Дэвидсон Эйв. Сын Неба

моего врага Хубилая, - служу, чтобы вредить монголам. Мой хозяин хочет
получше узнать о твоей таинственной миссии. И я тоже. Если ты не шпионишь
против Бир-мяня, то что же ты тогда делаешь... и что за странное свечение
наполняет эту каюту?
Оттолкнув в сторону связанного Марко, Хутан повернулся к кушетке, где
лежала Спящая Красавица, и изумленно на нее уставился.
- Ну и красотка! Откуда такая? - спросил он затем, поворачиваясь
обратно к Марко, чтобы слегка ткнуть злосчастного венецианца острым
ножичком в горло.
- Из одной безымянной долины в Тибете, - честно ответил Марко. Выдача
этих сведений не могла повредить великому хану так, как острый ножичек мог
повредить его собственному горлу, закричи он или откажись отвечать.
- Из Тибета, значит? - прорычал Хутан. - Конечно! Всем известно, что в
Тибете самые могущественные колдуны. Так вот, стало быть, в чем цель твоей
миссии - доставить эту красотку Хубилаю? Хотя она, похоже, спит, ее тело
явно излучает великую силу. И ее любовники, должно быть, этой силы
причащаются. Теперь понятно, почему Хубилаю так хотелось ее заполучить. Но
она пока что не под его защитой. Она здесь, со мной. Я и отведаю ее силы.
И Хутан снова повернулся к возлежащей на кушетке лучезарной деве.
- Красавица... красавица... - шептал он, медленно разворачивая ковер и
разглядывая все прозрачное тело. - Она прекрасна... да, прекрасна, -
бормотал куманец, пожирая Спящую Красавицу пристальными глазами, которые,
казалось, уже позабыли и про Марко, и про бушующее за дверью сражение.
Потом он, словно околдованный, опустился на колени. - Ты будешь моей
невестой, - сказал Хутан, поглаживая руку, что небрежно подпирала сияющий
лоб. А затем импульсивно прижался бородатым лицом к светящейся шее. И
вдруг все тело его страшно напряглось. С диким воплем куманец отпрянул от
Спящей Красавицы.
Полными ужаса глазами Марко смотрел на растекавшуюся по лицу Хутана
сероватую бледность обморожения. Наконец, куманский лазутчик с трудом
встал на ноги и нетвердо потащился к двери. Лицо его превратилось в синюю
перекошенную маску. Потом Хутан покачнулся и рухнул на пол. Недолгие
предсмертные корчи, короткий стон - и все.
Мучительно напрягаясь, Марко все-таки сумел высвободить руки. Потом
торопливо нагнулся к кушетке за ножом. И наконец склонился над Хутаном. Не
дышит. Все тело холодно как лед, а на перекошенном лице выражается та же
злоба, что и при жизни. Итак, Хутан, сын жестокого наместника Ахмада,
вреда никому из Поло больше не причинит. Марко накрыл труп мятежника его
же собственным мерзлым плащом из овечьих шкур.
Спящая Красавица по-прежнему недвижно лежала на кушетке. Но когда Марко
наклонился, чтобы снова завернуть ее в рунный ковер, на сияющих губах ему
вдруг почудилась слабая тень улыбки. Скорее всего, впрочем, то был лишь
обман зрения. Затем, держа перед собой нож, Марко бросился из сумрачной
каюты на палубу, где бой с мятежными лазутчиками Хайду-хана был в самом
разгаре.

37

Хуань: Раздробление.
Ветер дует над водами.
Царь-хранитель посылает приношения в храмы предков.

