Дейли Джанет. Под сенью виноградных лоз

   – Держите меня, неужели я вижу перед собой нашего журналиста с Запада Линду Джеймс? – Диди Салливан сложила руки на груди и откинулась назад. – Что привело тебя в наши края?
   – Дела, конечно. Только что от Хью. Хотелось, чтобы он знал, как я разочарована, что не буду работать с ним, хотя по-прежнему желаю ему всего самого лучшего. – Она немного помолчала. – Так же, как и тебе, Келли. Пусть с опозданием, но все же прими мои поздравления.
   – Спасибо. – Келли пожала протянутую Линдой руку. – Честно сказать, я до самого конца думала, что это мне придется поздравлять тебя.
   – Да ну? – Линда подняла правую бровь – золотистую, как и ее волосы. – Вы ведь с Хью такие близкие друзья.
   – Не отрицаю, – твердо произнесла Келли, вспыхнув от слабо замаскированного намека на фаворитизм.
   Линда Джеймс воздержалась от дальнейших комментариев. Прежде чем снова поднять глаза на Келли, она некоторое время изучала свои руки.
   – После того как Хью рассказал мне о замысле программы, о своем видении ее, я уже не уверена, что она заинтересовала бы меня. Я люблю делать передачи повесомее, а не просто пускать пыль в глаза. А вот тебе, думаю, программа подойдет.
   – Рада, что ты так болеешь за меня, Линда. – Келли специально говорила с журналисткой тем же сладким голосом, что и та.
   Линда поджала губы, но уже через секунду снова улыбалась своей фальшивой улыбкой.
   – Когда я вошла, вы говорили о Джоне Тревисе. Вы что, хотите сделать с ним интервью?
   В разговор включилась Диди.
   – Келли завтракает с ним.
   – Прелестно. – Линда чуть ли не мурлыкала. – Мы с Джоном – старые друзья. Он сейчас очень популярен и соглашается далеко не на всякое предложение. Я замолвлю за тебя словечко. – Она лучезарно улыбнулась. – Успеха вам, – произнесла она на прощание и проследовала к лифту.
   – Думаю, она мечтает, чтобы мы провалились, – пробормотала Келли.
   – Не сомневаюсь, что с Тревисом она переговорит, – отозвалась Диди. – Постарается испортить дело. Она определенно не выносит тебя, Келли.
   – Это мне только льстит.
   – Мне нравится твоя реакция. – Диди ухмыльнулась, тут же вновь приняв серьезный вид. – Но мне понравится еще больше, если ты будешь держаться настороже. Опаснее всего те змеи, которые нападают неожиданно.
   – Не бойся за меня. У нас в Айове не так уж много змей, но зато хватает скунсов. А они тоже не предупреждают о нападении.
   Диди посмотрела в ту сторону, куда скрылась Линда, и наморщила лобик.
   – Знаешь, что меня ужасно беспокоит?
   – Что?
   – Люди, знакомые с Линдой Джеймс, могут подумать, что на телевидении все женщины такие, как она. – Оторвав плечи от косяка, она передернула их кокетливым театральным движением. Келли не могла удержаться от смеха – так оно напомнило ей ужимки Линды.
   – Так не забудь – завтра ты идешь на ленч с Тревисом.
   – Попрошу Сью пометить встречу в ежедневнике, – обещала Келли, имея в виду свою секретаршу. Махнув рукой на прощание, она заторопилась в свой кабинет.
   Когда Келли вошла в приемную, Сью Ходжес там не было. С краю стола лежала дневная почта и запись телефонограмм. Прихватив их с собой, Келли открыла дверь в свой небольшой кабинет, выходивший окнами на площадь.
   Вначале она разобралась с телефонограммами. Ничего срочного не оказалось. Тогда она принялась разбирать почту, бегло просматривая письма, пока не наткнулась на записку от Кэтрин Ратледж, в которой та в изящном стиле благодарила ее за интервью и выражала восхищение ее талантом.
