Деверо Джуд
Лед и пламя (Книга 1)
Джуд ДЕВЕРО
ЛЁД И ПЛАМЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ
До того момента, как я начала работать над своими романами, у меня сложилось представление, что до первой мировой войны мужчины и женщины были довольны своими ролями в жизни. Я думала, что женщины с готовностью подчинялись своим мужьям, а те были счастливы со своими нежными женами.
Но, когда я углубилась в книги эпохи средневековья, я была поражена, узнав, что даже в четырнадцатом веке женщины писали весьма современно звучащие книги об угнетении их мужчинами. Что касается мужчин, то еще задолго до Шекспира появилась шутка о том, что тот мужчина, который прикажет жене следовать за ним, а она подчинится, не задавая вопросов и не выдумывая предлогов, почему она не может этого сделать, получит награду. История идет вперед, а награда все еще ждет своего победителя.
Если мои средневековые изыскания меня поразили, то нет слов, чтобы описать мои чувства от знакомства с документами девятнадцатого века. Я прочла достаточно много сочинений феминисток нашего века, но ничто не сравнится по своей силе с тем, что писали женщины прошлого столетия. Они сражались в тех же самых битвах: за равную оплату труда, против насилия и грубого обращения с женами, за законы, не позволяющие мужчинам отбирать детей у своих бывших жен, за сотни других реформ. Разница состояла лишь в том, что в ответ на каждую женскую книгу о равенстве полов мужчины писали свою книгу, утверждавшую, что женщины, покинувшие кухню, разрушат мир. Сегодня, спустя сто лет, женщины, похоже, все еще продолжают свою борьбу, в то время как мужчины уже почти сдались. Печально, потому что, как явствует из моих книг, я предпочитаю конструктивные дискуссии.
ПРОЛОГ
Филадельфия, штат Пенсильвания
Апрель 1892 года
- Поздравляем! - раздались дружные возгласы, когда Блейр Чандлер вошла в столовую дома своего дяди. Это была красивая молодая женщина: темно-каштановые волосы, слегка отливавшие медью, широко расставленные зеленовато-голубые глаза, прямой аристократический нос и маленький, великолепно очерченный рот.
Блейр на мгновение остановилась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы счастья, и посмотрела на стоявших перед ней людей. Здесь были ее дядя и тетя, рядом с ними - Алан, чьи глаза светились любовью к ней, и ее друзья студенты-медики: женщина и семеро мужчин. Они радостно улыбались, а стол перед ними был завален подарками. Казалось, не было тяжелых лет учебы, борьбы за право получить медицинскую степень.
Легко и грациозно, словно молоденькая девушка, вперед выступила тетя Фло:
- Ну что же ты стоишь, дорогая? Все умирают от желания увидеть твои подарки.
- Сначала этот, - сказал дядя Генри, поднимая большой сверток.
Блейр догадывалась что в нем, но все же боялась надеяться. Сняв обертку и увидев кожаный чемоданчик с блестящими новыми медицинскими инструментами, она опустилась на стул, не в силах вымолвить ни слова, и только гладила пальцами прикрепленную к чемоданчику медную табличку, которая гласила: "Д-р Б. Чандлер, Д. М." <ДМ. - доктор медицины>.
Неловкое молчание нарушил Алан:
- И это та женщина, которая подложила тухлые яйца в шкаф хирургу-преподавателю? Это та женщина, что выстояла перед самим Больничным советом Филадельфии? - И, наклонившись, добавил ей на ухо:
- Это та самая женщина, что одержала победу в конкурсе на место в больнице св. Иосифа и стала первой женщиной-специалистом в этом заведении?
С минуту Блейр молчала.
- Я? - прошептала она.
- Интернатура - твоя, - подтвердила сияющая тетя Фло. - Начнешь работать в июле, сразу, как вернешься со свадьбы сестры.
Блейр переводила взгляд с одного лица на другое. Она приложила столько усилий, чтобы попасть в больницу св. Иосифа, даже наняла преподавателя для подготовки к экзаменам, но ей говорили, что эта городская больница, в отличие от женской клиники, не принимает врачей-женщин.
Блейр обернулась к дяде:
- Это твоих рук дело, признавайся! Герни гордо выпятил грудь:
- Я просто заключил пари, что моя племянница не наберет наибольшего количества баллов за все время проведения конкурсов и им не придется брать ее в штат. Я даже сказал им, что ты предпочла бы оставить медицину и посвятить свою жизнь Алану. Думаю, они не могли устоять перед искушением поставить даму-врача на место.
На какое-то мгновение Блейр почувствовала слабость. Она и не представляла, сколько всего стояло за трехдневными экзаменами.
- Ты победила, - засмеялся Алан. - Хотя мае не слишком нравится быть утешительным призом. - Он положил руку ей на плечо. - Поздравляю, дорогая. Я знаю, как ты этого хотела.
Тетя Фло вручила ей письмо, подтверждающее, что она действительно принята в больницу св. Иосифа в качестве врача-интерна <Интерн - врач-выпускник, проходящий стажировку.>. Блейр прижала листок к груди и оглядела стоявших перед ней людей. "В этот самый миг, - подумала она, - вся моя жизнь предстает передо мной - и она прекрасна. Рядом мои родные, друзья, я смогу пройти подготовку в одной из самых лучших больниц Соединенных Штатов. И у меня есть Алан - мужчина, которого я люблю".
Блейр потерлась щекой о руку Алана и взглянула на блестящие медицинские инструменты. Она осуществит мечту своей жизни - станет врачом и выйдет замуж за доброго, любящего человека.
Оставалось только отъездить в Чандлер-хаус на свадьбу своей сестры-близнеца. Блейр с нетерпением ждала этой встречи после стольких лет разлуки. Она горела желанием поделиться с сестрой своим счастьем и стать свидетельницей одного из самых лучших дней в жизни ее сестры.
Вслед за Блейр в Чандлер-хаус приедет Алан, чтобы познакомиться с ее матерью и сестрой. Они объявят о своей помолвке, а свадьба состоится после того, как оба закончат интернатуру.
Блейр улыбнулась друзьям - ей хотелось обнять их. Еще месяц, и начнется то, ради чего она столько трудилась.
Глава 1
Чандлер, штат Колорадо
Май 1892 года
Блейр неподвижно стояла в богатой гостиной своего дома. Несмотря на то, что много лет назад ее мать вышла замуж вторично и выплаты за дом завершил ее новый муж, Дункан Гейтс, горожане считали этот дом домом Уильяма Хьюстона Чандлера - человека, который спроектировал и построил его, но умер прежде, чем успел уплатить первый взнос.
