Страница:
Я увидел, что к часовому подошел полковник Джейкс, и они стали о чем-то говорить. Часовой несколько раз поворачивался к скале и махал рукой в ее сторону. Я оделся и спустился к ним.
— Бессонница? — спросил я Джейкса, закуривая сигарету.
— Кой черт! Сейчас мне позвонили и сообщили, что не вернулась автоматическая тележка.
— Как это не вернулась?
— Очень просто. Ее отправили в пещеру установить еще один дозиметр. И она, проклятая, не вернулась.
— Экая важность — автоматическая тележка. Целая скала взлетит на воздух, а тут — тележка, — сказал я.
— Наверное, у нее испортилось радиоуправление, — объяснил Джейкс.
— А если за ней кого-нибудь послать? — спросил я.
— Это невозможно. Приказано после двенадцати ночи к скале никого не допускать.
— Когда она уехала?
— В одиннадцать, — сказал Джейкс и выругался. — Нужно докладывать в центр.
Он зашагал к своему коттеджу, а я остался с часовым.
— Выскочила в темноте как сумасшедшая и помчалась. Вот техника!
— Ты о чем?
— Да об этой самой тележке. Бегает, как живая. И кто ее только придумал!
Стало совсем светло, и скала заиграла пурпурными и розовыми красками.
— Меня снимут с поста в половине десятого, — сказал часовой. — С этого момента никому не разрешается покидать помещение. Что вы там будете делать?
— Всякую всячину.
Я повернулся и увидел Боба. Он направлялся прямо ко мне.
— Ну и спектакль будет сегодня, правда, Боб?
— Точно, — ухмыльнулся он. — Дай-ка закурить.
— Я что-то не помню, чтобы ты раньше курил.
— Представь себе, редкий случай, когда курить предписывает медицина.
— Вот в последний раз любуюсь скалой, — сказал я, протягивая ему зажигалку. — А тебе ее не жалко?
— Ну-ну, любуйся. А мне нужно до испытания принять уколы. — Боб заторопился обратно к зданию.
— Все в порядке, — подходя, сказал Джейкс. — Решено пожертвовать тележкой. Через два-три дня пришлют новую.
Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Становилось жарко.
— А правда, что будет вроде как землетрясение? — спросил часовой у полковника.
— Вы слишком любопытны. Знаете, что за разглашение военной тайны…
Я так и не расслышал, какое наказание полагается солдату за разглашение военной тайны. Крамм позвал меня завтракать.
В баре я взял яичницу с беконом и кружку молока. Когда я подошел к своему столику, Финн уже доедал свою порцию. Он взглянул на меня красными от бессонницы глазами.
— Знаешь, в такой день стоит помириться, — сказал я, пересаживаясь к нему.
Он молча взял свой стакан с молоком и отошел к окну. Значит, здорово обиделся!
— Право же, Финн, прости. Честное слово, это потому, что я был пьян. — Я подошел к нему и тронул за плечо.
Он резко повернулся и процедил сквозь зубы:
— Есть вещи, которых не прощают до гроба!
— Ну, пожалуйста, ударь меня, если тебе от этого станет легче.
— Плевал я на твой удар. Иногда слова бьют сильнее, чем кулаки.
Он залпом допил молоко и вышел. Что такого обидного я ему сказал?
— Мэг, что я наговорил вчера Финну?
Она посмотрела на меня усталыми глазами. Наверное, тоже не спала.
— С ним был нервный припадок. Вы вчера сказали ему что-то относительно цены за убийство новорожденных.
— Ну и что же?
— Ночью ему позвонили и сообщили, что его жена родила сына.
Я поперхнулся молоком. Какой же я идиот!
— Сейчас же пойду к нему, извинюсь и поздравлю его…
— Уже поздно, — сказала Маргарэт. — Через минуту вы должны быть на месте.
Действительно, зашипел радиорепродуктор, и диктор бесстрастным голосом объявил:
— Операторам в течение тридцати секунд занять места у приборов.
— Когда испытания закончатся, я обязательно попрошу у него прощения, — сказал я, хватая Чикони за руку, как будто бы я был виноват и перед ней.
Она слабо улыбнулась.
— Хорошо, идите. Пора.
— Боб на месте? — спросил я, шагая рядом с ней по коридору.
— Боб всегда на месте.
V
V
VII
— Бессонница? — спросил я Джейкса, закуривая сигарету.
— Кой черт! Сейчас мне позвонили и сообщили, что не вернулась автоматическая тележка.
— Как это не вернулась?
— Очень просто. Ее отправили в пещеру установить еще один дозиметр. И она, проклятая, не вернулась.
— Экая важность — автоматическая тележка. Целая скала взлетит на воздух, а тут — тележка, — сказал я.
— Наверное, у нее испортилось радиоуправление, — объяснил Джейкс.
— А если за ней кого-нибудь послать? — спросил я.
— Это невозможно. Приказано после двенадцати ночи к скале никого не допускать.
— Когда она уехала?
— В одиннадцать, — сказал Джейкс и выругался. — Нужно докладывать в центр.
Он зашагал к своему коттеджу, а я остался с часовым.
— Выскочила в темноте как сумасшедшая и помчалась. Вот техника!
— Ты о чем?
— Да об этой самой тележке. Бегает, как живая. И кто ее только придумал!
Стало совсем светло, и скала заиграла пурпурными и розовыми красками.
— Меня снимут с поста в половине десятого, — сказал часовой. — С этого момента никому не разрешается покидать помещение. Что вы там будете делать?
— Всякую всячину.
Я повернулся и увидел Боба. Он направлялся прямо ко мне.
— Ну и спектакль будет сегодня, правда, Боб?
— Точно, — ухмыльнулся он. — Дай-ка закурить.
— Я что-то не помню, чтобы ты раньше курил.
— Представь себе, редкий случай, когда курить предписывает медицина.
— Вот в последний раз любуюсь скалой, — сказал я, протягивая ему зажигалку. — А тебе ее не жалко?
— Ну-ну, любуйся. А мне нужно до испытания принять уколы. — Боб заторопился обратно к зданию.
— Все в порядке, — подходя, сказал Джейкс. — Решено пожертвовать тележкой. Через два-три дня пришлют новую.
Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Становилось жарко.
— А правда, что будет вроде как землетрясение? — спросил часовой у полковника.
— Вы слишком любопытны. Знаете, что за разглашение военной тайны…
Я так и не расслышал, какое наказание полагается солдату за разглашение военной тайны. Крамм позвал меня завтракать.
