Страница:
В новостях показывали кадры, отснятые во время налета на Дом моды Лувель: помещение ателье, баррикады, устроенные полицией, укрывшиеся за ними жандармы в голубой форме. Следующий эпизод был отснят уже в Американском госпитале. Камера скользнула по лицам журналистов, толпящихся за спиной французского репортера, и выхватила скамейку в конце коридора, на которой сидели невысокий мужчина и стройная девушка в джинсах и клетчатой рубашке. Когда ее показали крупным планом, она устало закрыла глаза и прислонила к стене светловолосую голову. Выжившая в перестрелке между парижской полицией и иранскими террористами, Сэмми явно нуждалась в отдыхе и сне, но все-таки была удивительно красива.
— Что? — не поворачивая головы, спросил Джек Сторм.
Питер Фрэнк долго молчал, рассматривая Сэм Ларедо на телеэкране, потом заглянул в свои записи.
— В Интерполе сказали, она уехала в Лондон. Но они дали номер телефона, по которому нам, может быть, удастся связаться с ней немного позже.
В спальне вновь раздался телефонный звонок, и Питер Фрэнк услышал, как на него ответил Деннис Волчек.
— Вокруг этого дела много шумихи в Штатах, — продолжал Пит. — Минди, наверное, говорила вам, что программа «С добрым утром, Америка!» сообщила, будто Джексон Сторм открывает в Париже Дом высокой моды. Они даже раздобыли кое-какие фотографии и показали их вчера. Дать опровержение?
— Позже, — рявкнул Сторм.
Совершенно бесплатная реклама, которая в другой ситуации стоила бы миллионы, размышлял Питер Фрэнк, а он сидит перед телевизором, не отвечает на звонки из штаб-квартиры, отказывается от лавины просьб об интервью для французских и американских газет и даже не взглянул на кипу документов, касающихся продажи Дома моды Лувель, которые оставил адвокат.
Великий Король Сторм сидел перед телевизором, держа на коленях поднос с едой, и ловил на экране образ единственной женщины, которая ушла от него сама.
— Неплохо, если она вернется в Париж и даст несколько интервью, — предложил Питер.
Джек Сторм поставил поднос на столик, стряхнул с кончиков пальцев крошки и поднялся. Когда он повернулся, его знаменитый голубой взгляд светился решимостью.
— Она вернется.
В гостиную вошел Деннис Волчек.
— «Вуменс вэа дейли» сообщает: по Нью-Йорку распространился слух о том, что мы собираемся открыть новый дом моды здесь, в Париже. Фэйрчайлд на проводе. Хотите поговорить в ним?
Джек Сторм только вскинул руки вверх, останавливая своего помощника.
— Мы можем опубликовать материал в сегодняшних английских газетах и сегодня же попасть в новости Би-би-си?
Мужчины переглянулись, Питер Фрэнк пожал плечами:
— Если передать информацию из Нью-Йорка — возможно. Надо попробовать.
Джек Сторм гордо вскинул голову, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Она все-таки прелестная куколка, эта девчушка. Я по-прежнему уверен, что она принесет нам миллионы!
— Джек… — начал было Деннис.
— Заткнись. — Сторм продолжал улыбаться. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я отказался от того, чего хочу? — Не дожидаясь ответа, Джек мягко продолжил: — Я знаю Сэмми. Я люблю эту девочку и знаю ее. У меня есть то, чего она хочет, поверь. — Он провел ладонью по волосам, помолчал и медленно и отчетливо произнес: — О'кей, мы сегодня же объявим, что Сэм Ларедо назначается главой отделения корпорации Джексона Сторма в Париже.
Когда они прибыли в Кале, с запада, со стороны пролива, надвигалась гроза. Сэмми ожидала увидеть уродливый шумный городок со множеством доков, подъемных кранов и эллингов, как в любом американском порту. Вместо этого она обнаружила совершенно пустынный берег с плотно утрамбованным золотистым песком, на котором и остановила машину в ожидании парома. Плескались сероватые морские волны, где-то вдали, за горизонтом, была Англия. На солнце медленно наползали фиолетовые грозовые тучи, поднялся сильный ветер.
Сэмми стояла рядом с уродливой машиной, повернувшись лицом к все усиливающемуся ветру с моря. На, нее вдруг навалилась нечеловеческая усталость. И, только набрав полную грудь солоноватого морского воздуха, она почувствовала странную легкость.
За серо-синими водами лежала Англия. Именно с этого спокойного, чистого побережья, возможно, кто-то из ее далеких предков много веков назад отплыл вместе с Вильгельмом Завоевателем. А потом они отправились из Англии дальше, к берегам Америки. Внезапно ее охватило невероятное ощущение — мир оказался таким необъятным, таким опасным и таким прекрасным, если взглянуть на него с высот истории!
За ее спиной лежала Франция и вся Европа, старая и непонятная приехавшим сюда из Нового Света, но бесконечно пленительная. Каким-то чудесным образом случилось так, что эта высокая, стройная женщина, стоящая на берегу, — не кто иная, как она, Сэмми Уитфилд, и это ее волосы и платье развеваются на ветру. Это она стоит в нерешительности и не может выбрать между старым и новым.
Появился паром с толстым резиновым бампером, напоминающим гигантскую автомобильную шину.
Под его днищем перекатывались волны. Путешествие, на которое у тех, кто когда-то отправился завоевывать Англию, ушли многие дни, сегодня стало делом сорока пяти минут.
Сэмми облокотилась на машину Чипа, наблюдая за направляющимся прямо на них паромом.
«Все, что ты должна сейчас сделать, — со вздохом подумала она, — это принять решение».
22
— Что? — не поворачивая головы, спросил Джек Сторм.
Питер Фрэнк долго молчал, рассматривая Сэм Ларедо на телеэкране, потом заглянул в свои записи.
— В Интерполе сказали, она уехала в Лондон. Но они дали номер телефона, по которому нам, может быть, удастся связаться с ней немного позже.
В спальне вновь раздался телефонный звонок, и Питер Фрэнк услышал, как на него ответил Деннис Волчек.
— Вокруг этого дела много шумихи в Штатах, — продолжал Пит. — Минди, наверное, говорила вам, что программа «С добрым утром, Америка!» сообщила, будто Джексон Сторм открывает в Париже Дом высокой моды. Они даже раздобыли кое-какие фотографии и показали их вчера. Дать опровержение?
— Позже, — рявкнул Сторм.
Совершенно бесплатная реклама, которая в другой ситуации стоила бы миллионы, размышлял Питер Фрэнк, а он сидит перед телевизором, не отвечает на звонки из штаб-квартиры, отказывается от лавины просьб об интервью для французских и американских газет и даже не взглянул на кипу документов, касающихся продажи Дома моды Лувель, которые оставил адвокат.
