Диксон Гордон. Гильдия

   Например, при какой-то операции, на местности, командир может как бы видеть в миниатюре изученный им участок сверху – как нечто реальное; и наблюдать за тактическими передвижениями, которые должны принести желаемый для него результат.
   Эта способность почти неоценима, но для ее развития требуются сосредоточение, практика и вера…»
   На этом вычеркнутый текст заканчивался.
   И теперь, внезапно, почти через сто лет после того, как он прочитал рукопись, Хэл, под влиянием ходьбы в круге ощущавший себя и Клетусом, и наблюдающим его человеком, понял то, чего прежде ему было недоступно.
   При жизни Клетусу необходимо было достичь некоторых реальных успехов на поле боя, чтобы доказать опытным военным, что его теории являются чем-то большим, чем безумные мечтания. Эти тактические успехи представили собой ряд бескровных побед, достигнутых там, где его начальники сочли бы их невозможными. Хэл изучил их много лет назад, чтобы определить, использовал ли Клетус раннюю форму интуитивной логики; и заключил, что не использовал. Он находил путь к неожиданным тактическим решениям каким-то другим методом.
   Совершенно очевидно, что Клетус расширил ту художественную функцию мозга, которую он использовал в живописи. Его описание миниатюрного поля битвы и крошечных солдат, разыгрывающих – казалось бы, самостоятельно – решение тактической проблемы, не могло быть ничем иным, как непосредственное использование подсознания для решения проблемы. Короче говоря, Клетус, так же как и Уолтер Блант из первой Гильдии Придела, сознательно использовали Созидательную Вселенную, чтобы достичь желаемых результатов.
   В то же самое время Хэл понимал, что по-прежнему не знает определенного ответа на вопрос о том, почему Клетус удалил этот фрагмент. И тем не менее, поскольку Клетус сам указал путь, почему бы ему, Хэлу, не использовать свое собственное творческое подсознание, чтобы попытаться спросить его?
   Он пристально всмотрелся в свое собственное видение человека, который сидел у стола и писал. Время было не властно над Клетусом. Не существовало способа реально пообщаться с ним живым. Но если преходящее и вечное и в самом деле едины – даже если ему, Хэлу, еще предстояло ощутить этот факт как абсолютную, глубокую истину – то должна существовать возможность поговорить с духом его прапрадеда, используя тот же самый творческий механизм, который описал сам Клетус.
   Хэл сосредоточился… и хотя выглядевший столь реальным Клетус, за которым он наблюдал, продолжал сидеть и писать, его призрачное подобие повернуло голову, чтобы взглянуть на Хэла, стоящего у стола. Затем призрачная фигура покинула реального Клетуса и, обогнув стол, оказалась лицом с Хэлом. Присев на край стола, призрак внимательно рассматривал Хэла.
   – Значит, ты мой праправнук, – сказал дух Клетуса. – С моих времен члены нашей семьи прибавили в росте.
   – В моем первом теле, как Донал Грим, – ответил Хэл, – я был лишь немного крупнее тебя. А такого роста, как у меня, были мои дяди-близнецы, необычно высокие даже для моего времени. Но ты прав. Как Донал Грим, среди мужчин в моей семье я был невысоким.
   – Мне лестно слышать, что у меня будут подобные потомки, – отозвался Клетус. – Хотя, разумеется, на самом деле я никогда не узнаю об этом, поскольку ты и я в этот момент только два разума, находящиеся вне и твоего, и моего времени. Ты понимаешь, что я не только проекция, созданная твоим собственным самогипнозом, какими были твои мертвые наставники, когда ты из Энциклопедии воззвал к ним за советом. Ты тогда как раз начал свое бегство от этого человека по имени Блейз Аренс. Я, Клетус, на которого ты сейчас смотришь, в действительности более живой, чем тот, кто сидит у стола и пишет. Он – продукт твоего воображения. А я, поскольку ты оживил меня в том, что ты называешь Созидательной Вселенной, обладаю собственной жизнью. Я – Клетус Грим, а не представление Хэла Мэйна о Клетусе.
   – Как знать, – задумчиво произнес Хэл. – Возможно, я оказал тебе плохую услугу. Что произойдет с тобой, когда я вернусь к осознанию моего собственного мира и времени?
