Страница:
Это была первая победа советского машиностроения. Однако до полного освоения тракторостроения было еще очень и очень далеко. Кроме «Красного путиловца» решено было попробовать наладить производство тракторов на Коломенском заводе. В 1923 году там удалось сделать и собрать первые два трактора «Коломенец». Производство продолжалось и в дальнейшем, и до 1930 года завод выпустил 206 тракторов[57]. Выпуск был прекращен после пуска Сталинградского тракторного завода.
В 1924 году советское тракторостроение находилось только в стадии зарождения. Но значение этого почина было огромным. Опираясь на массовый выпуск тракторов и перевооружение сельского хозяйства, можно было лишить крестьянина власти над страной. Сталин решился на Великий перелом тогда, когда пуск Сталинградского тракторного завода был уже делом предрешенным, и программа перевооружения сельского хозяйства стала реальностью.
Трудно было заподозрить советское тракторостроение в серьезной конкуренции американским и шведским заводам. 10 тракторов Коломенского завода не могли идти ни в какое сравнение с производством на заводах Форда, где собирались сотни машин в сутки. Казалось бы, еще долго не удастся отказаться от ввоза тракторов. Но Дзержинский резко выступил против замыслов Совета Труда и Обороны увеличить закупки тракторов. 28 июля 1924 года он написал письмо в Политбюро с протестом против решения СТО и с просьбой ускорить решение вопроса о тракторостроении на советских заводах.
Борьба вокруг производственной программы в промышленности продолжалась и приобретала все более упорный характер. 17 июня 1924 года Совет Труда и Обороны вынес постановление по ходатайству Дзержинского: ходатайство отклонить, а производственную программу по паровозам сократить до 28 млн. рублей, то есть урезать заказ НКПС на сто паровозов. В СТО взяла верх позиция Сокольникова, который стоял за сокращение финансирования промышленности.
Это было поражение. Работа ВПК, после трех месяцев оказалась сорванной, а результаты уничтожены. 19 июня, через два дня после отказа СТО увеличить программу, Дзержинский пишет письмо в Политбюро ЦК, Сталину и созывает заседание ВПК. В записке Сталину Дзержинский указал, что Совет Труда и Обороны своим решением фактически отменил все решения Высшей правительственной комиссии, и попросил рассмотреть этот вопрос на заседании Политбюро.
В один день собрались на заседания Политбюро и ВПК, на которых был поставлен один и тот же вопрос: состояние металлопромышленности. В хозяйственном штабе Дзержинского, обсудив вопрос, решили прибегнуть к политическому методу решения этого противоречия. Нужно сделать три вещи: сосредоточить управление металлопромышленностью в одних руках, обратиться к работникам промышленности с просьбой о помощи и создать единый промышленный бюджет.
До этого управление металлопромышленностью было разделено между несколькими хозяйственными органами. Заводы, как хозяйственные единицы, были включены в тресты, которые подчинялись Центральному управлению государственной промышленности, сокращенно ЦУГПРОМ ВСНХ. Это управление объединяло все государственные промышленные предприятия независимо от отрасли. Кроме него, в структуре ВСНХ было Главное экономическое управление, ГЭУ, которое занималось планированием и контролем. А также в той же структуре ВСНХ были главки, такие, как Главметалл, которые занимались вопросами производства, распределения и сбыта металла. В Президиум ВСНХ информация о состоянии металлопромышленности подавалась вместе и вперемежку с информацией о состоянии, например, текстильной или кожевенной промышленности и от разных отделов, каждый из которых излагал свою точку зрения.
Дзержинский предложил провести в металлопромышленности концентрацию и централизацию управления. Кроме имеющихся 18 трестов союзного значения, которые объединяли крупные заводы, нужно было организовать дополнительно три синдиката, объединяющие в себе мелкие и средние заводы металлопромышленности. В июле 1924 года были образованы Металлосиндикат Центрального района, Уральский горнозаводской синдикат, сокращенно «Уралмет», и Всесоюзный синдикат сельскохозяйственного машиностроения, сокращенно «Сельмашсиндикат». Тресты и синдикаты объединялись под руководством Главного управления металлической промышленности, сокращенно ГУМП ВСНХ[58]. Управление подчинялось непосредственно Президиуму ВСНХ. Главметалл оставался, но было решено произвести там кадровую перестановку.
Вторым пунктом программы было обращение к работникам металлопромышленности. Нужно было широковещательно разъяснить проводимую политику в экономической печати, а также привлечь на помощь активность и инициативу низовых работников.
Третьим пунктом было создание единого промбюджета. Это изобретение Дзержинского пережило самого автора. Только одним этим Феликс Эдмундович обессмертил свое имя. 19 июня 1924 года им был заложен один из краеугольных камней в основание советской экономики и советской индустриализации.
Это изобретение простое, но очень эффективное. Государственная промышленность часть полученной прибыли сдавала государству. То есть Наркомат финансов проектирует бюджет, в котором есть строка финансирования промышленности. Из этого фонда деньги переводятся предприятию, на которые в плановом порядке закупается сырье и топливо, выплачивается зарплата рабочим и восстанавливаются основные фонды. Предприятие работает, выдает продукцию. Если продукция сдается прямо государству, то в Наркомфин идет только цифра: завод выпустил продукции на столько-то миллионов рублей. Разница между отпущенными ассигнованиями и стоимостью выработки и есть «прибыль» или «убыток».
В том же случае, когда завод работает на рынок, то полученные сверх покрытия производственных расходов деньги частично перечисляются в государственный бюджет. Это – прибыль без кавычек.
Но до 1924 года был порядок: все крупные программы, строительство и переоснащение заводов проходят утверждение не только в ВСНХ, Госплане и Совтрудобороне, но и в Наркомфине. Подготовленную программу строительства или ремонта чего-то нарком финансов включает в проект бюджета. Или не включает, если видно, что свободных финансов в бюджете нет. Окончательное решение принимает СТО, но перед этим выслушиваются все стороны.