В баре я взял яичницу с беконом и кружку молока. Когда я подошел к своему столику, Финн уже доедал свою порцию. Он взглянул на меня красными от бессонницы глазами.
— Знаешь, в такой день стоит помириться, — сказал я, пересаживаясь к нему.
Он молча взял свой стакан с молоком и отошел к окну. Значит, здорово обиделся!
— Право же, Финн, прости. Честное слово, это потому, что я был пьян. — Я подошел к нему и тронул за плечо.
Он резко повернулся и процедил сквозь зубы:
— Есть вещи, которых не прощают до гроба!
— Ну, пожалуйста, ударь меня, если тебе от этого станет легче.
— Плевал я на твой удар. Иногда слова бьют сильнее, чем кулаки.
Он залпом допил молоко и вышел. Что такого обидного я ему сказал?
— Мэг, что я наговорил вчера Финну?
Она посмотрела на меня усталыми глазами. Наверное, тоже не спала.
— С ним был нервный припадок. Вы вчера сказали ему что-то относительно цены за убийство новорожденных.
— Ну и что же?
— Ночью ему позвонили и сообщили, что его жена родила сына.
Я поперхнулся молоком. Какой же я идиот!
— Сейчас же пойду к нему, извинюсь и поздравлю его…
— Уже поздно, — сказала Маргарэт. — Через минуту вы должны быть на месте.
Действительно, зашипел радиорепродуктор, и диктор бесстрастным голосом объявил:
— Операторам в течение тридцати секунд занять места у приборов.
— Когда испытания закончатся, я обязательно попрошу у него прощения, — сказал я, хватая Чикони за руку, как будто бы я был виноват и перед ней.
Она слабо улыбнулась.
— Хорошо, идите. Пора.
— Боб на месте? — спросил я, шагая рядом с ней по коридору.
— Боб всегда на месте.
V
Это были проклятые минуты. Цоканье хронометра по радио отдавалось где-то в самом сердце. Диктор деревянным голосом объявлял число минут, оставшихся до взрыва. Когда останется одна минута, он будет называть число оставшихся секунд. Я сидел у окна и не мигая смотрел на оранжевую скалу, которая сияла на солнце, как святая. Если верить Библии, то над головами святых мучеников перед смертью вспыхивает сияние. Так оно было и сейчас. Я понимал, что сияние возникло оттого, что я слишком напряженно смотрел на оранжевую глыбу, и все равно она почему-то казалась мне сверхъестественной. Стало чудовищно тихо, как будто бы кругом все вымерло. Только хронометр по радио неумолимо щелкал.
— Шесть минут… Пять минут…
Черт бы меня побрал за эту историю с Финном! Я вспомнил, что убийство новорожденного каким-то идиотским образом связал со взрывом под скалой. Сейчас Финн так же, как и я, сидит перед окном на первом этаже, смотрит на скалу и думает… О чем он сейчас думает? Конечно, о своем сыне, и о скале, и о том, что я ему вчера сказал. От того, что я точно знал, о чем в эти минуты думал Финн, мне стало еще более противно.
Посмотрел на два огромных молчаливых счетчика импульсов на столе.
— Три минуты…
Я повернул тумблеры на панелях приборов. Вспыхнули зеленые лампочки. Сейчас приборы затрещат как сумасшедшие, подсчитывая количество смертоносных радиоактивных распадов в секунду. Интересно, что будет со скалой? Боб вычислил ее центр тяжести и рассчитал, что верхняя часть должна свалиться в нашу сторону. Основание скалы, растрескавшись, немного приподнимется над землей и затем скроется в глубине образовавшейся после взрыва полости. Боб рисовал мне на бумаге, как это будет.
— Две минуты…
Я никогда не думал, что у меня такие слабые нервы. Руки дрожали, когда я прикуривал одну сигарету от другой. На мгновение мне показалось, что подо мной затрясся пол, хотя диктор объявил, что до взрыва осталась еще одна минута. Дальше он начал считать секунды. Теперь я ничего не видел, кроме оранжевой скалы с голубым сиянием вокруг. С каждым ударом сердца сияние то расширялось, то сужалось. Вдруг мне послышалось, что счетчики импульсов затрещали, и я вскочил на ноги и тут же сообразил, что это из радиорепродуктора.
— Семнадцать секунд, шестнадцать секунд…
Что делает сейчас Финн? Боб? Мэг? Что они чувствуют? Чувствуют ли они то же, что и я, — роковую неизбежность гибели, конца света, смерти от неизлечимой болезни? Видят ли они ослепительное сияние вокруг одинокой скалы в пустыне?
— Пять секунд, четыре…
«Может быть, зажмурить глаза или отойти от окна?» — промелькнуло в голове. Но это была ничтожная, беспомощная мысль, которой я не мог повиноваться. Я застыл перед раскрытым окном и смотрел только туда, где скоро заворочается выпушенное по воле безумцев страшное чудовище…
— Огонь! — закричал диктор.
Я изо всех сил стиснул челюсть. «Огонь!» — как эхо, повторилось где-то в глубине души. Вот сейчас, сию секунду. Еще одно мгновение. Мозг работал так быстро, что микросекунды, необходимые электрическому импульсу, чтобы добежать до скалы, вытянулись в минуты. «Огонь!» Качнулась скала? Нет, это только показалось. Задрожал пол? Нет. Затрещали счетчики? Нет.
Я уставился на горизонт. Ничего не изменилось. Затем из репродуктора послышалось:
— Я уже сказал «огонь», сэр…
Голос у диктора был растерянным. Радио умолкло.
Я продолжал стоять у окна; сердце стучало, и в такт с его ударами я про себя повторял: «О-гонь, о-гонь…»
Но огня не было.
Из оцепенения меня вывел Крамм. Он появился внизу, прямо под моим окном. Вскоре к нему присоединились полковник Джейкс и парень в фиолетовом комбинезоне.
«Что-то случилось!»
Я сбежал вниз и у двери столкнулся с Бобом.
— Штука не сработала? — крикнул я.
— Как видишь, — ответил он и улыбнулся.
Полковник Джейкс взволнованно объяснял:
— Сейчас проверят цепь замыкания, и эксперимент начнем сначала.
— А что, порвалась цепь? — спросил я.
— Да.
— А если она порвалась где-нибудь под землей? — спросил Финн.
