Доренко Виктор. Золото Рейха

   — Как знаешь.
   — Феликс, послушай, у меня тут просьба к тебе одна есть…
   — Выкладывай.
   — Да ты колу пей, жарища-то какая.
   — Да, жарко, однако…
   Колчанов одним движением сорвал с банки колечко и припал губами к пенящейся струе.
   — Ну, ты и открываешь, — покачал головой Виталик.
   — А что?
   — Да словно чеку из гранаты выдергиваешь.
   — Да уж как умею… Так что у тебя за просьба?
   — Не у меня — у сестры моей.
   — У Маринки?
   — Да.
   И тут Виталик вновь замялся, не зная, с какой стороны лучше подойти. Судя по всему, Феликс ничего не знал про несчастье с девушкой. Ну, конечно, сидит в своей деревне как сыч.
   Наконец он тяжело вздохнул и решился, хотя и начал разговор издалека:
   — Я кое-что слышал о том, чем Хер-Голова в Вене занимается, но, может, ошибаюсь… С чего он живет? В смысле, чем бабки заколачивает?
   — Девочкам работу находит, — бесстрастно отвечал Феликс. В такую жару его больше интересовала холодная кола, чем какие-то подходы товарища.
   — Девочек… И сколько им платят?
   — Хватает. Я даже толком не знаю. Мне эти дела по фигу. Вот машину перегнать — это пожалуйста, а девочки не по моей части.
   — Такты, Феликс, вот чего… Ты того… Попроси Хер-Голову мою Марину в Вене пристроить.
   От изумления Колчанов не донес банку с колой до рта и застыл, как герой Гоголя в знаменитой немой сцене.
   — Да ты что? Она же совсем девчонка! Твою сестру в венские проститутки?! Что, ты не можешь ее обеспечить? И думать об этом забудь!
   — Девчонка… — криво усмехнулся Виталик. — Да ей уже двадцать лет.
   — Двадцать? — с недоверием переспросил Колчанов. — Ну да, когда она родилась, мы же с тобой посчитали, что, когда Маринка в первый класс пойдет, мы с тобой школу окончим. Точно, десять лет разницы — стареем.
   — Это не мне надо. Сама просит, пристала как банный лист.
   — Так что, она и здесь, в Смоленске, проституцией промышляет?
   — Нет, — сказал Виталик чуть дрогнувшим голосом. — Изнасиловали ее здесь, теперь от родителей ушла, у меня живет. Вбила себе в голову, что уедет из Смоленска. Привязалась: попроси да попроси у Феликса.
   — Я не стану этого делать.
   — Ну вот и хорошо. Так я ей и передам. И ты, если звонить будет, так и отвечай.
   — Мне звонить некуда.
   — Тогда если встретишь.
   — Ты что, сам ей мозги вправить не можешь?
   — Да пробовал сколько раз, а толку-то! Ты же знаешь, она упрямая. Боюсь я за нее, — Езерский развел руками, — не выкинула бы чего. А так все-таки под присмотром, да и страна нормальная.
   — Передай ей, что я запретил…
   — Попробую.
   В это время тучи наконец закрыли солнце. Сперва на зонтик над столиком шлепнулось несколько крупных капель, затем дождь забарабанил чаще, и наконец хлынуло как из ведра. Но жара была такой, что люди не спешили укрыться.
   Ливень принес с собой долгожданную прохладу, прибил поднявшуюся над площадью пыль. Зонтик мгновенно промок и стал протекать. Несколько капель упали на переносной телефонный аппарат, Виталик тут же его спрятал под стол. Феликс накинул свою плащ-палатку.
   — Предусмотрительный ты, — заметил Виталий.
   — Приходится. А насчет Марины лучше и не заговаривай со мной, иначе уважать перестану.
   — А что я с ней сделаю? Заладила — и все тут. Теперь у меня совесть чиста: ты отказал, так я ей и передам. Ты у меня просто камень с души снял.
   — А может, мне с ней самому поговорить?
   — Нет, не надо. Все равно ее не переупрямишь. Может быть, в машину пойдем? — предложил Виталик.