Ну и побоище, подумал Марко, на миг помедлив за дверью и потирая
горящие запястья. Отовсюду раздавался резкий звон клинков и глухие удары
тела о тело. Слышались боевые возгласы и просто яростные вскрики, к
которым примешивались и стоны, когда оружие достигало цели. Но стоило
Марко тоже ринуться в бой, как весь беспорядочный шум вдруг смолк.
Катайские матросы, монгольские стражники и куманские бунтовщики разом
уставились вверх и принялись тыкать пальцами, указывая на гигантскую
призрачную фигуру, что неспешно плыла по залитому лунным светом ночному
небу.
Загадочная фигура носила багряные с золотом боевые доспехи, липнувшие к
могучему телу будто змеиная чешуя. Вся кожа была багровой, а нахмуренные
черные глаза тоже сверкали как-то по-змеиному. Мощные руки сжимали
огромную алебарду, которую ее хозяин вертел словно легкую тросточку. Под
скорее похожими на бревна ногами реяло знамя из переливающегося шелка. При
первом же взгляде на величественное видение Марко сразу вспомнились статуи
царей-хранителей, что ставят у своих храмов идолопоклонники.
А на плечах у гигантской фигуры приютилось любопытное существо. Лицо и
развевающиеся волосы женщины; свободная женская куртка из мягкого шелка
цвета персика. Но нижняя часть тела - змеиная, покрытая радужными
чешуйками, что радостно искрились, пока странное существо изящно скользило
по плечам огромного воина.
Рядом с Марко вдруг оказался ученый Ван. Сунув руки в рукава своего
черного стеганого халата, ученый произнес:
- Мои сами себе не верящие глаза лицезреют Духа Северной Полярной
звезды в сопровождении одной из его змеиных прислужниц. Он и его братья,
Духи Юга, Запада и Востока, блюдут учение небесного Нефритового императора
об истине и иллюзии.
Странные фигуры парили над кораблем, пока плывущее прямо по воздуху
шелковое знамя не опустилось к самой палубе. Грозная алебарда завертелась
так, что стала казаться большим смертоносным пятном. Дух Севера быстро
теснил бунтовщиков - те с воем падали за борт, в темную речную воду, где
если сразу не шли на дно, то с трудом добирались до своего жалкого
суденышка.
Выбравшиеся из своей каюты мессиры Никколо и Маффео Поло низко
поклонились Духу.
- Мы хотели бы поблагодарить тебя, о могучий господин, за спасение
нашего ничтожного корабля... и не поведаешь ли ты нам свое благородное
имя? - осведомился Никколо.
- Ученый Ван назвал его Духом Северной Полярной звезды, - шепнул Марко.
- Быть может, отец, лучше и не спрашивать?
Залившись громовым хохотом, огромный воин ответил:
- Можете звать меня этим благородным именем. На самом деле вы можете
звать меня многими именами. Порой меня даже зовут ничтожным именем Хэ Яня.
Марко присмотрелся повнимательнее к грозному Духу... да и в самом
деле... ведь это же...
- Хэ Янь!
А потом, так же внимательно присмотревшись к женщине-змее с густыми
рыжеватыми волосами, Марко испытал еще более сильное потрясение. Она же...
ведь у нее лицо...
- Си-шэнь!
Тут голос его от избытка чувств сорвался, а глаза наполнились слезами.
Женщина-змея развернула свои кольца на плечах Хэ Яня и скользнула к
молодому венецианцу.
- Я здесь, чтобы попрощаться с тобой, милый Марко, - сказала она
бархатным голоском Си-шэнь. - Ибо, спасая свою жизнь, мне пришлось
вспомнить свою изначальную змеиную природу.