Великий Король Сторм сидел перед телевизором, держа на коленях поднос с едой, и ловил на экране образ единственной женщины, которая ушла от него сама.
— Неплохо, если она вернется в Париж и даст несколько интервью, — предложил Питер.
Джек Сторм поставил поднос на столик, стряхнул с кончиков пальцев крошки и поднялся. Когда он повернулся, его знаменитый голубой взгляд светился решимостью.
— Она вернется.
В гостиную вошел Деннис Волчек.
— «Вуменс вэа дейли» сообщает: по Нью-Йорку распространился слух о том, что мы собираемся открыть новый дом моды здесь, в Париже. Фэйрчайлд на проводе. Хотите поговорить в ним?
Джек Сторм только вскинул руки вверх, останавливая своего помощника.
— Мы можем опубликовать материал в сегодняшних английских газетах и сегодня же попасть в новости Би-би-си?
Мужчины переглянулись, Питер Фрэнк пожал плечами:
— Если передать информацию из Нью-Йорка — возможно. Надо попробовать.
Джек Сторм гордо вскинул голову, и губы его медленно растянулись в улыбке.
— Она все-таки прелестная куколка, эта девчушка. Я по-прежнему уверен, что она принесет нам миллионы!
— Джек… — начал было Деннис.
— Заткнись. — Сторм продолжал улыбаться. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я отказался от того, чего хочу? — Не дожидаясь ответа, Джек мягко продолжил: — Я знаю Сэмми. Я люблю эту девочку и знаю ее. У меня есть то, чего она хочет, поверь. — Он провел ладонью по волосам, помолчал и медленно и отчетливо произнес: — О'кей, мы сегодня же объявим, что Сэм Ларедо назначается главой отделения корпорации Джексона Сторма в Париже.
Когда они прибыли в Кале, с запада, со стороны пролива, надвигалась гроза. Сэмми ожидала увидеть уродливый шумный городок со множеством доков, подъемных кранов и эллингов, как в любом американском порту. Вместо этого она обнаружила совершенно пустынный берег с плотно утрамбованным золотистым песком, на котором и остановила машину в ожидании парома. Плескались сероватые морские волны, где-то вдали, за горизонтом, была Англия. На солнце медленно наползали фиолетовые грозовые тучи, поднялся сильный ветер.
Сэмми стояла рядом с уродливой машиной, повернувшись лицом к все усиливающемуся ветру с моря. На, нее вдруг навалилась нечеловеческая усталость. И, только набрав полную грудь солоноватого морского воздуха, она почувствовала странную легкость.
За серо-синими водами лежала Англия. Именно с этого спокойного, чистого побережья, возможно, кто-то из ее далеких предков много веков назад отплыл вместе с Вильгельмом Завоевателем. А потом они отправились из Англии дальше, к берегам Америки. Внезапно ее охватило невероятное ощущение — мир оказался таким необъятным, таким опасным и таким прекрасным, если взглянуть на него с высот истории!
За ее спиной лежала Франция и вся Европа, старая и непонятная приехавшим сюда из Нового Света, но бесконечно пленительная. Каким-то чудесным образом случилось так, что эта высокая, стройная женщина, стоящая на берегу, — не кто иная, как она, Сэмми Уитфилд, и это ее волосы и платье развеваются на ветру. Это она стоит в нерешительности и не может выбрать между старым и новым.
Появился паром с толстым резиновым бампером, напоминающим гигантскую автомобильную шину.
Под его днищем перекатывались волны. Путешествие, на которое у тех, кто когда-то отправился завоевывать Англию, ушли многие дни, сегодня стало делом сорока пяти минут.
Сэмми облокотилась на машину Чипа, наблюдая за направляющимся прямо на них паромом.
«Все, что ты должна сейчас сделать, — со вздохом подумала она, — это принять решение».
22
Сквозь глубокий, тяжелый сон Сэмми ощутила, что кто-то трясет ее за плечо, пытаясь разбудить, и нашептывает прямо в ухо:
— Саманта, Саманта, дорогая, перестань плакать.
Низкий хрипловатый голос показался знакомым, но даже это не помогало, она никак не могла остановиться. Потом на рот легла ладонь, чтобы заглушить плач, и она почувствовала, как ее обнимает сильная рука. Тот же самый голос продолжал:
— Саманта, все позади. Больше ничего не случится. Но если ты не прекратишь свои завывания, соседи вызовут полицию.
Она постаралась сбросить его руку с плеча и решительно села в кровати, всматриваясь в темноту широко распахнутыми глазами. Ее трясло, кожа покрылась холодным потом. Ей снилось вовсе не то, о чем подумал Чип: не перестрелка, не ужасные крики, не атака на Дом моды Лувель. Хотя, может, началось именно с этого.
— Где мы? — закричала Саманта. Реальность постепенно возвращалась к ней из темноты. — Что я делаю в твоей постели?
Чип снова прижал ее к себе. Она ощутила тепло и силу его тела, крепкие мускулы под гладкой кожей, бинты на груди. Повязка, вспомнила она. Сильные руки качали ее, как ребенка, Сэм уловила знакомый мускусный запах.
— Это Лондон, любовь моя, ты в Лондоне. Мы с тобой слишком длинные, чтобы уместиться на диване. Это моя кровать.
Поскольку она продолжала всхлипывать, Чип погладил ее большой ладонью по волосам.
— Все забудется через минуту, Саманта. Просто расслабься и прижмись ко мне.
Она знала, что ничего не забудется, но уткнулась лицом в его плечо. «Это всего-навсего Чип», — сказала себе Сэмми.
— Буран, — всхлипнула она, — проклятая снежная буря!
Саманта ухватилась за его мускулистые плечи и впилась в них пальцами.
— Во сне меня никогда не находят, и я впадаю в панику. Когда это произошло в действительности, они посмеялись надо мной. Им это показалось забавным. Но в ночных кошмарах меня никогда не находят!
Чип протянул руку и включил лампу на столике около кровати. Комнату залил яркий свет. Саманта, щурясь и все еще цепляясь за обнимающие ее руки, покрепче прижалась к Чипу. В ее глазах стоял ужас.
— Снежная буря? — раздался совсем рядом его голос, — Какая буря, любовь моя?
— Этот чертов буран. — Слегка охрипшая от рыданий Сэмми обхватила его за шею, не желая, чтобы он вдруг исчез. — Меня высадили из школьного автобуса и оставили дожидаться у почтового ящика одного из братьев, чтобы он забрал меня. Я была только во втором классе.
Но никто так и не пришел. Тому, кто не был беден, не жил за тысячу верст от цивилизации, невозможно объяснить, что означает выйти из школьного автобуса, остаться посреди завывающей снежной бури и в конце концов понять, что о тебе просто забыли! Кто-то надрался до такой степени, что уже не мог о тебе вспомнить, или, может быть, отправился загонять скот, а это важнее. Такое случалось не однажды.