   – Я, – ответил Клетус, – знаю не больше, чем ты. Возможно, я погасну, как задутая свеча. А возможно, я жду тебя в Созидательной Вселенной – до тех пор пока ты не найдешь собственный путь туда, что в конечном счете ты и сделаешь. Меня это не беспокоит. Ты хотел знать, почему я вычеркнул эти несколько параграфов моей работы по использованию местности?
   – Да, – кивнул Хэл.
   – Я вычеркнул их потому, что хотел, чтобы как можно больше людей прочли мой труд и извлекли из него пользу, – ответил Клетус. – Нет людей, полностью свободных от бессознательных предубеждений. Если кто-нибудь при чтении наткнется на упоминание о чем-то, задевающем одно из этих бессознательных предубеждений, у него проявляется склонность находить в книге ошибки, что позволит ее отвергнуть – независимо от того, есть ли там на самом деле ошибки, или нет. Мне не хотелось бы, чтобы мой труд отвергли по такой причине, если этого можно было избежать.
   – Почему они должны счесть ошибочной твою идею о том, что видение является чем-то большим, чем концепция?
   – Потому что я говорил о чем-то таком, что, как предполагается, является разновидностью магии, которой владеют только большие художники – писатели, скульпторы, живописцы и так далее. Большинство же людей, к сожалению, слишком часто склонно отказываться от возможности самим проявить творческий потенциал; или даже не пробуя это сделать, или после первой неудачи. Когда человек отверг что-либо подобное, он склонен с неприязнью относиться к любому, кто пытается сказать ему, что этот потенциал все же в нем есть. Из-за этой неприязни он находит – или придумывает – некоторое основание, чтобы опровергнуть любое предположение о том, что к творчеству он все-таки способен. Такой эмоциональный отказ, вероятно, вынудил бы их отвергнуть мою работу в целом – чтобы избавиться от нежелательной ее части. Вот я и исключил этот фрагмент.
   – А что насчет тех, кто мог бы извлечь из него пользу? – спросил Хэл. – Те, кто не стали бы искать оправдание, чтобы отклонить идею?
   – Я уверен, в конечном счете они придут к ней самостоятельно, – ответил Клетус. – Но если человек закрывает один глаз повязкой и пытается убедить не только себя, но и всех остальных, что у него от рождения только одно окно во вселенную, я не только не обязан, но не имею никакого морального права стащить с него эту повязку и вынудить его понять, что он не прав.
   – История могла бы вынудить тебя это сделать, – сказал Хэл.
   – В мое время история от меня подобного не требовала, – отозвался Клетус. – А если в твое время требует от тебя, я тебе сочувствую. Возьми себя в руки, мой праправнук. Тебя будут ненавидеть многие из тех, кому ты дашь лучшее зрение.
   Хэл чуть грустно улыбнулся, вспомнив, что Амид сказал ему про детей на Молодых Мирах, которых учат плеваться после того, как они произнесли его имя.
   – Меня уже ненавидят, – вздохнул он…
   …и чья-то рука взяла Хэла за плечо; и его внимание внезапно вернулось к кругу, уступу и к внешнему миру. Это был Амид.

Глава 23

   – Мне жаль, что я прервал тебя, но я говорил тебе, что мне, возможно, придется это сделать… – начал Амид с присущей экзотам любезностью, но Хэл перебил его.
   – Ничего страшного, тебе не о чем беспокоиться.
   Солнце как раз исчезало за утесами позади них, и заросли внизу таяли в сумерках. Уступ освещал последний розовый свет заката.
   – Что случилось? – спросил Хэл.
   – Поисковая партия из гарнизона завтра начнет прочесывать джунгли внизу, – ответил Амид. – Элиан сообщил об этом Онет. Я велел выкопать камень, чтобы перекрыть путь наверх, и его в любую минуту можно поставить на место. Онет, Артур и Калас – ты, конечно, знаешь Каласа?
   – Конечно, – сказал Хэл. Калас был одним из членов Гильдии еще при Джатеде.
   – Мы собрались у меня. Боюсь, мы нуждаемся в твоих советах.
   – Все, что я могу… – отозвался Хэл. Амид вел его к себе с такой поспешностью, что казалось, он почти бежит.
   Окна всех трех строений были затенены.
   В кабинете только что разожгли огонь в очаге, и по одну сторону от него сидели те трое, о ком говорил Амид.
   – Повтори Хэлу то, – Амид обратился к Онет, – что сказал тебе Элиан.
