Время тянулось медленно. В наполовину застеленной паркетом комнате пахло свежей древесиной, краской, лаком, белилами, засохшим клеем... На полу лежало наше снаряжение: два пистолета с глушителями, прикрепленная к железному крюку толстая веревка, десантный нож, лыжные шапочки с прорезями для глаз и т. д. Отдельно – портативный металлический обитый изнутри поролоном чемоданчик с ампулой пентонала натрия и шприцем. С момента выезда из особняка Рептилии ни я, ни Витька ни на секунду не снимали шерстяных перчаток. В ожидании появления Головлева я неустанно инструктировал Кретова:
– Застаем врасплох, наводим стволы, передаем привет от Н... Я занимаюсь банкиром, а ты хватаешь бабу, уволакиваешь в дальнюю комнату и делаешь вид, будто собираешься ее убить. Одновременно бормочешь: «Господину Н. не нужны свидетели». Пусть дура крепко-накрепко запомнит твои слова... Теперь способ мнимого убийства. Связываешь Анжелику по рукам и ногам, затыкаешь тряпкой рот. У нее на глазах изготовляешь петлю из специально припасенной трухлявой веревки, прикрепляешь к... по ходу сам сообразишь, к чему... Дождавшись моей команды: «Мочи девку, не хрена рассусоливать», – говоришь с лицемерным сочувствием: «Мне искренне жаль тебя, красотка, однако господин Н. велел зачистить концы. Приказ есть приказ, но я человек гуманный. Ты не почувствуешь боли». Далее перекрой пальцами сонные артерии Анжелики. Когда отключится – оторви половину веревки с петлей, надень на шею, но туго не затягивай! Не дай бог действительно помрет! Тело положи так, чтобы, очнувшись, головлевская любовница поверила, что ты, злодей, ее повесил, но она, счастливица, сорвалась с виселицы! Подобное иногда и впрямь случается. По завершении уходим. Пока девчонка очухается, пока разжует да выплюнет кляп, пока освободит руки-ноги... В общем, времени предостаточно. Одно «но» – к финальной стадии спектакля, то есть к «повешению», приступишь только после получения от меня сигнала. Иначе все карты спутаешь!
Витька сосредоточенно кивал... В половине девятого вечера (у окна дежурил я) возле дома затормозил новенький джип. Сначала из него вышел рослый чечен, поднялся в лифте на последний этаж и пешком спустился вниз. Другой «джигит» осмотрел замок незаселенной «башни» напротив (проверял, не входил ли кто в здание). «В целом правильно, но не слишком усердно», – мысленно отметил я. «Службу несут спустя рукава, банкира презирают!» – вспомнились слова Казбека.
«Именно – спустя рукава, – подумал я. – Этот дуболом лишь замок противоположного дома оглядел, а надо бы непосредственнообследовать все места, где может затаиться снайпер. Да не сейчас, а заранее! А уж квартиру этажом выше необходимо вовсе держать под неусыпным контролем! Натасканные мною бывшие секьюрити «Омеги», пожалуй, так бы и поступили, но ты, Петр Сергеевич, без зазрения совести отдал парней на потеху садисту Вахидову. Вот и пожинай плоды, оборотень поганый!»
– Скоро начнем? – шепотом спросил Рептилия.
– Ближе к полуночи, – ответил я. – Любовнички должны хорошенько разогреться...
– Пора! – взяв веревку с крюком, оборотился я к Рептилии...
– Руки за голову! Не трепыхаться, б...и!!! – привел их в чувство грозный рык Кретова.
Клубок обнаженных тел мгновенно распался. В глазах обоих партнеров отразился мистический ужас. Они явно не могли понять, какпроникли в надежно охраняемую квартиру эти зловещие типы: в темной одежде, в черных «собровских» масках, с «макаровыми-особыми» на изготовку. Анжелика, смазливая блондинистая бабенка лет двадцати пяти, судорожно хватала воздух широко открытым ртом... Первым опомнился Петр Сергеевич.
– К-кто в-вы?! – заикаясь, выдавил он.
– Люди господина Н., – свистящим шепотом ответил я и скомандовал Кретову: – Убери шлюху!
Схватив за волосы голую, беззвучно всхлипывающую любовницу иуды, Витька бесцеремонно выволок ее в коридор.
– Встать, гондон! – приказал я хозяину «Омеги». – Подойди ко мне. Руки не опускай.
Головлев медленно поднялся с кровати, сделал шаг, другой, третий...
– А я узнал тебя! – вдруг громко сказал он. – Ты...
Молниеносный тычок кончиками пальцев в основание глотки банкира прервал в зародыше его разоблачительную речь.
Сдавленно сипя, Петр Сергеевич осел на ковер. Презрительно усмехнувшись, я сунул пистолет за пояс и... повалился на пол. Бывший тренер, хоть и лишившийся на время голоса, но, оказывается, до конца не вырубленный, сбил меня с ног профессиональной подсечкой из положения лежа. «Лопухнулся, блин горелый! Неточно ударил[51]. Или собака Головлев слишком живуч!» – промелькнула в голове раздраженная мысль. Оба поднялись практически одновременно.