Сэмми знала, что никто никогда не придет ей на помощь. Продолжая всхлипывать, она прижалась к мощной груди Чипа. Ей пришлось с таким ожесточением за все бороться! На многое смотреть сквозь пальцы, много работать, не упускать ни одного шанса.
— И ты умерла. — Чип улыбнулся, крепко прижимая ее к себе.
Нет, конечно, не умерла, подумала Сэмми, нахмурилась, откинулась назад, заглянула ему в лицо и увидела, как сверкают опушенные длинными густыми ресницами черные глаза. Губы его растянулись в улыбке, на щеке появилась маленькая ямочка.
— Мой брат приехал на маленькой лошадке, потому что не мог вести пикап в такой буран. — Она по-детски потерла глаза кулачком. — Ему это казалось очень смешным.
— Бедная сиротка посреди бурана, — прошептал Чип, уткнувшись в ее волосы. — Никто ее не любит.
— Что? — Она попыталась оттолкнуть Чипа, но он крепко прижимал ее к себе, так что ей трудно было пошевелиться. — Ты не понимаешь, — всхлипнула она, слегка выпятив нижнюю губу. — Никто никогда не понимал!
— А скольким людям ты рассказывала об этом, кроме меня? — тихо спросил Чип.
Саманта задумалась.
— Только тебе, — призналась наконец она.
Она снова расслабилась, прижалась к Чипу, ощутив удивительный покой и уют, и вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
— Тебе не понять. Это ночной кошмар. Он повторяется, когда я сильно устаю или… или когда со мной происходят… ну, многие вещи. От этого просто так не отделаешься.
Широкой ладонью Чип отвел назад ее волосы и погладил по голове.
— Бедняжка Саманта.
Она прижималась влажным от слез лицом к его груди, чувствуя, как внутри у него что-то зарокотало от низкого голоса.
— Бедная красавица Саманта! Она боится холода и снега. Она боится, что останется одна и что никто ее не любит. Разве я не прав?
«Не совсем прав». Сэмми нахмурилась.
— Ты не знаешь, что это такое, когда тебе снится одно и то же. — Она снова всхлипнула. — А оно повторяется и повторяется, из года в год, и я знаю, что никогда не смогу от этого освободиться.
— Это плохо. — Чип продолжал нежно поглаживать ее по голове. — Это ужасно тяжело — то и дело видеть кошмары, — ласково бормотал он, — и испытывать жалость к себе. Особенно если учесть твою удивительную красоту. Ведь ты — сокровище, которое хотел бы сжать в своих объятиях любой мужчина. К тому же ты умная, талантливая, смелая женщина. — Она попыталась отодвинуться, но он продолжал: — А все остальное — из-за того, что ты, Саманта, — одинокая сиротка, поджидающая кого-то на ветру и холоде. По крайней мере, кажется, ты такой себя представляешь.
На мгновение она замерла, не веря в услышанное.
— Это низко — так говорить, — сказала она не очень уверенно и попыталась оттолкнуть его. — Мне кажется, ты смеешься надо мной из-за этого кошмара.
Чип поспешил сжать ее в своих объятиях еще крепче, не давая ей отстраниться.
— Я не смеюсь. Мне просто тяжело смириться с тем, что ты живешь с постоянным ощущением какой-то утраты, особенно если будишь меня в три часа утра горькими рыданиями. А ведь оснований для этого не так уж много!
— Но это так похоже на явь! — возразила она и попыталась вырваться из его рук. — Мне совершенно наплевать, что ты думаешь по этому поводу. Я могла бы и раньше догадаться, что ты ляпнешь что-то подобное, ты… ты… здоровый самец… коп!
Чип одной рукой прижал ее голову к своему плечу.
— Ты спала с де Бо? — прорычал он ей прямо в ухо.
— А это какое имеет ко всему отношение? — взорвалась Сэмми. — Мне просто приснился страшный сон. — Ей удалось отодвинуться настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. — К тому же ложиться в постель с тобой я больше не собираюсь, так что можешь убираться!
— Ты уже лежишь со мной в постели, — напомнил Чип. — Я спросил, позволила ли ты де Бо любить тебя?
Сэмми прикусила губу. Он совершенно прав: она действительно лежит в постели с Чипом, и единственное, что на ней надето, — узенькие трусики. На Чипе вообще не было никакой одежды, и по тому, как его сухопарая фигура прижималась к ее телу, она совершенно точно определила, насколько он возбужден.
— Где мы? — спросила она вдруг, оглядываясь по сторонам. — Это гостиница?
— Моя квартира в Лондоне. — Он не сводил с нее блестящих черных глаз. — Ты собираешься отвечать?
— Ты снял с меня одежду, — дрожащим голосом начала Сэмми. — Тебе понадобилась для этого вся твоя выдержка, правда?
Он опустил голову пониже и губами нежно провел по щеке, легонько коснулся уголка ее губ.
— Так ты позволила этому сукиному сыну любить тебя? — повторил он.
От прикосновения губ Чипа и ощущения его теплого дыхания у самого уха, когда он прошептал эти слова, тело Саманты словно пронзило электрическим током и она задрожала.
— А… а… — едва выдохнула она, не находя в себе сил, чтобы сосредоточиться, — а… нет, он не смог.
— Не смог? — Чип поднял голову и удивленно посмотрел на нее. — Не смог… что?
О боже, зачем она только сказала это! Сэмми замерла под его испытующим взглядом. Ну почему у нее вечно правда сама срывается с языка?
— Я… э… Ты никогда не сможешь понять, как это человек порой совершает ошибки, правда? — вспыхнула Сэмми. — Кроме того, какое тебе дело? Отпусти меня. Я не хочу оставаться в этой кровати.
Он ее, конечно, не отпустил.
— Де Бо овладел тобой? — повторил Чип.
— Ради всего святого, отпусти меня! Я его не любила, и к тому же у него есть своего рода… проблема… из-за наркотиков, я думаю. Мне стало… — Она перешла на шепот. — Мне стало гораздо легче, когда он не смог… ничего сделать, — закончила она торопливо, не дожидаясь, пока он повторит вопрос.
Чип, все еще прищурившись, рассматривал ее, слегка отстранив от себя и ухватив за плечи. Его пальцы сжимались все крепче.
— Ты хочешь сказать, что была в постели с де Бо и единственная причина, почему ничего не произошло, в том, что он импотент?
Сэмми отвернулась.
— Ну, не совсем. Честно говоря, мне совершенно не хотелось ложиться с ним. — Воспоминания о том вечере были мучительны. — Это… ох, это трудно объяснить. То есть ты прав, но… не совсем. То есть мне просто показалось, что я его любила. Ну что, теперь ты доволен?