   Когда Келли читала эти строки, то ей припомнилось не интервью, а тот субботний вечер, когда, выйдя из студии, она увидела на другой стороне улицы одиноко стоящего человека. На какую-то долю секунды она подумала, что это Сэм Ратледж. Чушь, конечно, ведь он находился в нескольких кварталах оттуда – на винном аукционе.
   Еще большей глупостью было то разочарование, какое она испытала, поняв, что это не может быть он. Облегчение – вот что она должна была бы испытать.
   Зазвонил телефон. Келли перевела взгляд с аппарата на дверь, ведущую в приемную. После второго звонка, поняв, что Сью еще нет на месте, она сняла трубку.
   – Офис Келли Дуглас. – Автоматически она потянулась за ручкой и блокнотом.
   Телефонистка на станции междугородней связи объявила:
   – Звонят лично Келли Дуглас.
   – Это я.
   – Сэр, можете говорить. – В трубке послышался щелчок – телефонистка отключилась.
   – Лиззи, девочка моя, это ты? – От этого голоса, от ненавистного обращения, которое никогда не произносилось с любовью, только с насмешкой, Келли оцепенела. Постепенно шок сменился яростью. – Лиззи, девочка моя, это я… Она резко оборвала его.
   – Я знаю, кто со мной говорит. – И тут же пожалела о своих словах. Нужно было притвориться непонимающей. Но теперь уже поздно. – Что тебе надо?
   – Я тут видел тебя по телевизору в «Новостях». Сначала думал, что обознался.
   – Что, был под мухой? – огрызнулась Келли.
   – А ты, вижу, все такая же грубиянка.
   – Что тебе нужно? Зачем ты звонишь? – Но она знала ответ и с горечью произнесла: – Попробую догадаться – тебе нужны деньги, ведь так?
   – Не мне, семейству Ратледж. Самой мадам. Она хочет отнять у меня землю. Я не отдал в срок заем, а она не предоставляет мне отсрочки. Требует, чтобы немедленно расплатился, или землю отнимут. И дом, и виноградник – все. Я не могу этого позволить. И ты должна мне помочь. Ты многого добилась, у тебя хорошая работа на телевидении и, наверное, куча денег. Сможешь дать мне тридцать пять тысяч долларов?
   – Нет. – Она ответила быстро и решительно.
   – Ты должна помочь. У меня больше никого нет. Черт побери, ты мне всем обязана!
   – Ничем я тебе не обязана! – Гнев наконец прорвался наружу. Она вся дрожала от ярости, голос ее прерывался. – Ничем, слышишь?
   – Лиззи, девочка моя, ты ведь не думаешь…
   Но она не хотела его больше слушать, ей все было ясно.
   – Не смей мне больше звонить.
   – Не говори так!
   Келли швырнула трубку, не дослушав его протестующих воплей, и закрыла лицо руками. Она старалась совладать с шоком, справиться с гневом и нахлынувшими воспоминаниями. Она ненавидела этого человека. Столько времени прошло, она надеялась, что его уже нет на свете. Ей хотелось так думать.
   Келли запустила руки в волосы, крепко сжав голову. Как обычно, после приступа ярости ее охватил страх.
   – Боже, что я натворила? – Она вскочила со стула, подошла к окну, всматриваясь в улицу невидящим взглядом. Прижав руки к животу, постаралась успокоить начинающуюся боль и подкатывающую к горлу тошноту.
   Надо послать деньги. У нее есть тридцать пять тысяч. Получив работу на телевидении, она с маниакальным упорством откладывала деньги на черный день. Теперь с процентами у нее было около пятидесяти тысяч в надежных акциях. Почему бы не заткнуть ему рот этими деньгами?
   Он прибегнул к шантажу, она понимала это. На тридцати пяти тысячах он не остановится. Прижавшись лбом к оконной раме, она закрыла глаза. Начнется то же самое, что и всегда: он станет все у нее отбирать. Раньше ей приходилось прятать деньги, чтобы он не отобрал у нее все до последнего цента.