– Скр... Скр... – с ненавистью прохрипел банкир и попытался нанести жесткий еко-гири[52], нацеленный в мои ребра. Вот тут он и попался! Погасив удар подставкой локтя и небольшим поворотом туловища в сторону атаки, я «прилип» к конечности «черного пояса», дуговым движением снизу твердо зафиксировал ее, всадил носок ботинка в яйца Петра Сергеевича, не меняя ритма движения, сблизился с ним, повалил на спину и, нагнувшись, с размаху рубанул ребром ладони по переносице противника. Головлев отключился, но, по счастью, не сдох[53]. Связав хозяина «Омеги» по рукам и ногам, я заклеил ему рот полоской скотча и проделал в ней ножом маленькое отверстие. Теперь банкир мог только шептать. Мне вовсе не хотелось, чтобы откровения Головлева и уж тем более мою настоящую фамилию случайно услышала мадемуазель Медкова. Правда, она находилась относительно далеко отсюда, однако чем черт не шутит! Лучше не рисковать! Пока Петр Сергеевич валялся без сознания, я открыл чемоданчик, распечатал ампулу и наполнил шприц сывороткой. Собираясь ввести Головлеву пентонал натрия, я преследовал две цели: во-первых, выудить из иуды некоторые необходимые нам сведения, а во-вторых, при вскрытии трупа врачи наверняка обнаружат в крови погибшего используемый спецслужбами дефицитный психотропный препарат. Данное обстоятельство вкупе с показаниями «чудом выжившей» Анжелики подтвердит версию о причастности к убийству влиятельного господина Н. Зачем мы подставляли олигарха, нагревшего руки на первой чеченской войне, думаю, объяснять не надо. А если все-таки не понимаете – поговорите с матерями погибших там мальчишек...
Прошло две минуты. Петр Сергеевич, глухо застонав, открыл глаза.
– Скрябин, отпусти! Сохрани жизнь! – булькающим шепотом попросил он. – Я тебя буквально засыплю долларами! Клянусь!!!
Тут я едва ли не воочию представил виденную однажды во сне груду воняющих свернувшейся кровью американских денежных знаков. К горлу подкатила тошнота. На миг мне померещилось, будто банкир превращается в гнусного гигантского паука. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– Нет, мерзавец, не откупишься! Не на того нарвался! – прошипел я, вгоняя иглу в вену Головлева. – А вот потолковать по душам напоследок придется! Желаешь ты того или нет!
– Ты общался сегодня с Вахидовым? – дождавшись, пока препарат начнет действовать, спросил я.
– Да, – безжизненно прошелестел хозяин «Омеги».
– Чем интересовался чечен?
– Захватили ли кого-нибудь из его людей на складе Басовского и дали ли они показания?
– Надеюсь, ты удовлетворил любопытство Аслана Алиевича?
– Да. Мой источник в МВД предоставил исчерпывающую информацию: прибывшие по анонимному вызову оперативники обнаружили тонну взрывчатки, повесившегося Басовского, посмертное письмо оптовика и больше ничего.
– Какова была реакция Вахидова? – поинтересовался я.
– Отчасти успокоился.
– Он по-прежнему живет в особняке с зеленой черепичной крышей, пятнадцатый километр по шоссе, поворот направо?
– Да.
– И последний вопрос, – хищно сощурился я. – Как, с твоей точки зрения, проще всего убить Курочкина?
Ответ Головлева меня обескуражил.
– Курочкина убить уже нельзя, – тараща стеклянные глаза, сообщил банкир.
– Почему? – поразился я.
– Потому что Леонид мертв. Тело спрятано на дне Москвы-реки две недели назад.
– А-а-а. Ты небось заказал? Бабки не поделили? – зная психологию и «моральные устои» большинства современных бизнесменов, догадался я.
– Да. Ленька начал мухлевать. Все под себя норовил загрести.
– Ясненько! Вопросов больше не имею! – сквозь зубы процедил я, набросил Головлеву на шею обрывок веревки и быстро безжалостно задушил. Потом прошел в ту комнату, где находились Рептилия с Анжеликой. Пахан потрудился добросовестно – точно в соответствии с полученной инструкцией. Связанная, с заткнутым ртом, Медкова лежала на полу и ревела белугой. Кретов нудно бубнил про «повеление господина Н.». Под потолком болталась веревка с петлей. «Мочи девку. Нечего рассусоливать!» – бросил я условную фразу и, дождавшись завершения инсценировки убийства, проверил у бесчувственной Анжелики пульс. Сердце билось.
– Жива, слава богу! Отчаливаем! – шепнул я на ухо Витьке.
