– Да, – отозвалась Грейс, – скоро у нас будет настоящая леди Маккэрн, которая начнет всем заправлять.
– Верно, – ответила Темперанс, и сама поразилась, как больно ей стало от одной только этой мысли.
Джеймс, как обычно, сидел на вершине в окружении стада. Выйдя на поляну, Темперанс не обратила внимания на изумленные взгляды остальных пастухов. Ей не хотелось думать, что в деревне заметили их взаимную ненависть, но еще больше не хотелось думать о том, что все догадываются о ее причинах.
Джеймс стоял, склонившись над большим винторогим бараном. Темперанс заставила себя отвернуться от накачанных бедер, обнаженных кильтом.
– Нужно поговорить, – сказала она.
Он притворился, что не видит ее.
– Поговорить! – закричала она так громко, что баран рванулся из рук Джеймса, и ему пришлось обхватить животное рукой за горло.
– Ух ты! – спокойно ответил ей Джеймс, сражаясь с бараном. – Это вы мне?
Темперанс подбоченилась, развернулась на сто восемьдесят градусов и грозно посмотрела на собравшихся вокруг пастухов. Они внимательно слушали, но тотчас, улыбаясь, оставили их с Джеймсом наедине.
– Вы будете продолжать душить это несчастное животное или все-таки побеседуете со мной?
Не отпуская барана, он посмотрел на нее, и она вспомнила их ночь вдвоем.
– Смотря о чем, – он перевел выразительный взгляд на ее живот и понизил голос, – хотите мне что-то сказать?
– Вы переоцениваете свою сексуальность, – резко ответила она.
– А может, я переоцениваю вашу? – парировал он.
Темперанс с трудом удержалась от смеха.
– Желаю ему откусить вам руку! – сказала она, кивая на барана, и, развернувшись, начала спускаться с горы.
Она знала, что он ее остановит, и он загородил ей путь.
– Ладно, давайте зайдем сюда, чтобы нам не мешали.
Темперанс последовала за ним, но увидела, что они идут в тот самый домик. Она остановилась.
– Понимаю, – сказал Джеймс, – в пещеру?
Темперанс покачала головой. Она не хотела такого уединения с ним. Тогда он направился к плоской скале и сел на траву. Она опустилась рядом.
– Что же заставило вас подняться на гору? Ведь вы не разговаривали со мной все эти недели, за исключением минут, когда кричали на меня! Да и уверены ли вы, что такой болван, как я, поймет вас?
Она едва не выпалила, что соскучилась по нему.
– Нам нужно обговорить вашу свадьбу.
– Ах, это…
Джеймс взял травинку, закусил ее и посмотрел на небо.
– Делайте что хотите. Свадьбы по женской части.
– Я думаю, то есть хочу сказать... Вы хотите жениться на ней?
Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее.
– А вы знаете, как иначе спасти этот никчемный клочок земли? Эту деревню, над которой люди смеются?
Темперанс глубоко вздохнула и сосчитала про себя до десяти.
– Мне кажется, мы должны забыть то, что было сказано... и что было сделано... тогда. То, о чем мы узнали после, гораздо важнее наших личных проблем.
Джеймс опустил глаза и посмотрел на ее щиколотку. Темперанс вспомнила, как он целовал там ее маленькую косточку, и запретила себе вспоминать ту ночь.
Джеймс поднял на нее холодный взгляд.
– Я могу забыть все, – тихо произнес он. – Отныне той ночи не существует.
– Отлично! – твердо сказала Темперанс и протянула ему руку.
Это было ошибкой. Он несколько мгновений держал ее руку, и она знала, что потяни он хотя бы на волосок ее ближе к себе, она окажется в его объятиях. Взглянуть на него она не посмела.
Но он не притянул ее к себе и отпустил ее ладонь. Темперанс перевела дыхание и вытащила из кармана ручку и маленькую записную книжку.
– Мне нужно все знать о ней... о Кенне, чтобы я могла подготовиться. Какие цветы она любит? Какой у нее любимый цвет? Как вы считаете, ей понравится более официальная свадьба или наоборот? Кто ее самые близкие друзья в деревне?
Джеймс ничего не отвечал. Он лежал на траве, грызя травинку, и смотрел в небо.
– Не имею представления, – наконец сказал он.
– О чем?
– Обо всем. Я ее плохо помню.
– Но, судя по рассказам в деревне, вы оба были безумно влюблены друг в друга. Страстно! И разлучить вас было все равно, что убить ваши души.
Джеймс фыркнул от смеха и переправил травинку в другой угол рта.
– Мы были детьми.
Темперанс не сдавалась.
– Но я хорошо помню, как вы рассказывали мне, что были влюблены в деревенскую девушку.
– Может, и был. Кто знает, что такое быть влюбленным? – он повернулся к ней. – Вот вы знаете?
– Нет, не знаю, – быстро ответила она, снова взяв записную книжку. – Тогда опишите мне первого ягненка, которого вы вытащили на свет божий.
Джеймс улыбнулся, глядя в небо.
– С черной мордочкой, три ноги тоже черные. Я прятал его на горе, чтобы никто мне не приготовил его на обед.
– А что больше всего любят ягнята?
– Маргаритки, – ответил Джеймс не задумываясь, а потом посмотрел на Темперанс.
– Вы помните своего первого ягненка, а первую любовь не помните? – спросила она, прищурившись.
– Ладно, я помню, что у нее были очаровательные длинные ножки, – ответил он с улыбкой, – у Кенны, не у овцы.
– Понятно, – сказала Темперанс, записывая в блокнот, – как у лошади.
– Нет, не как у лошади. Кенна была самой хорошенькой из всех детей в деревне. Ее мать умерла, когда она была еще совсем девочкой. Отец молился на свою дочку. Все, что она хотела, он ей тут же доставал.
– Понятно, – проговорила Темперанс, записывая, – единственный и избалованный ребенок.
– Вы ревнуете к женщине, на которой я женюсь, вместо того, чтобы жениться на вас?
– Не смешите меня, – огрызнулась Темперанс, – я не хочу ни за кого замуж. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк как можно скорее. Там много людей, которые...
– ...нуждаются в вас, вы уже говорили. Так где я остановился?
– Пока что вы еще ничего мне не рассказали, что помогло бы мне в подготовке к свадьбе. Ваша тетя говорила, когда Кенна будет здесь?
– Через три-четыре дня, – пожал плечами Джеймс, – я не помню. В общем, скоро.
Темперанс опять отложила блокнот и посмотрела на него.
– Джеймс, меня это не касается, но женитьба – очень серьезное мероприятие, может, вы обдумаете все как следует, прежде чем решитесь на это?
Джеймс стал серьезным.
