Страница:
— Мистер Стиллман посоветовал мне временно возложить на вас обязанности телохранителя. До тех пор, пока вы не подберете надежного человека.
Откровенно говоря, юрист очень советовал Франческе сделать Джона Тартла постоянным телохранителем, но Франческа была убеждена, что ей надо найти, как это сказал сам Джон, кого-нибудь более психологически с ней совместимого.
Франческа знала, что Тартл не в восторге от нее, но было похоже, что он вообще не очень высокого мнения о людях. Бесстрастный человек, лишенный обаяния и чувства юмора.
Интересно, а есть ли у него женщина, с которой он занимается любовью? Мысль показалась ей достаточно забавной: как мужчина он был привлекателен — стройный, загадочный, мужественный, но неужели эти непроницаемые темные глаза могли светиться нежностью, а лицо пылать страстью? Она не могла себе представить, что эти всегда плотно сжатые губы могли бы произнести: «Я хочу тебя, хочу любить тебя».
Джон Тартл нарушил ход ее мыслей:
— Мисс Луккезе, мне нравится то, чем я занимаюсь.
Франческа недоумевающе уставилась на него. Что это должно было означать? Отклоняет ее предложение? Но почему? Прежде всего новая зарплата была бы гораздо выше — Гарри Стиллман даже посетовал на высокую плату за подобные услуги. Франческа подумала, не следует ли предложить Джону Тартлу дополнительно какую-то систему вознаграждений, но тут же сказала себе: «Будь я проклята, если сделаю это!» Почему человек отказывается от такой хорошей работы, было выше ее понимания. «Неудивительно, — подумала она, — что он в свое время бросил юридический колледж!»
— Но вы же и раньше работали здесь телохранителем, — напомнила она ему.
Джон Тартл долго, не отрываясь, смотрел на нее, потом спросил:
— Что-нибудь случилось?
Этот вопрос выбил ее из колеи. Она совершенно не собиралась рассказывать Джону Тартлу про полученное письмо, вообще не хотела посвящать его в свои дела, если только это было возможно, и уж вовсе ее не прельщала мысль, что он станет ее тенью. В такой ситуации она постоянно будет чувствовать себя безмозглой идиоткой!
— Я получила очень странное письмо. С той почтой, которую вы мне принесли сегодня утром.
Тартл не отводил взгляд от ее лица.
— Расскажите подробнее, — сказал он.
Франческа уже жалела, что заговорила о письме.
— У Карлы Бергстром были враги? — спросила она.
— Что было написано в письме? — вопросом на вопрос ответил Джон Тартл.
— Да ничего существенного, — произнесла Франческа, отводя взгляд. — Наверное, я зря встревожилась.
Она снова почувствовала себя неловко, словно опять сделала что-то не так. Теперь ей стала казаться нелепой мысль, что она может быть жертвой какого-то злого умысла.
— Там были наклеены слова, вырезанные из газеты. Дословно следующее: «Вы умрете так же, как умерла Карла».
В тот момент, когда эти слова слетели с ее уст, Франческа почувствовала облегчение. Пусть перед ней был всего лишь Джон Тартл, но сознание того, что он может помочь, снимало какой-то груз с ее души.
Он по-прежнему в упор смотрел на нее:
— Вы сохранили письмо?
— Нет, я его тут же сожгла.
Это была истинная правда, ей не хотелось держать при себе этот клочок бумаги, словно источавший ненависть.
— Мне казалось, — прибавила Франческа в свое оправдание, — довольно обычным для людей моего положения получать подобные письма. Я хочу сказать, для состоятельных людей.
Джон Тартл как-то странно посмотрел на нее:
— Не сказал бы, что это в порядке вещей, но такое случается. Тем не менее, если получите что-нибудь подобное еще раз, не уничтожайте письмо. Его надо было отослать в ФБР. — И, помедлив, произнес уже другим тоном: — Миссис Бергстром умерла от сердечного приступа — так написано в свидетельстве о смерти. С вашим сердцем, судя по всему, полный порядок. — Взгляд темных глаз снова скользнул по ней. — У вас никогда не было проблем со здоровьем?
Франческа отрицательно покачала головой. Она знала, о чем он сейчас думает. Похоже, ей так и не удастся избавиться от мнения, сложившегося о ней у слуг после ее первой ночи в «Доме Чарльза». Краска стыда залила ее лицо. Джон Тартл все так же пристально смотрел прямо ей в глаза, словно хотел прочитать ее мысли.
— Не беспокойтесь! — В его голосе впервые появились теплые нотки. — Скорее всего это всего лишь чья-то дурная шутка. Но, если это повторится, сразу же скажите мне.
Франческа взглянула на него с надеждой:
— Так, значит, вы беретесь за эту работу?
Тартл кивнул:
— Да, мисс Луккезе, я обещал это мистеру Стиллману.
«Так он с самого начала знал, что ему придется принять мое предложение», — догадалась она. И все его разговоры были всего лишь приемом, чтобы выяснить, почему ей внезапно понадобился телохранитель. Она холодно сказала:
— Теперь, я думаю, вам придется спать в особняке.
Гарри Стиллман заверил ее, что Джон Тартл знает, в чем заключаются его обязанности.
— Я позабочусь обо всем, — тихо сказал он.
Двадцать четыре часа в сутки бок о бок с Джоном Тартлом! Внезапно она поняла, что теперь у нее не будет личной жизни.
Франческа сказала:
— Прежде всего я собираюсь отправиться в место, которое называют «Золотые Ворота». Это… водолечебница и клиника для похудания. Вы знаете о ней?
— Слышал, — ответил он.
— Я отправляюсь туда завтра. Жить буду в отдельном коттедже, так что место для вас там тоже будет.
— Понял.
Франческа оценивающе посмотрела на него. Теперь у нее есть телохранитель по имени Джон Тартл. Эта мысль как-то успокаивала ее. Но если отрешиться от главного, то она испытывала к нему еще большую неприязнь.
Часть II
7
Откровенно говоря, юрист очень советовал Франческе сделать Джона Тартла постоянным телохранителем, но Франческа была убеждена, что ей надо найти, как это сказал сам Джон, кого-нибудь более психологически с ней совместимого.
Франческа знала, что Тартл не в восторге от нее, но было похоже, что он вообще не очень высокого мнения о людях. Бесстрастный человек, лишенный обаяния и чувства юмора.