ГЛАВА 9
– Застаем врасплох, наводим стволы, передаем привет от Н... Я занимаюсь банкиром, а ты хватаешь бабу, уволакиваешь в дальнюю комнату и делаешь вид, будто собираешься ее убить. Одновременно бормочешь: «Господину Н. не нужны свидетели». Пусть дура крепко-накрепко запомнит твои слова... Теперь способ мнимого убийства. Связываешь Анжелику по рукам и ногам, затыкаешь тряпкой рот. У нее на глазах изготовляешь петлю из специально припасенной трухлявой веревки, прикрепляешь к... по ходу сам сообразишь, к чему... Дождавшись моей команды: «Мочи девку, не хрена рассусоливать», – говоришь с лицемерным сочувствием: «Мне искренне жаль тебя, красотка, однако господин Н. велел зачистить концы. Приказ есть приказ, но я человек гуманный. Ты не почувствуешь боли». Далее перекрой пальцами сонные артерии Анжелики. Когда отключится – оторви половину веревки с петлей, надень на шею, но туго не затягивай! Не дай бог действительно помрет! Тело положи так, чтобы, очнувшись, головлевская любовница поверила, что ты, злодей, ее повесил, но она, счастливица, сорвалась с виселицы! Подобное иногда и впрямь случается. По завершении уходим. Пока девчонка очухается, пока разжует да выплюнет кляп, пока освободит руки-ноги... В общем, времени предостаточно. Одно «но» – к финальной стадии спектакля, то есть к «повешению», приступишь только после получения от меня сигнала. Иначе все карты спутаешь!
Витька сосредоточенно кивал... В половине девятого вечера (у окна дежурил я) возле дома затормозил новенький джип. Сначала из него вышел рослый чечен, поднялся в лифте на последний этаж и пешком спустился вниз. Другой «джигит» осмотрел замок незаселенной «башни» напротив (проверял, не входил ли кто в здание). «В целом правильно, но не слишком усердно», – мысленно отметил я. «Службу несут спустя рукава, банкира презирают!» – вспомнились слова Казбека.
«Именно – спустя рукава, – подумал я. – Этот дуболом лишь замок противоположного дома оглядел, а надо бы непосредственнообследовать все места, где может затаиться снайпер. Да не сейчас, а заранее! А уж квартиру этажом выше необходимо вовсе держать под неусыпным контролем! Натасканные мною бывшие секьюрити «Омеги», пожалуй, так бы и поступили, но ты, Петр Сергеевич, без зазрения совести отдал парней на потеху садисту Вахидову. Вот и пожинай плоды, оборотень поганый!»
– Скоро начнем? – шепотом спросил Рептилия.
– Ближе к полуночи, – ответил я. – Любовнички должны хорошенько разогреться...
* * *
Без двадцати двенадцать я позвонил второй группе на сотовый, коротко сказал в трубку: «Начинайте!» – и спустя десять минут наблюдал в окно следующую картину: на улице появились два спотыкающихся, расхристанных «пьянчуги» (Степан с Иваном), горланя песни, приблизились к джипу и принялись настойчиво ломиться в лобовое стекло (согласно сценарию, требовали «дать на бутылку», в противном случае обещая «начистить рыло»). Трое разъяренных чеченцев повыскакивали наружу, намереваясь жестоко проучить «обнаглевших русских свиней», и... сразу попадали на землю, сраженные бесшумными выстрелами в упор. Подоспевшие Паша с Геной при помощи отмычки отперли подъезд дома-«близнеца», затащили вовнутрь трупы, закрыли дверь, аккуратно прихлопнули распахнутые дверцы джипа и вместе с мнимыми пьяницами проворно скрылись за углом.– Пора! – взяв веревку с крюком, оборотился я к Рептилии...
* * *
В жилище госпожи Медковой мы проникли легко, без затруднений. «Сладкая парочка» настолько увлеклась любовными утехами, что не услышала ни потрескивания двери лоджии, которую пахан умело взломал десантным ножом, ни наших приближающихся шагов. Петр Сергеевич с Анжеликой резвились в уютной, обустроенной с изысканным вкусом спальне (через одну комнату от лоджии). Головлев сладко урчал, Анжелика блаженно повизгивала.– Руки за голову! Не трепыхаться, б...и!!! – привел их в чувство грозный рык Кретова.
Клубок обнаженных тел мгновенно распался. В глазах обоих партнеров отразился мистический ужас. Они явно не могли понять, какпроникли в надежно охраняемую квартиру эти зловещие типы: в темной одежде, в черных «собровских» масках, с «макаровыми-особыми» на изготовку. Анжелика, смазливая блондинистая бабенка лет двадцати пяти, судорожно хватала воздух широко открытым ртом... Первым опомнился Петр Сергеевич.
– К-кто в-вы?! – заикаясь, выдавил он.
– Люди господина Н., – свистящим шепотом ответил я и скомандовал Кретову: – Убери шлюху!
Схватив за волосы голую, беззвучно всхлипывающую любовницу иуды, Витька бесцеремонно выволок ее в коридор.
– Встать, гондон! – приказал я хозяину «Омеги». – Подойди ко мне. Руки не опускай.
Головлев медленно поднялся с кровати, сделал шаг, другой, третий...
– А я узнал тебя! – вдруг громко сказал он. – Ты...
Молниеносный тычок кончиками пальцев в основание глотки банкира прервал в зародыше его разоблачительную речь.
