Страница:
– Тебе нужно поспать, – сказал Морго.
– Мне нужно знать, пробивается ли на Землю мое третье послание, – раздраженно возразил Провони. – Сумеем ли мы в самом деле достичь Земли всего за шесть суток? – Перед ним стали возникать навязчивые картины: поля и пастбища, большие плавучие города в голубых океанах Земли, купола на Луне и Марсе, Нью-Йорк, царство Лос-Анджелеса. И особенно Сан-Франциско, с его удивительной, легендарной, старинной системой «быстрой перевозки», сооруженной аж в 1972 году и все же использовавшейся из сентиментальных соображений.
«Еда, – подумал он. – Ломтики мяса с грибами, эскаргот, лягушачьи лапки… ох, которые становились куда нежнее, если их предварительно заморозить, о чем большинство и не подозревало – даже во многих вполне приличных ресторанах».
– Знаешь, чего мне хочется? – спросил он фроликсанина. – Стакан ледяного молока. И чтобы лед плавал прямо там. Полгаллона такого молока. Я просто хочу сидеть тут и пить молоко.
– Как ты однажды заметил, Торс Провони, – отозвался Морго, – истинный интерес человека заключается в малом и немедленном. Мы совершаем перелет, от которого зависят жизнь и надежда шести миллиардов людей, и все же, когда ты представляешь себя там, в конце, ты видишь себя сидящим за столом, на котором стоит ящик молока.
– Но обрати внимание, – заметил Провони, – они-то ведь такие же. Земле грозит вторжение инопланетян, и все – все! – просто хотят жить дальше. Есть миф о бурлящих бессловесных массах, ищущих трибуна, вождя, каким будет Кордон. А скольких людей на самом деле это волнует? Может быть, даже и Кордона это волнует… не так уж сильно. Знаешь, чего французское дворянство больше всего боялось во время революции? Каждый из них трясся от страха, что кто-нибудь вломится к нему в дом и расколотит его фортепьяно. Узость их кругозора… – Он замолчал. – Которая свойственна даже мне, до некоторой степени.
– У тебя ностальгия. Это проявляется в твоих снах: ночью ты бродишь по тропам земных лесов и поднимаешься в роскошных лифтах на крыши – в рестораны и транкобары.
– Да, транкобары, – вздохнул Провони. У него давно уже истощились запасы всех медикаментов – для развлечения и для иных целей, – включая, разумеется, все психотропные препараты. «Я сяду там, в транкобаре, – сказал он себе, – и стану глотать одну таблетку, пилюлю, капсулу и спансулу за другой. Я заморожу себя до невидимости. Я полечу, как ворон, как лебедь, загогочу и зачирикаю, пролетая над полями зелени, купаясь в солнечном свете и скрываясь в тень. Всего через шесть дней».
– Есть еще один вопрос, который мы не обговорили, Торс Провони, – напомнил ему фроликсанин. – Следует ли нам сопроводить первое публичное появление большой помпой и церемониями – или мы лучше приземлимся в какой-нибудь отдаленной области, где нас никто не заметит? И оттуда потихоньку начать действовать. Если избрать второй вариант, то ты мог бы свободно передвигаться. Ты мог бы наслаждаться канзасскими пшеничными полями, рядами кукурузных плантаций; ты мог бы отдыхать, принимать таблетки, а также, если тебя не коробит, что я об этом говорю, побриться, вымыться, надеть чистое белье – вообще освежиться. Тогда как если мы плюхнемся в центре Таймс-сквер…
– Совершенно неважно, приземлимся мы в центре Таймс-сквер или на каком-нибудь пастбище в Канзасе, – перебил Провони. – Они будут поддерживать постоянное наблюдение дежурным радаром, высматривая нас. Они могут даже атаковать нас – по крайней мере, попытаться атаковать нас, – используя передовые корабли, когда мы еще и до Земли-то не доберемся. Мы просто не можем не привлечь внимания, особенно с твоими девятью десятками тонн. А наши ретроракеты запалят все небо почище «римских свечей».
– Они не могут повредить твоему кораблю. Теперь я обернул его целиком.
– Я-то понимаю, а они – нет; они в любом случае могут попытаться. – «На что я буду похож, когда появлюсь перед ними? – спросил он себя. – Грязный, сальный, зараженный дурными привычками… Но разве они не будут готовы к этому? Разве толпа этого не поймет? Может быть, именно таким я и должен появиться».
– Таймс-сквер, – произнес он вслух.
– В самой середине ночи.
– Нет – она и тогда будет битком забита.
– Мы дадим предупреждающие вспышки ретроракетами. Когда они увидят, что мы приземляемся, они разбегутся.
– И тогда ракета с водородной боеголовкой из орудия Т-40 разнесет нас в мелкую пыль. – Он почувствовал, что настроен язвительно и свирепо.
– Не забывай, Торс Провони, что я представляю собой полуматерию, что я способен поглотить абсолютно все. Я буду там, обернутый вокруг тебя и твоего маленького корабля, столько, сколько понадобится.
– Они, наверное, рехнутся, увидев меня.
– От радости?
– Понятия не имею. Мало ли от чего люди сходят с ума. От страха перед неведомым – может быть, и так. Может быть, они побегут от меня, что только дай Бог ноги. Они могут сбежать куда-нибудь в Денвер, штат Колорадо, и сбиться там в кучу, как испуганные коты. Ты ведь никогда не видел испуганного кота, правда? Я всегда держал котов и не кастрировал, но вечно мой кот оказывался в проигрыше. И возвращался домой весь изодранный. Знаешь, как определить, что твой кот – неудачник? Когда он собирается подраться с другим котом, ты выходишь его выручить – если он победитель, то мигом набросится на своего противника. А если он неудачник, то запросто позволит тебе подобрать его и отнести домой.
– Скоро ты снова увидишь котов, – заметил Морго.
– И ты тоже, – сказал Провони.
– Опиши мне кота, – попросил Морго. – Пусть он предстанет в твоем сознании. И все твои воспоминания, связанные с котами.
Торс Провони подумал о котах. Это было не слишком обременительно – все равно им предстояло ждать еще шесть суток, пока они достигнут Земли.
– Самоуверенный, – наконец сказал Морго.
– Я, что ли? Это почему?
– Нет, я имел в виду кота. И эгоцентричный.
