Страница:
...После первой тренировки мы, полностью обессиленные, вываливаемся из лодок на понтон и лежим, как тюлени. Отдышавшись, пьем специальный белковый коктейль с глюкозой и аскорбиновой кислотой. Затем – срочно в столовую. Обильный, высококалорийный завтрак уже сгорел в организме, и снова сосет под ложечкой. Набрасываешься на обед и сметаешь со стола все, что ни дадут, -огромное количество пищи.
В запасе до следующей тренировки – час двадцать. Снова в долю секунды раздеваемся, ложимся под одеяла и мгновенно проваливаемся в сон. Страшные перегрузки научили нас использовать любую передышку, чтобы вернуть силы. Рассчитываешь сон до минуты, до долей минуты. Если бы силы лучше всего восстанавливались в танцах, мы бы танцевали. Мы делали бы все что угодно, чтобы быстрее приходить в форму.
Эта школа мгновенного расслабления и засыпания помогает мне и сегодня. Когда я захочу отдохнуть, например, при длинном авиаперелете, или освежить силы посреди трудной и длительной работы, то я усну без проблем в любых условиях. Словно внутри есть особый процессор, и ты программируешь его: есть полчаса на сон, чтобы снова быть в хорошей форме. Чик! – щелкаешь выключателем и засыпаешь даже при полном дискомфорте. Сознательно истязая себя перегрузками, мы не должны были допустить срыва. Однако, стремясь к наивысшей работоспособности, гребцы нередко переходили опасную грань. И тогда организм, эксплуатируемый за красной чертой, включал защитную реакцию – в виде одной или нескольких болезней.
А после соревнований спортсмены на два-три месяца гарантированно превращались в калек: повышенное давление, тахикардия. Если бы нам, мощным парням, красе и гордости гребного спорта, пришлось в этот момент проходить призывную медкомиссию в армию, нас просто забраковали бы. Конечно, постепенно организм восстанавливается, но рубцы и шрамы остаются на всю жизнь. Не случайно среди профессиональных спортсменов нет долгожителей.
Я часто называю соревнования и даже тренировки «боем». Как на войне, мы были готовы к любым жертвам, ради победы отдали бы и жизнь. Случалось, в нечеловеческой борьбе за первенство люди доводили себя до остановки сердца, и это не считалось безумством! Если у кого-то возникали проблемы со здоровьем, то он думал не о послаблениях в спортивном режиме, а о том, как обмануть медицинский контроль и выйти на тренировку или соревнования. Вероятность смерти от сверхнагрузок просто не бралась в расчет.
В этом – жестокая логика спорта высших достижений: победа любой ценой! Поэтому профессиональный спорт – это и полностью изношенные, изуродованные организмы, масса печальных последствий на всю жизнь. В спорт уходят с детства. Помните об этом и постарайтесь учесть все обстоятельства!
...И снова гремит будильник. Вперед, на вторую тренировку: проплыть двадцать километров. Все то же самое, только еще труднее, потому что ты в этот день уже выложился, отработал зарядку, первую тренировку, а организм не успел восстановиться. Гул в ушах, туман в глазах. Каждый гребок, каждый вдох и выдох отдаются ударом в висках. Задыхаешься, не чувствуешь тела, но не имеешь права сойти с дистанции. Гребцы подтрунивают над собой: мол, отмахать эти двадцать километров – все равно что в муках нарожать полную лодку колючих ежей.
Но в том-то и дело, что только в этот момент, когда гребешь через «не могу», когда полностью выложился, и начинается подъем духа, укрепляется характер, развиваются мышцы, нарастает мощь сердечнососудистой и дыхательной системы. Поэтому хочешь не хочешь, но ради будущих успехов, ради рекордов ты должен ежедневно входить в состояние предельных нагрузок, перешагивая через барьер «не могу».
Финиш! Причалив к понтонам, вываливаемся из лодок и растягиваемся на деревянном настиле. Поднять нас не может никакая сила. Дождь ли, холод – мы, как бревна, лежим на мостиках. Впрочем, и эти минуты не теряются. Специалисты по спортивной медицине, обслуживающие сборную команду, уже подключили разные приборы, измеряют наше давление, пульс.
На ноги нас ставит проснувшееся чувство жуткого голода. За ужином вновь без разбору поглощаем невероятное количество всевозможной пищи, жидкостей.
Все, программа дня полностью выполнена. Казалось, можно бросаться в нирвану беспробудного десятичасового сна, но впереди еще была пытка телевизионными новостями.
В то время наша страна была насквозь политизированной. Все должны были разделять курс партии, быть в курсе текущих политических событий, иметь моральную устойчивость. Ради этого всех нас усаживали смотреть вечернюю программу «Время», наполненную скучными официальными новостями: съезды, пленумы, визиты, переговоры... Никто из нас уже ничего не соображал, все сидели и дремали с закрытыми глазами. Тренеры прекрасно понимали, что нам эта телепередача не впрок, но должны были выполнять установки партии о политическом воспитании спортсменов. И только после окончания программы «Время» мы с конским топотом неслись спать.
Летняя тренировка сильно отличается от зимне-осенней. Летом отрабатывается скорость, взрывная сила. На день назначалось по пять тренировок Они короче, продолжаются полтора-два часа и проходят на таком подъеме, кураже, что больше и не выдержишь.
Дело в том, что первые тридцать-сорок секунд после старта мышцы расходуют кислород, который есть в крови. А тот, который мы вдохнули, работая веслом, еще не дошел до мускулов. Начинается кислородное голодание. Задача летней тренировки – научиться выжимать из организма все возможное вплоть до того момента, когда откроется второе дыхание, когда начнет усваиваться свежий кислород.
Ускорение длится тридцать секунд, минуту, полторы. Кажется, немного. Но только спортсмены знают, что это такое. Это работа на износ. Минуты летней тренировки в состоянии кислородного голодания даются труднее, чем часы осенне-зимней.
План тренировок составляется так, чтобы ты взорвался серией ускорений, а в перерыве успел максимально восстановиться. Например, планируется серия из десяти ускорений по пятьсот метров, или двадцати ускорений по двести пятьдесят, или тридцати ускорений по сто метров. Лето есть лето – солнце печет, жарища, а ты, распаренный, как в бане, должен мобилизоваться и сделать рывок, так называемый спурт. Сознание отключается, гребешь в каком-то горячем тумане.