Сдавленно сипя, Петр Сергеевич осел на ковер. Презрительно усмехнувшись, я сунул пистолет за пояс и... повалился на пол. Бывший тренер, хоть и лишившийся на время голоса, но, оказывается, до конца не вырубленный, сбил меня с ног профессиональной подсечкой из положения лежа. «Лопухнулся, блин горелый! Неточно ударил[51]. Или собака Головлев слишком живуч!» – промелькнула в голове раздраженная мысль. Оба поднялись практически одновременно.
– Скр... Скр... – с ненавистью прохрипел банкир и попытался нанести жесткий еко-гири[52], нацеленный в мои ребра. Вот тут он и попался! Погасив удар подставкой локтя и небольшим поворотом туловища в сторону атаки, я «прилип» к конечности «черного пояса», дуговым движением снизу твердо зафиксировал ее, всадил носок ботинка в яйца Петра Сергеевича, не меняя ритма движения, сблизился с ним, повалил на спину и, нагнувшись, с размаху рубанул ребром ладони по переносице противника. Головлев отключился, но, по счастью, не сдох[53]. Связав хозяина «Омеги» по рукам и ногам, я заклеил ему рот полоской скотча и проделал в ней ножом маленькое отверстие. Теперь банкир мог только шептать. Мне вовсе не хотелось, чтобы откровения Головлева и уж тем более мою настоящую фамилию случайно услышала мадемуазель Медкова. Правда, она находилась относительно далеко отсюда, однако чем черт не шутит! Лучше не рисковать! Пока Петр Сергеевич валялся без сознания, я открыл чемоданчик, распечатал ампулу и наполнил шприц сывороткой. Собираясь ввести Головлеву пентонал натрия, я преследовал две цели: во-первых, выудить из иуды некоторые необходимые нам сведения, а во-вторых, при вскрытии трупа врачи наверняка обнаружат в крови погибшего используемый спецслужбами дефицитный психотропный препарат. Данное обстоятельство вкупе с показаниями «чудом выжившей» Анжелики подтвердит версию о причастности к убийству влиятельного господина Н. Зачем мы подставляли олигарха, нагревшего руки на первой чеченской войне, думаю, объяснять не надо. А если все-таки не понимаете – поговорите с матерями погибших там мальчишек...
Прошло две минуты. Петр Сергеевич, глухо застонав, открыл глаза.
– Скрябин, отпусти! Сохрани жизнь! – булькающим шепотом попросил он. – Я тебя буквально засыплю долларами! Клянусь!!!
Тут я едва ли не воочию представил виденную однажды во сне груду воняющих свернувшейся кровью американских денежных знаков. К горлу подкатила тошнота. На миг мне померещилось, будто банкир превращается в гнусного гигантского паука. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– Нет, мерзавец, не откупишься! Не на того нарвался! – прошипел я, вгоняя иглу в вену Головлева. – А вот потолковать по душам напоследок придется! Желаешь ты того или нет!
– Ты общался сегодня с Вахидовым? – дождавшись, пока препарат начнет действовать, спросил я.
– Да, – безжизненно прошелестел хозяин «Омеги».
– Чем интересовался чечен?
– Захватили ли кого-нибудь из его людей на складе Басовского и дали ли они показания?
– Надеюсь, ты удовлетворил любопытство Аслана Алиевича?
– Да. Мой источник в МВД предоставил исчерпывающую информацию: прибывшие по анонимному вызову оперативники обнаружили тонну взрывчатки, повесившегося Басовского, посмертное письмо оптовика и больше ничего.
– Какова была реакция Вахидова? – поинтересовался я.
– Отчасти успокоился.
– Он по-прежнему живет в особняке с зеленой черепичной крышей, пятнадцатый километр по шоссе, поворот направо?
– Да.
– И последний вопрос, – хищно сощурился я. – Как, с твоей точки зрения, проще всего убить Курочкина?
Ответ Головлева меня обескуражил.
– Курочкина убить уже нельзя, – тараща стеклянные глаза, сообщил банкир.
– Почему? – поразился я.
– Потому что Леонид мертв. Тело спрятано на дне Москвы-реки две недели назад.
– А-а-а. Ты небось заказал? Бабки не поделили? – зная психологию и «моральные устои» большинства современных бизнесменов, догадался я.
– Да. Ленька начал мухлевать. Все под себя норовил загрести.
– Ясненько! Вопросов больше не имею! – сквозь зубы процедил я, набросил Головлеву на шею обрывок веревки и быстро безжалостно задушил. Потом прошел в ту комнату, где находились Рептилия с Анжеликой. Пахан потрудился добросовестно – точно в соответствии с полученной инструкцией. Связанная, с заткнутым ртом, Медкова лежала на полу и ревела белугой. Кретов нудно бубнил про «повеление господина Н.». Под потолком болталась веревка с петлей. «Мочи девку. Нечего рассусоливать!» – бросил я условную фразу и, дождавшись завершения инсценировки убийства, проверил у бесчувственной Анжелики пульс. Сердце билось.
– Жива, слава богу! Отчаливаем! – шепнул я на ухо Витьке.
