Дейли Джанет. Под сенью виноградных лоз

   – Поэтому и Гил здесь? – Сэм покосился на багаж возле двери. – Он везет ее в аэропорт?
   – Гил? – удивилась Кэтрин. – Почему ты так думаешь? Его здесь нет.
   – Но на подъездной аллее стоит его «Мерседес».
   – Как странно. – Она подошла поближе. – В дом он не входил. Может быть, он с Келли.
   И в ту минуту, как она это произнесла, Сэм понял, что это именно так.
   – Черт бы побрал эту женщину! – пробормотал он, сжимая в руке ключ зажигания. – Говорил я ей не вмешиваться! И прекратить задавать вопросы!
   – Задавать вопросы? О том, как погиб Эмиль? Думаешь, она расспрашивает и Гила?
   – Может быть. – В раздражении Сэм резко повернулся и направился к двери.
   – Поеду на завод, поищу их там. Мне надо переговорить с Келли.
   – Подожди. И я с тобой.
   – Почему?
   Уже открыв дверь, он замер на полпути и, заметив смущение и беспокойство Кэтрин, прищурился.
   – Потому что… – Она не стала договаривать и лишь нетерпеливо махнула рукой, торопя его.
   – Черт возьми, Кэтрин, ты что, видела кого-нибудь в тот вечер? – неожиданно сердито спросил Сэм. – Ты видела Гила?
   Кэтрин словно колебалась.
   – Может… может быть, – неуверенно сказала она. Чертыхнувшись, он рванул дверь и выбежал.
 
   – Кэтрин? – эхом откликнулась Келли, повторив вопрос Гила. – Кэтрин говорит, что видела Дауэрти, моего отца… и видела призрак… маленького мальчика, который смотрел на нее холодно и осуждающе.
   На секунду он словно застыл, потом спросил:
   – Так кто же этот таинственный свидетель?
   – Я говорила вам, что навестила отца в тюрьма, прежде чем он сбежал оттуда? – Они дошли до поворота, вдали, там, где деревья расступались, утреннее солнце освещало розовую стену винного завода. – Как и следовало ожидать, мы говорили о событиях того вечера. Он рассказал мне, что услышал голоса спорящих. Он прокрался в тени здания, чтобы посмотреть, что там происходит.
   – Вы хотите привести свидетельство вашего отца? Келли сделала вид, что не заметила прозвучавшего в этих словах презрения.
   – Конечно, он был очень пьян в тот вечер. И вероятно, помнит не совсем ясно.
   – И это вы припасли для сделки со мной? – Гил Ратледж холодно и насмешливо покачал головой. – Вы ничем не располагаете, мисс Дуглас. Вы, как и я, знаете, что ни один суд в мире не вынесет приговора об убийстве моему сыну на основании свидетельства алкоголика.
   Клей. Ей стоило усилий скрыть волнение. Ведь и утром при виде Гила она сразу поняла, что отец ее невиновен. Но ей нужно было это услышать. Невольно она убыстрила шаг.
   – Но приговор этот будет вынесен, если это подтвердится другими свидетельствами, не правда ли, мистер Ратледж?
   – Какими же? – Он процедил эти слова сквозь крепко сжатые челюсти.
   – Вы слишком торопитесь, мистер Ратледж. Наступила ваша очередь что-то предложить мне.
   – Сколько?
   – Лишнего я не запрошу. – Деревья кончились. Шагах в двенадцати от них виднелся угол винодельни. – Определите сами.
   Он остановился.
   – Положить на это больше двадцати тысяч наличными я не могу.
   Повернувшись, Келли посмотрела ему в глаза.
   – Не очень-то вы дорожите собственным сыном!
   – Потом. Возможно, потом я дам и больше.
   – А-а, рассрочка… Что ж, неплохо. – Келли любезно кивнула. Она согласится. По его лицу видно, что в нем растет раздражение, и ей вовсе не хочется, чтобы он опять впал в истерику. – Я скажу вам, на каких условиях.
