Страница:
- Нам всем бывает нужна помощь. И какую же помощь вы хотите получить?
- Ну, я скажу прямо. Некоторые из моих девочек, вы знаете, с Ривер-стрит, продавали плохой опиум. Я подумала, что раз уж вы доктор, то могли бы продать нам чистого опиума из Сан-Франциско. Я знаю, что врачи могут проверить, хороший он или нет, и потом, вы, наверное, можете купить сразу большое количество и продавать. Я могу найти вам покупателей и...
- Пожалуйста, покиньте мою клинику, - сдержанно сказала Блейр. Женщина встала.
- Ишь, выискалась. Думаешь, что ты слишком хороша для таких, как мы? А ты знаешь, что над тобой , смеется весь город? Называешь себя врачом, а сама сидишь тут одна, и никто к тебе не идет. Никто и не собирается приходить.
Блейр подошла к двери и распахнула ее. Задрав нос, женщина схватила девочку за руку и удалилась, так хлопнув дверью, что колокольчик сорвался и упал на пол.
С бесстрастным лицом Блейр села за стол и взяла лист бумаги. Это был список хозяйственных расходов, который мисс Шейнес дала ей утром. Блейр нужно было сложить двадцать две цифры, чтобы проверить подсчеты экономки.
Она смотрела на листок, затем внезапно почувствовала, как защипало в глазах, и в следующее мгновение уронила голову на стол и разрыдалась. Она плакала тихо, слезы лились рекой - она даже не успела достать носовой платок.
У Блейр перехватило дыхание, когда напротив себя на стуле она увидела Кейна Таггерта.
- Развлекаетесь, шпионя за людьми?
- Я в этом не специалист, - ответил он, с участием глядя на нее.
Блейр начала рыться в ящиках стола, пока Кейн не передал ей большой носовой платок.
- Он чистый. Хьюстон не выпускает меня из дома без тщательной проверки.
Она не отозвалась на его попытку пошутить, отвернулась и высморкалась.
Он дотянулся и взял листок с подсчетами.
- И из-за этого вы плакали? - Он мельком глянул на цифры. - Ошибка на семь центов, - сказал он и вернул листок на место. - Вы расстроились из-за семи центов?
- Чтобы вы знали, я оскорблена в своих чувствах.
Очень просто и старомодно - я оскорблена в своих чувствах.
- Хотите поделиться?
- Зачем? Чтобы и вы надо мной посмеялись? Я знаю таких, как вы. Вы бы тоже никогда не пошли к врачу-женщине. Вы как все мужчины и большинство женщин! Вы бы никогда не легли на операцию к женщине.
Лицо его приняло серьезное выражение.
- Я никогда не был у врачей, поэтому не знаю, кому бы я доверил разрезать меня. Но если бы дело было худо, думаю, отдал бы себя в руки кому угодно. Вы поэтому плачете? Потому что никто не идет?
Блейр положила руки на стол, злость и силы оставили ее.
- Ли как-то сказал мне, что все врачи начинают идеалистами. Боюсь, я оказалась даже хуже. Я думала, что жители города придут в восторг оттого, что у них теперь есть женская клиника. Так и было бы, если бы здесь принимал Лиандер. Они видят меня и спрашивают "настоящего" врача. Моя мама приходила сюда с разными жалобами три раза за два дня, зашли еще несколько женщин, которых я знаю с детства. И вдобавок ко всему, Больничный совет Чандлера внезапно решил, что у них и для одного-то врача нет работы.
Какое-то время Кейн сидел, внимательно глядя на Блейр. Он мало что знал о ней, но ему было доподлинно известно, что обычно ее энергии хватает на двоих, а сейчас она сидела с унылым лицом и потухшими глазами.
- Вчера, - начал он, - я был на конюшне без рубашки - только не говорите Хьюстон - и ободрал о стену спину. Заноз оказалось много, часть из них мне удалось вытащить, но до некоторых я дотянуться не смог. - Он увидел, что она подняла голову. - Немного, но это все, что я могу вам предложить.
Блейр заулыбалась.
- Хорошо, идемте в операционную, я посмотрю. Занозы были не очень длинными и сидели неглубоко, но Блейр действовала с большой осторожностью. Ложась на живот на длинный стол, Кейн спросил:
- А что это у вас оторван колокольчик? Кто это на вас разъярился?
Блейр рассказала о женщине и о ее словах, что весь город смеется над ней.
- А Ли так много сделал ради этой клиники. Он мечтал о ней много лет. Сейчас он занят на шахтах, а я так подвела его.
- По-моему, это больные вас подводят. Тем хуже для них.
Она улыбнулась его затылку.
- Спасибо, но и вы не пришли бы, если... А вы-то почему пришли?
- Хьюстон наводит порядок в моей конторе.
Он произнес это с такой обреченностью, что Блейр засмеялась.
- Нисколько не смешно. Она ставит там эти нелепые маленькие стульчики, а еще ей нравятся кружева. Если, вернувшись, я обнаружу, что мой кабинет оклеен розовыми обоями, я...
- Что вы сделаете?
Он повернул голову, чтобы видеть Блейр:
- Заплачу.
Она улыбнулась ему.
- Она наклеит розовые обои, а я приду завтра утром, и мы их поменяем. Ну как вам такая сделка?
- Лучшая за сегодняшний день.
- Ну вот и все, - минуту спустя сказала она и принялась мыть инструменты, а Кейн тем временем надевал рубашку.
Она повернулась к нему.
- Спасибо, - сказала она. - Благодаря вам, я чувствую себя гораздо лучше. Я знаю, что была к вам несправедлива, и приношу свои извинения.
Кейн пожал широкими плечами:
- Вы с Хьюстон близнецы, вы должны быть очень похожи. И если вы вполовину так же хороши в медицине, как она в ведении хозяйства, вы должны быть лучшей из врачей. И у меня такое чувство, что скоро все изменится. Вот увидите, очень скоро дамы будут ломиться в дверь вашей клиники. Главное, будьте на месте, и завтра, бьюсь об заклад, здесь будет тесно от посетителей.
Она не могла не улыбнуться в ответ.
- Спасибо вам. Вы сделали для меня так много хорошего.
И, повинуясь импульсу, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Он улыбнулся:
- Знаете, вы сейчас были так похожи на Хьюстон. Блейр засмеялась:
- Я в жизни не получала лучшего комплимента. Если спина будет вас беспокоить - приходите.
- Все свои сломанные кости я понесу к вам, доктор Вестфилд, и все розовые стены, - сказал он, покидая клинику.
Насвистывая, Блейр принялась прибирать на своем столе и тут же вспомнила, что не выяснила у Кейна, в какую сторону ошиблась на семь центов миссис Шейнес, и произвела подсчет сама. Вторую половину дня Блейр провела прекрасно: впервые за много дней она чувствовала себя так хорошо.
В какой-то момент она задумалась над тем, как добр был с ней Кейн, несмотря на ее прежнее к нему отношение. Возможно, именно за это качество Хьюстон и полюбила его.