Блейр стояла, опустив глаза, чтобы скрыть зеленовато-голубые огни, сверкавшие яростью. Она уже неделю жила под кровом отчима, но все общение с ней этого низкорослого толстого вульгарного человека сводилось к крику.
С виду Блейр казалась респектабельной молодой женщиной, одетой в белую блузку и темную вельветовую юбку, которые скрывали в своих складках большую часть ее соблазнительной точеной фигурки. А ее лицо было настолько невозмутимо и кротко, что никто не догадался бы о бушующих внутри страстях. Но те, кто давно был знаком с Блейр, знали, что в споре она умеет постоять за себя.
Вот почему Дункан Гейтс не тратил времени на попытки объяснить ей, как стать "настоящей" леди. Его представление об этом исключало возможность обучения молодой женщины на врача, да еще со специализацией по огнестрельным ранениям. Он не мог понять, что умение Блейр шить одинаково хорошо проявлялось и в женском рукоделии, и при операции на перфорированном кишечнике.
Всю прошедшую неделю он то произносил напыщенные речи, то бушевал. Блейр терпела, пока могла выносить, а потом вступала с ним в пререкания. К несчастью, это происходило в ту минуту, когда ее мать или сестра входили в комнату и не давали ей высказаться до конца. Блейр очень скоро поняла, что мистер Гейтс держит своих домочадцев в ежовых рукавицах. Он мог говорить все, что ему заблагорассудится, но женщины не могли перечить ему никоим образом.
- Я надеюсь, что ты образумишься и оставишь свои медицинские глупости, кричал Гейтс. - Леди - это хранительница домашнего очага, а когда женщина, как доказал доктор Кларк, занимается умственной работой, ее женские способности угасают.
Блейр глубоко вздохнула, глядя на потрепанную брошюру в руках мистера Гейтса. Памфлет доктора Кларка, разошедшийся тиражом в сотни тысяч экземпляров, нанес огромный ущерб распространению женского образования.
- Ничего доктор Кларк не доказал, - устало произнесла она. - Он осмотрел чахоточную четырнадцатилетнюю слушательницу и на основании одного осмотра сделал вывод о том, что, если женщина работает головой, ее репродуктивные способности ставятся под угрозу. Я вообще не считаю это убедительным доказательством.
Лицо мистера Гейтса начало багроветь.
- Я не потерплю таких речей в своем доме. Ты, очевидно, полагаешь, что можешь вести себя неприлично, поскольку называешь себя врачом, но только не в моем доме.
Блейр не могла дольше выносить этого.
- С каких пор этот дом - ваш? Мой отец... В эту минуту в комнату вошла сестра Блейр, Хьюстон, и встала между ними, бросив на Блейр сокрушенный взгляд.
- Пора обедать. Не перейти ли нам в столовую? - проговорила она очень спокойным, сдержанным голосом, звуки которого Блейр уже начала ненавидеть.
Блейр заняла свое место за большим столом красного дерева и в течение всего обеда отвечала на сердитые вопросы мистера Гейтса, не переставая думать о сестре.
Блейр очень ждала возвращения в Чандлер, встречи с Хьюстон и матерью, с подругами детства. Последний раз они виделись здесь пять лет назад, ей было тогда семнадцать, и она готовилась к поступлению в медицинскую школу, с энтузиазмом ожидая занятий. Она, вероятно, была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, в какой атмосфере живут ее мать и сестра.
Но в этот раз она почувствовала напряжение, едва сойдя с поезда. Хьюстон встретила ее на вокзале, и Блейр подумала, что в жизни не видела более строгой, холодной и неприступной женщины. Она выглядела абсолютным совершенством, только вот сделана была изо льда.
Ни бурных объятий на вокзале, ни обмена последними новостями по пути домой, Блейр пыталась заговорить с сестрой, но получала в ответ лишь холодный, отстраненный взгляд. Даже упоминание имени Лиандера, жениха Хьюстон, не оживило ее.
Половину пути они провели в молчании. Блейр сидела, вцепившись в свой докторский чемоданчик, словно боялась его потерять.
За прошедшие пять лет город сильно изменился. Чувствовалось, что он обновляется, строится, растет.
Города Запада страны отличаются от восточных с их устоявшимися традициями. Когда Уильям Чандлер прибыл в эти места, будущий город был всего лишь хорошим куском земли с великолепными открытыми залежами угля. Не было ни железной дороги, ни административного центра; магазины, обслуживавшие разбросанные в округе ранчо, не имели названий. Билл Чандлер быстро исправил положение.
Когда они свернули на улицу, ведущую к Чандлер-хаусу, или Особняку, как любили называть его жители города, Блейр улыбнулась при виде богато украшенного трехэтажного здания. А вот и мамин сад - зеленый, пышно разросшийся; она почувствовала запах роз. Теперь с улицы к дому вели ступеньки, поскольку ее горбатую среднюю часть сровняли для новой линии конки. Но в целом никаких особых изменений не произошло. Она прошла сквозь широкую веранду, опоясывающую дом, и вошла внутрь через одну из двух парадных дверей.
Блейр хватило и десяти минут пребывания в Чандлер-хаусе, чтобы понять, что отняло у Хьюстон ее живость.
В передней их встретил мужчина такого основательного телосложения, что любой уважающий себя валун позавидовал бы ему. Выражение его лица соответствовало очертаниям его фигуры.
Блейр было двенадцать лет, когда она уехала из Чандлера к дяде и тете в Пенсильванию, чтобы изучать там медицину. И за прошедшие годы она просто-напросто забыла, что представляет из себя ее отчий. Блейр улыбнулась и протянула ему руку, а он назвал ее дурной женщиной и заявил, что не позволит ей заниматься мерзким ремеслом врача под его крышей.
Сбитая с толку Блейр недоуменно посмотрела на мать. Опал Гейтс стала тоньше, медлительнее по сравнению с тем, какой ее помнила Блейр. Но прежде чем Блейр успела ответить мистеру Гейтсу, Опал нежно обняла дочь и увела наверх.
В течение трех первых дней Блейр разговаривала очень мало. Она превратилась в стороннего наблюдателя и только следила за всем происходящим. Увиденное испугало ее.
Она помнила свою сестру веселой и живой девушкой, которая находила удовольствие в проделках, свойственных близнецам: меняться одеждой и местами, что приводило ко всяким неожиданностям. Ничего этого не осталось - или было запрятано так глубоко, что никто об этом не подозревал.
Вместо Хьюстон-заводилы, гораздой на выдумки, Хьюстон-актрисы перед Блейр предстала застывшая женщина, у которой нарядов было больше, чем у всех остальных обитательниц города вместе взятых. Казалось, что все ее творческие способности были без остатка направлены на бесконечное приобретение потрясающе красивых платьев.