ГЛАВА 9
Мой план в отношении Вахидова сводился к следующему. Иван нейтрализует сигнализацию, схему которой подробно описал напичканный пентоналом Казбек. Мы проникаем на территорию усадьбы Вахидова Мусы и уничтожаем всех, за исключением брата. Большой опасности как боец он не представляет (правая рука искалечена). Зато живой – будет очень и очень полезен! Мусе, предварительно уведомленному, что господин Н. «не собирается отныне возиться с ичкерской шушерой», предоставят возможность бежать. Конечно, ему постреляют вдогонку, но пули «по чистой случайности» не попадут в цель (лично постараюсь). В дальнейшем «счастливо спасшийся» Вахидов-младший всенепременно свяжется с представителями чеченской диаспоры, а этой сволочи в Москве предостаточно, и в соответствии с горскими традициями будет изо всех сил пытаться отомстить за смерть брата. Даже если чичам не удастся завалить олигарха, веселая жизнь ему обеспечена, а выгодно сотрудничать с сепаратистами уж точно впредь не доведется!
К резиденции Аслана Алиевича мы подъехали в половине четвертого утра и, дожидаясь, пока порученец Рептилии разберется с электроникой, затаились в примыкающем к забору особняка редком лесочке. Все без исключения имели при себе оружие с глушителями и несколькими обоймами к каждому стволу. На головы заблаговременно натянули лыжные шапочки с прорезями для глаз. Было холодно и сыро. Однако тучи, с прошлого утра затягивавшие небо, теперь рассеялись. Высоко над верхушками раздетых поздней осенью деревьев равнодушно мерцала луна. В ее зыбком свете виднелись беспорядочно разбросанные по земле пучки свалявшейся мертвой травы, какие-то причудливой формы коряги, гнилые сучья, остатки увядшей листвы, прочий лесной хлам... Со стороны шоссе иногда доносился приглушенный расстоянием шум моторов проносившихся мимо машин. Вполголоса я проводил последний инструктаж:
– Перемахнув через забор, уничтожаем охранника в будке (кто первым поспеет). Паша с Геной остаются во дворе, открывают ворота и контролируют окрестности. Остальные со мной в дом! Мочим всех подряд, за исключением вахидовского братца Мусы. Напоминаю его приметы: выше среднего роста, вытянутая лошадиная физиономия, выпирающие вперед верхние зубы. Сломанная в локтевом суставе правая рука плохо функционирует. Смотрите не ошибитесь – Муса обязательно нужен живым, иначе половина работы пойдет насмарку!
– Господи Иисусе!!! – вдруг прошептал Кретов, указывая пальцем в глубь леса. Проследив за ним взглядом, я оцепенел. Среди деревьев маячила до боли знакомая фигура рядового Василия Голицына – в выцветшем, изодранном, заляпанном кровью обмундировании. Встретившись с нами глазами, призрак приветливо улыбнулся, дружелюбно махнул рукой и исчез. Я размашисто перекрестился. Витька незамедлительно последовал моему примеру.
– В чем дело, ребята? – встревожился Степан. Ни он, ни остальные Василия не видели.
– Все в порядке, – усилием воли подавив нервную дрожь, ответил я. – Просто переутомились здорово. Вот и померещилось...
В этот момент неожиданно словно из-под земли появился Иван.
– Готово! – доложил он. – Можно начинать!
– С богом, пацаны! – тихо сказал я, направляясь к относительно невысокой бетонной ограде...
«Ну и раздолбай! – презрительно подумал я, стреляя сквозь стекло в голову окруженного клубами наркотического дыма балдеющего чеченца. – «Дурь»[54] для него важнее всего на свете! Или понадеялся на сигнализацию? Все равно идиот! Не хотел бы я иметь в подчинении таких бойцов!»
Миновав пустынный, залитый ярким светом многочисленных прожекторов двор, Степан, Иван, Витька и я подошли к парадному входу. Задействовав отмычку, Кретов осторожно отпер замок. Следующий горе-часовой, рассевшись на кресле в вестибюле, всецело погрузился в просмотр порнографического видеофильма. Чечен томно кряхтел, причмокивал и, приспустя штаны, усердно онанировал. Тем не менее он обернулся на скрип открываемой двери, гортанно вскрикнув, схватился за оружие и... сдох, сраженный пулей Кретова.
– Чего шумишь, Ваха? – осведомился толстый заспанный бородатый чеченец, лениво выходя из ближайшей комнаты на первом этаже (вероятно, сменщик любителя порнухи).
Заметив нас, он разинул рот, собираясь поднять тревогу, но не успел. Вскинув пистолет, Степан выстрелил ему в грудь. Нелепо взмахнув руками, бородач рухнул на выложенный мозаичной плиткой пол. Разделившись, мы двинулись по комнатам – зачищать здание... Господина Вахидова я обнаружил в роскошной спальне, расположенной на втором этаже. Лежа на широкой кровати красного дерева, Аслан Алиевич занимался сексом с каким-то голубоглазым славянской внешности педиком лет восемнадцати-двадцати от роду.
Завидев меня, Вахидов трусливо прижался к стене и, закрыв лицо толстыми волосатыми лапами, дико закричал.
– Умереть достойно не умеешь! Командир полевой, мать твою! – брезгливо сплюнул я, метким выстрелом разнося череп личному другу Шамиля Басаева.