***
Вернувшись домой и пройдя в обитый темными панелями кабинет, Кейн поинтересовался у своего помощника Эдена Найланда:
- Когда на прошлой неделе я купил Национальный банк Чандлера, они прислали нам документы?
- Целую груду весом не меньше двадцати фунтов, - не поднимая головы, ответил Эден и указал в угол.
Кейн взял бумаги и просмотрел их.
- А куда ушла Хьюстон?
Этот вопрос пробудил в Эдене интерес.
- По-моему, к портному.
- Хорошо, - сказал Кейн. - Значит, остаток дня в нашем распоряжении, а может, и остаток недели. - И он вышел из комнаты с бумагами в руках.
Любопытство одолело Эдена, и он отыскал Кейна в библиотеке, где тот названивал по телефону. Поскольку местная сеть обслуживала только Чандлер, Эден никогда не видел, чтобы Таггерт пользовался этим средством связи.
- Вы поняли, - говорил Кейн кому-то на том конце провода, - срок вашей закладной истекает на следующей неделе, и я имею полное право предъявить ее к оплате. Правильно. Вы получите беспроцентную отсрочку на три месяца, если завтра ваша жена пойдет на прием в клинику Вестфилдов к доктору Блейр. Она вот-вот должна родить? Прекрасно! Если она родит в этой клинике, я дам вам шесть месяцев отсрочки. Абсолютно верно, вы можете послать и дочерей. Да, хорошо. Тридцать дней за каждую дочь, которая завтра пойдет на прием. Но если Блейр об этом узнает, я все отменю. Вы меня поняли?
- Проклятье! - ругнулся он, кладя трубку и поворачиваясь к Эдену. - Мне это обойдется в кругленькую сумму. Просмотри эту пачку и отбери тех, кто должен возвращать ссуду или кому было отказано в отсрочке, а потом посмотри, нет ли среди них владельцев чандлеровской больницы. Увидим, посмеют ли они отказать моей свояченице?
На следующее утро хорошее настроение Блейр куда-то улетучилось, и она пошла на работу через силу. "Еще один длинный день в безделье", - думала она, идя в клинику пешком. Она не дошла до нее полквартала, когда увидела бегущую навстречу миссис Креббс.
- Где вы были? Там столько пациентов!
Блейр остановилась, а потом со всех ног бросилась к своей клинике. В приемном покое стоял невообразимый шум: плакали дети, матери пытались их успокоить, а одна женщина стонала - похоже, у нее начинались роды.
Пятнадцать минут спустя Блейр перерезала новорожденной девочке пуповину.
- Сто восемьдесят, - пробормотала ее мать. - Мы назовем ее Мэри Стовосемьдесят Стивенсон.
Блейр ничего не успела спросить, потому что ввели новую больную.
***
А назавтра женщина принесла в клинику мальчика восьми лет, который выглядел на шесть и который уже два года проработал в угольной шахте. Он умер у Блейр на руках - его хрупкое тельце было раздавлено кусками угля, выпавшими из вагонетки. Блейр позвонила Нине и сказала:
- Я сделаю это. - И повесила трубку.
Глава 30
Блейр возвращалась в Чандлер с шахты "Инэкспрессибл". Нина не стала терять времени и быстро организовала доставку листовок на шахту, боясь, что Блейр передумает. Поэтому в это утро Блейр позвонила доктору Виверу, молодому врачу, с которым она познакомилась в городской больнице, и попросила его подежурить в клинике, так как с шахты поступил срочный вызов. Молодой человек был счастлив помочь ей.
В багажнике новой коляски Блейр Нина соорудила двойное дно и уложила туда листовки. Выслушав все инструкции, Блейр едва могла говорить от страха.
У въезда в поселок охрана стала шутить, что доктор Вестфилд сильно изменился со времени своего последнего визита, но пропустила Блейр без задержки. У нескольких покрытых угольной пылью ребятишек она спросила, как найти дом нужной ей женщины. Та лежала в постели, притворившись больной, и нервничала точно так же, как Блейр. Женщина спрятала листовки под половицу, и Блейр как можно скорее покинула поселок.
Охранники почувствовали, что она нервничает, но с присущим мужчинам тщеславием отнесли это на свой счет и сопроводили ее выезд удвоенным числом острот.
Отъехав от шахты на милю, Блейр задрожала, как в лихорадке. И минут двадцать ее трясло так, что она не могла даже держать поводья. Она съехала с дороги, поставила коляску между скал и вышла из нее. Ноги у Блейр подогнулись, она села на землю и заплакала, заплакала слезами облегчения от сознания того, что все позади.
Она еще дрожала, когда внезапно две сильные руки схватили ее за плечи и поставили на ноги.
Она встретилась взглядом с глазами Лиандера, сверкавшими от ярости.
Он чертыхнулся и прижал ее к груди. Блейр настолько обрадовалась его появлению, что даже не спросила, откуда он узнал о том, что она сделала. Она вцепилась в него и, хотя он и так уже чуть не сломал ей ребра, хотела, чтобы он обнял ее еще крепче.
- Мне было так страшно, - сказала она, уткнувшись ему в плечо, потом встала на цыпочки и прижалась лицом к его шее. - Мне было так страшно, - слезы струились по ее лицу, попадая в рот.
Ли обнимал ее, гладил по волосам и молчал. Наконец слезы Блейр иссякли, а тело перестала сотрясать дрожь. Тогда она осмелилась ослабить свою мертвую хватку и принялась искать по карманам носовой платок. Ли дал ей свой, и она высморкалась и промокнула лицо. После этого она подняла глаза на мужа и отступила под его взглядом.
- Ли, я... - начала она, сделала еще шаг назад и наткнулась на скалу.
Его глаза метали молнии. Веселый, остроумный, терпимый Ли, которого она знала, не имел ничего общего с этим разъяренным человеком.
- Я ничего не хочу слышать, - слова клокотали у него в горле. - Ни слова. Я хочу, чтобы ты поклялась, что никогда больше этого не сделаешь.
- Но я...
- Клянись! - приказал он, приблизившись и беря ее за локоть.
- Ли, пожалуйста, ты делаешь мне больно, - она хотела успокоить его и заставить понять всю необходимость ее поступка. - А как ты узнал? Ведь это секрет.
- Я бываю в поселках ежедневно, - сказал он, усмехнувшись. - И знаю, что там происходит. Блейр, когда я узнал, что это ты должна доставить листовки, то сначала не поверил. - Он кивнул, указывая на мокрый платок, который она скомкала в руке:
- По крайней мере, ты осознала опасность. А ты знаешь, что сделали бы с тобой эти люди? Имеешь представление? Да ты умоляла бы их убить тебя. И закон на их стороне.
- Я знаю. Ли, - горячо сказала она. - У них есть все права делать то, что они делают. Поэтому кто-то должен рассказать шахтерам об их правах.
- Но не ты! - Ли наклонился к ней. Она сильно зажмурилась, как от вспышки, вжимаясь в скалу.