– Кот предан своему хозяину, – гневно заявил Провони. – Но он довольно тонко это показывает. Вся суть в том, что кот ни к кому не привязывался, и так было миллионы лет – а затем тебе удается пробить брешь в его броне, и он трется о твою ногу, садится тебе на колени и мурлычет. Так что от любви к тебе он ломает наследственный генетический стереотип поведения, существовавший два миллиона лет. Вот ведь какая это победа.
– Это если предположить, что кот искренен, – заметил Морго, – а не пытается выклянчить еще немного еды.
– Ты думаешь, кот может быть лицемером? – удивился Провони. – Я ни разу не слышал даже о намеках на неискренность со стороны котов. На самом деле чаще всего осуждается их животная честность; если они чувствуют, что их хозяин говна не стоит, то отправляются к кому-нибудь другому.
– Думаю, – сказал Морго, – когда мы доберемся до Земли, я завел бы собаку.
– Собаку! И это после моего размышления о природе котов – после такого богатства сведений о горячо любимых котах моего прошлого; я до сих пор вспоминаю одного старого котищу по кличке Ашшурбанапал – впрочем, мы звали его Ральф. Ашшурбанапал – это египтянин.
– Да, – подтвердил фроликсанин. – В глубине души ты все еще оплакиваешь Ашшурбанапала. Но когда ты умрешь, как в рассказе Марка Твена…
– Угу, – мрачно согласился Провони. – Все они будут там, стоя рядами по обе стороны дороги и ожидая меня. Ведь животное отказывается входить в рай без своего хозяина. Они ждут год за годом.
– И ты горячо в это веришь.
– Верю в это? Да я знаю, что это истина – Бог жив; те останки, что были обнаружены в дальнем космосе несколько лет назад, не имели к нему отношения. Таким путем невозможно найти Бога – это же средневековые представления. Знаешь, где найти Святого Духа? Ведь он не где-то там в космосе – черт возьми, он же сотворил этот космос. Он здесь. – Провони ткнул себя в грудь. – Я… я имею в виду, что мы… содержим частицу Святого Духа внутри нас. Вот, к примеру, твое решение прийти и оказать нам помощь – ведь ты от этого ничего не получишь, кроме разве что повреждения или даже разрушения, если у военных есть что-то такое, о чем мы не слышали.
– Я кое-что получаю от визита на вашу планету, – возразил Морго. – Я собираюсь подобрать и содержать малые формы жизни: котов, собак, листья, улиток, бурундуков. Знаешь ли ты, понимаешь ли, что на Фроликс-8 все формы жизни, кроме нашей, были стерилизованы, а значит – давным-давно исчезли… хотя я видел записи о них – трехмерные воспроизведения, кажущиеся абсолютно реальными. Переданные прямо к управляющему ганглию наших центральных нервных систем.
Торса Провони охватил страх.
– Тебя раздражает то, – продолжал Морго, – что мы это сделали. Мы сами; мы все росли, делились, росли. Нам понадобилось урбанизировать каждую пядь нашей планеты; животные стали бы умирать от голода, и мы предпочли использовать стерилизующий газ, совершенно безболезненный. Они не смогли бы жить с нами в нашем мире.
– А теперь ваше население поумененшилось, не так ли? – спросил Провони.
Страх затаился у него внутри, как свернувшаяся кольцами змея. Готовая в любой момент развернуться и показать ядовитые клыки.
– При необходимости мы могли использовать другие планеты, – сказал Морго.
«Вроде Земли», – подумал Провони.
– Нет-нет, там уже есть господствующие разумные особи. Гражданским крылом правящих кругов нам запрещено… – Морго замялся.
– Так ты военный! – удивленно сказал Провони.
– Я десантник. Именно поэтому меня и выбрали, чтобы вернуться с тобой к Сол-3. Я известен своей способностью решать конфликтные ситуации, используя как силу, так и разум. Угроза применения силы заставляет прислушаться; а знания – мои знания – указывают направление, следуя которому большая часть общества сможет преуспеть.
– Тебе уже приходилось это делать? – Так оно, очевидно, и было.
– Мне миллион с лишним лет, – ответил Морго. – В сопровождении боевого контингента мне приходилось находить выход в войнах столь масштабных, со столь значительным количеством участников, что тебе этого просто и не представить. Я разрешал политико-экономические проблемы – иногда путем внедрения новой техники или, по крайней мере, предоставления теоретической документации, с помощью которой такие устройства могли быть созданы. А затем я удалялся, и все последующее было уже в их руках.
– А вы вмешиваетесь, только когда зовут? – спросил Провони.
– Да.
– Значит, по существу, вы помогаете только цивилизациям, способным совершать межзвездные полеты. Способным отправить своего посланца туда… где вы его наконец заметите. А какое-нибудь средневековое общество с. большими луками и нелепыми шлемами…
– Наша теория на этот счет, – сказал Морго, – весьма интересна. На стадии больших луков – да и на стадии пушек, самолетов, морских кораблей, бомб – для нас просто нет работы. Мы не хотим этим заниматься, поскольку теория подсказывает нам, что они не смогут уничтожить свою расу или планету. А вот когда уже созданы водородные бомбы и уровень развития техники позволил построить межзвездные…
– Этому я не верю, – решительно заявил Провони.
– Почему? – Фроликсанин обследовал его мозг – проворно, однако и со свойственной ему тактичностью. – А, понятно, – сказал он. – Тебе известно, что водородные бомбы можно создать задолго до того, как наладится межзвездное сообщение. Ты прав. – Он сделал паузу. – Ну ладно. Мы позволяем себе вовлекаться, только когда просьба о помощи приходит с корабля, пригодного для межзвездных перелетов. Потому что цивилизация, находящаяся на этой стадии развития, потенциально опасна для нас. Ведь они нашли нас. И от нас требуется какой-то отклик… как, кстати говоря, и в вашей мировой истории, когда адмирал Перри пробил стену, окружавшую Японию, – и целой стране пришлось модернизироваться в какие-то несколько лет. Помни об этом: ведь мы могли бы просто убивать каждого астронавта в его межзвездном корабле вместо того, чтобы выяснять у него, что мы можем предпринять для стабилизации его культуры. Ты просто не поверил бы, если бы узнал, сколько различных культур охвачено войнами, борьбой за власть и засильем тираний… некоторые из них куда более развиты, чем ваша. Но вы удовлетворили нашему критерию: вы разыскали нас. Поэтому я здесь, Торс Провони.
– Мне совсем не нравится то, что ты говорил об истребленных животных. – Он думал о шести миллиардах Старых Людей. «Не поступят ли и с ними так же? – задумался он. – Не поступят ли они так со всеми нами – Новыми Людьми, Аномалами, Старыми Людьми, Низшими Людьми, – не прикончат ли они нас, чтобы унаследовать нашу планету со всем тем, что было создано руками человека?»