– У меня есть выбор? – тихо, но выразительно спросил он. – Разве могут мои желания быть выше желаний тех, кто здесь живет? Разве я могу сказать, что не хочу жениться на женщине, которую почти забыл, а потом безучастно наблюдать, как тех, кто прожил здесь сотни лет, выселяют отсюда? Что будет с людьми, вроде Слепой Бренды, если я не женюсь?
– Она и вся ее семья будет чудесно существовать на доходы от книг Бренды, – ответила Темперанс, – от книг, для которых я недавно нашла издателя.
– У вас на все готов ответ! Вы знаете, как решить все проблемы на свете? – тихо спросил Джеймс.
Темперанс поднялась.
– Когда-то я знала все, – ответила она и к своему ужасу услышала в своем голосе слезы. – Моя жизнь была нормальной, осмысленной, у меня была цель. А сейчас я не знаю ничего! Не знаю, кто я, не знаю, чего я хочу, я больше ничего не знаю!
Джеймс не шевелился. Он продолжал лежать на траве, заложив руки за голову и не сводя с нее глаз. Темперанс ударила его ногой по ботинку, развернулась и пошла вниз.
Джеймс продолжал лежать, смотреть в небо и улыбаться.
– Любовь и не такое вытворяет, – произнес он и вернулся к стаду, где подозвал к себе Рамси.
– Отправляйся в Эдинбург и отвези письмо!
– Случайно не ей? – ухмыльнулся Рамси.
– Следи за своим языком! – оборвал Джеймс сына. – Твоему дяде Колину.
Рамси оживился: его дядя Колин был очень забавным человеком.
– Я хочу, чтобы он кое за кем послал в Нью-Йорк.
– В Нью-Йорк! – присвистнул Рамси. – Но она именно туда хочет поехать!
Джеймс так посмотрел на Рамси, что тот замолчал. Но ненадолго.
– Мне кажется, ты должен поухаживать за ней. Ты ей уделяешь меньше внимания, чем своим лошадям! – заявил мальчик.
– Когда мне потребуется совет ребенка, я обращусь к тебе. У тебя же нет проблем с Элис, так ведь? Я еще не готов к внукам.
– А я уже готов к сестре, – пробормотал Рамси, но отец услышал его.
– Буду стараться изо всех сил! – торжественно ответил Джеймс.
– Но кто станет мамой? – резко спросил Рамси.
– Это я решу сам. А теперь иди и возьми письмо. Оно в моей спальне на столе. Отдать его нужно лично дяде Колину.
С угрюмым видом мальчик пошел вниз. Он не хотел, чтобы Темперанс уезжала. Когда она здесь, он видит просвет в будущем деревни, но если отец женится на местной, что будет дальше? Что знает женщина из его деревни о шитье шляп и о печатном деле? Или о рыночных ценах на алкогольную продукцию? Темперанс была светской дамой. А что могла предложить Кенна?
Уже почти спустившись, Рамси продолжал размышлять, ехать ему в Эдинбург или нет, и что хотел отец от дяди Колина? Несмотря на то что братья были близнецами, они очень сильно отличались друг от друга. Отец был серьезным, целыми днями работал, а дядя Колин любил развлечения. Он говорил, что для того, чтобы рассмеяться, проедет тысячу километров.
Рамси поднялся к отцу, подошел к столу и увидел толстый конверт, на котором было написано «Колин». Рядом с письмом лежала разорванная газетная статья и еще одно письмо, которое словно уронили и нечаянно несколько раз наступили на него. Рамси не обратил на них внимания. Он взял письмо отца, положил его в карман, пожал плечами и подумал о том, что его хотя бы хорошо накормят у дяди.
Глава двадцатая
Глава двадцать первая
– Верно, – ответила Темперанс, и сама поразилась, как больно ей стало от одной только этой мысли.
Джеймс, как обычно, сидел на вершине в окружении стада. Выйдя на поляну, Темперанс не обратила внимания на изумленные взгляды остальных пастухов. Ей не хотелось думать, что в деревне заметили их взаимную ненависть, но еще больше не хотелось думать о том, что все догадываются о ее причинах.
Джеймс стоял, склонившись над большим винторогим бараном. Темперанс заставила себя отвернуться от накачанных бедер, обнаженных кильтом.
– Нужно поговорить, – сказала она.
Он притворился, что не видит ее.
– Поговорить! – закричала она так громко, что баран рванулся из рук Джеймса, и ему пришлось обхватить животное рукой за горло.
– Ух ты! – спокойно ответил ей Джеймс, сражаясь с бараном. – Это вы мне?
Темперанс подбоченилась, развернулась на сто восемьдесят градусов и грозно посмотрела на собравшихся вокруг пастухов. Они внимательно слушали, но тотчас, улыбаясь, оставили их с Джеймсом наедине.
– Вы будете продолжать душить это несчастное животное или все-таки побеседуете со мной?
Не отпуская барана, он посмотрел на нее, и она вспомнила их ночь вдвоем.
– Смотря о чем, – он перевел выразительный взгляд на ее живот и понизил голос, – хотите мне что-то сказать?
– Вы переоцениваете свою сексуальность, – резко ответила она.
– А может, я переоцениваю вашу? – парировал он.
Темперанс с трудом удержалась от смеха.
– Желаю ему откусить вам руку! – сказала она, кивая на барана, и, развернувшись, начала спускаться с горы.
Она знала, что он ее остановит, и он загородил ей путь.
– Ладно, давайте зайдем сюда, чтобы нам не мешали.
Темперанс последовала за ним, но увидела, что они идут в тот самый домик. Она остановилась.
– Понимаю, – сказал Джеймс, – в пещеру?
Темперанс покачала головой. Она не хотела такого уединения с ним. Тогда он направился к плоской скале и сел на траву. Она опустилась рядом.
– Что же заставило вас подняться на гору? Ведь вы не разговаривали со мной все эти недели, за исключением минут, когда кричали на меня! Да и уверены ли вы, что такой болван, как я, поймет вас?
Она едва не выпалила, что соскучилась по нему.
– Нам нужно обговорить вашу свадьбу.
– Ах, это…
Джеймс взял травинку, закусил ее и посмотрел на небо.
– Делайте что хотите. Свадьбы по женской части.
– Я думаю, то есть хочу сказать... Вы хотите жениться на ней?
Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее.
– А вы знаете, как иначе спасти этот никчемный клочок земли? Эту деревню, над которой люди смеются?
Темперанс глубоко вздохнула и сосчитала про себя до десяти.
– Мне кажется, мы должны забыть то, что было сказано... и что было сделано... тогда. То, о чем мы узнали после, гораздо важнее наших личных проблем.
Джеймс опустил глаза и посмотрел на ее щиколотку. Темперанс вспомнила, как он целовал там ее маленькую косточку, и запретила себе вспоминать ту ночь.