   – Нет, это я вам скажу!.. – Он сделал к ней шаг и поймал ее за кисть. – Свидетельство! Что за свидетельство вы имеете?
   – Когда я получу наличные, вы получите свидетельство. – К следующей их встречи надо постараться раздобыть у Олли карманный магнитофончик. Возможно, пленкой и нельзя будет воспользоваться в суде, но по крайней мере сам Олли убедится в том, что отец невиновен.
   – Меня это не устраивает.
   – Очень жаль. – Келли попыталась вырвать руку. – Потому что другие условия в настоящее время невозможны.
   – Ну уж нет! – Он рванул ее к себе.
   – Пустите мою руку, – решительно бросила она. – Вы делаете мне больно, а мне это не нравится.
   – Будет еще и не так больно, если вы не признаетесь, что за свидетельство вы раздобыли! – Он принялся с силой выкручивать ей руку, и ее пронзило такой болью, что у Келли перехватило дыхание.
   – Отпустите ее!
   Келли подняла удивленные глаза на обрюзгшее, поросшее щетиной лицо Клода Бруссара. Но пальцы Гила, сомкнутые на ее кисти, не ослабили своей хватки.
   – Я и мисс Дуглас беседуем на личные темы, и вы мешаете нам. Убирайтесь отсюда. Идите своей дорогой.
   – Вы немедленно отпустите ее, тогда я уйду.
   – Слушайте, вы, глупый старик.
   – Старик? – Послышалось что-то похожее на рычание. – Вы назвали меня стариком? Меня! Клода Бруссара! – Медленно, но неуклонно он наступал на них, бормоча что-то по-французски.
   Келли не сводила глаз с деревянного молотка в руке Клода, которым он замахнулся на Гила, и не могла видеть, как во двор въехал джип и направился прямо в их сторону. Голоса! Ее отец слышал голоса спорящих, но он говорил, что не мог разобрать, о чем шла речь. Келли поняла, почему это было так – потому что спорили они по-французски!
   Молоток. Олли сказал, что на молотке остались отпечатки пальцев двух работников завода. Если один из них – Клод… О Господи, вот и доказательство! Мотор джипа заглох, и во дворе теперь опять стало очень тихо.
   – Эй… – тихо начала Келли и, поднимая глаза на Клода, тут же повторила это уже более твердым голосом. – Вы поссорились с бароном Фужером в тот вечер, Клод?
   – Что? – произнес Гил тихо и изумленно, и рука его выпустила кисть Келли.
   – Ведь правда же, Клод? – настойчиво повторила Келли, наблюдая замешательство старика и то, как посерело его лицо. Краем глаза она увидела две приближавшиеся фигуры. «Это Сэм и Кэтрин», – подумала она, не сводя в то же время пристального взгляда с Клода.
   – Он сказал… что я слишком стар! – В темных глазах читались смущение, раскаяние и даже страдание. – Он сказал, что поставит на мое место другого, помоложе. Он и слушать меня не хотел. Я пытался…
   – Вы убили его, правда? – Келли произнесла это тихо и четко, как бы вырывая у него признание. Кто-то рядом коротко вздохнул. Но Келли не желала отвлекаться на этот звук.
   – Он сказал, что вопрос решен. Что ему некогда. Он хотел оттолкнуть меня прочь с дороги, и я… – Слова будто душили его.
   Келли выговорила их за него.
   – И вы его ударили?
   Он коротко кивнул, потом глаза его заволокло слезами, и крупная голова повернулась к Кэтрин.
   – Это был несчастный случай, мадам! Я не хотел, чтобы удар мой был таким сильным, я…
   – Ни слова больше, Клод! – подойдя к нему, она положила руку ему на плечо: в глазах ее стояли слезы. – Не надо больше ничего говорить, Клод, до тех пор, пока я не найму тебе адвоката, – властным голосом закончила она.
   Вот и все. Но напряжение не спало; расслабившись, Келли повернулась, чтобы встретить взгляд Сэма, и тут же опять вся сжалась. Молчаливая пауза затянулась, оба чувствовали смущение.