– Торс Провони, – обратился к нему Морго, – позволь, я разъясню тебе два пункта, которые наверняка помогут разрешить твои сомнения. Во-первых, мы уже много столетий знаем о вашей цивилизации. Наши корабли входили в атмосферу Земли и скользили там еще во времена китобойных лодок. Если бы мы захотели, то в любой момент могли бы занять ваше место; тебе не кажется, что куда проще было бы разгромить «тонкую красную линию», алые мундиры, чем противостоять кобальтовым и водородным тактическим ракетам, что нас ожидало бы – собственно, и ожидает – теперь? Я прислушивался. Несколько ваших сторожевых кораблей слоняются где-то неподалеку от того места, где мы начнем подвергаться воздействию гравитационного поля Солнца.
– А во-вторых?
– Мы будем красть.
– Красть! – Провони был ошарашен. – Что красть?
– Ваши бесчисленные игрушки: пылесосы, пишущие машинки, трехмерные видеосистемы, компьютеры – в обмен на то, что разделаемся с тиранией, мы там немножко поболтаемся, получая, если возможно, работающие образцы или их описания: все мыслимые растения, деревья, лодки, рабочие инструменты; вы подскажете нам.
– Но ведь технологически вы далеко впереди нас.
Явно польщенный, Морго пояснил:
– Это неважно. На каждой планете каждая цивилизация разрабатывает уникальные, идиосинкразические инструменты, методы, теории, игрушки, кислотостойкие цистерны, карусели. Позволь мне спросить: предположим, тебя переместили бы назад, в Англию восемнадцатого столетия. И ты мог бы забрать с собой оттуда все, что тебе приглянулось. Разве ты не уволок бы оттуда кучу всякой всячины? Одни картины… впрочем, я вижу, ты понимаешь.
– Причудливые мы существа! – яростно выговорил Провони.
– Да, точно подмечено. Кстати, эта причудливость – один из важнейших полезных элементов Вселенной, Торс Провони. Она представляет собой частный случай принципа единственности, который ваш же мистер Бернхад сформулировал в своей книге «Теория апричинности, определенная относительно двух осей». Единственность единственностью, но есть еще и то, что Бернхад назвал «квазиединственностью», из которой многие…
– Я сделал для Бернхада его теорию, – перебил Провони. – Я был тогда молоденьким, хитрожопистым университетским парнишкой, одним из учеников-ассистентов Бернхада. Мы вместе подготовили все данные, все ссылки, все-все – а потом опубликовали это в «Nature», где над статьей значилась только фамилия Бернхада. В 2103 году мне было восемнадцать. Сейчас мне сто пять. – Он скривился. – Старик, другими словами. Впрочем, я по-прежнему бодр и весел – я могу жить в полную силу. В конце концов, читали же мы о доживших до двух сотен лет, о родившихся еще до 1985 года, когда был выделен вирус старения и антигериатические препараты были замагистрированы сорока процентам населения.
Потом он подумал о животных и о тех шести миллиардах землян, которые шли в никуда… или, разве что, в эти немыслимые по размерам лагеря для перемещенных на Луне, с их непроницаемыми стенами блоков; заключенные даже не могли видеть окружающий их пейзаж. «В этих лагерях должно быть где-то от двенадцати до двадцати миллионов Старых Людей, – прикинул, он. – Целая армия. Когда они возвратятся на Землю? Двадцать миллионов? Десять миллионов квартир? Двадцать миллионов рабочих мест, и все для нон-Джи. Никакой Государственной гражданской службы. Грэм, похоже, подкладывает нам хорошую свинью, – сказал он себе. – Если мы даже частично возьмем на себя функции правительства, нам придется заняться этими двадцатью миллионами. Могло бы так получиться, что мы – немыслимое дело! – отправили бы их обратно в лагеря на «временной» основе. Господи, – подумал он, – как же ты насмешлив».
Морго Ран Вилк внезапно произнес:
– По левому борту военный корабль.
– Чего-чего?
– Посмотри на экран своего радара. Там есть выброс сигнала – корабль, довольно большой, движущийся очень быстро – слишком быстро для торгового судна, – направляющийся к нам. – Пауза. – У них курс на столкновение; они собираются пожертвовать собой, чтобы остановить нас.
– А они могут?
Морго терпеливо объяснил:
– Нет, Торс Провони. Даже если бы они установили водородные боеголовки на 0,88 или четыре торпеды с водородными боеголовками.
«Я подожду, – подумал Провони, сосредоточившись на экране радара, – пока не разгляжу его. Ведь это явно один из тех новых быстроходных LR-82». Он устало вытер лоб.
– Нет, те были еще десять лет назад; я живу в прошлом. Так или иначе, – заключил он, – это быстроходный корабль.
– Но не такой быстроходный, как наш, Торс Провони, – заметил Морго.
«Серый динозавр» затрясся и загудел, когда были включены ракетные двигатели; затем раздался характерный вой, сопровождавший вход в гиперпространство.
Военный корабль направился следом; он опять висел на экране, приближаясь с каждой секундой, все его главные двигатели пламенели сверкающими нимбами пляшущего, пылающего желтого света.
– Думаю, здесь это и закончится, – сказал Провони.
Глава 19
– Мне нужно знать, пробивается ли на Землю мое третье послание, – раздраженно возразил Провони. – Сумеем ли мы в самом деле достичь Земли всего за шесть суток? – Перед ним стали возникать навязчивые картины: поля и пастбища, большие плавучие города в голубых океанах Земли, купола на Луне и Марсе, Нью-Йорк, царство Лос-Анджелеса. И особенно Сан-Франциско, с его удивительной, легендарной, старинной системой «быстрой перевозки», сооруженной аж в 1972 году и все же использовавшейся из сентиментальных соображений.
«Еда, – подумал он. – Ломтики мяса с грибами, эскаргот, лягушачьи лапки… ох, которые становились куда нежнее, если их предварительно заморозить, о чем большинство и не подозревало – даже во многих вполне приличных ресторанах».
– Знаешь, чего мне хочется? – спросил он фроликсанина. – Стакан ледяного молока. И чтобы лед плавал прямо там. Полгаллона такого молока. Я просто хочу сидеть тут и пить молоко.