– Не убивайте, дяденька, не убивайте! – по-бабьи заголосил забрызганный ошметками мозгов любовника голубоглазый куртизан. – Не у... – угодившая точно в разинутый губастый рот пуля заткнула извращенца навеки.
Вопль Аслана Алиевича переполошил находящихся в доме чеченцев. Они повыскакивали из постелей, но было поздно. Кретов, Демьяненко и порученец Иван эффективно использовали фактор внезапности. Резня закончилась в считанные минуты. Повсюду валялись полураздетые трупы. Пахло порохом и кровью. В живых остался один лишь Муса – облаченный в цветастую ночную пижаму, босой, трясущийся, со свежим синяком под глазом. Младшего брата Вахидова крепко держал за шиворот стоящий посреди вестибюля Степан.
– Господин Н. не намерен отныне возиться с ичкерской шушерой, – неторопливо спустившись по лестнице, начал я заранее отрепетированный монолог. – Ему до смерти надоели назойливые приставания твоего братца. Господин Н. глубоко презирает ваш жалкий дерьмовый тейп[55] – сборище вонючих вшивых шакалов! Он приказал преподать вам достойный урок, а именно: тебе и Аслану отрезать члены, засунуть в пасти и повесить голыми на заборе вверх ногами. К сожалению, получилась небольшая накладка! У Аслана фактически отсутствует голова. Я целил в сердце, но по оплошности попал в морду. Пуля крупного калибра. Сам понимаешь!.. Некуда теперь отрезанный х... вставлять. Ладно, придется довольствоваться одним тобой. Топай на улицу, ублюдок!
Демьяненко отпустил Мусу. Дробно стуча зубами, тот двинулся к выходу. Я шел следом и, импровизируя на ходу, в подробностях описывал изуверские пытки, которым подвергнется чечен, перед тем как повиснет на заборе. Мы миновали почти половину двора, когда свежий холодный воздух наконец расшевелил слипшиеся от ужаса мозги Мусы. Он таки узрел настежь распахнутые ворота, замер, помедлил секунду, а затем, как я и рассчитывал, бросился наутек.
– Стой, сука!!! – заорал я, тщательно прицеливаясь и выпуская вдогонку беглецу две пули. Первая прошла впритирку с левым ухом Мусы, вторая – с правым. Малость оглушенный вахидовский брательник со страху припустил еще сильнее и в мгновение ока скрылся в лесу. Паша с Геной в соответствии с полученными указаниями встали в воротах и принялись остервенело палить из автоматов по ветвям деревьев вышечеловеческого роста. Таким образом, у Мусы создавалась полная иллюзия активного преследования.
«Конкретно подставили господина Н.», – удовлетворенно подумал я, возвращаясь обратно в дом. Ребята, собравшись внизу, переговаривались вполголоса.
– Комедия разыграна успешно! Зал бурно аплодирует! – весело объявил я... и внезапно увидел периферическим зрением, как подстреленный Степаном бородатый чечен очнулся, сцапал оброненный онанистом Вахой пистолет и направил дуло на стоящего к нему спиной Демьяненко. Прежде чем я успел среагировать, между ними взметнулось в длинном прыжке жилистое тело Кретова, заметившего движение бородатого на миг раньше меня. Предназначенная Степану пуля попала Витьке в живот, а чечена прикончил выстрелом в упор подоспевший Иван.
Скорчившийся в луже крови, Кретов зажимал обеими руками вываливающиеся наружу внутренности и тихо стонал. Демьяненко, склонившись над раненым другом, поспешно перебинтовывал рану обрывками чистой простыни, которую бегом притащил невесть откуда порученец Иван.
– Е-есть ш-шансы? – вздрагивая в ознобе, спросил я.
– Пятьдесят на пятьдесят, если вовремя прооперируем, – хмуро пробормотал Степан, выхватил у порученца мобильный телефон и торопливо набрал номер своей клиники. – Говорит главврач Демьяненко! – начальственно зарычал он в трубку. – Петр Казанцев и Николай Балашов сегодня дежурят? Да?! Хорошо! Позовите к аппарату обоих! Бе-е-е-егом!!! – сорвался на крик Степан.
Лицо Кретова побелело, заострилось. Глаза затянулись мутной поволокой. Витька бредил наяву. Ему чудилось, будто мы снова оказались в афганских горах, в 1984 году.
– Сержант, а сержант, ты здесь? – медленно шевелил он запекшимися губами: – Как прошел рейд?
– Закончился полным успехом! – мягко отвечал я, держа в ладонях пышущую жаром руку Кретова. – Ты слегка ранен. Но ничего страшного, скоро будем в госпитале. Мы как раз туда направляемся!
– Слышишь... сержант, – прерывисто шептал Витька. – Мне показалось... что я... передал на базу неверные координаты каравана... Авиация накрыла нас... вместо духов... Васька Голицын погиб... И... и потом различная жуть грезилась. Вроде бы я прожил длинную кровавую страшную жизнь!..
– Нет, Витя, нет! – едва сдерживая слезы, ласково говорил я. – Ты передал правильные координаты! Духи поголовно уничтожены. Наши ребята целы... А все остальное – сон, просто дурной сон!
