Дональдсон Стивен. Раненая Страна

   Кавинант встрепенулся. Движения Вейна показались ему очень знакомыми.
   Вот только о чем они ему напоминали?
   В следующий момент Вейн коснулся особого места на стене, прямо у себя над головой. И тут же на камне вспыхнула светящаяся точка, которая немедленно двинулась в сторону, таща за собой красный луч. Через несколько секунд на стене появился светящийся прямоугольник, похожий на дверной проем.
   Дверь распахнулась, и за ней обнаружился ход, озаренный светом факелов.
   Да! – вспомнил Кавинант. Когда он и Идущий-За-Пеной искали вход в Ясли Фоула, Великан нашел и открыл такую же дверь, действуя так же, как сейчас Вейн.
   Но откуда взялась такая дверь в Ревелстоуне? Ни Великаны, ни Лорды не пользовались такого рода входами.
   Кавинант краем глаза заметил какое-то движение Аккашри и, сразу сообразив, в чем дело, быстро повернулся, но остановить ее не успел. Выхватив из складок мантии рукх, она плеснула крови себе на ладонь, и из треугольника вырвалось пламя. После чего на-Морэм-кро стала выкрикивать слова, которых Кавинант не понимал.
   Вейн уже исчез в проходе. Кавинант бросился за ним, и едва он переступил порог, как дверь захлопнулась.
   Таинственный коридор сразу же сворачивал и шел параллельно тому, которым они сюда пришли. Разглядывая его, Кавинант понял, что Великаны не имели никакого отношения к его сооружению, поскольку никогда не обрабатывали камень так небрежно. Этот туннель выдолбили уже после падения Совета. Скорее всего его сделали Верные для каких-то своих секретных целей.
   Вейн свернул в боковой проход, отходивший от туннеля. Кавинант последовал за ним.
   Этот проход оказался коротким: пройдя шагов десять, Вейн очутился перед массивной железной дверью. Тяжелые засовы были задвинуты в пазы до упора, как будто Верные больше никогда не собирались открывать эту дверь.
   Внезапно Кавинант услышал за спиной топот, но даже не подумал обернуться, потому что в этот момент с восхищением наблюдал за Вейном.
   А тот тем временем сунул пальцы в щели между дверью и проемом, ухватился покрепче и, поднатужившись так, что из раны на его плече выступила темная жидкость, сорвал дверь с петель. Зазвенев, как наковальня, она упала на пол, и открытый проем заполнился серебристым сиянием.
   Вейн шагнул за порог. Кавинант, как завороженный, двинулся за ним.
   Они вошли в большое помещение, уставленное столами и высокими, до потолка, стеллажами. На стеллажах лежали сотни свитков, шкатулок, наполненных чем-то мешочков и амулетов. Столы были завалены жезлами, мечами и талисманами. Свет исходил от трех богато изукрашенных шкатулок, стоящих на стеллаже под самым потолком, и от некоторых предметов на столах. Онемев от удивления, Кавинант узнал маленький сундук, в котором некогда лежал крилл Лорика. Сейчас сундук был открыт и пуст.
   Невероятно! Кавинант озирался по сторонам, не веря своим глазам.
   Размахивая пылающими рукхами, в сокровищницу вбежали Аккашри и еще двое в одежде Всадников.
   – Не прикасайтесь здесь ни к чему! – закричал один из них.
   Вейн не обратил на них внимания, будто уже забыл, что связываться с ними было небезопасно. Он направился к одному из столов, стоящих в дальнем конце комнаты. Там он нашел то, что искал, – два широких кольца из тускло-серого металла.
   Кавинант узнал их – скорее интуитивно, чем по отличительным признакам.
   Остатки Посоха Закона.
   Посох Закона – главный инструмент Совета Лордов, вырезанный Береком Полуруким из ветви Первого Дерева. Он был разрушен дикой магией, когда Лорд Фоул заставил мертвую Елену завладеть им и обратить во зло Стране. После победы над Презирающим Баннор принес его остатки в Ревелстоун.