Вокруг этого и начался спор ВСНХ и Наркомата финансов. Программа развития металлопромышленности уперлась в упорное сопротивление Наркомфина увеличению затрат на промышленность.
Дзержинский предложил такой выход. Единый промбюджет – это сумма, которая отпускается промышленности в целом, без указания, сколько идет на производство, а сколько – на строительство. Она точно соответствует возможностям бюджета, и сверх нее ВСНХ не просит больше ни рубля. Но зато распределение промбюджета идет уже в Президиуме ВСНХ в соответствии с задачами развития промышленности. Вот тут уже возможны варианты: одну отрасль промышленности развивать за счет другой.
Политбюро, которое заседало в тот же день с ВПК, рассмотрело положение металлопромышленности, кризис в хозяйстве и приняло такое решение – освободить Дзержинского от всех дел, кроме вопросов металлопромышленности. Этим ему были даны полномочия на решение кризиса по предложенной им программе.
Советские историки прошли мимо этих исторических событий. Дата 19 июня 1924 года имеет право быть занесенной во все списки самых важных событий. Это и есть подлинное начало советской индустриализации.
У начала индустриализации стояли Дзержинский, разработавший план и способ индустриализации, и Сталин, который в Политбюро поддержал предложения Дзержинского и обеспечил подкрепление их решением Политбюро.
Итак, главная задача индустриализации – опережающий рост производства стали и чугуна. Цель – строительство мощной машиностроительной индустрии, которая может сделать хозяйственный переворот в стране. Политическая цель – сбросить экономическую власть крестьянства путем создания крупных товарных хозяйств, снабженных машинами и оборудованием, изготовленными на советских заводах.
Метод индустриализации – это сосредоточение управления промышленностью в одном штабе и концентрация государственного капитала в едином промышленном бюджете. Способ индустриализации – это крупномасштабное планирование развития целых отраслей промышленности в их взаимосвязи и взаимном влиянии друг на друга. Одновременно развитие вместе с крупной металлургической и машиностроительной промышленностью смежных и связанных отраслей хозяйства. Характер индустриализации – это концентрация производства на крупнейших заводах и строительство самых крупных и самых современных предприятий.
Как видите, никаких абстрактных идей развития чего-то там. Все совершенно конкретно: конкретно и четко поставленные цели и задачи, конкретные методы, уже разработанные и проверенные на практике. Конкретный политический смысл. Дела шли намного впереди слов. Конкретные мероприятия уже начались, а вот понимания и тем более программного заявления еще не было. Потребовалось больше года, прежде чем программа и задачи индустриализации будут сформулированы и приняты съездом партии.
Не удержусь от соблазна еще раз пнуть советских и российских историков и теоретиков как живых, так и уже покойных. Этот пинок будет особенно злым и сильным. Они того вполне заслуживают. Спросите, за что? А за то, что они не выполнили своей главной задачи. Эта главная задача интеллигенции всех времен и народов начиная от зари письменности состояла в том, чтобы изучить реальное положение дел, проанализировать его и сформулировать цели и задачи дальнейшего развития. Одним словом, разобраться и понять. А потом донести это понимание до широких народных масс и правительства. Неважно как: в священных гимнах, в религиозных проповедях, философских трактатах или научных монографиях. Главное, понять и сообщить.
Общество, народ, страна и государство живут и процветают, пока интеллигенция, не зная сна и отдыха, невзирая ни на какие запреты, изучает свою страну, свой народ, общество, а результаты своего изучения обобщает, формулирует и несет в массы или в правительство.
Здесь возможны варианты. Можно страну не изучать, но заделаться правительственным советником. Век таких «мудрецов» был, как правило, недолог. У восточных правителей был мудрый обычай – выставлять на всеобщее обозрение головы таких неудачливых «мудрецов». А можно сделать наоборот: изучать и изучать дотошно, до тонкостей, но никому знаний не передавать из соображений безопасности. Удовлетворил свое любопытство и помалкивай. В таком случае свой правитель голову точно не отсечет. Дальше среди мира и спокойствия государство и общество ветшают и дряхлеют под управлением глупых правителей. И наконец наступает момент, когда такое государство рушится под ударом завоевателя. И тогда голова слишком умного мудреца отвалится от удара иноземного завоевателя. Или же, это уже изобретение ХХ века, от удара собственного пролетария. И тот и другой пути пока еще никому, кроме поражения и горя, ничего другого не принесли.
В Советском Союзе после Второй мировой войны осуществился второй путь. После долгой политической борьбы, в которой активно участвовали ученые и интеллигенция, после того, как значительная часть их руками другой половины была уничтожена, установился такой незыблемый, нигде не записанный, но тем не менее не нарушаемый порядок. Можно было или заниматься крупными проблемами и по мере работы следовать за всеми колебаниями линии партии, или заниматься чем-нибудь очень мелким и несущественным, но зато совершенно без всякой политики.
Большая часть ученых выбрала второй вариант. Со временем институты, кафедры и сектора заполонили вот такие мелкотравчатые ученые, которые занимались мельчайшими проблемами, устраивали мельчайшие дискуссии и публиковали книги, забитые этой мелочовщиной[59].
В итоге огромный исторический опыт России, уникальный и своеобразный, мало того что был всерьез усечен советскими историками, оказался еще и распыленным в сотнях тонн такой, с позволения сказать, научной литературы. В этом бумажном море утонули важнейшие события и яркие личности. Теперь приходится восстанавливать их по кусочкам, по осколкам, выбирая из этого бумажного хлама отдельные удачные высказывания, отдельные сведения и обрывки воспоминаний очевидцев и участников.