– Как ты однажды заметил, Торс Провони, – отозвался Морго, – истинный интерес человека заключается в малом и немедленном. Мы совершаем перелет, от которого зависят жизнь и надежда шести миллиардов людей, и все же, когда ты представляешь себя там, в конце, ты видишь себя сидящим за столом, на котором стоит ящик молока.
– Но обрати внимание, – заметил Провони, – они-то ведь такие же. Земле грозит вторжение инопланетян, и все – все! – просто хотят жить дальше. Есть миф о бурлящих бессловесных массах, ищущих трибуна, вождя, каким будет Кордон. А скольких людей на самом деле это волнует? Может быть, даже и Кордона это волнует… не так уж сильно. Знаешь, чего французское дворянство больше всего боялось во время революции? Каждый из них трясся от страха, что кто-нибудь вломится к нему в дом и расколотит его фортепьяно. Узость их кругозора… – Он замолчал. – Которая свойственна даже мне, до некоторой степени.
– У тебя ностальгия. Это проявляется в твоих снах: ночью ты бродишь по тропам земных лесов и поднимаешься в роскошных лифтах на крыши – в рестораны и транкобары.
– Да, транкобары, – вздохнул Провони. У него давно уже истощились запасы всех медикаментов – для развлечения и для иных целей, – включая, разумеется, все психотропные препараты. «Я сяду там, в транкобаре, – сказал он себе, – и стану глотать одну таблетку, пилюлю, капсулу и спансулу за другой. Я заморожу себя до невидимости. Я полечу, как ворон, как лебедь, загогочу и зачирикаю, пролетая над полями зелени, купаясь в солнечном свете и скрываясь в тень. Всего через шесть дней».
– Есть еще один вопрос, который мы не обговорили, Торс Провони, – напомнил ему фроликсанин. – Следует ли нам сопроводить первое публичное появление большой помпой и церемониями – или мы лучше приземлимся в какой-нибудь отдаленной области, где нас никто не заметит? И оттуда потихоньку начать действовать. Если избрать второй вариант, то ты мог бы свободно передвигаться. Ты мог бы наслаждаться канзасскими пшеничными полями, рядами кукурузных плантаций; ты мог бы отдыхать, принимать таблетки, а также, если тебя не коробит, что я об этом говорю, побриться, вымыться, надеть чистое белье – вообще освежиться. Тогда как если мы плюхнемся в центре Таймс-сквер…
– Совершенно неважно, приземлимся мы в центре Таймс-сквер или на каком-нибудь пастбище в Канзасе, – перебил Провони. – Они будут поддерживать постоянное наблюдение дежурным радаром, высматривая нас. Они могут даже атаковать нас – по крайней мере, попытаться атаковать нас, – используя передовые корабли, когда мы еще и до Земли-то не доберемся. Мы просто не можем не привлечь внимания, особенно с твоими девятью десятками тонн. А наши ретроракеты запалят все небо почище «римских свечей».
– Они не могут повредить твоему кораблю. Теперь я обернул его целиком.
– Я-то понимаю, а они – нет; они в любом случае могут попытаться. – «На что я буду похож, когда появлюсь перед ними? – спросил он себя. – Грязный, сальный, зараженный дурными привычками… Но разве они не будут готовы к этому? Разве толпа этого не поймет? Может быть, именно таким я и должен появиться».
– Таймс-сквер, – произнес он вслух.
– В самой середине ночи.
– Нет – она и тогда будет битком забита.
– Мы дадим предупреждающие вспышки ретроракетами. Когда они увидят, что мы приземляемся, они разбегутся.
– И тогда ракета с водородной боеголовкой из орудия Т-40 разнесет нас в мелкую пыль. – Он почувствовал, что настроен язвительно и свирепо.
– Не забывай, Торс Провони, что я представляю собой полуматерию, что я способен поглотить абсолютно все. Я буду там, обернутый вокруг тебя и твоего маленького корабля, столько, сколько понадобится.
– Они, наверное, рехнутся, увидев меня.
– От радости?
– Понятия не имею. Мало ли от чего люди сходят с ума. От страха перед неведомым – может быть, и так. Может быть, они побегут от меня, что только дай Бог ноги. Они могут сбежать куда-нибудь в Денвер, штат Колорадо, и сбиться там в кучу, как испуганные коты. Ты ведь никогда не видел испуганного кота, правда? Я всегда держал котов и не кастрировал, но вечно мой кот оказывался в проигрыше. И возвращался домой весь изодранный. Знаешь, как определить, что твой кот – неудачник? Когда он собирается подраться с другим котом, ты выходишь его выручить – если он победитель, то мигом набросится на своего противника. А если он неудачник, то запросто позволит тебе подобрать его и отнести домой.
– Скоро ты снова увидишь котов, – заметил Морго.
– И ты тоже, – сказал Провони.
– Опиши мне кота, – попросил Морго. – Пусть он предстанет в твоем сознании. И все твои воспоминания, связанные с котами.
Торс Провони подумал о котах. Это было не слишком обременительно – все равно им предстояло ждать еще шесть суток, пока они достигнут Земли.
– Самоуверенный, – наконец сказал Морго.
– Я, что ли? Это почему?
– Нет, я имел в виду кота. И эгоцентричный.
– Кот предан своему хозяину, – гневно заявил Провони. – Но он довольно тонко это показывает. Вся суть в том, что кот ни к кому не привязывался, и так было миллионы лет – а затем тебе удается пробить брешь в его броне, и он трется о твою ногу, садится тебе на колени и мурлычет. Так что от любви к тебе он ломает наследственный генетический стереотип поведения, существовавший два миллиона лет. Вот ведь какая это победа.
– Это если предположить, что кот искренен, – заметил Морго, – а не пытается выклянчить еще немного еды.
– Ты думаешь, кот может быть лицемером? – удивился Провони. – Я ни разу не слышал даже о намеках на неискренность со стороны котов. На самом деле чаще всего осуждается их животная честность; если они чувствуют, что их хозяин говна не стоит, то отправляются к кому-нибудь другому.
– Думаю, – сказал Морго, – когда мы доберемся до Земли, я завел бы собаку.
– Собаку! И это после моего размышления о природе котов – после такого богатства сведений о горячо любимых котах моего прошлого; я до сих пор вспоминаю одного старого котищу по кличке Ашшурбанапал – впрочем, мы звали его Ральф. Ашшурбанапал – это египтянин.
– Да, – подтвердил фроликсанин. – В глубине души ты все еще оплакиваешь Ашшурбанапала. Но когда ты умрешь, как в рассказе Марка Твена…
– Угу, – мрачно согласился Провони. – Все они будут там, стоя рядами по обе стороны дороги и ожидая меня. Ведь животное отказывается входить в рай без своего хозяина. Они ждут год за годом.