- Я имею доступ на шахты, у меня есть коляска, это так естественно.
Ли покраснел так, что, казалось, сейчас взорвется, руки его потянулись к горлу Блейр, но он опомнился и отодвинулся от нее. Отвернувшись, он несколько раз глубоко вздохнул. Это помогло ему взять себя в руки.
- А теперь я хочу, чтобы ты выслушала меня, и очень внимательно. Я согласен, что ты сделала очень хорошее дело и что шахтеры должны знать правду. Я высоко оценил твою готовность пожертвовать жизнью ради других людей, но я не могу позволить тебе заниматься этим. Я ясно выразился?
- Если не я, то кто?.
- Какое мне дело! - заорал Ли и опять несколько раз глубоко вдохнул. Блейр, я за тебя отвечаю. Для меня ты важнее всех шахтеров в мире. Я хочу, чтобы ты поклялась не делать впредь ничего подобного.
Блейр посмотрела на свои руки. Она никогда в жизни ничего так не боялась, как этим утром, но в глубине души чувствовала, что совершила сегодня самый важный в своей жизни поступок.
- Вчера у меня на руках умер маленький мальчик, - прошептала она. - Его раздавило... Ли схватил ее за плечи:
- Мне не нужно ничего объяснять. Ты знаешь, сколько детей умерло у меня на руках? Сколько рук я ног мне пришлось отнять у заваленных в шахтах рабочих? Ты никогда не спускалась в шахту. Если бы тебе пришлось туда спуститься... Ты и представить себе не можешь этого ужаса.
- Значит, что-то нужно делать, - упрямо сказала она.
Он опустил руки, начал говорить, закрыл рот, снова попытался.
- Хорошо, попробуем по-другому. Ты не создана для этого. Несколько минут назад ты пребывала в шоке. У тебя нет способностей для подобного рода деятельности. Ты очень смела, когда дело касается спасения жизней, но когда ты попадешь в ситуацию, ведущую к войне или уничтожению жизней, ты просто развалишься на части.
- Но это нужно делать, - умоляюще произнесла она.
- Да, возможно, но для этого нужны другие люди.
По твоему лицу можно легко прочитать, что творится у тебя внутри.
- Но что же делать? Кто еще может посещать шахты, кроме тебя и меня?
- Не тебя и меня! - снова взорвался Ли. - Меня! У меня есть доступ на шахты, а не у тебя. Я не знаю, как вообще охрана пропустила тебя. Я не хочу, чтобы ты там появлялась. Я не хочу, чтобы ты спускалась в шахты. В прошлом году я просидел в завале шесть часов - подвела крепь. Я не могу позволить, чтобы что-то подобное случилось с тобой.
- Позволить? - переспросила она, чувствуя, что страх оставил ее. - Что еще ты собираешься мне "позволить?
Он поднял бровь:
- Можешь понимать мои слова как угодно, но результат будет один: на шахтах ты больше не появишься.
- Значит, тебе можно исчезать посреди ночи, а я - нежная женушка - буду сидеть дома.
- Какая чушь! До этого я ничего не запрещал тебе. Ты хотела клинику для женщин - ты ее получила. И оставайся там.
- А ты будешь ездить на шахты, да? Ты считаешь, что я слишком труслива, чтобы спуститься в шахту? Ты думаешь, что я испугаюсь темноты?
С минуту Ли молчал, а когда заговорил, его голос звучал едва ли громче шепота.
- Не ты трусиха, Блейр, а я. Не ты боишься, что с тобой случится что-то ужасное, это я слишком боюсь потерять тебя, чтобы позволить тебе заниматься этим. Возможно, я был груб, но ты должна понять: тебе придется держаться подальше от шахтерских поселков.
Целая буря чувств охватила Блейр. Ее злила властность Ли.. Как и говорила Нина, его запрет привел ее в ярость. Но, вместе с тем, она задумалась над его словами о том, что не подходит для этой работы. Хьюстон ездила в поселки, и если бы ее повозку обыскали, то не нашли бы ничего, кроме чая и детской обуви. А ее груз - совсем другое дело. Кроме того. Ли сказал, что листовки могут причинить вред. Она прочла одну из них, полную ярой ненависти: в таком состоянии люди сначала действуют, а потом осознают, что натворили.
Она подняла глаза и увидела, что Ли наблюдает за ней.
- Я.., я не хотела напугать тебя, - запинаясь, проговорила она. - Я... она не договорила, потому что Ли протянул к ней руки, и она бросилась к нему.
- Значит, ты даешь обещание? - спросил он, зарываясь лицом в ее волосы.
Блейр начала говорить, что она не может дать такого обещания, но потом подумала, что можно будет найти другой способ информировать шахтеров, более надежный, который не повлечет за собой человеческие жертвы.
- Я обещаю, что больше никогда не повезу в шахтерские поселки листовки. Он взглянул ей в лицо:
- А если меня срочно вызовут на шахту, и к телефону подойдешь ты?
- Ну, Ли, мне придется... Его рука сжала ей затылок.
- Чтобы ты знала, я очень люблю наш город, и мне не хотелось бы уезжать отсюда, но может так случиться, что придется переехать, скажем, в Техас. Куда-нибудь, где моя жена не сможет попадать в затруднительные ситуации, - он прищурился. - Я попрошу миссис Шейнес и миссис Креббс поехать с нами.
- Жестокое, бесчеловечное наказание. Хорошо. Пока я с тобой, я не подойду к шахтам. Но если я тебе понадоблюсь...
Он закрыл ей рот поцелуем.
- Если ты когда-нибудь мне понадобишься, я хочу знать, где ты, - всегда. Каждый день и каждую минуту. Ты поняла?
- Я очень часто не знаю, где ты. По-моему, это несправедливо...
Он снова поцеловал ее.
- Когда я уходил из больницы, подъехали два фургона с покалеченными ковбоями. Кажется, они попали под копыта бегущего в панике стада. Мне пора...
Она оттолкнула его:
- Что же мы стоим? Поехали!
- Вот это моя девочка, - сказал Ли, идя за ней к коляске.
***
- Откройте ворота!
На двух охранников шахты "Маленькая Памела" с высоты лошади требовательно смотрела Памела Фентон Янгер.
Охранники не могли отвести от нее глаз. Вид женщины шести футов ростом верхом на черном жеребце семнадцати ладоней в холке производил устрашающее впечатление. Животное вставало на дыбы так высоко, что были видны подковы. И хотя тяжелые деревянные ворота отделяли его от мужчин, они попятились, когда конь вздернул голову и повернулся в их сторону.
- Вы что, не слышите? Откройте ворота!
- Подожди минуту... - начал один из охранников. Другой ткнул его в бок.
- Сию минуту, мисс Фентон, - сказал он, открывая перед ней ворота и отскакивая в сторону. - Дочь владельца шахты, - объяснил он первому охраннику.
Памела поскакала прямо ко входу в шахту, оставляя позади себя облако угольной пыли.
