Дэвид Питер. Долгая ночь Примы Центавра

   - Но вечеринка еще продолжается! - запротестовал он.
   - Да. И это хорошо, потому что никогда не стоит быть в числе тех, кто уходят последними. Уйти пораньше, значит, дать им возможность в твое отсутствие обсудить друг с другом то яркое впечатление, которое ты произвел сегодня.
   - Ооооо, - сказал Вир, хотя, на самом деле, он не очень понял смысл сказанного.
   - Мало того, - продолжила Мэриэл. - Ты еще и покажешь всем, что у тебя есть дела поважнее, чем эта вечеринка. А это придаст больше значимости твоему появлению здесь.
   - Ох. Как хитро. Мне это нравится. Это очень умно. Если бы только это и в самом деле было так.
   Мэриэл обхватила ладонями лицо Вира и посмотрела прямо в его глаза, и голос ее вдруг прозвучал очень многозначительно:
   - Но это действительно так. У нас с тобой действительно есть сейчас дела поважнее. Намного важнее.
   И тут Вира вдруг осенило. Он торопливо раскланялся со всеми, и к его изумлению, послы не только были искренне огорчены его уходом, но некоторые из них даже высказали пожелание вновь увидеться с Виром в ближайшем будущем. Хорошо бы им встретиться, например, за ланчем, или пообедать вместе, их помощники договорятся о деталях, а сейчас хорошего вечера, приятного отдыха, обязательно увидимся скоро еще раз. Все эти тонкости, традиционные легкие шутки, вся та приятная звонкая мелочь светской жизни, которая давно уже начисто отсутствовала в кошельке Вира.
   Когда они с Мэриэл ушли с вечеринки и сели в вагончик центрального экспресса, Вир, по-прежнему не совсем уверенный касательно возможного продолжения вечера, тихо спросил:
   - Следует ли мне… проводить тебя в твою каюту?
   Мэриэл улыбнулась в ответ, и эта улыбка была такова, что, наверно, могла бы расплавить даже сталь.
   - Я бы предпочла, чтобы ты проводил меня к себе.
   Почувствовав прилив смелости, как никогда ранее в своей жизни, Вир схватил Мэриэл за плечи и поцеловал. Получилось несколько неуклюже, и он преуспел разве что в том, чтобы стукнуться своими верхними зубами об ее челюсть.
   - Ох! Простите! Я… я… я… виноват! - запинаясь, забормотал он.
   - Все хорошо, - успокоила его Мэриэл, и в свою очередь поцеловала его, столь искусно, что Вир почувствовал, как пламя охватывает все его тело.
   Когда их губы разъединились, Вир прошептал ей:
   - Ты вся как… как… как… мелочь в кармане.
   Мэриэл нахмурилась.
   - Это комплимент?
   - Да, у землян это самый лучший комплимент.
   И позже этой ночью, когда тела их сплелись, Вир прошептал ей на ухо:
   - Не улетай…
   - Если ты хочешь, чтобы я осталась, я останусь, - ответила Мэриэл.
   - Да… да, пожалуйста, останься.
   И она осталась.
 

Глава 5

 
   Быстро пролетело несколько месяцев.
   Никогда в жизни Вир еще не был так счастлив. Нельзя сказать, что Мэриэл все время была с ним; далеко не так. Она приезжала и уезжала, наносила визиты друзьям и поклонникам. Но Вавилон 5 определенно заменил для нее родной дом, и каждый раз после кратковременных разлук Вир вновь радовался известиям об ее возвращении. Пока они были вместе, он был просто безумно счастлив. Но и тогда, когда они разлучались, Вир все равно продолжал ощущать себя новым человеком. Его походка стала более энергичной, осанка более уверенной.
   И это не все. Когда Вир теперь встречался взглядом с кем-нибудь, он смело приветствовал встречного или весело салютовал ему. К любому он мог смело подойти, обратиться по имени, спросить, как тот поживает. Короче говоря, Вир начал вести себя так, как и подобает вести себя человеку, по праву занимающему свое место. Соответственно, и окружающие начали относиться к нему по-другому, стали обращаться к нему с подобающим уважением. Когда с Виром не было Мэриэл, все неизменно интересовались, как она поживает. Когда она была рядом, все смотрели на Вира с нескрываемой завистью.