На второй день по приезде домой Блейр с облегчением узнала от подруги, что жизнь ее сестры не совсем лишена смысла.
Каждую среду Хьюстон переодевалась толстой старухой и объезжала близлежащие шахтерские поселки. Ее фургон, запряженный четверкой лошадей, был набит продуктами. Весьма опасное предприятие, если учесть, что поселки были огорожены и охранялись от проникновения туда профсоюзных агитаторов. Если бы Хьюстон поймали во время доставки запрещенных, то есть купленных не в магазинах компании, товаров, ее бы ждало наказание, да и охрана могла попросту застрелить ее.
Но на третий день затеплившаяся было надежда оставила Блейр, потому что на третий день она возобновила знакомство с Лиандером Вестфилдом.
Когда Вестфилды поселились в Чандлере, близнецам было по шесть лет. Блейр тогда лежала со сломанной рукой и пропустила первую встречу с двенадцатилетним Лиандером и его пятилетней сестрой. Но от Хьюстон Блейр узнала про него все. Нарушив запрет матери, Хьюстон проскользнула в комнату Блейр, чтобы рассказать ей, что встретила мужчину, за которого собирается выйти замуж.
Блейр сидела и слушала с широко раскрытыми глазами. Хьюстон всегда знала, чего хочет, и всегда походила на взрослую.
- Мне нравятся именно такие мужчины. Он спокойный, умный, очень симпатичный и хочет стать врачом. Я разузнаю, что надо знать жене врача.
Глаза Блейр расширились еще больше.
- Он сделал тебе предложение? - прошептала она.
- Нет, - ответила Хьюстон, стягивая ослепительно-белые, без единого пятнышка перчатки - у Блейр они через полчаса стали бы черными, как у трубочиста. - Такие молодые мужчины, как он, не думают о женитьбе, об этом должны позаботиться мы, женщины. Я уже приняла решение. Я выйду за Лиандера Вестфилда, как только он закончит медицинскую школу. Но, разумеется, мне нужно твое одобрение. Я не смогу выйти замуж за человека, который тебе не понравится.
Блейр была польщена оказанной ей честью и подошла к делу серьезно. Она слегка разочаровалась, познакомившись с Лиандером и обнаружив, что тот вовсе и не мужчина, а всего лишь высокий, худощавый мальчик приятной наружности. Говорил он мало. Блейр всегда нравились мальчики, которые бегали, бросали камни и учили ее, как свистеть, засунув два пальца в рот. Пережив поначалу несколько неприятных стычек с Ли, она смогла взглянуть на него другими глазами после того, как Джимми Саммерс упал с дерева и сломал ногу. Никто из детей не знал, что делать, они просто стояли и смотрели на плачущего от боли Джимми. А Ли сразу же послал кого-то за доктором, кого-то - за миссис Саммерс. Он произвел на Блейр большое впечатление, она повернулась к Хьюстон, и та кивнула ей, как бы подтверждая, что данный случай укрепил ее решение стать миссис Лиандер Вестфилд.
Блейр с готовностью признавала, что у Лиандера есть несколько хороших качеств, но в целом он никогда ей не нравился. Он был слишком самоуверенным, слишком самодовольным.., слишком совершенным. Она, конечно же, никогда не говорила сестре об этом, а кроме того, она думала, что он, возможно, изменится, станет более человечным, когда вырастет. Но он не изменился.
Несколько дней назад Ли зашел за Хьюстон, чтобы вместе пойти на чай. Поскольку Опал дома не было, а мистер Гейтс работал, Блейр предоставилась возможность немного поговорить с Ли, пока Хьюстон заканчивала одеваться - ей всегда требовалась целая вечность, чтобы затянуться в кокон из шелка и кружев, обычно служивший ей платьем.
Блейр подумала, что они смогут найти общую тему для разговора, поскольку оба они - врачи, и в его отношении к ней исчезнет прежняя враждебность.
- Со следующего месяца я начинаю работать в больнице св. Иосифа, - начала она, когда они расположились в малой гостиной. - Эта больница считается прекрасной.
Лиандер лишь посмотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который она помнила с детства. Невозможно было угадать, о чем он думает.
- Интересно, - продолжала она, - позволят ли мне сопровождать тебя во время обходов в нашей городской больнице? Может быть, ты обратишь мое внимание на то, что пригодится мне в дальнейшем обучении?
Прежде чем ответить. Ли молчал возмутительно долго.
- Не думаю, что тебе это разрешат, - это было все, что он сказал.
- Я считала, что между врачами...
- Не уверен, что совет директоров посчитает женщину достаточно квалифицированным специалистом. Я, пожалуй, мог бы провести тебя в женскую клинику.
В школе их предупреждали: время от времени они будут сталкиваться с подобным обращением.
- Тебя, возможно, удивит, что я собираюсь специализироваться в полостной хирургии. Не все женщины-врачи хотят быть повивальными бабками.
Лиандер поднял одну бровь и оглядел Блейр с ног до головы все в той же раздражающей ее манере. "Видимо, все мужчины Чандлера считают женщин слабоумными существами, удел которых сидеть дома", - подумала Блейр.
И все же она не собиралась осуждать его. В конце концов, они теперь взрослые, и надо забыть детскую неприязнь. Если этот человек нужен Хьюстон, пусть она его и получит - ей-то с ним жить не придется.
Но, проведя несколько дней с сестрой, Блейр начала ставить под сомнение саму мысль о возможности женитьбы Лиандера на Хьюстон, потому что в присутствии своего жениха Хьюстон была еще более сдержанной. Молодые люди разговаривали между собой редко, не склоняли друг к другу даже головы и не хихикали, как делает большинство помолвленных пар. "Они ведут себя не так, как я и Алан", - думала Блейр.
В этот вечер за обедом ситуация обострилась почти до крайности. Блейр устала от постоянных нравоучений Гейтса, она чувствовала себя больной, видя, как страдает сестра в ужасающей атмосфере морального давления. И когда Гейтс в очередной раз принялся читать нотации Блейр, она взорвалась и заявила, что он погубил жизнь Хьюстон, но с ней это не пройдет.
В ту же секунду Блейр пожалела о сказанном и хотела извиниться, но в дверях появился Лиандер Вестфилд, и все посмотрели на него так, словно в комнату вошел полубог. Хьюстон представилась Блейр в виде девы, предназначенной в жертву этому холодному, бесчувственному человеку. И, когда он посмел назвать Хьюстон своей невестой, будто уже заполучил ее, Блейр не выдержала и в слезах выбежала из-за стола.
Она не знала, сколько времени проплакала, когда к ней вошла мать, обняла и стала успокаивать ее, как ребенка.