Только слышишь удары весла и голос тренера: «Осталось тридцать секунд!», «Осталось двадцать секунд!», «Осталось десять секунд!» В последние секунды напряжение достигает предела. Невозможно это описать, надо самому пройти такое испытание. Каждая секунда – это год, каждые десять секунд – это целая жизнь в условиях диких нагрузок
Сердце гребца при спурте делает двести двадцать – двести тридцать ударов в минуту. Это в четыре-пять раз больше, чем во время отдыха, втрое больше, чем в период обычной работы.
Вдумайтесь: три удара сердца в секунду! Много раз в день ты доводишь сердце, сосуды, легкие, нервную систему до нечеловеческих нагрузок. За каждую тренировку теряешь два-три килограмма веса. А таких тренировок в день у тебя пять. И так все лето!
Летняя жара на воде еще страшнее, чем на суше. Вода сильно нагревается и отражает солнечные лучи. Температура воздуха над поверхностью водоема повышенная. Гребцы поджариваются и сверху, и снизу. Еще и поэтому спортсмен теряет так много воды. Будь то завтрак, обед или ужин, набираешь стаканов восемь различных напитков. Все надо обязательно выпить, иначе кровь станет настолько густой, что остановится сердце.
Не было ни единой проблемы, перед которой спасовали бы гребцы. Однажды я, как и все товарищи, прошел испытание плохим питанием. Было это в Самаре, тогда Куйбышеве, где я нес срочную военную службу в спортивном клубе армии номер шестнадцать. В этом СКА-16 мы два сезона жили на дебаркадере, который стоял на Волге, и тренировались от ледохода до ледостава. Кормили нас в столовой Первого хлебокомбината, что на Хлебной площади. Не знаю почему, но пища там была настолько плохая, что у многих болел желудок. Могли дать тухлое мясо, испорченные молочные продукты. И было там столько мух, что в воздухе от них было черно. Они, конечно, попадали в тарелки.
Первые два-три дня ужасные кушанья не лезли в горло, отвращали от еды тучи назойливых насекомых и антисанитария. Но потом мы, оголодав на тренировках, начали поглощать жуткие супы и котлеты, хладнокровно выбрасывая из тарелок мух. А я, помню, еще шутил: мол, тому, кто прошел столовую Первого хлебокомбината, не страшны никакие испытания. Никто из нас не пытался разобраться, почему столовая работает так плохо, не хотел навести порядок. Мы были настолько увлечены своим делом, что на недостатки общепита просто не обращали внимания.
Каждый спортсмен ведет свой календарь, иначе начинаешь путать выходные и будни. Зачеркиваешь карандашом каждый прожитый день. Каждый из них – это победа воли, терпения, трудолюбия, это новые возможности тела и духа. Выковывается характер, крепнет воля.
Спортсмены растут не только победами, но и проигрышами. Я отчетливо, до секунд помню, как в Краснодаре проиграл гонки на первенство России. Вот я выбираюсь из лодки, убитый поражением. Как робот, кладу весло, переодеваюсь... Боль, разочарование, страшная обида, бешеная злость – прежде всего, конечно, на себя. По щекам катятся слезы. К этим соревнованиям я готовился целый год: потратил уйму сил, проплыл на тренировках тысячи километров, перелопатил океан воды! А ведь должен был не просто выиграть, а победить легко, без напряжения – на тренировках показывал фантастическое время. Но подул неблагоприятный ветер, подвел инвентарь, и все насмарку: я проиграл!
Неимоверный стыд: хоть сквозь землю провались! Я не мог показаться на глаза тренеру, товарищам по команде. Но именно в этот момент ты растешь и понимаешь, что должен еще больше работать, потому что проигрыш – это вызов судьбе, твоему «я». В конце концов берешь свой спортивный дневник, ручку и ставишь перед собой новые рубежи на полгода, год, ищешь слабые места, придумываешь эффективные методики, как сработать лучше, результативнее.
Впрочем, это всеобщее правило: во время падений растут не только спортсмены, но и все люди.
Я вспоминаю свою телевизионную передачу «Формула успеха», которую я вел на первом канале, интервью со многими известными людьми. Я спросил Владимира Якбвлевича Ворошилова, одного из мэтров нашего советского и российского телевидения: «Что вас сделало сильным?». Он ответил: «Поражения, разгромы, неудачи, изгнание с телевидения, непонимание, неприятие публики... Именно благодаря им я стал сильнее!».
Также и в бизнесе. Предприниматель становится сильным, когда он провалился, когда что-то не получилось. Неважно, что подкосило твой бизнес: дефолт, инфляция, рост цен на сырье, удорожание банковских кредитов, недобросовестность партнеров. Мир к этому равнодушен. Главное, чтобы ты нашел в себе силы идти вперед, делать больше. Ты учитываешь все причины провала, и -вперед, вперед, вперед! Я не сетую на свои проигрыши, неудачи, катастрофы, а благодарю судьбу за эти уроки. Именно они сделали меня сильным, сформировали мой характер победителя.
И, конечно, лидеру, как воздух, нужны триумфы. Они поднимают его к звездам. Победа – это не просто зафиксированный наивысший результат, но и признание заслуг спортсмена, дань славы, почета, уважения. Без этого нельзя идти вперед. Помню пьянящие лавры триумфа, когда мы – лично я и команда – в тяжелейшей борьбе выиграли гонку на тысячу метров и стали чемпионами России. Это одна из самых трудных дистанций, требующая от гребцов одновременно и выносливости, и скорости – противоположных качеств.
И вот я на высшей ступени пьедестала. Я – чемпион! Ощущение величайшего счастья, ты паришь над землей, обнимаешь всех людей и кажешься себе богом! Ты – властелин мира, а золотая медаль – символ всех сокровищ Вселенной. С первых, особо торжественных тактов гимна в честь моей победы пробила дрожь. Я не мог сдержать слез...
Конечно, это длится недолго. Процедура чествования и награждения, поздравления тренеров, товарищей по команде, болельщиков, радость, ликование, объятия занимают минуты или десятки минут. Но ради ярких, невероятно красивых переживаний стоит потратить годы на тренировки, пролить море пота. Плата чрезвычайно дорогая, сверхвысокая, но минуты счастья, триумфа этого стоят!