Джеймс поднял на нее холодный взгляд.
– Я могу забыть все, – тихо произнес он. – Отныне той ночи не существует.
– Отлично! – твердо сказала Темперанс и протянула ему руку.
Это было ошибкой. Он несколько мгновений держал ее руку, и она знала, что потяни он хотя бы на волосок ее ближе к себе, она окажется в его объятиях. Взглянуть на него она не посмела.
Но он не притянул ее к себе и отпустил ее ладонь. Темперанс перевела дыхание и вытащила из кармана ручку и маленькую записную книжку.
– Мне нужно все знать о ней... о Кенне, чтобы я могла подготовиться. Какие цветы она любит? Какой у нее любимый цвет? Как вы считаете, ей понравится более официальная свадьба или наоборот? Кто ее самые близкие друзья в деревне?
Джеймс ничего не отвечал. Он лежал на траве, грызя травинку, и смотрел в небо.
– Не имею представления, – наконец сказал он.
– О чем?
– Обо всем. Я ее плохо помню.
– Но, судя по рассказам в деревне, вы оба были безумно влюблены друг в друга. Страстно! И разлучить вас было все равно, что убить ваши души.
Джеймс фыркнул от смеха и переправил травинку в другой угол рта.
– Мы были детьми.
Темперанс не сдавалась.
– Но я хорошо помню, как вы рассказывали мне, что были влюблены в деревенскую девушку.
– Может, и был. Кто знает, что такое быть влюбленным? – он повернулся к ней. – Вот вы знаете?
– Нет, не знаю, – быстро ответила она, снова взяв записную книжку. – Тогда опишите мне первого ягненка, которого вы вытащили на свет божий.
Джеймс улыбнулся, глядя в небо.
– С черной мордочкой, три ноги тоже черные. Я прятал его на горе, чтобы никто мне не приготовил его на обед.
– А что больше всего любят ягнята?
– Маргаритки, – ответил Джеймс не задумываясь, а потом посмотрел на Темперанс.
– Вы помните своего первого ягненка, а первую любовь не помните? – спросила она, прищурившись.
– Ладно, я помню, что у нее были очаровательные длинные ножки, – ответил он с улыбкой, – у Кенны, не у овцы.
– Понятно, – сказала Темперанс, записывая в блокнот, – как у лошади.
– Нет, не как у лошади. Кенна была самой хорошенькой из всех детей в деревне. Ее мать умерла, когда она была еще совсем девочкой. Отец молился на свою дочку. Все, что она хотела, он ей тут же доставал.
– Понятно, – проговорила Темперанс, записывая, – единственный и избалованный ребенок.
– Вы ревнуете к женщине, на которой я женюсь, вместо того, чтобы жениться на вас?
– Не смешите меня, – огрызнулась Темперанс, – я не хочу ни за кого замуж. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк как можно скорее. Там много людей, которые...
– ...нуждаются в вас, вы уже говорили. Так где я остановился?
– Пока что вы еще ничего мне не рассказали, что помогло бы мне в подготовке к свадьбе. Ваша тетя говорила, когда Кенна будет здесь?
– Через три-четыре дня, – пожал плечами Джеймс, – я не помню. В общем, скоро.
Темперанс опять отложила блокнот и посмотрела на него.
– Джеймс, меня это не касается, но женитьба – очень серьезное мероприятие, может, вы обдумаете все как следует, прежде чем решитесь на это?
Джеймс стал серьезным.
– У меня есть выбор? – тихо, но выразительно спросил он. – Разве могут мои желания быть выше желаний тех, кто здесь живет? Разве я могу сказать, что не хочу жениться на женщине, которую почти забыл, а потом безучастно наблюдать, как тех, кто прожил здесь сотни лет, выселяют отсюда? Что будет с людьми, вроде Слепой Бренды, если я не женюсь?
– Она и вся ее семья будет чудесно существовать на доходы от книг Бренды, – ответила Темперанс, – от книг, для которых я недавно нашла издателя.
– У вас на все готов ответ! Вы знаете, как решить все проблемы на свете? – тихо спросил Джеймс.
Темперанс поднялась.
– Когда-то я знала все, – ответила она и к своему ужасу услышала в своем голосе слезы. – Моя жизнь была нормальной, осмысленной, у меня была цель. А сейчас я не знаю ничего! Не знаю, кто я, не знаю, чего я хочу, я больше ничего не знаю!
Джеймс не шевелился. Он продолжал лежать на траве, заложив руки за голову и не сводя с нее глаз. Темперанс ударила его ногой по ботинку, развернулась и пошла вниз.
Джеймс продолжал лежать, смотреть в небо и улыбаться.
– Любовь и не такое вытворяет, – произнес он и вернулся к стаду, где подозвал к себе Рамси.
– Отправляйся в Эдинбург и отвези письмо!
– Случайно не ей? – ухмыльнулся Рамси.
– Следи за своим языком! – оборвал Джеймс сына. – Твоему дяде Колину.
Рамси оживился: его дядя Колин был очень забавным человеком.
– Я хочу, чтобы он кое за кем послал в Нью-Йорк.
– В Нью-Йорк! – присвистнул Рамси. – Но она именно туда хочет поехать!
Джеймс так посмотрел на Рамси, что тот замолчал. Но ненадолго.
– Мне кажется, ты должен поухаживать за ней. Ты ей уделяешь меньше внимания, чем своим лошадям! – заявил мальчик.
– Когда мне потребуется совет ребенка, я обращусь к тебе. У тебя же нет проблем с Элис, так ведь? Я еще не готов к внукам.
– А я уже готов к сестре, – пробормотал Рамси, но отец услышал его.
– Буду стараться изо всех сил! – торжественно ответил Джеймс.
– Но кто станет мамой? – резко спросил Рамси.
– Это я решу сам. А теперь иди и возьми письмо. Оно в моей спальне на столе. Отдать его нужно лично дяде Колину.
С угрюмым видом мальчик пошел вниз. Он не хотел, чтобы Темперанс уезжала. Когда она здесь, он видит просвет в будущем деревни, но если отец женится на местной, что будет дальше? Что знает женщина из его деревни о шитье шляп и о печатном деле? Или о рыночных ценах на алкогольную продукцию? Темперанс была светской дамой. А что могла предложить Кенна?
Уже почти спустившись, Рамси продолжал размышлять, ехать ему в Эдинбург или нет, и что хотел отец от дяди Колина? Несмотря на то что братья были близнецами, они очень сильно отличались друг от друга. Отец был серьезным, целыми днями работал, а дядя Колин любил развлечения. Он говорил, что для того, чтобы рассмеяться, проедет тысячу километров.