   Нет, она поступила правильно, отказав ему. Келли старалась убедить себя в этом.
   А что, если он заговорит? Начнет всем рассказывать про ее жизнь? Что, если…
   Перестань, ну перестань же. Келли собрала всю свою волю. Запрокинув голову и глядя в потолок, она быстро моргала, стараясь не расплакаться. Подумай, ну что случится, если он и расскажет? Что может быть хуже того, что было?
   Ответ напрашивался сам собой. Хью, Диди – все работающие с ней на программе и, более того, на канале – узнают правду о ней, о ее жизни, детстве, все эти унизительные подробности о ее семье. Возможно, они будут еще больше уважать ее: несмотря на все трудности, она многого добилась в жизни, но одновременно почувствуют к ней жалость. А этого она не могла допустить. Жалость была ей ненавистна.
   Но раньше-то она выдерживала такое, стерпит и на этот раз. Жизнь на этом не кончится, с ней останется ее работа, ее карьера. Она все выдержит. Она крепкая. Без этого ей нельзя.
   – Келли?
   Она не сразу услышала свое имя. На пороге кабинета, придерживая рукой дверь, стоял Хью. Он с беспокойством смотрел на нее.
   – Диди только что сказала мне, что ты завтра встречаешься за ленчем с Джоном Тревисом… – Он вскинул голову, складка на лбу углубилась, глаза сузились. – Келли, с тобой все в порядке?
   Она кивнула и, почувствовав легкую пульсацию в голове, решила сослаться на недомогание.
   – Немного болит голова, вот и все.
   – Дай-ка попробую сообразить, с чего это она у тебя заболела? – пробормотал он, и Келли похолодела, решив, что, возможно, он подслушал ее телефонный разговор и теперь все знал. – Линда Джеймс. По словам Диди, она подловила вас в студии и показала коготки. Не обращай на нее внимания, Келли. Забудь про нее.
   Линда Джеймс. Встреча с ней совсем вылетела из головы Келли. Но можно прикинуться, что она и впрямь тяготится этим разговором.
   – Хорошо. Забуду. – Она опять кивнула. Он все внимательнее присматривался к ней.
   – Ты уверена, что все в порядке? Очень уж ты бледная.
   Она подняла на него глаза. Может, признаться, пока он не узнал всей правды на стороне? Момент подходящий. А может, все обойдется? Не лучше ли подождать?
   Он сделал к ней шаг, но Келли тут же отступила за стол, возведя тем самым между ними барьер. Она еле владела собой и чувствовала, что может раскиснуть при малейшем прикосновении.
   – Рыжим бледность к лицу. – Чтобы перевести разговор на другую тему, она взяла со стола конверт. – Получила сегодня открытку от Кэтрин Ратледж, в которой она благодарит меня за интервью.
   – Кэтрин не могла поступить иначе. – Хью взял у нее открытку и бегло просмотрел. – Она принадлежит тому времени, когда определенные правила вежливости соблюдались неукоснительно.
   – Да, это правда, – пробормотала Келли только для того, чтобы поддержать эту тему.
   – Занятно, что ты получила эту открытку. – Он машинально постукивал ею по пальцам руки. – Мне как раз пришла в голову одна мысль… – Он вдруг оборвал предложение и нахмурился. – А ты выпила что-нибудь от головной боли?
   – Нет. Когда вернется Сью, попрошу у нее аспирин, – солгала она и тут вдруг вспомнила: – Надо не забыть также попросить ее пометить на завтра встречу с Тревисом, а также собрать о нем все имеющиеся сведения. Мне необходимо знать как можно больше о его жизни и карьере перед завтрашним ленчем.
   – У тебя еще весь день впереди, – заметил Хью, кладя Поверх остальной почты открытку с написанным от руки текстом. – О том, что я придумал, расскажу в другой раз.
   – Идет. – Келли с трудом выдавила из себя улыбку. Придвинув к себе телефонограммы, она сделала вид, что просматривает их, и не меняла положения, пока звук его шагов не стих вдали. Потом уставилась на телефон, соображая, что ей делать, если звонок повторится.