   И он наслаждался каждым мгновением этой жизни. Вир, наконец, почувствовал, что он, Вир Котто, становится самостоятельной личностью - и тогда весь его мир внезапно рухнул.
 

* * *

 
   Мэриэл только что в очередной раз отбыла с Вавилона 5. Широко шагая, уверенной и бодрой, несмотря на поздний час, походкой, Вир направлялся в свои апартаменты. Войдя, он, как всегда, остановился посреди комнаты, озираясь и сожалея уже об отсутствии Мэриэл. В комнате стоял аромат, запах ее духов, запах, которого не было больше ни у кого. Вир никогда не спрашивал, что это за духи. Это не важно. У них был очень приятный аромат. Все, что было связано с Мэриэл, было прекрасным и удивительным…
   Вир заметил ее фотографию, которая теперь постоянно украшала его полку, взял ее в руки и улыбнулся.
   И вдруг фотография начала говорить.
   - Приветствую, Канцлер. Все по-прежнему идет хорошо.
   Вир взвизгнул от неожиданности и уронил фотографию. Стекло, которым она была прикрыта, разбилось от удара, хотя рамка осталась целой, и Вир уставился на пол в полном замешательстве.
   Изображение вдруг ожило, словно видео на экране. Голос Мэриэл говорил:
   - Завтра, в соответствии с вашими инструкциями, я отправляюсь на Нимуэ. Их Подсекретарь Обороны предложил мне оформить постоянную визу, он высказал такое намерение во время нашего совместного завтрака, и я поймала его на слове. Я думаю, ему придется поделиться со мной некоторыми интересными сведениями из Департамента Вооружений Нимуэ, - Мэриэл замолчала, улыбнулась, кивнула, словно получив инструкции, которые Виру не были слышны, и продолжила. - Нет, Канцлер, я не думаю, что Подсекретарь уже догадывается, что ему придется поделиться со мной этими сведениями. Но вы же хорошо знаете, как я умею… убеждать людей.
   Вир помнил завтрак, который упомянула Мэриэл. Он тоже присутствовал на нем. И как теперь вспоминалось ему, Подсекретарь с Нимуэ действительно оказывал чрезмерное внимание Мэриэл. Но тогда Вир не обратил на это особого внимания, поскольку хотя к Мэриэл каждый день тянулось так много людей, вечером она неизменно уходила ночевать именно с ним…
   Впрочем, картинка, непостижимым образом продолжавшая вещать, была сейчас гораздо важнее, чем эти дела прошедших дней. Как такое вообще могло быть? Должно быть, какой-нибудь фокус. Потому что Мэриэл не улетала на Нимуэ… Она вернулась на Приму Центавра, чтобы навестить своих родственников. Ведь именно так она сказала Виру, а значит, именно так…
   - Нет, Канцлер, я сомневаюсь, что Вир о чем-нибудь догадывается. Он остается прежним простодушным дурачком. Очень полезным дурачком. Он ведь все-таки сильно помог нашему делу, хотя и сам не догадывался об этом.
   - Прекратите! - закричал Вир картинке, которая не выказала никаких признаков того, что услышала его слова. - Прекратите это! ПРЕКРАТИТЕ!
   И внезапно картинка остановилась. Изображение Мэриэл вернулось к своему обычному виду. Вир смотрел на фотографию, тяжело дыша, и поначалу даже сам не понимал, насколько тяжело он дышит.
   - Правда бывает болезненной, - раздался голос.
   Вир резко обернулся. И уставился на произнесшего эти слова с изумлением, которое постепенно перерастало в гнев.
   - Конечно. Кейн. Мне следовало бы догадаться.
   Начинающий техномаг слегка поклонился Виру, будто артист со сцены. В руке он крепко сжимал посох, и можно было подумать, что он только что вошел в каюту, вот только двери почему-то оставались закрыты позади него.