- Но как же так?.. - И Марко запнулся.
Си-шэнь напомнила ему тот злополучный день, когда плоскохвостые
каннибалы Острова Утех вынудили ее нырнуть в бурное море.
- Я часто вспоминал тот горестный день и думал, что ты утонула, -
сказал Марко.
- Я непременно бы утонула, принадлежи я целиком человеческому роду -
как казалось нам обоим, - ответила девушка. - Но вышло иначе.
И Си-шэнь поведала всем, как прыгнула она с отвесного утеса, ожидая
вскоре оказаться в руках Ямы, быкоголового Властелина Смерти. А потом в
голове вдруг всплыло смутное воспоминание о том, как покойная мать баюкает
ее младенческое тельце на руках - которые были вовсе не руками, а змеиными
кольцами. Стоило Си-шэнь погрузиться в бурлящую воду, как наследственная
память возобладала над разумом. Вдруг она поняла, что начинает как-то
изгибаться и скручиваться, что ноги ее вытягиваются. Сильно вытягиваются.
Пока, обернувшись, она не обнаружила у себя змеиный хвост. Тут-то Си-шэнь
и поняла, что и она, и ее мать происходят из шэнь, природных духов,
нередко сходящихся с людьми и чьи дети столь походят на смертных, что
никто не может их распознать - пока какая-то критическая ситуация не
вынуждает их вспомнить свою изначальную природу.
- Марон! Еще бы! Какая земная женщина сможет двигаться со столь
неестественной грацией? - заметил Маффео.
- Значит, ты до сегодняшнего дня так и плавала в море?.. - спросил
Марко.
- Нет. Случилось так, что проплывавший мимо морской дракон завлек меня
в подводное царство Нага-хана, Басудары, Повелителя Пучины. Там я увидела
пагоды-башни прекрасного города, возведенные из красного и черного
коралла, усеянные сияющими жемчужинами.
Глаза Никколо Поло вдруг зажглись интересом.
- Прости, о благородная девушка, но не захватила ли ты несколько... ну,
скажем, образцов?
Си-шэнь негромко рассмеялась и вытащила из своих волос какое-то
украшение. Это оказался гребень из черного коралла, украшенный полукругом
отборных жемчужин размером с яйцо перепелки. Затем девушка вручила гребень
Никколо Поло, который с радостной улыбкой и низким поклоном принял
подарок.
И Си-шэнь продолжила свою историю. Рассказала, как нашла благоволение в
глазах властителя Басудары. Как он взял ее акробаткой в свою придворную
театральную труппу и как она бесчисленное множество раз выступала перед
двором под музыку витых раковин.
- ...Занималась я в общем-то тем же, чем и раньше. Но счастья в этом
царстве морского дракона не видела. Обращались со мной, как с рабыней, и
хотя новый облик нравился мне больше прежнего, я тосковала по
человеческому теплу... ибо морские змеи все-таки твари холоднокровные.
- И я о тебе тосковал... - грустно признался Марко.
- Точно так же, как я всегда-всегда буду тосковать о тебе, - опустив
глаза, отозвалась Си-шэнь.
В конце концов странствующий рыцарь Хэ Янь из рассказа Марко об
исчезновении Си-шэнь догадался, куда она попала. Приняв свой изначальный
вид Духа Северной Полярной звезды, он внезапно явился в приемный зал
Кораллового двора и потребовал освобождения Си-шэнь. Поначалу девушка не
узнала благородного воина. Зато морские драконы сразу признали своего
давнишнего врага.
- Эти драконы с капюшонами кобр большие пройдохи и вдобавок дурно
обращаются с нежным народцем шэнь, - заметил Хэ Янь, выразительно