– И ты горячо в это веришь.
– Верю в это? Да я знаю, что это истина – Бог жив; те останки, что были обнаружены в дальнем космосе несколько лет назад, не имели к нему отношения. Таким путем невозможно найти Бога – это же средневековые представления. Знаешь, где найти Святого Духа? Ведь он не где-то там в космосе – черт возьми, он же сотворил этот космос. Он здесь. – Провони ткнул себя в грудь. – Я… я имею в виду, что мы… содержим частицу Святого Духа внутри нас. Вот, к примеру, твое решение прийти и оказать нам помощь – ведь ты от этого ничего не получишь, кроме разве что повреждения или даже разрушения, если у военных есть что-то такое, о чем мы не слышали.
– Я кое-что получаю от визита на вашу планету, – возразил Морго. – Я собираюсь подобрать и содержать малые формы жизни: котов, собак, листья, улиток, бурундуков. Знаешь ли ты, понимаешь ли, что на Фроликс-8 все формы жизни, кроме нашей, были стерилизованы, а значит – давным-давно исчезли… хотя я видел записи о них – трехмерные воспроизведения, кажущиеся абсолютно реальными. Переданные прямо к управляющему ганглию наших центральных нервных систем.
Торса Провони охватил страх.
– Тебя раздражает то, – продолжал Морго, – что мы это сделали. Мы сами; мы все росли, делились, росли. Нам понадобилось урбанизировать каждую пядь нашей планеты; животные стали бы умирать от голода, и мы предпочли использовать стерилизующий газ, совершенно безболезненный. Они не смогли бы жить с нами в нашем мире.
– А теперь ваше население поумененшилось, не так ли? – спросил Провони.
Страх затаился у него внутри, как свернувшаяся кольцами змея. Готовая в любой момент развернуться и показать ядовитые клыки.
– При необходимости мы могли использовать другие планеты, – сказал Морго.
«Вроде Земли», – подумал Провони.
– Нет-нет, там уже есть господствующие разумные особи. Гражданским крылом правящих кругов нам запрещено… – Морго замялся.
– Так ты военный! – удивленно сказал Провони.
– Я десантник. Именно поэтому меня и выбрали, чтобы вернуться с тобой к Сол-3. Я известен своей способностью решать конфликтные ситуации, используя как силу, так и разум. Угроза применения силы заставляет прислушаться; а знания – мои знания – указывают направление, следуя которому большая часть общества сможет преуспеть.
– Тебе уже приходилось это делать? – Так оно, очевидно, и было.
– Мне миллион с лишним лет, – ответил Морго. – В сопровождении боевого контингента мне приходилось находить выход в войнах столь масштабных, со столь значительным количеством участников, что тебе этого просто и не представить. Я разрешал политико-экономические проблемы – иногда путем внедрения новой техники или, по крайней мере, предоставления теоретической документации, с помощью которой такие устройства могли быть созданы. А затем я удалялся, и все последующее было уже в их руках.
– А вы вмешиваетесь, только когда зовут? – спросил Провони.
– Да.
– Значит, по существу, вы помогаете только цивилизациям, способным совершать межзвездные полеты. Способным отправить своего посланца туда… где вы его наконец заметите. А какое-нибудь средневековое общество с. большими луками и нелепыми шлемами…
– Наша теория на этот счет, – сказал Морго, – весьма интересна. На стадии больших луков – да и на стадии пушек, самолетов, морских кораблей, бомб – для нас просто нет работы. Мы не хотим этим заниматься, поскольку теория подсказывает нам, что они не смогут уничтожить свою расу или планету. А вот когда уже созданы водородные бомбы и уровень развития техники позволил построить межзвездные…
– Этому я не верю, – решительно заявил Провони.
– Почему? – Фроликсанин обследовал его мозг – проворно, однако и со свойственной ему тактичностью. – А, понятно, – сказал он. – Тебе известно, что водородные бомбы можно создать задолго до того, как наладится межзвездное сообщение. Ты прав. – Он сделал паузу. – Ну ладно. Мы позволяем себе вовлекаться, только когда просьба о помощи приходит с корабля, пригодного для межзвездных перелетов. Потому что цивилизация, находящаяся на этой стадии развития, потенциально опасна для нас. Ведь они нашли нас. И от нас требуется какой-то отклик… как, кстати говоря, и в вашей мировой истории, когда адмирал Перри пробил стену, окружавшую Японию, – и целой стране пришлось модернизироваться в какие-то несколько лет. Помни об этом: ведь мы могли бы просто убивать каждого астронавта в его межзвездном корабле вместо того, чтобы выяснять у него, что мы можем предпринять для стабилизации его культуры. Ты просто не поверил бы, если бы узнал, сколько различных культур охвачено войнами, борьбой за власть и засильем тираний… некоторые из них куда более развиты, чем ваша. Но вы удовлетворили нашему критерию: вы разыскали нас. Поэтому я здесь, Торс Провони.
– Мне совсем не нравится то, что ты говорил об истребленных животных. – Он думал о шести миллиардах Старых Людей. «Не поступят ли и с ними так же? – задумался он. – Не поступят ли они так со всеми нами – Новыми Людьми, Аномалами, Старыми Людьми, Низшими Людьми, – не прикончат ли они нас, чтобы унаследовать нашу планету со всем тем, что было создано руками человека?»
– Торс Провони, – обратился к нему Морго, – позволь, я разъясню тебе два пункта, которые наверняка помогут разрешить твои сомнения. Во-первых, мы уже много столетий знаем о вашей цивилизации. Наши корабли входили в атмосферу Земли и скользили там еще во времена китобойных лодок. Если бы мы захотели, то в любой момент могли бы занять ваше место; тебе не кажется, что куда проще было бы разгромить «тонкую красную линию», алые мундиры, чем противостоять кобальтовым и водородным тактическим ракетам, что нас ожидало бы – собственно, и ожидает – теперь? Я прислушивался. Несколько ваших сторожевых кораблей слоняются где-то неподалеку от того места, где мы начнем подвергаться воздействию гравитационного поля Солнца.
– А во-вторых?
– Мы будем красть.
– Красть! – Провони был ошарашен. – Что красть?