Рамси поднялся к отцу, подошел к столу и увидел толстый конверт, на котором было написано «Колин». Рядом с письмом лежала разорванная газетная статья и еще одно письмо, которое словно уронили и нечаянно несколько раз наступили на него. Рамси не обратил на них внимания. Он взял письмо отца, положил его в карман, пожал плечами и подумал о том, что его хотя бы хорошо накормят у дяди.
Глава двадцатая
– Она здесь, – задыхаясь от бега по лестнице, сказала Грейс.
Темперанс, окруженная морем бумаг, подняла голову. Ее мать написала, что Ангус счастлив предстоящей женитьбой Джеймса и готов разориться на самую шумную свадьбу в семье Маккэрнов.
– Для него это так необычно? – спросила Грей, когда Темперанс рассказала о щедрости Ангуса. – Или он имеет в виду мелочь в своем кармане?
С момента объявления о готовящейся свадьбе Грейс очень изменилась, превратившись из спокойной женщины в саркастичную и нервную. Темперанс нравилось думать, что, возможно, Грейс расстроена запрограммированным отъездом Темперанс в Нью-Йорк.
Уже прошло четыре дня с разговора с Джеймсом на вершине горы. Темперанс было неловко за свою вспышку. Она вела себя как ребенок: постоянная смена настроений и приступы раздражения. Она пыталась не думать о том, почему она постоянно то злая, то безумно счастливая, то подавленная, то еще какая-нибудь, и без видимой на то причины. Темперанс поклялась себе, что справится со своим последним заданием – подготовит свадьбу, а затем навсегда уедет от Маккэрнов. Она вернется обратно в Нью-Йорк, где не чувствует себя чужой и где у нее не будет постоянной смены настроений.
– Не понимаю, почему Кенна не может сама подготовить свою собственную свадьбу, – сказала Грейс, и рот у нее превратился в сухой, сжатый маленький кружочек.
– Наверное, она занята, – ответила Темперанс.
Каждый вечер она думала о том, что больше никогда не увидит деревню. Поступит ли Элис в медицинский, если Темперанс уедет и некому будет пригрозить какому-нибудь официальному лицу, если возникнут проблемы? Что станет с Рамси, когда он вырастет? Кто-нибудь задумывался об этом? Наверное, нужно поговорить с его родителями.
Темперанс отвлеклась от размышлений, потому что опять взяла в руки эскиз свадебного платья, который сделала Финола. Какая талантливая! – подумала Темперанс. На редкость красивое платье...
– Она здесь! – послышался голос Элис из коридора. – Хотите с ней познакомиться?
Грейс посмотрела на Темперанс, Темперанс – на Грейс. Они чуть было не сказали вместе «нет», но повернулись к вошедшей Элис и слабо ей улыбнулись.
– Конечно! – ответила Темперанс.
– Она такая очаровательная, – мечтательно произнесла Элис, – как принцесса из книжки.
Темперанс оглядела себя. Она давно не доставала свои нарядные платья из сундуков. Ведь все ее шелковые юбки легко цеплялись за ежевику и быстро пачкались. А ее рубашка из хлопка и тяжелая юбка на широком поясе подходили идеально, если еще учитывать ее работу. Но сейчас она пожалела, что с утра небрежно отнеслась к своему туалету.
Идя по коридору за Грейс и Элис, Темперанс задержалась и посмотрела на себя в зеркало. Голова не прибрана, на воротнике пятно. Она вдруг вспомнила о миленькой Мишель, обратившей внимание на морщинки Темперанс вокруг глаз. Подойдя ближе, она посмотрела в зеркало. Никаких морщинок. Обрадовавшись, она улыбнулась – и они тут же появились!
Морщины разозлили Темперанс.
– А почему вы вечно не в духе в последнее время? – нахмурившись, спросила она Грейс.
– Вы сами скоро это поймете, – пробормотала она.
В столовую набилась почти вся деревня, те, кто не поместился, остались в коридоре. Темперанс задержалась на лестнице. За время своего пребывания у Маккэрнов она почти со всеми познакомилась. Она знала имена их внуков, имена их дедов.
Она знала, что если Несси поест клубники, то превращается в генератор энергии. Она знала, что миссис Хэдрик тайком прикладывалась к бутылке виски своего мужа. А еще она знала, что миссис Мине сделала вышивку на всем своем белье, и они с мужем...
Темперанс знала всех этих людей и с трудом мирилась с мыслью, что ей предстоит уехать.
Но ей необходимо уезжать, поэтому нужно все устроить как можно лучше. Глубоко вздохнув, она распрямила плечи и начала пробираться сквозь толпу. Она все еще экономка и поэтому неофициальная хозяйка до того момента, пока Джеймс не скажет «согласен» другой женщине и не вышвырнет Темперанс из своего дома...
Но она заставила себя прекратить об этом думать и выжала из себя улыбку. Перед ней была спина прославленной Кенны, женщины, чье имя было на устах каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка в деревне столько дней. Женщина, которая скоро станет женой Маккэрна.
Она была невысокого роста и очень худой. На ней было божественной красоты одеяние. Значит, она не бедна. У нее были рыжеватые волосы, искусно уложенные, не покрытые шляпой.
Темперанс смотрела на лица людей, увидевших свою обожаемую Кенну. Если бы они смотрели на ангела, восторгов было бы меньше.
Темперанс ждала, когда Кенна повернется и поприветствует ее, а когда та все-таки повернулась, у Темперанс перехватило дыхание.
Да, Кенна была красивой. У нее были темно-зеленые глаза и идеальная от тщательного ухода кожа. Брови у нее были выщипаны, но безупречно, словно были такими от природы. Рот был идеальным, нос изящным, овал лица...
О, да, Кенна Локвуд действительно была красивой. Темперанс много раз встречала такой тип красоты. И видела, что зачастую таится в глубине таких глаз.
– Здравствуйте! – бодро произнесла Темперанс, вдруг почувствовав, словно с плеч у нее сняли очень тяжелую ношу. – Я Темперанс О'Нил, экономка.
Что-то на секунду промелькнуло в зеленых глазах Кенны, а потом взгляд ее потеплел.
– А я Кенна, приехала, чтобы выйти замуж за Маккэрна.
– Лучше вы, чем кто-нибудь из нас, – громко сказала Темперанс и улыбнулась, когда остальные вокруг засмеялись.
Мысль о том, что жизнь кончилась, вдруг куда-то исчезла, и она чувствовала себя превосходно.
– Да, лучше я, – ответила Кенна, и прежнее выражение снова промелькнуло в ее взгляде.
Ну и характер, подумала Темперанс, но продолжала улыбаться.
– Вы, наверное, устали. Я покажу вам вашу комнату. Она самая лучшая в доме. Конечно, чуть позже вы захотите сделать ремонт. Если вам удастся выпросить на это денег у Маккэрна.