Интересно, а есть ли у него женщина, с которой он занимается любовью? Мысль показалась ей достаточно забавной: как мужчина он был привлекателен — стройный, загадочный, мужественный, но неужели эти непроницаемые темные глаза могли светиться нежностью, а лицо пылать страстью? Она не могла себе представить, что эти всегда плотно сжатые губы могли бы произнести: «Я хочу тебя, хочу любить тебя».
Джон Тартл нарушил ход ее мыслей:
— Мисс Луккезе, мне нравится то, чем я занимаюсь.
Франческа недоумевающе уставилась на него. Что это должно было означать? Отклоняет ее предложение? Но почему? Прежде всего новая зарплата была бы гораздо выше — Гарри Стиллман даже посетовал на высокую плату за подобные услуги. Франческа подумала, не следует ли предложить Джону Тартлу дополнительно какую-то систему вознаграждений, но тут же сказала себе: «Будь я проклята, если сделаю это!» Почему человек отказывается от такой хорошей работы, было выше ее понимания. «Неудивительно, — подумала она, — что он в свое время бросил юридический колледж!»
— Но вы же и раньше работали здесь телохранителем, — напомнила она ему.
Джон Тартл долго, не отрываясь, смотрел на нее, потом спросил:
— Что-нибудь случилось?
Этот вопрос выбил ее из колеи. Она совершенно не собиралась рассказывать Джону Тартлу про полученное письмо, вообще не хотела посвящать его в свои дела, если только это было возможно, и уж вовсе ее не прельщала мысль, что он станет ее тенью. В такой ситуации она постоянно будет чувствовать себя безмозглой идиоткой!
— Я получила очень странное письмо. С той почтой, которую вы мне принесли сегодня утром.
Тартл не отводил взгляд от ее лица.
— Расскажите подробнее, — сказал он.
Франческа уже жалела, что заговорила о письме.
— У Карлы Бергстром были враги? — спросила она.
— Что было написано в письме? — вопросом на вопрос ответил Джон Тартл.
— Да ничего существенного, — произнесла Франческа, отводя взгляд. — Наверное, я зря встревожилась.
Она снова почувствовала себя неловко, словно опять сделала что-то не так. Теперь ей стала казаться нелепой мысль, что она может быть жертвой какого-то злого умысла.
— Там были наклеены слова, вырезанные из газеты. Дословно следующее: «Вы умрете так же, как умерла Карла».
В тот момент, когда эти слова слетели с ее уст, Франческа почувствовала облегчение. Пусть перед ней был всего лишь Джон Тартл, но сознание того, что он может помочь, снимало какой-то груз с ее души.
Он по-прежнему в упор смотрел на нее:
— Вы сохранили письмо?
— Нет, я его тут же сожгла.
Это была истинная правда, ей не хотелось держать при себе этот клочок бумаги, словно источавший ненависть.
— Мне казалось, — прибавила Франческа в свое оправдание, — довольно обычным для людей моего положения получать подобные письма. Я хочу сказать, для состоятельных людей.
Джон Тартл как-то странно посмотрел на нее:
— Не сказал бы, что это в порядке вещей, но такое случается. Тем не менее, если получите что-нибудь подобное еще раз, не уничтожайте письмо. Его надо было отослать в ФБР. — И, помедлив, произнес уже другим тоном: — Миссис Бергстром умерла от сердечного приступа — так написано в свидетельстве о смерти. С вашим сердцем, судя по всему, полный порядок. — Взгляд темных глаз снова скользнул по ней. — У вас никогда не было проблем со здоровьем?
Франческа отрицательно покачала головой. Она знала, о чем он сейчас думает. Похоже, ей так и не удастся избавиться от мнения, сложившегося о ней у слуг после ее первой ночи в «Доме Чарльза». Краска стыда залила ее лицо. Джон Тартл все так же пристально смотрел прямо ей в глаза, словно хотел прочитать ее мысли.
— Не беспокойтесь! — В его голосе впервые появились теплые нотки. — Скорее всего это всего лишь чья-то дурная шутка. Но, если это повторится, сразу же скажите мне.
Франческа взглянула на него с надеждой:
— Так, значит, вы беретесь за эту работу?
Тартл кивнул:
— Да, мисс Луккезе, я обещал это мистеру Стиллману.
«Так он с самого начала знал, что ему придется принять мое предложение», — догадалась она. И все его разговоры были всего лишь приемом, чтобы выяснить, почему ей внезапно понадобился телохранитель. Она холодно сказала:
— Теперь, я думаю, вам придется спать в особняке.
Гарри Стиллман заверил ее, что Джон Тартл знает, в чем заключаются его обязанности.
— Я позабочусь обо всем, — тихо сказал он.
Двадцать четыре часа в сутки бок о бок с Джоном Тартлом! Внезапно она поняла, что теперь у нее не будет личной жизни.
Франческа сказала:
— Прежде всего я собираюсь отправиться в место, которое называют «Золотые Ворота». Это… водолечебница и клиника для похудания. Вы знаете о ней?
— Слышал, — ответил он.
— Я отправляюсь туда завтра. Жить буду в отдельном коттедже, так что место для вас там тоже будет.
— Понял.
Франческа оценивающе посмотрела на него. Теперь у нее есть телохранитель по имени Джон Тартл. Эта мысль как-то успокаивала ее. Но если отрешиться от главного, то она испытывала к нему еще большую неприязнь.
Часть II
НАСЛЕДИЕ
7
— Вы уверены, что хотите именно такую прическу? — спросил Стефан, парикмахер из Беверли-Хиллз, клиентками которого были почти все голливудские звезды.
В руке он держал занесенную над головой Франчески расческу и ловил ее отражение в зеркале, вопросительно приподняв одну бровь и кривя губы, всем своим видом изображая сомнение.
Франческа улыбнулась и лукаво подмигнула Стефану. Это была своего рода игра. В таком тоне они общались с момента появления Франчески в «Золотых Воротах» пять дней тому назад; если этот тон был призван тактично убедить ее принять рекомендации профессионала, то она должна была признать, что это возымело свое действие. Весь персонал «Золотых Ворот» позволял себе не более чем вежливо рекомендовать что-либо клиенту, и обычно это срабатывало.
Но в том, что касалось прически, Франческе удавалось отстаивать свое мнение. Хотя ей хотелось приобрести налет изысканности, которым отличались обитательницы Палм-Бич, она все же старалась избежать нивелирующей всех «кукольно-пластмассовой красивости», как Герберт Остроу назвал то состояние, когда все красивые женщины выглядят на одно лицо.