- Я хочу видеть Рафферти Таггерта, - сказала она, натянув поводья и остановив коня. - Где он?
- В забое, - ответил кто-то. - Туннель номер шесть.
- Послушайте... - выступив вперед, обратился к ней один из рабочих.
Другой мужчина, постарше, протолкнулся вперед к беспокойно приплясывавшей лошади.
- Доброе утро, мисс Фентон. Таггерт внизу, но я уверен, что для вас его кто-нибудь вызовет.
- Ну так вызывайте, - сказала она, еще больше натягивая поводья.
С брезгливым выражением Памела посмотрела вокруг себя - на грязь и нищету шахтерского поселка. Когда она была девочкой, отец настоял, чтобы она сопровождала его сюда и знала, где берет свое начало их богатство. Памела посмотрела тогда на все это и сказала:
- По-моему, мы бедны.
Она по-прежнему презирала эти места.
- Оседлайте для него лошадь, я буду ждать его на излучине Рыбачьей речки. - Развернув жеребца, Памела взглянула на управляющего шахтой:
- И если его оштрафуют хоть на пенни, вы за это заплатите.
С этими словами она пришпорила коня и помчалась к воротам поселка с такой скоростью, что кусочки шлака разлетались из-под копыт.
Ждать ей пришлось недолго. Некоторые люди лишь неприязненно морщились при упоминании фамилии Фентон, но те, кто работал на компанию "Фентон Коул энд Айрон", со всех ног бросались исполнять приказания любого из Фентонов.
Рейф подъехал на шелудивом коньке, мелковатом для его крупной фигуры. Его лицо и одежда были черны от угольной пыли, глаза сверкали гневом.
- Твои желания всегда стоят на первом месте? Принцесса Фентон получает все, что пожелает, - сказал он, спрыгнув на землю и глядя Памеле прямо в глаза.
- Мне не нравится там.
- Никому не нравится, просто некоторым приходится зарабатывать себе на жизнь.
- Я приехала не для ссоры с тобой. Мне нужно сообщить тебе кое-что важное. - Она вручила ему кусок мыла. - Что ты так удивляешься? Я знаю, что такое угольная пыль.
Еще раз впившись в нее взглядом, он взял мыло, встал на колени у воды и принялся намыливать лицо и руки.
- Ладно, что ты хочешь мне сказать? Памела села на плоский камень, вытянув длинные ноги. Ее высокая жесткая черная шляпа прибавляла ей росту, но короткая черная вуаль делала лицо загадочным и женственным.
- Когда мне было семь лет, мой отец потерял дубликат ключа от ящика своего личного стола. Я нашла его и положила в шкатулку с моими драгоценностями. Когда мне исполнилось двенадцать, я узнала, что можно открыть этим ключом.
- И с тех пор ты шпионишь.
- Я держу себя в курсе всех событий. Он подождал, но она больше ничего не сказала. Он повернулся, она подала ему полотенце.
- И что же ты узнала?
- Несколько месяцев назад мой отец нанял людей из агентства Пинкертона, чтобы узнать, кто провозит в поселки профсоюзных агитаторов.
Рейф не спеша вытирал руки, сильные и мускулистые после многих лет работы отбойным молотком.
- И что же обнаружили твои Пинкертоны?
- Не мои, а моего отца. - Она сорвала цветок и поиграла им. - Во-первых, они узнали, что четыре молодые женщины из Чандлера, все из уважаемых семей, переодеваются старухами и провозят в поселки незаконные товары. А незаконно все, что не приносит моему отцу прибыли, - она взглянула на него. - Одна из женщин - молодая жена твоего племянника.
- Хьюстон? Это маленькое хрупкое... - Он замолчал. - А Кейн знает?
- Сомневаюсь, иначе я ничего бы не узнала, не так ли?
Она внимательно наблюдала за ним. Когда Памела и Кейн были еще совсем молоды, у них был роман, который, как они считали, был их тайной любовью. На самом деле весь город обсуждал его. Когда несколько недель назад на свадьбе близнецов она познакомилась с дядей Кейна Рейфом, он показался ей воплощением всех тех качеств, что так нравились ей в Кейне. Но в Рейфе была еще и нежность, чего она никогда не замечала в его племяннике. Несколько дней после свадьбы она ждала, что он позвонит ей или пришлет записку, но он не сделал никакой попытки связаться с нею.
"Проклятая гордость Таггертов!" - ругалась она. Еще ее заинтересовало, почему такой человек, как Рейф, работает на шахте. Должна быть какая-то причина. Он не был женат, ему не нужно было содержать семью.
- Почему ты там работаешь? - спросила она. - Почему не бросишь все это? она кивнула в сторону дороги, ведущей на шахту.
Рейф взял в руки камень и швырнул его в небольшой поток.
- Там работали мои братья, Шервин умирал, его жене и дочери неоткуда было ждать помощи, только от меня.
- Гордость Таггертов, - пробормотала Памела.
- Я пошел к твоему отцу, и мы условились, что я буду работать, а мою зарплату будут отдавать Шервину. Твоему отцу нравится унижать Таггертов за свои деньги.
Она сделала вид, что не заметила последней реплики.
- Таким образом, Шервин сохранил свою гордость, а тебе пришлось ему помочь. И что ты получил, кроме постоянной боли в спине, работая согнувшись в три погибели?
Он поднял на нее глаза:
- Это отняло всего лишь несколько лет - все уже позади. Брат с дочерью перебрались жить к Кейну и Хьюстон.
- Но ведь ты остался.
Рейф опять посмотрел на поток и промолчал.
- В отчете агентов говорится, что в связях с профсоюзами подозревают троих. Один из них - некто Джеффри Смит, второй - доктор Лиандер Вестфилд, а третий - ты.
Рейф никак не отреагировал, не посмотрел на нее, только пальцы его сжимались и разжимались.
- Ты ничего не хочешь сказать?
- Агенты работают шахтерами?
- Ну уж, наверное, они не ходят там в цивильном платье, - заметила она с сарказмом.
Он поднялся:
- Если это все, что ты хотела мне сообщить, то я должен вернуться в забой. Полагаю, ты не знаешь этих агентов?
- Даже мой отец этого не знает, - сказала она, вставая позади него. Рейф, ты не можешь продолжать заниматься этим. У тебя больше нет необходимости оставаться на шахте. Давай подыщем тебе другую работу - любую другую работу. Прищурившись, он посмотрел на нее. :
- Назови это гордостью Таггертов, - сказал он и направился к своей лошади.
- Рейф! - Она схватила его за руку. - Я не хотела... - Она выпустила его руку и остановилась. - Я хотела предостеречь тебя. Тебе могло не понравиться то, как я это сделала, и, возможно, тебе не нравится моя фамилия, но я хотела дать тебе возможность решить, что делать. Когда мой отец чего-то захочет, он может стать жестоким.
Он стоял молча, не двигаясь. Она посмотрела на него, и от его взгляда сердце ее стремительно забилось. Она шагнула к нему и попала в его объятия.