   Не успели присутствующие опомниться, как Вейн схватил оба кольца.
   Одно он надел на правую руку. Кольцо выглядело слишком маленьким, но Вейн без усилий просунул сквозь него кисть.
   Второе он натянул на левую ногу. Металл казался эластичным. Вейн легко продел сквозь кольцо стопу и пятку, а затем приладил его на лодыжке.
   Один Всадник тяжело вздохнул. Аккашри и другой ее спутник, оказавшийся женщиной, набросились на Кавинанта.
   – Полурукий! – закричала незнакомка. – Тебе придется ответить за это! Аумрия Верных неприкосновенна. Мы не потерпим такой наглости!
   Ее вопли помогли Кавинанту опомниться. В воздухе запахло опасностью.
   – Все знание Лордов… – пробормотал он. – Все, что принадлежало Совету… Все это здесь. Все сохранилось.
   – Многое сохранилось, – уточнила Аккашри. – Совет был слаб. Некоторые из вещей потеряны. Кавинант почти не слушал ее.
   – Первый Завет Кевина! Второй. – Он указал на светящиеся шкатулки. – А где третий? Его нашли?
   Предвидя Ритуал Осквернения, Кевин-Расточитель спрятал все свое знание в семи ларцах, надеясь сберечь его для будущего Совета. Но во времена владычества Высокого Лорда Морэма было найдено лишь три Завета: первый, второй и последний.
   – Конечно, – язвительно ответил Всадник. – Но от них мало проку.
   – Почему? – с удивлением воскликнул Кавинант. – Почему вы не используете их?
   – Мы не знаем, как это делать. Никто не знает. Секрет потерян. – Эти слова в устах Всадника звучали безысходно. – Под Солнечным Ядом они утратили свою ценность.
   «О, черт! – Кавинант не нашел других слов, чтобы выразить свое разочарование. – Ад и кровь!»
   – Эй, иди сюда! – рявкнул Всадник, точно плетью хлестнул. Однако он обращался не к Кавинанту.
   Верные повернулись к Вейну. Их рукхи зловеще пылали.
   Вейн подчинился: вероятно, он вспомнил, чем грозит неповиновение. Аккашри схватила его за руку и попыталась снять кольцо, но оно как будто приросло к черному запястью.
   Помахивая рукхами. Верные потащили Вейна из Аумрии, словно Кавинанта не существовало.
   Он последовал за ними и с удивлением обнаружил, что Вейна уводили в противоположном от потайной двери направлении.
   Некоторое время они шагали по грубо вырубленному туннелю, потом свернули и вскоре оказались в огромной пещере, освещенной множеством чадящих факелов. В воздухе летала копоть.
   Кавинант огляделся, и его поразила догадка: эта пещера была подземной тюрьмой.
   В стенах виднелись десятки металлических дверей с мощными засовами и маленькими зарешеченными окошечками. Здесь могло находиться с полтысячи узников, и никто, кроме, пожалуй, Вейна, не смог бы их найти.
   Всадники остановились и только сейчас заметили Кавинанта. Судя по выражению их лиц, они не знали, как оправдаются перед Гиббоном в том, что Полурукий проник в тайну существования подземной тюрьмы.
   Сколько же еще таких тайн скрывал в себе Ревелстоун? Один из Всадников подошел к двери и, отодвинув засовы, распахнул ее. Камера была такой маленькой, что едва вмещала соломенный тюфяк.
   Аккашри рукхом указала Вейну на открытую дверь. Тот покорно пошел к камере, но на пороге остановился и обернулся. Всадники угрожающе наставили на него рукхи, однако Вейн не обращал на них внимания. Он молча смотрел на Кавинанта, и в черных его глазах светилась мольба.
   Кавинант смотрел на него, не зная, что делать.
   "Это бесценный дар, – сказал ему Идущий-За-Пеной. – Он не служит какой-либо цели, кроме своей собственной”.
   Вейн! Но было слишком поздно. Дверь захлопнулась, Всадник задвинул засовы. “Что я мог поделать?” – пытался оправдаться перед собой Кавинант.