Уже примерно неделю она отвергала все попытки Стефана укоротить ее волосы или по крайней мере сделать ей химическую завивку, которая, увеличив объем волос раза в три против обычного, зрительно сделала бы ее лицо значительно тоньше. Франческа твердо решила сохранить привычную прическу. Это намерение повергло Стефана в бездну отчаяния.
— Дорогая, — не переставал убеждать он, — прямые волосы вышли из моды еще во времена группы «Битлз» и виниловых сапог-чулков, когда девушки терзали свои волосы горячими щипцами. Теперь они ни на кого не производят впечатления! Никто не носит такие прически!
Он поднял вьющиеся блестящие волосы Франчески и позволил им скользнуть сквозь пальцы ей на плечи.
— Поглядите, какие у вас красивые волосы! И такими их сделал именно я! Они теперь сияют жизнью, а еще неделю назад на них было страшно посмотреть — тусклые, посекшиеся!
Франческа внимательно посмотрела на себя в зеркало. Хотя ее волосы и не были в таком уж плохом состоянии, когда она появилась здесь, за те несколько дней, пока ими занимался Стефан, они заметно улучшились. Специальный массаж, обертывания с медом и отрубями, а в особенности ланолиновые маски придали им особую мягкость и шелковистость. Теперь, падая ей на плечи из рук Стефана, они переливались словно шелк. Но она хотела оставить их в естественном виде, вместо того чтобы взбивать и начесывать их наподобие гигантской башни вроде рыжей гривы Доррит или манекенщицы с обложки «Вог».
Словно читая ее мысли, Стефан склонился так, что его лицо оказалось на одном уровне с ее отражением в зеркале, и произнес свистящим шепотом:
— Вы ведь хотите быть неотразимой, я угадал? Франческа кивнула.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал он. — Вы ею станете.
Стефан занимался только избранными из избранных клиентов «Золотых Ворот», которые появлялись здесь, чтобы сбросить вес, привести себя в порядок и — на какое-то время — поправить свое физическое и душевное здоровье. Среди них были капризные голливудские звезды, жены арабских нефтяных шейхов, вашингтонские политики, телевизионные знаменитости и кое-кто из богатых бизнесменов, полюбивших эту водолечебницу.
Попадая в «Золотые Ворота», они оказывались в особом мире, где все было сосредоточено на их внешности, здоровье и самочувствии. Франческе это заведение показалось любопытным и не таким уж неприятным — чем-то вроде постоянной диеты из взбитых сливок. За высокими стенами, отделяющими «Золотые Ворота» от остального мира, самыми большими событиями были полудюймовая складка жира на бедрах да еще то, что туалетам, купленным Франческой в лучших бутиках Палм-Бич, в «Золотых Воротах» был вынесен краткий приговор — «разностильны».
— Ну а теперь я вам укорочу их спереди, — сказал Стефан. Он терпеть не мог произносить слово «челка». — Ведь мы с вами вовсе не собираемся воскрешать к жизни тот стиль, которым блистала Клеопатра, пусть даже в свое время он и был хорош.
Под этим «мы», как понимала Франческа, Стефан имел в виду исключительно ее. От нее не укрылся его самодовольный тон, и она поняла, что Стефан радуется своей победе над ней.
— Я хочу придать вам облик женщины с полотен Боттичелли, — неожиданно произнес он. — Нет, не его Венеры, это чересчур избито, и, кроме того, не хочу перекрашивать вас в рыжий цвет — вы не сможете постоянно быть такой, пусть даже сейчас ваши волосы и в хорошем состоянии. Но что-то такое в стиле Возрождения, вроде «Первой весны».
Не успела Франческа на это отреагировать, как Стефан воскликнул:
— Ну а почему бы не Боттичелли? Ведь вы, итальянки, выглядите чертовски одухотворенно и сексуально. И, клянусь мадонной, у вас фигура женщин Боттичелли. Только поглядите на свои бедра!
Франческа покраснела. Пять фунтов продолжали оставаться пятью фунтами лишнего веса, и она выкладывалась изо всех сил, стараясь убрать их под руководством инструктора по шейпингу, молодой женщины, словно сделанной из нейлоновых сухожилий, обтянутых искусственной кожей. Как оказалось, Франческа не обладала идеальной фигурой. После длительного обсуждения с инструкторшей по шейпингу всех параметров ее груди, талии и бедер, выяснилось, что, как деликатно сформулировала Джоэли, у Франчески оказалось «немножко слишком много». На языке «Золотых Ворот» «немножко слишком много» значило дюйма два в окружности, а то и меньше.
На то, чтобы придать ей облик мадонны Боттичелли, Стефану понадобилось три с половиной часа. Франческе пришлось пообедать соевой пастой под свежим соусом из спаржи и коктейлем из морковного сока прямо в задних комнатах коттеджа, среди разбросанных повсюду парикмахерских принадлежностей. Стефан ухитрился сделать так, что две пряди волос обрамляли ее лицо и при этом словно отбрасывали на него лунный свет. Остальные волосы, тщательно уложенные и слегка подстриженные, спускались каскадом и мягкой волной рассыпались по плечам. Этот боттичеллевский образ, оригинальное произведение Стефана из Беверли-Хиллз, созданное специально для нее, было скромно оценено в полторы тысячи долларов.
— Сегодня не обращайте на свои волосы никакого внимания, — наставлял ее Стефан. — Не смотритесь в зеркало до завтра, когда я наведу последний глянец.
Собравшись уходить, Стефан бросил многозначительный взгляд на Джона Тартла, сидевшего в гостиной в черном официальном костюме и при галстуке. Стефан во время одного из визитов сказал Франческе, что ее телохранитель напоминает не то киллера, нанятого мафией, не то вновь избранного члена конгресса, только он не уверен, которого именно.
Следующей в коттедже появилась Джоэли, инструктор по шейпингу. Они перешли в уютный спортзал, где в зеркальной стене отражались все их движения. Усилия Франчески не пропадали даром. Формы ее стали приближаться к заданным параметрам. В конце занятий они стали рядом перед зеркалами, две красивые молодые женщины в плотно обтягивающих спортивных костюмах.
Джоэли сказала:
— Что ж, вы упорно работаете и достигли многого — результаты налицо. Если позволите, я дам совет — вам следовало бы провести здесь еще неделю.
Но у Франчески были свои планы на следующую неделю. Ей не терпелось вернуться в поместье «неотразимо прекрасной», как выразился Стефан из Беверли-Хиллз.