   – Он сказал, что… – начала Онет. Она владела тем, что жители Мары и Культиса называли Безупречной Памятью – мнемонической системой, которая позволяла практически полностью запоминать информацию, полученную любыми органами чувств – Моя родственница слышала разговор Сандерсона, капрала, который квартирует в доме, принадлежащем ей и ее мужу, с его ординарцем. Они стояли на улице, совсем рядом с дверью дома. Она слышала их разговор сквозь дверь – немного тихо, но достаточно отчетливо. Завтра из гарнизона вышлют группу на поиски Гильдии. Это Элиан сказал сразу, когда нашел меня. Он запыхался. Ему едва удалось выбраться из города прежде, чем охрана у ворот что-либо заподозрила. Когда он оказался за пределами видимости, то побежал как мог быстрее.
   Онет умолкла и посмотрела на Хэла.
   – Известно ли, сколько солдат будет в этой группе? – спросил Хэл.
   – Нет. Он, вероятно, этого не знал.
   – А когда они покинут город?
   – Ну этого он не сказал, – покачала головой Онет.
   – Может быть, он говорил в этот раз или когда-либо раньше, о том, как солдаты могут быть вооружены, кто ими будет руководить, знают ли они сами, эти джунгли, или у них есть какие-нибудь карты? Упомянул ли он о том, будут ли среди них люди, которые уже участвовали в поисках в этой местности? – продолжал допытываться Хэл.
   – Нет. Как я и сказала, мы просто говорили…
   Она выглядела расстроенной.
   – Я все напутала? Простите меня. Я прежде всего думала о том, что следует поблагодарить его. Таковы мы, экзоты – вежливость и деликатность прежде всего! Я могла бы с тем же успехом поболтать с ним о погоде!
   Ее голос оборвался на горькой, самообличительной ноте.
   – Пусть это тебя не тревожит, – сказал Хэл. – Не каждый сообразит о чем спрашивать в такой ситуации.
   – В этом деле все мы, вероятно, будем совершать подобные ошибки. Такое образование, как у нас, экзотов, совершенно неподходяще в ситуациях вроде этой Оккупации, – вздохнул Амид.
   – Не надо себя недооценивать, – сказал Хэл. – И обвинять себя за то, что не задала вопросы, с которыми догадался бы обратиться только профессиональный военный. У каждого свои способы борьбы.
   – Хорошо. В любом случае, – обратился Амид к Хэлу, – по поводу численности, снаряжения и всего прочего касательно солдат в Порфире Калас может ответить тебе на некоторые из этих вопросов. Именно поэтому я его сюда и вызвал…
   Входная дверь внезапно, с грохотом, открылась и ворвалась – другим словом это невозможно было описать – еще одна женщина, которую звали, как вспомнил Хэл, Р'шан. Она была не выше Онет и настолько тонка, что выглядела едва ли не девочкой. Но, насколько Хэл знал, для ее роста она была невероятно сильна. Он видел, как она, почти без усилия, перебрасывает пятидесятикилограммовые мешки со сладким картофелем в кладовой Гильдии.
   – Извините за то, что опоздала, – сказала она, рухнув на пустой стул рядом с Каласом. – Я была на чердаке второй спальни. Амид, я нашла эту дырку в крыше. Рядом с трубой прореха в добрых полметра. Сквозь нее виден солнечный свет…
   – Прости меня, Р'шан, – прервал ее Амид, – но об этой дырке в крыше мы можем поговорить позже. Мы только что узнали, что солдаты из Порфира придут сюда, чтобы попытаться найти нас внизу, в джунглях. Мы собрались, чтобы придумать план действий.
   – О? Ну конечно! – Р'шан кивнула. – Вы захотите узнать, как у нас обстоят дела с припасами…
   – Да, – сказал Амид, – но не сию минуту. Хэл, присутствующий здесь, единственный, кто разбирается в военном деле и в том, как они могли бы организовать поиск. Он задает вопросы.
   – А, вы имеете в виду Друга?
   – Конечно, Друга. Извини меня, – Амид, виновато взглянул на Хэла.
   – Мое имя не имеет значения, – пожал плечами Хэл. – Вернемся к обсуждению ситуации. Сначала ты, Калас. Как получилось, что ты знаешь больше об оккупационных войсках, чем остальные, присутствующие здесь?