- Скажи мне, что случилось, - прошептала Опал, гладя дочь по волосам. - Ты скучаешь по дядиному дому? Я знаю, что мистер Гейтс сделал твое пребывание здесь не слишком приятным, но он хотел как лучше: чтобы у тебя была семья, дети, он боится, что, если ты станешь врачом, никто не захочет на тебе жениться. Тебе осталось совсем немного побыть с нами, а потом ты вернешься к Генри и Фло и начнешь работать в больнице.
Слова матери вызвали у Блейр новый поток слез.
- Дело не во мне, - рыдала она. - Я могу уехать. Выбраться отсюда. Но Хьюстон! Она так несчастна, и все из-за меня. Я уехала и оставила ее с этим ужасным человеком, а теперь она так несчастлива.
- Блейр, - строго произнесла Опал, - мистер Гейтс мой муж, и, каким бы он ни был, я уважаю его и не позволю тебе говорить о нем в таком тоне.
Блейр подняла на мать заплаканные глаза:
- Я говорю не о нем. Да, он здесь, но Хьюстон может уехать отсюда. Я имела в виду Лиандера.
- Ли? - с удивлением переспросила Опал. - Но Лиандер такой милый мальчик. Да любая молодая леди Чандлера умирает от желания хотя бы потанцевать с ним, а Хьюстон выходит за него замуж. Не может быть, чтобы их брак так беспокоил тебя.
Блейр отодвинулась от матери.
- Я всегда была единственной, кто видел, что он представляет из себя на самом деле! Ты когда-нибудь наблюдала за Хьюстон, когда он рядом? Она же леденеет! Она сидит так, словно боится всего на свете, и его в частности. Хьюстон всегда весело проводила время, смеялась, а теперь она даже не улыбается. Ах, мама, как я жалею, что тогда уехала! Если бы я осталась, я бы не дала ей согласиться выйти за него.
Она придвинулась к матери и спрятала лицо в ее коленях. Опал улыбнулась, ей было приятно, что дочь выказывает такую заботу о сестре.
- Нет, ты все сделала правильно, - мягко сказала она. - Иначе ты бы стала такой же, как Хьюстон, и верила, что единственное, на что способна женщина, это вести хозяйство в доме мужа, и тогда мир потерял бы прекрасного врача. Посмотри на меня, - она подняла лицо Блейр. - Мы не можем знать, как ведут себя Хьюстон и Ли, когда они наедине. Никто не знает личной жизни других людей. Полагаю, что и у тебя есть кое-какие секреты.
Блейр моментально подумала об Алане, и щеки ее порозовели. Но сейчас не время говорить о нем. Он приедет через несколько дней, и тогда у нее появится единомышленник.
- А я могу представить их отношения, - настаивала Блейр. - Они никогда не разговаривают, не касаются друг друга, я ни разу не видела, чтобы кто-то из них посмотрел на другого с любовью, - Блейр поднялась. - По правде говоря, я всегда терпеть не могла этого напыщенного, твердолобого, самодовольного Лиандера Вестфилда. Он из тех избалованных детей богатых родителей, которым все преподносится на серебряном блюде. Ему не случалось разочаровываться, преодолевать трудности, бороться или хотя бы услышать слово "нет". Когда я училась в школе, пяти лучшим студенткам нашего женского колледжа было разрешено посещать некоторые занятия в соседней мужской медицинской школе. Мужчины были весьма обходительны до тех пор, пока женщины не стали набирать больше баллов за контрольные работы, чем они. И тогда нас попросили покинуть это заведение, хотя семестр еще не закончился. Лиандер напоминает мне тех самонадеянных молодых людей, не выдержавших соревнования.
- Но дорогая, ты считаешь это справедливым? То, что Ли напоминает тебе кого-то, вовсе не означает, что он и в самом деле такой, как они.
- Я несколько раз пыталась заговорить с ним о медицине, но в ответ он лишь таращил на меня глаза. А что, если Хьюстон захочется заняться в жизни еще чем-то, помимо штопанья его носков? Да он обойдется с ней хуже, чем Гейтс со мной. И ведь ничего нельзя будет изменить. От мужа не уйдешь.
Опал нахмурилась:
- Ты говорила с Хьюстон? Я уверена, что она сможет объяснить тебе, почему любит Лиандера. Возможно, наедине они ведут себя по-другому. И несмотря на все твои слова, Лиандер - хороший человек.
- Как и Дункан Гейтс, - пробормотала Блейр. Она уже знала, что "хорошие" мужчины способны загубить душу женщины.
Глава 2
Блейр попыталась вызвать Хьюстон на откровенность, поспорить с ней, но на лице сестры появилось напряженное выражение, и она ответила, что любит Лиандера. Блейр хотелось плакать от отчаяния, но, когда она спускалась вслед за сестрой по лестнице, в голове у нее стал созревать план. Они собирались сегодня в город. Блейр нужно было забрать медицинский журнал, посланный Аланом через контору газеты "Чандлер Кроникл", Хьюстон хотела пройтись по магазинам, а сопровождать их должен был Ли.
До сих пор она была вежлива с Лиандером, а что, если она заставит его показать свое истинное лицо? Что, если Хьюстон увидит, каким бесчувственным твердолобым тираном он является на самом деле? Если она сможет доказать, что Ли такой же деспот и ограниченный человек, как Дункан Гейтс, может быть, тогда Хьюстон раздумает связывать с ним свою жизнь.
Конечно, она может и ошибаться в отношении Ли. И если это так, если Ли тактичный, не страдающий предрассудками человек, - такой же, как Алан, тогда Блейр громче всех будет петь на их свадьбе.
Когда они спустились вниз, Лиандер уже ждал их.
Блейр молча вышла за ними из дому. Они не взглянули друг на друга. Хьюстон просто медленно шла, возможно, как подумала Блейр, из-за тугого корсета, не дававшего ей дышать, и позволила Ли помочь ей сесть в его старый черный экипаж.
- Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью? - спросила Блейр их спутника, когда он помогал ей садиться в экипаж. Она краем глаза следила за Хьюстон, чтобы убедиться, что сестра слышит ответ Ли.
- Ты не любишь детей? - с удивлением спросил он.
- Я очень люблю детей, - быстро ответила она.
- Тогда, я полагаю, ты не любишь мужчин.
- Мне нравятся мужчины, по крайней мере некоторые. Ты не отвечаешь на мой вопрос. Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью?
- Я думаю, что это зависит от женщины. Моя сестра может сварить такое варенье из чернослива, что ты язык проглотишь, - ответил он. В глазах у него таились искорки, и, прежде чем Блейр смогла отреагировать, он подмигнул ей, схватил за талию и втолкнул в экипаж.
Блейр должна была успокоиться перед тем, как заговорить снова. Абсолютно ясно, он не принимает ее всерьез. "У него хотя бы есть чувство юмора", отметила она.