Я много раз поражался тому, насколько прочно были забыты такие важные и выигрышные сюжеты для коммунистической пропаганды. Ранняя советская история – это вообще сплошь выигрышный сюжет для пропаганды. Нужно было только ярко, в деталях расписать обрушившиеся на страну кризисы, деятельность партийных вождей, инициативу народных масс, огромные жертвы, героизм людей и так далее, и тому подобное. Лучшего рассказа о преимуществах Советской власти не придумать. Капиталистические страны о себе такого никогда не расскажут.
Странно, что у нас на лекциях по истории не упоминались люди, сделавшие колоссальный вклад в развитие СССР: Кржижановский, Дзержинский, Струмилин, Рыков, Сокольников, Куйбышев, Орджоникидзе, Межлаук, Рудзутак, Вознесенский. Странно, что у нас не рассказывали и не писали о гвардейцах индустриализации: Графтио, Винтере, Александрове, Рухимовиче, Серебровском, Гугеле, Франкфурте, Иванове, Свистуне, Сафразяне, Завенягине, Малышеве, Тевосяне и других. Вам ничего не говорят эти фамилии? Вот-вот, это и есть работа советских историков. Мне встретилась только одна книга, где была сделана попытка рассказать о жизни и деятельности этих людей. Это книга А.Ф. Хавина «У руля индустрии», вышедшая в 1968 году.
И так какую область ни возьми. Нет нормальной литературы о самом выдающемся военачальнике Красной Армии – М.В. Фрунзе, хотя его вклад в победу в Гражданской войне самый важный. В той, что есть, Фрунзе предстает командиром не то сталинской, не то ленинской школы. О том, как он реорганизовал Красную Армию в 1924–1925 годах, вообще молчок. Есть об этом только одна книга И.Б. Берхина, но за политкорректным стилем в ней ничего не понятно. Мол, были трудности, успешно решенные.
Почти ничего не известно о конструкторах вооружения Красной Армии, о первых авиаконструкторах Советского Союза. Кто проектировал Туркестанско-Сибирскую железную дорогу, Байкало-Амурскую магистраль, трассу Абакан – Тайшет, которая была спроектирована до войны и разведана в 1943 году, железную дорогу Норильск – Лабытнанги? Имена этих людей неизвестны большинству даже историков-специалистов.
А вообще-то говоря, об этих людях надо рассказывать в школах и в институтах, писать и издавать о них книги, их именами называть города и улицы. Вот были у нас люди, которые могли сворачивать горы и строить заводы-гиганты в чистом поле. Чтобы добиться процветания России, в первую очередь нужно твердо помнить имена выдающихся полководцев, инженеров, ученых, индустриализаторов и следовать их примеру. Вот в Германии вокруг главного немецкого индустриализатора Круппа целый культ создали. А у нас?
Получив поддержку Политбюро, Дзержинский развернул в ВСНХ кипучую деятельность. Требовалось развернуть агитацию среди работников металлопромышленности, обследовать состояние трестов, производящих металл и металлоизделия, довести до конца разработку производственных планов и программ.
Через три дня, 21 июня 1924 года, Дзержинский обращается в ЦК ВКП(б) с новой просьбой о пересмотре состава Главметалла ВСНХ. К письму он приложил список членов нового правления Главметалла. ЦК приняло его предложение. Еще через две недели, 3 июля, Политбюро расширило состав ВПК до 14 человек. Туда были введены: И.И. Лепсе, председатель ЦК профсоюзов металлистов; П.И. Судаков, председатель правления Главметалла; В.Я. Чубарь, председатель Совнаркома Украины; С.С. Лобов, председатель Северо-Западного промбюро; Д.Е. Сулимов, председатель Уральского облисполкома; А.Ф. Толоконцев, председатель треста ГОМЗ[60].
Одним словом, к работе по развитию металлопромышленности были подключены все, кто имел отношение к самым важным районам, где производился металл или были сосредоточены крупные промышленные предприятия.
ВПК занялась формированием и расчетами единого промышленного бюджета. Нужно было рассчитать потребности в металле, угле, руде, рассчитать стоимость их добычи и производства, согласовать с требованиями Наркомфина. Теперь это можно было осуществить, так как появилась твердая и надежная расчетная единица – червонец.
В ходе работы над единым промбюджетом члены ВПК убедились в том, что не могут вписать в него даже минимальные планы. Остро не хватает средств даже для достижения минимально необходимого для развития промышленности уровня производства металла, даже для полного покрытия потребности в металле.
Попытка решения путем поднятия рыночных цен на металлоизделия уже потерпела крах. Дзержинский поэтому пошел другим путем. Нужно сократить, и сократить кардинально, издержки в производстве металла. Они складываются из двух частей: затрат на топливо и руду и накладных расходов. 16 июля 1924 года ВПК внесла в Госплан предложение: установить плановые цены на топливо и руду для государственной промышленности на уровне фактической их себестоимости. Это сразу бы дало удешевление металла на 40 % и соответственно рост производства. А вторая часть решения, сокращение накладных расходов, чуть позже вылилось в целую кампанию за режим экономии в промышленности.
Продолжаются споры вокруг финансирования металлоемких программ. Совет Труда и Обороны передал решение этого вопроса в Госплан. ВПК 30 июля поручила Главметаллу составить план судостроения на следующий 1924/25 год в размере 18,9 млн. рублей, из которых 15 млн. будет покрыто государственными ассигнованиями, а остальное – внутрипромышленными накоплениями. Но Госплан не согласился с этим планом и настаивал на цифре 10 млн. рублей. 10 сентября 1924 года Совет Труда и Обороны принял вариант Госплана и утвердил программу судостроения на 1924/25 год в размере 10,5 млн. рублей[61]. На эти деньги можно было построить только одно судно.