Лицо у него было возбужденное. Он бросил на меня быстрый взгляд, и я заметил, что его глаза не были такими злыми, как во время завтрака.
— Этого не может быть. Вчера вечером цепь проверяли.
Из шатра появились двое военных и быстрым шагом направились к полковнику.
— Можно вас на секунду, сэр?
Они отошли в сторону и вполголоса что-то ему доложили.
— Это же скандал! — воскликнул Джейкс. — Кто крепил контакты на месте?
— Я. Лично я, — ответил лейтенант.
— Как же это могло случиться?
— Не имею представления.
— Значит, кто-то после вас там был и все испортил?
— Там никого не было.
— Вы уверены, что контакты порваны именно там?
— Точно, — ответил лейтенант.
— Тогда нужно немедленно их исправить! Немедленно, понимаете? Иначе будет поздно. В течение часа мы должны покончить с экспериментом. Берите «джип» и в сопровождении сержанта Кули мчитесь туда. Разблокируйте внешнюю цепь.
— Слушаюсь, полковник!
Лейтенант круто повернулся и побежал к шатру, из которого уже выкатилась машина. Он на ходу вскочил в автомобиль… Но тут случилось невероятное. Прямо к автомобилю подбежал Боб и закричал:
— Стойте! Это бессмысленно!
Машина резко затормозила, обдав Вигнера густыми клубами пыли.
— В чем дело? — заорал Джейкс.
— Бессмысленно туда ехать… — кашляя, сказал Боб. — Если там появится хоть одно живое существо, бомба взорвется.
Воцарилась мертвая тишина. Все уставились на Боба. Он яростно кашлял, слезы текли из его глаз.
— Вигнер, повторите, что вы сказали! — потребовал Джейкс.
— Он сказал, что туда ехать бессмысленно. Если там появится хоть одно живое существо, бомба взорвется, — ответила за Боба мисс Чикони.
— Н-не понимаю… — промычал полковник.
Боб несколько раз приложил носовой платок к своему полосатому лицу и сказал совершенно спокойно, четко произнося слова:
— Теперь взрывной механизм устроен таким образом, что появление человека или любого другого живого существа на расстоянии пяти ярдов от бомбы вызовет взрыв.
Джейкс ухмыльнулся, подморгнул Бобу и обратился к Маргарэт:
— Мисс Чикони! Вам предстоит тяжелая работка. Парень не выдержал напряжения и того… — Полковник повертел пальцем у виска.
— Нисколько, полковник. Я совершенно здоров. Даже могу вам рассказать, как я это сделал. Вы, конечно, знаете, что ваша тележка вчера не вернулась…
— Что-о? Какое это имеет отношение?…
— Самое непосредственное. При помощи этой тележки я переделал взрывное устройство бомбы, вернее, заменил его совершенно другим…
— Шесть минут… Пять минут…
Черт бы меня побрал за эту историю с Финном! Я вспомнил, что убийство новорожденного каким-то идиотским образом связал со взрывом под скалой. Сейчас Финн так же, как и я, сидит перед окном на первом этаже, смотрит на скалу и думает… О чем он сейчас думает? Конечно, о своем сыне, и о скале, и о том, что я ему вчера сказал. От того, что я точно знал, о чем в эти минуты думал Финн, мне стало еще более противно.
Посмотрел на два огромных молчаливых счетчика импульсов на столе.
— Три минуты…
Я повернул тумблеры на панелях приборов. Вспыхнули зеленые лампочки. Сейчас приборы затрещат как сумасшедшие, подсчитывая количество смертоносных радиоактивных распадов в секунду. Интересно, что будет со скалой? Боб вычислил ее центр тяжести и рассчитал, что верхняя часть должна свалиться в нашу сторону. Основание скалы, растрескавшись, немного приподнимется над землей и затем скроется в глубине образовавшейся после взрыва полости. Боб рисовал мне на бумаге, как это будет.
— Две минуты…
Я никогда не думал, что у меня такие слабые нервы. Руки дрожали, когда я прикуривал одну сигарету от другой. На мгновение мне показалось, что подо мной затрясся пол, хотя диктор объявил, что до взрыва осталась еще одна минута. Дальше он начал считать секунды. Теперь я ничего не видел, кроме оранжевой скалы с голубым сиянием вокруг. С каждым ударом сердца сияние то расширялось, то сужалось. Вдруг мне послышалось, что счетчики импульсов затрещали, и я вскочил на ноги и тут же сообразил, что это из радиорепродуктора.
— Семнадцать секунд, шестнадцать секунд…
Что делает сейчас Финн? Боб? Мэг? Что они чувствуют? Чувствуют ли они то же, что и я, — роковую неизбежность гибели, конца света, смерти от неизлечимой болезни? Видят ли они ослепительное сияние вокруг одинокой скалы в пустыне?
— Пять секунд, четыре…
«Может быть, зажмурить глаза или отойти от окна?» — промелькнуло в голове. Но это была ничтожная, беспомощная мысль, которой я не мог повиноваться. Я застыл перед раскрытым окном и смотрел только туда, где скоро заворочается выпушенное по воле безумцев страшное чудовище…
— Огонь! — закричал диктор.
Я изо всех сил стиснул челюсть. «Огонь!» — как эхо, повторилось где-то в глубине души. Вот сейчас, сию секунду. Еще одно мгновение. Мозг работал так быстро, что микросекунды, необходимые электрическому импульсу, чтобы добежать до скалы, вытянулись в минуты. «Огонь!» Качнулась скала? Нет, это только показалось. Задрожал пол? Нет. Затрещали счетчики? Нет.
Я уставился на горизонт. Ничего не изменилось. Затем из репродуктора послышалось:
— Я уже сказал «огонь», сэр…
Голос у диктора был растерянным. Радио умолкло.
Я продолжал стоять у окна; сердце стучало, и в такт с его ударами я про себя повторял: «О-гонь, о-гонь…»
Но огня не было.
Из оцепенения меня вывел Крамм. Он появился внизу, прямо под моим окном. Вскоре к нему присоединились полковник Джейкс и парень в фиолетовом комбинезоне.
«Что-то случилось!»
Я сбежал вниз и у двери столкнулся с Бобом.
— Штука не сработала? — крикнул я.
— Как видишь, — ответил он и улыбнулся.
Полковник Джейкс взволнованно объяснял:
— Сейчас проверят цепь замыкания, и эксперимент начнем сначала.
— А что, порвалась цепь? — спросил я.
— Да.
— А если она порвалась где-нибудь под землей? — спросил Финн.