ЛЁД И ПЛАМЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ
До того момента, как я начала работать над своими романами, у меня сложилось представление, что до первой мировой войны мужчины и женщины были довольны своими ролями в жизни. Я думала, что женщины с готовностью подчинялись своим мужьям, а те были счастливы со своими нежными женами.
Но, когда я углубилась в книги эпохи средневековья, я была поражена, узнав, что даже в четырнадцатом веке женщины писали весьма современно звучащие книги об угнетении их мужчинами. Что касается мужчин, то еще задолго до Шекспира появилась шутка о том, что тот мужчина, который прикажет жене следовать за ним, а она подчинится, не задавая вопросов и не выдумывая предлогов, почему она не может этого сделать, получит награду. История идет вперед, а награда все еще ждет своего победителя.
Если мои средневековые изыскания меня поразили, то нет слов, чтобы описать мои чувства от знакомства с документами девятнадцатого века. Я прочла достаточно много сочинений феминисток нашего века, но ничто не сравнится по своей силе с тем, что писали женщины прошлого столетия. Они сражались в тех же самых битвах: за равную оплату труда, против насилия и грубого обращения с женами, за законы, не позволяющие мужчинам отбирать детей у своих бывших жен, за сотни других реформ. Разница состояла лишь в том, что в ответ на каждую женскую книгу о равенстве полов мужчины писали свою книгу, утверждавшую, что женщины, покинувшие кухню, разрушат мир. Сегодня, спустя сто лет, женщины, похоже, все еще продолжают свою борьбу, в то время как мужчины уже почти сдались. Печально, потому что, как явствует из моих книг, я предпочитаю конструктивные дискуссии.
ПРОЛОГ
Филадельфия, штат Пенсильвания
Апрель 1892 года
- Поздравляем! - раздались дружные возгласы, когда Блейр Чандлер вошла в столовую дома своего дяди. Это была красивая молодая женщина: темно-каштановые волосы, слегка отливавшие медью, широко расставленные зеленовато-голубые глаза, прямой аристократический нос и маленький, великолепно очерченный рот.
Блейр на мгновение остановилась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы счастья, и посмотрела на стоявших перед ней людей. Здесь были ее дядя и тетя, рядом с ними - Алан, чьи глаза светились любовью к ней, и ее друзья студенты-медики: женщина и семеро мужчин. Они радостно улыбались, а стол перед ними был завален подарками. Казалось, не было тяжелых лет учебы, борьбы за право получить медицинскую степень.
Легко и грациозно, словно молоденькая девушка, вперед выступила тетя Фло:
- Ну что же ты стоишь, дорогая? Все умирают от желания увидеть твои подарки.
- Сначала этот, - сказал дядя Генри, поднимая большой сверток.
Блейр догадывалась что в нем, но все же боялась надеяться. Сняв обертку и увидев кожаный чемоданчик с блестящими новыми медицинскими инструментами, она опустилась на стул, не в силах вымолвить ни слова, и только гладила пальцами прикрепленную к чемоданчику медную табличку, которая гласила: "Д-р Б. Чандлер, Д. М." <ДМ. - доктор медицины>.
Неловкое молчание нарушил Алан:
- И это та женщина, которая подложила тухлые яйца в шкаф хирургу-преподавателю? Это та женщина, что выстояла перед самим Больничным советом Филадельфии? - И, наклонившись, добавил ей на ухо:
- Это та самая женщина, что одержала победу в конкурсе на место в больнице св. Иосифа и стала первой женщиной-специалистом в этом заведении?
С минуту Блейр молчала.
- Я? - прошептала она.
- Интернатура - твоя, - подтвердила сияющая тетя Фло. - Начнешь работать в июле, сразу, как вернешься со свадьбы сестры.
Блейр переводила взгляд с одного лица на другое. Она приложила столько усилий, чтобы попасть в больницу св. Иосифа, даже наняла преподавателя для подготовки к экзаменам, но ей говорили, что эта городская больница, в отличие от женской клиники, не принимает врачей-женщин.
Блейр обернулась к дяде:
- Это твоих рук дело, признавайся! Герни гордо выпятил грудь:
- Я просто заключил пари, что моя племянница не наберет наибольшего количества баллов за все время проведения конкурсов и им не придется брать ее в штат. Я даже сказал им, что ты предпочла бы оставить медицину и посвятить свою жизнь Алану. Думаю, они не могли устоять перед искушением поставить даму-врача на место.
На какое-то мгновение Блейр почувствовала слабость. Она и не представляла, сколько всего стояло за трехдневными экзаменами.
- Ты победила, - засмеялся Алан. - Хотя мае не слишком нравится быть утешительным призом. - Он положил руку ей на плечо. - Поздравляю, дорогая. Я знаю, как ты этого хотела.
Тетя Фло вручила ей письмо, подтверждающее, что она действительно принята в больницу св. Иосифа в качестве врача-интерна <Интерн - врач-выпускник, проходящий стажировку.>. Блейр прижала листок к груди и оглядела стоявших перед ней людей. "В этот самый миг, - подумала она, - вся моя жизнь предстает передо мной - и она прекрасна. Рядом мои родные, друзья, я смогу пройти подготовку в одной из самых лучших больниц Соединенных Штатов. И у меня есть Алан - мужчина, которого я люблю".
Блейр потерлась щекой о руку Алана и взглянула на блестящие медицинские инструменты. Она осуществит мечту своей жизни - станет врачом и выйдет замуж за доброго, любящего человека.
Оставалось только отъездить в Чандлер-хаус на свадьбу своей сестры-близнеца. Блейр с нетерпением ждала этой встречи после стольких лет разлуки. Она горела желанием поделиться с сестрой своим счастьем и стать свидетельницей одного из самых лучших дней в жизни ее сестры.
Вслед за Блейр в Чандлер-хаус приедет Алан, чтобы познакомиться с ее матерью и сестрой. Они объявят о своей помолвке, а свадьба состоится после того, как оба закончат интернатуру.
Блейр улыбнулась друзьям - ей хотелось обнять их. Еще месяц, и начнется то, ради чего она столько трудилась.
Глава 1
Чандлер, штат Колорадо
Май 1892 года
Блейр неподвижно стояла в богатой гостиной своего дома. Несмотря на то, что много лет назад ее мать вышла замуж вторично и выплаты за дом завершил ее новый муж, Дункан Гейтс, горожане считали этот дом домом Уильяма Хьюстона Чандлера - человека, который спроектировал и построил его, но умер прежде, чем успел уплатить первый взнос.
Блейр стояла, опустив глаза, чтобы скрыть зеленовато-голубые огни, сверкавшие яростью. Она уже неделю жила под кровом отчима, но все общение с ней этого низкорослого толстого вульгарного человека сводилось к крику.