   – Я был одним из них, – сказал Калас. Его голос был слегка хриплым, и внезапно Хэл сообразил, что он никогда прежде не слышал, как тот говорит. – Я попал под каменную лавину, когда мы вшестером преследовали бежавшего узника. Меня погребло под лавиной, и остальные, эти ублюдки, просто немного пошарили в камнях, а потом ушли, бросив меня там. Несколько членов Гильдии собирали поблизости плоды и видели, что произошло. После того как мои так называемые товарищи ушли, люди из Гильдии выкопали меня из-под камней и принесли меня сюда. У меня были сломаны рука и нога, не считая других ранений. Гильдия спасла мне жизнь. Так что я остался здесь. Я всегда готов помочь вам – бороться с этими сукиными сынами.
   – Бороться с ними – это самое последнее, к чему мы стремимся, – сказал Хэл. – Выживет или погибнет Гильдия, зависит от того, узнают ли солдаты о том, что она все еще существует. Ты говоришь, что солдаты, которые были с тобой, почти сразу прекратили попытки выкопать тебя?
   – Да. День был жаркий, но это их вовсе не оправдывает. Разве только с их точки зрения.
   – Ты сетанец, ведь так?
   – Да. – Калас взглянул на него. – А как ты догадался?
   – Это слишком сложно, чтобы объяснять сейчас, – ответил Хэл. – Главным образом по твоей манере говорить. Расскажи мне про гарнизон.
   Сколько там народа?
   – Когда я находился там, то, считая офицеров, немногим больше двухсот. Но примерно тридцать из них – женщины и у них в основном кабинетная работа.
   – А насколько большой, по-твоему, будет та поисковая партия, которую вышлют завтра?
   Калас пожал плечами.
   – Кто знает? Имеются пять боевых взводов по двадцать человек каждый. Остальная часть служащих в гарнизоне – офицеры. А эти пять взводов поочередно, по одному, несут активную службу – например караульную, но делать здесь нечего, и они просто сидят и ждут, когда что-то произойдет, например из камеры в секции допросов бежит заключенный. Другой взвод находится в резерве; в случае надобности они должны быть готовы заступить на службу в течение пяти минут – если дежурный взвод отправляется на какое-нибудь задание. Остальные свободны, пока не настанет их очередь. Дежурство длится двадцать шесть часов. День и ночь.
   – Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал Хэл. – По сути, активную службу несет только сотня солдат, а остальные выполняют лишь вспомогательные функции?
   – Примерно так, – ответил Калас.
   – Хорошо, как ты думаешь, из скольких человек может состоять завтрашняя поисковая партия, сколько в ней будет офицеров, будут ли они иметь карты и какое у них будет оружие и снаряжение.
   Калас нахмурился.
   – Сколько их будет, сказать невозможно. Если у них действительно серьезные намерения, они используют два полных взвода; но это только в том случае, если им одновременно не нужно проводить поиски где-нибудь еще. Скорее всего, участвовать будет один взвод.
   – И сколько, всего людей в двух взводах – рядовых и командиров? – спросил Хэл.
   – Два взвода, – ответил Калас, – это сорок рядовых, четыре отделенных, два взводных и, возможно, два офицера – или один. Из оружия у них будут обычные игольные ружья – и всего несколько энергетических винтовок. У сержантов и офицеров – энергетические пистолеты. Вот примерно и все.
   – Никаких ручных гранатометов? А как насчет взрывчатых веществ? Никакой энергетической пушки, которая могла бы проделать отверстие в скале, если они найдут наш уступ?
   Калас покачал головой.
   – Черт, да я не знаю ни одного во всем гарнизоне, кто умел бы заряжать, наводить или стрелять из гранатомета или энергетической пушки. А что касается взрывчатых веществ, то не думаю, чтобы у них нашлось что-нибудь кроме ручных гранат и портативных зарядов, которые прикрепляют к стене дома, чтобы его разрушить, – и кроме того, я знаю только одного взводного, который сумел бы ими воспользоваться и при этом не взорваться самому. Да они взрывчатку сюда и не понесут. Они не предполагают здесь ничего такого, что можно взорвать.
   – Хорошо, – кивнул Хэл. – А кто-нибудь в гарнизоне умеет идти по следу?
   – Идти по следу, Друг?
   – Проследить путь людей в джунглях – отпечатки ног, сломанные ветки и тому подобное.
   Калас покачал головой.
   – Таких я не знал.
   – Тем лучше, – сказал Хэл. – А какое-нибудь специальное оборудование – например прибор, которым на расстоянии можно улавливать определенные запахи – человеческого тела или приготавливаемой еды.
   – О таком я никогда слышал, а если бы что-то подобное имелось, я бы знал, – ответил Калас.