постукивая по палубе древком своей алебарды. - А кроме того, после долгого
сопровождения вас, медлительных смертных, все у меня зудело примерно как у
человека в тесных шерстяных штанах. Страшно хотелось хорошенько подраться.
- Драка и впрямь получилась славная... - вставила Си-шэнь.
Морские драконы неистово бросались на рыцаря и размахивали своими
острыми как бритвы когтями, но блистательный Хэ Янь стоил их всех, вместе
взятых. Бешено вертя алебардой, прыгая и отмахиваясь ногами как кузнечик,
он пробил себе дорогу к сцене из раковины гигантского моллюска.
- Там он подхватил меня закованной в латы рукой и, все так же отчаянно
крутясь и отбиваясь, прорвался наверх - прочь из Кораллового двора в
бушующее море, - рассказывала Си-шэнь. - Потом рванулся в небо - и
прилетел сюда, чтобы мы смогли встретиться еще один, последний раз...
- Так это последний раз? - воскликнул Марко. - И ты уже никогда не
сможешь восстановить человеческий облик? Но куда же ты теперь... и что ты
будешь делать?
- Увы, в этой жизни свой человеческий облик я восстановить уже не
смогу, - вздохнула девушка. - А жизнь у шэнь долгая. Но все-таки ты обо
мне не горюй. Для шэнь великая честь стать приближенной Духа Севера. Я
буду и дальше странствовать с Хэ Янем, помогая тем, кто встретится нам на
пути.
- Я отправлюсь с тобой, девочка, - сказал Оливер, который до той поры
лишь молча прислушивался, сжимая в покрытых шрамами руках громадный боевой
топор.
- А ты... ты знал? - спросил Марко у Оливера.
- Со слов ее отца я знал только, что мать ее отличалась от всех
остальных женщин, - ответил северянин. - Но так говорят все любящие
мужчины.
- О мой благородный покровитель, - улыбнулась Си-шэнь. - Ты всегда
заботился обо мне как о родной дочери. Чего же ты теперь желаешь?
И все стали внимать медленным и вдумчивым словам Оливера.
- Значит, этот рыцарь теперь Царь Севера. Я тоже северянин, и уже
старею. Быстро устаю. Борода седеет, а кости и шрамы ноют все чаще. Теперь
мне уже хочется одного - пить мед вместе с Богом Одином в золотом
пиршественном зале Асгарда. Но боюсь, сверкающие валькирии не найдут меня
в этих дальних краях. Можете вы доставить меня на север? На дальний север
- в Валгаллу?
- Мы обязательно доставим тебя в золотой пиршественный зал, освещенный
северным сиянием, где ты на славу попируешь вместе с павшими героями
Асгарда, - пообещал Хэ Янь. Потом пошарил под своими багряными доспехами,
вытащил оттуда женскую парчовую туфельку, какие-то объедки - и Отшвырнул в
сторону. Наконец, извлек на свет комок черной рисовой бумаги и медленно
развернул из него огромного черного ворона - вместо коня Оливеру.
Попрощавшись с Поло, северянин взобрался на сияющего ворона. Когда
троица стала подниматься в ночное небо, Дух выкрикнул:
- Если вам понадобится помощь странствующего рыцаря, порой именуемого
Хэ Янем, и его сноровистой спутницы, сосредоточьте свой разум на Северной
Полярной звезде... которой неведомы перемены.
- Прощай, милый Марко! Быть может, когда-нибудь наши мечты и сбудутся!
- крикнула Си-шэнь, кружа над речным кораблем. Потом все трое вихрем
метнулись вверх и исчезли в ночном небе.
- А твои дьяволы знали? - спросил Марко у молча стоявшего рядом Петра.
- Может, и знали, - ответил Петр. - А может, и нет. Все равно. Разве бы
вы мне поверили?