И все опять засмеялись, и вновь в глазах Кенны промелькнуло это загадочное выражение.
– Я уверена, что у меня получится, – ответила Кенна, – ведь у меня есть помощники, люди, среди которых я выросла и которых всегда любила.
Ее глаза спрашивали Темперанс: что ты мне на это скажешь?
Но Темперанс не приняла вызов. Вместо этого она просто улыбнулась и жестом пригласила Кенну подняться вверх по лестнице.
За ними, разумеется, последовала половина деревни, потащив сундуки и коробки Кенны. Как только они пришли к комнате для Кенны, Темперанс пропустила ее вперед, затем тихо прокралась в коридор по черной лестнице и побежала на кухню.
– Где он? – запыхавшись, спросила она.
– А разве он не со всеми? – угрюмо спросил Рамси, кормивший из бутылочки ягненка.
Темперанс чуть его не расцеловала. Только он и Грейс, казалось, жалели, что Темперанс уезжает.
– Он сидит с деньгами, – ответила Эппи.
Так она объясняла, что Джеймс работает со счетами в библиотеке.
– Тогда он в плохом настроении, – сказал Рамси.
– Я сейчас ему его еще больше испорчу! – весело крикнула через плечо Темперанс, выбегая из кухни.
Она так быстро бежала в библиотеку, что ее занесло на повороте. Она без стука толкнула двойную дверь в библиотеку, закрыла ее за собой и прислонилась к ней. Джеймс посмотрел на нее поверх стопок бумаг.
– Вы не можете на ней жениться! – сказала Темперанс, все еще задыхаясь от бега.
– Хм! – буркнул Джеймс и снова вернулся к бумагам. – Я думал, вы мне скажете что-то новое.
– Я серьезно вам говорю! – Темперанс решила подойти ближе, но ее юбку зажало дверью.
Джеймс снова поднял на нее взгляд.
– Почему я не могу жениться на Кенне?
– Она... – Темперанс замолчала, потому что пыталась освободить свою юбку. – Она... Она... Как бы это повежливее сказать?
– Спала с другими помимо мужа? – спокойно спросил Джеймс. – А я думал, вы мне поможете с бухгалтерией. Ненавижу бумажную работу.
Темперанс подошла к его столу и оперлась на него.
– Вы знаете об этом? И хотите жениться на такой женщине?
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Уж вас-то я в последнюю очередь считал снобом. Вы не единственная, кто умеет писать письма. Мы с Кенной переписывались с тех пор, как здесь побывали ваши мама и тетушка Ровена. Я многое о ней узнал.
– Вы знаете, что она...
– Да, знаю! – со смехом ответил он. – Честное слово, мисс О'Нил, я думал, что вы с вашим опытом проще относитесь к жизни. Ведь не поверили же вы в ту чепуху, которую вам рассказала моя тетушка? Что мы с Кенной когда-то любили друг друга?
– Но вы сами сказали, что были влюблены! – ответила шокированная Темпе-ране.
– Я такого не говорил! – с обидой в голосе ответил Джеймс.
– Вы говорили, что были влюблены в деревенскую девушку и что ваш отец заставил вас жениться на другой!
– Ах, это... – с улыбкой ответил Джеймс. Он взял пару листов бумаги и посмотрел на них.
– Наверное, я пытался вызвать у вас чувство ревности, что привело бы вас ко мне в постель. Вы отдавали мне счет за известковый опрыскиватель для овец, который покупали в Эдинбурге? Я не могу его нигде найти.
Темперанс со злостью наклонилась, порылась в бумагах и вытащила счет.
– Это все, что вам нужно?
Он посмотрел на нее и повел бровью.
– А не слишком вы стары, чтобы думать, будто мужчинам нужно что-то еще?
Темперанс в ярости повернулась к нему спиной.
– Если еще хоть кто-нибудь укажет мне на возраст, я... – она перевела дыхание, успокаиваясь. – Вы хоть раз задумались о том, что вы делаете? Я думаю, что Кенна, возможно... – она понизила голос, – платила клиентам. То, что я увидела в ее глазах, я видела много раз. Я не думаю, что она просто немало повидала.
– Вы закончили? – сказал Джеймс. – Я все знаю о ней. Она осталась вдовой, какой-то человек украл у нее все деньги, которые оставил муж, и ей пришлось зарабатывать на жизнь. Какая разница между Грейс и ней?
– Не знаю, – честно ответила Темперанс.
– Тогда почему вы отдаете предпочтение женщине, которой не повезло в жизни, а вторую хотите вышвырнуть вон? Почему вы говорите, что она не годится для замужества?
– Я не знаю, – снова повторила Темперанс.
За последнее время она очень часто повторяла эти слова. На самом деле, она была сбита с толку с тех пор, как познакомилась с этим человеком.
Джеймс поднялся, подошел к ней и дружески обнял ее за плечи.
– Вы просто не верите, что она выходит за меня замуж по любви! Она может помочь мне выполнить условия завещания, а я могу помочь ей. Ведь это так просто!
Он направился к выходу.
– А что будет после свадьбы? – тихо спросила Темперанс.
– Скорее всего, она вернется в Эдинбург, а я буду посылать ей на жизнь. Я уверен, что мы оба будем счастливы таким положением вещей.
Он остановился у двери и взглянул на нее.
– А как же Маккэрны? Они многого от нее ждут.
– Прежде всего, им нужно сохранить крышу над головой.
Джеймс кончиками пальцев взял ее за подбородок и поднял ее лицо.
– Благодаря вам у нас теперь есть шляпный бизнес, и Лилиас скоро займется производством ликера, а у Бренды начнут выходить книги, и дела Маккэрнов пойдут намного лучше за долгие годы. Вы можете возвращаться в Нью-Йорк и дальше помогать людям. Вы и так сделали для нас очень много. А теперь идите и займитесь свадьбой. Закатите такую вечеринку моим людям, чтобы они про нее рассказывали своим внукам, а дяде Ангусу она обошлась бы в тысячи.
Склонившись, он по-отечески поцеловал Темперанс в лоб.
– Перестаньте волноваться насчет Кенны. Это мое дело.
После этого он открыл дверь и мягко вытолкнул Темперанс в коридор. Захлопнув за ней дверь, он прислонился к ней и на минуту закрыл глаза. Очень сложно быть так близко рядом с ней и не сжимать ее в объятиях, не целовать ее и сдерживать все свои желания.
Секунду он смотрел на небо.
– Пожалуйста, сделай так, чтобы получилось, – помолился он, – только бы она выбрала нас.
Потом посмотрел на стол, заваленный бумагами, и решил, что сейчас ему нужно долго и напряженно скакать на быстроногой лошади.