К моменту окончания сеанса шейпинга Джон Тартл переоделся в спортивный костюм и кроссовки.
Курс пребывания в клинике не предусматривал пробежек трусцой под лучами знойного флоридского солнца, но за одну такую пробежку, как открыла для себя Франческа, можно было сбросить несколько фунтов веса. Поэтому она теперь бегала по дорожкам, обсаженным деревьями, стараясь попадать в такт мягким движениям своего телохранителя.
«А ведь он не сбросил ни одного грамма», — подумала она, чувствуя, как капли пота начинают скатываться по лицу. Она обратила внимание на то, как много ест Джон Тартл. Его поднос был уставлен тарелками с жареным мясом, сандвичами, салатом с цыпленком и огромным куском яблочного пирога со сливочным кремом. Франческа не могла спокойно смотреть на такое пиршество, поэтому большую часть всего этого Джону пришлось съесть за отдельным столиком, стоявшим на террасе, чтобы не дразнить ее запрещенными диетой блюдами.
Ее раздражало, что, несмотря на количество съеденной пищи, он бежал безо всяких усилий, грациозно, словно леопард в джунглях. И дышал он легко и ровно, несмотря на то что курил. Небольшие коричневые сигарилльос — надо сказать, ароматные и довольно приятные, но он разламывал их, вытрясал табак и свертывал самокрутки, потому что не хотел курить через фильтр. Франческа едва могла стоять рядом с ним.
Еще только один пациент «Золотых Ворот» бегал в сопровождении телохранителя — мультимиллионер с Гавайских островов, бизнесмен из китайцев американского происхождения. Две группы бегунов держались друг от друга на почтительном расстоянии на всей трехмильной дистанции, проходившей по пальмовым аллеям и зеленым газонам клиники. Естественно, что они привлекали к себе внимание других пациентов и обслуживающего персонала. Франческа уже привыкла к любопытным взглядам, сопровождавшим ее и Джона Тартла, когда она со своим телохранителем пробегала мимо них.
Она была уверена в том, что даже в «Золотых Воротах» ее положение производило впечатление на окружающих. «Миллионы Бладворта». Эту фразу она слышала всю жизнь, как АТТ[4] и Уолл-стрит, и не могла привыкнуть к мысли, что это теперь она и есть. Возбуждение первых дней прошло, сменилось повседневными заботами, но иногда она все же позволяла себе задумываться: неужели она в самом деле, как какая-то газета назвала ее, «одна из богатейших женщин мира»?
Безусловно, она находилась на особом попечении в «Золотых Воротах». Ее коттедж располагался в стороне от других, возле него висел плакат «Вход только по особому разрешению». Лишь сотрудники клиники могли появляться здесь. И еще, разумеется, Дороти Смитсон, ее личная секретарша, временно прикомандированная к ней от конторы «Стиллман, Ньюмен и Вэнс» в Майами.
С четким профессионализмом выполняла свои обязанности эта невысокая энергичная женщина на пятом десятке — разбирала ежедневную почту, которую привозил из Палм-Бич Питер Пиви, готовила проекты ответов на них и представляла Франческе для одобрения.
Уже в первых же письмах были просьбы о пожертвованиях от различных местных церквей и общественных организаций. Такие письма всегда пересылались в Фонд Бладвортов в Нью-Йорке, который вел их учет. Ежеквартальную ведомость предполагаемых к удовлетворению просьб пересылали Франческе для одобрения и утверждения.
Секретарша собирала все материалы, появившиеся в печати, о наследнице миллионов Бладворта. Собственно говоря, в ее обязанности это не входило, но Дороти уже собрала довольно впечатляющую коллекцию газетных и журнальных заметок о новой наследнице — «шоферской дочке». Большая статья в журнале, издаваемом в Сан-Франциско концерном Херста, сопровождалась несколькими фотографиями поместья в Палм-Бич, дома Бладвортов на Третьей авеню в Нью-Йорке и портретом Чарльза Д. Бладворта, положившего начало целой сети магазинчиков мелкой розничной торговли.
Хотя в Палм-Бич Франческа в соответствии с советами юристов и держалась довольно замкнуто, Дороти Смитсон заверила ее, что акулы пера только и ждут ее согласия, чтобы накинуться с телекамерами, диктофонами и фотоаппаратами. Журналистка, работавшая для одного популярного женского журнала, горела желанием взять у Франчески интервью и готова была перечислить гонорар за публикацию в любой благотворительный фонд по ее указанию. В Фонд Бладвортов в Нью-Йорке направили свои запросы об участии Франчески самые известные телевизионные программы и получили отказы. Английский журнал «Куин» прислал запрос на интервью по телеграфу, так же поступили германский «Штерн» и французский «Пари-матч».
Новая секретарша не советовала ей соглашаться ни на какие интервью.
— Мистер Стиллман изо всех сил старается держать вас подальше от всей этой шумихи, чтобы вы имели достаточно времени свыкнуться со своим новым положением, — не уставала твердить она. — Вы не можете себе представить, какой шквал обрушится на вас, если вы согласитесь хоть на малейшую их просьбу. Мне кажется, нам лучше подстраховаться и послать кого-нибудь из специалистов по связям с общественностью к вашим родственникам в Бостон, чтобы заранее подготовить их, как отвечать на вопросы журналистов, если те до них доберутся.
Франческа отлично знала, что ее сицилийская родня не проронит журналистам ни словечка, но она не могла быть столь же уверенной в отношении соседей и бывших сослуживцев.
— Мы об этом позаботимся, — заверила ее Дороти Смитсон. — В большинстве случаев простой просьбы не давать интервью бывает вполне достаточно. Если же этого мало, то срабатывают деньги. Но вам придется заплатить им больше, чем предложили бы газетчики и люди с телевидения. Порой это довольно большие суммы. А интерес средств массовой информации к вам так велик еще и потому, что вы очень красивы, фотогеничны. Миллионы женщин будут со слезами умиления читать о вашем детстве, проведенном без родителей, о работе в университете.
Франческа и Джон Тартл приближались к теннисным кортам «Золотых Ворот». Обычно здесь они привлекали особое внимание; при их приближении игроки забывали про ракетки и мячи. Не был исключением и сегодняшний день: Франческа краем глаза заметила, как кто-то в досаде на пропущенный мяч швырнул ракетку на землю.