- Ну, я скажу прямо. Некоторые из моих девочек, вы знаете, с Ривер-стрит, продавали плохой опиум. Я подумала, что раз уж вы доктор, то могли бы продать нам чистого опиума из Сан-Франциско. Я знаю, что врачи могут проверить, хороший он или нет, и потом, вы, наверное, можете купить сразу большое количество и продавать. Я могу найти вам покупателей и...
- Пожалуйста, покиньте мою клинику, - сдержанно сказала Блейр. Женщина встала.
- Ишь, выискалась. Думаешь, что ты слишком хороша для таких, как мы? А ты знаешь, что над тобой , смеется весь город? Называешь себя врачом, а сама сидишь тут одна, и никто к тебе не идет. Никто и не собирается приходить.
Блейр подошла к двери и распахнула ее. Задрав нос, женщина схватила девочку за руку и удалилась, так хлопнув дверью, что колокольчик сорвался и упал на пол.
С бесстрастным лицом Блейр села за стол и взяла лист бумаги. Это был список хозяйственных расходов, который мисс Шейнес дала ей утром. Блейр нужно было сложить двадцать две цифры, чтобы проверить подсчеты экономки.
Она смотрела на листок, затем внезапно почувствовала, как защипало в глазах, и в следующее мгновение уронила голову на стол и разрыдалась. Она плакала тихо, слезы лились рекой - она даже не успела достать носовой платок.
У Блейр перехватило дыхание, когда напротив себя на стуле она увидела Кейна Таггерта.
- Развлекаетесь, шпионя за людьми?
- Я в этом не специалист, - ответил он, с участием глядя на нее.
Блейр начала рыться в ящиках стола, пока Кейн не передал ей большой носовой платок.
- Он чистый. Хьюстон не выпускает меня из дома без тщательной проверки.
Она не отозвалась на его попытку пошутить, отвернулась и высморкалась.
Он дотянулся и взял листок с подсчетами.
- И из-за этого вы плакали? - Он мельком глянул на цифры. - Ошибка на семь центов, - сказал он и вернул листок на место. - Вы расстроились из-за семи центов?
- Чтобы вы знали, я оскорблена в своих чувствах.
Очень просто и старомодно - я оскорблена в своих чувствах.
- Хотите поделиться?
- Зачем? Чтобы и вы надо мной посмеялись? Я знаю таких, как вы. Вы бы тоже никогда не пошли к врачу-женщине. Вы как все мужчины и большинство женщин! Вы бы никогда не легли на операцию к женщине.
Лицо его приняло серьезное выражение.
- Я никогда не был у врачей, поэтому не знаю, кому бы я доверил разрезать меня. Но если бы дело было худо, думаю, отдал бы себя в руки кому угодно. Вы поэтому плачете? Потому что никто не идет?
Блейр положила руки на стол, злость и силы оставили ее.
- Ли как-то сказал мне, что все врачи начинают идеалистами. Боюсь, я оказалась даже хуже. Я думала, что жители города придут в восторг оттого, что у них теперь есть женская клиника. Так и было бы, если бы здесь принимал Лиандер. Они видят меня и спрашивают "настоящего" врача. Моя мама приходила сюда с разными жалобами три раза за два дня, зашли еще несколько женщин, которых я знаю с детства. И вдобавок ко всему, Больничный совет Чандлера внезапно решил, что у них и для одного-то врача нет работы.
Какое-то время Кейн сидел, внимательно глядя на Блейр. Он мало что знал о ней, но ему было доподлинно известно, что обычно ее энергии хватает на двоих, а сейчас она сидела с унылым лицом и потухшими глазами.
- Вчера, - начал он, - я был на конюшне без рубашки - только не говорите Хьюстон - и ободрал о стену спину. Заноз оказалось много, часть из них мне удалось вытащить, но до некоторых я дотянуться не смог. - Он увидел, что она подняла голову. - Немного, но это все, что я могу вам предложить.
Блейр заулыбалась.
- Хорошо, идемте в операционную, я посмотрю. Занозы были не очень длинными и сидели неглубоко, но Блейр действовала с большой осторожностью. Ложась на живот на длинный стол, Кейн спросил:
- А что это у вас оторван колокольчик? Кто это на вас разъярился?
Блейр рассказала о женщине и о ее словах, что весь город смеется над ней.
- А Ли так много сделал ради этой клиники. Он мечтал о ней много лет. Сейчас он занят на шахтах, а я так подвела его.
- По-моему, это больные вас подводят. Тем хуже для них.
Она улыбнулась его затылку.
- Спасибо, но и вы не пришли бы, если... А вы-то почему пришли?
- Хьюстон наводит порядок в моей конторе.
Он произнес это с такой обреченностью, что Блейр засмеялась.
- Нисколько не смешно. Она ставит там эти нелепые маленькие стульчики, а еще ей нравятся кружева. Если, вернувшись, я обнаружу, что мой кабинет оклеен розовыми обоями, я...
- Что вы сделаете?
Он повернул голову, чтобы видеть Блейр:
- Заплачу.
Она улыбнулась ему.
- Она наклеит розовые обои, а я приду завтра утром, и мы их поменяем. Ну как вам такая сделка?
- Лучшая за сегодняшний день.
- Ну вот и все, - минуту спустя сказала она и принялась мыть инструменты, а Кейн тем временем надевал рубашку.
Она повернулась к нему.
- Спасибо, - сказала она. - Благодаря вам, я чувствую себя гораздо лучше. Я знаю, что была к вам несправедлива, и приношу свои извинения.
Кейн пожал широкими плечами:
- Вы с Хьюстон близнецы, вы должны быть очень похожи. И если вы вполовину так же хороши в медицине, как она в ведении хозяйства, вы должны быть лучшей из врачей. И у меня такое чувство, что скоро все изменится. Вот увидите, очень скоро дамы будут ломиться в дверь вашей клиники. Главное, будьте на месте, и завтра, бьюсь об заклад, здесь будет тесно от посетителей.
Она не могла не улыбнуться в ответ.
- Спасибо вам. Вы сделали для меня так много хорошего.
И, повинуясь импульсу, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Он улыбнулся:
- Знаете, вы сейчас были так похожи на Хьюстон. Блейр засмеялась:
- Я в жизни не получала лучшего комплимента. Если спина будет вас беспокоить - приходите.
- Все свои сломанные кости я понесу к вам, доктор Вестфилд, и все розовые стены, - сказал он, покидая клинику.
Насвистывая, Блейр принялась прибирать на своем столе и тут же вспомнила, что не выяснила у Кейна, в какую сторону ошиблась на семь центов миссис Шейнес, и произвела подсчет сама. Вторую половину дня Блейр провела прекрасно: впервые за много дней она чувствовала себя так хорошо.
В какой-то момент она задумалась над тем, как добр был с ней Кейн, несмотря на ее прежнее к нему отношение. Возможно, именно за это качество Хьюстон и полюбила его.