Темперанс скрылась от толпы, которая скучилась внизу, и ушла в тишину своей спальни. Возле ее кровати стоял сундук с одеждой, которую она не надевала с тех пор, как приехала в деревню, но когда она прикоснулась к этим вещам, они показались ей совсем чужими.
Отбросив вещи в сторону, она взяла в руки альбом, который мама специально заказала для нее. В нем были все газетные вырезки, в которых упоминалась Темперанс. Растянувшись на кровати, она медленно переворачивала страницы, прочитывая каждую статью от начала до конца. В Нью-Йорке она делала хорошую работу. Она помогла очень многим людям.
Она посмотрела на фото: Темперанс открывает первый многоквартирный дом, в котором квартиры будут сдаваться только нуждающимся женщинам. На фотографии Темперанс еле себя узнала – элегантный шелковый костюм, огромная шляпа, кокетливая улыбка репортерам и политикам вокруг. На заднем плане пять или шесть женщин с детьми на руках или с детьми, которые держатся за юбки.
Темперанс улыбнулась, глядя на эту фотографию и уже почти перевернула страницу, но потом подняла ее выше и рассмотрела женщин на заднем плане повнимательнее. Странно: она знала поименно всех репортеров на этой фотографии, всех политиков, но не знала ничего о женщинах, которые поселятся в ее доме. Она выбирала тех, кто будет жить там, по рассказам женщин, которые добровольно работали на Темперанс. Сама она никогда лично не встречалась с теми, кто жил в ее доме.
Лично, подумала она. Разве это не ключевое слово? В Нью-Йорке она помогала людям, но лично для нее там ничего не было. Закрыв глаза, она вспомнила три дня в деревне. На второй день ребенок свалился со скалистого склона, и Темперанс немедленно сделала шаг вперед, она привыкла управлять сложившейся ситуацией. Но вся деревня отстранила ее, они выступили как единое целое – как одно живое существо. Рамси отнес ребенка в деревню, и, когда он клал девочку дома на кровать, кто-то сказал: «Она идет». Через несколько минут в дом вошла Элис. Темперанс стояла рядом и удивленно наблюдала, как Элис потребовала горячей воды, нитку и иголку, которую промыла карболкой. Темперанс смотрела, как Элис давала матери девочки указания, что делать, аккуратно зашивая десятисантиметровую рану на ноге у девочки. Темперанс и не знала, что у Элис талант врачевания. Она знала, что Элис талантливая девочка, что она хорошо считает, но что она еще и врач...
Темперанс снова посмотрела на свою фотографию двухлетней давности и ощутила внутри пустоту. Сегодня она еще молода, еще не дурна собой, чтобы кокетничать с политиками и журналистами. А что будет, когда ей исполнится сорок? Пятьдесят? Когда она будет по вечерам приходить домой, где ее никто не ждет?
Она медленно закрыла альбом. Ее мама столько раз повторяла ей: «Темперанс, ты заботишься обо всех, кроме себя, всегда отдаешь и ничего не получаешь, однажды тебе станет одиноко». Слыша это, Темперанс смеялась, но сейчас, в деревне у Маккэрнов, общаясь с людьми больше, чем когда-либо в жизни, она испытала минуты настоящего, подлинного счастья.
– Если бы у меня был ребенок, я бы хотела, чтобы он вырос здесь, в деревне, – тихо сказала она, потом приказала себе кончать с этой слезливой сентиментальностью.
У нее нет ребенка, а люди в деревне, кажется, уже больше не хотят ее видеть.
– Пора за работу, – сказала она, вставая с постели и убирая альбом подальше.
Темперанс, окруженная морем бумаг, подняла голову. Ее мать написала, что Ангус счастлив предстоящей женитьбой Джеймса и готов разориться на самую шумную свадьбу в семье Маккэрнов.
– Для него это так необычно? – спросила Грей, когда Темперанс рассказала о щедрости Ангуса. – Или он имеет в виду мелочь в своем кармане?
С момента объявления о готовящейся свадьбе Грейс очень изменилась, превратившись из спокойной женщины в саркастичную и нервную. Темперанс нравилось думать, что, возможно, Грейс расстроена запрограммированным отъездом Темперанс в Нью-Йорк.
Уже прошло четыре дня с разговора с Джеймсом на вершине горы. Темперанс было неловко за свою вспышку. Она вела себя как ребенок: постоянная смена настроений и приступы раздражения. Она пыталась не думать о том, почему она постоянно то злая, то безумно счастливая, то подавленная, то еще какая-нибудь, и без видимой на то причины. Темперанс поклялась себе, что справится со своим последним заданием – подготовит свадьбу, а затем навсегда уедет от Маккэрнов. Она вернется обратно в Нью-Йорк, где не чувствует себя чужой и где у нее не будет постоянной смены настроений.
– Не понимаю, почему Кенна не может сама подготовить свою собственную свадьбу, – сказала Грейс, и рот у нее превратился в сухой, сжатый маленький кружочек.
– Наверное, она занята, – ответила Темперанс.
Каждый вечер она думала о том, что больше никогда не увидит деревню. Поступит ли Элис в медицинский, если Темперанс уедет и некому будет пригрозить какому-нибудь официальному лицу, если возникнут проблемы? Что станет с Рамси, когда он вырастет? Кто-нибудь задумывался об этом? Наверное, нужно поговорить с его родителями.
Темперанс отвлеклась от размышлений, потому что опять взяла в руки эскиз свадебного платья, который сделала Финола. Какая талантливая! – подумала Темперанс. На редкость красивое платье...
– Она здесь! – послышался голос Элис из коридора. – Хотите с ней познакомиться?
Грейс посмотрела на Темперанс, Темперанс – на Грейс. Они чуть было не сказали вместе «нет», но повернулись к вошедшей Элис и слабо ей улыбнулись.
– Конечно! – ответила Темперанс.
– Она такая очаровательная, – мечтательно произнесла Элис, – как принцесса из книжки.
Темперанс оглядела себя. Она давно не доставала свои нарядные платья из сундуков. Ведь все ее шелковые юбки легко цеплялись за ежевику и быстро пачкались. А ее рубашка из хлопка и тяжелая юбка на широком поясе подходили идеально, если еще учитывать ее работу. Но сейчас она пожалела, что с утра небрежно отнеслась к своему туалету.
Идя по коридору за Грейс и Элис, Темперанс задержалась и посмотрела на себя в зеркало. Голова не прибрана, на воротнике пятно. Она вдруг вспомнила о миленькой Мишель, обратившей внимание на морщинки Темперанс вокруг глаз. Подойдя ближе, она посмотрела в зеркало. Никаких морщинок. Обрадовавшись, она улыбнулась – и они тут же появились!
Морщины разозлили Темперанс.
– А почему вы вечно не в духе в последнее время? – нахмурившись, спросила она Грейс.
– Вы сами скоро это поймете, – пробормотала она.