Повернув у сауны, они направились по усыпанной щебнем дорожке к гимнастическому залу, спортивным площадкам и к северной оконечности теннисных кортов. Франческа уже обливалась потом и хватала воздух ртом. Она явно проигрывала Джону Тартлу в физической подготовке, но не собиралась сходить с дистанции.
Как только у Франчески появилась Дороти, она с ее помощью затеяла переоборудование своей спальни в «Доме Чарльза». Секретарша вела долгие телефонные переговоры с дизайнером в то время, когда Франческа проходила утренние процедуры у косметички и массажиста.
Дизайнер в Палм-Бич за деньги мог сделать что угодно — даже перекрасить стены ее комнаты за одну ночь. Франческа выбрала обои по каталогу, хотя дизайнер и говорил, что образцы лучше было бы посмотреть в натуре. Мебель решили приобрести в одной из местных фирм. Франческе показалось, что начальника торгового отдела этой фирмы едва не хватил удар, когда он услышал фамилию заказчицы.
— Крупные поместья вроде бладвортовского обычно не так уж много заказывают у местных фирм, — объяснила ей потом секретарша. — Как вы уже заметили, общество в Палм-Бич подобралось довольно пестрое. Здесь есть люди просто с деньгами, их назвали бы богатыми где-нибудь в алабамской глубинке, есть денежные мешки, владельцы состояний, зачастую наследственных. И есть, наконец, высший уровень богачей, а это значит, что истинных размеров их состояний не знает никто. Они целиком вложены в различные акции и крутятся в банках и фондах. Я не хотела бы говорить вам, к какому из этих уровней вы относитесь, а фирма, получившая заказ на мебель, пришла в трепет от одной мысли, что ей придется выполнять именно ваш заказ.
Поднимаясь по ступенькам своего коттеджа, Франческа пошатнулась, и Джон Тартл, шедший на шаг позади, тут же поддержал ее под руку, страхуя от падения. Переступив порог, она обессиленно упала в кресло.
— Убийственная пробежка, — чуть не плача, сказала она.
Франческа изо всех сил старалась не отставать от Джона и даже попыталась на последней прямой обойти его, но лишь заработала колики в боку. Откинувшись в кресле, она глубоко и жадно втягивала воздух.
Назавтра ей предстояло подведение итогов. Пицца по-сицилийски с ее хрустящей поджаристой корочкой и шоколадное мороженое с орехами становились несбыточной мечтой. В результате диеты, шейпинга и прочих усилий Франческа чувствовала себя превосходно. Фигура обрела точеные линии, и теперь она смело могла носить купальник-бикини, подобранный для нее консультантом. Франческа с нетерпением ожидала завтрашнего дня, чтобы оценить в полной мере происшедшие с ней превращения.
— Зачем вы так мучаете себя? — поинтересовался Джон Тартл, пока она приходила в себя. — Вы снова чересчур выложились.
Он опустился рядом с креслом на колени, чтобы снять кроссовки с ее усталых ног.
— Расслабьте мышцы диафрагмы, попытайтесь не хватать воздух ртом, — посоветовал он, возясь со шнурками.
Глядя на его затылок, она подумала, что в ее жизни сейчас все — временное. Джон Тартл лишь временно исполнял обязанности телохранителя, секретарша прикомандирована к ее персоне на какое-то время. И даже Питер Пиви был прежде всего садовником и лишь при необходимости становился водителем «Роллс-Ройса». Переоборудование ее комнаты в «Доме Чарльза», несмотря на изрядные расходы, тоже было промежуточным вариантом. Ей начинало казаться, что, если человек имеет деньги, «временно» становится его постоянным состоянием.
Джон Тартл внезапно поднял на нее взгляд. Он все еще стоял на коленях рядом с креслом, держа в одной руке ее кроссовку. Жесткие черты загорелого лица и прямые темные брови придавали ему совершенно непроницаемый вид.
«Он тоже знает, — вдруг подумала Франческа, — как временно все на свете». Широко раскрыв глаза, она встретила его взгляд. Джон Тартл знает, что она ждет возвращения Курта Бергстрома.
— Благодарю вас, — сказала Франческа, как говорила всякий раз, когда он помогал ей снимать кроссовки.
Но сегодня он ничего не сказал ей в ответ.
Ее последний день в «Золотых Воротах» оказался неописуемо сумбурным. Питер Пиви привез горничную, миссис Шенер, которая должна была упаковать новые туалеты Франчески, приобретенные с участием консультанта из «Золотых Ворот». Повсюду были разбросаны коробки с обувью и платья на вешалках.
Консультант по одежде, высокая и красивая брюнетка — бывшая манекенщица, деликатно понизив голос, препиралась со Стефаном из Беверли-Хиллз по поводу того, чья сейчас очередь заниматься Франческой, а в это время на столике, с которого еще не были собраны парикмахерские принадлежности Стефана, раскладывал свои баночки и кисточки визажист.
Питер Пиви и Джон Тартл выносили ее багаж. Груда чемоданов и кофров не поместилась бы в «Роллс-Ройс», и их стали грузить в пикап Питера. С букетом алых роз появился управляющий «Золотыми Воротами» в сопровождении официанток, принесших две бутылки шампанского «Дон Периньон» в запотевших серебряных ведерках.
Франческа пригубила шампанское, сидя прямо в парикмахерском кресле с пластиковой накидкой на плечах, в то время как вокруг нее суетились Стефан из Беверли-Хиллз, мисс Джордан, консультант по одежде, и маленький визажист. Постоянно звонил телефон, просили в основном управляющего «Золотыми Воротами», который, стоя с бокалом шампанского в руках, во всеуслышание заявил, что не может уйти, не увидев законченного шедевра.
Наконец последние штрихи были нанесены. Под опытными руками визажиста кожа Франчески приобрела нежный золотистый оттенок. Искусно подобранный макияж неузнаваемо преобразил ее, выгодно подчеркнув естественную красоту Франчески. Для последнего дня пребывания в «Золотых Воротах» было выбрано экзотическое платье из индийского хлопка золотистых и оранжевых тонов.
В руке он держал занесенную над головой Франчески расческу и ловил ее отражение в зеркале, вопросительно приподняв одну бровь и кривя губы, всем своим видом изображая сомнение.
Франческа улыбнулась и лукаво подмигнула Стефану. Это была своего рода игра. В таком тоне они общались с момента появления Франчески в «Золотых Воротах» пять дней тому назад; если этот тон был призван тактично убедить ее принять рекомендации профессионала, то она должна была признать, что это возымело свое действие. Весь персонал «Золотых Ворот» позволял себе не более чем вежливо рекомендовать что-либо клиенту, и обычно это срабатывало.