   — Зачем?
   — Ты же за деньгами приехал. Я тебе на две тысячи рваных купюр достал.
   — Нормально, спасибо. Я в других местах тоже понемногу прикупил. А то этим разом собрался в Вену на своей машине ехать, так что назад гнать подержанное авто не буду. Хоть немного, да поднимусь.
   — Ладно, давай здесь, — сказал Виталик и принялся пересчитывать деньги.
   Он раскладывал их на столе по номиналам, десятку к десятке, двадцатку к двадцатке. Рваных сотен оказалось меньше всего.
   За этим занятием ни Виталик, ни Феликс не заметили, как из-за угла забора появилась цепочка омоновцев. Вторая точно такая же цепочка двигалась с другой стороны. Вся площадь перед рынком оказалась взятой в кольцо. Никого из торговцев спиртным, контрабандными сигаретами, валютчиков не предупредили, что сегодня в городе появится воронежский ОМОН. Двое здоровенных парней в камуфляже уже заламывали руки одному из валютчиков, третий отнимал у него деньги и потрошил карманы.
   Пронзительно закричала женщина, у которой из рук вырывали сумку с украинской водкой. На рынке началось столпотворение, люди бросились врассыпную. Уже замелькали в воздухе резиновые дубинки, послышались истошные вопли, мат, зазвенели наручники.
   Когда Феликс с Виталиком спохватились, было уже поздно. К ним бегом приближались двое здоровенных амбалов в камуфляжной форме, из-под которой просматривались полоски тельняшек. Одинаковые физиономии тупых исполнителей. Дубинки, автоматы — все как положено.
   Виталик словно окаменел с пачкой долларов в руках. Он только что пересчитал и собрал все деньги в ладонь.
   — …здец! — тихо констатировал бригадир валютчиков, вскакивая и отодвигая стул. — В машину!
   — Кретин! — прошептал ему Феликс. — По номерам найдут! Рвем когти!
   Продолжая сжимать доллары в кулаке, Езерский помчался к стоянке. Феликс в развевающейся, как на плакате времен Великой Отечественной, плащ-палатке несся за ним следом.
   — Стой! — раздался им вслед крик. — Стрелять буду!
   Замешкавшись в толпе, двое омоновцев пока еще не поспевали за ними, но топот сапог слышался все ближе. А Виталик с ходу перемахнул через заграждение автомобильной стоянки и загрохотал, перепрыгивая с капота на капот тесно поставленных машин. Феликс, балансируя на скользкой от дождя верхней трубе ограждения, оглянулся: омоновцы были совсем близко.
   — Баксы! Баксы у него! — кричал один из них, показывая рукой на убегавшего Езерского.
   — И этого сейчас тряхнем! — кричал второй. — У него рубли.
   Феликс прикинул, что если сейчас ввязаться в драку, то на помощь этим двоим прибегут человек десять с дубинками и с оружием. Пока их с Виталиком спасало то, что тяжелые автоматы мешали омоновцам быстро бежать.
   Однако никто из товарищей не пришел на помощь этим двум амбалам: всем и так дел хватало.
   Феликс догнал Виталика в самом конце стоянки. Они проскочили буквально под носом у огромного охристого «Икаруса» и бросились в лабиринт проходных дворов.
   «Главное — оторваться», — думал Феликс.
   «Поймают — бить будут», — рассудил Езерский.
   Сам Колчанов мог бы бежать еще быстрее, но понимал, что Виталик тогда отстанет и ему придется несладко. А взять у него деньги и убежать с ними, бросив друга, не хотелось. И товарищи мчались, перепрыгивали через качели и песочницы, ломали кусты. Омоновцы не отставали.
   Феликс услышал, как один из них передернул затвор автомата, но тут же сообразил, что во дворах стрелять они не станут, слишком опасно. И не ошибся: автоматы пока молчали.
   — Может, сдадимся? Ну его к черту! — прохрипел Виталик, когда друг поравнялся с ним. — Еще немного — и спекусь!