С виду Блейр казалась респектабельной молодой женщиной, одетой в белую блузку и темную вельветовую юбку, которые скрывали в своих складках большую часть ее соблазнительной точеной фигурки. А ее лицо было настолько невозмутимо и кротко, что никто не догадался бы о бушующих внутри страстях. Но те, кто давно был знаком с Блейр, знали, что в споре она умеет постоять за себя.
Вот почему Дункан Гейтс не тратил времени на попытки объяснить ей, как стать "настоящей" леди. Его представление об этом исключало возможность обучения молодой женщины на врача, да еще со специализацией по огнестрельным ранениям. Он не мог понять, что умение Блейр шить одинаково хорошо проявлялось и в женском рукоделии, и при операции на перфорированном кишечнике.
Всю прошедшую неделю он то произносил напыщенные речи, то бушевал. Блейр терпела, пока могла выносить, а потом вступала с ним в пререкания. К несчастью, это происходило в ту минуту, когда ее мать или сестра входили в комнату и не давали ей высказаться до конца. Блейр очень скоро поняла, что мистер Гейтс держит своих домочадцев в ежовых рукавицах. Он мог говорить все, что ему заблагорассудится, но женщины не могли перечить ему никоим образом.
- Я надеюсь, что ты образумишься и оставишь свои медицинские глупости, кричал Гейтс. - Леди - это хранительница домашнего очага, а когда женщина, как доказал доктор Кларк, занимается умственной работой, ее женские способности угасают.
Блейр глубоко вздохнула, глядя на потрепанную брошюру в руках мистера Гейтса. Памфлет доктора Кларка, разошедшийся тиражом в сотни тысяч экземпляров, нанес огромный ущерб распространению женского образования.
- Ничего доктор Кларк не доказал, - устало произнесла она. - Он осмотрел чахоточную четырнадцатилетнюю слушательницу и на основании одного осмотра сделал вывод о том, что, если женщина работает головой, ее репродуктивные способности ставятся под угрозу. Я вообще не считаю это убедительным доказательством.
Лицо мистера Гейтса начало багроветь.
- Я не потерплю таких речей в своем доме. Ты, очевидно, полагаешь, что можешь вести себя неприлично, поскольку называешь себя врачом, но только не в моем доме.
Блейр не могла дольше выносить этого.
- С каких пор этот дом - ваш? Мой отец... В эту минуту в комнату вошла сестра Блейр, Хьюстон, и встала между ними, бросив на Блейр сокрушенный взгляд.
- Пора обедать. Не перейти ли нам в столовую? - проговорила она очень спокойным, сдержанным голосом, звуки которого Блейр уже начала ненавидеть.
Блейр заняла свое место за большим столом красного дерева и в течение всего обеда отвечала на сердитые вопросы мистера Гейтса, не переставая думать о сестре.
Блейр очень ждала возвращения в Чандлер, встречи с Хьюстон и матерью, с подругами детства. Последний раз они виделись здесь пять лет назад, ей было тогда семнадцать, и она готовилась к поступлению в медицинскую школу, с энтузиазмом ожидая занятий. Она, вероятно, была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, в какой атмосфере живут ее мать и сестра.
Но в этот раз она почувствовала напряжение, едва сойдя с поезда. Хьюстон встретила ее на вокзале, и Блейр подумала, что в жизни не видела более строгой, холодной и неприступной женщины. Она выглядела абсолютным совершенством, только вот сделана была изо льда.
Ни бурных объятий на вокзале, ни обмена последними новостями по пути домой, Блейр пыталась заговорить с сестрой, но получала в ответ лишь холодный, отстраненный взгляд. Даже упоминание имени Лиандера, жениха Хьюстон, не оживило ее.
Половину пути они провели в молчании. Блейр сидела, вцепившись в свой докторский чемоданчик, словно боялась его потерять.
За прошедшие пять лет город сильно изменился. Чувствовалось, что он обновляется, строится, растет.
Города Запада страны отличаются от восточных с их устоявшимися традициями. Когда Уильям Чандлер прибыл в эти места, будущий город был всего лишь хорошим куском земли с великолепными открытыми залежами угля. Не было ни железной дороги, ни административного центра; магазины, обслуживавшие разбросанные в округе ранчо, не имели названий. Билл Чандлер быстро исправил положение.
Когда они свернули на улицу, ведущую к Чандлер-хаусу, или Особняку, как любили называть его жители города, Блейр улыбнулась при виде богато украшенного трехэтажного здания. А вот и мамин сад - зеленый, пышно разросшийся; она почувствовала запах роз. Теперь с улицы к дому вели ступеньки, поскольку ее горбатую среднюю часть сровняли для новой линии конки. Но в целом никаких особых изменений не произошло. Она прошла сквозь широкую веранду, опоясывающую дом, и вошла внутрь через одну из двух парадных дверей.
Блейр хватило и десяти минут пребывания в Чандлер-хаусе, чтобы понять, что отняло у Хьюстон ее живость.
В передней их встретил мужчина такого основательного телосложения, что любой уважающий себя валун позавидовал бы ему. Выражение его лица соответствовало очертаниям его фигуры.
Блейр было двенадцать лет, когда она уехала из Чандлера к дяде и тете в Пенсильванию, чтобы изучать там медицину. И за прошедшие годы она просто-напросто забыла, что представляет из себя ее отчий. Блейр улыбнулась и протянула ему руку, а он назвал ее дурной женщиной и заявил, что не позволит ей заниматься мерзким ремеслом врача под его крышей.
Сбитая с толку Блейр недоуменно посмотрела на мать. Опал Гейтс стала тоньше, медлительнее по сравнению с тем, какой ее помнила Блейр. Но прежде чем Блейр успела ответить мистеру Гейтсу, Опал нежно обняла дочь и увела наверх.
В течение трех первых дней Блейр разговаривала очень мало. Она превратилась в стороннего наблюдателя и только следила за всем происходящим. Увиденное испугало ее.
Она помнила свою сестру веселой и живой девушкой, которая находила удовольствие в проделках, свойственных близнецам: меняться одеждой и местами, что приводило ко всяким неожиданностям. Ничего этого не осталось - или было запрятано так глубоко, что никто об этом не подозревал.
Вместо Хьюстон-заводилы, гораздой на выдумки, Хьюстон-актрисы перед Блейр предстала застывшая женщина, у которой нарядов было больше, чем у всех остальных обитательниц города вместе взятых. Казалось, что все ее творческие способности были без остатка направлены на бесконечное приобретение потрясающе красивых платьев.
На второй день по приезде домой Блейр с облегчением узнала от подруги, что жизнь ее сестры не совсем лишена смысла.