К резиденции Аслана Алиевича мы подъехали в половине четвертого утра и, дожидаясь, пока порученец Рептилии разберется с электроникой, затаились в примыкающем к забору особняка редком лесочке. Все без исключения имели при себе оружие с глушителями и несколькими обоймами к каждому стволу. На головы заблаговременно натянули лыжные шапочки с прорезями для глаз. Было холодно и сыро. Однако тучи, с прошлого утра затягивавшие небо, теперь рассеялись. Высоко над верхушками раздетых поздней осенью деревьев равнодушно мерцала луна. В ее зыбком свете виднелись беспорядочно разбросанные по земле пучки свалявшейся мертвой травы, какие-то причудливой формы коряги, гнилые сучья, остатки увядшей листвы, прочий лесной хлам... Со стороны шоссе иногда доносился приглушенный расстоянием шум моторов проносившихся мимо машин. Вполголоса я проводил последний инструктаж:
– Перемахнув через забор, уничтожаем охранника в будке (кто первым поспеет). Паша с Геной остаются во дворе, открывают ворота и контролируют окрестности. Остальные со мной в дом! Мочим всех подряд, за исключением вахидовского братца Мусы. Напоминаю его приметы: выше среднего роста, вытянутая лошадиная физиономия, выпирающие вперед верхние зубы. Сломанная в локтевом суставе правая рука плохо функционирует. Смотрите не ошибитесь – Муса обязательно нужен живым, иначе половина работы пойдет насмарку!
– Господи Иисусе!!! – вдруг прошептал Кретов, указывая пальцем в глубь леса. Проследив за ним взглядом, я оцепенел. Среди деревьев маячила до боли знакомая фигура рядового Василия Голицына – в выцветшем, изодранном, заляпанном кровью обмундировании. Встретившись с нами глазами, призрак приветливо улыбнулся, дружелюбно махнул рукой и исчез. Я размашисто перекрестился. Витька незамедлительно последовал моему примеру.
– В чем дело, ребята? – встревожился Степан. Ни он, ни остальные Василия не видели.
– Все в порядке, – усилием воли подавив нервную дрожь, ответил я. – Просто переутомились здорово. Вот и померещилось...
В этот момент неожиданно словно из-под земли появился Иван.
– Готово! – доложил он. – Можно начинать!
– С богом, пацаны! – тихо сказал я, направляясь к относительно невысокой бетонной ограде...
* * *
Дежурящий в будке чича достался на мою долю. Проблем с ним не возникло. Воин Аллаха так увлекся смакованием косяка анаши, что не обратил ни малейшего внимания на довольно громкие подозрительные шорохи, производимые спрыгивающими с верхушки забора вниз массивными телами.«Ну и раздолбай! – презрительно подумал я, стреляя сквозь стекло в голову окруженного клубами наркотического дыма балдеющего чеченца. – «Дурь»[54] для него важнее всего на свете! Или понадеялся на сигнализацию? Все равно идиот! Не хотел бы я иметь в подчинении таких бойцов!»
Миновав пустынный, залитый ярким светом многочисленных прожекторов двор, Степан, Иван, Витька и я подошли к парадному входу. Задействовав отмычку, Кретов осторожно отпер замок. Следующий горе-часовой, рассевшись на кресле в вестибюле, всецело погрузился в просмотр порнографического видеофильма. Чечен томно кряхтел, причмокивал и, приспустя штаны, усердно онанировал. Тем не менее он обернулся на скрип открываемой двери, гортанно вскрикнув, схватился за оружие и... сдох, сраженный пулей Кретова.
– Чего шумишь, Ваха? – осведомился толстый заспанный бородатый чеченец, лениво выходя из ближайшей комнаты на первом этаже (вероятно, сменщик любителя порнухи).
Заметив нас, он разинул рот, собираясь поднять тревогу, но не успел. Вскинув пистолет, Степан выстрелил ему в грудь. Нелепо взмахнув руками, бородач рухнул на выложенный мозаичной плиткой пол. Разделившись, мы двинулись по комнатам – зачищать здание... Господина Вахидова я обнаружил в роскошной спальне, расположенной на втором этаже. Лежа на широкой кровати красного дерева, Аслан Алиевич занимался сексом с каким-то голубоглазым славянской внешности педиком лет восемнадцати-двадцати от роду.
Завидев меня, Вахидов трусливо прижался к стене и, закрыв лицо толстыми волосатыми лапами, дико закричал.
– Умереть достойно не умеешь! Командир полевой, мать твою! – брезгливо сплюнул я, метким выстрелом разнося череп личному другу Шамиля Басаева.
– Не убивайте, дяденька, не убивайте! – по-бабьи заголосил забрызганный ошметками мозгов любовника голубоглазый куртизан. – Не у... – угодившая точно в разинутый губастый рот пуля заткнула извращенца навеки.