Этих ощущений, к сожалению, не может дать работа в учреждении, банке, на заводе. Зная, насколько возвышает человека триумф, я завел традицию чествования авторов высших достижений в нашей компании. Это происходит в огромном зале, в лучах прожекторов, под торжественную музыку. Как звездам спорта и искусства, нашим лучшим работникам стоя аплодируют их коллеги – десятки тысяч людей. Души триумфаторов взлетают под небеса! Настоящие спортсмены – большие люди. Нисколько не удивляюсь, что в городе Тольятти именно гребцы добились заметных успехов в бизнесе, органах власти и управления, общественных организациях. Даже тот, кто имел несчастье попасть в криминальные структуры, не потерялся и стал боссом.
Стремление к лидерству в нас стало инстинктом. После того, что люди выдержали на тренировках и соревнованиях, после триумфов и поражений, после жестких уроков работы в команде ты просто не можешь не быть первым.
В перегрузках, в сверхусилиях выковываются крупные личности, возникает командный дух. Ты, конечно, прежде всего борешься сам за себя, за свои личные рекорды, за свою славу, но одновременно решаешь и общую задачу, выступаешь в команде за свой город, область, спортивное общество или клуб и так далее, до мирового уровня. А когда гребешь в «двойке», «четверке», то даже излишне объяснять, что победить можно только в команде.
К соревнованиям в «четверках» я относился серьезно и трепетно. Здесь выкладываешься гораздо больше, чем в «одиночке» и даже «двойке». Колоссальная ответственность: ты не можешь сделать гребок слабее, чем другие гребцы, потому что четыре человека работают на одну победу. Нагрузка – дай Боже! Скорость у «четверок» выше, поэтому и темп возрастает: сто десять – сто двадцать ударов в минуту. Дистанция -десять километров. Это тридцать минут бешеных нагрузок Если волной, например, неудачно развернет лодку, то те, кто плывет следом, не остановятся. Лодки соперников разрежут твою байдарку на части, и это в порядке вещей. Треск, шум, поломанные весла, ссадины, синяки – на это никто не обращает внимания. Вся команда заряжена на успех. Идет неистовая, остервенелая борьба. Это большая школа командной работы: ты категорически и однозначно не имеешь права сделать меньше других!
Многолетняя работа в коллективе дает очень много. Когда люди борются вместе, возникает совершенно другой дух, абсолютно иной масштаб отношений, новый уровень понимания и уважения друг к другу. Тренируясь в Краснодаре, я представлял своего соперника во Владивостоке – лучшего из лучших – и мысленно всегда боролся с ним. Я точно знал, что он готовится и не спит, и я отрывал время от сна для дополнительных тренировок. При этом нами двигал один энтузиазм – в те времена за победы нам никто не платил. Это сейчас к успеху и славе прилагаются деньги и реклама. Но раньше ничего этого не было. Только моральные стимулы.
То и дело тайком от тренера мы увеличивали число тренировок. Вдвоем-втроем договаривались и, пока все спали мертвецким сном после изнурительного дня, кромешной ночью убегали на гребную базу. На один из участков водной трассы падал свет от фонарей прибрежной дороги, и мы, пользуясь этим, проплывали дополнительно по пять-десять километров. Потом – бегом обратно. Времени принимать душ не было. Потные прыгали в постель, спали час-полтора и вместе со всеми как ни в чем не бывало выходили на утреннюю зарядку. Втайне от наставников потренироваться, поработать больше, чем другие, было для нас высшим шиком.
Мы были заряжены на соперничество. Это касалось даже самых плевых, бытовых ситуаций. Например, мы постоянно соревновались между собой за то, кто займет лучшее место в самолете, поезде, гостинице. Технику «забивания» удобных мест мы довели до совершенства. К примеру, четыре человека забегают в купе поезда, каждый за долю секунды оценивает обстановку: какое место удобнее, лучше. И тут же на понравившуюся полку летит сумка или кепка: «Чур, место мое! Полка забита!». И все это со смехом и шутками, без злобы. Внутри команды непрерывно шла очень жесткая, напряженная и честная борьба, никогда не было подлости, мелочности. А если вывихи все же бывали, мы быстро их исправляли. Коллектив – отличный воспитатель.
Хочу рассказать, как еще мальчишками в спортлагере в Тольятти мы проучили одного жадного, неприятного паренька. Летом все время хотелось пить, и мы вскладчину покупали разные соки в трехлитровых стеклянных банках: яблочный, томатный, грушевый, виноградный -благо, выбор был большой. Растущие организмы требовали усиленного питания, и к сокам мы всегда добавляли печенье.
Парень этот никогда ничего в общий котел не вносил и был себе на уме. В лагере он оказался случайно: успехами не блистал, и взяли его запасным. От тренировок этот товарищ отлынивал, поэтому у него была возможность еще и по девчонкам побегать. Их в спортивном лагере было много: и фигуристки, и легкоатлетки, и велосипедистки.
Он всегда приходил в комнату последним, когда мы, намаявшись за день, уже выключали свет и засыпали. Утром, смотришь, -ни сока, ни печенья, все наш приятель съел и выпил. У нас поначалу даже раздражения особого не было, так. подшучивали над ним. Но потом он так достал всех своей жадностью, что на третью или четвертую неделю столь беспардонного отношения к окружающим наша тройка решила дать урок хаму.
Вечером все помочились в трехлитровую банку от сока и поставили вместе с печеньем туда, где она обычно и стояла. И легли спать. Среди ночи проснулись от таких воплей, ругани, нытья, что поняли: педагогический эксперимент идет по плану. Результат превзошел ожидания. Наш запасной больше себя по-хамски не вел и первым отдавал свои деньги или талоны на питание на общие нужды.
Конечно, к подобным мерам мы прибегали крайне редко. Если человек недостойно себя вел, мы могли объявить ему бойкот, то есть не разговаривали. Этого было достаточно. В спортивной мясорубке, в круговерти неимоверных нагрузок просто не оставалось места для обид и мелочных разбирательств. Драк вообще не было. За три года, кажется, произошел всего один конфликт с кулаками, и то потом ребята очень быстро помирились. Атмосфера была хорошая, чистая. Все у нас было по-доброму, по-взрослому. Мы с ранних лет вели себя, как большие, настоящие люди.
Спорт с его честным соперничеством формирует обостренное чувство справедливости. Почему в бизнесе я так строг и даже жесток к тем, кто хитрит, ловчит, ищет ношу полегче? Это у меня в крови со времен спортивной юности. Не терплю людей, которые только делают вид, что работают, в то время как другие трудятся на пределе возможного. Такие ловкие ребята – настоящие предатели.