 
   В глубокой задумчивости Лен Дауэрти медленно водворил трубку на место, не сводя глаз с телефонного автомата. Она не даст ему денег, это ясно по звучавшей в ее голосе ненависти. Боже, что ему делать?
   Трезвый как стеклышко – ведь за шесть Дней он ни разу горло не промочил – брел он по узкой улочке, по обеим сторонам которой теснились магазины, и, миновав прятавшийся в углублении между домами вход в отель «Сент-Хелен», вышел на Мейн-стрит. Там образовалась пробка. «Линкольны» и «Мерседесы», спортивные автомобили и автофургончики, фермеров, сгрудившись, надсадно гудели невыключенными двигателями. А высоко в воздухе, над куполом отеля, бился на сильном ветру флаг.
   Но Дауэрти ничего не видел и не слышал. Он чувствовал себя совсем больным и насмерть перепуганным. Ничего не замечая вокруг, он налетел на толстяка в желтых бермудах и гавайской цветастой рубашке.
   – Надо смотреть по сторонам.
   Резкий окрик не подействовал на него. У него подгибались колени. Привалившись к старому фонарному столбу, одному из железных старейшин, освещавших Мейн-стрит, он стоял, раскачиваясь в глубоком шоке.
   Дауэрти не сомневался, что она даст ему денег. Раньше не сомневался… Он провел рукой по глазам, надеясь, что все это может оказаться дурным сном. Но он явно не спал. Он потеряет землю. А ведь он обещал Бекке, что этого не будет. Обещал.
   Дыхание его участилось, перейдя в короткие рыдания. Он не знал, что делать. Обратиться больше не к кому, никто не ссудит его деньгами. А иначе Ратледжи не вернут ему землю.
   – Они победили. – Он прошептал эти слова, глядя в небо и ловя на себе неприязненные взгляды прохожих. – Мне не справиться с ними, Бекка. Мне не к кому пойти, никто не станет с ними тягаться…
   Голос его затих. Он по-прежнему глядел в высокое голубое небо, но в голове его понемногу стала выкристаллизовываться некая мысль. Ратледжи. Может, он еще не проиграл. Надо попробовать. Бекка хотела бы этого.

9

   В течение нескольких дней телефонные звонки были пыткой для Келли. Услышав очередной звонок, она каждый раз готовилась к худшему. Снова и снова повторяла в уме, что скажет, как будет реагировать, если все всплывет наружу, какие найдет слова, чтобы не вызывать в других жалость. Но никаких звонков не было.
   Келли сидела за большим круглым столом из орехового дерева, присутствуя на еженедельной встрече по понедельникам режиссеров и сценаристов новой программы. Она машинально чертила в блокноте кубики и прямоугольнички, соединяя их прямой линией. Расслабляться еще рано. Но теперь она готова справиться с любыми трудностями.
   Когда взял слово Хью, она подняла глаза, чтобы показать свою заинтересованность, но, поглощенная своими заботами, слушала вполуха, пока обрывок фразы «винодельческий район Напа-Вэлли» не привлек ее внимания.
   – Что ты сказал? – вырвалось у нее. Все заулыбались, а Хью нахмурился. – Прости, я отвлеклась, – призналась Келли, почти убежденная, что ослышалась. – Что ты только что сказал?
   Хью обвел присутствующих взглядом, насмешливо приподняв бровь, и процитировал Библию: «Они пьяны, но не от вина». Потом, глядя на Келли, не без некоторого раздражения повторил последние слова.
   – Я решил, что мы снимем сюжет о винодельческом районе Напа-Вэлли. Режиссером будет Диди. Я говорил по этому поводу в конце недели с Кэтрин Ратледж, и она согласна дать нам интервью. Поверьте мне, лучше ее нам никто не расскажет об этом месте. Она знает его прошлое, настоящее и, как никто, может угадать его будущее. – Здесь он остановился, вновь обратившись к Келли. – Кстати, Келли, она просила меня передать тебе свои наилучшие пожелания. У меня предчувствие, что она надеется на вашу новую встречу.