   — Поменьше курить надо!
   Впереди Феликс уже разглядел стройку, обнесенную новым невысоким забором.
   — Туда! — скомандовал он и подтолкнул товарища.
   — Зачем?
   — Жить хочешь?
   Виталик был уже на последнем издыхании. Друзья перемахнули через забор так быстро, что даже толком не успели понять, как это им удалось. Впереди серела коробка возведенного до четвертого этажа панельного дома. Обычное строительство: площадки балконов без ограждений, лестницы без перил, башенный кран. Над котлованом будущей теплотрассы пролегал узкий металлический мостик.
   — В дом! Быстрее в дом! Сейчас стрелять начнут! — крикнул Феликс.
   Виталик уже трясся от страха.
   — Капнул! Капнул кто-то! — шептал он, не без оснований подозревая лейтенанта милиции, бравшего дань Прилюдно, среди бела дня.
   Наверняка тот указал омоновцам на бригадира валютчиков, у которого в кармане окажется сумма побольше, чем у других, и процентов на десять комиссионных этот хапуга при погонах вполне мог рассчитывать.
   Над забором уже показался берет одного из преследователей, когда Виталик с Колчановым вбежали в дом. Пустые коробки квартир, комнат, ни одной двери, ни одной оконной рамы. Лишь сквозняк гулял по заброшенной стройке.
   Взбежав на третий этаж, Феликс дернул за рукав Виталика.
   — Стой!
   Прижавшись к простенку, тот выглянул в окно и успел заметить только спину последнего омоновца, вбегавшего в дом.
   — Пошли! — Колчанов крадучись двинулся по четвертинке стандартного дома.
   — Ох, поймают — бить будут! — праздновал труса его приятель.
   На лестничных маршах слышались осторожные шаги преследователей. Теперь они уже не могли бежать, слишком много здесь было закоулков. Омоновцы заглядывали во все помещения: необходимо было убедиться, что они не оставили потенциальные жертвы у себя за спиной.
   Прямо из жилой части дома Виталик и Феликс попали во второй этаж помещения будущего магазина с круглыми металлическими колоннами. Сперва Феликс рассчитывал выпрыгнуть из окна, но когда выглянул, то увидел внизу кучи битого кирпича. Как минимум закрытый перелом был бы обеспечен. С другой стороны шла глубокая траншея, на дне которой из опалубки торчали прутья арматуры. Сюда прыгнуть было можно, но все-таки рискованно.
   — Черт, — пробормотал Феликс, — придется переждать здесь.
   — Что делать? Что делать? — причитал Виталик, понимая, что спрятаться уже никуда не удастся и скорее всего их найдут.
   — Да тут они, тут, — убеждал один омоновец другого. — Никуда не денутся. Видишь, следы!
   — Может, зря ищем?
   — Следы, дурак, смотри.
   Виталик посмотрел на подошвы своих кроссовок. Он-таки вляпался где-то в лужу с известью. А затем его взгляд скользнул по цепочке собственных следов, ведущих от двери к тому месту, где он сейчас стоял.
   — Все, конец, — прошептал Виталик. Феликс повернулся к нему спиной.
   — Цепляйся за шею, подожми ноги, — сказал он.
   Виталик с огоньками надежды в глазах повис на Феликсе, и тот оттащил его за одну из перегородок.
   Голоса преследователей звучали уже совсем рядом.
   — Куда ты? — только и успел прошептать Езерский, когда Колчанов оставил его одного.
   Но тут же ему пришлось замолчать. Двое омоновцев уже вошли в недостроенный магазин. Они шли с автоматами на изготовку, методично осматривая каждый закоулок, заглядывая за каждую пустую бочку. Виталик трясущимися руками засовывал доллары в трусы, хотя понимал, что вряд ли этим спасет деньги.
   — Тут они! Тут! — проговорил один из омоновцев, остановившись возле следов, которые внезапно обрывались посреди торгового зала.
   — Что он, улетел отсюда? Как Карлсон?
   — Да нет, снял ботинки, взял в руки и сидит сейчас где-нибудь здесь.