Лицо у него было возбужденное. Он бросил на меня быстрый взгляд, и я заметил, что его глаза не были такими злыми, как во время завтрака.
— Этого не может быть. Вчера вечером цепь проверяли.
Из шатра появились двое военных и быстрым шагом направились к полковнику.
— Можно вас на секунду, сэр?
Они отошли в сторону и вполголоса что-то ему доложили.
— Это же скандал! — воскликнул Джейкс. — Кто крепил контакты на месте?
— Я. Лично я, — ответил лейтенант.
— Как же это могло случиться?
— Не имею представления.
— Значит, кто-то после вас там был и все испортил?
— Там никого не было.
— Вы уверены, что контакты порваны именно там?
— Точно, — ответил лейтенант.
— Тогда нужно немедленно их исправить! Немедленно, понимаете? Иначе будет поздно. В течение часа мы должны покончить с экспериментом. Берите «джип» и в сопровождении сержанта Кули мчитесь туда. Разблокируйте внешнюю цепь.
— Слушаюсь, полковник!
Лейтенант круто повернулся и побежал к шатру, из которого уже выкатилась машина. Он на ходу вскочил в автомобиль… Но тут случилось невероятное. Прямо к автомобилю подбежал Боб и закричал:
— Стойте! Это бессмысленно!
Машина резко затормозила, обдав Вигнера густыми клубами пыли.
— В чем дело? — заорал Джейкс.
— Бессмысленно туда ехать… — кашляя, сказал Боб. — Если там появится хоть одно живое существо, бомба взорвется.
Воцарилась мертвая тишина. Все уставились на Боба. Он яростно кашлял, слезы текли из его глаз.
— Вигнер, повторите, что вы сказали! — потребовал Джейкс.
— Он сказал, что туда ехать бессмысленно. Если там появится хоть одно живое существо, бомба взорвется, — ответила за Боба мисс Чикони.
— Н-не понимаю… — промычал полковник.
Боб несколько раз приложил носовой платок к своему полосатому лицу и сказал совершенно спокойно, четко произнося слова:
— Теперь взрывной механизм устроен таким образом, что появление человека или любого другого живого существа на расстоянии пяти ярдов от бомбы вызовет взрыв.
Джейкс ухмыльнулся, подморгнул Бобу и обратился к Маргарэт:
— Мисс Чикони! Вам предстоит тяжелая работка. Парень не выдержал напряжения и того… — Полковник повертел пальцем у виска.
— Нисколько, полковник. Я совершенно здоров. Даже могу вам рассказать, как я это сделал. Вы, конечно, знаете, что ваша тележка вчера не вернулась…
— Что-о? Какое это имеет отношение?…
— Самое непосредственное. При помощи этой тележки я переделал взрывное устройство бомбы, вернее, заменил его совершенно другим…
V
Мы собрались в комнате Боба и смотрели на оранжевую скалу. Отсюда, с первого этажа, она казалась немного приподнятой над землей. Солнце освещало пустыню косыми лучами. Прямо перед нами под грибком стоял часовой и тоже смотрел в сторону скалы. Теперь в этой громаде было что-то новое, сказочное, как будто бы она ожила и бросала вызов всем нам.
— Как это тебе пришло в голову? — спросил Джордж Крамм.
Боб виновато улыбнулся и исподлобья посмотрел на Маргарэт.
— Это все она… Я бы, наверное, никогда до этого не додумался.
— Я предчувствовал, что лечение ни к чему хорошему не приведет, — сказал я.
Маргарэт тихонько засмеялась. Она подошла ко мне и положила руку на мое плечо.
— Разве вы не сделали бы то же самое, если бы представился случай?
— Я просто не знаю, как это делается. Боб, как ты это сделал?
За него ответил Самуил Финн.
— Все дело в автоматической тележке. Она снабжена радиоманипулятором с механическими лапами, при помощи которых инженеры проводили в пещере разные работы. Управление дистанционное. Боб отключил телеметрическую схему и поставил на тележку свою вычислительную машинку «Феано».
Весь фокус в том, что он заложил в эту крохотную электронную голову.
— Машинку на тележке установила Мэг, — заметил Боб. — Вчера вечером, во время посещения больного в шатре.
— Вы спелись самым неожиданным образом, — с досадой сказал Крамм. — Вот дело будет! Вам обоим влетит по первое число.
— На юридическом языке это называется преднамеренный саботаж, — добавил Финн.
Я с сожалением посмотрел на Боба. У него были мечтательные глаза, и это меня вдруг очень разозлило.
— Болван ты, вот что я скажу. Ты думаешь, что эта бомба не взорвется? Ты надеешься, что военные не найдут способа ее подорвать? Я не понимаю, какой идиотской логикой ты руководствовался? Правду говорят: если бог хочет лишить мужчину разума, он напускает на него женщину.
Я с силой сбросил со своего плеча руку Чикони.
— Вы, два круглых идиота, не понимаете, что теперь будет, — продолжал я. — Особенно тебе, Вигнер.
— Эта бомба не взорвется, — раздельно сказал Боб. — Никогда. Только разве что кто-нибудь решится пойти в пещеру.
— Черт его знает, может быть, найдутся добровольцы, — сказал Крамм.
— Могут найтись из числа безработных, — заметил Финн. — Кстати, если тебя потянут хорошенько господа из следственных органов, ты сам скажешь, что нужно сделать, чтобы отцепить от бомбы твой дурацкий взрыватель.
— В том-то и дело, что не скажу. Просто потому, что я теперь и сам не знаю, как устроен взрыватель.
Мы переглянулись. Было ясно, что Боб врал. Он боялся, что среди нас окажется предатель.
— Вы знаете, что такое машина, работающая по принципу свободного поиска? Нет? Представьте себе, что вы в незнакомой темной комнате, заставленной мебелью, и вам нужно из нее выйти. Вы начинаете беспорядочно рыскать в темноте, натыкаться на незнакомые предметы, шарить руками вдоль стен, пока не обнаружите дверь. Вы действуете, говоря кибернетическим языком, без всякой заранее разработанной программы, имея в голове лишь одну конечную цель. Вот так действовала автоматическая тележка, на которую я поставил «Феано» с очень примитивной программой: добраться до пещеры, отсоединить от бомбы два провода й присоединить к этим же клеммам два других, с термистором, включенным последовательно. Во время рыскания тележки машина «Феано» сама составила себе программу, что должно быть дальше…
— А источник питания? — спросил я.