Но в том, что касалось прически, Франческе удавалось отстаивать свое мнение. Хотя ей хотелось приобрести налет изысканности, которым отличались обитательницы Палм-Бич, она все же старалась избежать нивелирующей всех «кукольно-пластмассовой красивости», как Герберт Остроу назвал то состояние, когда все красивые женщины выглядят на одно лицо.
Уже примерно неделю она отвергала все попытки Стефана укоротить ее волосы или по крайней мере сделать ей химическую завивку, которая, увеличив объем волос раза в три против обычного, зрительно сделала бы ее лицо значительно тоньше. Франческа твердо решила сохранить привычную прическу. Это намерение повергло Стефана в бездну отчаяния.
— Дорогая, — не переставал убеждать он, — прямые волосы вышли из моды еще во времена группы «Битлз» и виниловых сапог-чулков, когда девушки терзали свои волосы горячими щипцами. Теперь они ни на кого не производят впечатления! Никто не носит такие прически!
Он поднял вьющиеся блестящие волосы Франчески и позволил им скользнуть сквозь пальцы ей на плечи.
— Поглядите, какие у вас красивые волосы! И такими их сделал именно я! Они теперь сияют жизнью, а еще неделю назад на них было страшно посмотреть — тусклые, посекшиеся!
Франческа внимательно посмотрела на себя в зеркало. Хотя ее волосы и не были в таком уж плохом состоянии, когда она появилась здесь, за те несколько дней, пока ими занимался Стефан, они заметно улучшились. Специальный массаж, обертывания с медом и отрубями, а в особенности ланолиновые маски придали им особую мягкость и шелковистость. Теперь, падая ей на плечи из рук Стефана, они переливались словно шелк. Но она хотела оставить их в естественном виде, вместо того чтобы взбивать и начесывать их наподобие гигантской башни вроде рыжей гривы Доррит или манекенщицы с обложки «Вог».
Словно читая ее мысли, Стефан склонился так, что его лицо оказалось на одном уровне с ее отражением в зеркале, и произнес свистящим шепотом:
— Вы ведь хотите быть неотразимой, я угадал? Франческа кивнула.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал он. — Вы ею станете.
Стефан занимался только избранными из избранных клиентов «Золотых Ворот», которые появлялись здесь, чтобы сбросить вес, привести себя в порядок и — на какое-то время — поправить свое физическое и душевное здоровье. Среди них были капризные голливудские звезды, жены арабских нефтяных шейхов, вашингтонские политики, телевизионные знаменитости и кое-кто из богатых бизнесменов, полюбивших эту водолечебницу.
Попадая в «Золотые Ворота», они оказывались в особом мире, где все было сосредоточено на их внешности, здоровье и самочувствии. Франческе это заведение показалось любопытным и не таким уж неприятным — чем-то вроде постоянной диеты из взбитых сливок. За высокими стенами, отделяющими «Золотые Ворота» от остального мира, самыми большими событиями были полудюймовая складка жира на бедрах да еще то, что туалетам, купленным Франческой в лучших бутиках Палм-Бич, в «Золотых Воротах» был вынесен краткий приговор — «разностильны».
— Ну а теперь я вам укорочу их спереди, — сказал Стефан. Он терпеть не мог произносить слово «челка». — Ведь мы с вами вовсе не собираемся воскрешать к жизни тот стиль, которым блистала Клеопатра, пусть даже в свое время он и был хорош.
Под этим «мы», как понимала Франческа, Стефан имел в виду исключительно ее. От нее не укрылся его самодовольный тон, и она поняла, что Стефан радуется своей победе над ней.
— Я хочу придать вам облик женщины с полотен Боттичелли, — неожиданно произнес он. — Нет, не его Венеры, это чересчур избито, и, кроме того, не хочу перекрашивать вас в рыжий цвет — вы не сможете постоянно быть такой, пусть даже сейчас ваши волосы и в хорошем состоянии. Но что-то такое в стиле Возрождения, вроде «Первой весны».
Не успела Франческа на это отреагировать, как Стефан воскликнул:
— Ну а почему бы не Боттичелли? Ведь вы, итальянки, выглядите чертовски одухотворенно и сексуально. И, клянусь мадонной, у вас фигура женщин Боттичелли. Только поглядите на свои бедра!
Франческа покраснела. Пять фунтов продолжали оставаться пятью фунтами лишнего веса, и она выкладывалась изо всех сил, стараясь убрать их под руководством инструктора по шейпингу, молодой женщины, словно сделанной из нейлоновых сухожилий, обтянутых искусственной кожей. Как оказалось, Франческа не обладала идеальной фигурой. После длительного обсуждения с инструкторшей по шейпингу всех параметров ее груди, талии и бедер, выяснилось, что, как деликатно сформулировала Джоэли, у Франчески оказалось «немножко слишком много». На языке «Золотых Ворот» «немножко слишком много» значило дюйма два в окружности, а то и меньше.
На то, чтобы придать ей облик мадонны Боттичелли, Стефану понадобилось три с половиной часа. Франческе пришлось пообедать соевой пастой под свежим соусом из спаржи и коктейлем из морковного сока прямо в задних комнатах коттеджа, среди разбросанных повсюду парикмахерских принадлежностей. Стефан ухитрился сделать так, что две пряди волос обрамляли ее лицо и при этом словно отбрасывали на него лунный свет. Остальные волосы, тщательно уложенные и слегка подстриженные, спускались каскадом и мягкой волной рассыпались по плечам. Этот боттичеллевский образ, оригинальное произведение Стефана из Беверли-Хиллз, созданное специально для нее, было скромно оценено в полторы тысячи долларов.
— Сегодня не обращайте на свои волосы никакого внимания, — наставлял ее Стефан. — Не смотритесь в зеркало до завтра, когда я наведу последний глянец.
Собравшись уходить, Стефан бросил многозначительный взгляд на Джона Тартла, сидевшего в гостиной в черном официальном костюме и при галстуке. Стефан во время одного из визитов сказал Франческе, что ее телохранитель напоминает не то киллера, нанятого мафией, не то вновь избранного члена конгресса, только он не уверен, которого именно.
Следующей в коттедже появилась Джоэли, инструктор по шейпингу. Они перешли в уютный спортзал, где в зеркальной стене отражались все их движения. Усилия Франчески не пропадали даром. Формы ее стали приближаться к заданным параметрам. В конце занятий они стали рядом перед зеркалами, две красивые молодые женщины в плотно обтягивающих спортивных костюмах.