Кто-то скажет, что я слишком строг. Мол, огромное число людей желает вкладывать поменьше, а получать – побольше, и это естественно. Я устроен по-другому, я – максималист. Во главе команды единомышленников я иду к великим, глобальным целям. Без дружной и крепкой команды я – романтик-мечтатель, полководец без войска. Только сообща, единым сверхусилием можно взять червонное золото мирового первенства, получить огромный суперприз.
Поэтому нашу фирму я вижу как большую, совершенную лодку: мы все дружно гребем, выкладываемся, чтобы добиться успеха и славы. Это касается абсолютно всех – менеджеров, юристов, бухгалтеров, сбытовиков, дизайнеров, грузчиков, кладовщиков, охранников... Все работают на общую цель. И если кто-то ловчит, имитирует работу, то этот человек лишает нас большой победы, убивает наше дорогое время, отбрасывает всю команду назад, крадет золото чемпионов!
Если вы устремлены в заоблачную высь, то должны считать даже слово «хорошо» негативным. Многие недоумевают: «Почему судьба ко мне так несправедлива, ведь я живу честно, я все делаю хорошо?». Представьте, что вы – спортсмен и все делаете всего лишь на «хорошо». Вы никогда не станете чемпионом, даже не добьетесь третьего места!
Награды в жизни отстают на одну ступеньку от заслуг. Для того, чтобы жить хорошо, надо делать все на «отлично». Хочешь заработать много денег, сделать открытие, иметь успех в семье, обществе, завоевать уважение людей – надо трудиться суперотлично и быть только первым. Нужно делать то, чего не могут другие, иметь лучшие результаты во всем: в финансах, правовых вопросах, логистике, качестве, производстве. Везде нужно быть «номер один», на всех Олимпах – первым! Только тогда можно быть уверенным в масштабном успехе.
Гребли мне было мало. Конечно, гребец на дистанции борется, подвергает себя экстремальным нагрузкам. Но я хотел большего -познать бой в прямом смысле этого слова – и мечтал еще и о боксе как о спорте «настоящих мужчин». Теоретически это было просто. Спорт в то время был массовым. У нас в Тольятти пойдешь по улице – найдешь несколько спортивных школ и клубов. Записался – и занимайся на здоровье. Затрат для тебя – никаких. Вопрос был только в том, как совместить два вида спорта.
Мои действия ускорил случай в молдавском городе Бендеры, где у нас были сборы. Местный парень, намного старше меня, в котором играла дурная сила, к чему-то придрался, зажал меня в углу и очень квалифицированно отлупил. Меня мучила огромная обида, что я не мог дать, как следует сдачи. Едва я вернулся в Тольятти, прямо с самолета, не заходя домой, помчался вступать в секцию бокса с одной мыслью: научиться драться, поехать в Бендеры и отомстить обидчику.
Но в секции во мне узнали известного гребца и попросили, чтобы на занятия боксом дал согласие мой тренер по гребле. Поскольку об этом нельзя было и думать – я был профессиональным спортсменом и показывал очень высокие результаты, то мои планы о спорте «настоящих мужчин» и вендетте в Бендерах пришлось отложить.
В бокс я пришел после смерти брата, когда все мои планы сломались и пришлось оставить греблю. Я должен был поддерживать родителей и безотлучно находиться в Тольятти. Но настолько много было в сердце боли, злости, ненависти к несправедливому удару судьбы, что эти сильнейшие чувства требовали выхода в боевой схватке. Меня, конечно, приняли. Физически я был подготовлен прекрасно. Сердце, дыхание, мускулатура – все у меня было на высшем уровне, бойцовских качеств, выносливости не занимать. Тренер быстро в этом убедился.
Впрочем, новый наставник с первого дня не относился ко мне как к новичку. Он, видимо, был хорошим психологом и понял, что мне срочно нужен бой как средство от негативных эмоций, от горя, которое переполняло меня. В первый же день моей боксерской практики он поставил меня работать в паре с опытным противником. Этот парень, кстати, бывший хоккеист, шутить не собирался. Я на первой же минуте пропустил очень ловкий и сильный удар справа в челюсть.
Я устоял на ногах, но на какой-то миг все померкло – я потерялся во времени и пространстве. Впервые в жизни полностью отключился! Никогда не забуду: открываю глаза и вижу мир будто через зеленое стекло – все призрачное, цвета травы, как в инфракрасном бинокле...
Потом, вспоминая первую боксерскую схватку, я пришел к мысли, что умирать легко, что не стоит бояться смерти, потому что переход в иное пространство происходит мгновенно.
...Но на ринге философствовать некогда. Придя в себя, я изловчился и нанес спарринг – партнеру прямой удар в голову, в лоб. В него я вложил всю свою немалую гребцовскую силу. По тому, как боксер-хоккеист зашатался, как неестественно закатились его глаза, я понял, что он тоже увидел зеленый мир.
День за днем я тренировался, колошматя снаряды, мешок. Тренер, видя мое настроение, часто назначал спарринги. Обливаясь потом на ринге, нанося и пропуская удары, я притуплял боль моей трагедии. Голова, живот, корпус – все познало тяжесть перчаток противников. Это было некое самоистязание. При этом я, конечно, ощущал рост духа. Бокс – это преодоление себя, единоборство со своими страхами, защитными
инстинктами, превращение тела в супероружие.
Мне нравится выражение: добро должно быть с кулаками. Не согласен с заветом: если тебя ударили по левой щеке – подставь правую. Если тебя оскорбляют, унижают твою семью, близких, ты обязан драться до последнего, иначе превратишься в раба. А бокс как раз – сильнейший, совершеннейший вид единоборств.
Меня радовали мои успехи на ринге, но появилось и беспокойство. На лекциях (я тогда учился в политехническом институте), во время домашних занятий я чувствовал, что голова не только шумит, но и болит. Конечно, этого следовало ожидать. Бокс – спорт экстремальный. Сила удара боксера-тяжеловеса достигает восьмисот килограммов. Если на голову не раз и не два обрушивается такая нагрузка, то немудрено, что она заболит. Да и тело страдает. Любой боксер-профессионал с годами начинает жаловаться: ноют мышцы, суставы, напоминают о себе все ушибы и переломы. Даже я, позанимавшись незначительное время, начал чувствовать неладное.
Когда я служил в спортроте, в ходу были шутливые прозвища, которые шли от предмета занятий: «велики» – велосипедисты, «железки» – штангисты. А вот боксеров называли «пробитыми», имея в виду состояние их голов. Однажды в праздничной новогодней речи замполит высказал такое пожелание: «Надеюсь, что в следующем году наших боксеров перестанут звать „пробитыми“. Конечно, мы разразились хохотом. Как боксеров ни называй, суть дела не изменится: их головы – уязвимое место.