38

Гэнь: Сосредоточенность.
Горы сверху; горы и снизу.
Когда спина, уста и разум сосредоточены, ошибки нет.

- Чую запах моря! - сказал мессир Никколо Поло - и, будто луч света в
пасмурный день, на строгом лице его расцвела радостная улыбка.
После завтрака, на который подали горячую рисовую кашу, приправленную
заготовленными впрок яйцами и имбирем, а также горячий чай, Поло стояли на
палубе речного судна. Облик берега претерпел за ночь заметные изменения.
Вместо заросших соснами и бамбуком ущелий вокруг теперь лежали людные и
плодородные земли Манзи, чьи большие города располагались средь мириад
озер, речек и каналов. Плавание Поло по мутной реке Янцзыцзян подходило к
концу. Скоро широкая водная артерия должна будет пересечься с Великим
каналом Хубилай-хана, по которому можно добраться прямиком до Ханбалыка.
Там их путешествие закончится - и быть может, начнется другое (да будет на
то воля Господа и Хубилай-хана) - начнется длинный путь домой, в милую
сердцу Венецию.
- Между прочим, отец, эта провинция Манзи нравится мне больше прочих
провинций Срединного царства, - заметил Марко. - Вот как я записал у себя
в путевом дневнике: "Повсюду там торговля и судоходство. Повсюду рисовые и
прочие поля, а также фруктовые сады приносят обильный урожай. На холмах
там полно дичи, в реках полно рыбы, а в городах полно людей благородных,
знающих толк в изысканных яствах и всевозможных искусных увеселениях.
Города Манзи восхитительнее всех, виденных мною за пределами Италии:
Сичжоу, или Город Земли, что на берегу канала, и Хансай, или Город Неба,
что на берегу озера. Оба они, с разветвленными водными артериями,
украшенными тысячами дуговых каменных мостов, так напоминают мне нашу
несравненную Венецию!"
- Приятно снова слышать жар в твоих речах, сынок, - сказал Никколо. - А
то с тех пор, как отбыла твоя прелестная подружка, ты был так удручен и
тих. Быть может, нам следует ненадолго задержаться здесь, прежде чем мы
отправимся в Великому каналу в Ханбалык. Великий хан никуда не денется, а
его спящая дама и так прекрасно отдыхает. Услады большого города быстро
вернут румянец твоим бледным щекам.
- А и правда, почему бы нам не задержаться в Сичжоу? - поддержал брата
Маффео. - Перед возвращением ко двору наша одежда нуждается в починке, а
этот город садов и каналов славится своими шелками... и шелковистой кожей
своих женщин. Да, давайте-ка предложим нашим коням опробовать дорогу к
прекраснейшему Сичжоу - который так напоминает Венецию!
- Пожалуй, вы правы, - согласился Марко и впервые за долгое время
слегка улыбнулся. - Действительно, перед возвращением ко двору нам всем
нужна передышка, а Сичжоу мне особенно приятен. Ибо мосты там украшены
множеством резных каменных львов - вроде как при въезде в столичный город
Тайтинь, - но, в отличие от благородных крылатых львов Сан-Марко, все
катайские львы разные. Итак, в путь! Наши пони застоялись и явно ждут
хорошей пробежки, а заботу великого хана составляет и благополучие
императорских коней...


Ничто не удостаивалось большей императорской заботы, чем "преющие
кровью кони-драконы" (хотя насчет "драконов" - скорее поэтическая
вольность), происходившие, как считали многие, из древней Фергианы.
Монархи предшествующих династий Тан и Сун очень любили сидеть на обитых
шелками скамеечках, защищенных от солнца парчовыми зонтиками, и наблюдать,
как необыкновенных этих животных все гоняют и гоняют по кругу на зеленой
лужайке Императорских Конюшен - пока белые бока не окрасятся алым от
уникального пота.
А вот Чингис-хан и его сын Тулуй, отец Хубилая, не располагали временем
для столь бесплодного времяпрепровождения. Один озабочен был покорением
необъятной империи, а другой - упрочением этого завоевания. Хотя Чингис,
правду сказать, иногда позволял себе расслабиться, пристреливая из лука
грифов, но все же первый "хан всех морей" считал это лишь "упражнениями в
стрельбе перед сражением".
Хубилай-хан уже как-то раз наблюдал за удивительным зрелищем того, как
белые кони постепенно окрашиваются своим кроваво-красным потом. Наблюдал с
острым интересом в пронзительных глазах. Второй же раз наблюдал
бесстрастно, поглаживая снежно-белое оперение своего любимого
манчьжурского сокола. Наконец, великий хан заговорил:
- Воистину любопытные создания! Но они капризны и требуют дорогого
ухода. Так?
- О да, Сын Неба, - ответил главный императорский конюший. Старец уже
собрался было перечислить ветеринаров и коновалов, приставленных к каждому
животному, зачитать состав их диеты, включающей в себя отборный ячмень и
виноград, изюм и плоды ююбы, а также целую фармакопею дорогих приправ - но
тут снова заговорил его повелитель.
- Жизненную силу Империи не следует растрачивать на содержание дорогих
игрушек. С сего же часа приступите к распределению этих коней в качестве
ценных подарков меньшим царям и некоторым достойным вождям в приграничных
землях.
- Да, но... о да, Сын Неба, конечно, Сын Неба...
И не было нужды лишний раз упоминать, что чем дороже какому-нибудь
приграничному князьку обойдется достойное содержание "преющего кровью
коня-дракона", тем меньше у него останется на войну. Собственно, даже не
на войну, а на мятеж.
Никто, разумеется, не осмелился напрямую сказать императору "нет". Но
наиболее почтенные из придворных лам и шаманов, пользовавшиеся у
Хубилай-хана особым уважением, отважились испустить нечто вроде вздоха.
Потом добавили:
- Облачные драконы, о Сын Неба, тщетно будут искать себе кобыл в
привычных местах случки.
- Пусть лучше займутся дождем, - кратко ответил Сын Неба, намекая на
испускаемую драконами молнию, что опорожняет облака влаги, и на игру "в
тучку и дождик" как пристойное название амурных занятий у учеников
бессмертного Лао-цзы.
Затем великий хан подобрал свои роскошные царские одеяния, на которых в
тот день золотой нитью по багряному шелку вышиты были три дракона, и,
вместе с бдительным белым соколом на монаршем запястье, покинул
Императорские Конюшни. Ибо все знали, что, подобно своему безжалостному
деду Чингису, Хубилай-хан не упустит даже малейшего случая поохотиться.