Джоэли сказала:
— Что ж, вы упорно работаете и достигли многого — результаты налицо. Если позволите, я дам совет — вам следовало бы провести здесь еще неделю.
Но у Франчески были свои планы на следующую неделю. Ей не терпелось вернуться в поместье «неотразимо прекрасной», как выразился Стефан из Беверли-Хиллз.
К моменту окончания сеанса шейпинга Джон Тартл переоделся в спортивный костюм и кроссовки.
Курс пребывания в клинике не предусматривал пробежек трусцой под лучами знойного флоридского солнца, но за одну такую пробежку, как открыла для себя Франческа, можно было сбросить несколько фунтов веса. Поэтому она теперь бегала по дорожкам, обсаженным деревьями, стараясь попадать в такт мягким движениям своего телохранителя.
«А ведь он не сбросил ни одного грамма», — подумала она, чувствуя, как капли пота начинают скатываться по лицу. Она обратила внимание на то, как много ест Джон Тартл. Его поднос был уставлен тарелками с жареным мясом, сандвичами, салатом с цыпленком и огромным куском яблочного пирога со сливочным кремом. Франческа не могла спокойно смотреть на такое пиршество, поэтому большую часть всего этого Джону пришлось съесть за отдельным столиком, стоявшим на террасе, чтобы не дразнить ее запрещенными диетой блюдами.
Ее раздражало, что, несмотря на количество съеденной пищи, он бежал безо всяких усилий, грациозно, словно леопард в джунглях. И дышал он легко и ровно, несмотря на то что курил. Небольшие коричневые сигарилльос — надо сказать, ароматные и довольно приятные, но он разламывал их, вытрясал табак и свертывал самокрутки, потому что не хотел курить через фильтр. Франческа едва могла стоять рядом с ним.
Еще только один пациент «Золотых Ворот» бегал в сопровождении телохранителя — мультимиллионер с Гавайских островов, бизнесмен из китайцев американского происхождения. Две группы бегунов держались друг от друга на почтительном расстоянии на всей трехмильной дистанции, проходившей по пальмовым аллеям и зеленым газонам клиники. Естественно, что они привлекали к себе внимание других пациентов и обслуживающего персонала. Франческа уже привыкла к любопытным взглядам, сопровождавшим ее и Джона Тартла, когда она со своим телохранителем пробегала мимо них.
Она была уверена в том, что даже в «Золотых Воротах» ее положение производило впечатление на окружающих. «Миллионы Бладворта». Эту фразу она слышала всю жизнь, как АТТ[4] и Уолл-стрит, и не могла привыкнуть к мысли, что это теперь она и есть. Возбуждение первых дней прошло, сменилось повседневными заботами, но иногда она все же позволяла себе задумываться: неужели она в самом деле, как какая-то газета назвала ее, «одна из богатейших женщин мира»?
Безусловно, она находилась на особом попечении в «Золотых Воротах». Ее коттедж располагался в стороне от других, возле него висел плакат «Вход только по особому разрешению». Лишь сотрудники клиники могли появляться здесь. И еще, разумеется, Дороти Смитсон, ее личная секретарша, временно прикомандированная к ней от конторы «Стиллман, Ньюмен и Вэнс» в Майами.
С четким профессионализмом выполняла свои обязанности эта невысокая энергичная женщина на пятом десятке — разбирала ежедневную почту, которую привозил из Палм-Бич Питер Пиви, готовила проекты ответов на них и представляла Франческе для одобрения.
Уже в первых же письмах были просьбы о пожертвованиях от различных местных церквей и общественных организаций. Такие письма всегда пересылались в Фонд Бладвортов в Нью-Йорке, который вел их учет. Ежеквартальную ведомость предполагаемых к удовлетворению просьб пересылали Франческе для одобрения и утверждения.
Секретарша собирала все материалы, появившиеся в печати, о наследнице миллионов Бладворта. Собственно говоря, в ее обязанности это не входило, но Дороти уже собрала довольно впечатляющую коллекцию газетных и журнальных заметок о новой наследнице — «шоферской дочке». Большая статья в журнале, издаваемом в Сан-Франциско концерном Херста, сопровождалась несколькими фотографиями поместья в Палм-Бич, дома Бладвортов на Третьей авеню в Нью-Йорке и портретом Чарльза Д. Бладворта, положившего начало целой сети магазинчиков мелкой розничной торговли.
Хотя в Палм-Бич Франческа в соответствии с советами юристов и держалась довольно замкнуто, Дороти Смитсон заверила ее, что акулы пера только и ждут ее согласия, чтобы накинуться с телекамерами, диктофонами и фотоаппаратами. Журналистка, работавшая для одного популярного женского журнала, горела желанием взять у Франчески интервью и готова была перечислить гонорар за публикацию в любой благотворительный фонд по ее указанию. В Фонд Бладвортов в Нью-Йорке направили свои запросы об участии Франчески самые известные телевизионные программы и получили отказы. Английский журнал «Куин» прислал запрос на интервью по телеграфу, так же поступили германский «Штерн» и французский «Пари-матч».
Новая секретарша не советовала ей соглашаться ни на какие интервью.
— Мистер Стиллман изо всех сил старается держать вас подальше от всей этой шумихи, чтобы вы имели достаточно времени свыкнуться со своим новым положением, — не уставала твердить она. — Вы не можете себе представить, какой шквал обрушится на вас, если вы согласитесь хоть на малейшую их просьбу. Мне кажется, нам лучше подстраховаться и послать кого-нибудь из специалистов по связям с общественностью к вашим родственникам в Бостон, чтобы заранее подготовить их, как отвечать на вопросы журналистов, если те до них доберутся.
Франческа отлично знала, что ее сицилийская родня не проронит журналистам ни словечка, но она не могла быть столь же уверенной в отношении соседей и бывших сослуживцев.
— Мы об этом позаботимся, — заверила ее Дороти Смитсон. — В большинстве случаев простой просьбы не давать интервью бывает вполне достаточно. Если же этого мало, то срабатывают деньги. Но вам придется заплатить им больше, чем предложили бы газетчики и люди с телевидения. Порой это довольно большие суммы. А интерес средств массовой информации к вам так велик еще и потому, что вы очень красивы, фотогеничны. Миллионы женщин будут со слезами умиления читать о вашем детстве, проведенном без родителей, о работе в университете.