***
Вернувшись домой и пройдя в обитый темными панелями кабинет, Кейн поинтересовался у своего помощника Эдена Найланда:
- Когда на прошлой неделе я купил Национальный банк Чандлера, они прислали нам документы?
- Целую груду весом не меньше двадцати фунтов, - не поднимая головы, ответил Эден и указал в угол.
Кейн взял бумаги и просмотрел их.
- А куда ушла Хьюстон?
Этот вопрос пробудил в Эдене интерес.
- По-моему, к портному.
- Хорошо, - сказал Кейн. - Значит, остаток дня в нашем распоряжении, а может, и остаток недели. - И он вышел из комнаты с бумагами в руках.
Любопытство одолело Эдена, и он отыскал Кейна в библиотеке, где тот названивал по телефону. Поскольку местная сеть обслуживала только Чандлер, Эден никогда не видел, чтобы Таггерт пользовался этим средством связи.
- Вы поняли, - говорил Кейн кому-то на том конце провода, - срок вашей закладной истекает на следующей неделе, и я имею полное право предъявить ее к оплате. Правильно. Вы получите беспроцентную отсрочку на три месяца, если завтра ваша жена пойдет на прием в клинику Вестфилдов к доктору Блейр. Она вот-вот должна родить? Прекрасно! Если она родит в этой клинике, я дам вам шесть месяцев отсрочки. Абсолютно верно, вы можете послать и дочерей. Да, хорошо. Тридцать дней за каждую дочь, которая завтра пойдет на прием. Но если Блейр об этом узнает, я все отменю. Вы меня поняли?
- Проклятье! - ругнулся он, кладя трубку и поворачиваясь к Эдену. - Мне это обойдется в кругленькую сумму. Просмотри эту пачку и отбери тех, кто должен возвращать ссуду или кому было отказано в отсрочке, а потом посмотри, нет ли среди них владельцев чандлеровской больницы. Увидим, посмеют ли они отказать моей свояченице?
На следующее утро хорошее настроение Блейр куда-то улетучилось, и она пошла на работу через силу. "Еще один длинный день в безделье", - думала она, идя в клинику пешком. Она не дошла до нее полквартала, когда увидела бегущую навстречу миссис Креббс.
- Где вы были? Там столько пациентов!
Блейр остановилась, а потом со всех ног бросилась к своей клинике. В приемном покое стоял невообразимый шум: плакали дети, матери пытались их успокоить, а одна женщина стонала - похоже, у нее начинались роды.
Пятнадцать минут спустя Блейр перерезала новорожденной девочке пуповину.
- Сто восемьдесят, - пробормотала ее мать. - Мы назовем ее Мэри Стовосемьдесят Стивенсон.
Блейр ничего не успела спросить, потому что ввели новую больную.
***
А назавтра женщина принесла в клинику мальчика восьми лет, который выглядел на шесть и который уже два года проработал в угольной шахте. Он умер у Блейр на руках - его хрупкое тельце было раздавлено кусками угля, выпавшими из вагонетки. Блейр позвонила Нине и сказала:
- Я сделаю это. - И повесила трубку.
Глава 30
Блейр возвращалась в Чандлер с шахты "Инэкспрессибл". Нина не стала терять времени и быстро организовала доставку листовок на шахту, боясь, что Блейр передумает. Поэтому в это утро Блейр позвонила доктору Виверу, молодому врачу, с которым она познакомилась в городской больнице, и попросила его подежурить в клинике, так как с шахты поступил срочный вызов. Молодой человек был счастлив помочь ей.
В багажнике новой коляски Блейр Нина соорудила двойное дно и уложила туда листовки. Выслушав все инструкции, Блейр едва могла говорить от страха.
У въезда в поселок охрана стала шутить, что доктор Вестфилд сильно изменился со времени своего последнего визита, но пропустила Блейр без задержки. У нескольких покрытых угольной пылью ребятишек она спросила, как найти дом нужной ей женщины. Та лежала в постели, притворившись больной, и нервничала точно так же, как Блейр. Женщина спрятала листовки под половицу, и Блейр как можно скорее покинула поселок.
Охранники почувствовали, что она нервничает, но с присущим мужчинам тщеславием отнесли это на свой счет и сопроводили ее выезд удвоенным числом острот.
Отъехав от шахты на милю, Блейр задрожала, как в лихорадке. И минут двадцать ее трясло так, что она не могла даже держать поводья. Она съехала с дороги, поставила коляску между скал и вышла из нее. Ноги у Блейр подогнулись, она села на землю и заплакала, заплакала слезами облегчения от сознания того, что все позади.
Она еще дрожала, когда внезапно две сильные руки схватили ее за плечи и поставили на ноги.
Она встретилась взглядом с глазами Лиандера, сверкавшими от ярости.
Он чертыхнулся и прижал ее к груди. Блейр настолько обрадовалась его появлению, что даже не спросила, откуда он узнал о том, что она сделала. Она вцепилась в него и, хотя он и так уже чуть не сломал ей ребра, хотела, чтобы он обнял ее еще крепче.
- Мне было так страшно, - сказала она, уткнувшись ему в плечо, потом встала на цыпочки и прижалась лицом к его шее. - Мне было так страшно, - слезы струились по ее лицу, попадая в рот.
Ли обнимал ее, гладил по волосам и молчал. Наконец слезы Блейр иссякли, а тело перестала сотрясать дрожь. Тогда она осмелилась ослабить свою мертвую хватку и принялась искать по карманам носовой платок. Ли дал ей свой, и она высморкалась и промокнула лицо. После этого она подняла глаза на мужа и отступила под его взглядом.
- Ли, я... - начала она, сделала еще шаг назад и наткнулась на скалу.
Его глаза метали молнии. Веселый, остроумный, терпимый Ли, которого она знала, не имел ничего общего с этим разъяренным человеком.
- Я ничего не хочу слышать, - слова клокотали у него в горле. - Ни слова. Я хочу, чтобы ты поклялась, что никогда больше этого не сделаешь.
- Но я...
- Клянись! - приказал он, приблизившись и беря ее за локоть.
- Ли, пожалуйста, ты делаешь мне больно, - она хотела успокоить его и заставить понять всю необходимость ее поступка. - А как ты узнал? Ведь это секрет.
- Я бываю в поселках ежедневно, - сказал он, усмехнувшись. - И знаю, что там происходит. Блейр, когда я узнал, что это ты должна доставить листовки, то сначала не поверил. - Он кивнул, указывая на мокрый платок, который она скомкала в руке:
- По крайней мере, ты осознала опасность. А ты знаешь, что сделали бы с тобой эти люди? Имеешь представление? Да ты умоляла бы их убить тебя. И закон на их стороне.
- Я знаю. Ли, - горячо сказала она. - У них есть все права делать то, что они делают. Поэтому кто-то должен рассказать шахтерам об их правах.
- Но не ты! - Ли наклонился к ней. Она сильно зажмурилась, как от вспышки, вжимаясь в скалу.