В запасе до следующей тренировки – час двадцать. Снова в долю секунды раздеваемся, ложимся под одеяла и мгновенно проваливаемся в сон. Страшные перегрузки научили нас использовать любую передышку, чтобы вернуть силы. Рассчитываешь сон до минуты, до долей минуты. Если бы силы лучше всего восстанавливались в танцах, мы бы танцевали. Мы делали бы все что угодно, чтобы быстрее приходить в форму.
Эта школа мгновенного расслабления и засыпания помогает мне и сегодня. Когда я захочу отдохнуть, например, при длинном авиаперелете, или освежить силы посреди трудной и длительной работы, то я усну без проблем в любых условиях. Словно внутри есть особый процессор, и ты программируешь его: есть полчаса на сон, чтобы снова быть в хорошей форме. Чик! – щелкаешь выключателем и засыпаешь даже при полном дискомфорте. Сознательно истязая себя перегрузками, мы не должны были допустить срыва. Однако, стремясь к наивысшей работоспособности, гребцы нередко переходили опасную грань. И тогда организм, эксплуатируемый за красной чертой, включал защитную реакцию – в виде одной или нескольких болезней.
А после соревнований спортсмены на два-три месяца гарантированно превращались в калек: повышенное давление, тахикардия. Если бы нам, мощным парням, красе и гордости гребного спорта, пришлось в этот момент проходить призывную медкомиссию в армию, нас просто забраковали бы. Конечно, постепенно организм восстанавливается, но рубцы и шрамы остаются на всю жизнь. Не случайно среди профессиональных спортсменов нет долгожителей.
Я часто называю соревнования и даже тренировки «боем». Как на войне, мы были готовы к любым жертвам, ради победы отдали бы и жизнь. Случалось, в нечеловеческой борьбе за первенство люди доводили себя до остановки сердца, и это не считалось безумством! Если у кого-то возникали проблемы со здоровьем, то он думал не о послаблениях в спортивном режиме, а о том, как обмануть медицинский контроль и выйти на тренировку или соревнования. Вероятность смерти от сверхнагрузок просто не бралась в расчет.
В этом – жестокая логика спорта высших достижений: победа любой ценой! Поэтому профессиональный спорт – это и полностью изношенные, изуродованные организмы, масса печальных последствий на всю жизнь. В спорт уходят с детства. Помните об этом и постарайтесь учесть все обстоятельства!
...И снова гремит будильник. Вперед, на вторую тренировку: проплыть двадцать километров. Все то же самое, только еще труднее, потому что ты в этот день уже выложился, отработал зарядку, первую тренировку, а организм не успел восстановиться. Гул в ушах, туман в глазах. Каждый гребок, каждый вдох и выдох отдаются ударом в висках. Задыхаешься, не чувствуешь тела, но не имеешь права сойти с дистанции. Гребцы подтрунивают над собой: мол, отмахать эти двадцать километров – все равно что в муках нарожать полную лодку колючих ежей.
Но в том-то и дело, что только в этот момент, когда гребешь через «не могу», когда полностью выложился, и начинается подъем духа, укрепляется характер, развиваются мышцы, нарастает мощь сердечнососудистой и дыхательной системы. Поэтому хочешь не хочешь, но ради будущих успехов, ради рекордов ты должен ежедневно входить в состояние предельных нагрузок, перешагивая через барьер «не могу».
Финиш! Причалив к понтонам, вываливаемся из лодок и растягиваемся на деревянном настиле. Поднять нас не может никакая сила. Дождь ли, холод – мы, как бревна, лежим на мостиках. Впрочем, и эти минуты не теряются. Специалисты по спортивной медицине, обслуживающие сборную команду, уже подключили разные приборы, измеряют наше давление, пульс.
На ноги нас ставит проснувшееся чувство жуткого голода. За ужином вновь без разбору поглощаем невероятное количество всевозможной пищи, жидкостей.
Все, программа дня полностью выполнена. Казалось, можно бросаться в нирвану беспробудного десятичасового сна, но впереди еще была пытка телевизионными новостями.
В то время наша страна была насквозь политизированной. Все должны были разделять курс партии, быть в курсе текущих политических событий, иметь моральную устойчивость. Ради этого всех нас усаживали смотреть вечернюю программу «Время», наполненную скучными официальными новостями: съезды, пленумы, визиты, переговоры... Никто из нас уже ничего не соображал, все сидели и дремали с закрытыми глазами. Тренеры прекрасно понимали, что нам эта телепередача не впрок, но должны были выполнять установки партии о политическом воспитании спортсменов. И только после окончания программы «Время» мы с конским топотом неслись спать.
Летняя тренировка сильно отличается от зимне-осенней. Летом отрабатывается скорость, взрывная сила. На день назначалось по пять тренировок Они короче, продолжаются полтора-два часа и проходят на таком подъеме, кураже, что больше и не выдержишь.
Дело в том, что первые тридцать-сорок секунд после старта мышцы расходуют кислород, который есть в крови. А тот, который мы вдохнули, работая веслом, еще не дошел до мускулов. Начинается кислородное голодание. Задача летней тренировки – научиться выжимать из организма все возможное вплоть до того момента, когда откроется второе дыхание, когда начнет усваиваться свежий кислород.
Ускорение длится тридцать секунд, минуту, полторы. Кажется, немного. Но только спортсмены знают, что это такое. Это работа на износ. Минуты летней тренировки в состоянии кислородного голодания даются труднее, чем часы осенне-зимней.
План тренировок составляется так, чтобы ты взорвался серией ускорений, а в перерыве успел максимально восстановиться. Например, планируется серия из десяти ускорений по пятьсот метров, или двадцати ускорений по двести пятьдесят, или тридцати ускорений по сто метров. Лето есть лето – солнце печет, жарища, а ты, распаренный, как в бане, должен мобилизоваться и сделать рывок, так называемый спурт. Сознание отключается, гребешь в каком-то горячем тумане.
Только слышишь удары весла и голос тренера: «Осталось тридцать секунд!», «Осталось двадцать секунд!», «Осталось десять секунд!» В последние секунды напряжение достигает предела. Невозможно это описать, надо самому пройти такое испытание. Каждая секунда – это год, каждые десять секунд – это целая жизнь в условиях диких нагрузок
Сердце гребца при спурте делает двести двадцать – двести тридцать ударов в минуту. Это в четыре-пять раз больше, чем во время отдыха, втрое больше, чем в период обычной работы.