— А когда ты изменила свое мнение? — Его голос звучал весьма сурово. — После того, как он занялся с тобой любовью?
— Да… нет! Я не знаю! — Сэмми ужасно хотелось, чтобы он отпустил ее, от его мертвой хватки заболели руки. — Как бы там ни было, не могу же я заниматься любовью с тобой, правда? — закричала она. — Это уж из ряда вон!
— Да что ты? — Голос его прозвучал мягче обычного. — Как это «из ряда вон», Саманта?
— Не могу я с тобой связываться! Потому что в моей жизни все из-за тебя путается. Потому что ты заставляешь меня испытывать то, чего я не хочу!
Он долго молчал, а потом сказал знакомым суровым тоном:
— Я не могу пробиться к тебе, Саманта. Ты всегда воздвигаешь стену, и невозможно понять, что же творится в твоей красивой головке. Но ты хотя бы можешь себе представить, что значит заниматься с тобой любовью, деля тебя с другим мужчиной или даже двумя? Или, может, тебе все безразличны, даже я? — спросил Чип, нетерпеливо встряхнув ее за плечи. — Или ты, упрямица, собираешься выдумать себе какого-то совершенно необыкновенного супермена?
Она удивленно уставилась на Чипа. Сомнений быть не могло: он знал о Джеке. И все это время он знал и об Алане де Бо.
— Что за глупости ты говоришь!
— Так как же это — «из ряда вон», Саманта? — снова ласково спросил Чип.
— Я уже сказала! — Она безуспешно попыталась оттолкнуть его. — Вот так, как сейчас, если уж тебе необходимо знать! Видишь, что ты делаешь? Ты не даешь мне ни малейшего шанса! А я… я вообще теряю голову рядом с тобой! Я слишком много работала, — закричала она, — чтобы допустить такое! Это глупо! Я не хочу влюбляться в тебя и не буду тебя любить!
Сэмми в ужасе уставилась на Чипа, осознавая сказанное. Любовь… Она и сама не знала, почему с губ сорвалось именно это слово.
— Я уезжаю в гостиницу! — завопила Сэмми, пытаясь выбраться из постели.
Сильные руки вернули ее назад.
— Нет, не уезжаешь. Ты останешься здесь. — Чип уложил ее рядом с собой и крепко обнял: одной рукой — за плечи, другой — за талию. — Я тоже слишком много работал, чтобы допустить такое, — прошептал он, прижимаясь губами к ее рту. — Я тоже не рассчитывал на это, Саманта. Но думаю, что могу смириться с этой мыслью. А теперь, — сказал он, удобно пристраиваясь рядышком, — скажи еще раз, что теряешь голову, когда я рядом.
— Отпусти меня!
Его ладонь лениво двигалась вверх от запястья к локтю, пульс постепенно учащался под ласково рисующим круги на ее коже большим пальцем. Когда его рука вдруг коснулась ее обнаженной груди, у Сэмми оборвалось дыхание.
— Не хочу я иметь с тобой никакого дела, ты, здоровый, п-противный с-самец!
— Он не хотел тебя, Саманта. — Пальцы ласково поглаживали ее ключицу и наконец, медленно спустившись вниз, накрыли грудь, сразу налившуюся под его рукой. Соски напряглись, Сэмми задыхалась. — Де Бо увез тебя в Фонтенбло, потому что им нужно было избавиться от героина. Из-за твоего шоу в особняке началась кутерьма, толпилась куча народу. Они уже пришли в отчаяние, и де Бо — тоже. Бедолага! Если бы он знал, что ни на что не способен!
— Нет, это неправда! — закричала она и задрожала оттого, что его губы нежно коснулись ямочки на ее шее. — Он по-настоящему хотел меня, я знаю! Он… он говорил, что обожает меня!
— Ну кто же может остаться к тебе равнодушным, любовь моя? Во мне ты разожгла настоящий огонь! — Его губы ласково скользили по щеке. — Саманта, я хочу тебя, — прошептал Чип. — Очень. Я представлял тебя в твоей квартире, одну на этой чертовой черной кровати, и не мог заснуть, вспоминая, как все у нас было. Я с ума сходил из-за этого де Бо. Как жаль, я не знал тогда, что он — ничто! Это здорово облегчило бы мне жизнь.
— У тебя и впрямь нет совести. — Она застонала, когда он губами и языком словно обрисовал ее напрягшиеся груди. — У него большая проблема. Ты не имеешь права смеяться.
Ее пальцы уже запутались в его мягких курчавых волосах, тело дутой выгнулось ему навстречу, дыхание стало тяжелым и прерывистым. От одного прокосно-вения его губ по венам Саманты разливалась медленная огненная волна, спускающаяся вниз и проникающая в горячее лоно. Он был такой большой, такой тяжелый, такой мощный. Одна его рука крепко сжимала Саманту так, что она не могда даже пошевелиться, а другая скользила к талии и округлым бедрам. От одного этого прикосновения ее тело сводило непроизвольная судорога.
— Де Бо и был-то всего-навсего распространителем наркотиков, — прошептал Чип, не отрывая губ от ее груди. — Он заслужил то, что получил. — Чип приподнял голову и придвинулся так, что их глаза оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. — Саманта, скажи, что любишь меня.
— Ты сошел с ума? — выдохнула она. Ее тело дрожало от возбуждения и желания. Она скользнула одной ногой вдоль его тела, пытаясь обвить его ноги, но потом остановилась. — Почему я должна говорить такое?
— А почему же ты находишься здесь, в моих объятиях? — требовательно спросил он. — Ты не из тех, кто ложится в постель с первым встречным, Саманта. Я хорошо тебя знаю. Это видно по твоим глазам.
— Нет, нет… Это только секс, — простонала она. — Меня привлекают… богатые, властные мужчины!
Она услышала тихий смех.
— Как замечательно обнимать такое упрямое существо, как ты, дорогая моя. По крайней мере, все абсолютно честно. Но ты ведь не можешь от меня отказаться, правда?
Сэмми резко сбросила с бедра его руку.
— Послушай, мы оба знаем, как ты великолепен и сексуален. Ты вынужден буквально отдирать от себя поклонниц, которые только и делают, что вешаются тебе на шею. Но, поверь, я вполне могу устоять!
— Поклонниц? — задумчиво переспросил Чип. — А! Ты имеешь в виду Соланж?
Она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него.
— А я привлекаю тебя тем, что не схожу с ума от желания влюбиться в какого-то… какого-то копа-интерполовца. Ведь именно из-за этого ты ко мне прилип?
Его лицо окаменело.