   — Не похоже…
   — Сейчас выкурим.
   И тут же в стенку рядом с Виталиком, расколовшись на мелкие кусочки, ударился кирпич. Езерский облизал пересохшие губы. Будь что будет, решил он.
   Омоновец с коротким десантным автоматом у живота прошел несколько шагов и ухмыльнулся. Он увидел беглеца, сидевшего на корточках в углу.
   — Ну вот, здесь он.
   — Ага.
   Второй милицейский гвардеец перевесил автомат за спину и взял в руки резиновую дубинку, именуемую в народе «демократизатором».
   — А ну поднимайся, сволочь!
   — Вы чего, ребята? — прошептал Виталик.
   — Сейчас увидишь, чего! Ах ты падла, спекулянт! Да вас давить надо, как клопов! И черных, и жидов… А ну встать!!! — закричал один из омоновцев.
   И Езерский, даже не вникнув в суть пламенной речи, оказался на ногах.
   — Вы чего?
   — Выходи! Только аккуратно, руки за голову!
   — Нету у меня ничего.
   — Молчать!
   Виталик, прихрамывая на подвернутую ногу, вышел из укрытия и остановился у колонны.
   — Думаешь, ты нам нужен? На хрен ты нам сдался! Бабки выкладывай! — прорычал один из элитных правоохранителей и повел стволом автомата.
   — Деньги? Да? — Виталик захлопал глазами, как тупой ученик у доски, и потянулся к карману.
   Он вынул несколько порванных, измятых купюр из тех, что предназначались для Феликса.
   — Клади на пол! — приказал омоновец. Виталик присел, осторожно положил деньги и придавил их маленьким камешком.
   — Ты что, издеваешься над нами? — прохрипел страж с «демократизатором» в руках. — Думаешь, я не видел, сколько у тебя баксов было? Клади все и уходи!
   — Нету больше!
   — Да я тебя сейчас… — зловеще лязгнул затвор автомата, — пристрелю, и никто ничего не докажет. Я здесь царь и бог, а ты что?
   — Гнида ты, вот ты кто. Фашист! — вырвалось у Виталика.
   — Поучи-ка его! — бросил «царь и бог» своему напарнику.
   — Это мы мигом!
   Резиновая дубинка поднялась над головой валютчика. Езерский понял, что эти способны на все. О «подвигах» пьяных опричников эпохи построения правового государства он знал не понаслышке.
   Виталик расстегнул ремень джинсов, вытащил из трусов пригоршню кредиток и бросил их на пол.
   — Все, больше нету!
   — Хорошо хоть не обосрался, — засмеялся один из омоновцев, высоко запрокинув голову. — Иначе заставили бы тебя сейчас каждую бумажку вылизывать.
   — Издевается над нами, — проговорил другой. — А ну, складывай, сука! Да чтоб аккуратненько, как в банке.
   И тут Виталик увидел, как из-за перегородки, пригнувшись, совершенно бесшумно вышел Феликс. В одной руке он держал плащ-палатку, другой сжимал какой-то предмет.
   — Все? — прорычал опричник с автоматом. — Да мы тебя сейчас за ноги подвесим и все баксы вытрясем, как из Буратинки.
   — Поле чудес в Стране дураков, — хохотнул его приятель.
   Феликс подмигнул другу из-за спины омоновцев и кивнул. Хотя при этом не было произнесено ни единого слова, Виталик понял, что от него требуется.
   — Вон! — резко выкрикнул он и вытянул руку, указывая на Феликса.
   Омоновец с автоматом в руках резко обернулся. Феликс в прыжке ударил ногой по стволу и тут же бросил в лицо противнику пригоршню мелко просеянного строительного песка, смешанного с известью. Затем, уже приземляясь, он перехватил ствол автомата рукой и рванул его на себя. Остатки песка полетели в глаза второму омоновцу. Тот не успел даже выматериться, как кулак Феликса резко вошел ему в солнечное сплетение. Второму омоновцу как огнем обожгло глаза, и он только и мог, что бессмысленно размахивать руками. А его приятель ползал по полу, корчась от боли. Его автоматом тут же завладел Виталик.