Каждую среду Хьюстон переодевалась толстой старухой и объезжала близлежащие шахтерские поселки. Ее фургон, запряженный четверкой лошадей, был набит продуктами. Весьма опасное предприятие, если учесть, что поселки были огорожены и охранялись от проникновения туда профсоюзных агитаторов. Если бы Хьюстон поймали во время доставки запрещенных, то есть купленных не в магазинах компании, товаров, ее бы ждало наказание, да и охрана могла попросту застрелить ее.
Но на третий день затеплившаяся было надежда оставила Блейр, потому что на третий день она возобновила знакомство с Лиандером Вестфилдом.
Когда Вестфилды поселились в Чандлере, близнецам было по шесть лет. Блейр тогда лежала со сломанной рукой и пропустила первую встречу с двенадцатилетним Лиандером и его пятилетней сестрой. Но от Хьюстон Блейр узнала про него все. Нарушив запрет матери, Хьюстон проскользнула в комнату Блейр, чтобы рассказать ей, что встретила мужчину, за которого собирается выйти замуж.
Блейр сидела и слушала с широко раскрытыми глазами. Хьюстон всегда знала, чего хочет, и всегда походила на взрослую.
- Мне нравятся именно такие мужчины. Он спокойный, умный, очень симпатичный и хочет стать врачом. Я разузнаю, что надо знать жене врача.
Глаза Блейр расширились еще больше.
- Он сделал тебе предложение? - прошептала она.
- Нет, - ответила Хьюстон, стягивая ослепительно-белые, без единого пятнышка перчатки - у Блейр они через полчаса стали бы черными, как у трубочиста. - Такие молодые мужчины, как он, не думают о женитьбе, об этом должны позаботиться мы, женщины. Я уже приняла решение. Я выйду за Лиандера Вестфилда, как только он закончит медицинскую школу. Но, разумеется, мне нужно твое одобрение. Я не смогу выйти замуж за человека, который тебе не понравится.
Блейр была польщена оказанной ей честью и подошла к делу серьезно. Она слегка разочаровалась, познакомившись с Лиандером и обнаружив, что тот вовсе и не мужчина, а всего лишь высокий, худощавый мальчик приятной наружности. Говорил он мало. Блейр всегда нравились мальчики, которые бегали, бросали камни и учили ее, как свистеть, засунув два пальца в рот. Пережив поначалу несколько неприятных стычек с Ли, она смогла взглянуть на него другими глазами после того, как Джимми Саммерс упал с дерева и сломал ногу. Никто из детей не знал, что делать, они просто стояли и смотрели на плачущего от боли Джимми. А Ли сразу же послал кого-то за доктором, кого-то - за миссис Саммерс. Он произвел на Блейр большое впечатление, она повернулась к Хьюстон, и та кивнула ей, как бы подтверждая, что данный случай укрепил ее решение стать миссис Лиандер Вестфилд.
Блейр с готовностью признавала, что у Лиандера есть несколько хороших качеств, но в целом он никогда ей не нравился. Он был слишком самоуверенным, слишком самодовольным.., слишком совершенным. Она, конечно же, никогда не говорила сестре об этом, а кроме того, она думала, что он, возможно, изменится, станет более человечным, когда вырастет. Но он не изменился.
Несколько дней назад Ли зашел за Хьюстон, чтобы вместе пойти на чай. Поскольку Опал дома не было, а мистер Гейтс работал, Блейр предоставилась возможность немного поговорить с Ли, пока Хьюстон заканчивала одеваться - ей всегда требовалась целая вечность, чтобы затянуться в кокон из шелка и кружев, обычно служивший ей платьем.
Блейр подумала, что они смогут найти общую тему для разговора, поскольку оба они - врачи, и в его отношении к ней исчезнет прежняя враждебность.
- Со следующего месяца я начинаю работать в больнице св. Иосифа, - начала она, когда они расположились в малой гостиной. - Эта больница считается прекрасной.
Лиандер лишь посмотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который она помнила с детства. Невозможно было угадать, о чем он думает.
- Интересно, - продолжала она, - позволят ли мне сопровождать тебя во время обходов в нашей городской больнице? Может быть, ты обратишь мое внимание на то, что пригодится мне в дальнейшем обучении?
Прежде чем ответить. Ли молчал возмутительно долго.
- Не думаю, что тебе это разрешат, - это было все, что он сказал.
- Я считала, что между врачами...
- Не уверен, что совет директоров посчитает женщину достаточно квалифицированным специалистом. Я, пожалуй, мог бы провести тебя в женскую клинику.
В школе их предупреждали: время от времени они будут сталкиваться с подобным обращением.
- Тебя, возможно, удивит, что я собираюсь специализироваться в полостной хирургии. Не все женщины-врачи хотят быть повивальными бабками.
Лиандер поднял одну бровь и оглядел Блейр с ног до головы все в той же раздражающей ее манере. "Видимо, все мужчины Чандлера считают женщин слабоумными существами, удел которых сидеть дома", - подумала Блейр.
И все же она не собиралась осуждать его. В конце концов, они теперь взрослые, и надо забыть детскую неприязнь. Если этот человек нужен Хьюстон, пусть она его и получит - ей-то с ним жить не придется.
Но, проведя несколько дней с сестрой, Блейр начала ставить под сомнение саму мысль о возможности женитьбы Лиандера на Хьюстон, потому что в присутствии своего жениха Хьюстон была еще более сдержанной. Молодые люди разговаривали между собой редко, не склоняли друг к другу даже головы и не хихикали, как делает большинство помолвленных пар. "Они ведут себя не так, как я и Алан", - думала Блейр.
В этот вечер за обедом ситуация обострилась почти до крайности. Блейр устала от постоянных нравоучений Гейтса, она чувствовала себя больной, видя, как страдает сестра в ужасающей атмосфере морального давления. И когда Гейтс в очередной раз принялся читать нотации Блейр, она взорвалась и заявила, что он погубил жизнь Хьюстон, но с ней это не пройдет.
В ту же секунду Блейр пожалела о сказанном и хотела извиниться, но в дверях появился Лиандер Вестфилд, и все посмотрели на него так, словно в комнату вошел полубог. Хьюстон представилась Блейр в виде девы, предназначенной в жертву этому холодному, бесчувственному человеку. И, когда он посмел назвать Хьюстон своей невестой, будто уже заполучил ее, Блейр не выдержала и в слезах выбежала из-за стола.
Она не знала, сколько времени проплакала, когда к ней вошла мать, обняла и стала успокаивать ее, как ребенка.