— Нет, суть в том, что я обожаю спорить. И бороться. А ты — первая женщина, которая буквально атаковала меня, но желая причинить мне физическую боль, а не для того, чтобы усладить свою плоть. И должен признать, в этом был свой особый шарм. — Не успела Сэмми возмущенно открыть рот, как он продолжил довольно безразличным тоном: — А тут еще я обнаружил, что ты — создание, недовольное всем на свете, запутавшееся, легко сбивающееся с пути, попадающее под чужое влияние. К тому же ты чуть больше, чем следует, как типичная американка, привыкла обманывать себя, ты грубовато-амбициозна и, возможно, мстительна. И ты — одна из самых очаровательных женщин, с которыми мне приходилось встречаться. Я сошел с ума, впервые увидев тебя!
— Ну ты и нахал! — закричала она, садясь в постели.
— Не бей меня, Саманта, — быстро попросил Чип. — У меня еще болит бок.
Сэмми хмуро покосилась на него, пытаясь отыскать в своей душе хоть какие-то чувства, кроме ярости. Он сказал, что она страдает от снобизма и легко сбивается с пути, попадает под чужое влияние, видимо, имея в виду Алана де Бо. И еще сказал, что она занимается самообманом — типично по-американски. Тогда, ради всего святого, что же она делает с ним в постели?
Сэмми замерла. Чип поморщился от боли.
— Правда больно? — неохотно спросила она.
— Боюсь, что да. — Он скривился. — И помочь мне может одно. Неужели ты не видишь, что мне просто необходимо немедленно заняться с тобой любовью?
Сэмми нахмурилась, потом протянула руку и отбросила простыню. Чип лежал перед ней, вытянувшись во весь рост. Она восхищенно смотрела на его обнаженное великолепное тело. Они только что говорили об Алане де Бо, а она даже не могла вспомнить, как тот выглядел. «Ну как можно быть настолько сексуальным!» — смущенно подумала Саманта.
— Но кровь больше не идет, правда? — Она осторожно дотронулась пальцами до марлевой повязки на его груди. Бурые пятна были пока сухими. — Думаю, лучше вызвать врача.
Чип схватил ее за запястье.
— Ерунда. Неважно. Но… — В его глазах вновь вспыхнули ехидные искорки. — Не могла бы ты сегодня взять на себя ведущую роль? Неужели тебе не хочется подарить мне немного любви?
Она отдернула руку.
— Вот видишь, об этом я и говорю! Ты действительно невыносим!
Вслед за озорными искорками в глазах на лице Чипа расцвела не менее лукавая улыбка.
— Я бросил к твоим ногам свою жизнь, любовь моя, — проникновенно сказал он. — Точнее, если мне не изменяет память, на тебя, на твое великолепное тело. Я принял на себя пулю и мраморные крошки, которые предназначались тебе, моя радость. — Его рука обвилась вокруг ее талии. — Ты могла бы, по крайней мере, поцеловать меня в знак благодарности.
Сэмми хотелось бы найти в себе силы и воспротивиться ему, но он обладал какой-то невероятной властью над ней. Кончиками пальцев она отвела с его лба сбившиеся кудри.
— Ты — искуситель, — прошептала Сэмми. — Ты привык получать от женщин то, что хочешь получить, да?
— Не всегда. По крайней мере, от тебя мне нужно совсем другое. — Он не сводил с нее настойчивого взгляда. — Так как насчет поцелуя? Перемирие?
Она со вздохом легла рядом с ним. Чип лениво обхватил ее рукой, притянул к себе, и Сэмми с восторгом ощутила его тепло и возбуждение. Она лежала, прижавшись к его плечу, и думала о том, что он только что сказал.
— Почему ты это сделал? — спросила она наконец. — Толкнул меня на пол и прикрыл собой, когда началась перестрелка?
Он запустил пальцы в ее мягкие волосы.
— Это моя работа, и именно поэтому, если помнишь, я сказал, что тебя следовало бы придушить. Меньше всего я предполагал увидеть в этом проклятом лифте тебя.
Она повернулась к нему, разглядывая четко очерченный нос и жесткую линию подбородка. Да, какие-то чувства к этому человеку испытывать можно, решила Саманта, но все-таки с ним очень трудно иметь дело. Он абсолютно непредсказуем. Взять хотя бы ее ночные кошмары. Он так нежно сжимал ее в объятиях, когда она проснулась вся в слезах! И тут же посмеялся над ней, обозвав сироткой, попавшей в буран! Чип жесткий человек — проще сказать, коп.
— А заниматься со мной любовью тоже входило в твои обязанности? — прошептала она.
Он повернулся к ней.
— Нет. Это нарушение одного из важнейших правил. И ужасно непрофессионально.
Сердце ее бешено забилось.
— Ты хочешь сказать, что это вообще не должно было случиться? — Сэмми приподнялась на локте и, склонившись над Чипом, заглянула в его красивое, но хмурое сейчас лицо. — Посмотри на меня, — сказала она, беря его пальцами за подбородок и поворачивая к себе. — Отвечай, черт тебя возьми!
— Саманта, я хочу тебя. Больше, чем любую другую женщину. — Черные глаза смотрели на нее очень серьезно. — Я ужасно боялся сегодня утром, что ты откажешься поехать. Я рад, что ты в Лондоне, рядом со мной, а не несешься на самолет, чтобы снова начать охоту неизвестно за чем и неизвестно где. — Он обхватил ладонью ее затылок. — Я прошу тебя: поцелуй меня, прежде чем опять передумаешь.
— Саманта, Саманта, дорогая, перестань плакать.
Низкий хрипловатый голос показался знакомым, но даже это не помогало, она никак не могла остановиться. Потом на рот легла ладонь, чтобы заглушить плач, и она почувствовала, как ее обнимает сильная рука. Тот же самый голос продолжал:
— Саманта, все позади. Больше ничего не случится. Но если ты не прекратишь свои завывания, соседи вызовут полицию.
Она постаралась сбросить его руку с плеча и решительно села в кровати, всматриваясь в темноту широко распахнутыми глазами. Ее трясло, кожа покрылась холодным потом. Ей снилось вовсе не то, о чем подумал Чип: не перестрелка, не ужасные крики, не атака на Дом моды Лувель. Хотя, может, началось именно с этого.
— Где мы? — закричала Саманта. Реальность постепенно возвращалась к ней из темноты. — Что я делаю в твоей постели?
Чип снова прижал ее к себе. Она ощутила тепло и силу его тела, крепкие мускулы под гладкой кожей, бинты на груди. Повязка, вспомнила она. Сильные руки качали ее, как ребенка, Сэм уловила знакомый мускусный запах.
— Это Лондон, любовь моя, ты в Лондоне. Мы с тобой слишком длинные, чтобы уместиться на диване. Это моя кровать.
Поскольку она продолжала всхлипывать, Чип погладил ее большой ладонью по волосам.