   – Похоже, твой отец говорил правду, – наконец сказал Сэм. – Он невиновен. На этот раз.
   – Мне надо было выяснить это, Сэм. Трудно ожидать, что ты это поймешь, но я не могла больше жить среди лжи! – Она сделала шаг в сторону конторы. – Пойду позвоню в полицию.
   – Келли! – Он протянул руку, словно затем, чтобы остановить ее. – Я поспешил домой, чтобы сказать тебе. По радио только что сообщили, что отец твой пойман.
   – В каком он состоянии? – спросила она, пристально глядя на него, потому что в голосе, каким он это сказал, ей послышалось что-то странное.
   – Он грязный, измучен и поцарапался о кустарник, а все остальное – прекрасно.
   Кивнув, Келли оглянулась на Клода.
   – Мне понадобится с ним встретиться, все ему рассказать и сделать так, чтобы его освободили.
   – Нет никакой надобности тебе с ним встречаться, Келли. Полиция и без того его отпустит. Максвейн все это устроит. Твое присутствие там необязательно.
   – Нет. Оно обязательно. – И, сказав это, она пошла в контору.
   – Он не поблагодарит тебя, Келли! – крикнул ей вслед Сэм, раздраженный тем, что она не видит этого сама и неизбежно испытает боль, столкнувшись с реальностью.
   Через несколько минут прибыла полиция, и Клод был взят под стражу. Как только он дал показания, Сэм отправился на поиски Келли; он решил, что коль скоро не сумел переубедить Келли не встречаться с отцом и не участвовать лично в его освобождении, то должен сопровождать ее. Он не может допустить, чтобы она одна прошла через это испытание.
   Но он опоздал. Ее уже не было. Когда полицейская машина с Клодом отбыла, Сэм пошел туда, где оставил свой джип. Кэтрин с Гилом, стоя возле джипа, глядели вслед полицейской машине. Ни тот, ни другой Сэма не заметили.
   Гил все еще выглядел смущенным, ошарашенным.
   – Так это был старый Клод, – бормотал он, словно должен был повторять это вновь и вновь, чтоб наконец поверить этому. – А я-то все считал, что Клей… – не договорив, он стиснул челюсти.
   – Мы два сапога пара. – Кэтрин улыбнулась ему, грустно и проницательно. – Я думала, что это сделал ты. Думала, что видела тебя там.
   Рот Гила искривился в невеселой усмешке.
   – Ты так думала. А я пошел предупредить Клея, что Эмиль следит за ним. Я срезал путь, идя через лес, чтобы найти Клея раньше, чем это сделает Эмиль, и заблудился. А когда наконец выбрался сюда, застал тебя… над телом Эмиля.
   Гил покачал головой, вспоминая, как все это было, как он догнал Клея и сказал ему только: «Эмиль погиб». Клей побелел от такого неожиданного известия, а он усмотрел в этом доказательство вины сына и не стал больше ни о чем его расспрашивать. Он чуть не расхохотался, поняв сейчас, что Клей, возможно, считал виновником гибели барона его, своего отца.
   Придя в себя, он поднял глаза на Кэтрин и прищурился с плохо скрытой подозрительностью:
   – Если ты считала, что видела там меня, почему же ты не сообщила это полиции?
   – А ты почему не сказал о Клее?
   – Он мой сын.
   – Вот именно.
   Во взгляде его промелькнуло замешательство. Потом он кивнул, и на губах его появилась тень улыбки. Привычно свернув на старую вьючную тропу, он прошел обратно к машине. Сразу сникшая и почувствовавшая страшную усталость Кэтрин повернулась к Сэму:
   – Отвези меня домой, Сэм.
   Молча он помог ей сесть на переднее сиденье машины, а сам, обойдя джип, сел за руль. Ключ был в зажигании, но Сэм не тронулся с места. Он лишь внимательно глядел на Кэтрин.
   – Ты думала, что барона убил Гил, но ничего не сказала полиции. Почему, Кэтрин?