   - Да, это я, - подтвердил Кейн.
   Вир ни разу не видел этого техномага после инцидента с Ремом Ланасом. Вспоминая прошлое, Вир иногда спрашивал себя, уж не была ли вся та история не более чем странным сном. Кейн появился в самый критический момент, чтобы спасти ему жизнь, и снова исчез, будто его и не было вовсе. Поначалу Вир был уверен, что он в самое ближайшее время услышит какие-нибудь вести от техномага, но время шло, вестей не было, и он начал спрашивать себя, уж не был ли сам Кейн чем-то вроде галлюцинации.
   И вот теперь галлюцинация явилась вновь. Только в этот раз Вир не чувствовал перед техномагом ни малейшей робости. Он указал дрожавшим от гнева пальцем на упавшее фото.
   - Это… очень жестокая шутка. Зачем…
   - Это не шутка, Вир, - прервал его Кейн. - Это подлинная запись. Мы следим за Мэриэл с самого первого момента ее появления на станции. Как только стало ясно, что она собирается остаться здесь…
   - «Мы»? - резко спросил Вир. - Вас здесь много?
   - Нет, - поспешно исправился Кейн, но выглядел он при этом несколько раздосадованным. - Я хотел сказать «я».
   - Меня не волнует, что вы хотели сказать! - Вир отбросил всякие попытки скрыть свой гнев. - Сфабриковать такую штуку с Мэриэл, превратить ее образ в…
   - Вир, выслушай меня. Я ничего не «фабриковал». Это все было на самом деле. Даже начинающий техномаг может найти способ…
   - Тогда найдите способ немедленно убраться отсюда!
   Вир начал надвигаться на Кейна с явным намерением схватить того за шиворот и выставить вон. Однако Кейн взмахнул своим посохом, и навершие этого посоха уперлось Виру в подбородок.
   - На твоем месте я бы не стал этого делать, - с угрозой в голосе сказал Кейн.
   Это заставило Вира остановиться, и несколько привело его в чувство, хотя и не изменило намерений.
   - Я просто прошу вас уйти, - упрямо повторил Вир. - И еще я очень хочу, чтобы вы прекратили клеветать на Мэриэл. Тот фокус, который вы мне только что продемонстрировали… это фокус. И ничего более.
   - Ты не понимаешь меня, - сказал Кейн, медленно опуская свой посох. - Путь техномагов - это путь истины. Все, на чем базируется наша «магия», и все, чему она неуклонно следует, это реальность. Мы не отклоняемся от этого пути… никогда. Для любого из нас использовать нашу мощь для дезинформации равносильно нарушению самых священных основ нашей веры.
   - А купиться на те слова, которые вы вложили в уста Мэриэл, будет нарушением самых священных основ моей веры, - резко парировал Вир.
   - Не вини себя, Вир Котто. В Мэриэл скрыто гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Даже она сама не до конца осознает всю мощь своих талантов… Пусть это хоть немного тебя утешит. Потому что если бы Мэриэл осознала… - Кейн слегка содрогнулся.
   Вир еще раз указал техномагу на дверь.
   - Вам не удастся убедить меня, что Мэриэл больше, чем…
   - Тогда, быть может, тебя убедят ее собственные слова, - перебил его Кейн.
   Прежде чем Вир успел снова запротестовать, образ Мэриэл вновь начал общаться с неизвестным «канцлером».
   - Бедняга Вир… Иной раз я чувствую себя едва ли не виноватой перед ним, - мурлыкала Мэриэл. - Другие послы, естественно, испытывают мало любви к Центавру… и в результате, они находят особенное удовольствие в том, что центаврианская женщина презрительно отзывается о своем «любовнике». Конечно, когда я развлекаю послов подобным образом, они становятся куда более сговорчивыми и откровенными со мной, так что, в конечном счете, кто же остается в дураках, а?