Франческа и Джон Тартл приближались к теннисным кортам «Золотых Ворот». Обычно здесь они привлекали особое внимание; при их приближении игроки забывали про ракетки и мячи. Не был исключением и сегодняшний день: Франческа краем глаза заметила, как кто-то в досаде на пропущенный мяч швырнул ракетку на землю.
Повернув у сауны, они направились по усыпанной щебнем дорожке к гимнастическому залу, спортивным площадкам и к северной оконечности теннисных кортов. Франческа уже обливалась потом и хватала воздух ртом. Она явно проигрывала Джону Тартлу в физической подготовке, но не собиралась сходить с дистанции.
Как только у Франчески появилась Дороти, она с ее помощью затеяла переоборудование своей спальни в «Доме Чарльза». Секретарша вела долгие телефонные переговоры с дизайнером в то время, когда Франческа проходила утренние процедуры у косметички и массажиста.
Дизайнер в Палм-Бич за деньги мог сделать что угодно — даже перекрасить стены ее комнаты за одну ночь. Франческа выбрала обои по каталогу, хотя дизайнер и говорил, что образцы лучше было бы посмотреть в натуре. Мебель решили приобрести в одной из местных фирм. Франческе показалось, что начальника торгового отдела этой фирмы едва не хватил удар, когда он услышал фамилию заказчицы.
— Крупные поместья вроде бладвортовского обычно не так уж много заказывают у местных фирм, — объяснила ей потом секретарша. — Как вы уже заметили, общество в Палм-Бич подобралось довольно пестрое. Здесь есть люди просто с деньгами, их назвали бы богатыми где-нибудь в алабамской глубинке, есть денежные мешки, владельцы состояний, зачастую наследственных. И есть, наконец, высший уровень богачей, а это значит, что истинных размеров их состояний не знает никто. Они целиком вложены в различные акции и крутятся в банках и фондах. Я не хотела бы говорить вам, к какому из этих уровней вы относитесь, а фирма, получившая заказ на мебель, пришла в трепет от одной мысли, что ей придется выполнять именно ваш заказ.
Поднимаясь по ступенькам своего коттеджа, Франческа пошатнулась, и Джон Тартл, шедший на шаг позади, тут же поддержал ее под руку, страхуя от падения. Переступив порог, она обессиленно упала в кресло.
— Убийственная пробежка, — чуть не плача, сказала она.
Франческа изо всех сил старалась не отставать от Джона и даже попыталась на последней прямой обойти его, но лишь заработала колики в боку. Откинувшись в кресле, она глубоко и жадно втягивала воздух.
Назавтра ей предстояло подведение итогов. Пицца по-сицилийски с ее хрустящей поджаристой корочкой и шоколадное мороженое с орехами становились несбыточной мечтой. В результате диеты, шейпинга и прочих усилий Франческа чувствовала себя превосходно. Фигура обрела точеные линии, и теперь она смело могла носить купальник-бикини, подобранный для нее консультантом. Франческа с нетерпением ожидала завтрашнего дня, чтобы оценить в полной мере происшедшие с ней превращения.
— Зачем вы так мучаете себя? — поинтересовался Джон Тартл, пока она приходила в себя. — Вы снова чересчур выложились.
Он опустился рядом с креслом на колени, чтобы снять кроссовки с ее усталых ног.
— Расслабьте мышцы диафрагмы, попытайтесь не хватать воздух ртом, — посоветовал он, возясь со шнурками.
Глядя на его затылок, она подумала, что в ее жизни сейчас все — временное. Джон Тартл лишь временно исполнял обязанности телохранителя, секретарша прикомандирована к ее персоне на какое-то время. И даже Питер Пиви был прежде всего садовником и лишь при необходимости становился водителем «Роллс-Ройса». Переоборудование ее комнаты в «Доме Чарльза», несмотря на изрядные расходы, тоже было промежуточным вариантом. Ей начинало казаться, что, если человек имеет деньги, «временно» становится его постоянным состоянием.
Джон Тартл внезапно поднял на нее взгляд. Он все еще стоял на коленях рядом с креслом, держа в одной руке ее кроссовку. Жесткие черты загорелого лица и прямые темные брови придавали ему совершенно непроницаемый вид.
«Он тоже знает, — вдруг подумала Франческа, — как временно все на свете». Широко раскрыв глаза, она встретила его взгляд. Джон Тартл знает, что она ждет возвращения Курта Бергстрома.
— Благодарю вас, — сказала Франческа, как говорила всякий раз, когда он помогал ей снимать кроссовки.
Но сегодня он ничего не сказал ей в ответ.
Ее последний день в «Золотых Воротах» оказался неописуемо сумбурным. Питер Пиви привез горничную, миссис Шенер, которая должна была упаковать новые туалеты Франчески, приобретенные с участием консультанта из «Золотых Ворот». Повсюду были разбросаны коробки с обувью и платья на вешалках.
Консультант по одежде, высокая и красивая брюнетка — бывшая манекенщица, деликатно понизив голос, препиралась со Стефаном из Беверли-Хиллз по поводу того, чья сейчас очередь заниматься Франческой, а в это время на столике, с которого еще не были собраны парикмахерские принадлежности Стефана, раскладывал свои баночки и кисточки визажист.
Питер Пиви и Джон Тартл выносили ее багаж. Груда чемоданов и кофров не поместилась бы в «Роллс-Ройс», и их стали грузить в пикап Питера. С букетом алых роз появился управляющий «Золотыми Воротами» в сопровождении официанток, принесших две бутылки шампанского «Дон Периньон» в запотевших серебряных ведерках.
Франческа пригубила шампанское, сидя прямо в парикмахерском кресле с пластиковой накидкой на плечах, в то время как вокруг нее суетились Стефан из Беверли-Хиллз, мисс Джордан, консультант по одежде, и маленький визажист. Постоянно звонил телефон, просили в основном управляющего «Золотыми Воротами», который, стоя с бокалом шампанского в руках, во всеуслышание заявил, что не может уйти, не увидев законченного шедевра.
Наконец последние штрихи были нанесены. Под опытными руками визажиста кожа Франчески приобрела нежный золотистый оттенок. Искусно подобранный макияж неузнаваемо преобразил ее, выгодно подчеркнув естественную красоту Франчески. Для последнего дня пребывания в «Золотых Воротах» было выбрано экзотическое платье из индийского хлопка золотистых и оранжевых тонов.