   «Нет!» – выкрикнула мысленно Келли. Не было на свете места, куда она стремилась бы меньше всего. Но заговорив, постаралась, чтобы голос ее звучал спокойно и убедительно.
   – Ты думаешь, стоит делать сейчас сюжет о вине, учитывая растущие антиалкогольные настроения в стране и отразившие эти настроения изменения в законодательстве?
   – Здравая мысль, и все же я считаю, что тема эта очень плодотворна и, более того, благодатна. Риск возбудить чье-нибудь негодование минимален, особенно если вспомнить, что Кэтрин Ратледж прошла через годы «сухого закона». Эту тему надо получше раскрыть.
   Почувствовав, что дверь западни захлопывается, Келли попыталась оттянуть решающий момент.
   – Когда ты планируешь приступить к съемкам?
   – Через две недели.
   – Через две недели? Но это невозможно, – запротестовала Келли. – На подготовку нужно гораздо больше времени.
   Брови Хью поползли вверх, он смотрел на нее удивленным и одновременно насмешливым взглядом.
   – И это говорит женщина, которой всего две недели назад хватило десяти минут, чтобы подготовиться для интервью с Кэтрин в прямом эфире? Для интервью, которое прошло на ура, смею добавить. – Не дожидаясь возражений с ее стороны, Хью продолжал: – Все устраивается наилучшим образом. Пока Келли завершает работу над портретом Гарри Конника-младшего, Диди с командой летит в Калифорнию, снимает основной фон, сбор винограда и подбирает место съемок для интервью. Потом прилетает Келли, делает интервью с Кэтрин и прямо оттуда направляется в Аспен снимать сюжет о Джоне Тревисе.
   Он сверкнул улыбкой в сторону Келли, молчаливо поздравив ее с удачей. После ее ленча с Тревисом его секретарь позвонил на студию, передав согласие актера на интервью. Если Линда Джеймс и пробовала вставлять им палки в колеса, то затея ее провалилась.
   – Одним выстрелом двух зайцев, – заметила Диди. – Наша бухгалтерия будет в восторге.
   – И я о том же. Кстати, Диди, Ратледжи не будут убирать урожай две-три недели. Тебе придется поработать, снимая сбор винограда на других виноградниках долины. Уверяю тебя, долго искать не придется. Разные сорта созревают в разное время.
   – А почему не дождаться сбора урожая в поместье Ратледжей? – задала вопрос Келли, чувствуя, что это последний шанс оттянуть время.
   – Я вначале так и предполагал, но Кэтрин категорически против. Они тогда слишком заняты, а наши люди будут их постоянно отвлекать. Мы должны или считаться с ней, или вообще оставить эту затею.
   Келли предпочла бы последнее, но у нее хватило ума промолчать. Надо было привести сильные аргументы против, а что она могла сказать? Кроме охватившей ее паники, других аргументов не было. Хью не переубедишь, по нему видно, как он увлечен этой идеей. Значит, оставалось последнее: постараться уклониться от собственного участия.
   – Учитывая, как важно для нас сделать хорошее интервью с Джоном Тревисом, – начала Келли, взволнованно крутя в руках ручку, – думаю, мне лучше не отвлекаться. Диди справится сама и проведет интервью без меня. А я позже сделаю небольшую заставку, скажу несколько вступительных слов и смонтирую.
   Подобная работа делалась постоянно, оставляя у зрителей впечатление, что интервью определял его герой, хотя во многом это был плод усилий режиссера. Теперь же, в новой программе, нужно было подумать, как лучше подать целых три сюжета, выдержав единство стиля.
   – Для нас важно все, Келли. – Хью пристально смотрел на нее, в его взгляде к удивлению теперь добавилось некоторое раздражение. – Один сюжет может привлечь внимание зрителей, но и остальные должны не расхолодить его.