   - Это чистое зло, - сказал Вир. - Я стал свидетелем злого волшебства, я видел, как было сотворено чистое зло, и то, что вы сотворили, Кейн, это самое злое деяние из всего, что только встречалось в своей жизни. - Голос Вира становился все тверже и наполнялся яростью. - Вам придется немедленно заставить это наваждение заткнуться, прямо сейчас, или я…
   - Он способен подняться только до третьего уровня, вы знали это, Канцлер? А чаще всего даже и до третьего не дотягивает, - продолжила Мэриэл.
   Вир, который до сих пор стоял лицом к Кейну, обернулся так резко, будто его хлестнули плетью. Он смотрел на говорящее фото, а от лица его, казалось, отхлынула вся кровь, до последней капли.
   - Что она хотела этим сказать? - поинтересовался Кейн с непритворным любопытством. - Признаюсь, истолковать смысл этого фрагмента у меня никак не получается. Я…
   - Заткнись, - замогильным голосом приказал ему Вир. (29)
   Между тем образ Мэриэл расхохотался.
   - Да знаю я, Канцлер, знаю. Я из последних сил изображаю интерес. Возможно, скоро мне все-таки придется приносить с собой какие-нибудь книжки, чтобы читать от скуки, пока Вир забавля…
   - ЗАТКНИСЬ! - взревел Вир, но на сей раз не на Кейна. Он схватил рамку с фотографией и изо всех сил метнул ее в стену. Рамка раскололась, а Вир стоял, облокотившись об стол, тщетно пытаясь устоять на ногах, из которых почему-то исчезали последние остатки сил. Кейн начал было опять что-то говорить, но Вир поднял палец и оборвал его:
   - Помолчите. Мне надо проверить кое-что.
   Через несколько мгновений на экране внутренней связи появился Зак Аллан. Шеф службы безопасности выглядел бодрым, но поскольку час был поздним, Вир чувствовал, что для начала обязан извиниться.
   - Надеюсь, я не разбудил вас?
   - Меня? Ничуть. Я сплю только на дежурствах, - ответил Зак со своей обычной невозмутимостью. Он слегка склонил голову и спросил, - Вир, с вами все в порядке? Вы выглядите…
   - Зак, мне нужно, чтобы вы кое-что для меня проверили. Мэриэл… отбыла со станции несколько часов назад, сохранилась ли у вас запись, куда она направилась?
   - Я не смогу сказать абсолютно точно, потому что она ведь запросто могла лететь и с пересадками. Но мы можем проверить, какой билет она покупала здесь.
   - И куда направлялся билет? То есть, она?
   - Вир, какие-нибудь проблемы?
   - Я не знаю. Просто проверьте, пожалуйста.
   - Потому что если могут быть проблемы…
   - Могли бы вы, пожалуйста, просто поскорее это проверить?!
   Явно ошеломленный горячностью Вира, Зак кивнул и добавил коротко:
   - Ждите.
   На экране зажглась надпись: «Оставайтесь на связи». Прошла целая вечность, пока вместо этой дурацкой надписи вновь не появился Зак.
   - Нимуэ. Мэриэл отправилась на Нимуэ. Это соответствует тому, что вы ожидали услышать, посол?
   - Да. Вполне. Большое… спасибо.
   - С Мэриэл все в порядке? - спросил Зак. - Надеюсь, с ней не случилось каких-нибудь неприятностей? Потому что если что-нибудь стряслось, дайте знать, и я смогу помочь. Потому что она…
   - Да, да, я знаю. Она миллион и мелочь в кармане. Спасибо, мистер Аллан, - и Вир оборвал связь прежде, чем Зак успел сказать еще что-нибудь благонамеренное, что вновь ножом резануло бы по душе Вира.
   Некоторое время в комнате царило неловкое молчание. Впрочем, Вир вовсе не считал его неловким. Он сел и весь ушел в это молчание, размышляя о мире, в котором он живет. Размышляя о своих фантазиях, которыми он подменил реальную жизнь. Размышляя о том, что если не считать появления Мэриэл, последний раз ему по-настоящему было хорошо лишь тогда, когда он любовался отрубленной головой мистера Мордена, насаженной на пику возле императорского дворца на Приме Центавра.