   – Считала, что Гил тогда мне померещился, – начала было она, но вздохнула, осекшись. – Нет, это ложь. Просто я хотела так считать. Как хотела, чтобы убийцей Эмиля оказался Дауэрти. А не мой сын.
   – Твой сын тебя ненавидел – и, возможно, все еще ненавидит. Между вами, сколько я себя помню, всегда шла холодная война. Зачем же защищать его, Кэтрин?
   – Если б у тебя были дети, ты бы не задавал подобный вопрос.
   – Вот оно что, оказывается. Думаешь, он проявил бы такую же преданность тебе?
   – Возможно, и нет. – Она махнула рукой, как бы говоря о чем-то незначащем. – Но разве это важно, по-твоему? – В просвете деревьев виднелись виноградные посадки. – Мне кажется, грозди подсыхают. Видимо, вертолеты сыграли свою роль.
   – Вне всякого сомнения.
   – В последнее время я во многих вопросах проявляла слепоту… Сэм, – сказала она, намеренно сделав паузу, прежде чем выделить его имя. – Подозреваю, что виной всему возраст. Так или иначе, но от дел я теперь отойду. Имение Ратледж отныне будет на твоем попечении.
   Он покосился на нее и губы его искривились легкой улыбкой.
   – Ты не сможешь это сделать, Кэтрин. У тебя не получится!
   – Нет, ты еще посмотришь и удивишься. В конце концов, и Клоду потребуются в эти недели или месяцы мое время и мое внимание, – решительно заверила его она.
   Разумеется, она не оставит старика Клода, он должен был это понимать. Виновен Клод или невиновен, Кэтрин встанет за него горой. Как и он за Келли. По отношению к ней он вел себя неверно, и его добрые намерения его не извиняют. Как бы объяснить это ей? Как ему заставить ее понять?

24

   День клонился к вечеру, когда Келли подъехала к своему бывшему дому. Сорняки вокруг были выполоты, а мусор убран. Все, что могло еще пригодиться в хозяйстве, лежало в кучке возле старого сарая. В прогнившие ступени переднего крыльца были вставлены новые доски. Эти мелочи мало что улучшали в общем виде строения, но, едва выйдя из машины, она сразу же их заметила. Дверца машины хлопнула, закрываясь. – Ты только погляди! – вскричал ее отец, махнув рукой в сторону виноградника. – Погибло, все погибло, весь урожай, должно быть, пошел к черту, на гроздьях плесень! Если б не эти проклятые Ратледжи, что захотели пришить мне убийство, я бы успел собрать виноград до дождя! А теперь скажи спасибо, если хоть что-то останется!
   Не реагируя на эту возмущенную тираду, Келли потянулась к заднему сиденью и достала оттуда пакет с покупками.
   – Вот.
   Он взглянул на пакет, потом на нее.
   – А ты разве не зайдешь?
   – Нет.
   – Но я думал, что поэтому-то мы и заехали в магазин. – Нахмурившись, он взял у нее пакет. – Думал, что мы приедем и вместе пообедаем, отпразднуем мое освобождение.
   Отпразднуем. Знакомое это слово заставило ее вспылить.
   – Чем отпразднуем? Бутылкой виски? – негодующе бросила она. – Отпустили на свободу! Чем не повод напиться в стельку, ведь так? Но к счастью, и я на свободе! Я свободна от тебя и твоего пьянства!
   Возмущенный, рассерженный, он запротестовал:
   – Я сказал, пообедаем! Разве я говорил хоть слово про выпивку?
   – Не говорил. Но это не имеет значения, потому что мне все равно, напьешься ты или нет. Ни один из твоих поступков больше не может причинить мне боль!
   Вспомнив это, Келли оборвала разговор, чтобы не дать ему перерасти в открытую ссору. Порывшись в сумке, она извлекла оттуда и передала отцу карточку.
   – Максвейн просил меня отдать это тебе, – сухо сказала она.
   – Что это такое? – Все еще досадливо хмурясь, он силился прочитать надпись на карточке, загораживаемой пакетом.
   – Это точное название и телефон местного отделения Общества анонимных алкоголиков.