В начале сентября 1924 года в спорах с Госпланом и СТО Дзержинский получил серьезный аргумент. Его политика на подъем металлургии дала свои плоды. Установленный на полгода 1923/24 хозяйственного года план оказался перевыполнен. Чугуна было выплавлено 628,2 тысячи тонн, что на 13 % больше установленного плана, стали – 943,4 тысячи тонн, что на 14 % больше плана, проката выпущено – 647 тысяч тонн, что на 19 % больше плана[62]. Трест «Югосталь» увеличил по сравнению с 1922/23 годом производство чугуна в 3,5 раза, стали – удвоил, выпуск проката увеличил в 1,7 раза. Но, правда, производство металла находилось еще на уровне 15,6 – 22,6 % по видам продукции от уровня производства 1913 года.
С такими аргументами уже можно было начинать наступление. Что Дзержинский и сделал.
12 сентября 1924 года он зачитал на Политбюро доклад о работе Высшей правительственной комиссии по металлопромышленности, в котором сформулировал основные проблемы металлопромышленности и методы их решения.
Он выделил семь главных проблем металлопромышленности, которые, впрочем, между собой были связаны. Это высокая себестоимость металла из-за малой загрузки предприятий, невыплаты главных государственных заказчиков, сопротивление НКПС паровозостроению и невозможность закрытия паровозостроительных заводов, отсутствие строительства новых предприятий, неплатежеспособность населения, недостаточное кредитование и изъяны в организации производства.
Дзержинский поставил вопрос ребром:
«Если мы теперь не проделаем значительной подготовительной работы в области металлургии, то по истечении нескольких лет мы теряем целую эпоху для ее развития»[63].
Несколько спутанную мысль Дзержинского можно выразить короче: если сейчас не заняться развитием металлургии, то в последующем, когда потребности в металле возрастут, каждая тонна металла будет обходиться все дороже и дороже. Нельзя мириться с тем, что производство металла имеется всего на уровне пятой части от производства 1913 года.
Политбюро и теперь выразило полную поддержку Дзержинскому. Решением Политбюро ЦК вместо Главметалла временно было образовано МеталлЧК во главе с Дзержинским. Информотделу ЦК предписывалось издать стенограмму совещания по этому вопросу с выступлением Дзержинского как имеющую особую ценность для хозяйственной работы.
После этого заседания Политбюро предписало Дзержинскому срочно взять отпуск и отдохнуть от работы. Он уехал в Крым на месяц.
В отпуске Дзержинский в спокойной обстановке продолжал работу над формулировкой промышленной политики, над мерами по подъему производства металла. Он тогда выработал основные меры, которые следовало предпринять для коренного перелома в состоянии промышленности.
17 октября 1924 года состоялось новое заседание ВПК, на котором был поставлен вопрос о производственной программе по выпуску металла и машин. План устанавливал задачу достижения уровня производства в 27 % от уровня 1913 года. В весовом объеме – это удвоение продукции. До 1 октября 1925 года металлургическая промышленность должна была выплавить 954,8 тысячи тонн чугуна, 1 млн. 304 тысячи тонн стали и выпустить 928 тысяч тонн проката. План по общему машиностроению устанавливался в 95,1 млн. рублей, по судостроению в 6,9 млн. рублей, по метизам в 11,6 млн. рублей. Промышленность должна была в 1924/25 году построить 570 автомобилей и 2250 тракторов, из них 400 гусеничных. Общая программа промышленности была запланирована на уровне 306 млн. рублей. С этой программой согласился Госплан[64].
После разработки и утверждения этой программы Высшая правительственная комиссия была распущена. Дзержинского назначили на пост председателя правления Главметалла. Своим заместителем он провел В.И. Межлаука.
Меры, предложенные и проводимые Дзержинским для возрождения металлопромышленности, вызвали сопротивление со всех сторон. Против них высказался Совет Труда и Обороны, возглавляемый Каменевым, против выступил Наркомат финансов, возглавляемый Сокольниковым, против высказался ВЦСПС, руководимый Томским. Противники были внутри ВСНХ, которых возглавлял и объединял Пятаков. Госплан занял двойственную позицию, поддерживая то господствующее мнение, то позицию Дзержинского. Однозначная поддержка инициативам Дзержинского была только в Политбюро и в ЦК РКП(б), которую ему обеспечивал Сталин.
Это противостояние, которое Дзержинский преодолевал с большим трудом, проистекало из того самого массового неприятия нэпа членами партии. Хозяйственная политика большинству партийных и советских руководителей виделась не как борьба за рост производства, а как администрирование и распределение. Из таких соображений боролась против Дзержинского большая часть хозяйственников. Каменев боролся еще и потому, что перешел в оппозицию и выступил против Сталина, а тот оказывал Дзержинскому поддержку. Сокольников боролся частично из-за того, что тоже был оппозиционером, а частично защищая ведомственные интересы Наркомфина.
Любопытно, что Дзержинский нашел себе союзников, с одной стороны, в лице Сталина, а с другой, в лице специалистов ВСНХ и Госплана, бывших меньшевиков. Меньшевики нэп поддержали, хотя оставались политическими оппонентами большевиков. Валентинов, сам бывший меньшевиком и входивший в группу меньшевиков, говорит, что они поддерживали нэп потому, что видели в нем выход на дорогу нормального, стабильного развития страны, к тому, в конечном счете, к чему они все стремились. Поддержали не только морально, но и практически, своими знаниями. Среди меньшевиков была группа сильных экономистов.
С приходом в ВСНХ Дзержинского, который открыто встал на позицию сотрудничества и покровительства специалистов, идейные бои с коммунистами потеряли былую остроту. Несогласие, конечно, осталось, но зато теперь активность спецов нашла свой выход в работе на развитие металлопромышленности. Эта своеобразная смычка сыграла потом свою роль в составлении и дебатах вокруг первого пятилетнего плана. Дзержинский объединил посредством связи через себя Сталина и Бухарина, которые тогда придерживались нэповского курса, и этих спецов-меньшевиков, которые перестали спорить с руководством Госплана, занялись составлением планов и развитием планирования. Они-то и составили пятилетный план, который потом, в несколько измененном виде, принял на вооружение Сталин. Работа над ним началась еще при жизни Дзержинского, при торжестве нэповской политики, а закончилась уже после смерти Дзержинского и уже после объявления Сталиным войны Бухарину. План очень пригодился потом для побития Бухарина.