— От аккумулятора тележки.
— Не понимаю, как тебе могла помогать эта дама, если она, кроме шприцев и клизм, ничего не знает.
Я почему-то все еще недолюбливал Чикони.
Она рассмеялась.
— В наше время любой человек знает, как включить или выключить радиоприемник. Мне Боб рассказал, что я должна была выключить и что включить на тележке. Счетную машинку я покрыла брезентом.
— И тележка сама поехала? — спросил Крамм.
— Через минуту после того, как я установила «Феано», тележка сорвалась с места. В темноте я даже не заметила, куда она скрылась. Кстати, почему она поехала именно по бетонированной дорожке?
На лице у Боба появилось выражение досады.
— Господи, как трудно объяснять что-нибудь людям, не знающим математики. Просто я так запрограммировал работу «Феано». А дальше в процессе работы она сама совершенствовала эту программу.
— Лучше бы ты никогда не изучал эту проклятую математику, — проворчал Финн. — Вылезет она тебе боком.
Дверь комнаты распахнулась, вошли полковник Джейкс и двое в штатском. Мы стали рядом с Бобом.
Я посмотрел на штатских. Как они, все эти, похожи друг на друга! Тупые квадратные морды, широкие плечи, длинные руки, каменное выражение лица.
— Кто? — спросил один из них, оглядывая всех нас.
— Вон тот, с пятнами на лице, Вигнер, — ответил полковник Джейкс, — и эта дама…
— Дама пока не нужна, — сказал штатский. — Выйдите все из комнаты.
— Почему у вас нет специального помещения для таких дел? — грубо спросил Джейкса второй штатский.
— Для каких дел? — Не выдержав, я подался вперед.
Ух, как я люблю бить по таким мордам! И чем сильнее сопротивляются их владельцы, тем с большим наслаждением я бью!
— А вы, собственно говоря, кто такой? — спросил один.
— А вы?
На его квадратной физиономии загуляли желваки. От желания ударить его у меня потемнело в глазах. Крамм тронул меня за руку.
— Идем, — сказал он. — Нам делать нечего.
— Вот именно, — процедил сквозь зубы штатский. Я взглянул на Боба и ободряюще кивнул ему.
— Предложи этим двум буйволам прославиться на всю страну. Если они хотят, чтобы бомба взорвалась, что им стоит слазить в пещеру под скалой?
Стоявший рядом со мной штатский незаметно взял меня за правую руку и сжал изо всех сил. Его глаза превратились в две узенькие слезящиеся щелочки. Он был чертовски сильный, но меня недооценил. Работая только одной кистью, я вывернул его руку так, что он закусил нижнюю губу и расслабил пальцы. Все это произошло при полной тишине в течение нескольких секунд.
Мы поняли друг друга.
— Боб, ты мне расскажешь, как вели себя эти джентльмены! — крикнул я, выходя из комнаты последним.
— Ну и дисциплинка, — ворчал Джейкс, усаживаясь на высокий стул в баре. — Из-за таких идиотов, как вы, я могу лишиться должности.
— Всех военных нужно выгнать в отставку, и тогда не нужны будут бомбы! — вдруг крикнул Финн.
Джейкс посмотрел на него усталыми глазами.
— Какая разница, кто будет их испытывать, военные или гражданские? Кстати, бомбы придумали не военные, а интеллигентные господа с высшим научным образованием, вроде вас…
Такой тирады от Джейкса я не ожидал!
— И все же, полковник, это хорошо, что бомба не будет взорвана. Во всяком случае, эта. Как-то легче дышится, — заметил Крамм.
Джейкс пожал плечами.
— Будет взорвана. Обязательно будет. Он проглотил виски и вдруг вспылил:
— Вы считаетесь умными людьми, а ведете себя как сопливые мальчишки! Ну чего добился этот парень? Сорвал эксперимент? Для чего? Показать, что он герой, что он против атомных испытаний? Кому это нужно? Я не знаю, что он там сделал и при чем здесь математика и вычислительная машинка. В мире все к черту перевернулось вверх дном, и то, что раньше делали мошенники, теперь делают математики. Я не понимаю, как они это делают. И вообще, что это за гадость — кибернетика, и почему с ее помощью можно делать все, что заблагорассудится. Но что бы Вигнер ни сделал с бомбой, она все равно взорвется. Понимаете, вы, щенки? Рано или поздно все станет на свое место. Более глупого мальчишества я не видал. Кажется, вы на стороне Вигнера. Но только это безнадежное дело, уверяю вас.
— А что ему будет? — спросила Чикони.
— Вас, мисс, не интересует, что будет с вами?
— Меня интересует, что будет с ним.
— Мне неизвестно, какие законы существуют на этот счет, — проворчал Джейкс. — Но ребра ему помнут. Может быть, и вам помнут. Ведь эти ребята не поверят, что фокус с бомбой вы осуществили, не прикасаясь к ней руками.
— Умные люди поверят.
— А вы думаете, что выбивать зубы вашему гениальному математику будут умные люди? Святая наивность. Не более умные, чем те, которые сейчас с ним разговаривают.
Я встал и вопросительно посмотрел на Джейкса.
— Сидите спокойно. Я с ними договорился, что здесь, на базе, ничего такого они с ним делать не будут. Иначе я не могу ручаться за последствия. Если в шатре рабочие и инженеры узнают, что с Вигнером поступают плохо, на базе могут начаться беспорядки…
— Ага! — воскликнул Крамм. — Значит, не только мы, но и ребята из шатра на стороне Боба!
Джейкс допил свой стакан, встал и сказал:
— Да. Вас это удовлетворяет?
— Конечно.
— Ну и черт с вами.
Он вышел из бара. Я силился представить, о чем сейчас с Бобом разговаривают те тупомордые образины. И почему для выполнения таких заданий всегда используют дегенератов?
— Как это тебе пришло в голову? — спросил Джордж Крамм.
Боб виновато улыбнулся и исподлобья посмотрел на Маргарэт.
— Это все она… Я бы, наверное, никогда до этого не додумался.
— Я предчувствовал, что лечение ни к чему хорошему не приведет, — сказал я.
Маргарэт тихонько засмеялась. Она подошла ко мне и положила руку на мое плечо.
— Разве вы не сделали бы то же самое, если бы представился случай?
— Я просто не знаю, как это делается. Боб, как ты это сделал?
За него ответил Самуил Финн.
