Вот почему Раджкумару, помимо основной работы, поручили это важное дело. Он заведовал машбюро. Под его началом были четыре женщины, которые виртуозно печатали на старомодных электрических машинках IBM. Их пальцы порхали по клавишам со скоростью света. Они сидели в отдельной комнате на седьмом этаже, за которой можно было следить по видеомонитору. Машинистки расписывались за все полученные ими исходники, расшифровывали записи и снова расписывались – уже на бумажной копии. Им выдавали специальную белую бумагу, которая не желтеет и не портится. После того как бумажные документы просматривали Радебе и его группа, их убирали в хранилище, войти в которое можно было только по особому пропуску. В хранилище поддерживалась специальная температура. Там же держали и накопители на магнитной ленте. Информация в цифровой форме уничтожалась.
К тому времени как принесли распечатку допроса Орландо Арендсе, через сорок семь минут после того, как с ним побеседовали в его доме в Милнертон-Ридж, Янина уже была знакома с наиболее важными частями документа.
Расшифровка допроса Орландо Арендсе, проведенного А.Дж. М. Уильямсом 23 октября в 21:25 в доме номер 55 по Милнертон-авеню (Милнертон-Ридж).
У. Мистер Арендсе, я представляю интересы государства. У меня к вам несколько вопросов, которые касаются Тобелы Мпайипели и Моники Клейнтьес…
А. Дома я не работаю. Приходите завтра утром ко мне на службу.
У. Боюсь, мистер Арендсе, дело не может так долго ждать.
А. Где ваше удостоверение?
У. Вот, пожалуйста, мистер Арендсе.
А. Да бросьте вы ваше «мистер», я ведь вижу, что вы это несерьезно. Ваша карточка ничего мне не говорит. Приходите утром, до свидания.
У. Может быть, вы все же…
А. Ничего не может быть. Мой рабочий день закончен, а ордера у вас нет.
У. Есть.
А. Тогда где он?
У. Здесь.
А. Это не ордер, а мобильный телефон.
У. Вот, послушайте.
А. Прощай, братец.
У. Вам звонят из дома на Митчеллз-Плейн, который принадлежит вам.
А. Что?
У. Возьмите трубку.
А. Алло. Да… Да… Вот сволочи… Да… Уильямс, да кто вы такой, черт вас дери?
У. Мистер Арендсе, мы с вами можем где-нибудь побеседовать с глазу на глаз?
А. Чего вы хотите?
У. Мне нужны кое-какие сведения.
А. Сказал паук мухе. Пошли посидим на заднем дворе.
У. Спасибо.
А. Уильямс, вы ранили моего человека.
У. Мы хотели привлечь ваше внимание.
А. Нельзя так просто калечить людей! Есть же какие-то правила игры…
У. Уверен, вас поддержат многие сотрудники правительственных учреждений.
А. Так кто же вы?
У. Нам нужны сведения о некоем Тобеле Мпайипели и некоей мисс Монике Клейнтьес.
А. Дамочку я не знаю.
У. А Мпайипели?
А. Он уже давно на меня не работает. Два года как уволился…
У. Какого рода работу он выполнял?
А. Теперь я должен попросить вас подождать, пока я позвоню своему адвокату.
У. Боюсь, вы не сможете этого сделать.
А. Мой темнокожий брат, неужели ты воображаешь, что я начну сливать тебе разоблачительные сведения, потому что ты приставил ствол к голове моего начальника охраны? Мои люди знают, на что идут; они понимают, что при их работе можно и пулю схлопотать.
У. Мистер Арендсе, нам известно, что вы являетесь главарем организованной преступной группировки, но позвольте заметить: нас ваша деятельность не волнует. Пусть ею занимается ЮАПС. Неужели вы и правда считаете, будто наши действия в Митчеллз-Плейн, которые едва ли согласуются с Уголовным кодексом, направлены на то, чтобы предать вас в руки правосудия?
А. Почему ты говоришь как белый? Где твои корни, брат?
У. Меня интересует Мпайипели. Что он для вас делал?
А. Да пошел ты!
У. Мистер Арендсе, мои люди в доме на Митчеллз-Плейн говорят, что нашли там в общей сложности два килограмма кокаина в различных стадиях производства. Уверен, это что-то да значит для вас – даже если вам наплевать на ваших подчиненных.