   Он ведь все знал. В глубине души он и сам понимал, что не могла Мэриэл появиться здесь просто так. Что она просто решила воспользоваться положением, которое занимал Вир на станции, что ничего хорошего от нее ждать не приходится. Но ему очень хотелось верить в красивую легенду, и в результате он проявил безграничные способности к самообману. Доказательство тому - то, что он не рассказал обо всем этом Лондо. Не шепнул своему бывшему наставнику ни слова о том, что он сошелся с Мэриэл, потому что он абсолютно точно знал, какие поучения услышит в ответ. Лондо сказал бы, что Вир совершенно потерял рассудок. Что ему не следует вступать ни в какие отношения с такими личностями, как Мэриэл, что эта дамочка использует его в своих личных целях, и так далее, и тому подобное. Именно на мнение Лондо следовало бы ориентироваться Виру, чтобы понять, с кем и с чем он связался. Но он в очередной раз целенаправленно проигнорировал все тревожные сигналы.
   - Если от этого тебе будет легче, - тихо сказал Кейн, похоже, искренне раскаиваясь в содеянном, - я очень сожалею, что так поступил.
   - Нечего после драки кулаками махать, - ответил Вир. - Легче от этого не бывает.
   - Тогда, возможно, станет легче от того, что на самом деле проблема не в Мэриэл. Она просто пешка в чужих руках. И даже те, кто использует Мэриэл, они сами тоже не более чем чужие орудия. На Приме Центавра воцарилась великая тьма.
   - Великая тьма, - эхом повторил Вир слова, произнеся их без всякого выражения. - И это доказанный факт?
   - Да. Именно так.
   - И что, предполагалось, что мне от этого станет легче? Что я буду чувствовать себя менее обманутым? Менее униженным?
   - Нет, - Кейн начал надвигаться на Вира и остановился лишь в дискомфортной близости. Инстинктивно Вир хотел было попятиться, но, полный вновь обретенного упрямства, заставил себя остаться на месте. Кейн, похоже, не обратил на это внимания. - Нет. Предполагалось, что от этого в глубине твоей души разгорится ярость. Предполагалось, что ты в результате поймешь, что на карту сейчас поставлено нечто большее, чем твое эго, или твои задетые чувства. Предполагалось, что ты, Вир Котто, осознаешь свое предназначение. И чтобы предначертанное тебе исполнилось, ты обязан - ты обязан! - подняться до уровня человека, которым ты мог бы стать.
   - Понятно. А ваша работа заключается в том, чтобы подготовить меня к этому предназначению? Помочь мне продвинуться по службе и подняться до тех высот, до которых я в состоянии добраться? - саркастично спросил Вир.
   - Вообще то… нет, - признался Кейн. - По большому счету, мне надлежало держаться в стороне от всего этого. Моя работа заключается в том, чтобы собирать информацию и передавать ее другим, но ни в коем случае не попадать на линию огня. К несчастью, оказалось, что держаться в стороне я не в состоянии. Я не могу просто стоять и наблюдать, как Дракхи…
   - Кто-кто?
   - Дракхи, - обреченно сказал Кейн. - Прислужники Теней.
   - Тени ушли.
   - Но слуги остались, - настаивал Кейн. - И их зловещее влияние ощущается повсюду на Приме Центавра. Несомненно, и в случае Мэриэл видна их рука. И именно Дракхи контролируют Лондо Моллари.
   - И вы точно это знаете.
   - Раньше я только лишь подозревал. И потому предпринял некоторые шаги, чтобы убедиться. Признаюсь, на это ушло много времени. Я оставался вне дворца и ожидал появления Лондо, поскольку не хотел испытывать судьбу, пытаясь проникнуть внутрь.
   - Боялись? - с вызовом спросил Вир.
   Но Кейн ответил без колебаний:
   - И даже очень.