Полноводная река Янцзы-цзян неслась теперь мимо величественных Лиловых
гор, разукрашенных осенней листвой, и мимо сторожевых пагод портового
города Нанкина. Здесь отряд высадился на берег, намереваясь добраться до
Великого канала у прелестного города Сичжоу конным порядком. На лицах
людей выражалась нескрываемая радость. Вот они снова в окружении
всамделишных людей и селений - а не духов и чудищ, призраков и иллюзий.
Бодро направившись прочь от людного речного порта, отряд вскоре достиг
невысокой череды туманных холмов, где веющий осенью ветерок осыпал с
деревьев ржавые листья. А там на глаза им попалось нечто весьма
странное...
- Вряд ли это еще одна чертова иллюзия, - пробормотал Маффео, когда,
остановив коней, все уставились на высящийся перед ними лесистый отрог.
- Похоже, целая монгольская орда решила перекрыть нам путь, - угрюмо
отозвался Пикколо и спешно принялся перебирать свои нефритовые четки.
В безмолвном изумлении Марко оглядывал марширующую прямо к ним
громадную армию. Вот целые эскадроны конных лучников и арбалетчиков в
пластинчатых доспехах и увенчанных шипами шлемах. Вот несметное полчище
пехотинцев с короткими пиками и длинными мечами. И все звучным басом
вытягивают монгольские боевые гимны под заунывные посвисты степных дудок.
Тут Марко с облегчением понял, что грохота барабанов пока еще не слышно. А
сигнал к атаке у монголов мог подать лишь барабанный бой.
В самом центре устрашающей армии Марко разглядел эбеновую сторожевую
башню, что покачивалась на спинах четырех татуированных слонов в
отделанных золотом попонах. Возвышающийся шатер охраняли ряды громадных
мастиффов и ручных львов, ведомых на прочных цепочках пехотинцами. Над
шатром реяло громадное черное знамя - без всякого символа.
- Неужто Хайду-хан, голодный степной волк, послал на нас воинство
монгольских и куманских бунтовщиков? - завопил ученый Ван, съеживаясь в
седле.
- Однако почтенный ученый не выражался столь изысканно о всевозможных
иллюзиях, которые вот-вот собирались перерезать ему глотку, - заметил
Маффео.
Тут Марко заметил высоко над головой белую точку, которая вскоре
превратилась в изящного охотничьего сокола, закружившего над его головой.
Марко вытянул руку, как делают сокольничий, - и безупречно выученная
маньчжурская птица, аккуратно усевшись венецианцу на кисть, внимательно
посмотрела ему в глаза. Бегло осмотрев сокола, Марко быстро нашел то место
на его белоснежном крыле, которое своими руками залечивал. Затем он легко
подбросил птицу в воздух. Сокол принялся удаляться по спирали, словно
собираясь продолжить охоту.
Ибо все знали, что Хубилай-хан не упустит даже малейшего случая
поохотиться...
- По-моему, великий хан уже рядом, - негромко заключил Марко Поло.