— Все забудется через минуту, Саманта. Просто расслабься и прижмись ко мне.
Она знала, что ничего не забудется, но уткнулась лицом в его плечо. «Это всего-навсего Чип», — сказала себе Сэмми.
— Буран, — всхлипнула она, — проклятая снежная буря!
Саманта ухватилась за его мускулистые плечи и впилась в них пальцами.
— Во сне меня никогда не находят, и я впадаю в панику. Когда это произошло в действительности, они посмеялись надо мной. Им это показалось забавным. Но в ночных кошмарах меня никогда не находят!
Чип протянул руку и включил лампу на столике около кровати. Комнату залил яркий свет. Саманта, щурясь и все еще цепляясь за обнимающие ее руки, покрепче прижалась к Чипу. В ее глазах стоял ужас.
— Снежная буря? — раздался совсем рядом его голос, — Какая буря, любовь моя?
— Этот чертов буран. — Слегка охрипшая от рыданий Сэмми обхватила его за шею, не желая, чтобы он вдруг исчез. — Меня высадили из школьного автобуса и оставили дожидаться у почтового ящика одного из братьев, чтобы он забрал меня. Я была только во втором классе.
Но никто так и не пришел. Тому, кто не был беден, не жил за тысячу верст от цивилизации, невозможно объяснить, что означает выйти из школьного автобуса, остаться посреди завывающей снежной бури и в конце концов понять, что о тебе просто забыли! Кто-то надрался до такой степени, что уже не мог о тебе вспомнить, или, может быть, отправился загонять скот, а это важнее. Такое случалось не однажды.
Сэмми знала, что никто никогда не придет ей на помощь. Продолжая всхлипывать, она прижалась к мощной груди Чипа. Ей пришлось с таким ожесточением за все бороться! На многое смотреть сквозь пальцы, много работать, не упускать ни одного шанса.
— И ты умерла. — Чип улыбнулся, крепко прижимая ее к себе.
Нет, конечно, не умерла, подумала Сэмми, нахмурилась, откинулась назад, заглянула ему в лицо и увидела, как сверкают опушенные длинными густыми ресницами черные глаза. Губы его растянулись в улыбке, на щеке появилась маленькая ямочка.
— Мой брат приехал на маленькой лошадке, потому что не мог вести пикап в такой буран. — Она по-детски потерла глаза кулачком. — Ему это казалось очень смешным.
— Бедная сиротка посреди бурана, — прошептал Чип, уткнувшись в ее волосы. — Никто ее не любит.
— Что? — Она попыталась оттолкнуть Чипа, но он крепко прижимал ее к себе, так что ей трудно было пошевелиться. — Ты не понимаешь, — всхлипнула она, слегка выпятив нижнюю губу. — Никто никогда не понимал!
— А скольким людям ты рассказывала об этом, кроме меня? — тихо спросил Чип.
Саманта задумалась.
— Только тебе, — призналась наконец она.
Она снова расслабилась, прижалась к Чипу, ощутив удивительный покой и уют, и вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
— Тебе не понять. Это ночной кошмар. Он повторяется, когда я сильно устаю или… или когда со мной происходят… ну, многие вещи. От этого просто так не отделаешься.
Широкой ладонью Чип отвел назад ее волосы и погладил по голове.
— Бедняжка Саманта.
Она прижималась влажным от слез лицом к его груди, чувствуя, как внутри у него что-то зарокотало от низкого голоса.
— Бедная красавица Саманта! Она боится холода и снега. Она боится, что останется одна и что никто ее не любит. Разве я не прав?
«Не совсем прав». Сэмми нахмурилась.
— Ты не знаешь, что это такое, когда тебе снится одно и то же. — Она снова всхлипнула. — А оно повторяется и повторяется, из года в год, и я знаю, что никогда не смогу от этого освободиться.
— Это плохо. — Чип продолжал нежно поглаживать ее по голове. — Это ужасно тяжело — то и дело видеть кошмары, — ласково бормотал он, — и испытывать жалость к себе. Особенно если учесть твою удивительную красоту. Ведь ты — сокровище, которое хотел бы сжать в своих объятиях любой мужчина. К тому же ты умная, талантливая, смелая женщина. — Она попыталась отодвинуться, но он продолжал: — А все остальное — из-за того, что ты, Саманта, — одинокая сиротка, поджидающая кого-то на ветру и холоде. По крайней мере, кажется, ты такой себя представляешь.
На мгновение она замерла, не веря в услышанное.
— Это низко — так говорить, — сказала она не очень уверенно и попыталась оттолкнуть его. — Мне кажется, ты смеешься надо мной из-за этого кошмара.
Чип поспешил сжать ее в своих объятиях еще крепче, не давая ей отстраниться.
— Я не смеюсь. Мне просто тяжело смириться с тем, что ты живешь с постоянным ощущением какой-то утраты, особенно если будишь меня в три часа утра горькими рыданиями. А ведь оснований для этого не так уж много!
— Но это так похоже на явь! — возразила она и попыталась вырваться из его рук. — Мне совершенно наплевать, что ты думаешь по этому поводу. Я могла бы и раньше догадаться, что ты ляпнешь что-то подобное, ты… ты… здоровый самец… коп!
Чип одной рукой прижал ее голову к своему плечу.
— Ты спала с де Бо? — прорычал он ей прямо в ухо.
— А это какое имеет ко всему отношение? — взорвалась Сэмми. — Мне просто приснился страшный сон. — Ей удалось отодвинуться настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. — К тому же ложиться в постель с тобой я больше не собираюсь, так что можешь убираться!
— Ты уже лежишь со мной в постели, — напомнил Чип. — Я спросил, позволила ли ты де Бо любить тебя?
Сэмми прикусила губу. Он совершенно прав: она действительно лежит в постели с Чипом, и единственное, что на ней надето, — узенькие трусики. На Чипе вообще не было никакой одежды, и по тому, как его сухопарая фигура прижималась к ее телу, она совершенно точно определила, насколько он возбужден.
— Где мы? — спросила она вдруг, оглядываясь по сторонам. — Это гостиница?
— Моя квартира в Лондоне. — Он не сводил с нее блестящих черных глаз. — Ты собираешься отвечать?
— Ты снял с меня одежду, — дрожащим голосом начала Сэмми. — Тебе понадобилась для этого вся твоя выдержка, правда?
Он опустил голову пониже и губами нежно провел по щеке, легонько коснулся уголка ее губ.
— Так ты позволила этому сукиному сыну любить тебя? — повторил он.
От прикосновения губ Чипа и ощущения его теплого дыхания у самого уха, когда он прошептал эти слова, тело Саманты словно пронзило электрическим током и она задрожала.
— А… а… — едва выдохнула она, не находя в себе сил, чтобы сосредоточиться, — а… нет, он не смог.