Вдумайтесь: три удара сердца в секунду! Много раз в день ты доводишь сердце, сосуды, легкие, нервную систему до нечеловеческих нагрузок. За каждую тренировку теряешь два-три килограмма веса. А таких тренировок в день у тебя пять. И так все лето!
Летняя жара на воде еще страшнее, чем на суше. Вода сильно нагревается и отражает солнечные лучи. Температура воздуха над поверхностью водоема повышенная. Гребцы поджариваются и сверху, и снизу. Еще и поэтому спортсмен теряет так много воды. Будь то завтрак, обед или ужин, набираешь стаканов восемь различных напитков. Все надо обязательно выпить, иначе кровь станет настолько густой, что остановится сердце.
Не было ни единой проблемы, перед которой спасовали бы гребцы. Однажды я, как и все товарищи, прошел испытание плохим питанием. Было это в Самаре, тогда Куйбышеве, где я нес срочную военную службу в спортивном клубе армии номер шестнадцать. В этом СКА-16 мы два сезона жили на дебаркадере, который стоял на Волге, и тренировались от ледохода до ледостава. Кормили нас в столовой Первого хлебокомбината, что на Хлебной площади. Не знаю почему, но пища там была настолько плохая, что у многих болел желудок. Могли дать тухлое мясо, испорченные молочные продукты. И было там столько мух, что в воздухе от них было черно. Они, конечно, попадали в тарелки.
Первые два-три дня ужасные кушанья не лезли в горло, отвращали от еды тучи назойливых насекомых и антисанитария. Но потом мы, оголодав на тренировках, начали поглощать жуткие супы и котлеты, хладнокровно выбрасывая из тарелок мух. А я, помню, еще шутил: мол, тому, кто прошел столовую Первого хлебокомбината, не страшны никакие испытания. Никто из нас не пытался разобраться, почему столовая работает так плохо, не хотел навести порядок. Мы были настолько увлечены своим делом, что на недостатки общепита просто не обращали внимания.
Каждый спортсмен ведет свой календарь, иначе начинаешь путать выходные и будни. Зачеркиваешь карандашом каждый прожитый день. Каждый из них – это победа воли, терпения, трудолюбия, это новые возможности тела и духа. Выковывается характер, крепнет воля.
Спортсмены растут не только победами, но и проигрышами. Я отчетливо, до секунд помню, как в Краснодаре проиграл гонки на первенство России. Вот я выбираюсь из лодки, убитый поражением. Как робот, кладу весло, переодеваюсь... Боль, разочарование, страшная обида, бешеная злость – прежде всего, конечно, на себя. По щекам катятся слезы. К этим соревнованиям я готовился целый год: потратил уйму сил, проплыл на тренировках тысячи километров, перелопатил океан воды! А ведь должен был не просто выиграть, а победить легко, без напряжения – на тренировках показывал фантастическое время. Но подул неблагоприятный ветер, подвел инвентарь, и все насмарку: я проиграл!
Неимоверный стыд: хоть сквозь землю провались! Я не мог показаться на глаза тренеру, товарищам по команде. Но именно в этот момент ты растешь и понимаешь, что должен еще больше работать, потому что проигрыш – это вызов судьбе, твоему «я». В конце концов берешь свой спортивный дневник, ручку и ставишь перед собой новые рубежи на полгода, год, ищешь слабые места, придумываешь эффективные методики, как сработать лучше, результативнее.
Впрочем, это всеобщее правило: во время падений растут не только спортсмены, но и все люди.
Я вспоминаю свою телевизионную передачу «Формула успеха», которую я вел на первом канале, интервью со многими известными людьми. Я спросил Владимира Якбвлевича Ворошилова, одного из мэтров нашего советского и российского телевидения: «Что вас сделало сильным?». Он ответил: «Поражения, разгромы, неудачи, изгнание с телевидения, непонимание, неприятие публики... Именно благодаря им я стал сильнее!».
Также и в бизнесе. Предприниматель становится сильным, когда он провалился, когда что-то не получилось. Неважно, что подкосило твой бизнес: дефолт, инфляция, рост цен на сырье, удорожание банковских кредитов, недобросовестность партнеров. Мир к этому равнодушен. Главное, чтобы ты нашел в себе силы идти вперед, делать больше. Ты учитываешь все причины провала, и -вперед, вперед, вперед! Я не сетую на свои проигрыши, неудачи, катастрофы, а благодарю судьбу за эти уроки. Именно они сделали меня сильным, сформировали мой характер победителя.
И, конечно, лидеру, как воздух, нужны триумфы. Они поднимают его к звездам. Победа – это не просто зафиксированный наивысший результат, но и признание заслуг спортсмена, дань славы, почета, уважения. Без этого нельзя идти вперед. Помню пьянящие лавры триумфа, когда мы – лично я и команда – в тяжелейшей борьбе выиграли гонку на тысячу метров и стали чемпионами России. Это одна из самых трудных дистанций, требующая от гребцов одновременно и выносливости, и скорости – противоположных качеств.
И вот я на высшей ступени пьедестала. Я – чемпион! Ощущение величайшего счастья, ты паришь над землей, обнимаешь всех людей и кажешься себе богом! Ты – властелин мира, а золотая медаль – символ всех сокровищ Вселенной. С первых, особо торжественных тактов гимна в честь моей победы пробила дрожь. Я не мог сдержать слез...
Конечно, это длится недолго. Процедура чествования и награждения, поздравления тренеров, товарищей по команде, болельщиков, радость, ликование, объятия занимают минуты или десятки минут. Но ради ярких, невероятно красивых переживаний стоит потратить годы на тренировки, пролить море пота. Плата чрезвычайно дорогая, сверхвысокая, но минуты счастья, триумфа этого стоят!
Этих ощущений, к сожалению, не может дать работа в учреждении, банке, на заводе. Зная, насколько возвышает человека триумф, я завел традицию чествования авторов высших достижений в нашей компании. Это происходит в огромном зале, в лучах прожекторов, под торжественную музыку. Как звездам спорта и искусства, нашим лучшим работникам стоя аплодируют их коллеги – десятки тысяч людей. Души триумфаторов взлетают под небеса! Настоящие спортсмены – большие люди. Нисколько не удивляюсь, что в городе Тольятти именно гребцы добились заметных успехов в бизнесе, органах власти и управления, общественных организациях. Даже тот, кто имел несчастье попасть в криминальные структуры, не потерялся и стал боссом.