— Все дело в автоматической тележке. Она снабжена радиоманипулятором с механическими лапами, при помощи которых инженеры проводили в пещере разные работы. Управление дистанционное. Боб отключил телеметрическую схему и поставил на тележку свою вычислительную машинку «Феано».
Весь фокус в том, что он заложил в эту крохотную электронную голову.
— Машинку на тележке установила Мэг, — заметил Боб. — Вчера вечером, во время посещения больного в шатре.
— Вы спелись самым неожиданным образом, — с досадой сказал Крамм. — Вот дело будет! Вам обоим влетит по первое число.
— На юридическом языке это называется преднамеренный саботаж, — добавил Финн.
Я с сожалением посмотрел на Боба. У него были мечтательные глаза, и это меня вдруг очень разозлило.
— Болван ты, вот что я скажу. Ты думаешь, что эта бомба не взорвется? Ты надеешься, что военные не найдут способа ее подорвать? Я не понимаю, какой идиотской логикой ты руководствовался? Правду говорят: если бог хочет лишить мужчину разума, он напускает на него женщину.
Я с силой сбросил со своего плеча руку Чикони.
— Вы, два круглых идиота, не понимаете, что теперь будет, — продолжал я. — Особенно тебе, Вигнер.
— Эта бомба не взорвется, — раздельно сказал Боб. — Никогда. Только разве что кто-нибудь решится пойти в пещеру.
— Черт его знает, может быть, найдутся добровольцы, — сказал Крамм.
— Могут найтись из числа безработных, — заметил Финн. — Кстати, если тебя потянут хорошенько господа из следственных органов, ты сам скажешь, что нужно сделать, чтобы отцепить от бомбы твой дурацкий взрыватель.
— В том-то и дело, что не скажу. Просто потому, что я теперь и сам не знаю, как устроен взрыватель.
Мы переглянулись. Было ясно, что Боб врал. Он боялся, что среди нас окажется предатель.
— Вы знаете, что такое машина, работающая по принципу свободного поиска? Нет? Представьте себе, что вы в незнакомой темной комнате, заставленной мебелью, и вам нужно из нее выйти. Вы начинаете беспорядочно рыскать в темноте, натыкаться на незнакомые предметы, шарить руками вдоль стен, пока не обнаружите дверь. Вы действуете, говоря кибернетическим языком, без всякой заранее разработанной программы, имея в голове лишь одну конечную цель. Вот так действовала автоматическая тележка, на которую я поставил «Феано» с очень примитивной программой: добраться до пещеры, отсоединить от бомбы два провода й присоединить к этим же клеммам два других, с термистором, включенным последовательно. Во время рыскания тележки машина «Феано» сама составила себе программу, что должно быть дальше…
— А источник питания? — спросил я.
— От аккумулятора тележки.
— Не понимаю, как тебе могла помогать эта дама, если она, кроме шприцев и клизм, ничего не знает.
Я почему-то все еще недолюбливал Чикони.
Она рассмеялась.
— В наше время любой человек знает, как включить или выключить радиоприемник. Мне Боб рассказал, что я должна была выключить и что включить на тележке. Счетную машинку я покрыла брезентом.
— И тележка сама поехала? — спросил Крамм.
— Через минуту после того, как я установила «Феано», тележка сорвалась с места. В темноте я даже не заметила, куда она скрылась. Кстати, почему она поехала именно по бетонированной дорожке?
На лице у Боба появилось выражение досады.
— Господи, как трудно объяснять что-нибудь людям, не знающим математики. Просто я так запрограммировал работу «Феано». А дальше в процессе работы она сама совершенствовала эту программу.
— Лучше бы ты никогда не изучал эту проклятую математику, — проворчал Финн. — Вылезет она тебе боком.
Дверь комнаты распахнулась, вошли полковник Джейкс и двое в штатском. Мы стали рядом с Бобом.
Я посмотрел на штатских. Как они, все эти, похожи друг на друга! Тупые квадратные морды, широкие плечи, длинные руки, каменное выражение лица.
— Кто? — спросил один из них, оглядывая всех нас.
— Вон тот, с пятнами на лице, Вигнер, — ответил полковник Джейкс, — и эта дама…
— Дама пока не нужна, — сказал штатский. — Выйдите все из комнаты.
— Почему у вас нет специального помещения для таких дел? — грубо спросил Джейкса второй штатский.
— Для каких дел? — Не выдержав, я подался вперед.
Ух, как я люблю бить по таким мордам! И чем сильнее сопротивляются их владельцы, тем с большим наслаждением я бью!
— А вы, собственно говоря, кто такой? — спросил один.
— А вы?
На его квадратной физиономии загуляли желваки. От желания ударить его у меня потемнело в глазах. Крамм тронул меня за руку.
— Идем, — сказал он. — Нам делать нечего.
— Вот именно, — процедил сквозь зубы штатский. Я взглянул на Боба и ободряюще кивнул ему.
— Предложи этим двум буйволам прославиться на всю страну. Если они хотят, чтобы бомба взорвалась, что им стоит слазить в пещеру под скалой?
Стоявший рядом со мной штатский незаметно взял меня за правую руку и сжал изо всех сил. Его глаза превратились в две узенькие слезящиеся щелочки. Он был чертовски сильный, но меня недооценил. Работая только одной кистью, я вывернул его руку так, что он закусил нижнюю губу и расслабил пальцы. Все это произошло при полной тишине в течение нескольких секунд.
Мы поняли друг друга.
— Боб, ты мне расскажешь, как вели себя эти джентльмены! — крикнул я, выходя из комнаты последним.
— Ну и дисциплинка, — ворчал Джейкс, усаживаясь на высокий стул в баре. — Из-за таких идиотов, как вы, я могу лишиться должности.
— Всех военных нужно выгнать в отставку, и тогда не нужны будут бомбы! — вдруг крикнул Финн.
Джейкс посмотрел на него усталыми глазами.
— Какая разница, кто будет их испытывать, военные или гражданские? Кстати, бомбы придумали не военные, а интеллигентные господа с высшим научным образованием, вроде вас…
Такой тирады от Джейкса я не ожидал!
— И все же, полковник, это хорошо, что бомба не будет взорвана. Во всяком случае, эта. Как-то легче дышится, — заметил Крамм.
Джейкс пожал плечами.