В 1924 году советское тракторостроение находилось только в стадии зарождения. Но значение этого почина было огромным. Опираясь на массовый выпуск тракторов и перевооружение сельского хозяйства, можно было лишить крестьянина власти над страной. Сталин решился на Великий перелом тогда, когда пуск Сталинградского тракторного завода был уже делом предрешенным, и программа перевооружения сельского хозяйства стала реальностью.
Трудно было заподозрить советское тракторостроение в серьезной конкуренции американским и шведским заводам. 10 тракторов Коломенского завода не могли идти ни в какое сравнение с производством на заводах Форда, где собирались сотни машин в сутки. Казалось бы, еще долго не удастся отказаться от ввоза тракторов. Но Дзержинский резко выступил против замыслов Совета Труда и Обороны увеличить закупки тракторов. 28 июля 1924 года он написал письмо в Политбюро с протестом против решения СТО и с просьбой ускорить решение вопроса о тракторостроении на советских заводах.
Борьба вокруг производственной программы в промышленности продолжалась и приобретала все более упорный характер. 17 июня 1924 года Совет Труда и Обороны вынес постановление по ходатайству Дзержинского: ходатайство отклонить, а производственную программу по паровозам сократить до 28 млн. рублей, то есть урезать заказ НКПС на сто паровозов. В СТО взяла верх позиция Сокольникова, который стоял за сокращение финансирования промышленности.
Это было поражение. Работа ВПК, после трех месяцев оказалась сорванной, а результаты уничтожены. 19 июня, через два дня после отказа СТО увеличить программу, Дзержинский пишет письмо в Политбюро ЦК, Сталину и созывает заседание ВПК. В записке Сталину Дзержинский указал, что Совет Труда и Обороны своим решением фактически отменил все решения Высшей правительственной комиссии, и попросил рассмотреть этот вопрос на заседании Политбюро.
В один день собрались на заседания Политбюро и ВПК, на которых был поставлен один и тот же вопрос: состояние металлопромышленности. В хозяйственном штабе Дзержинского, обсудив вопрос, решили прибегнуть к политическому методу решения этого противоречия. Нужно сделать три вещи: сосредоточить управление металлопромышленностью в одних руках, обратиться к работникам промышленности с просьбой о помощи и создать единый промышленный бюджет.
До этого управление металлопромышленностью было разделено между несколькими хозяйственными органами. Заводы, как хозяйственные единицы, были включены в тресты, которые подчинялись Центральному управлению государственной промышленности, сокращенно ЦУГПРОМ ВСНХ. Это управление объединяло все государственные промышленные предприятия независимо от отрасли. Кроме него, в структуре ВСНХ было Главное экономическое управление, ГЭУ, которое занималось планированием и контролем. А также в той же структуре ВСНХ были главки, такие, как Главметалл, которые занимались вопросами производства, распределения и сбыта металла. В Президиум ВСНХ информация о состоянии металлопромышленности подавалась вместе и вперемежку с информацией о состоянии, например, текстильной или кожевенной промышленности и от разных отделов, каждый из которых излагал свою точку зрения.
Дзержинский предложил провести в металлопромышленности концентрацию и централизацию управления. Кроме имеющихся 18 трестов союзного значения, которые объединяли крупные заводы, нужно было организовать дополнительно три синдиката, объединяющие в себе мелкие и средние заводы металлопромышленности. В июле 1924 года были образованы Металлосиндикат Центрального района, Уральский горнозаводской синдикат, сокращенно «Уралмет», и Всесоюзный синдикат сельскохозяйственного машиностроения, сокращенно «Сельмашсиндикат». Тресты и синдикаты объединялись под руководством Главного управления металлической промышленности, сокращенно ГУМП ВСНХ[58]. Управление подчинялось непосредственно Президиуму ВСНХ. Главметалл оставался, но было решено произвести там кадровую перестановку.
Вторым пунктом программы было обращение к работникам металлопромышленности. Нужно было широковещательно разъяснить проводимую политику в экономической печати, а также привлечь на помощь активность и инициативу низовых работников.
Третьим пунктом было создание единого промбюджета. Это изобретение Дзержинского пережило самого автора. Только одним этим Феликс Эдмундович обессмертил свое имя. 19 июня 1924 года им был заложен один из краеугольных камней в основание советской экономики и советской индустриализации.
Это изобретение простое, но очень эффективное. Государственная промышленность часть полученной прибыли сдавала государству. То есть Наркомат финансов проектирует бюджет, в котором есть строка финансирования промышленности. Из этого фонда деньги переводятся предприятию, на которые в плановом порядке закупается сырье и топливо, выплачивается зарплата рабочим и восстанавливаются основные фонды. Предприятие работает, выдает продукцию. Если продукция сдается прямо государству, то в Наркомфин идет только цифра: завод выпустил продукции на столько-то миллионов рублей. Разница между отпущенными ассигнованиями и стоимостью выработки и есть «прибыль» или «убыток».
В том же случае, когда завод работает на рынок, то полученные сверх покрытия производственных расходов деньги частично перечисляются в государственный бюджет. Это – прибыль без кавычек.
Но до 1924 года был порядок: все крупные программы, строительство и переоснащение заводов проходят утверждение не только в ВСНХ, Госплане и Совтрудобороне, но и в Наркомфине. Подготовленную программу строительства или ремонта чего-то нарком финансов включает в проект бюджета. Или не включает, если видно, что свободных финансов в бюджете нет. Окончательное решение принимает СТО, но перед этим выслушиваются все стороны.
Вокруг этого и начался спор ВСНХ и Наркомата финансов. Программа развития металлопромышленности уперлась в упорное сопротивление Наркомфина увеличению затрат на промышленность.