Вопль Аслана Алиевича переполошил находящихся в доме чеченцев. Они повыскакивали из постелей, но было поздно. Кретов, Демьяненко и порученец Иван эффективно использовали фактор внезапности. Резня закончилась в считанные минуты. Повсюду валялись полураздетые трупы. Пахло порохом и кровью. В живых остался один лишь Муса – облаченный в цветастую ночную пижаму, босой, трясущийся, со свежим синяком под глазом. Младшего брата Вахидова крепко держал за шиворот стоящий посреди вестибюля Степан.
– Господин Н. не намерен отныне возиться с ичкерской шушерой, – неторопливо спустившись по лестнице, начал я заранее отрепетированный монолог. – Ему до смерти надоели назойливые приставания твоего братца. Господин Н. глубоко презирает ваш жалкий дерьмовый тейп[55] – сборище вонючих вшивых шакалов! Он приказал преподать вам достойный урок, а именно: тебе и Аслану отрезать члены, засунуть в пасти и повесить голыми на заборе вверх ногами. К сожалению, получилась небольшая накладка! У Аслана фактически отсутствует голова. Я целил в сердце, но по оплошности попал в морду. Пуля крупного калибра. Сам понимаешь!.. Некуда теперь отрезанный х... вставлять. Ладно, придется довольствоваться одним тобой. Топай на улицу, ублюдок!
Демьяненко отпустил Мусу. Дробно стуча зубами, тот двинулся к выходу. Я шел следом и, импровизируя на ходу, в подробностях описывал изуверские пытки, которым подвергнется чечен, перед тем как повиснет на заборе. Мы миновали почти половину двора, когда свежий холодный воздух наконец расшевелил слипшиеся от ужаса мозги Мусы. Он таки узрел настежь распахнутые ворота, замер, помедлил секунду, а затем, как я и рассчитывал, бросился наутек.
– Стой, сука!!! – заорал я, тщательно прицеливаясь и выпуская вдогонку беглецу две пули. Первая прошла впритирку с левым ухом Мусы, вторая – с правым. Малость оглушенный вахидовский брательник со страху припустил еще сильнее и в мгновение ока скрылся в лесу. Паша с Геной в соответствии с полученными указаниями встали в воротах и принялись остервенело палить из автоматов по ветвям деревьев вышечеловеческого роста. Таким образом, у Мусы создавалась полная иллюзия активного преследования.
«Конкретно подставили господина Н.», – удовлетворенно подумал я, возвращаясь обратно в дом. Ребята, собравшись внизу, переговаривались вполголоса.
– Комедия разыграна успешно! Зал бурно аплодирует! – весело объявил я... и внезапно увидел периферическим зрением, как подстреленный Степаном бородатый чечен очнулся, сцапал оброненный онанистом Вахой пистолет и направил дуло на стоящего к нему спиной Демьяненко. Прежде чем я успел среагировать, между ними взметнулось в длинном прыжке жилистое тело Кретова, заметившего движение бородатого на миг раньше меня. Предназначенная Степану пуля попала Витьке в живот, а чечена прикончил выстрелом в упор подоспевший Иван.
Скорчившийся в луже крови, Кретов зажимал обеими руками вываливающиеся наружу внутренности и тихо стонал. Демьяненко, склонившись над раненым другом, поспешно перебинтовывал рану обрывками чистой простыни, которую бегом притащил невесть откуда порученец Иван.
– Е-есть ш-шансы? – вздрагивая в ознобе, спросил я.
– Пятьдесят на пятьдесят, если вовремя прооперируем, – хмуро пробормотал Степан, выхватил у порученца мобильный телефон и торопливо набрал номер своей клиники. – Говорит главврач Демьяненко! – начальственно зарычал он в трубку. – Петр Казанцев и Николай Балашов сегодня дежурят? Да?! Хорошо! Позовите к аппарату обоих! Бе-е-е-егом!!! – сорвался на крик Степан.
* * *
Известные читателю санитары Петя и Коля пригнали к особняку Вахидова машину «Скорой помощи» в рекордно короткие сроки. Повинуясь строгому наказу Демьяненко, они прибыли только вдвоем. Над Витькой произвели какие-то медицинские манипуляции, бережно уложили на носилки и погрузили в салон. Я сел рядом с ним, Степан в кабину. «Скорая» стремительно сорвалась с места...Лицо Кретова побелело, заострилось. Глаза затянулись мутной поволокой. Витька бредил наяву. Ему чудилось, будто мы снова оказались в афганских горах, в 1984 году.
– Сержант, а сержант, ты здесь? – медленно шевелил он запекшимися губами: – Как прошел рейд?
– Закончился полным успехом! – мягко отвечал я, держа в ладонях пышущую жаром руку Кретова. – Ты слегка ранен. Но ничего страшного, скоро будем в госпитале. Мы как раз туда направляемся!
– Слышишь... сержант, – прерывисто шептал Витька. – Мне показалось... что я... передал на базу неверные координаты каравана... Авиация накрыла нас... вместо духов... Васька Голицын погиб... И... и потом различная жуть грезилась. Вроде бы я прожил длинную кровавую страшную жизнь!..
– Нет, Витя, нет! – едва сдерживая слезы, ласково говорил я. – Ты передал правильные координаты! Духи поголовно уничтожены. Наши ребята целы... А все остальное – сон, просто дурной сон!