   – Зачем это мне? Я не алкоголик.
   – Нет, алкоголик! – решительно возразила Келли голосом, ровным от сдерживаемой ярости. – Не пора ли прекратить лгать себе самому и признать то, что есть на самом деле? Может быть, они смогут помочь тебе. Я не в состоянии.
   И резко отвернувшись от него, она села в машину.
   – Куда ты?
   – Еще не знаю. Завтра утром поговорим. – И захлопнув дверцу, она нажала на стартер.
   Когда она выезжала со двора, отец все еще стоял возле дома.
   Усталая, со взвинченными нервами, с раскалывающейся от боли головой, Келли вернулась в имение Ратледж.
   Перед домом она увидела джип и, мысленно собравшись, приготовилась к очередной перепалке с Сэмом.
   Он открыл ей дверь прежде, чем она потянулась к ней.
   – Вернулась.
   – Да.
   – Отца отпустили?
   – Да, наконец-то. – Келли прошла мимо него в холл. – Он не поблагодарил меня, если тебя интересует это, – бросила она через плечо, направляясь к мраморной лестнице.
   – Нет, интересует меня не это. И даже не об этом я собирался с тобой говорить. – Он двинулся вслед за ней.
   Келли быстро взбежала по ступеням.
   – Все уже переговорено.
   – Ты не хочешь пойти мне навстречу, черт подери! Ты все усложняешь.
   – Плохо дело. А почему должно быть по-другому? Взгляни правде в глаза, Сэм. Я не та, какой ты хотел бы меня видеть, вот в чем суть.
   Войдя к себе в комнату, Келли тут же устремилась к шкафу и достала оттуда чемодан.
   Сэм поймал ее за руку, желая остановить.
   – Можешь ты уделить мне еще одну минуту и послушать, что я скажу?
   – Я уже слушала тебя, – резко сказала она, пытаясь гневом заглушить не оставляющую ее боль. – Вечно я кого-то слушаю! А вот сейчас и впредь постараюсь слушать только себя!
   – Как должен был все это время слушать тебя я. Остановленная не столько его рукой, сколько мягкостью тона, Келли настороженно взглянула на него.
   – Про что это ты?
   Пальцы его, стиснувшие ей руку, слегка разжались, глаза глядели на нее с нежностью, и в них было раскаяние.
   – Про то, что я говорил о твоем отце. Я знал, сколько страданий причинил он тебе в прошлом, страданий не только физических. Я не хотел, чтобы он опять сделал тебе больно. Я пытался уберечь тебя.
   – От такого не убережешь.
   – Да, наверное. – Он помолчал, подбирая верные слова. – Келли, я не слишком хорошо разбираюсь в семейных отношениях. С родителями я никогда не был близок. Я научился соблюдать дистанцию, потому что так было проще.
   «Держись в стороне и не обожжешься», – вспомнила Келли слова Сэма.
   – Может быть, это неверно. Может быть, не стоит платить окружающим той же монетой. Может быть, иной раз следует поступать по велению души.
   – Может быть. – Она боялась неверно истолковать его слова, поняв их так, как хотелось ей.
   – У меня много недостатков, Келли. – Она отступила подальше, чтобы не коснуться его. – Но у кого их нет?
   Она положила чемодан на кровать и распахнула его.
   – Куда ты собираешься? Назад в Нью-Йорк?
   – Да, через день или два, – кивнула Келли. – Ведь там моя работа. – Подойдя снова к шкафу, она достала оттуда развешанную на плечиках одежду. – Дожидаясь, пока выпустят отца, я от адвоката позвонила Хью. Признание отца невиновным несколько восстановило мою репутацию и возможности дальнейшей карьеры. – Она отнесла одежду на кровать. – А довершит это дело, как считают на телевидении, живая передача на эту тему.
   – Я рад. – Его голос прозвучал сдержанно. – Знаю, как много значит для тебя работа.