   Эти простые слова заставили Вира похолодеть. Любой другой ответ вряд ли произвел бы на него такое впечатление. Но если уж начинающий маг боялся чего-то, таившегося в императорском дворце, то Вир имел все основания, чтобы просто удариться в панику. Он сглотнул и постарался сохранить неустрашенный вид.
   - Мое терпение было, в конечном итоге, вознаграждено. Наконец, появился Лондо, одетый весьма неофициально, и направился в тот квартал Примы Центавра, который, если я не ошибаюсь, называют Гхехана.
   - Гхехана? С какой стати Лондо мог бы туда направиться?
   - Он разыскивал молодую женщину, которая, очевидно, сбежала из дворца. И пока Лондо бродил по Гхехане, я сумел подобраться к нему вплотную, так, что смог поместить на него записывающее устройство. Как я и опасался, Дракхи быстро засекли его. Так что теперь они, возможно, будут еще более осторожны, но, по крайней мере, я сумел убедиться в их присутствии.
   Прежде чем Вир успел что-нибудь ответить, Кейн протянул ладонь, и на ней возникло голографическое изображение.
   - Здесь записано все, что происходило в тронном зале, - сказал Кейн, - в течение тех нескольких мгновений, пока мое устройство не было обнаружено. Думаю, ты не отказался бы посмотреть.
   Крохотная фигурка Лондо тускло мерцала на ладони Кейна. И Лондо разговаривал с…
   Вир ахнул. Ни разу еще после последней встречи с мистером Морденом у него не было такого чувства, будто он смотрит в лицо чистому злу. То существо, которое он увидел беседующим с Лондо… даже без всяких предупреждений, высказанных Кейном, Вира бросило в дрожь от одного только взгляда на него.
   Дракх о чем-то разговаривал с Лондо: Вир сумел разобрать слово «раскопки» и какой-то код… кажется, К0643, хотя Вир представления не имел, к чему это может относиться… А затем Дракх, похоже, среагировал на что-то. Он протянул руку… и изображение растаяло.
   - Этот Дракх оказался более чутким, чем я предполагал, - с некоторым сожалением признался Кейн. - После всех затраченных усилий, все, что мне удалось заполучить, это вот такой крохотный фрагмент записи. Хотя… этого, по крайней мере, должно хватить, чтобы убедить тебя.
   - Убедить меня в чем?
   - В том, - загадочно сказал Кейн, - что тебе еще предстоит самому для себя определить.
   - Нет, нет и нет, - отчеканил Вир. - Не пытайтесь снова изъясняться со мной загадками. У меня и без того выдалась очень суровая ночь. Что, по-вашему, должен я делать с этой… информацией, которую вы мне подбросили? И кстати, с какой стати я должен верить, что эта запись, равно как и все остальное, не просто некая уловка с вашей стороны?
   - Если мне удалось пробудить у тебя интерес, то я предлагаю тебе самому встретиться с Лондо и самому во всем убедиться. Ты должен как следует напоить Лондо, если только это удастся. А когда он опьянеет, но только сильно, по-настоящему опьянеет, шепнуть ему на ухо одно-единственное слово: «Шив’кала». И внимательно понаблюдать за реакцией. Но предупреждаю - произносить это слово можно лишь в том случае, если Лондо будет очень сильно пьян, потому что я подозреваю, что если скажешь это слово раньше времени, то умрешь прежде, чем успеешь что-либо заметить.
   А что касается того, каких действий я жду от тебя, Вир… Что бы я ни просил, я прошу лишь то, что в силах сделать именно ты, и только ты. Ни больше, ни меньше.
   Кейн отвесил легкий поклон и направился к двери.
   - Постой, постой! - попытался задержать его Вир, но дверь уже закрылась за начинающим техномагом. Вир бросился за ним вслед, но когда дверь раскрылась, спустя всего секунду после ухода Кейна… Вир почему-то нисколько не был удивлен, что Кейна уже и след простыл.
   В этот момент Вир не знал, кого он ненавидит больше: Кейна, Мэриэл, Дракхов или самого себя.