(Неразборчиво.)
У. Мистер Арендсе!
А. Чем вам насолил Крошка?
У. Кто?
А. Мпайипели.
У. Нам просто нужны кое-какие сведения о нем.
А. Зачем?
У. Обычная проверка, мистер Арендсе.
А. В десять-то вечера? Пудри мозги кому-нибудь другому.
У. Я не уполномочен обсуждать с кем бы то ни было наш интерес к мистеру Мпайипели.
А. Он что, сам решил заняться бизнесом?
У. Что вы имеете в виду?
А. Наверное, он что-то натворил, раз привлек ваше внимание.
У. Что он делал для вас?
А. Он был моим силовиком.
У. Силовиком?
А. Да.
У. Не могли бы вы более конкретно описать характер его деятельности?
А. Ну и ловко же подвешен у тебя язык! Здорово ты натаскался болтать на госслужбе.
У. Мистер Арендсе…
А. Ладно, ладно, но толстого романа не жди, у меня скорее рассказ. Крошка стрелял, когда надо, но чаще я брал его с собой как средство физического устрашения, вот и все. Ездил в машине на первом сиденье, слева от водителя. Стреляет он так, что ты и представить себе не можешь. Здоровый, сильный и умный малый. Это видно по его глазам – как у ястреба. Он следит за тобой и ждет, когда ты дашь слабину.
У. Сколько времени он на вас работал?
А. Лет шесть, кажется… Да, по-моему, шесть лет.
У. А до того чем он занимался?
А. Уж кому и знать, как не вам. Он был солдатом и участвовал в Борьбе.
У. Состоял в «Умконто ве сизве»? В «Копье нации»?
А. Вот именно.
У. При всем к вам уважении, мистер Арендсе, немногие бойцы «Умконто ве сизве» стали бы заниматься наркоторговлей.
А. Твоя правда, братец, у них другие интересы и цели в жизни. Но мне повезло. У меня освободилась вакансия, и знаешь, как бывает – не успел обронить словечко, как в дверь ко мне уже звонит здоровяк коса. Я как его увидел, так сразу и понял: то, что нужно. С ним мне, надо сказать, крупно повезло.
У. Он сам сказал вам, что состоял в «Копье нации»?
А. Вот именно. Сначала я ему не поверил, и мы поехали в Страндфонтейн для подробного собеседования. Дали ему старый АК-47 и расставили кучу пивных бутылок на расстоянии метров двести. Возможно, братец, для тебя такое расстояние ничего не значит, но бутылочки были маленькие, а он разносил их вдребезги методично и аккуратно. Наконец ребята устроили ему настоящую овацию, представляешь?
У. Ему приходилось применять свои таланты у вас на службе?
А. Говори проще, братец. Тебя интересует, замочил ли он кого-нибудь?
У. Да.
А. В этом ни разу не было необходимости. Достаточно было его ястребиного взгляда. Мать его, наверное, любила, но все остальные при виде его делали в штаны.
У. Где он служил, когда был в «Копье нации»?
А. Откуда мне знать? Он об этом не рассказывал.
У. Никогда?
А. Из него слова не вытянешь. Прослужил у меня шесть лет, а я почти ничего о нем не знаю. Держался наособицу, всегда был чуть в стороне, как «Чужой» Колина Уилсона. Да мне было плевать, он был бриллиантом в моей короне.
У. Какой Колин?
А. Литературная реминисценция, браток. Тебе не понять.
У. А потом он ушел со службы?
А. Два года назад явился ко мне и сказал, что уходит. Я думал, он хочет получить прибавку, но деньги его не интересовали. Потом мы узнали, что он устроился обычным уборщиком в сервисный центр по обслуживанию мотоциклов – разнорабочим и уборщиком, представляешь? Там ему платят гроши, а у меня он заработал целое состояние. Но сейчас создается такое впечатление, что у него появились кое-какие делишки на стороне.
У. Значит, последние два года вы с ним не общались?
А. Ни хрена.
У. Мистер Арендсе, не буду больше тратить ваше драгоценное время.
А. Уф, полегчало.
У. Можете послать медицинскую помощь в Митчеллз-Плейн. Мы уходим оттуда.