   – Эти приборы для того, чтобы крупным планом видеть что-либо, находящееся в отдалении.
   – А, такие… Они есть у каждого сержанта и офицера, а иногда их выдают группе рядовых, если те самостоятельно отправляются на задание.
   – Хорошо. Любой поиск будет, вероятно, осуществлять или стрелковая цепь, или небольшие группы – скажем, от двух до десяти человек, которые собираются в какой-то точке и оттуда расходятся в стороны, пока не осмотрят отведенный им участок. В таком лесу, как находится под нами, два человека, находящиеся неподалеку друг от друга, могут легко потерять друг друга из вида; поэтому, вероятно, они предполагают использовать группы, каждая из которых действует из своей центральной точки. Если это так, то каковы, по-твоему, могут быть размеры групп, на которые разобьется поисковая партия?
   – От шести до десяти человек, – ответил Калас.
   – Значит, каждый взвод разделится на две или три группы?
   – Верно.
   – Это хорошо… и плохо, – сказал Хэл. – А теперь…
   – Почему ты говоришь, и «хорошо» и «плохо», Друг? – спросил Амид.
   – Хорошо – потому что это подтверждает, что они не являются опытными следопытами. Поэтому также означает, что они или ленивы, или не ожидают найти кого-либо. И для собственного удобства и удовольствия они будут держаться вместе большими группами – чтобы иметь компанию и облегчить себе работу по поиску. А плохо потому, что они будут тратить на поиски больше времени; следовательно, дольше здесь пробудут. Я сегодня обошел большую часть интересующей нас области приблизительно за шесть часов. Им же для этого может потребоваться почти столько же дней.
   Хэл взглянул в окно на сгущающиеся сумерки и обратился к Амиду:
   – Есть ли у вас кто-нибудь, кто мог бы достаточно высоко взобраться на гору позади нас, чтобы понаблюдать за дорогой, проходящей мимо дома безумца? Он должен выбрать такую позицию, чтобы видеть дорогу и нас – подать, в случае необходимости сигнал. Таким образом мы сможем не закрывать отверстие под валуном до последней минуты.
   – Конечно, – кивнул Амид. – Среди нас есть такие. Будь я на двадцать лет моложе…
   – Им придется подниматься в темноте. Я хочу, чтобы они оказались, на месте до рассвета.
   – Хмм, – вздохнул Амид. – Да, я думаю, мы можем сделать даже это. Кое-кто из нас уже знает несколько достаточно легких путей, ведущих наверх, и в темноте подъем не должен представить для них опасности.
   – Прекрасно. – Хэл посмотрел на Р'шан. – А как обстоят дела с припасами? Вода у нас из ручейка. Как долго мы можем здесь прожить, если придется пользоваться только имеющимся сейчас продовольствием?
   – Шесть месяцев, – ответила Р'шан, глядя ему в глаза.
   – Видишь ли, – пояснил Амид, – мы всегда учитывали, что можем надолго лишиться возможности покидать уступ.
   – Шесть месяцев! – Хэл улыбнулся. – Замечательно. А теперь… – Он пристально взглянул на Амида. – Ты говорил с вашим фармацевтом? А также с Артуром и Онет, о том, чтобы доставить сюда Сее предложенным мной способом?
   – Нам нельзя этого делать, – покачал головой Артур.
   – И в самом деле, нельзя. – вступила в разговор Онет. – Она впадет в неистовство, когда проснется здесь и обнаружит себя в закрытом помещении – даже если с нею буду я. Из того немногого, что я смогла узнать от нее, мне представляется, что солдаты, должно быть, схватили ее родителей где-то вне его и намеренно поместили их внутрь дома перед тем, как его взорвать. И Сее это видела. Мне она, думается, теперь довольно таки доверяет, но если кто-то станет ее насильно удерживать или запирать… она обезумеет и причинит себе вред, пытаясь выбраться наружу!
   – Правда, фармацевт говорит, что вполне возможно сделать такой дротик с транквилизатором, – добавил Амид.
   – Это хорошо. – сказал Хэл, – потому что они могут пригодиться и в других целях. Пожалуйста, скажи ему, чтобы он подготовил с десяток таких дротиков и нашел мне людей, которые могут с достаточной точностью стрелять ими из лука или пращи.
   – Да, я могу это сделать, – ответил Амид. – А как ты планируешь их использовать? Потому что ему придется это учесть при их изготовлении.