— Не смог? — Чип поднял голову и удивленно посмотрел на нее. — Не смог… что?
О боже, зачем она только сказала это! Сэмми замерла под его испытующим взглядом. Ну почему у нее вечно правда сама срывается с языка?
— Я… э… Ты никогда не сможешь понять, как это человек порой совершает ошибки, правда? — вспыхнула Сэмми. — Кроме того, какое тебе дело? Отпусти меня. Я не хочу оставаться в этой кровати.
Он ее, конечно, не отпустил.
— Де Бо овладел тобой? — повторил Чип.
— Ради всего святого, отпусти меня! Я его не любила, и к тому же у него есть своего рода… проблема… из-за наркотиков, я думаю. Мне стало… — Она перешла на шепот. — Мне стало гораздо легче, когда он не смог… ничего сделать, — закончила она торопливо, не дожидаясь, пока он повторит вопрос.
Чип, все еще прищурившись, рассматривал ее, слегка отстранив от себя и ухватив за плечи. Его пальцы сжимались все крепче.
— Ты хочешь сказать, что была в постели с де Бо и единственная причина, почему ничего не произошло, в том, что он импотент?
Сэмми отвернулась.
— Ну, не совсем. Честно говоря, мне совершенно не хотелось ложиться с ним. — Воспоминания о том вечере были мучительны. — Это… ох, это трудно объяснить. То есть ты прав, но… не совсем. То есть мне просто показалось, что я его любила. Ну что, теперь ты доволен?
— А когда ты изменила свое мнение? — Его голос звучал весьма сурово. — После того, как он занялся с тобой любовью?
— Да… нет! Я не знаю! — Сэмми ужасно хотелось, чтобы он отпустил ее, от его мертвой хватки заболели руки. — Как бы там ни было, не могу же я заниматься любовью с тобой, правда? — закричала она. — Это уж из ряда вон!
— Да что ты? — Голос его прозвучал мягче обычного. — Как это «из ряда вон», Саманта?
— Не могу я с тобой связываться! Потому что в моей жизни все из-за тебя путается. Потому что ты заставляешь меня испытывать то, чего я не хочу!
Он долго молчал, а потом сказал знакомым суровым тоном:
— Я не могу пробиться к тебе, Саманта. Ты всегда воздвигаешь стену, и невозможно понять, что же творится в твоей красивой головке. Но ты хотя бы можешь себе представить, что значит заниматься с тобой любовью, деля тебя с другим мужчиной или даже двумя? Или, может, тебе все безразличны, даже я? — спросил Чип, нетерпеливо встряхнув ее за плечи. — Или ты, упрямица, собираешься выдумать себе какого-то совершенно необыкновенного супермена?
Она удивленно уставилась на Чипа. Сомнений быть не могло: он знал о Джеке. И все это время он знал и об Алане де Бо.
— Что за глупости ты говоришь!
— Так как же это — «из ряда вон», Саманта? — снова ласково спросил Чип.
— Я уже сказала! — Она безуспешно попыталась оттолкнуть его. — Вот так, как сейчас, если уж тебе необходимо знать! Видишь, что ты делаешь? Ты не даешь мне ни малейшего шанса! А я… я вообще теряю голову рядом с тобой! Я слишком много работала, — закричала она, — чтобы допустить такое! Это глупо! Я не хочу влюбляться в тебя и не буду тебя любить!
Сэмми в ужасе уставилась на Чипа, осознавая сказанное. Любовь… Она и сама не знала, почему с губ сорвалось именно это слово.
— Я уезжаю в гостиницу! — завопила Сэмми, пытаясь выбраться из постели.
Сильные руки вернули ее назад.
— Нет, не уезжаешь. Ты останешься здесь. — Чип уложил ее рядом с собой и крепко обнял: одной рукой — за плечи, другой — за талию. — Я тоже слишком много работал, чтобы допустить такое, — прошептал он, прижимаясь губами к ее рту. — Я тоже не рассчитывал на это, Саманта. Но думаю, что могу смириться с этой мыслью. А теперь, — сказал он, удобно пристраиваясь рядышком, — скажи еще раз, что теряешь голову, когда я рядом.
— Отпусти меня!
Его ладонь лениво двигалась вверх от запястья к локтю, пульс постепенно учащался под ласково рисующим круги на ее коже большим пальцем. Когда его рука вдруг коснулась ее обнаженной груди, у Сэмми оборвалось дыхание.
— Не хочу я иметь с тобой никакого дела, ты, здоровый, п-противный с-самец!
— Он не хотел тебя, Саманта. — Пальцы ласково поглаживали ее ключицу и наконец, медленно спустившись вниз, накрыли грудь, сразу налившуюся под его рукой. Соски напряглись, Сэмми задыхалась. — Де Бо увез тебя в Фонтенбло, потому что им нужно было избавиться от героина. Из-за твоего шоу в особняке началась кутерьма, толпилась куча народу. Они уже пришли в отчаяние, и де Бо — тоже. Бедолага! Если бы он знал, что ни на что не способен!
— Нет, это неправда! — закричала она и задрожала оттого, что его губы нежно коснулись ямочки на ее шее. — Он по-настоящему хотел меня, я знаю! Он… он говорил, что обожает меня!
— Ну кто же может остаться к тебе равнодушным, любовь моя? Во мне ты разожгла настоящий огонь! — Его губы ласково скользили по щеке. — Саманта, я хочу тебя, — прошептал Чип. — Очень. Я представлял тебя в твоей квартире, одну на этой чертовой черной кровати, и не мог заснуть, вспоминая, как все у нас было. Я с ума сходил из-за этого де Бо. Как жаль, я не знал тогда, что он — ничто! Это здорово облегчило бы мне жизнь.
— У тебя и впрямь нет совести. — Она застонала, когда он губами и языком словно обрисовал ее напрягшиеся груди. — У него большая проблема. Ты не имеешь права смеяться.
Ее пальцы уже запутались в его мягких курчавых волосах, тело дутой выгнулось ему навстречу, дыхание стало тяжелым и прерывистым. От одного прокосно-вения его губ по венам Саманты разливалась медленная огненная волна, спускающаяся вниз и проникающая в горячее лоно. Он был такой большой, такой тяжелый, такой мощный. Одна его рука крепко сжимала Саманту так, что она не могда даже пошевелиться, а другая скользила к талии и округлым бедрам. От одного этого прикосновения ее тело сводило непроизвольная судорога.
— Де Бо и был-то всего-навсего распространителем наркотиков, — прошептал Чип, не отрывая губ от ее груди. — Он заслужил то, что получил. — Чип приподнял голову и придвинулся так, что их глаза оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. — Саманта, скажи, что любишь меня.