   И тут чья-то смуглая рука просунулась между прутьями решетки ближайшей камеры, отчаянно хватая пальцами воздух.
   Кавинант встрепенулся. Теперь он знал, что делать, – и бросился к двери.
   – Не подходить! – рявкнул Всадник, но Кавинант не обратил на него внимания.
   Едва он приблизился к двери, как рука исчезла, и к решетке прильнуло чье-то плоское лицо с горящими глазами.
   Увидев пленника, Кавинант чуть не оступился от ужаса. Это был один из харучаев – человек из племени Баннора. Кавинант не мог не узнать характерные черты той расы, чьи представители составляли отряд Стражей Крови. Он не мог ошибиться в сходстве с Баннором, который так часто спасал ему жизнь.
   "Освободи моих соплеменников, – просила тень Баннора в Анделейне. – С ними обошлись отвратительно”.
   – Я приветствую тебя, юр-Лорд. Томас Кавинант! Неверящий и Обладатель белого золота! – сказал узник со знакомым до боли акцентом. – Тебя помнят среди харучаев, – Все то же бесстрастное лицо. – Я Бринн. Ты пришел, чтобы выпустить нас на свободу?
   Что-то очень горячее, похожее на раскаленное железо, ткнулось в шею Кавинанта, и он упал, потеряв сознание.

***

   На дне его беспамятства таилась боль, и Кавинант ничего не мог с ней поделать. Он лежал, не видя свет и не слыша звуков. И он терпел, терпел, терпел эту бесконечную боль. Но темнота постепенно отступала. Кавинант услышал шум дождя, стучащего по крышам и гранитным стенам города. Чувства мало-помалу возвращались. Он ощутил шершавую ткань одеяла, осознал свои руки и ноги и ставшее привычным оцепенение поврежденных нервов.
   Потом к нему вернулась память. Он вспомнил о своей болезни, вспомнил все. Вейна. Харучая. Нападение Всадников. Кавинант зарылся лицом в подушку и натянул на голову одеяло.
   Потайная дверь, которая вела в Аумрию и в подземную тюрьму…
   Точно такая же, как та, что вела в Ясли Фоула. Но откуда взялась такая дверь в Ревелстоуне?
   По телу Кавинанта пробежала дрожь. Он перевернулся на бок и вздрогнул от боли. Болел затылок, болела шея, которая к тому же задеревенела так, что трудно было повернуть голову. Однако кости казались целыми, и он надеялся, что рана когда-нибудь заживет.
   Кавинант открыл глаза и увидел Гиббона, который сидел рядом с кроватью. Обычно равнодушное лицо на-Морэма на сей раз выглядело озабоченным. Красные глаза зловеще поблескивали.
   Кавинант окинул взглядом комнату и обнаружил, что находится в спальне, где провел прошлую ночь. Он попытался сесть, но резкая боль резанула его по спине и плечам. Тогда Кавинант быстро глянул на свою правую руку – кольцо по-прежнему сжимало палец. Что бы там ни замышляли Верные, кольца похищать они, как видно, не собирались.
   Немного успокоенный, он вновь взглянул на Гиббона и, не сумев ничего прочитать на его застывшем лице, решил не заводить пока разговора о потайной двери. Ему и так хватало неприятностей.
   – Я вижу, у тебя болит шея, – вежливо заговорил на-Морэм. – Это пройдет. Сварт погорячилась. Я уже поругал ее за это.
   – Как… – От боли у Кавинанта перехватило горло. – Как долго я был без сознания?
   – Сейчас середина второго дня дождя.
   "Проклятие, – подумал Кавинант. – Еще один день пропал”. Он попытался представить себе, сколько людей Верные убили за это время, но не смог. Быть может, они убили и Бринна… Он поспешно выкинул эти мысли из головы.
   – Аккашри… – с ненавистью прошептал он. Гиббон холодно кивнул:
   – Аккашри на-Морэм-ин.
   – Ты обманул меня.
   Казалось, ничто не могло изменить бесстрастного выражения на лице на-Морэма.