   — Стоять! — грозно приказал он, щелкая предохранителем.
   Омоновец замер, вытянув вперед руки.
   — Повернись спиной, руки за голову! — командовал Колчанов.
   Затем, подойдя поближе, он выдернул из-за пояса у противников пару наручников и негромко сказал:
   — Сесть!
   — Ребята…
   — Сесть, я сказал! Тот опустился на пол.
   — Спиной к колонне, вытяни руки!
   — Сейчас.
   — Пошевеливайся, мне некогда.
   Наручники мгновенно защелкнулись на запястьях. Теперь омоновец никуда не мог деться, он сидел, прикованный к колонне. Второго блюстителя порядка Феликс оттащил за шиворот и тоже приковал наручниками к архитектурному украшению торгового зала.
   — Так, суки, — процедил он сквозь зубы, — надо бы с вас и погоны посрывать, потому что вы самые обыкновенные бандиты. Ясно?
   — Да ты знаешь, что тебе будет? — истерическим фальцетом взвизгнул один из пленников.
   — Ничего, — спокойно ответил Феликс.
   — Да я тебя из-под земли достану! — Омоновец попытался открыть глаза, но тут же вновь зажмурился от страшной режущей боли.
   — Никого ты, парень, не достанешь, потому что ты никто. Понял? Тебе не для того дали автомат, чтобы людей грабить!
   Виталик тем временем собирал купюры и складывал их в ровную пачку.
   — Может, зря? — зашептал он на ухо Феликсу. — Потом и впрямь найдут — посчитаются!
   — Воды, глаза выест! — заныл второй «бандит особого назначения». — Не могу больше.
   — Бог даст, ослепнешь, — спокойно отвечал Феликс. — Тогда тебя из ОМОНа попрут. Будешь сидеть в переходе, милостыню просить. Только я тебе не подам.
   — Воды!!!
   Колчанов подошел к одному из сидевших на полу и с силой наступил ногой ему на руку. Еще немного — и он раздавил бы кости, но остановился и, нагнувшись к самому уху пленника, прошептал:
   — Ты будешь сидеть тихо и рыпаться не станешь. А если я потом узнаю, что ты взялся за старое, лучше сразу закажи гроб с оркестром. Про синяки будут спрашивать или про песок в глазах — скажешь, что на стройке с лестницы свалились — оба, потому что я в отличие от тебя из-под земли доставать умею.
   — А я — и под землю отправлять, — не удержался Виталик.
   Феликс отсоединил рожок от автомата и один за другим выщелкнул из него патроны за окно, на дно бетонного желоба траншеи. Затем то же самое проделал и со вторым рожком. Следом он выбросил автоматы в кучу песка, аккуратно, чтобы не поломать.
   — Глаза, глаза, — продолжал причитать ослепленный, — глаза выест!
   — Вот только не знаю, где ключ от наручников, — пожал плечами Феликс, присаживаясь перед ним.
   — В футляре, на цепочке!
   — Какой ты быстрый!
   — Может, не стоит их отпускать? — Феликс повернулся к Виталику. — Пусть на хрен ослепнут.
   — Ничего, с них и такого достаточно.
   — Значит, так, ребята, — наконец произнес Феликс. — Я решил вас пощадить. Бежали вы по стройке, стукнулись головами и свалились в пролет. История несложная, запомните или повторить?
   Он расстегнул нагрудный карман гимнастерки омоновца, вытащил оттуда пачку долларов. И бросил ее Виталику. По тому, как были разложены купюры, было нетрудно догадаться: пачка принадлежала одному из его подчиненных — валютчиков.
   — Чужого не бери, — наставительно сказал Колчанов, застегивая клапан кармана. — Поссать, что ли, тебе на голову напоследок? — И по вздрогнувшему лицу омоновца Феликс понял, что тот верит в исполнение угрозы. — Да нет, лень из-за тебя штаны расстегивать. Вода в бочке, — бросил Феликс, — пойдете вдоль стены, на нее и наткнетесь. — Он вытащил блестящий ключик и расстегнул наручники. — Автоматы внизу, на куче песка, патроны соберете в желобе теплотрассы. Но если кто-нибудь из вас попробует еще раз сюда сунуться — не завидую! Это наш город, козлы.