   – Пока еще не знаю. Просто это бесшумное несмертельное оружие. Возможно, нам с тобой стоит сейчас пойти и переговорить с ним об этом…
   – Оставайтесь здесь! – Р'шан поднялась. – Я пойду и приведу его. Предполагается, что люди приходят к Мастеру, а не он к ним. Вы об этом помните, Мастер?
   – Иногда быстрее сходить самому, но ты права, ты права, – кивнул Амид. – Я думаю, что он еще в аптеке, Р'шан.
   – Раз уж ты пойдешь за ним, – торопливо сказал Хэл, – может быть, ты приведешь и предполагаемых разведчиков?
   – На гору пойдут Мисси и Хадна, – сказал Амид. – Приведи и их, Р'шан.
   – Хорошо. – Дверь захлопнулась за ней.
   – Нам также понадобится прикрыть или замаскировать круг и все остальное, что свидетельствует о том, что здесь на уступе есть люди – на случай, если они и в самом деле решат взглянуть на эту местность сверху, – сказал Хэл.
   – По правде говоря, я не думаю, что они смогут это сделать. – Амид слегка улыбнулся. – По твоей просьбе все финансы Мары и Культиса были направлены на Землю, и мы не могли себе позволить продолжать оплачивать, как раньше, специалистов с других миров. А это большая часть штата спутниковой системы. Когда они покинули нас, то же сделали и те немногие экзоты, которые там работали, но перед этим они постарались основательно вывести из строя бортовое оборудование.
   – Хорошо! – пробормотал Калас.
   – Те оккупанты, которые оказались на спутниках, – ровным тоном продолжал Амид, – были всего лишь солдатами. Возможно, среди них могли найтись несколько человек, которые умели пользоваться оборудованием на спутниках, но ни одного, кто мог бы починить его. Спутниковые системы так с тех пор и не отремонтированы, что видно по прогнозам погоды. Полагаю, прибегать к космическому кораблю ради того, чтобы обнаружить каждую небольшую группу вроде нас – обойдется чересчур дорого.
   – А если они запустят воздушного змея или воздушный шар, чтобы передавать изображения на землю? – заметил Хэл. – Мы так или иначе должны использовать маскировку и не появляться на виду, особенно в дневное время.
   Наступило недолгое молчание, которое нарушил Артур.
   – Я не знаю, что делать с Сее.
   Онет положила руку ему на плечо.
   – Я уверена, что она не станет попадаться им на глаза. – сказала она. – Верно, она очень любопытна. Но при таком большом количестве людей сразу, особенно если она запомнила формы солдат, которые убили ее родителей – а я уверена, что девочка их помнит, даже если не слишком хочет говорить об этом, – Сее испугается и скроется от них. Если она действительно захочет, чтобы они ее не видели и не знали, что она там находится, у них столько же возможностей увидеть ее, как и заключить в коробку солнечный луч.
   Артур улыбнулся ей, но на его лице все еще отражалось беспокойство. Он поднялся.
   – Я займусь организацией маскировки здесь на уступе.
   И вышел, тяжело ступая.
   Поскольку у них было немного свободного времени, Хэл попросил Онет, еще раз повторить ее беседу с Элианом, слово в слово; но Хэл не узнал ничего нового.
   Дверь открылась, и на пороге появился высокий худой человек с седыми волосами. Он держался необычно прямо, если учесть его возраст.
   – Хэл, ты знаком с нашим фармацевтом, Таннахехом? – спросил Амид. – Танна, это Друг, наш почетный гость на некоторое время.
   – Думаю, что я, вероятно, единственный член Гильдии, с которым ты не знаком, Друг, – сказал Таннахех. – Я слышал о тебе от других.
   – И я слышал о тебе, – ответил Хэл. – Я также польщен.
   – На самом деле Таннахех – химик-исследователь… – начал Амид.
   – Был химиком-исследователем, – пояснил худой старик.
   – Во всяком случае, теперь он наш фармацевт. Танна, мы только получили через Онет сообщение о том, что поисковая партия из гарнизона Порфира завтра появится здесь.
   – Это уже известно каждому на уступе.
   – Предполагаю, что так оно и есть, – сказал Амид, слегка вздохнув. – Хорошо; транквилизатор, который был нужен Другу для дротиков, не будет использован на Сее, как мы первоначально собирались. Но Друг думает, что найдет этим дротикам другие применения. Ты не хочешь объяснить, Друг?