Стремление к лидерству в нас стало инстинктом. После того, что люди выдержали на тренировках и соревнованиях, после триумфов и поражений, после жестких уроков работы в команде ты просто не можешь не быть первым.
В перегрузках, в сверхусилиях выковываются крупные личности, возникает командный дух. Ты, конечно, прежде всего борешься сам за себя, за свои личные рекорды, за свою славу, но одновременно решаешь и общую задачу, выступаешь в команде за свой город, область, спортивное общество или клуб и так далее, до мирового уровня. А когда гребешь в «двойке», «четверке», то даже излишне объяснять, что победить можно только в команде.
К соревнованиям в «четверках» я относился серьезно и трепетно. Здесь выкладываешься гораздо больше, чем в «одиночке» и даже «двойке». Колоссальная ответственность: ты не можешь сделать гребок слабее, чем другие гребцы, потому что четыре человека работают на одну победу. Нагрузка – дай Боже! Скорость у «четверок» выше, поэтому и темп возрастает: сто десять – сто двадцать ударов в минуту. Дистанция -десять километров. Это тридцать минут бешеных нагрузок Если волной, например, неудачно развернет лодку, то те, кто плывет следом, не остановятся. Лодки соперников разрежут твою байдарку на части, и это в порядке вещей. Треск, шум, поломанные весла, ссадины, синяки – на это никто не обращает внимания. Вся команда заряжена на успех. Идет неистовая, остервенелая борьба. Это большая школа командной работы: ты категорически и однозначно не имеешь права сделать меньше других!
Многолетняя работа в коллективе дает очень много. Когда люди борются вместе, возникает совершенно другой дух, абсолютно иной масштаб отношений, новый уровень понимания и уважения друг к другу. Тренируясь в Краснодаре, я представлял своего соперника во Владивостоке – лучшего из лучших – и мысленно всегда боролся с ним. Я точно знал, что он готовится и не спит, и я отрывал время от сна для дополнительных тренировок. При этом нами двигал один энтузиазм – в те времена за победы нам никто не платил. Это сейчас к успеху и славе прилагаются деньги и реклама. Но раньше ничего этого не было. Только моральные стимулы.
То и дело тайком от тренера мы увеличивали число тренировок. Вдвоем-втроем договаривались и, пока все спали мертвецким сном после изнурительного дня, кромешной ночью убегали на гребную базу. На один из участков водной трассы падал свет от фонарей прибрежной дороги, и мы, пользуясь этим, проплывали дополнительно по пять-десять километров. Потом – бегом обратно. Времени принимать душ не было. Потные прыгали в постель, спали час-полтора и вместе со всеми как ни в чем не бывало выходили на утреннюю зарядку. Втайне от наставников потренироваться, поработать больше, чем другие, было для нас высшим шиком.
Мы были заряжены на соперничество. Это касалось даже самых плевых, бытовых ситуаций. Например, мы постоянно соревновались между собой за то, кто займет лучшее место в самолете, поезде, гостинице. Технику «забивания» удобных мест мы довели до совершенства. К примеру, четыре человека забегают в купе поезда, каждый за долю секунды оценивает обстановку: какое место удобнее, лучше. И тут же на понравившуюся полку летит сумка или кепка: «Чур, место мое! Полка забита!». И все это со смехом и шутками, без злобы. Внутри команды непрерывно шла очень жесткая, напряженная и честная борьба, никогда не было подлости, мелочности. А если вывихи все же бывали, мы быстро их исправляли. Коллектив – отличный воспитатель.
Хочу рассказать, как еще мальчишками в спортлагере в Тольятти мы проучили одного жадного, неприятного паренька. Летом все время хотелось пить, и мы вскладчину покупали разные соки в трехлитровых стеклянных банках: яблочный, томатный, грушевый, виноградный -благо, выбор был большой. Растущие организмы требовали усиленного питания, и к сокам мы всегда добавляли печенье.
Парень этот никогда ничего в общий котел не вносил и был себе на уме. В лагере он оказался случайно: успехами не блистал, и взяли его запасным. От тренировок этот товарищ отлынивал, поэтому у него была возможность еще и по девчонкам побегать. Их в спортивном лагере было много: и фигуристки, и легкоатлетки, и велосипедистки.
Он всегда приходил в комнату последним, когда мы, намаявшись за день, уже выключали свет и засыпали. Утром, смотришь, -ни сока, ни печенья, все наш приятель съел и выпил. У нас поначалу даже раздражения особого не было, так. подшучивали над ним. Но потом он так достал всех своей жадностью, что на третью или четвертую неделю столь беспардонного отношения к окружающим наша тройка решила дать урок хаму.
Вечером все помочились в трехлитровую банку от сока и поставили вместе с печеньем туда, где она обычно и стояла. И легли спать. Среди ночи проснулись от таких воплей, ругани, нытья, что поняли: педагогический эксперимент идет по плану. Результат превзошел ожидания. Наш запасной больше себя по-хамски не вел и первым отдавал свои деньги или талоны на питание на общие нужды.
Конечно, к подобным мерам мы прибегали крайне редко. Если человек недостойно себя вел, мы могли объявить ему бойкот, то есть не разговаривали. Этого было достаточно. В спортивной мясорубке, в круговерти неимоверных нагрузок просто не оставалось места для обид и мелочных разбирательств. Драк вообще не было. За три года, кажется, произошел всего один конфликт с кулаками, и то потом ребята очень быстро помирились. Атмосфера была хорошая, чистая. Все у нас было по-доброму, по-взрослому. Мы с ранних лет вели себя, как большие, настоящие люди.
Спорт с его честным соперничеством формирует обостренное чувство справедливости. Почему в бизнесе я так строг и даже жесток к тем, кто хитрит, ловчит, ищет ношу полегче? Это у меня в крови со времен спортивной юности. Не терплю людей, которые только делают вид, что работают, в то время как другие трудятся на пределе возможного. Такие ловкие ребята – настоящие предатели.
Кто-то скажет, что я слишком строг. Мол, огромное число людей желает вкладывать поменьше, а получать – побольше, и это естественно. Я устроен по-другому, я – максималист. Во главе команды единомышленников я иду к великим, глобальным целям. Без дружной и крепкой команды я – романтик-мечтатель, полководец без войска. Только сообща, единым сверхусилием можно взять червонное золото мирового первенства, получить огромный суперприз.