Дзержинский предложил такой выход. Единый промбюджет – это сумма, которая отпускается промышленности в целом, без указания, сколько идет на производство, а сколько – на строительство. Она точно соответствует возможностям бюджета, и сверх нее ВСНХ не просит больше ни рубля. Но зато распределение промбюджета идет уже в Президиуме ВСНХ в соответствии с задачами развития промышленности. Вот тут уже возможны варианты: одну отрасль промышленности развивать за счет другой.
Политбюро, которое заседало в тот же день с ВПК, рассмотрело положение металлопромышленности, кризис в хозяйстве и приняло такое решение – освободить Дзержинского от всех дел, кроме вопросов металлопромышленности. Этим ему были даны полномочия на решение кризиса по предложенной им программе.
Советские историки прошли мимо этих исторических событий. Дата 19 июня 1924 года имеет право быть занесенной во все списки самых важных событий. Это и есть подлинное начало советской индустриализации.
У начала индустриализации стояли Дзержинский, разработавший план и способ индустриализации, и Сталин, который в Политбюро поддержал предложения Дзержинского и обеспечил подкрепление их решением Политбюро.
Итак, главная задача индустриализации – опережающий рост производства стали и чугуна. Цель – строительство мощной машиностроительной индустрии, которая может сделать хозяйственный переворот в стране. Политическая цель – сбросить экономическую власть крестьянства путем создания крупных товарных хозяйств, снабженных машинами и оборудованием, изготовленными на советских заводах.
Метод индустриализации – это сосредоточение управления промышленностью в одном штабе и концентрация государственного капитала в едином промышленном бюджете. Способ индустриализации – это крупномасштабное планирование развития целых отраслей промышленности в их взаимосвязи и взаимном влиянии друг на друга. Одновременно развитие вместе с крупной металлургической и машиностроительной промышленностью смежных и связанных отраслей хозяйства. Характер индустриализации – это концентрация производства на крупнейших заводах и строительство самых крупных и самых современных предприятий.
Как видите, никаких абстрактных идей развития чего-то там. Все совершенно конкретно: конкретно и четко поставленные цели и задачи, конкретные методы, уже разработанные и проверенные на практике. Конкретный политический смысл. Дела шли намного впереди слов. Конкретные мероприятия уже начались, а вот понимания и тем более программного заявления еще не было. Потребовалось больше года, прежде чем программа и задачи индустриализации будут сформулированы и приняты съездом партии.
Не удержусь от соблазна еще раз пнуть советских и российских историков и теоретиков как живых, так и уже покойных. Этот пинок будет особенно злым и сильным. Они того вполне заслуживают. Спросите, за что? А за то, что они не выполнили своей главной задачи. Эта главная задача интеллигенции всех времен и народов начиная от зари письменности состояла в том, чтобы изучить реальное положение дел, проанализировать его и сформулировать цели и задачи дальнейшего развития. Одним словом, разобраться и понять. А потом донести это понимание до широких народных масс и правительства. Неважно как: в священных гимнах, в религиозных проповедях, философских трактатах или научных монографиях. Главное, понять и сообщить.
Общество, народ, страна и государство живут и процветают, пока интеллигенция, не зная сна и отдыха, невзирая ни на какие запреты, изучает свою страну, свой народ, общество, а результаты своего изучения обобщает, формулирует и несет в массы или в правительство.
Здесь возможны варианты. Можно страну не изучать, но заделаться правительственным советником. Век таких «мудрецов» был, как правило, недолог. У восточных правителей был мудрый обычай – выставлять на всеобщее обозрение головы таких неудачливых «мудрецов». А можно сделать наоборот: изучать и изучать дотошно, до тонкостей, но никому знаний не передавать из соображений безопасности. Удовлетворил свое любопытство и помалкивай. В таком случае свой правитель голову точно не отсечет. Дальше среди мира и спокойствия государство и общество ветшают и дряхлеют под управлением глупых правителей. И наконец наступает момент, когда такое государство рушится под ударом завоевателя. И тогда голова слишком умного мудреца отвалится от удара иноземного завоевателя. Или же, это уже изобретение ХХ века, от удара собственного пролетария. И тот и другой пути пока еще никому, кроме поражения и горя, ничего другого не принесли.
В Советском Союзе после Второй мировой войны осуществился второй путь. После долгой политической борьбы, в которой активно участвовали ученые и интеллигенция, после того, как значительная часть их руками другой половины была уничтожена, установился такой незыблемый, нигде не записанный, но тем не менее не нарушаемый порядок. Можно было или заниматься крупными проблемами и по мере работы следовать за всеми колебаниями линии партии, или заниматься чем-нибудь очень мелким и несущественным, но зато совершенно без всякой политики.
Большая часть ученых выбрала второй вариант. Со временем институты, кафедры и сектора заполонили вот такие мелкотравчатые ученые, которые занимались мельчайшими проблемами, устраивали мельчайшие дискуссии и публиковали книги, забитые этой мелочовщиной[59].
В итоге огромный исторический опыт России, уникальный и своеобразный, мало того что был всерьез усечен советскими историками, оказался еще и распыленным в сотнях тонн такой, с позволения сказать, научной литературы. В этом бумажном море утонули важнейшие события и яркие личности. Теперь приходится восстанавливать их по кусочкам, по осколкам, выбирая из этого бумажного хлама отдельные удачные высказывания, отдельные сведения и обрывки воспоминаний очевидцев и участников.
Я много раз поражался тому, насколько прочно были забыты такие важные и выигрышные сюжеты для коммунистической пропаганды. Ранняя советская история – это вообще сплошь выигрышный сюжет для пропаганды. Нужно было только ярко, в деталях расписать обрушившиеся на страну кризисы, деятельность партийных вождей, инициативу народных масс, огромные жертвы, героизм людей и так далее, и тому подобное. Лучшего рассказа о преимуществах Советской власти не придумать. Капиталистические страны о себе такого никогда не расскажут.