— Будет взорвана. Обязательно будет. Он проглотил виски и вдруг вспылил:
— Вы считаетесь умными людьми, а ведете себя как сопливые мальчишки! Ну чего добился этот парень? Сорвал эксперимент? Для чего? Показать, что он герой, что он против атомных испытаний? Кому это нужно? Я не знаю, что он там сделал и при чем здесь математика и вычислительная машинка. В мире все к черту перевернулось вверх дном, и то, что раньше делали мошенники, теперь делают математики. Я не понимаю, как они это делают. И вообще, что это за гадость — кибернетика, и почему с ее помощью можно делать все, что заблагорассудится. Но что бы Вигнер ни сделал с бомбой, она все равно взорвется. Понимаете, вы, щенки? Рано или поздно все станет на свое место. Более глупого мальчишества я не видал. Кажется, вы на стороне Вигнера. Но только это безнадежное дело, уверяю вас.
— А что ему будет? — спросила Чикони.
— Вас, мисс, не интересует, что будет с вами?
— Меня интересует, что будет с ним.
— Мне неизвестно, какие законы существуют на этот счет, — проворчал Джейкс. — Но ребра ему помнут. Может быть, и вам помнут. Ведь эти ребята не поверят, что фокус с бомбой вы осуществили, не прикасаясь к ней руками.
— Умные люди поверят.
— А вы думаете, что выбивать зубы вашему гениальному математику будут умные люди? Святая наивность. Не более умные, чем те, которые сейчас с ним разговаривают.
Я встал и вопросительно посмотрел на Джейкса.
— Сидите спокойно. Я с ними договорился, что здесь, на базе, ничего такого они с ним делать не будут. Иначе я не могу ручаться за последствия. Если в шатре рабочие и инженеры узнают, что с Вигнером поступают плохо, на базе могут начаться беспорядки…
— Ага! — воскликнул Крамм. — Значит, не только мы, но и ребята из шатра на стороне Боба!
Джейкс допил свой стакан, встал и сказал:
— Да. Вас это удовлетворяет?
— Конечно.
— Ну и черт с вами.
Он вышел из бара. Я силился представить, о чем сейчас с Бобом разговаривают те тупомордые образины. И почему для выполнения таких заданий всегда используют дегенератов?
VII
Боба перевели в комнату на втором этаже, рядом с радиорубкой, и поставили возле его двери часового. Когда я вышел в коридор покурить, часовой приблизился ко мне и сказал:
— Жалко парня. Ему, наверно, крепко влетит. Значит, эта бомба не взорвется?
— Эта не взорвется. Боб предусмотрел очень многое. И все, что он предусмотрел, заложено в электронную голову автоматической тележки.
— Говорят, эта штука лежит под скалой, и, пока туда не придет человек, она взорваться не может.
— Совершенно, правильно. А откуда ты все это знаешь?
Часовой лукаво подмигнул.
— Нам все известно, — сказал он. — Очень жалко этого парня. И женщина… Правда, что это она его подбила на такое дело?
— Я не знаю, кто кого подбил.
Комнату, в которой раньше работал Боб, заняли следователи. Они иногда выходили из нее то по одному, то вместе, наведывались в шатер, заглядывали в другие комнаты, в том числе и в мою, что-то записывали и фотографировали. Затем вызвали на допрос Маргарэт Чикони.
Я очень за нее волновался и ждал ее у выхода из дома. К моему удивлению, ее отпустили очень скоро, минут через десять.
— Любезные мальчики, — сказала она, закуривая сигарету.
— Что они спрашивали?
— Так, всякую всячину. Говорят, девушке из приличного семейства не стоит ввязываться в такие дела. Я подробно рассказала, как я отцепила на аккумуляторе тележки красный и зеленый провода и вместо них прицепила красный и зеленый провода от машинки «Феано». «А где вы укрепили термистор?» — спросил один из них. «Я не знаю, что это такое», - ответила я. За меня ответил другой: «Он его вставил в гнездо вместо сигнальной лампочки». Потом показал мне маленькую электрическую лампочку и зеленый колпачок, которые раньше я видела на панели прибора. Они нашли их в письменном столе Боба.
— И все? — спросил я.
— Все.
— Что же будет дальше?
— Наверное, скоро нас увезут…
— Послушайте, Мэг, как это вам обоим пришло в голову такое сделать? — спросил я.
Она усмехнулась и медленно пошла по песку. Когда мы вышли из тени, отбрасываемой зданием, она воскликнула:
— Смотрите, над скалой вертолет!
Действительно, прямо над скалой повис вертолет. Донесся гул моторов.
— Что-то исследуют.
Она кивнула головой и засмеялась:
— Боб сделал так, что им ничто не поможет. Разве что найдут добровольца залезть под скалу.
— Это вы его надоумили?
Она с удивлением посмотрела на меня. Мэг действительно была очень хороша. Я даже смутился, до того она показалась мне красивой. Продолговатое, тронутое загаром лицо, большие голубые глаза, пышные черные волосы…
— Как я — могла его надоумить, если я ничего в атомных делах, а тем более в математике, не понимаю?
— Так как же все случилось?
— Право, не знаю. Кажется, началось с медицины. У Боба расстройство внутренней регуляции, а отсюда гормональная недостаточность. Во время сеансов ультрафиолетового облучения мы болтали об этом и о причинах, которые вызывают расстройства подобного рода. Я придерживаюсь теории, что расстройства регуляции секреторной системы происходят по более глубоким причинам, чем принято считать. Вы ведь знаете, что с каждым годом число шизофреников, эпилептиков и алкоголиков растет. Это в результате того, что нервная система человека не может приспособиться к тому, что происходит в мире. А потом мы болтали о времени, в которое мы живем, и, наконец, заговорили о водородной бомбе. Вы понимаете?
Я кивнул головой. Вертолет над скалой медленно делал круги, затем начал спускаться.
— А вдруг они все-таки подорвут ее? — прошептал я.
— Вряд ли. Так вот, когда мы заговорили о водородной бомбе, я сказала, что меня возмущают ученые. Неужели наука, такая могущественная и такая всесильная, ничего не в состоянии сделать, чтобы остановить стремление людей к самоубийству? Разве нет таких научных средств, которые бы сделали войны просто невозможными? Люди научились покорять реки и моря, управлять космическими кораблями, обуздали атомную энергию. Разве нельзя разработать что-то такое, что бы автоматически убивало самые зародыши войны?