   – Возможно. Но я не собирался этого делать. Ты пришел в Ревелстоун, переполненный враждебностью и подозрением. Я искал средства развеять твое недоверие и в то же время желал подстраховаться на тот случай, если твои намерения нечисты. Поэтому я и сказал тебе, что Аккашри – на-Морэм-кро. В этом качестве она могла общаться с тобой, не рискуя внушить тебе страх, как это сделала Мемла на-Морэм-ин. Мне очень жаль, что так случилось.
   "Звучит правдоподобно, но…” Кавинант тряхнул головой, желая избавиться от наваждения, и тут же сморщился от боли, пронзившей затылок. Выругавшись про себя, он помассировал шею и решил изменить тему разговора. Ему хотелось хоть как-то вывести на-Морэма из равновесия.
   – А какого черта вы держите одного из харучаев в своей подземной тюрьме?
   Однако на-Морэма смутить было нелегко. Скрестив руки на груди, он ответил:
   – Я хотел утаить это от тебя. Ты и так слишком подозрителен. И мне не хотелось давать тебе лишней причины для враждебности до тех пор, пока ты не поймешь, сколь важна наша работа. – Гиббон вдруг заговорил о другом:
   – Полурукий, не ошибся ли харучай, назвав тебя по имени? Ты действительно юр-Лорд Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота?
   – А тебе-то что?
   – Это имя часто встречается в древних легендах. После Первопредателя Томас Кавинант был главным слугой а-Джерота.
   – Все это чушь.
   Его огорчало такое искажение истории. Но он решил обойти ловушку Гиббона.
   – Как же я могу быть этим Томасом Кавинантом? Хотя там, откуда я пришел, это имя вполне обычно. Как и кольца из белого золота.
   Красные глаза не мигая смотрели на Кавинанта. “Сначала ты меня обманул, а теперь и я тебе соврал, – думал тот. – Мы квиты, старичок”.
   Наконец на-Морэм нехотя признал:
   – Да, ты не выглядишь таким древним. Но давай вернемся к харучаям. В нашей тюрьме их шестьдесят семь.
   Шестьдесят семь! Кавинант не мог скрыть своего ужаса.
   – О, – воскликнул Гиббон, указывая на него пальцем. – Я чем-то напугал тебя?
   – Конечно! – воскликнул Кавинант. – Тем, что сказал о харучаях! Неужели ты не понимаешь, что делаешь?
   – Я их очень уважаю. – Лицо на-Морэма по-прежнему было непроницаемым. – Мы ценим их кровь. В ней много силы.
   «Они мои друзья! – Кавинант едва удержался от крика. – Проклятый на-Морэм, ты понимаешь, что делаешь?»
   – Полурукий, тебе уже известно, что наша работа требует крови, – рассудительно продолжал Гиббон. – Когда Солнечный Яд усиливается, мы усиливаем и Ядовитый Огонь, чтобы сопротивляться ему. Давно канули в прошлое те времена, когда жители Страны с пониманием относились к нашим нуждам. Пять поколений назад, когда Верными правил Оффин на-Морэм, возникла серьезная проблема, которая могла помешать осуществлению нашей мечты. Нам не стало хватать крови. Я не буду говорить о том, как Оффин мучился и переживал. Достаточно будет сказать, что в тот момент, по счастливой случайности, к нам на помощь пришли харучаи. Пятеро харучаев с Западных Гор.
   Он пожал плечами.
   – Конечно, они явились не за тем, чтобы предложить нам свою кровь. Они хотели встретиться с Советом. Но Оффин не упустил возможность и взял их в плен. Через некоторое время пришли еще пятеро, которые искали пропавших сородичей. Этих тоже схватили. Они были суровыми и непокорными, но сила Ядовитого Огня обуздала их. Потом пожаловали еще пятеро, потом десять, потом двадцать – и всех их постигла та же судьба. Они – упрямые люди и поколение за поколением поставляют нам новые жертвы. Мы благодарны им за этот дополнительный источник крови.