- Скажи мне, что случилось, - прошептала Опал, гладя дочь по волосам. - Ты скучаешь по дядиному дому? Я знаю, что мистер Гейтс сделал твое пребывание здесь не слишком приятным, но он хотел как лучше: чтобы у тебя была семья, дети, он боится, что, если ты станешь врачом, никто не захочет на тебе жениться. Тебе осталось совсем немного побыть с нами, а потом ты вернешься к Генри и Фло и начнешь работать в больнице.
Слова матери вызвали у Блейр новый поток слез.
- Дело не во мне, - рыдала она. - Я могу уехать. Выбраться отсюда. Но Хьюстон! Она так несчастна, и все из-за меня. Я уехала и оставила ее с этим ужасным человеком, а теперь она так несчастлива.
- Блейр, - строго произнесла Опал, - мистер Гейтс мой муж, и, каким бы он ни был, я уважаю его и не позволю тебе говорить о нем в таком тоне.
Блейр подняла на мать заплаканные глаза:
- Я говорю не о нем. Да, он здесь, но Хьюстон может уехать отсюда. Я имела в виду Лиандера.
- Ли? - с удивлением переспросила Опал. - Но Лиандер такой милый мальчик. Да любая молодая леди Чандлера умирает от желания хотя бы потанцевать с ним, а Хьюстон выходит за него замуж. Не может быть, чтобы их брак так беспокоил тебя.
Блейр отодвинулась от матери.
- Я всегда была единственной, кто видел, что он представляет из себя на самом деле! Ты когда-нибудь наблюдала за Хьюстон, когда он рядом? Она же леденеет! Она сидит так, словно боится всего на свете, и его в частности. Хьюстон всегда весело проводила время, смеялась, а теперь она даже не улыбается. Ах, мама, как я жалею, что тогда уехала! Если бы я осталась, я бы не дала ей согласиться выйти за него.
Она придвинулась к матери и спрятала лицо в ее коленях. Опал улыбнулась, ей было приятно, что дочь выказывает такую заботу о сестре.
- Нет, ты все сделала правильно, - мягко сказала она. - Иначе ты бы стала такой же, как Хьюстон, и верила, что единственное, на что способна женщина, это вести хозяйство в доме мужа, и тогда мир потерял бы прекрасного врача. Посмотри на меня, - она подняла лицо Блейр. - Мы не можем знать, как ведут себя Хьюстон и Ли, когда они наедине. Никто не знает личной жизни других людей. Полагаю, что и у тебя есть кое-какие секреты.
Блейр моментально подумала об Алане, и щеки ее порозовели. Но сейчас не время говорить о нем. Он приедет через несколько дней, и тогда у нее появится единомышленник.
- А я могу представить их отношения, - настаивала Блейр. - Они никогда не разговаривают, не касаются друг друга, я ни разу не видела, чтобы кто-то из них посмотрел на другого с любовью, - Блейр поднялась. - По правде говоря, я всегда терпеть не могла этого напыщенного, твердолобого, самодовольного Лиандера Вестфилда. Он из тех избалованных детей богатых родителей, которым все преподносится на серебряном блюде. Ему не случалось разочаровываться, преодолевать трудности, бороться или хотя бы услышать слово "нет". Когда я училась в школе, пяти лучшим студенткам нашего женского колледжа было разрешено посещать некоторые занятия в соседней мужской медицинской школе. Мужчины были весьма обходительны до тех пор, пока женщины не стали набирать больше баллов за контрольные работы, чем они. И тогда нас попросили покинуть это заведение, хотя семестр еще не закончился. Лиандер напоминает мне тех самонадеянных молодых людей, не выдержавших соревнования.
- Но дорогая, ты считаешь это справедливым? То, что Ли напоминает тебе кого-то, вовсе не означает, что он и в самом деле такой, как они.
- Я несколько раз пыталась заговорить с ним о медицине, но в ответ он лишь таращил на меня глаза. А что, если Хьюстон захочется заняться в жизни еще чем-то, помимо штопанья его носков? Да он обойдется с ней хуже, чем Гейтс со мной. И ведь ничего нельзя будет изменить. От мужа не уйдешь.
Опал нахмурилась:
- Ты говорила с Хьюстон? Я уверена, что она сможет объяснить тебе, почему любит Лиандера. Возможно, наедине они ведут себя по-другому. И несмотря на все твои слова, Лиандер - хороший человек.
- Как и Дункан Гейтс, - пробормотала Блейр. Она уже знала, что "хорошие" мужчины способны загубить душу женщины.
Глава 2
Блейр попыталась вызвать Хьюстон на откровенность, поспорить с ней, но на лице сестры появилось напряженное выражение, и она ответила, что любит Лиандера. Блейр хотелось плакать от отчаяния, но, когда она спускалась вслед за сестрой по лестнице, в голове у нее стал созревать план. Они собирались сегодня в город. Блейр нужно было забрать медицинский журнал, посланный Аланом через контору газеты "Чандлер Кроникл", Хьюстон хотела пройтись по магазинам, а сопровождать их должен был Ли.
До сих пор она была вежлива с Лиандером, а что, если она заставит его показать свое истинное лицо? Что, если Хьюстон увидит, каким бесчувственным твердолобым тираном он является на самом деле? Если она сможет доказать, что Ли такой же деспот и ограниченный человек, как Дункан Гейтс, может быть, тогда Хьюстон раздумает связывать с ним свою жизнь.
Конечно, она может и ошибаться в отношении Ли. И если это так, если Ли тактичный, не страдающий предрассудками человек, - такой же, как Алан, тогда Блейр громче всех будет петь на их свадьбе.
Когда они спустились вниз, Лиандер уже ждал их.
Блейр молча вышла за ними из дому. Они не взглянули друг на друга. Хьюстон просто медленно шла, возможно, как подумала Блейр, из-за тугого корсета, не дававшего ей дышать, и позволила Ли помочь ей сесть в его старый черный экипаж.
- Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью? - спросила Блейр их спутника, когда он помогал ей садиться в экипаж. Она краем глаза следила за Хьюстон, чтобы убедиться, что сестра слышит ответ Ли.
- Ты не любишь детей? - с удивлением спросил он.
- Я очень люблю детей, - быстро ответила она.
- Тогда, я полагаю, ты не любишь мужчин.
- Мне нравятся мужчины, по крайней мере некоторые. Ты не отвечаешь на мой вопрос. Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью?
- Я думаю, что это зависит от женщины. Моя сестра может сварить такое варенье из чернослива, что ты язык проглотишь, - ответил он. В глазах у него таились искорки, и, прежде чем Блейр смогла отреагировать, он подмигнул ей, схватил за талию и втолкнул в экипаж.
Блейр должна была успокоиться перед тем, как заговорить снова. Абсолютно ясно, он не принимает ее всерьез. "У него хотя бы есть чувство юмора", отметила она.