Странно, что у нас на лекциях по истории не упоминались люди, сделавшие колоссальный вклад в развитие СССР: Кржижановский, Дзержинский, Струмилин, Рыков, Сокольников, Куйбышев, Орджоникидзе, Межлаук, Рудзутак, Вознесенский. Странно, что у нас не рассказывали и не писали о гвардейцах индустриализации: Графтио, Винтере, Александрове, Рухимовиче, Серебровском, Гугеле, Франкфурте, Иванове, Свистуне, Сафразяне, Завенягине, Малышеве, Тевосяне и других. Вам ничего не говорят эти фамилии? Вот-вот, это и есть работа советских историков. Мне встретилась только одна книга, где была сделана попытка рассказать о жизни и деятельности этих людей. Это книга А.Ф. Хавина «У руля индустрии», вышедшая в 1968 году.
И так какую область ни возьми. Нет нормальной литературы о самом выдающемся военачальнике Красной Армии – М.В. Фрунзе, хотя его вклад в победу в Гражданской войне самый важный. В той, что есть, Фрунзе предстает командиром не то сталинской, не то ленинской школы. О том, как он реорганизовал Красную Армию в 1924–1925 годах, вообще молчок. Есть об этом только одна книга И.Б. Берхина, но за политкорректным стилем в ней ничего не понятно. Мол, были трудности, успешно решенные.
Почти ничего не известно о конструкторах вооружения Красной Армии, о первых авиаконструкторах Советского Союза. Кто проектировал Туркестанско-Сибирскую железную дорогу, Байкало-Амурскую магистраль, трассу Абакан – Тайшет, которая была спроектирована до войны и разведана в 1943 году, железную дорогу Норильск – Лабытнанги? Имена этих людей неизвестны большинству даже историков-специалистов.
А вообще-то говоря, об этих людях надо рассказывать в школах и в институтах, писать и издавать о них книги, их именами называть города и улицы. Вот были у нас люди, которые могли сворачивать горы и строить заводы-гиганты в чистом поле. Чтобы добиться процветания России, в первую очередь нужно твердо помнить имена выдающихся полководцев, инженеров, ученых, индустриализаторов и следовать их примеру. Вот в Германии вокруг главного немецкого индустриализатора Круппа целый культ создали. А у нас?
Получив поддержку Политбюро, Дзержинский развернул в ВСНХ кипучую деятельность. Требовалось развернуть агитацию среди работников металлопромышленности, обследовать состояние трестов, производящих металл и металлоизделия, довести до конца разработку производственных планов и программ.
Через три дня, 21 июня 1924 года, Дзержинский обращается в ЦК ВКП(б) с новой просьбой о пересмотре состава Главметалла ВСНХ. К письму он приложил список членов нового правления Главметалла. ЦК приняло его предложение. Еще через две недели, 3 июля, Политбюро расширило состав ВПК до 14 человек. Туда были введены: И.И. Лепсе, председатель ЦК профсоюзов металлистов; П.И. Судаков, председатель правления Главметалла; В.Я. Чубарь, председатель Совнаркома Украины; С.С. Лобов, председатель Северо-Западного промбюро; Д.Е. Сулимов, председатель Уральского облисполкома; А.Ф. Толоконцев, председатель треста ГОМЗ[60].
Одним словом, к работе по развитию металлопромышленности были подключены все, кто имел отношение к самым важным районам, где производился металл или были сосредоточены крупные промышленные предприятия.
ВПК занялась формированием и расчетами единого промышленного бюджета. Нужно было рассчитать потребности в металле, угле, руде, рассчитать стоимость их добычи и производства, согласовать с требованиями Наркомфина. Теперь это можно было осуществить, так как появилась твердая и надежная расчетная единица – червонец.
В ходе работы над единым промбюджетом члены ВПК убедились в том, что не могут вписать в него даже минимальные планы. Остро не хватает средств даже для достижения минимально необходимого для развития промышленности уровня производства металла, даже для полного покрытия потребности в металле.
Попытка решения путем поднятия рыночных цен на металлоизделия уже потерпела крах. Дзержинский поэтому пошел другим путем. Нужно сократить, и сократить кардинально, издержки в производстве металла. Они складываются из двух частей: затрат на топливо и руду и накладных расходов. 16 июля 1924 года ВПК внесла в Госплан предложение: установить плановые цены на топливо и руду для государственной промышленности на уровне фактической их себестоимости. Это сразу бы дало удешевление металла на 40 % и соответственно рост производства. А вторая часть решения, сокращение накладных расходов, чуть позже вылилось в целую кампанию за режим экономии в промышленности.
Продолжаются споры вокруг финансирования металлоемких программ. Совет Труда и Обороны передал решение этого вопроса в Госплан. ВПК 30 июля поручила Главметаллу составить план судостроения на следующий 1924/25 год в размере 18,9 млн. рублей, из которых 15 млн. будет покрыто государственными ассигнованиями, а остальное – внутрипромышленными накоплениями. Но Госплан не согласился с этим планом и настаивал на цифре 10 млн. рублей. 10 сентября 1924 года Совет Труда и Обороны принял вариант Госплана и утвердил программу судостроения на 1924/25 год в размере 10,5 млн. рублей[61]. На эти деньги можно было построить только одно судно.
В начале сентября 1924 года в спорах с Госпланом и СТО Дзержинский получил серьезный аргумент. Его политика на подъем металлургии дала свои плоды. Установленный на полгода 1923/24 хозяйственного года план оказался перевыполнен. Чугуна было выплавлено 628,2 тысячи тонн, что на 13 % больше установленного плана, стали – 943,4 тысячи тонн, что на 14 % больше плана, проката выпущено – 647 тысяч тонн, что на 19 % больше плана[62]. Трест «Югосталь» увеличил по сравнению с 1922/23 годом производство чугуна в 3,5 раза, стали – удвоил, выпуск проката увеличил в 1,7 раза. Но, правда, производство металла находилось еще на уровне 15,6 – 22,6 % по видам продукции от уровня производства 1913 года.