   Кавинанту показалось, что в красных глазах Гиббона мелькнула веселая искорка.
   – По мере того как их становилось все больше и больше, усиливалась и мощь Ядовитого Огня. Ни одному из них не удалось бежать или нанести нам какой-нибудь вред. Последний отряд состоял из ста воинов – целая армия по их меркам.
   Гиббон рассказывал об этом так, будто его совесть была совершенно чиста.
   – Сейчас у нас осталось шестьдесят семь харучаев. “Какой ужас!” Кавинант содрогнулся, но постарался держать себя в руках.
   – И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты мой друг?
   – Что касается харучаев, то тут твое мнение меня не интересует, – ответил Гиббон. – Я хотел лишь объяснить, почему мы скрыли от тебя существование подземной тюрьмы и почему Сварт ударила тебя, когда ты увидел харучая. Ты должен понять, насколько все мы преданы своему делу. Мы считаем, что одна, десять и даже тысяча жизней – ничто в сравнении со Страной, которую нужно спасти. Солнечный Яд – это огромное Зло, и, чтобы одолеть его, мы не должны считаться ни с чем. Еще я хочу сказать, что мы возлагаем на твое белое кольцо огромные надежды. С его помощью можно спасти Страну и в тысячи раз больше жизней, чем уже пожертвовано. Тебя огорчает тот факт, что мы проливаем кровь? Так помоги нам, чтобы потребность в ней сократилась до минимума. Ты не можешь служить Стране по-другому.
   Кавинант пронзил Гиббона взглядом и прошептал сквозь зубы:
   – Я знал Морэма. В последний раз, когда мне довелось здесь бывать, я поставил его перед выбором между спасением Страны и жизнью одной маленькой девочки. Он выбрал девочку. – Кавинанта переполняла ненависть к Верным. – Вы хуже, чем Солнечный Яд!
   Он ожидал, что на-Морэм ответит колкостью, но тот только моргнул и сказал:
   – Значит, ты действительно тот самый Неверящий?
   – Да! – воскликнул Кавинант, пренебрегая осторожностью. – И я не позволю вам уничтожить целый народ.
   – 0-хо-хо! – вздохнул Гиббон, поднимаясь на ноги. – Боюсь, что нам придется это сделать. – Он прижал руку к груди. – Прости, я не хотел причинить тебе боль. Остается только один способ доказать тебе нашу лояльность. Я прикажу Верным приготовиться к ритуалу предсказания. Ты узнаешь все и убедишься, что мы не держим камня за пазухой.
   На-Морэм направился к двери и остановился на пороге.
   – Отдыхай, Полурукий. Ешь, набирайся сил. Ходи, где тебе вздумается. Я прошу только об одном: не приближаться к Аумрии и подземной тюрьме до тех пор, пока разногласия между нами не будут устранены… Когда мы подготовимся к ритуалу, я пришлю за тобой.
   Не дожидаясь ответа, он покинул комнату.
   "Предсказание… – со стоном подумал Кавинант. Но его внутренний голос кричал:
   – А что, черт возьми! Я не прочь узнать всю истину”.
   Стараясь не обращать внимания на боль в затылке, он решительно отбросил одеяло, встал и пошел в гостиную в поисках чего-нибудь съедобного.
   На столе стоял поднос с едой. Кавинант набросился на нее и стал глотать все без разбора, словно хотел насытить свою безотчетную ярость. Почему-то на сей раз он не опасался, что Верные подсыпали в тарелки яда или снотворного. На подносе стояла большая бутыль метеглина, но он не тронул ее, боясь захмелеть. Сейчас ему, как никогда прежде, требовались здравый рассудок и мгновенная реакция. Похоже, ритуал на-Морэма должен был стать переломным моментом, и ему хотелось выйти из этого испытания живым.
   Насытившись, Кавинант вдруг ощутил неудержимое желание побродить по Ревелстоуну и еще раз хорошенько подумать над словами Гиббона. Но он не сделал этого. Годы неизлечимой болезни научили его не подчиняться сиюминутным желаниям. Он сел в кресло, положил ногу на ногу, откинулся на спинку и заставил себя успокоиться. Привычно расслабляя мышцу за мышцей, он попытался достичь необходимой душевной концентрации.