– Ваши бесчисленные игрушки: пылесосы, пишущие машинки, трехмерные видеосистемы, компьютеры – в обмен на то, что разделаемся с тиранией, мы там немножко поболтаемся, получая, если возможно, работающие образцы или их описания: все мыслимые растения, деревья, лодки, рабочие инструменты; вы подскажете нам.
– Но ведь технологически вы далеко впереди нас.
Явно польщенный, Морго пояснил:
– Это неважно. На каждой планете каждая цивилизация разрабатывает уникальные, идиосинкразические инструменты, методы, теории, игрушки, кислотостойкие цистерны, карусели. Позволь мне спросить: предположим, тебя переместили бы назад, в Англию восемнадцатого столетия. И ты мог бы забрать с собой оттуда все, что тебе приглянулось. Разве ты не уволок бы оттуда кучу всякой всячины? Одни картины… впрочем, я вижу, ты понимаешь.
– Причудливые мы существа! – яростно выговорил Провони.
– Да, точно подмечено. Кстати, эта причудливость – один из важнейших полезных элементов Вселенной, Торс Провони. Она представляет собой частный случай принципа единственности, который ваш же мистер Бернхад сформулировал в своей книге «Теория апричинности, определенная относительно двух осей». Единственность единственностью, но есть еще и то, что Бернхад назвал «квазиединственностью», из которой многие…
– Я сделал для Бернхада его теорию, – перебил Провони. – Я был тогда молоденьким, хитрожопистым университетским парнишкой, одним из учеников-ассистентов Бернхада. Мы вместе подготовили все данные, все ссылки, все-все – а потом опубликовали это в «Nature», где над статьей значилась только фамилия Бернхада. В 2103 году мне было восемнадцать. Сейчас мне сто пять. – Он скривился. – Старик, другими словами. Впрочем, я по-прежнему бодр и весел – я могу жить в полную силу. В конце концов, читали же мы о доживших до двух сотен лет, о родившихся еще до 1985 года, когда был выделен вирус старения и антигериатические препараты были замагистрированы сорока процентам населения.
Потом он подумал о животных и о тех шести миллиардах землян, которые шли в никуда… или, разве что, в эти немыслимые по размерам лагеря для перемещенных на Луне, с их непроницаемыми стенами блоков; заключенные даже не могли видеть окружающий их пейзаж. «В этих лагерях должно быть где-то от двенадцати до двадцати миллионов Старых Людей, – прикинул, он. – Целая армия. Когда они возвратятся на Землю? Двадцать миллионов? Десять миллионов квартир? Двадцать миллионов рабочих мест, и все для нон-Джи. Никакой Государственной гражданской службы. Грэм, похоже, подкладывает нам хорошую свинью, – сказал он себе. – Если мы даже частично возьмем на себя функции правительства, нам придется заняться этими двадцатью миллионами. Могло бы так получиться, что мы – немыслимое дело! – отправили бы их обратно в лагеря на «временной» основе. Господи, – подумал он, – как же ты насмешлив».
Морго Ран Вилк внезапно произнес:
– По левому борту военный корабль.
– Чего-чего?
– Посмотри на экран своего радара. Там есть выброс сигнала – корабль, довольно большой, движущийся очень быстро – слишком быстро для торгового судна, – направляющийся к нам. – Пауза. – У них курс на столкновение; они собираются пожертвовать собой, чтобы остановить нас.
– А они могут?
Морго терпеливо объяснил:
– Нет, Торс Провони. Даже если бы они установили водородные боеголовки на 0,88 или четыре торпеды с водородными боеголовками.
«Я подожду, – подумал Провони, сосредоточившись на экране радара, – пока не разгляжу его. Ведь это явно один из тех новых быстроходных LR-82». Он устало вытер лоб.
– Нет, те были еще десять лет назад; я живу в прошлом. Так или иначе, – заключил он, – это быстроходный корабль.
– Но не такой быстроходный, как наш, Торс Провони, – заметил Морго.
«Серый динозавр» затрясся и загудел, когда были включены ракетные двигатели; затем раздался характерный вой, сопровождавший вход в гиперпространство.
Военный корабль направился следом; он опять висел на экране, приближаясь с каждой секундой, все его главные двигатели пламенели сверкающими нимбами пляшущего, пылающего желтого света.
– Думаю, здесь это и закончится, – сказал Провони.
Глава 19
Уведомление было незамедлительно отправлено Уиллису Грэму. Обращаясь к членам Чрезвычайного Комитета Общественной Безопасности, собравшимся вокруг его кровати в спальне-канцелярии, он сказал, садясь прямо и опираясь на подушки:
– Послушайте-ка вот это:
«Барсук» не выпускает «Серого динозавра» из виду. «Динозавр» предпринимает маневры с целью уклонения. Мы быстро сближаемся».
– Просто не могу поверить, – радостно произнес Грэм. Членам Комитета он сообщил: – Я созвал вас по поводу третьего послания от Провони. Они будут здесь через шесть суток. – Он потянулся, зевнул и ухмыльнулся им всем. – Я собирался рассказать вам о том, насколько быстрыми должны быть все наши действия, связанные с открытием лагерей для перемещенных – равно как и с тем, чтобы остановить применение крутых мер к Низшим Людям в полном объеме, разрушение их передатчиков, печатных прессов и тому подобного. Однако если «Барсук» превратит «Динозавра» в пыль, то все в порядке! Мы сможем продолжать как ни в чем ни бывало – как будто Провони и не собирался возвращаться.
– Однако первые два послания были переданы по телевидению, – колко заметил Фред Райнер, министр внутренних дел.
– Что ж, мы не будем разглашать третье послание. Где говорится, что они приземлятся через шесть суток, «возьмут на себя руководство» и все такое.
– Господин Председатель Совета, – обратился к нему Дюк Бострих, министр по делам государства, – третье послание – помоги мне Боже – приходит на сорокаметровой полосе частот, так что принимается где угодно по всему миру. Через сутки о нем узнают все.
– Но ведь если «Барсук» возьмет «Динозавра», то это уже будет неважно. – Грэм сделал глубокий вдох и потянулся за капсулой амфетамина, чтобы воспарить еще выше в этот внезапный, неожиданный момент величия. – Вам известно, – напомнил он всем, а в особенности Патти, министру обороны, которая никогда не любила и не уважала его, – вам известно, что именно я предложил разместить там корабли типа «Барсука» пять лет назад… сторожевые корабли, не слишком тяжело вооруженные. Мы знаем, что «Серый динозавр» вообще не вооружен. Так что его может уничтожить даже сторожевой корабль.