   Она полагала, что работа для нее – это все на свете, подумала Келли, перекладывая одежду на кровати поближе к чемодану. Но за последние дни она поняла про себя еще кое-что. Было время, когда она думала, что для того, чтобы состояться, ей нужна лишь карьера. Оказалось, что это не так. При всем ее увлечении работой ей требуются еще муж, дети, дом – одним словом, ей нужна семья. Теперь она это знала.
   Келли глубоко вздохнула, перевела дух.
   – Хочу сообщить тебе также, что собираюсь выплатить деньги, которые задолжал вам отец. Максвейн составляет договор, и завтра отец его подпишет. – Сняв с вешалки блузку, она горько заметила: – Если не напьется, конечно. Я арендую у него виноградник, найму рабочих. При должном уходе это может дать приличную прибыль, и я окуплю вложения.
   – Значит, ты будешь наезжать сюда. Сэм стоял за ее спиной.
   – Возможно, каждую субботу и воскресенье. – Келли понимала, о чем он думает, но не решалась даже помыслить об этом. Вместо этого она сосредоточенно и аккуратно продолжала укладывать вещи. – Я подумала, что всегда могу вылететь в пятницу, субботу провести на винограднике, посвятив день делам, а в воскресенье улететь обратно в Нью-Йорк или туда, где будет происходить очередная съемка.
   – Мне захочется видеть тебя, Келли, когда ты будешь здесь.
   Она почувствовала, как глаза защипало, и зажмурила веки, чтобы не заплакать.
   – Я буду очень занята. Не думаю, чтобы у меня хватило на это времени.
   – Постарайся. Мне ведь тоже это будет не так просто, особенно теперь, когда Кэтрин собирается отойти от дел и винодельня будет на моем попечении. – В его тоне чувствовалось раздражение, которые вызвали ее слова.
   Но Келли намеренно не обратила на это внимание.
   – Так Кэтрин не хочет больше заниматься делами?
   – Да.
   – Поздравляю.
   – Не переводи разговор на другое! – С силой взяв ее за плечи, он развернул ее к себе и посмотрел в глаза долгим взглядом. – Помнишь, я сказал тебе, что в своей жизни тебе придется освободить место и для меня. Я говорил это серьезно, Келли.
   – Знаю. Но думаю, что некоторое время нам не надо видеться, Сэм. – Она хотела, чтобы ее голос звучал ровно, но не справилась с волнением. Она и не предполагала, как трудно ей будет выговорить это, чувствуя на своих плечах тепло его ладоней и видя в его глазах замешательство и огорчение. – Неужели ты не понимаешь этого? Произошло слишком много всего. Во многом мне предстоит разобраться, и прежде всего в себе самой. В Нью-Йорке есть содружество детей алкоголиков. Надеюсь, они смогут помочь мне понять, откуда во мне эта злость. Не исключено, что я даже смогу когда-нибудь простить отца за все дурное, что он мне сделал.
   – Но какое отношение это все имеет к нам? К тому, чтобы мы виделись, чтобы, может быть, были наконец вместе?!
   – Самое прямое, – решительно сказала она и, смягчившись, попыталась объяснить: – Мне надо заново учиться вере. Ведь меня обижали так часто, что я боюсь доверять людям. Для того, чтобы измениться, нужно время. Никакая связь между людьми не способна существовать и развиваться без веры, без доверия. Ты можешь это понять?
   – Понять? – Он вдруг улыбнулся ей с совершенно неожиданной теплотой. – Не забывай, что говоришь-то ты с виноделом, Келли! Я знаю, как прививают черенок к виноградной лозе. Заранее никогда неизвестно, привьется ли черенок. Надо терпеливо ухаживать за лозой, поливать, подкармливать, но даже и тогда не может быть гарантий, что куст зацветет. Именно этого я и прошу – время, чтобы во всем разобраться и успеть вырастить что-то. Я готов ждать, Келли. По-моему, у нас еще есть время, да, Келли?
   Она обратила на него долгий, пристальный, неуверенный взгляд, а затем улыбнулась – и улыбка, как солнце, осветила ее лицо.
   – Да! – сказала она, чувствуя, что и сама желает этого не меньше его.