   – Я понимаю, но…
   – Интервью будешь брать ты, Келли, – категорически заявил Хью. – Между тобой и Кэтрин установилась доверительность. С Диди такого может не получиться. И у меня нет ни малейшего желания выяснять – получится или нет. – Он помолчал, разглядывая ее сквозь прищур глаз. – Ты удивляешь меня, Келли. Ты всегда проявляла интерес к месту своего рождения. А теперь, когда у тебя появляется шанс поехать туда за счет студии, ты артачишься и выдвигаешь аргументы против поездки.
   Она сама себя загнала в ловушку ложью и хитростями.
   – Дело не в том, что мне не хочется ехать, – солгала она в очередной раз. – Просто для меня сейчас важнее всего наша передача, ее успех. И мне кажется – даже после твоих слов, – что лучше бы мне сконцентрировать усилия на интервью с Тревисом.
   – А вот это уж мне решать. Не тебе. – Теперь с ней говорил не друг и наставник Хью Таунсенд, а главный режиссер программы.
   Он выслушал ее аргументы и отверг их. Ясно, что он считает вопрос решенным. Если она будет упрямиться, это будет вызовом и поставит под угрозу их хорошие дружеские и профессиональные отношения. А этого она не хотела, да и не могла позволить.
   – Как скажешь, Хью. – Она примирительно пожала плечами, стараясь справиться с охватившей ее паникой.
   Долина вызывала в ней только неприятные воспоминания, которые она предпочла бы забыть. Что ж, она поедет туда, возьмет интервью и тут же уедет. Если повезет, она не встретит жуткие тени прошлого. А если встретит, они ее могут не узнать.
   Смелые слова. К сожалению, они звучали в ней не очень уверенно.
 
   Клод Бруссар бродил в прохладе винодельни между огромными чанами из нержавеющей стали, поставленными в ряд. Винодельня располагалась в большом, окруженном колоннадой здании. Сейчас чаны пустовали, но через месяц, а может, и меньше они наполнятся истекающим соком виноградом. К этому времени все должно быть идеально подготовлено.
   Из одного чана вылез работник, загородив проход. Клод, остановившись, всматривался в заостренные черты новичка – жилистого мужчины в очках и со шлангом в руках. Он безуспешно пытался вспомнить его имя.
   При виде Клода мужчина вздрогнул. Нервно кивнув, он с бегающими глазами поправил очки на носу и потащил шланг к следующему чану.
   В душу Клода закрались подозрения.
   – А этот что, уже помыт? – задал он вопрос.
   – Угу. – Мужчина быстро кивнул. – Блестит как новенький.
   Работник был на винодельне новым человеком, да и слова его звучали не слишком убедительно. Недоверчиво хмыкнув, Клод, скрючившись, заглянул в чан. Внутри все так и сияло чистотой. Но Клод доверял своему чутью больше, чем глазам.
   Совершая своего рода подвиг, он протиснул в отверстие свои широченные плечи и грудь, почти достав до дна. Теперь он мог получше осмотреться. Закончив осмотр, он подался назад, освободившись от стального плена, и, кипя от ярости, посмотрел на работника.
   – У тебя есть жена? – Клод испепелил его взглядом.
   – Есть. – Мужчина кивнул, испуганно моргнув.
   – Ты хотел бы, чтобы твой ребенок родился здесь? – Клод резко выбросил палец в сторону чана.
   – Здесь? – Работник наморщил лоб, рот его удивленно раскрылся.
   – Ты этого не хотел бы, потому что чан грязен. – Стоило Клоду произнести эти слова, как он тут же утратил над собой контроль и взревел: – Ты что, думаешь, прекрасное вино может родиться в нечистом месте? Никогда! Пошел вон! – Взмахнув огромной рукой, он указал работнику на дверь. – Здесь ты работать не будешь. Я не потерплю разгильдяев в моей винодельне.
   – Если вы считаете, что я плохо вымыл чан, я перемою. Но вы не можете так просто уволить меня, не дав мне еще одного шанса.