   — Во-во! — согласился Виталик.
   Он чуть ли не бегом спускался по лестнице, торопливо рассовывая доллары по карманам. А вот Феликс шел не спеша.
   — Напрасно ты их отпустил, — пробормотал Езерский. — Промоют глаза, оклемаются — поубивают на хрен!
   — Не бойся, теперь они не опасны.
   Феликс и Виталик вместе вышли со стройки и добрались до стоянки. Дождь уже почти кончился, лишь только редкие капли лениво стучали по листьям деревьев. «Лендровер» стоял там, где его оставил Феликс. Никого вокруг не было видно. Операция, проводимая ОМОНом на рынке, близилась к завершению. В подогнанные милицейские «уазики» на краю площади запихивали бомжей, нелегальных торговцев.
   — Поехали, — сказал Феликс. — Тебе пару дней отсидеться надо, а потом воронежский ОМОН уедет. Долго им делать здесь нечего.
   — Да, со своими я договорюсь.
   Виталик тоскливо посмотрел на рыночную площадь, увидел, как его ребят заталкивают в милицейскую машину.
   — Придется вытаскивать, — пробормотал он. И тут в толпе показался тот утренний лейтенант-вымогатель.
   — А вот эту сволочь я на место поставлю!
   — Не хорохорься, — посоветовал Феликс, садясь за руль.
   — Ты уверен, что тебя не запомнили?
   — Меня никто из них в лицо толком и не видел, — отвечал Колчанов, — к тому же завтра я уезжаю. Кого-то искать — это работать надо, силы тратить, а они привыкли только грабить.
   — Может, ты и прав.
   За всеми приключениями Виталик совсем забыл о просьбе сестры, хотя собирался вернуться к этому разговору. Феликс подвез его до самого дома, но никто из них не догадался посмотреть наверх. Марина стояла у окна, расплющив нос о стекло, и махала рукой брату. Но тот так ее и не заметил.
   «Лендровер» отъехал, Езерский поднялся в свою квартиру. Марина ждала его на лестничной площадке, ей не терпелось услышать ответ.
   — Ну что, поговорил?
   — О чем?
   — Ты забыл?
   — А… Об этом мы говорили. Не станет он для тебя ничего делать.
   — Не врешь?
   — Не вру, — зло бросил Виталик, проходя в ванную.
   Он снял с ноги кроссовку, перепачканную известью, и долго мыл ее под краном, пока Марина собирала мокрой тряпкой грязь в прихожей.
   — Наследил, не договорился… — укоризненно бормотала она.
   Наконец Езерский привел себя в божеский вид, усадил сестру на кухне и поведал ей обо всем.
   — Запомни, Марина, — наставительно сказал он, — я существую только для самых близких — для тех, кого ты знаешь. По телефону отвечай так: уехал, не видела, не знаю. Дверь открывай только своим, сначала посмотри в «глазок».
   — Ты будешь еще встречаться с Феликсом? — спросила сестра.
   — Наверное. Должен же я его отблагодарить.

Глава шестая

   Весь остаток дня Феликс провел в строительных заботах. Он уже закончил решетку для винограда и только теперь, сойдя вниз, понял, как долго придется ждать, прежде чем весь дом будет обвит зеленью. Чем больше он работал, тем более отдаленным казалось ему то время, когда он сможет по-настоящему зажить в своем доме. Это казалось чем-то столь же прекрасным, сколь и недостижимым, вроде рая на всей земле.
   Почти все было готово к отъезду. Феликс собирался выехать завтра вечером, чтобы к следующему утру уже быть на границе. Ему нравилось наблюдать, как за одну ночь поистине фантастическое всеобщее свинство сменяется не менее фантастическим комфортом и порядком. Последние лучи закатного солнца золотили вершины старых кладбищенских деревьев. Колчанов принялся обливать себя колодезной водой, вздрагивая от ледяных струй.