- Я имею доступ на шахты, у меня есть коляска, это так естественно.
Ли покраснел так, что, казалось, сейчас взорвется, руки его потянулись к горлу Блейр, но он опомнился и отодвинулся от нее. Отвернувшись, он несколько раз глубоко вздохнул. Это помогло ему взять себя в руки.
- А теперь я хочу, чтобы ты выслушала меня, и очень внимательно. Я согласен, что ты сделала очень хорошее дело и что шахтеры должны знать правду. Я высоко оценил твою готовность пожертвовать жизнью ради других людей, но я не могу позволить тебе заниматься этим. Я ясно выразился?
- Если не я, то кто?.
- Какое мне дело! - заорал Ли и опять несколько раз глубоко вдохнул. Блейр, я за тебя отвечаю. Для меня ты важнее всех шахтеров в мире. Я хочу, чтобы ты поклялась не делать впредь ничего подобного.
Блейр посмотрела на свои руки. Она никогда в жизни ничего так не боялась, как этим утром, но в глубине души чувствовала, что совершила сегодня самый важный в своей жизни поступок.
- Вчера у меня на руках умер маленький мальчик, - прошептала она. - Его раздавило... Ли схватил ее за плечи:
- Мне не нужно ничего объяснять. Ты знаешь, сколько детей умерло у меня на руках? Сколько рук я ног мне пришлось отнять у заваленных в шахтах рабочих? Ты никогда не спускалась в шахту. Если бы тебе пришлось туда спуститься... Ты и представить себе не можешь этого ужаса.
- Значит, что-то нужно делать, - упрямо сказала она.
Он опустил руки, начал говорить, закрыл рот, снова попытался.
- Хорошо, попробуем по-другому. Ты не создана для этого. Несколько минут назад ты пребывала в шоке. У тебя нет способностей для подобного рода деятельности. Ты очень смела, когда дело касается спасения жизней, но когда ты попадешь в ситуацию, ведущую к войне или уничтожению жизней, ты просто развалишься на части.
- Но это нужно делать, - умоляюще произнесла она.
- Да, возможно, но для этого нужны другие люди.
По твоему лицу можно легко прочитать, что творится у тебя внутри.
- Но что же делать? Кто еще может посещать шахты, кроме тебя и меня?
- Не тебя и меня! - снова взорвался Ли. - Меня! У меня есть доступ на шахты, а не у тебя. Я не знаю, как вообще охрана пропустила тебя. Я не хочу, чтобы ты там появлялась. Я не хочу, чтобы ты спускалась в шахты. В прошлом году я просидел в завале шесть часов - подвела крепь. Я не могу позволить, чтобы что-то подобное случилось с тобой.
- Позволить? - переспросила она, чувствуя, что страх оставил ее. - Что еще ты собираешься мне "позволить?
Он поднял бровь:
- Можешь понимать мои слова как угодно, но результат будет один: на шахтах ты больше не появишься.
- Значит, тебе можно исчезать посреди ночи, а я - нежная женушка - буду сидеть дома.
- Какая чушь! До этого я ничего не запрещал тебе. Ты хотела клинику для женщин - ты ее получила. И оставайся там.
- А ты будешь ездить на шахты, да? Ты считаешь, что я слишком труслива, чтобы спуститься в шахту? Ты думаешь, что я испугаюсь темноты?
С минуту Ли молчал, а когда заговорил, его голос звучал едва ли громче шепота.
- Не ты трусиха, Блейр, а я. Не ты боишься, что с тобой случится что-то ужасное, это я слишком боюсь потерять тебя, чтобы позволить тебе заниматься этим. Возможно, я был груб, но ты должна понять: тебе придется держаться подальше от шахтерских поселков.
Целая буря чувств охватила Блейр. Ее злила властность Ли.. Как и говорила Нина, его запрет привел ее в ярость. Но, вместе с тем, она задумалась над его словами о том, что не подходит для этой работы. Хьюстон ездила в поселки, и если бы ее повозку обыскали, то не нашли бы ничего, кроме чая и детской обуви. А ее груз - совсем другое дело. Кроме того. Ли сказал, что листовки могут причинить вред. Она прочла одну из них, полную ярой ненависти: в таком состоянии люди сначала действуют, а потом осознают, что натворили.
Она подняла глаза и увидела, что Ли наблюдает за ней.
- Я.., я не хотела напугать тебя, - запинаясь, проговорила она. - Я... она не договорила, потому что Ли протянул к ней руки, и она бросилась к нему.
- Значит, ты даешь обещание? - спросил он, зарываясь лицом в ее волосы.
Блейр начала говорить, что она не может дать такого обещания, но потом подумала, что можно будет найти другой способ информировать шахтеров, более надежный, который не повлечет за собой человеческие жертвы.
- Я обещаю, что больше никогда не повезу в шахтерские поселки листовки. Он взглянул ей в лицо:
- А если меня срочно вызовут на шахту, и к телефону подойдешь ты?
- Ну, Ли, мне придется... Его рука сжала ей затылок.
- Чтобы ты знала, я очень люблю наш город, и мне не хотелось бы уезжать отсюда, но может так случиться, что придется переехать, скажем, в Техас. Куда-нибудь, где моя жена не сможет попадать в затруднительные ситуации, - он прищурился. - Я попрошу миссис Шейнес и миссис Креббс поехать с нами.
- Жестокое, бесчеловечное наказание. Хорошо. Пока я с тобой, я не подойду к шахтам. Но если я тебе понадоблюсь...
Он закрыл ей рот поцелуем.
- Если ты когда-нибудь мне понадобишься, я хочу знать, где ты, - всегда. Каждый день и каждую минуту. Ты поняла?
- Я очень часто не знаю, где ты. По-моему, это несправедливо...
Он снова поцеловал ее.
- Когда я уходил из больницы, подъехали два фургона с покалеченными ковбоями. Кажется, они попали под копыта бегущего в панике стада. Мне пора...
Она оттолкнула его:
- Что же мы стоим? Поехали!
- Вот это моя девочка, - сказал Ли, идя за ней к коляске.
***
- Откройте ворота!
На двух охранников шахты "Маленькая Памела" с высоты лошади требовательно смотрела Памела Фентон Янгер.
Охранники не могли отвести от нее глаз. Вид женщины шести футов ростом верхом на черном жеребце семнадцати ладоней в холке производил устрашающее впечатление. Животное вставало на дыбы так высоко, что были видны подковы. И хотя тяжелые деревянные ворота отделяли его от мужчин, они попятились, когда конь вздернул голову и повернулся в их сторону.
- Вы что, не слышите? Откройте ворота!
- Подожди минуту... - начал один из охранников. Другой ткнул его в бок.
- Сию минуту, мисс Фентон, - сказал он, открывая перед ней ворота и отскакивая в сторону. - Дочь владельца шахты, - объяснил он первому охраннику.
Памела поскакала прямо ко входу в шахту, оставляя позади себя облако угольной пыли.