— Ты сошел с ума? — выдохнула она. Ее тело дрожало от возбуждения и желания. Она скользнула одной ногой вдоль его тела, пытаясь обвить его ноги, но потом остановилась. — Почему я должна говорить такое?
— А почему же ты находишься здесь, в моих объятиях? — требовательно спросил он. — Ты не из тех, кто ложится в постель с первым встречным, Саманта. Я хорошо тебя знаю. Это видно по твоим глазам.
— Нет, нет… Это только секс, — простонала она. — Меня привлекают… богатые, властные мужчины!
Она услышала тихий смех.
— Как замечательно обнимать такое упрямое существо, как ты, дорогая моя. По крайней мере, все абсолютно честно. Но ты ведь не можешь от меня отказаться, правда?
Сэмми резко сбросила с бедра его руку.
— Послушай, мы оба знаем, как ты великолепен и сексуален. Ты вынужден буквально отдирать от себя поклонниц, которые только и делают, что вешаются тебе на шею. Но, поверь, я вполне могу устоять!
— Поклонниц? — задумчиво переспросил Чип. — А! Ты имеешь в виду Соланж?
Она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него.
— А я привлекаю тебя тем, что не схожу с ума от желания влюбиться в какого-то… какого-то копа-интерполовца. Ведь именно из-за этого ты ко мне прилип?
Его лицо окаменело.
— Нет, суть в том, что я обожаю спорить. И бороться. А ты — первая женщина, которая буквально атаковала меня, но желая причинить мне физическую боль, а не для того, чтобы усладить свою плоть. И должен признать, в этом был свой особый шарм. — Не успела Сэмми возмущенно открыть рот, как он продолжил довольно безразличным тоном: — А тут еще я обнаружил, что ты — создание, недовольное всем на свете, запутавшееся, легко сбивающееся с пути, попадающее под чужое влияние. К тому же ты чуть больше, чем следует, как типичная американка, привыкла обманывать себя, ты грубовато-амбициозна и, возможно, мстительна. И ты — одна из самых очаровательных женщин, с которыми мне приходилось встречаться. Я сошел с ума, впервые увидев тебя!
— Ну ты и нахал! — закричала она, садясь в постели.
— Не бей меня, Саманта, — быстро попросил Чип. — У меня еще болит бок.
Сэмми хмуро покосилась на него, пытаясь отыскать в своей душе хоть какие-то чувства, кроме ярости. Он сказал, что она страдает от снобизма и легко сбивается с пути, попадает под чужое влияние, видимо, имея в виду Алана де Бо. И еще сказал, что она занимается самообманом — типично по-американски. Тогда, ради всего святого, что же она делает с ним в постели?
Сэмми замерла. Чип поморщился от боли.
— Правда больно? — неохотно спросила она.
— Боюсь, что да. — Он скривился. — И помочь мне может одно. Неужели ты не видишь, что мне просто необходимо немедленно заняться с тобой любовью?
Сэмми нахмурилась, потом протянула руку и отбросила простыню. Чип лежал перед ней, вытянувшись во весь рост. Она восхищенно смотрела на его обнаженное великолепное тело. Они только что говорили об Алане де Бо, а она даже не могла вспомнить, как тот выглядел. «Ну как можно быть настолько сексуальным!» — смущенно подумала Саманта.
— Но кровь больше не идет, правда? — Она осторожно дотронулась пальцами до марлевой повязки на его груди. Бурые пятна были пока сухими. — Думаю, лучше вызвать врача.
Чип схватил ее за запястье.
— Ерунда. Неважно. Но… — В его глазах вновь вспыхнули ехидные искорки. — Не могла бы ты сегодня взять на себя ведущую роль? Неужели тебе не хочется подарить мне немного любви?
Она отдернула руку.
— Вот видишь, об этом я и говорю! Ты действительно невыносим!
Вслед за озорными искорками в глазах на лице Чипа расцвела не менее лукавая улыбка.
— Я бросил к твоим ногам свою жизнь, любовь моя, — проникновенно сказал он. — Точнее, если мне не изменяет память, на тебя, на твое великолепное тело. Я принял на себя пулю и мраморные крошки, которые предназначались тебе, моя радость. — Его рука обвилась вокруг ее талии. — Ты могла бы, по крайней мере, поцеловать меня в знак благодарности.
Сэмми хотелось бы найти в себе силы и воспротивиться ему, но он обладал какой-то невероятной властью над ней. Кончиками пальцев она отвела с его лба сбившиеся кудри.
— Ты — искуситель, — прошептала Сэмми. — Ты привык получать от женщин то, что хочешь получить, да?
— Не всегда. По крайней мере, от тебя мне нужно совсем другое. — Он не сводил с нее настойчивого взгляда. — Так как насчет поцелуя? Перемирие?
Она со вздохом легла рядом с ним. Чип лениво обхватил ее рукой, притянул к себе, и Сэмми с восторгом ощутила его тепло и возбуждение. Она лежала, прижавшись к его плечу, и думала о том, что он только что сказал.
— Почему ты это сделал? — спросила она наконец. — Толкнул меня на пол и прикрыл собой, когда началась перестрелка?
Он запустил пальцы в ее мягкие волосы.
— Это моя работа, и именно поэтому, если помнишь, я сказал, что тебя следовало бы придушить. Меньше всего я предполагал увидеть в этом проклятом лифте тебя.
Она повернулась к нему, разглядывая четко очерченный нос и жесткую линию подбородка. Да, какие-то чувства к этому человеку испытывать можно, решила Саманта, но все-таки с ним очень трудно иметь дело. Он абсолютно непредсказуем. Взять хотя бы ее ночные кошмары. Он так нежно сжимал ее в объятиях, когда она проснулась вся в слезах! И тут же посмеялся над ней, обозвав сироткой, попавшей в буран! Чип жесткий человек — проще сказать, коп.
— А заниматься со мной любовью тоже входило в твои обязанности? — прошептала она.
Он повернулся к ней.
— Нет. Это нарушение одного из важнейших правил. И ужасно непрофессионально.
Сердце ее бешено забилось.
— Ты хочешь сказать, что это вообще не должно было случиться? — Сэмми приподнялась на локте и, склонившись над Чипом, заглянула в его красивое, но хмурое сейчас лицо. — Посмотри на меня, — сказала она, беря его пальцами за подбородок и поворачивая к себе. — Отвечай, черт тебя возьми!
— Саманта, я хочу тебя. Больше, чем любую другую женщину. — Черные глаза смотрели на нее очень серьезно. — Я ужасно боялся сегодня утром, что ты откажешься поехать. Я рад, что ты в Лондоне, рядом со мной, а не несешься на самолет, чтобы снова начать охоту неизвестно за чем и неизвестно где. — Он обхватил ладонью ее затылок. — Я прошу тебя: поцелуй меня, прежде чем опять передумаешь.