 

* * *

 
   Он вернулся в свои апартаменты и сел на кровать. И сразу вспомнил тепло ее тела, прижимавшегося к нему. Интересно, случалось ли хоть однажды, что Мэриэл и в самом деле наслаждалась близостью с ним? Или все это было сплошное притворство? Чувствовала ли она когда-нибудь хотя бы слабые угрызения совести в связи с истинными мотивами своих поступков? Что он сможет сказать ей, когда она вернется? Мэриэл появится здесь, уверенная, что все продолжает идти точно так, как шло до ее отъезда, не подозревая, что что-нибудь могло измениться. Если Вир ей что-нибудь скажет, она наверняка будет все отрицать. И возможно, она будет все отрицать потому, что действительно ничего не было. Все может быть…
   Нет. Нет, все это правда. Потому что совершенно очевидно, в словах Кейна гораздо больше смысла, чем в предположении, что такая женщина, как Мэриэл, может потерять голову из-за такого мужчины, как он.
   Вир не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Он чувствовал, что отчаянно нуждается в собеседнике, с которым можно было бы обсудить создавшееся положение, но никто из нынешних его знакомых для этого не подходил. Все, кому Вир хоть немного доверял, исчезли.
   Этой ночью он так и не сомкнул глаз, что, в общем-то, и не удивительно. И на следующее утро он был словно в тумане. Выйдя в коридор, Вир столкнулся с двумя послами, которые заботливо поинтересовались, когда появится Мэриэл, и наградили Вира взглядами, которые он раньше принял бы за искренние доброжелательные улыбки, но ныне расценил, как глупые ухмылки. Вир развернулся и вернулся назад в свои апартаменты.
   Он сел на диван, дрожа от ярости и возмущения, а потом разрыдался. Это было не по-мужски, это было унизительно, но он был один, и ему было все равно. Вир уткнулся носом в подушку и всхлипывал, чувствуя себя так, будто сама его душа изливается сейчас в эту подушку. Он напрягал все силы, чтобы справиться с чувством унижения и одиночества, но каждый раз, когда ему казалось, что он уже выплакался, на него накатывал новый приступ слез, и он вновь бессильно отдавался ему. Когда, наконец, душевная боль и жалость к самому себе были выплаканы до конца, и Вир избавился от них, оказалось, что прошла уже большая часть дня.
   Вир обнаружил, что после проведенной без наркоза операции по отсечению всех лишних чувств, в нем осталась одна лишь холодная отчаянная жажда мести. Мести этим прислужникам Теней, из-за которых его жизнь была теперь испорчена и порушена на многие и многие годы вперед. Ему доводилось стоять и бессильно наблюдать пришествие звездолетов Теней, стаями бороздивших небо над Примой Центавра. Ему довелось наблюдать медленное сползание Лондо во тьму, из которой его наставник так и не смог выбраться, а Вир так и не смог этого предотвратить. Он пережил и собственное сошествие в ад, когда обнаружил, что обагрил свои руки кровью императора.
   И вот теперь Мэриэл. Стоило ему еще раз подумать о ней, и одного только проблеска воспоминаний оказалось достаточно, чтобы Вир взъярился. Обычно, ему удавалось быстро справляться с такими чувствами. Он всегда считал, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на бесплодные мечты о мщении. Но не в этот раз. На этот раз удар был нанесен по слишком интимному месту, и рана оказалась слишком глубокой. На этот раз кто-то или что-то испытает на себе все последствия того, что они с ним сделали.
   И что представлялось Виру самым важным, так это то, что, впервые в жизни, его не интересовало, что станется дальше с ним самим. Какая-то часть жалости к самому себе осталась в нем, но она оказалась теперь перекованной во что-то иное. Не то, чтобы Вир впал в отчаяние. Наоборот, положив в фундамент это отсутствие беспокойства о своем собственном благополучии, Вир теперь вырабатывал в себе новое отношение к миру, которое, как он предчувствовал, останется в нем на многие месяцы, а быть может, и годы. Вир вовсе не жаждал умереть, но и инстинкт самосохранения больше не играл исключительной роли для него. Жажда мести начинала становиться для него превыше собственной безопасности.