В столовую набилась почти вся деревня, те, кто не поместился, остались в коридоре. Темперанс задержалась на лестнице. За время своего пребывания у Маккэрнов она почти со всеми познакомилась. Она знала имена их внуков, имена их дедов.
Она знала, что если Несси поест клубники, то превращается в генератор энергии. Она знала, что миссис Хэдрик тайком прикладывалась к бутылке виски своего мужа. А еще она знала, что миссис Мине сделала вышивку на всем своем белье, и они с мужем...
Темперанс знала всех этих людей и с трудом мирилась с мыслью, что ей предстоит уехать.
Но ей необходимо уезжать, поэтому нужно все устроить как можно лучше. Глубоко вздохнув, она распрямила плечи и начала пробираться сквозь толпу. Она все еще экономка и поэтому неофициальная хозяйка до того момента, пока Джеймс не скажет «согласен» другой женщине и не вышвырнет Темперанс из своего дома...
Но она заставила себя прекратить об этом думать и выжала из себя улыбку. Перед ней была спина прославленной Кенны, женщины, чье имя было на устах каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка в деревне столько дней. Женщина, которая скоро станет женой Маккэрна.
Она была невысокого роста и очень худой. На ней было божественной красоты одеяние. Значит, она не бедна. У нее были рыжеватые волосы, искусно уложенные, не покрытые шляпой.
Темперанс смотрела на лица людей, увидевших свою обожаемую Кенну. Если бы они смотрели на ангела, восторгов было бы меньше.
Темперанс ждала, когда Кенна повернется и поприветствует ее, а когда та все-таки повернулась, у Темперанс перехватило дыхание.
Да, Кенна была красивой. У нее были темно-зеленые глаза и идеальная от тщательного ухода кожа. Брови у нее были выщипаны, но безупречно, словно были такими от природы. Рот был идеальным, нос изящным, овал лица...
О, да, Кенна Локвуд действительно была красивой. Темперанс много раз встречала такой тип красоты. И видела, что зачастую таится в глубине таких глаз.
– Здравствуйте! – бодро произнесла Темперанс, вдруг почувствовав, словно с плеч у нее сняли очень тяжелую ношу. – Я Темперанс О'Нил, экономка.
Что-то на секунду промелькнуло в зеленых глазах Кенны, а потом взгляд ее потеплел.
– А я Кенна, приехала, чтобы выйти замуж за Маккэрна.
– Лучше вы, чем кто-нибудь из нас, – громко сказала Темперанс и улыбнулась, когда остальные вокруг засмеялись.
Мысль о том, что жизнь кончилась, вдруг куда-то исчезла, и она чувствовала себя превосходно.
– Да, лучше я, – ответила Кенна, и прежнее выражение снова промелькнуло в ее взгляде.
Ну и характер, подумала Темперанс, но продолжала улыбаться.
– Вы, наверное, устали. Я покажу вам вашу комнату. Она самая лучшая в доме. Конечно, чуть позже вы захотите сделать ремонт. Если вам удастся выпросить на это денег у Маккэрна.
И все опять засмеялись, и вновь в глазах Кенны промелькнуло это загадочное выражение.
– Я уверена, что у меня получится, – ответила Кенна, – ведь у меня есть помощники, люди, среди которых я выросла и которых всегда любила.
Ее глаза спрашивали Темперанс: что ты мне на это скажешь?
Но Темперанс не приняла вызов. Вместо этого она просто улыбнулась и жестом пригласила Кенну подняться вверх по лестнице.
За ними, разумеется, последовала половина деревни, потащив сундуки и коробки Кенны. Как только они пришли к комнате для Кенны, Темперанс пропустила ее вперед, затем тихо прокралась в коридор по черной лестнице и побежала на кухню.
– Где он? – запыхавшись, спросила она.
– А разве он не со всеми? – угрюмо спросил Рамси, кормивший из бутылочки ягненка.
Темперанс чуть его не расцеловала. Только он и Грейс, казалось, жалели, что Темперанс уезжает.
– Он сидит с деньгами, – ответила Эппи.
Так она объясняла, что Джеймс работает со счетами в библиотеке.
– Тогда он в плохом настроении, – сказал Рамси.
– Я сейчас ему его еще больше испорчу! – весело крикнула через плечо Темперанс, выбегая из кухни.
Она так быстро бежала в библиотеку, что ее занесло на повороте. Она без стука толкнула двойную дверь в библиотеку, закрыла ее за собой и прислонилась к ней. Джеймс посмотрел на нее поверх стопок бумаг.
– Вы не можете на ней жениться! – сказала Темперанс, все еще задыхаясь от бега.
– Хм! – буркнул Джеймс и снова вернулся к бумагам. – Я думал, вы мне скажете что-то новое.
– Я серьезно вам говорю! – Темперанс решила подойти ближе, но ее юбку зажало дверью.
Джеймс снова поднял на нее взгляд.
– Почему я не могу жениться на Кенне?
– Она... – Темперанс замолчала, потому что пыталась освободить свою юбку. – Она... Она... Как бы это повежливее сказать?
– Спала с другими помимо мужа? – спокойно спросил Джеймс. – А я думал, вы мне поможете с бухгалтерией. Ненавижу бумажную работу.
Темперанс подошла к его столу и оперлась на него.
– Вы знаете об этом? И хотите жениться на такой женщине?
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Уж вас-то я в последнюю очередь считал снобом. Вы не единственная, кто умеет писать письма. Мы с Кенной переписывались с тех пор, как здесь побывали ваши мама и тетушка Ровена. Я многое о ней узнал.
– Вы знаете, что она...
– Да, знаю! – со смехом ответил он. – Честное слово, мисс О'Нил, я думал, что вы с вашим опытом проще относитесь к жизни. Ведь не поверили же вы в ту чепуху, которую вам рассказала моя тетушка? Что мы с Кенной когда-то любили друг друга?
– Но вы сами сказали, что были влюблены! – ответила шокированная Темпе-ране.
– Я такого не говорил! – с обидой в голосе ответил Джеймс.
– Вы говорили, что были влюблены в деревенскую девушку и что ваш отец заставил вас жениться на другой!
– Ах, это... – с улыбкой ответил Джеймс. Он взял пару листов бумаги и посмотрел на них.
– Наверное, я пытался вызвать у вас чувство ревности, что привело бы вас ко мне в постель. Вы отдавали мне счет за известковый опрыскиватель для овец, который покупали в Эдинбурге? Я не могу его нигде найти.
Темперанс со злостью наклонилась, порылась в бумагах и вытащила счет.
– Это все, что вам нужно?
Он посмотрел на нее и повел бровью.
– А не слишком вы стары, чтобы думать, будто мужчинам нужно что-то еще?