С такими аргументами уже можно было начинать наступление. Что Дзержинский и сделал.
12 сентября 1924 года он зачитал на Политбюро доклад о работе Высшей правительственной комиссии по металлопромышленности, в котором сформулировал основные проблемы металлопромышленности и методы их решения.
Он выделил семь главных проблем металлопромышленности, которые, впрочем, между собой были связаны. Это высокая себестоимость металла из-за малой загрузки предприятий, невыплаты главных государственных заказчиков, сопротивление НКПС паровозостроению и невозможность закрытия паровозостроительных заводов, отсутствие строительства новых предприятий, неплатежеспособность населения, недостаточное кредитование и изъяны в организации производства.
Дзержинский поставил вопрос ребром:
«Если мы теперь не проделаем значительной подготовительной работы в области металлургии, то по истечении нескольких лет мы теряем целую эпоху для ее развития»[63].
Несколько спутанную мысль Дзержинского можно выразить короче: если сейчас не заняться развитием металлургии, то в последующем, когда потребности в металле возрастут, каждая тонна металла будет обходиться все дороже и дороже. Нельзя мириться с тем, что производство металла имеется всего на уровне пятой части от производства 1913 года.
Политбюро и теперь выразило полную поддержку Дзержинскому. Решением Политбюро ЦК вместо Главметалла временно было образовано МеталлЧК во главе с Дзержинским. Информотделу ЦК предписывалось издать стенограмму совещания по этому вопросу с выступлением Дзержинского как имеющую особую ценность для хозяйственной работы.
После этого заседания Политбюро предписало Дзержинскому срочно взять отпуск и отдохнуть от работы. Он уехал в Крым на месяц.
В отпуске Дзержинский в спокойной обстановке продолжал работу над формулировкой промышленной политики, над мерами по подъему производства металла. Он тогда выработал основные меры, которые следовало предпринять для коренного перелома в состоянии промышленности.
17 октября 1924 года состоялось новое заседание ВПК, на котором был поставлен вопрос о производственной программе по выпуску металла и машин. План устанавливал задачу достижения уровня производства в 27 % от уровня 1913 года. В весовом объеме – это удвоение продукции. До 1 октября 1925 года металлургическая промышленность должна была выплавить 954,8 тысячи тонн чугуна, 1 млн. 304 тысячи тонн стали и выпустить 928 тысяч тонн проката. План по общему машиностроению устанавливался в 95,1 млн. рублей, по судостроению в 6,9 млн. рублей, по метизам в 11,6 млн. рублей. Промышленность должна была в 1924/25 году построить 570 автомобилей и 2250 тракторов, из них 400 гусеничных. Общая программа промышленности была запланирована на уровне 306 млн. рублей. С этой программой согласился Госплан[64].
После разработки и утверждения этой программы Высшая правительственная комиссия была распущена. Дзержинского назначили на пост председателя правления Главметалла. Своим заместителем он провел В.И. Межлаука.
Меры, предложенные и проводимые Дзержинским для возрождения металлопромышленности, вызвали сопротивление со всех сторон. Против них высказался Совет Труда и Обороны, возглавляемый Каменевым, против выступил Наркомат финансов, возглавляемый Сокольниковым, против высказался ВЦСПС, руководимый Томским. Противники были внутри ВСНХ, которых возглавлял и объединял Пятаков. Госплан занял двойственную позицию, поддерживая то господствующее мнение, то позицию Дзержинского. Однозначная поддержка инициативам Дзержинского была только в Политбюро и в ЦК РКП(б), которую ему обеспечивал Сталин.
Это противостояние, которое Дзержинский преодолевал с большим трудом, проистекало из того самого массового неприятия нэпа членами партии. Хозяйственная политика большинству партийных и советских руководителей виделась не как борьба за рост производства, а как администрирование и распределение. Из таких соображений боролась против Дзержинского большая часть хозяйственников. Каменев боролся еще и потому, что перешел в оппозицию и выступил против Сталина, а тот оказывал Дзержинскому поддержку. Сокольников боролся частично из-за того, что тоже был оппозиционером, а частично защищая ведомственные интересы Наркомфина.
Любопытно, что Дзержинский нашел себе союзников, с одной стороны, в лице Сталина, а с другой, в лице специалистов ВСНХ и Госплана, бывших меньшевиков. Меньшевики нэп поддержали, хотя оставались политическими оппонентами большевиков. Валентинов, сам бывший меньшевиком и входивший в группу меньшевиков, говорит, что они поддерживали нэп потому, что видели в нем выход на дорогу нормального, стабильного развития страны, к тому, в конечном счете, к чему они все стремились. Поддержали не только морально, но и практически, своими знаниями. Среди меньшевиков была группа сильных экономистов.
С приходом в ВСНХ Дзержинского, который открыто встал на позицию сотрудничества и покровительства специалистов, идейные бои с коммунистами потеряли былую остроту. Несогласие, конечно, осталось, но зато теперь активность спецов нашла свой выход в работе на развитие металлопромышленности. Эта своеобразная смычка сыграла потом свою роль в составлении и дебатах вокруг первого пятилетнего плана. Дзержинский объединил посредством связи через себя Сталина и Бухарина, которые тогда придерживались нэповского курса, и этих спецов-меньшевиков, которые перестали спорить с руководством Госплана, занялись составлением планов и развитием планирования. Они-то и составили пятилетный план, который потом, в несколько измененном виде, принял на вооружение Сталин. Работа над ним началась еще при жизни Дзержинского, при торжестве нэповской политики, а закончилась уже после смерти Дзержинского и уже после объявления Сталиным войны Бухарину. План очень пригодился потом для побития Бухарина.