   Уже стало темно, когда Феликс решил поужинать. Готовить он не любил. Поэтому в его набитом под завязку холодильнике можно было отыскать какие угодно полуфабрикаты. Колчанов устроился в саду за старым потрескавшимся столом, над которым подвел электричество. Лампочка в жестяном абажуре свисала со старой яблони и слегка раскачивалась на ветру, отбрасывая пляшущие тени. На ужин Бог послал Колчанову пару бутылок пива, копченое мясо и болгарские овощные консервы «Лечо», памятные по праздничным продуктовым заказам застойных времен. В эту минуту Феликсу показалось, что покой наконец-то наступил. Страх, грязь — все позади, только тишина, теплый влажный ветер и дом. Его Дом с большой буквы…
   Булгарино располагалось так, что ни одна дорога не шла через деревню насквозь. И если уж показывался свет фар, ошибиться было нельзя — кто-то ехал именно сюда. Феликс пил пиво маленькими глотками, словно старое редкое вино.
   И тут в ночную тишину ворвался далекий звук моторов. Ехал не один автомобиль, а по меньшей мере три или четыре. Звук шел со стороны шоссе, но уже ближе к деревне. Лента дороги, освещенная луной, переваливала через холм. И вот на нем возникла одна пара фар, за ней вторая, третья, четвертая…
   Легковые машины… Такой кортеж мог появиться здесь только в двух случаях: или у кого-то свадьба, или же… Феликс тяжело вздохнул: значит, это по его душу.
   Два «Мерседеса», «Ауди» и «Опель-Вектра» остановились на вымощенной булыжником улице. Головная машина пробега — «Опель-Вектра» — победно просигналила, и из-за руля выбрался Виталик Езерский.
   — Феликс, — закричал он так, что его, наверное, услышали в самом дальнем доме деревни. — Феликс, слышишь?
   Колчанов подошел к воротам и устало произнес:
   — Ну чего тебе?
   А из машин тем временем уже выходили люди. Среди них было несколько знакомых Феликсу валютчиков из бригады Езерского и четверо каких-то не особенно симпатичных типов. Одеты они были в костюмы, но более привычной для них наверняка являлась форма.
   — Я твой должник! — крикнул Виталик, бросаясь к Феликсу и тут же представляя его приехавшим: — Мой лучший друг Феликс Колчанов. А это — все мои друзья.
   — Тоже лучшие? — не без издевки спросил Феликс у приятеля.
   — Лучшие. Но ты — самый лучший, — Виталик был уже немного навеселе.
   Следом из машин вылезли девицы, насчет профессии которых никаких сомнений не возникало. Согласно местной традиции, на каждой из них было что-нибудь черное: юбка, блузка, а то и просто беретик.
   «Проститутки среднего пошиба», — отметил про себя Феликс.
   И только одна из девушек не подходила под это определение. Что-то знакомое виделось в ее лице.
   — А это кто? — спросил хозяин у Виталика.
   — Ты что, мою сестру не узнаешь? Марина, иди-ка сюда, покажись!
   Та подошла и молча принялась разглядывать Колчанова, чуть склонив голову к плечу. Феликс почувствовал себя неуютно. Тут же вспомнился разговор с ее братом. Он посмотрел в глаза девушке со смешанным чувством.
   В людях он разбирался отлично, с первого взгляда мог определить характер, понять, на что человек способен. Не хотелось даже думать об этой странной просьбе. Марина тоже о ней не напоминала.
   — Представляешь себе, — продолжал тараторить Виталик, — все сегодня уладил, всех сегодня вытащил! Вот они помогли, ребята.
   — Эти? — спросил хозяин.
   — Они, родимые.
   Феликс одну за другой пожимал потные ладони незнакомых гостей, понимая, что это то ли следователи, то ли какие-то чины из милиции, освободившие валютчиков, захваченных на рынке воронежским ОМОНом.