Боб сказал, что это очень интересная идея и что ее следует рассмотреть с математической точки зрения. Я же рассказала о прочитанной повести в воскресном приложении. Там описывался ученый, который изобрел аппарат, способный разнести всю землю на мелкие кусочки, если где-нибудь на земном шаре взорвется хоть одна бомба. Понимаете, если кто-нибудь подорвет атомную бомбу, аппарат автоматически запускает цепную реакцию, от которой гибнет вся земля. Ученый заявил это на весь мир, и люди вынуждены были прийти к соглашению никогда не воевать. Разве нельзя сделать такой аппарат? Он очень нужен.
— Ну, а что сказал Боб? Можно создать такой прибор?
— Он про такой аппарат ничего не сказал. Через день или два, когда мы вернулись к этой теме, он спросил меня, как я отношусь к скале, под которой лежит новая водородная бомба. Я ответила, что для меня скала — символ смерти и что я не верю, что люди когда-нибудь поумнеют. Я смотреть не могу на эту скалу. Мне страшно, она мне по ночам снится…
— Между прочим, и мне тоже…
— Тогда Боб сказал, что водородная бомба под скалой никогда не взорвется… Вначале я не поверила, но он так серьезно об этом говорил… И я согласилась поставить его вычислительную машинку на тележку. Я думала, что все будет так, как он говорил.
— Жалко парня. Ему, наверно, крепко влетит. Значит, эта бомба не взорвется?
— Эта не взорвется. Боб предусмотрел очень многое. И все, что он предусмотрел, заложено в электронную голову автоматической тележки.
— Говорят, эта штука лежит под скалой, и, пока туда не придет человек, она взорваться не может.
— Совершенно, правильно. А откуда ты все это знаешь?
Часовой лукаво подмигнул.
— Нам все известно, — сказал он. — Очень жалко этого парня. И женщина… Правда, что это она его подбила на такое дело?
— Я не знаю, кто кого подбил.
Комнату, в которой раньше работал Боб, заняли следователи. Они иногда выходили из нее то по одному, то вместе, наведывались в шатер, заглядывали в другие комнаты, в том числе и в мою, что-то записывали и фотографировали. Затем вызвали на допрос Маргарэт Чикони.
Я очень за нее волновался и ждал ее у выхода из дома. К моему удивлению, ее отпустили очень скоро, минут через десять.
— Любезные мальчики, — сказала она, закуривая сигарету.
— Что они спрашивали?
— Так, всякую всячину. Говорят, девушке из приличного семейства не стоит ввязываться в такие дела. Я подробно рассказала, как я отцепила на аккумуляторе тележки красный и зеленый провода и вместо них прицепила красный и зеленый провода от машинки «Феано». «А где вы укрепили термистор?» — спросил один из них. «Я не знаю, что это такое», - ответила я. За меня ответил другой: «Он его вставил в гнездо вместо сигнальной лампочки». Потом показал мне маленькую электрическую лампочку и зеленый колпачок, которые раньше я видела на панели прибора. Они нашли их в письменном столе Боба.
— И все? — спросил я.
— Все.
— Что же будет дальше?
— Наверное, скоро нас увезут…
— Послушайте, Мэг, как это вам обоим пришло в голову такое сделать? — спросил я.
Она усмехнулась и медленно пошла по песку. Когда мы вышли из тени, отбрасываемой зданием, она воскликнула:
— Смотрите, над скалой вертолет!
Действительно, прямо над скалой повис вертолет. Донесся гул моторов.
— Что-то исследуют.
Она кивнула головой и засмеялась:
— Боб сделал так, что им ничто не поможет. Разве что найдут добровольца залезть под скалу.
— Это вы его надоумили?
Она с удивлением посмотрела на меня. Мэг действительно была очень хороша. Я даже смутился, до того она показалась мне красивой. Продолговатое, тронутое загаром лицо, большие голубые глаза, пышные черные волосы…
— Как я — могла его надоумить, если я ничего в атомных делах, а тем более в математике, не понимаю?
— Так как же все случилось?
— Право, не знаю. Кажется, началось с медицины. У Боба расстройство внутренней регуляции, а отсюда гормональная недостаточность. Во время сеансов ультрафиолетового облучения мы болтали об этом и о причинах, которые вызывают расстройства подобного рода. Я придерживаюсь теории, что расстройства регуляции секреторной системы происходят по более глубоким причинам, чем принято считать. Вы ведь знаете, что с каждым годом число шизофреников, эпилептиков и алкоголиков растет. Это в результате того, что нервная система человека не может приспособиться к тому, что происходит в мире. А потом мы болтали о времени, в которое мы живем, и, наконец, заговорили о водородной бомбе. Вы понимаете?
Я кивнул головой. Вертолет над скалой медленно делал круги, затем начал спускаться.
— А вдруг они все-таки подорвут ее? — прошептал я.
— Вряд ли. Так вот, когда мы заговорили о водородной бомбе, я сказала, что меня возмущают ученые. Неужели наука, такая могущественная и такая всесильная, ничего не в состоянии сделать, чтобы остановить стремление людей к самоубийству? Разве нет таких научных средств, которые бы сделали войны просто невозможными? Люди научились покорять реки и моря, управлять космическими кораблями, обуздали атомную энергию. Разве нельзя разработать что-то такое, что бы автоматически убивало самые зародыши войны?
Боб сказал, что это очень интересная идея и что ее следует рассмотреть с математической точки зрения. Я же рассказала о прочитанной повести в воскресном приложении. Там описывался ученый, который изобрел аппарат, способный разнести всю землю на мелкие кусочки, если где-нибудь на земном шаре взорвется хоть одна бомба. Понимаете, если кто-нибудь подорвет атомную бомбу, аппарат автоматически запускает цепную реакцию, от которой гибнет вся земля. Ученый заявил это на весь мир, и люди вынуждены были прийти к соглашению никогда не воевать. Разве нельзя сделать такой аппарат? Он очень нужен.
— Ну, а что сказал Боб? Можно создать такой прибор?
— Он про такой аппарат ничего не сказал. Через день или два, когда мы вернулись к этой теме, он спросил меня, как я отношусь к скале, под которой лежит новая водородная бомба. Я ответила, что для меня скала — символ смерти и что я не верю, что люди когда-нибудь поумнеют. Я смотреть не могу на эту скалу. Мне страшно, она мне по ночам снится…
— Между прочим, и мне тоже…
— Тогда Боб сказал, что водородная бомба под скалой никогда не взорвется… Вначале я не поверила, но он так серьезно об этом говорил… И я согласилась поставить его вычислительную машинку на тележку. Я думала, что все будет так, как он говорил.