Темперанс в ярости повернулась к нему спиной.
– Если еще хоть кто-нибудь укажет мне на возраст, я... – она перевела дыхание, успокаиваясь. – Вы хоть раз задумались о том, что вы делаете? Я думаю, что Кенна, возможно... – она понизила голос, – платила клиентам. То, что я увидела в ее глазах, я видела много раз. Я не думаю, что она просто немало повидала.
– Вы закончили? – сказал Джеймс. – Я все знаю о ней. Она осталась вдовой, какой-то человек украл у нее все деньги, которые оставил муж, и ей пришлось зарабатывать на жизнь. Какая разница между Грейс и ней?
– Не знаю, – честно ответила Темперанс.
– Тогда почему вы отдаете предпочтение женщине, которой не повезло в жизни, а вторую хотите вышвырнуть вон? Почему вы говорите, что она не годится для замужества?
– Я не знаю, – снова повторила Темперанс.
За последнее время она очень часто повторяла эти слова. На самом деле, она была сбита с толку с тех пор, как познакомилась с этим человеком.
Джеймс поднялся, подошел к ней и дружески обнял ее за плечи.
– Вы просто не верите, что она выходит за меня замуж по любви! Она может помочь мне выполнить условия завещания, а я могу помочь ей. Ведь это так просто!
Он направился к выходу.
– А что будет после свадьбы? – тихо спросила Темперанс.
– Скорее всего, она вернется в Эдинбург, а я буду посылать ей на жизнь. Я уверен, что мы оба будем счастливы таким положением вещей.
Он остановился у двери и взглянул на нее.
– А как же Маккэрны? Они многого от нее ждут.
– Прежде всего, им нужно сохранить крышу над головой.
Джеймс кончиками пальцев взял ее за подбородок и поднял ее лицо.
– Благодаря вам у нас теперь есть шляпный бизнес, и Лилиас скоро займется производством ликера, а у Бренды начнут выходить книги, и дела Маккэрнов пойдут намного лучше за долгие годы. Вы можете возвращаться в Нью-Йорк и дальше помогать людям. Вы и так сделали для нас очень много. А теперь идите и займитесь свадьбой. Закатите такую вечеринку моим людям, чтобы они про нее рассказывали своим внукам, а дяде Ангусу она обошлась бы в тысячи.
Склонившись, он по-отечески поцеловал Темперанс в лоб.
– Перестаньте волноваться насчет Кенны. Это мое дело.
После этого он открыл дверь и мягко вытолкнул Темперанс в коридор. Захлопнув за ней дверь, он прислонился к ней и на минуту закрыл глаза. Очень сложно быть так близко рядом с ней и не сжимать ее в объятиях, не целовать ее и сдерживать все свои желания.
Секунду он смотрел на небо.
– Пожалуйста, сделай так, чтобы получилось, – помолился он, – только бы она выбрала нас.
Потом посмотрел на стол, заваленный бумагами, и решил, что сейчас ему нужно долго и напряженно скакать на быстроногой лошади.
Темперанс скрылась от толпы, которая скучилась внизу, и ушла в тишину своей спальни. Возле ее кровати стоял сундук с одеждой, которую она не надевала с тех пор, как приехала в деревню, но когда она прикоснулась к этим вещам, они показались ей совсем чужими.
Отбросив вещи в сторону, она взяла в руки альбом, который мама специально заказала для нее. В нем были все газетные вырезки, в которых упоминалась Темперанс. Растянувшись на кровати, она медленно переворачивала страницы, прочитывая каждую статью от начала до конца. В Нью-Йорке она делала хорошую работу. Она помогла очень многим людям.
Она посмотрела на фото: Темперанс открывает первый многоквартирный дом, в котором квартиры будут сдаваться только нуждающимся женщинам. На фотографии Темперанс еле себя узнала – элегантный шелковый костюм, огромная шляпа, кокетливая улыбка репортерам и политикам вокруг. На заднем плане пять или шесть женщин с детьми на руках или с детьми, которые держатся за юбки.
Темперанс улыбнулась, глядя на эту фотографию и уже почти перевернула страницу, но потом подняла ее выше и рассмотрела женщин на заднем плане повнимательнее. Странно: она знала поименно всех репортеров на этой фотографии, всех политиков, но не знала ничего о женщинах, которые поселятся в ее доме. Она выбирала тех, кто будет жить там, по рассказам женщин, которые добровольно работали на Темперанс. Сама она никогда лично не встречалась с теми, кто жил в ее доме.
Лично, подумала она. Разве это не ключевое слово? В Нью-Йорке она помогала людям, но лично для нее там ничего не было. Закрыв глаза, она вспомнила три дня в деревне. На второй день ребенок свалился со скалистого склона, и Темперанс немедленно сделала шаг вперед, она привыкла управлять сложившейся ситуацией. Но вся деревня отстранила ее, они выступили как единое целое – как одно живое существо. Рамси отнес ребенка в деревню, и, когда он клал девочку дома на кровать, кто-то сказал: «Она идет». Через несколько минут в дом вошла Элис. Темперанс стояла рядом и удивленно наблюдала, как Элис потребовала горячей воды, нитку и иголку, которую промыла карболкой. Темперанс смотрела, как Элис давала матери девочки указания, что делать, аккуратно зашивая десятисантиметровую рану на ноге у девочки. Темперанс и не знала, что у Элис талант врачевания. Она знала, что Элис талантливая девочка, что она хорошо считает, но что она еще и врач...
Темперанс снова посмотрела на свою фотографию двухлетней давности и ощутила внутри пустоту. Сегодня она еще молода, еще не дурна собой, чтобы кокетничать с политиками и журналистами. А что будет, когда ей исполнится сорок? Пятьдесят? Когда она будет по вечерам приходить домой, где ее никто не ждет?
Она медленно закрыла альбом. Ее мама столько раз повторяла ей: «Темперанс, ты заботишься обо всех, кроме себя, всегда отдаешь и ничего не получаешь, однажды тебе станет одиноко». Слыша это, Темперанс смеялась, но сейчас, в деревне у Маккэрнов, общаясь с людьми больше, чем когда-либо в жизни, она испытала минуты настоящего, подлинного счастья.
– Если бы у меня был ребенок, я бы хотела, чтобы он вырос здесь, в деревне, – тихо сказала она, потом приказала себе кончать с этой слезливой сентиментальностью.
У нее нет ребенка, а люди в деревне, кажется, уже больше не хотят ее видеть.
– Пора за работу, – сказала она, вставая с постели и убирая альбом подальше.
Глава двадцать первая
Три дня, подумала Темперанс. Осталось три дня до свадьбы Джеймса и Кенны. Темперанс еще никогда не работала так много, готовясь к торжеству. Цветы, еда, гости и еще миллион других мелочей...