39

Ли: Наступление.
Небеса проплывают над озером.
Наступи на хвост тигра - и не укусит.

- Ну что, По-ло, удивил я вас? - сиял великий хан с верха эбеновой
сторожевой башни. Багровое лицо императора так и лучилось радостью и
беззлобной насмешкой, пока зловещий черный флаг заменяли на подобающее
знамя с солнцем и луной. - Ладно, вставайте. Нечего там в пыли ползать.
- О да, великий хан, воистину удивил, - закивал головой Никколо Поло,
чьи дрожащие от волнения пальцы по-прежнему перебирали бусины четок.
- Я решил отправиться инкогнито с небольшим отрядом личной охраны -
чтобы не тревожить народ, - пояснил Хубилай. - В Ханбалыке моих бдительных
ушей достигли слухи о том, что вы все-таки нашли новый лакомый кусочек для
моей рисовой чашки, - и ждать я уже не мог. Нет, просто не мог дождаться
того мгновения, когда заключу в объятия прелестную госпожу. Видите, у меня
тут ее багряный невестин палантин... и драгоценнейшая парча с вышитыми
чистейшей золотой нитью пионами для ее наряда... и соболья шуба от
холодных осенних ветров... и головные украшения с редчайшими
самоцветами... и... но пусть госпожа сама взглянет на эти жалкие
безделушки. Где же, наконец, эта маленькая скромница?
- Здесь, о повелитель, - ответил Никколо. И указал на грубые пеньковые
носилки, что висели меж спин двух лохматых пони. Там, завернутая в
выцветший рунный ковер, и лежала Спящая Красавица.
- Что? Мою новую невесту тащили, как мешок с рисом? - вопросил Сын
Неба, и на его улыбающееся лицо мигом набежала тень.
- Нижайше просим великого хана припомнить, что востребованная им
госпожа спит, - с низким поклоном заметил Маффео Поло.
- Так скажите ей, чтоб немедленно просыпалась, - нахмурился Хубилай. -
Ее супруг и повелитель уже здесь!
- Ее, о повелитель, не так просто разбудить, - сказал Марко. - Спит она
очень крепко.
- Она что, больна? - спросил хан ханов, и его уже не столь радостное
лицо совсем помрачнело.
- Нет, о Сын Неба, она не больна, - ответил Марко. - Скорее -
заколдована.
Морщинистый лоб великого хана чуть разгладился.
- А-а, ну так мои чародеи быстро поставят ее на ноги. Скоро она будет
бодра и весела, как монгольская доярка. Да, Чингин? - И Хубилай подтолкнул
локтем своего любимого недужного сына, что вяло и безмолвно восседал рядом
с отцом в водруженной на спины слонов эбеновой сторожевой башне.
Тем временем вокруг шатра собралось волнующееся озерцо темно-бордовых
халатов. Самые могущественные и дряхлые ламы с шаманами, развернув рунный
ковер, уставились на лучезарную Спящую Красавицу. Потом забормотали что-то
невразумительное и с каким-то бульканьем принялись выражать нескрываемый
восторг.
Казалось, носилки окружила беспокойная стая темно-бордовых гусей. На
редкость дохлые были людишки. Чаще всего - больные, увечные и
придурковатые. Но, представляя свое шаманское искусство пред Военным
Советом великого хана, они казались Марко здоровей и сильней самых могучих
героев...


Марко бывал на множестве заседаний Военного Совета. Все они уже так
перемешались у него в голове, что он не мог отделить одно от другого. Что
же было тогда? Кажется, какое-то варварское племя по ту сторону Великой