   – А у вина был бы шанс, как ты думаешь, если бы я не обнаружил грязь? Нет. Другого шанса у тебя не будет. Ищи его на другой винодельне. – Видя, что мужчина не двигается с места, Клод сделал к нему шаг, сжав свои огромные лапищи в кулаки. – Вон! Собирай вещички и катись.
   – Но… – Работник замолчал, глядя на кого-то позади Клода. – Мистер Ратледж, я…
   – Если Клод уволил вас, значит, вы здесь больше не работаете, Джонсон. – Сэм Ратледж встал рядом с главным технологом.
   – Но это несправедливо. Сэм сухо спросил:
   – Что именно?
   Покраснев от негодования, мужчина швырнул шланг и, недовольно ворча, зашагал к выходу.
   – Тьфу, – Клод сделал вид, что хочет сплюнуть. – Жаль, что не догадался отобрать шланг и облить его хорошенько. Производство вин захиреет, если им будут заниматься такие безалаберные люди. Жизнь вина должна зарождаться в абсолютно чистых сосудах, только тогда у него есть будущее. А этот негодяй торопился поскорее кончить работу.
   – Мы с ним расстались. – Сэм положил руку на покатое плечо старика, ощутив бьющую того яростную дрожь. – Я пошлю сюда Джино, он все здесь отмоет дочиста.
   – Пусть все проверит, – прибавил Клод, метнув на Сэма быстрый взгляд. – А я потом взгляну еще раз.
   – Он-то дело знает. – Сэм дружески похлопал старого мастера по плечу и вышел из винодельни.
   Клод смотрел ему вслед. Прошло еще несколько минут, прежде чем он окончательно успокоился и мысленно взвесил качества работника, которого обещал прислать Сэм. А подумав, одобрительно кивнул седой головой. Выбор был хорош. Джино д'Аллесандро можно доверить ответственную работу. И все же потом он еще раз осмотрит чаны. Лишняя проверка не повредит.
   – Клод…
   Обернувшись, Клод увидел шедшую к нему Кэтрин, вид у нее был разгневанный. Обычно она не посещала винодельню в это время дня.
   – Мадам. – Лицо его приняло озабоченное выражение. – Что случилось?
   – Ты не знаешь, где Сэм? Мне сказали, что его видели здесь с тобой. – Глаза ее бегали по сторонам, потом с беспокойством остановились на мастере.
   – Он недавно ушел, мадам. Пошел за Джино, тому придется перемыть чаны. Что-нибудь случилось?
   – Да, неприятности. Это дело рук моего сына.
   – Гилберта? – Клод произнес имя с французским прононсом.
   – Да, – Лицо ее омрачилось еще больше. – Сегодня утром я говорила с бароном. Похоже, Гил посеял в нем сомнения относительно планируемой сделки.
   – Сомнения?
   – Главным образом относительно Сэма. Его способности вести дела «Ратледж-Эстейт» или другого винного завода. Того, в чем я сама подчас сомневаюсь.
   – Сэм – хороший человек, – уверенно сказал Клод. – Он любит эту землю, всего себя отдает виноделию.
   Кэтрин недовольно вздохнула.
   – Да он только это и любит. Иногда… – Голос ее дрогнул. – Иногда мне Хочется, чтобы в нем было кое-что от Гила – хватка, например. Но у него нет честолюбия. Слишком мягкий характер – он всем доволен. Сэм никогда не станет бороться за «Ратледж-Эстейт».
   Клод не мог не высказать свое мнение по этому поводу.
   – Сам войну он никогда не развяжет, но если она начнется, доведет до конца.
   Хотя во взгляде Кэтрин осталось сомнение, спорить она не стала. Только сильнее сжала палку и гордо вздернула подбородок.
   – Я должна быть твердо убеждена, что у «Ратледж-Эстейт» есть будущее. Соглашение с бароном давало эту гарантию. Никто не должен этому помешать. И уж, конечно, не Гил. – Она повернулась, собираясь уходить. – Я должна найти Сэма.