   Перед его внутренним взором поплыли лица: Линден, Сандер, Трелл и Бринн, как две капли воды похожий на Баннора. Черты Линден были искажены страхом. Испугавшись, что поддастся чувствам, Кавинант мысленно стер знакомые образы и постарался подумать о другом – о потайной двери, которую обнаружил Вейн.
   "Вот он, ответ, совсем рядом, близко – и не ухватить”. Всякий раз, пытаясь приблизиться к нему, Кавинант натыкался на неодолимую преграду собственных предубеждений. От предощущения близости решения на его лице выступили капельки пота. Он не был готов к той лжи, которую подразумевала эта смутная догадка.
   Ложь. Его окружала ложь. Кавинант попробовал сообразить, в чем же именно она заключалась. Но рука его разума с ампутированными пальцами не могла добраться до истины.
   Стук в дверь заставил его резко выпрямиться. Боль мгновенно вонзилась клыками в шею. На пол брызнули капельки пота.
   Не успел Кавинант подняться с кресла, как дверь распахнулась и в комнату вбежала Мемла.
   Волосы ее, тронутые сединой, растрепались по плечам. В руке она сжимала рукх. Кавинант инстинктивно отшатнулся. Но жезл не светился магическим огнем. Огонь горел в безумном и яростном взгляде Всадницы.
   – Ложь! – простонала она. – Они лгали мне! Кавинант подался вперед и молча воззрился на неожиданную гостью.
   Мемла какое-то время искала слова, которые могли бы выразить всю глубину переполняющего ее отчаяния. Наконец она выпалила:
   – Они здесь! Сантонин и твои друзья! Они все здесь! Кавинант ухватился за стол, чтобы не упасть.
   – Двое из подкаменья и незнакомка. Они в тюрьме! Всадница задыхалась от волнения.
   – Я не ожидала встретить здесь Сантонина. Он прячется. На-Морэм нагло обманул меня. Сантонин рассказал мне, почему меня и еще семерых послали тебе навстречу. Не для того, чтобы сопровождать тебя. Нет! Чтобы помешать тебе догнать его. Он прибыл в Ревелстоун на второй день плодородного солнца. За день до нас! Рассказывая об этом, он смеялся! Слышишь, Кавинант? Самодовольно смеялся!
   За день?! У Кавинанта внутри что-то оборвалось. За один день?!
   – Если бы я не остановила тебя.., если бы ты шел всю ту ночь, ты мог бы догнать его на рассвете. Он проехал совсем рядом со мной.
   Кавинант взревел и одним махом сбросил со стола поднос. Осколки глиняной посуды разлетелись по всей комнате. На полу растеклась лужа метеглина. Испытав этот краткий приступ безумия, Кавинант пришел в себя.
   – Мемла! – “Я был к ней несправедлив”. Он уже овладел собой. – Веди меня к Гиббону!
   Она изумленно уставилась на него. Чего-чего, но этого она не ожидала.
   – Ты должен бежать. Тебе грозит опасность.
   – Немедленно!
   Ему требовалось действие, любое действие, чтобы дрожь в груди не распространилась по всему телу.
   – Отведи меня к нему сейчас же!
   Мемла мгновение поколебалась, потом решительно кивнула:
   – Да. Ты прав. – И, повернувшись на каблуках, вышла из комнаты.
   Снедаемый отчаянием и яростью, Кавинант последовал за ней. Мемла вела его вниз, в недра Ревелстоуна, по хорошо знакомым ему коридорам. Путь был неблизким, но Кавинант не заметил, как одолел его. Когда Всадница вошла в коридор, освещенный факелами, он узнал это место: здесь когда-то жили Лорды Совета.