– Сэр, – обратился к нему генерал Гефеле, – мне хорошо знакомы сторожевые корабли класса Т-144, к которым принадлежит «Барсук». Ввиду того, что им приходится подолгу находиться в космосе, покрывая при этом значительные расстояния, они сделаны достаточно неуклюжими для маневра, и если, к примеру, взять носовой выстрел, то они легко могут быть…
– Вы хотите сказать, – прошипел Грэм, – что мои сторожевые корабли устарели? Почему же вы не докладывали мне?
– Потому, – ответил генерал Рейберн, шевеля своими тонкими черными усиками, – что нам и в голову не приходило, что, во-первых, Провони может вернуться, а во-вторых, что сторожевой корабль, размещенный в достаточно обширной области пустого пространства, сможет заметить Провони, если – или мне следует сказать «когда» – тот вернется. – Он развел руками. – Такое число парсеков…
– Генералы Рейберн и Гефеле, – провозгласил Грэм, – сейчас вы оба сядете сочинять прошения об отставке. Через час они должны быть готовы и представлены мне. – Он откинулся назад, затем вдруг резко дернулся вперед и нажал на кнопку, включавшую экран общего видеофона. На экране показался вайомингский компьютер, или по крайней мере его часть.
– Специалиста, – потребовал Грэм.
Появился программист в белом халате.
– Слушаю, господин Председатель Совета.
– Мне нужен, – начал Грэм, – прогноз следующей ситуации: сторожевой корабль класса Т-144 встретился с «Серым динозавром» в… – он потянулся к столу, шаря там, кряхтя и напрягаясь, – в таких координатах. – Он зачитал их специалисту, который, разумеется, записывал его указания. – Мне нужно знать, – сказал он, – учитывая все факты, какова вероятность того, что корабль класса Т-144 сможет уничтожить «Серый динозавр»?
Специалист перекрутил кассету, затем вставил пачку перфокарт на ввод компьютера и щелкнул выключателем. За пластиковыми щитками закрутились диски; кассеты накручивались и раскручивались.
Мэри Скаурби, министр сельского хозяйства, спросила:
– А почему бы нам просто не подождать и не посмотреть, чем кончится эта схватка?
– Потому, – ответил Уиллис Грэм, – что этот проклятый «Динозавр» и этот осел Провони, ведущий его – вместе со своим инопланетным приятелем, – могут быть нашпигованы оружием. А за ними может следовать целый флот. – У генерала Гефеле, старательно выписывавшего прошение об отставке, Грэм спросил: – Не фиксируют ли наши радарные установки чего-нибудь еще в этом секторе? Запросите «Барсук».
Генерал Гефеле достал из кармана френча приемно-передающее устройство.
– Фиксирует ли радар на «Барсуке» какие-либо еще сигналы? – Пауза. – Нет. – Он опять занялся своим прошением.
Специалист в Вайоминге сообщил:
– Господин Председатель Совета, мы получили ответ компьютера 996-D по поводу вашего запроса. Похоже, что третье послание от Провони, которое мы получаем на сорокаметровой полосе частот, представляет собой критический параметр. Компьютер делает вывод, что утверждение, начинающееся со слов «Мы присоединимся к вам через шесть дней», подразумевает, что один из пришельцев находится с Провони. Не имея данных о возможностях этого пришельца, компьютер оказывается в затруднении, но все же он способен ответить на сопутствующий вопрос: «Серый динозавр» не сможет очень долго уклоняться от «Барсука», сторожевого корабля класса Т-144. Так что неизвестная переменная – присутствие инопланетянина – слишком весома. Компьютер не может просчитать эту ситуацию.
– Я получаю сообщение от команды, следящей за «Барсуком», – вдруг произнес генерал Рейберн. – Прошу тишины. – Он склонил голову набок, прислушиваясь к наушнику.
Тишина.
– «Барсук» исчез, – сказал генерал Рейберн.
– Исчез? – одновременно спросили полдюжины голосов.
– Исчез? – вопросил Грэм. – Куда исчез?
– В гиперпространство. Мы скоро все выясним, поскольку, как неоднократно было доказано, корабль может оставаться в гиперпространстве на десять – двенадцать, в крайнем случае – на пятнадцать минут. Нам не придется долго ждать.
– «Динозавр» вышел прямо в гиперпространство? – недоверчиво переспросил генерал Гефеле. – Это могло быть предпринято лишь как крайняя мера – самая последняя возможность для увертки. Может быть, «Динозавр» был перестроен; может быть, теперь его наружная поверхность покрыта каким-нибудь сплавом, не столь быстро разрушающимся в гиперпространстве. Возможно, они просто хотят выждать, пока «Барсук» либо взорвется, либо возвратится в обычное или пара-пространство. Понимаете, ведь тот «Серый динозавр», который теперь возвращается, может оказаться совсем не тем «Серым динозавром», который покинул эту систему десять лет назад.
– «Барсук» опознал его, – возразил генерал Рейберн. – Это тот же самый корабль – если он и модифицирован, то внешне, по крайней мере, это не слишком заметно. Капитан «Барсука» Греко перед тем, как выскочить в гиперпространство, сообщил, что «Динозавр» до последнего винтика соответствует опознавательному фото, сделанному пятнадцать лет назад, если не считать…
– Если не считать? – скрипя зубами, переспросил Грэм. «Надо бы мне прекратить перемалывать собственные зубы, – сообразил он, – в прошлый раз я насквозь протер верхнюю правую коронку. Это должно бы остеречь меня». Он откинулся назад, играя со своими подушками.
– Послушайте-ка вот это:
«Барсук» не выпускает «Серого динозавра» из виду. «Динозавр» предпринимает маневры с целью уклонения. Мы быстро сближаемся».
– Просто не могу поверить, – радостно произнес Грэм. Членам Комитета он сообщил: – Я созвал вас по поводу третьего послания от Провони. Они будут здесь через шесть суток. – Он потянулся, зевнул и ухмыльнулся им всем. – Я собирался рассказать вам о том, насколько быстрыми должны быть все наши действия, связанные с открытием лагерей для перемещенных – равно как и с тем, чтобы остановить применение крутых мер к Низшим Людям в полном объеме, разрушение их передатчиков, печатных прессов и тому подобного. Однако если «Барсук» превратит «Динозавра» в пыль, то все в порядке! Мы сможем продолжать как ни в чем ни бывало – как будто Провони и не собирался возвращаться.
– Однако первые два послания были переданы по телевидению, – колко заметил Фред Райнер, министр внутренних дел.