Поэтому нашу фирму я вижу как большую, совершенную лодку: мы все дружно гребем, выкладываемся, чтобы добиться успеха и славы. Это касается абсолютно всех – менеджеров, юристов, бухгалтеров, сбытовиков, дизайнеров, грузчиков, кладовщиков, охранников... Все работают на общую цель. И если кто-то ловчит, имитирует работу, то этот человек лишает нас большой победы, убивает наше дорогое время, отбрасывает всю команду назад, крадет золото чемпионов!
Если вы устремлены в заоблачную высь, то должны считать даже слово «хорошо» негативным. Многие недоумевают: «Почему судьба ко мне так несправедлива, ведь я живу честно, я все делаю хорошо?». Представьте, что вы – спортсмен и все делаете всего лишь на «хорошо». Вы никогда не станете чемпионом, даже не добьетесь третьего места!
Награды в жизни отстают на одну ступеньку от заслуг. Для того, чтобы жить хорошо, надо делать все на «отлично». Хочешь заработать много денег, сделать открытие, иметь успех в семье, обществе, завоевать уважение людей – надо трудиться суперотлично и быть только первым. Нужно делать то, чего не могут другие, иметь лучшие результаты во всем: в финансах, правовых вопросах, логистике, качестве, производстве. Везде нужно быть «номер один», на всех Олимпах – первым! Только тогда можно быть уверенным в масштабном успехе.
Гребли мне было мало. Конечно, гребец на дистанции борется, подвергает себя экстремальным нагрузкам. Но я хотел большего -познать бой в прямом смысле этого слова – и мечтал еще и о боксе как о спорте «настоящих мужчин». Теоретически это было просто. Спорт в то время был массовым. У нас в Тольятти пойдешь по улице – найдешь несколько спортивных школ и клубов. Записался – и занимайся на здоровье. Затрат для тебя – никаких. Вопрос был только в том, как совместить два вида спорта.
Мои действия ускорил случай в молдавском городе Бендеры, где у нас были сборы. Местный парень, намного старше меня, в котором играла дурная сила, к чему-то придрался, зажал меня в углу и очень квалифицированно отлупил. Меня мучила огромная обида, что я не мог дать, как следует сдачи. Едва я вернулся в Тольятти, прямо с самолета, не заходя домой, помчался вступать в секцию бокса с одной мыслью: научиться драться, поехать в Бендеры и отомстить обидчику.
Но в секции во мне узнали известного гребца и попросили, чтобы на занятия боксом дал согласие мой тренер по гребле. Поскольку об этом нельзя было и думать – я был профессиональным спортсменом и показывал очень высокие результаты, то мои планы о спорте «настоящих мужчин» и вендетте в Бендерах пришлось отложить.
В бокс я пришел после смерти брата, когда все мои планы сломались и пришлось оставить греблю. Я должен был поддерживать родителей и безотлучно находиться в Тольятти. Но настолько много было в сердце боли, злости, ненависти к несправедливому удару судьбы, что эти сильнейшие чувства требовали выхода в боевой схватке. Меня, конечно, приняли. Физически я был подготовлен прекрасно. Сердце, дыхание, мускулатура – все у меня было на высшем уровне, бойцовских качеств, выносливости не занимать. Тренер быстро в этом убедился.
Впрочем, новый наставник с первого дня не относился ко мне как к новичку. Он, видимо, был хорошим психологом и понял, что мне срочно нужен бой как средство от негативных эмоций, от горя, которое переполняло меня. В первый же день моей боксерской практики он поставил меня работать в паре с опытным противником. Этот парень, кстати, бывший хоккеист, шутить не собирался. Я на первой же минуте пропустил очень ловкий и сильный удар справа в челюсть.
Я устоял на ногах, но на какой-то миг все померкло – я потерялся во времени и пространстве. Впервые в жизни полностью отключился! Никогда не забуду: открываю глаза и вижу мир будто через зеленое стекло – все призрачное, цвета травы, как в инфракрасном бинокле...
Потом, вспоминая первую боксерскую схватку, я пришел к мысли, что умирать легко, что не стоит бояться смерти, потому что переход в иное пространство происходит мгновенно.
...Но на ринге философствовать некогда. Придя в себя, я изловчился и нанес спарринг – партнеру прямой удар в голову, в лоб. В него я вложил всю свою немалую гребцовскую силу. По тому, как боксер-хоккеист зашатался, как неестественно закатились его глаза, я понял, что он тоже увидел зеленый мир.
День за днем я тренировался, колошматя снаряды, мешок. Тренер, видя мое настроение, часто назначал спарринги. Обливаясь потом на ринге, нанося и пропуская удары, я притуплял боль моей трагедии. Голова, живот, корпус – все познало тяжесть перчаток противников. Это было некое самоистязание. При этом я, конечно, ощущал рост духа. Бокс – это преодоление себя, единоборство со своими страхами, защитными
инстинктами, превращение тела в супероружие.
Мне нравится выражение: добро должно быть с кулаками. Не согласен с заветом: если тебя ударили по левой щеке – подставь правую. Если тебя оскорбляют, унижают твою семью, близких, ты обязан драться до последнего, иначе превратишься в раба. А бокс как раз – сильнейший, совершеннейший вид единоборств.
Меня радовали мои успехи на ринге, но появилось и беспокойство. На лекциях (я тогда учился в политехническом институте), во время домашних занятий я чувствовал, что голова не только шумит, но и болит. Конечно, этого следовало ожидать. Бокс – спорт экстремальный. Сила удара боксера-тяжеловеса достигает восьмисот килограммов. Если на голову не раз и не два обрушивается такая нагрузка, то немудрено, что она заболит. Да и тело страдает. Любой боксер-профессионал с годами начинает жаловаться: ноют мышцы, суставы, напоминают о себе все ушибы и переломы. Даже я, позанимавшись незначительное время, начал чувствовать неладное.
Когда я служил в спортроте, в ходу были шутливые прозвища, которые шли от предмета занятий: «велики» – велосипедисты, «железки» – штангисты. А вот боксеров называли «пробитыми», имея в виду состояние их голов. Однажды в праздничной новогодней речи замполит высказал такое пожелание: «Надеюсь, что в следующем году наших боксеров перестанут звать „пробитыми“. Конечно, мы разразились хохотом. Как боксеров ни называй, суть дела не изменится: их головы – уязвимое место.