   Кавинант узнавал и не узнавал это просторное круглое помещение с высоким потолком. Гранитный пол был таким гладким, словно его прилежно полировали не один век. На стенах виднелись выступы, за которыми находились лестницы, ведущие с верхних этажей в бывшие жилища Лордов. Все это Кавинант уже однажды видел. Но освещение… Освещение было совершенно другим. Во времена Лордов пол сам светился от Земной Силы. Рассказывали, что когда-то Кевин-Расточитель сложил его из раскаленных докрасна камней. Но теперь мягкий мерцающий свет исчез, и пламя факелов, заменившее его, казалось слишком ярким.
   Но у Кавинанта не осталось времени на сожаление о потерянном чуде. Его взгляд был прикован к двадцати Верным, стоящим вокруг каменного возвышения в центре этого зала. В руках они держали свои рукхи, среди которых выделялся крозир на-Морэма. Когда Кавинант вошел. Верные обернулись, но он не увидел их лиц под низко надвинутыми капюшонами.
   На возвышении, похожем на подставку для гроба, лежал человек, прикованный тяжелыми цепями.
   Это был один из харучаев.
   Подойдя поближе, Кавинант с ужасом узнал в нем Бринна.
   – Полурукий, – промолвил на-Морэм, и Кавинант впервые уловил нотки возбуждения в его обычно бесстрастном голосе. – Предсказание готово. Сейчас ты получишь ответы на все свои вопросы.

Глава 19

Предсказание

   Дрожь злобного предвкушения, исказившая голос на-Морэма, заставила Кавинанта остановиться. Свет факелов не достигал высокого свода потолка, и тот казался темным бесконечным пространством. Всадники стояли на голом каменном полу, словно на дне чудовищной бездны. На миг Кавинанту показалось, что за капюшонами и мантиями скрывались юр-вайлы, но, когда они направили на него свои жезлы, широкие рукава приоткрыли бледную кожу, которая доказывала их человеческое происхождение. Скорее всего среди них присутствовал и Сантонин. И осколок Камня Иллеарт, похищенный им в настволье Каменной Мощи, наверное, тоже был внутри их магического круга силы. Тон Гиббона подсказал ему, что Верные собрались здесь отнюдь не для совершения благих поступков.
   Кавинант замер на месте. Эхо ярости отразилось в его уме чужим и незнакомым голосом, который насмешливо повторял слова и мысли. Он инстинктивно сжал в кулак искалеченную ладонь, защищая свое обручальное кольцо. Однако не отступил. Свирепо зарычав, он спросил на-Морэма:
   – Что, черт возьми, ты сделал с моими друзьями?
   – Предсказание ответит. – Гиббон дрожал от алчности и нетерпения. – Рискнешь ли ты узнать правду?
   Бринн пристально смотрел на Кавинанта. Его лицо сохраняло бесстрастное выражение, но по вискам и скулам струился пот. Он резко дернулся в оковах, с упрямой тщетностью пытаясь разорвать цепи.
   Мемла переступила через порог и тихо предупредила:
   – Осторожно, Полурукий! Здесь затевается Зло! В ее голосе чувствовалась убежденность. Бринн тоже беззвучно шептал ему предостережения. Кавинант заколебался. Но недаром же харучай узнал его. Каким-то образом отважные соплеменники Бринна сохранили рассказы о Совете и о старых войнах против Осквернения. Они сберегли воспоминания об истинных событиях, а не ложную историю, придуманную Верными. К тому же там, на холмах Анделейна, он встретил среди Мертвых Баннора.
   Собравшись с духом, Кавинант вошел в магический круг и приблизился к возвышению. Он положил ладонь на руку Бринна и, обернувшись к на-Морэму, произнес:
   – Отпусти его. Немедленно!
   Вместо ответа на-Морэм обратился к Мемле:
   – Мемла на-Морэм-ин, тебе не положено участвовать в этом предсказании. Я хочу, чтобы ты ушла.
   – Нет. – Ее голос дрожал от ярости. – Ты лгал ему! И он не знает, на что идет!
   – Тем не менее, – спокойно начал Гиббон и вдруг, утратив свое смирение, перешел на резкий крик, – ты уйдешь!