- Я хочу видеть Рафферти Таггерта, - сказала она, натянув поводья и остановив коня. - Где он?
- В забое, - ответил кто-то. - Туннель номер шесть.
- Послушайте... - выступив вперед, обратился к ней один из рабочих.
Другой мужчина, постарше, протолкнулся вперед к беспокойно приплясывавшей лошади.
- Доброе утро, мисс Фентон. Таггерт внизу, но я уверен, что для вас его кто-нибудь вызовет.
- Ну так вызывайте, - сказала она, еще больше натягивая поводья.
С брезгливым выражением Памела посмотрела вокруг себя - на грязь и нищету шахтерского поселка. Когда она была девочкой, отец настоял, чтобы она сопровождала его сюда и знала, где берет свое начало их богатство. Памела посмотрела тогда на все это и сказала:
- По-моему, мы бедны.
Она по-прежнему презирала эти места.
- Оседлайте для него лошадь, я буду ждать его на излучине Рыбачьей речки. - Развернув жеребца, Памела взглянула на управляющего шахтой:
- И если его оштрафуют хоть на пенни, вы за это заплатите.
С этими словами она пришпорила коня и помчалась к воротам поселка с такой скоростью, что кусочки шлака разлетались из-под копыт.
Ждать ей пришлось недолго. Некоторые люди лишь неприязненно морщились при упоминании фамилии Фентон, но те, кто работал на компанию "Фентон Коул энд Айрон", со всех ног бросались исполнять приказания любого из Фентонов.
Рейф подъехал на шелудивом коньке, мелковатом для его крупной фигуры. Его лицо и одежда были черны от угольной пыли, глаза сверкали гневом.
- Твои желания всегда стоят на первом месте? Принцесса Фентон получает все, что пожелает, - сказал он, спрыгнув на землю и глядя Памеле прямо в глаза.
- Мне не нравится там.
- Никому не нравится, просто некоторым приходится зарабатывать себе на жизнь.
- Я приехала не для ссоры с тобой. Мне нужно сообщить тебе кое-что важное. - Она вручила ему кусок мыла. - Что ты так удивляешься? Я знаю, что такое угольная пыль.
Еще раз впившись в нее взглядом, он взял мыло, встал на колени у воды и принялся намыливать лицо и руки.
- Ладно, что ты хочешь мне сказать? Памела села на плоский камень, вытянув длинные ноги. Ее высокая жесткая черная шляпа прибавляла ей росту, но короткая черная вуаль делала лицо загадочным и женственным.
- Когда мне было семь лет, мой отец потерял дубликат ключа от ящика своего личного стола. Я нашла его и положила в шкатулку с моими драгоценностями. Когда мне исполнилось двенадцать, я узнала, что можно открыть этим ключом.
- И с тех пор ты шпионишь.
- Я держу себя в курсе всех событий. Он подождал, но она больше ничего не сказала. Он повернулся, она подала ему полотенце.
- И что же ты узнала?
- Несколько месяцев назад мой отец нанял людей из агентства Пинкертона, чтобы узнать, кто провозит в поселки профсоюзных агитаторов.
Рейф не спеша вытирал руки, сильные и мускулистые после многих лет работы отбойным молотком.
- И что же обнаружили твои Пинкертоны?
- Не мои, а моего отца. - Она сорвала цветок и поиграла им. - Во-первых, они узнали, что четыре молодые женщины из Чандлера, все из уважаемых семей, переодеваются старухами и провозят в поселки незаконные товары. А незаконно все, что не приносит моему отцу прибыли, - она взглянула на него. - Одна из женщин - молодая жена твоего племянника.
- Хьюстон? Это маленькое хрупкое... - Он замолчал. - А Кейн знает?
- Сомневаюсь, иначе я ничего бы не узнала, не так ли?
Она внимательно наблюдала за ним. Когда Памела и Кейн были еще совсем молоды, у них был роман, который, как они считали, был их тайной любовью. На самом деле весь город обсуждал его. Когда несколько недель назад на свадьбе близнецов она познакомилась с дядей Кейна Рейфом, он показался ей воплощением всех тех качеств, что так нравились ей в Кейне. Но в Рейфе была еще и нежность, чего она никогда не замечала в его племяннике. Несколько дней после свадьбы она ждала, что он позвонит ей или пришлет записку, но он не сделал никакой попытки связаться с нею.
"Проклятая гордость Таггертов!" - ругалась она. Еще ее заинтересовало, почему такой человек, как Рейф, работает на шахте. Должна быть какая-то причина. Он не был женат, ему не нужно было содержать семью.
- Почему ты там работаешь? - спросила она. - Почему не бросишь все это? она кивнула в сторону дороги, ведущей на шахту.
Рейф взял в руки камень и швырнул его в небольшой поток.
- Там работали мои братья, Шервин умирал, его жене и дочери неоткуда было ждать помощи, только от меня.
- Гордость Таггертов, - пробормотала Памела.
- Я пошел к твоему отцу, и мы условились, что я буду работать, а мою зарплату будут отдавать Шервину. Твоему отцу нравится унижать Таггертов за свои деньги.
Она сделала вид, что не заметила последней реплики.
- Таким образом, Шервин сохранил свою гордость, а тебе пришлось ему помочь. И что ты получил, кроме постоянной боли в спине, работая согнувшись в три погибели?
Он поднял на нее глаза:
- Это отняло всего лишь несколько лет - все уже позади. Брат с дочерью перебрались жить к Кейну и Хьюстон.
- Но ведь ты остался.
Рейф опять посмотрел на поток и промолчал.
- В отчете агентов говорится, что в связях с профсоюзами подозревают троих. Один из них - некто Джеффри Смит, второй - доктор Лиандер Вестфилд, а третий - ты.
Рейф никак не отреагировал, не посмотрел на нее, только пальцы его сжимались и разжимались.
- Ты ничего не хочешь сказать?
- Агенты работают шахтерами?
- Ну уж, наверное, они не ходят там в цивильном платье, - заметила она с сарказмом.
Он поднялся:
- Если это все, что ты хотела мне сообщить, то я должен вернуться в забой. Полагаю, ты не знаешь этих агентов?
- Даже мой отец этого не знает, - сказала она, вставая позади него. Рейф, ты не можешь продолжать заниматься этим. У тебя больше нет необходимости оставаться на шахте. Давай подыщем тебе другую работу - любую другую работу. Прищурившись, он посмотрел на нее. :
- Назови это гордостью Таггертов, - сказал он и направился к своей лошади.
- Рейф! - Она схватила его за руку. - Я не хотела... - Она выпустила его руку и остановилась. - Я хотела предостеречь тебя. Тебе могло не понравиться то, как я это сделала, и, возможно, тебе не нравится моя фамилия, но я хотела дать тебе возможность решить, что делать. Когда мой отец чего-то захочет, он может стать жестоким.
Он стоял молча, не двигаясь. Она посмотрела на него, и от его взгляда сердце ее стремительно забилось. Она шагнула к нему и попала в его объятия.