– Что ж, мы не будем разглашать третье послание. Где говорится, что они приземлятся через шесть суток, «возьмут на себя руководство» и все такое.
– Господин Председатель Совета, – обратился к нему Дюк Бострих, министр по делам государства, – третье послание – помоги мне Боже – приходит на сорокаметровой полосе частот, так что принимается где угодно по всему миру. Через сутки о нем узнают все.
– Но ведь если «Барсук» возьмет «Динозавра», то это уже будет неважно. – Грэм сделал глубокий вдох и потянулся за капсулой амфетамина, чтобы воспарить еще выше в этот внезапный, неожиданный момент величия. – Вам известно, – напомнил он всем, а в особенности Патти, министру обороны, которая никогда не любила и не уважала его, – вам известно, что именно я предложил разместить там корабли типа «Барсука» пять лет назад… сторожевые корабли, не слишком тяжело вооруженные. Мы знаем, что «Серый динозавр» вообще не вооружен. Так что его может уничтожить даже сторожевой корабль.
– Сэр, – обратился к нему генерал Гефеле, – мне хорошо знакомы сторожевые корабли класса Т-144, к которым принадлежит «Барсук». Ввиду того, что им приходится подолгу находиться в космосе, покрывая при этом значительные расстояния, они сделаны достаточно неуклюжими для маневра, и если, к примеру, взять носовой выстрел, то они легко могут быть…
– Вы хотите сказать, – прошипел Грэм, – что мои сторожевые корабли устарели? Почему же вы не докладывали мне?
– Потому, – ответил генерал Рейберн, шевеля своими тонкими черными усиками, – что нам и в голову не приходило, что, во-первых, Провони может вернуться, а во-вторых, что сторожевой корабль, размещенный в достаточно обширной области пустого пространства, сможет заметить Провони, если – или мне следует сказать «когда» – тот вернется. – Он развел руками. – Такое число парсеков…
– Генералы Рейберн и Гефеле, – провозгласил Грэм, – сейчас вы оба сядете сочинять прошения об отставке. Через час они должны быть готовы и представлены мне. – Он откинулся назад, затем вдруг резко дернулся вперед и нажал на кнопку, включавшую экран общего видеофона. На экране показался вайомингский компьютер, или по крайней мере его часть.
– Специалиста, – потребовал Грэм.
Появился программист в белом халате.
– Слушаю, господин Председатель Совета.
– Мне нужен, – начал Грэм, – прогноз следующей ситуации: сторожевой корабль класса Т-144 встретился с «Серым динозавром» в… – он потянулся к столу, шаря там, кряхтя и напрягаясь, – в таких координатах. – Он зачитал их специалисту, который, разумеется, записывал его указания. – Мне нужно знать, – сказал он, – учитывая все факты, какова вероятность того, что корабль класса Т-144 сможет уничтожить «Серый динозавр»?
Специалист перекрутил кассету, затем вставил пачку перфокарт на ввод компьютера и щелкнул выключателем. За пластиковыми щитками закрутились диски; кассеты накручивались и раскручивались.
Мэри Скаурби, министр сельского хозяйства, спросила:
– А почему бы нам просто не подождать и не посмотреть, чем кончится эта схватка?
– Потому, – ответил Уиллис Грэм, – что этот проклятый «Динозавр» и этот осел Провони, ведущий его – вместе со своим инопланетным приятелем, – могут быть нашпигованы оружием. А за ними может следовать целый флот. – У генерала Гефеле, старательно выписывавшего прошение об отставке, Грэм спросил: – Не фиксируют ли наши радарные установки чего-нибудь еще в этом секторе? Запросите «Барсук».
Генерал Гефеле достал из кармана френча приемно-передающее устройство.
– Фиксирует ли радар на «Барсуке» какие-либо еще сигналы? – Пауза. – Нет. – Он опять занялся своим прошением.
Специалист в Вайоминге сообщил:
– Господин Председатель Совета, мы получили ответ компьютера 996-D по поводу вашего запроса. Похоже, что третье послание от Провони, которое мы получаем на сорокаметровой полосе частот, представляет собой критический параметр. Компьютер делает вывод, что утверждение, начинающееся со слов «Мы присоединимся к вам через шесть дней», подразумевает, что один из пришельцев находится с Провони. Не имея данных о возможностях этого пришельца, компьютер оказывается в затруднении, но все же он способен ответить на сопутствующий вопрос: «Серый динозавр» не сможет очень долго уклоняться от «Барсука», сторожевого корабля класса Т-144. Так что неизвестная переменная – присутствие инопланетянина – слишком весома. Компьютер не может просчитать эту ситуацию.
– Я получаю сообщение от команды, следящей за «Барсуком», – вдруг произнес генерал Рейберн. – Прошу тишины. – Он склонил голову набок, прислушиваясь к наушнику.
Тишина.
– «Барсук» исчез, – сказал генерал Рейберн.
– Исчез? – одновременно спросили полдюжины голосов.
– Исчез? – вопросил Грэм. – Куда исчез?
– В гиперпространство. Мы скоро все выясним, поскольку, как неоднократно было доказано, корабль может оставаться в гиперпространстве на десять – двенадцать, в крайнем случае – на пятнадцать минут. Нам не придется долго ждать.
– «Динозавр» вышел прямо в гиперпространство? – недоверчиво переспросил генерал Гефеле. – Это могло быть предпринято лишь как крайняя мера – самая последняя возможность для увертки. Может быть, «Динозавр» был перестроен; может быть, теперь его наружная поверхность покрыта каким-нибудь сплавом, не столь быстро разрушающимся в гиперпространстве. Возможно, они просто хотят выждать, пока «Барсук» либо взорвется, либо возвратится в обычное или пара-пространство. Понимаете, ведь тот «Серый динозавр», который теперь возвращается, может оказаться совсем не тем «Серым динозавром», который покинул эту систему десять лет назад.
– «Барсук» опознал его, – возразил генерал Рейберн. – Это тот же самый корабль – если он и модифицирован, то внешне, по крайней мере, это не слишком заметно. Капитан «Барсука» Греко перед тем, как выскочить в гиперпространство, сообщил, что «Динозавр» до последнего винтика соответствует опознавательному фото, сделанному пятнадцать лет назад, если не считать…
– Если не считать? – скрипя зубами, переспросил Грэм. «Надо бы мне прекратить перемалывать собственные зубы, – сообразил он, – в прошлый раз я насквозь протер верхнюю правую коронку. Это должно бы остеречь меня». Он откинулся назад, играя со своими подушками.